Текст книги "Сокровища горы Монастырь"

С учебой у Чернова и в Барнауле не было особых проблем. В аудитории, в читалке, как и в классе, он чувствовал себя относительно комфортно. В общежитии, правда, его обижали, но вскоре мать подыскала ему квартиру, и проблема была частично решена. Позже, чтобы окончательно отбить у однокурсников желание задирать его, он записался на дзюдо.

Шахматы Евгений забросил сразу, а вот увлечение эпохой Демидова осталось. Освоившись, он все свободное от занятий и подготовки к ним время корпел в городском архиве, библиотеках, изучал документы о развитии горного дела в Сибири. Дважды по архивным же делам выезжал в Томск, мечтал побывать в Невьянске. Поездки ему оплачивал мой тезка, кое-что заработал сам.

Все прошлое лето Чернов провел в окрестностях в прошлом Колывано-Воскресенского завода, здесь – в Тихоновке – и еще бог знает где. Об этом он не любил распространяться. И первый, и второй курсы он закончил без троек.

Беда пришла на третьем. Осенью его зверски избили какие-то хулиганы. Лечение продвигалось со скрипом и осложнялось отсутствием средств. К тому же потрясение от случившегося, переживания за сына окончательно подкосили и саму Зинаиду Алексеевну. Сердечные приступы следовали один за другим. В декабре полуживая мать привезла полуживого сына домой.

Переменился он страшно. В волосах появилась седина, самодовольно-глуповатая улыбка исчезла с лица. Его душой овладел дикий страх. Страх перед хулиганами, избившими его осенью. Он был уверен, что рано или поздно они снова доберутся до него. И без того необщительный, он стал нелюдим. Из дома молодой человек выходил редко: только в больницу и только в сопровождении матери. В квартиру к себе они уже никого не запускали. В том числе и Зуева, и Вениамина Тихоновича с Гришей.

Поэтому и Сухаревы, и другие соседи не сразу поняли, что с Черновым что-то неладно. И только когда их полное затворничество перевалило за четвертые сутки, соседи забеспокоились. Собрались у двери, постучали – никто не ответил. Постучали в наглухо зашторенные окна – результат тот же. Вызвали милицию. Милиционеры тоже постучали в дверь, окна, посовещались недолго, выворотили дверь и скрылись в доме.

Позже они пригласили зайти в качестве понятых Вениамина Тихоновича и одну женщину. В квартире в нос шибанул сладковатый трупный запах. Бедная, начавшая уже разлагаться, в ужасных пятнах Зинаида Алексеевна лежала на диване. Было ясно, что умерла она несколько дней назад.

Потом выяснилось – от сердечного приступа. Не выдержало сердце матери страданий сына. По словам медиков, ее можно было спасти, если бы срочно вызвали скорую. Но телефона в доме не было, а выйти на улицу Женя не посмел. А может, спал или был уже не в себе и ничего не понимал.

Он сидел у изголовья матери, уперев локти в колени, и не отрывал взгляда от ее лица. Он не обернулся и даже не пошевелился, когда чужие люди ворвались в дом. Позже подоспела скорая. Евгений покорно подставлял руки, засовывая их в рукава пальто. При этом он не выпускал из рук какой-то пакет. Похоже, сбережения матери на черный день. Он точно наступил. Ему застегнули пуговицы, надели ботинки, шапку и увезли в больницу.

Бедную Зинаиду Алексеевну похоронили. Женю вроде бы подлечили. Он заметно поправился, посвежел. Сухаревы навещали его, и постепенно он перестал их бояться. Иногда они забирали его из больницы, мыли в бане, старались накормить его чем-нибудь вкусненьким, играли в шахматы.

Играть он стал слабее, утратил присущую ему невероятную цепкость в защите. Он уже не мог или не хотел сосредоточиться на игре, допускал грубые просмотры. Да и вообще потерял интерес к шахматам. Да и не только к ним. Абсолютно ко всему…

Все норовил прилечь. Лежа на диване, смотрел телевизор, читал книгу, разговаривал с ними и постоянно задремывал. Наверное, оттого, что его без конца пичкали какими-то таблетками и ставили системы.

Перелом наступил, когда в больнице появилась молоденькая симпатичная учительница начальных классов Настя, Анастасия Николаевна Семечкина. Вот как описал это событие со слов своего приятеля Гриша:

«Она, дядь Валер, пришла навестить заболевшую подружку. Ну, идет по коридору вся из себя: прикид, макияж, распущенные по плечам волосы, духи, каблучки цок-цок, цок-цок!

А тут Женек из туалета выруливает. Длиннющий, худющий, как глист. В полосатой больничной робе. Волосы всклочены, морда небритая и опухшая от беспробудного сна, зубы желтые. Овощ овощем!

А Настенька (ее Анастасия Николаевна только первоклассники величают, остальные: Настя, Настенька, Настена) глазищи уставила на него, ресницами хлоп-хлоп! Где у вас, молодой человек, спрашивает, палата номер двенадцать? Какая палата? Он, дядь Валер, имя свое позабыл и фамилию. Все: паралич, кома. Стоит глазенками моргает».

После этой встречи Чернов вдруг очнулся от спячки, ожил, стал следить за собой, прихорашиваться, улыбаться и даже стал передавать через Гришу записки Настеньке Семечкиной. И она не осталась к нему равнодушной, зачастила в больницу – уже на свидания.

После появления в его жизни Насти Евгений резко пошел на поправку, и вдруг… этот побег. Как снег на голову. Врачи затруднялись ответить, в чем тут дело, и связывали неожиданный нервный срыв и последующий побег с обычным весенним рецидивом обострения болезни. А тут вырисовывается какой-то детектив.

Вениамин Тихонович умолк.

– И это все? – хором изумились мы с Зуевым и, посмотрев друг на друга, рассмеялись. Я был разочарован и даже не пытался скрыть своего разочарования. Ни малейшего намека на разгадку причин ажиотажа вокруг Чернова, никаких тайн, никаких открытий. Серая обыденность. Ну, почти обыденность. Сходные чувства обуревали и тезку.

Вениамин Тихонович робко посмотрел на нас, как будто это он был виноват в том, что его сосед оказался ничем не привлекательным для бандитов человеком. Но я чувствовал нутром, что были и приключения, и тайны, и открытия. Не могли не быть! Интуиция уже не подсказывала, а буквально кричала мне об этом.

– Давайте попьем чайку! – переменил я тему, чтобы как-то собраться с мыслями. – Гриша, тащи ведро! Боже, какой аромат!

Серебро и золото эпохи Акинфия Демидова

Мы пили чай, нахваливая Вениамина Тихоновича и требуя раскрыть секрет приготовления божественного напитка. Позже вернулись к своим баранам.

– Не может быть, что это все! – заявил я после третьей чашки. – Вы чего-то недоговариваете или что-то упустили. В противном случае и «оборотни», и Мясник, и даже Храмцов такие же душевнобольные люди, как и ваш Чернов. А в это я никогда не поверю. Должны, должны быть какие-то зацепки!

Вениамин Тихонович растерянно молчал.

– Давайте начнем с избиения Жени хулиганами, – предложил я, отодвигая чашку подальше, чтобы не лопнуть. – На мой взгляд, это перспективная тема. Когда это случилось?

Вениамин Тихонович и Гриша переглянулись.

– Осенью! – немного подумав, не вполне уверенно отозвался Вениамин Тихонович. – А точнее, э… так, так! Домой он приехал в начале сентября. Занятия в школе только начались…

– Ну ни фига себе, дядь Валер, – хлопнув себя по лбу, даже подпрыгнул на своем стуле Гриша. – И приехал Женек домой не из Барнаула, а отсюда, из Тихоновки! Вечером уже… Загоревший, небритый, грязный, как черт. С рюкзаком и миноискателем. И такой из себя весь таинственный и важный – ужас! Про поездку ничего не рассказал, только нахваливал Демидовых. Говорил, что за царя Петра, Никиту Демидова с его сыном Акинфием он с радостью отдал бы тысячу Ельциных, Гайдаров и Чубайсов.

Тетя Зина обрадовалась – теперь сынок и картошку выкопает, и дрова поколет, и уголь в сарай сносит. Ага, разбежался! Утром Женек слинял в Барнаул на рейсовом автобусе. Сказал, что картошку выкопает через неделю.

– Да, да, – поддакнул отец. – А через неделю и совсем пропал… А что?

Я замер. В моей голове молнией сверкнула неясная догадка.

– А теперь помолчите! – скомандовал я, закрыв глаза, восстанавливая в памяти события чуть не годовой давности и бормоча себе под нос. – Так, так, так… Любопытно… О-очень! Это смутно мне напоминает индо-пакистанский инцидент. Дальше! Т-твою мать!

Наконец-то мы добрались и до тайн, и до приключений, и до открытий. Самое время! Все, абсолютно все сходилось: и время, и место, и приметы приколиста. Так вот почему Гришин приятель на фото показался мне поразительно знакомым.

– Ну а теперь слушайте! – с некоторым уже торжеством в голосе потребовал я, мечтательно ухмыльнувшись, открывая глаза и воздев их к небу. – В конце сентября прошлого года вечером в теленовостях «Вести-Алтай» по второй программе диктор – помнится, Ирина Штин – сообщила, что на днях сотрудники газеты «Алтайская правда» стали жертвами розыгрыша.

После обеда около пятнадцати часов в редакции появился молодой человек и заявил, что обнаружил серебро и золото эпохи знаменитого заводчика Акинфия Демидова, спрятанное два с половиной столетия назад у нас на Алтае.

Для убедительности он продемонстрировал газетчикам якобы серебряный слиток, напоминающий толстую круглую лепешку, окрашенную серебрянкой. Один из сотрудников даже подержал этот «слиток» в руках.

Все подробности своего сенсационного открытия счастливчик пообещал обнародовать на специальной пресс-конференции, которую и предложил организовать редакции газеты.

Редактор согласился. Однако, когда на этой пресс-конференции, вызвавшей в городе немалый ажиотаж, сам кладоискатель не появился, стало ясно, что это была лишь талантливая мистификация на вечную тему – поиски сокровищ.

– Я видел! – азартно подтвердил Гриша, повернувшись к отцу. – Звал, па, тебя с маманей посмотреть, но вы так и не сдвинулись с места, тетради проверяли.

– А я об этой хохме не то в «Свободном курсе» читал, – припомнил Зуев, – не то в «Молодежке». Как-то так. И что?

– Не скрою, это сообщение заинтересовало меня, – посмеиваясь и покивав головой, продолжил я. – На следующий день я смотался в редакцию газеты. Там у меня работает хорошая знакомая. В разные годы она брала у меня пару-тройку интервью после успешных соревнований. Ну, короче, подружились, даже пофлиртовали с годок и до сих пор поддерживаем приятельские отношения. С ее слов, приблизительно в пятнадцать часов главному редактору позвонил охранник.

«Шеф! – сообщил он. – Тут какой-то пацан реально нашел клад и хочет типа поделиться своей радостью».

Редактор с попавшимися под руку сотрудниками, из их числа и с моей подружкой, прошествовали к выходу. Там они увидели придерживаемого охранником высоченного парня не вполне адекватной внешности и поведения. В темно-синей фетровой шляпе, поношенном коротковатом сером костюмчике…

– Женек! – дернулся Гриша.

– Да, Женя уехал именно в таком костюме, – подтвердил Вениамин Тихонович. – Да другого у него и не было.

– …с самодовольным выражением лица, восторженными голубенькими глазками и папиросой в руке, – закончил я описание заглянувшего в редакцию незнакомца.

«Свершилось! – лучезарно улыбнувшись и приветственно воздев руку с папиросой вверх, объявил молодой человек, обежав охранника. – Я нашел золото и серебро эпохи Акинфия Демидова».

Присутствующие несколько пренебрежительно изобразили вялые аплодисменты. Слухи о припрятанных заводчиком на Алтае несметных сокровищах (только золотая карета чего стоит!) ни одно столетие циркулировали по России, надоели всем, и их уже давно никто не воспринимал всерьез.

Осознавая, что его сенсационное заявление не произвело ни на кого ни малейшего впечатления и что его вот-вот вышвырнут на улицу, молодой человек, как неумелый педагог, пытающийся привлечь внимание учеников или хотя бы перекричать их, стал говорить громче, отчаянно жестикулируя руками. Из его бессвязной замороченной речи моя подруга и ее коллеги поняли только одно: сокровища эти пролежали в какой-то пещере четверть тысячелетия.

«Но я нашел их! – повторил экстравагантный молодой человек в экстазе. – Полторы-две тонны серебра и около центнера золота».

«Так мало? – усмехнулся тщедушный очкарик, фотограф Сеня. – А я надеялся, что хотя бы КамАЗ».

Смерив его презрительным взглядом, молодой человек извлек из своего рюкзака тускло-белый, напоминающий круглой формы головку сыра или толстую лепешку, «слиток» и сунул его в руку Сене.

«Бог мой! – ошарашенно пробормотал фотограф. – Круг, знаменитый круг! Это сейчас выплавляют слитки, похожие на кирпичи, а тогда, во времена Акинфия Никитовича Демидова, они были круглыми и назывались кругами. Не может быть!»

Он всегда интересовался историей, а в студенческие годы он в составе археологической экспедиции четыре сезона подряд раскапывал древние скифские захоронения и имел некоторое представление о серебре и золоте.

«Может, и есть! Две тонны! – сурово оборвал его молодой человек, отобрав слиток и запихав его обратно в рюкзак. – Остальное я сообщу на пресс-конференции. Если вы возьметесь устроить ее. Если нет – найду другую редакцию».

Он осознавал, что услышан, произвел впечатление, и уже не просил об одолжении, а диктовал условия. Они были немедленно приняты. Весть о двух тоннах серебра и центнере золота мгновенно облетела город.

Поэтому пресс-конференцию удостоили своим вниманием не только газетчики и телевизионщики, но и представители городской администрации, нескольких вузов, краевого музея, бизнеса, частные лица. Моя подруга, осознавая важность мероприятия, ловила и записывала каждое слово.

Маститые ученые, по ее словам, были убеждены в том, что никаких сокровищ эпохи Акинфия Демидова на Алтае не могло быть в принципе: этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Они держались отдельной группой, посматривали свысока на падкую до всякого рода сенсаций толпу и горели желанием разоблачить и морально уничтожить афериста.

Молодые, азартные, не обремененные догмами люди, наоборот, мечтали стать свидетелями неслыханного открытия и тут же начали подводить под него научную базу. Их вождем, духовным лидером стал фотограф Сеня, державший в руках слиток золотистого серебра и безоговорочно поверивший высоченному молодому человеку.

С ходу, навскидку были озвучены четыре или пять версий, объясняющих появление двух тонн серебра и центнера золота в какой-то пещере. Моя подруга ознакомила с ними и меня, но… сейчас мне приходит на память лишь одна…

– Записывать надо! – посмеялся Зуев. – И то как в анекдоте. Захватили белые Чапаева и Петьку в плен. Пытали, пытали – не выдают герои военную тайну. Повели на расстрел. Петька плачет: «Говорил тебе, Василий Иванович, давай запишем, а ты: “Нет, Петька, так запомним!”» Так, тезка, и ты.

– Примерно! – со смешком согласился я. – Кто же знал, что свяжусь с вами?

Я по привычке мечтательно ухмыльнулся, посмотрел на звездное небо, ухарски заложил руки за голову, потом потянулся и, посмеиваясь, продолжил:

– Эта версия сразу понравилась мне, потому и запомнил. Она актуальна и по сей день.

Демидов, по уверениям историков, был на Алтае всего один раз. Это ни о чем. Полноценно контролировать ситуацию на Колывано-Воскресенском заводе он не мог. Поэтому ушлые приказчики могли заняться выплавкой серебра и золота и без его ведома. Ведь к ним стекались беглые умельцы со всей Руси. И если уж дикие скифы за тысячу лет до них спокойно выплавляли и золото и серебро, то им сам Бог велел. По каким-то причинам у приказчиков не получилось реализовать крупную партию левого товара, и она пролежала в пещере 250 лет.

Вскоре и эта, и другие гипотезы потеряли всякую актуальность. Докладчик, высоченный молодой человек, на пресс-конференции так и не появился и все встало на свои места. Первым взорвался, устав ждать и почувствовав себя одураченным, лысый, худющий, раздражительный маститый профессор, доктор исторических наук, не вспомню уже его фамилию.

– Балаган! Шарлатаны! – кричал он, направляясь к выходу. – Каждый студент знает, что на Колывано-Воскресенском заводе выплавляли исключительно черную, если хотите, чернявую медь. Часть этой меди там же очищали, и получалась обыкновенная красная медь. Другую часть черной меди перевозили в Невьянск и там (и нигде больше!) выплавляли из нее серебро и золото. Это азы, прописные истины, и не знать их позор! Дилетанты! Поверили проходимцу!

На нет и суда нет. Пошумев и выпустив пар, люди стали расходиться. Все сходились во мнении, что стали жертвой бесподобно организованного розыгрыша. Заставить поверить в сказку, иллюзию одного или двух человек тоже прикольно, но поставить на уши весь Барнаул – фантастика! И только фотограф Сеня настаивал на том, что держал в руках настоящий серебряный слиток и что высоченный молодой человек не аферист. Но я тогда поверил не ему, а собравшимся на пресс-конференцию докторам и кандидатам всех мыслимых наук…

Ну что скажете, господа присяжные заседатели?

– Это он! – вздохнул Гриша.

– Это он! – как эхо повторил отец.

– С ума сойти! – поразился Зуев. – Выходит, весь этот цирк, детский сад с просиживанием штанов в архивах, библиотеках и скитания по лесу с миноискателем не готовые анекдоты, а что-то стоящее? С ума сойти!

– А то! И ты, дядь Валер, спонсор великого Чернова.

– Да, да, как Павел Третьяков или Савва Морозов!

– И все-таки давайте поговорим непосредственно о нападении на вашего приятеля, – уже несколько даже озабоченно попросил я. – Сдается мне, что оно как-то связано с двумя тоннами серебра и центнером золота. Почти уверен в этом.

Дело было темное. Шум подняла квартирная хозяйка. Возвратившись от дочери, она обнаружила, что в квартире все перевернуто вверх дном. Исчезли деньги (около тысячи рублей) и наиболее ценные вещи. Перепуганная насмерть старушка сразу позвонила в милицию.

Подозрение в ограблении сразу пало на квартиранта. Во-первых, два замка на входной двери были не взломаны, а открыты ключами. А ключи, помимо самой хозяйки, были лишь у ее дочери да у квартиранта. Во-вторых, сам квартирант исчез.

Его нашли недели через три. Кто-то позвонил в милицию и сообщил о лежащем без сознания молодом человеке. Это и был Чернов. На нем не было живого места: синяки, ссадины, сломанные ребра, гноящиеся ожоги на спине и животе. И самое страшное – он сошел с ума. Личность потерпевшего установили по обнаруженному во внутреннем кармане пиджака паспорту.

Все это рассказали Зинаиде Алексеевне в милиции. Милиционеры надеялись найти преступников с помощью Евгения, но этим надеждам не суждено было сбыться. Когда к Чернову возвратился рассудок, выяснилось, что он ничего не помнит ни о нападении, ни о последующих событиях. Не исключалось, что он по каким-то причинам не желает говорить о них.

– Вы хотите сказать, что на Женю напали не случайно и не случайные хулиганы? – встревоженно посмотрев на меня, проговорил Вениамин Тихонович. Лапочка! Дошло до утки!

– Вениамин Тихонович, вы пугаете меня! – в первый раз я позволил себе пошутить над педагогом. – Вы провидец!

Сухарев улыбнулся – не то смущенно, не то польщенно.

– Ну. Вот Вениамин Тихонович подозревает, что на вашего соседа напали не случайно и не случайные хулиганы, – улыбнулся я и отхлебнул глоток чая. – И я склонен с ним согласиться. Пытки с применением утюга до помешательства клиента исключают версию о случайном нападении. Согласны?

– Сто пудов!

– Пожалуй…

– И что?

– Напрашивается вопрос: «А кто эти неслучайные персонажи?» Предлагаю выбирать из имеющихся в наличии кандидатов.

– Даже так?

– Я думаю… – ощерился в жесткой усмешке Зуев, – это дело рук моего лучшего друга Ромео и его папеньки. Вот сволочи!

– Сто пудов! – поддержал его Гриша.

– Согласен! – не стал спорить и я. – Во-первых, это их почерк. Во-вторых, факты. Моя подружка из редакции упомянула, что охранник, увидев слиток и услышав про две тонны серебра, сразу отзвонился кому-то по мобильнику.

Позавчера в «Эльдорадо» рядом с самим Мясником шел смутно мне знакомый качок. Тогда я не сообразил, где его видел, а сейчас дошло – в редакции. Это был тот самый охранник. Сдал Чернова и свалил в банду.

Дальше! Это несущественно, но для полноты картины я счел необходимым упомянуть и о самом захвате их соседа. По моему предположению, братки по наводке охранника перехватили его на подходе к редакции, куда тот торопился на пресс-конференцию.

Чернов и глазом моргнуть не успел, как очутился на заднем сиденье черного БМВ между двумя мордоворотами. Подобные акции люди Мясника отработали до автоматизма. Это их хлеб. И захват того же Чернова на Тихоновом лугу тому подтверждение.

А вот потом пошло все наперекосяк. Сначала ничего не дал обыск квартиры. Их сосед оказался не так прост. И карту, и слитки, если они были, он спрятал не там, где жил сам, а где-то в другом месте. Бандюкам ничего не оставалось, как, инсценировав ограбление, убраться восвояси.

Я умолк. Что случилось дальше, было ясно как божий день – пытки. И говорить о них мне было неприятно.

– И тогда бандиты всерьез взялись за Женьку: побои, утюг, паяльник. Как в крутых боевиках, – пришел мне на помощь тезка. – Но там пытали суперменов, которым все нипочем. А Женька – ботаник, студент кулинарного техникума, шахматист. Я все прикалывался над его увлечением шахматами, шутил, что если шахматы спорт, то онанизм – тяжелая атлетика. Неужели он выдержал пытки?

Я пожал плечами.

– Я б в жизни не выдержал. Сто пудов! – признался Гриша и даже поежился. – Один раз бы прижгли утюгом – и все бы рассказал. Пофиг! Зимой Ванька, братишка, разбаловался и уронил нечаянно мне на ногу стакан с чаем. Я полчаса бегал по дому и орал, как полоумный. А тут утюг, паяльник – ужас!

– Не наговаривай, Гриш, на себя, – улыбнулся я, приобняв юношу. – Не скромничай, вспомни, как в «Эльдорадо» четыре придурка молотили тебя. Держался достойно, часы не отдал. Так и Чернов. В экстремальных ситуациях, говорят, в человеке пробуждаются скрытые ресурсы.

Вениамин Тихонович благодарно посмотрел на меня. Мой комплимент сыну растрогал его.

– И что бы вы сделали на месте Мясника? – вернулся я к событиям прошлого года. Мои знакомые оживились, в глазах заблестел азарт.

– Вылечить, тезка, Женьку, я понимаю, они если и попытались, не смогли. Ломать не строить. Как-то так, – первым включился в разбор возможных вариантов коммерсант. – И в больницу с ним не сунешься, с такими-то ожогами, со сломанными ребрами и всем прочим. Если кто из медперсонала или больных стукнет в милицию – не отмажешься.

Я молча поднял большой указательный палец вверх.

– И убить, дядь Валер, нельзя. Из-за серебра и золота. Как без Женька его найти? Неужели того – отпустить? Специально!

– Ты, Гриш, тоже провидец. Это у вас семейное. Именно так! Находящегося без сознания парня подбросили в сквер и позвонили в милицию. В дальнейшем за ним следят, но не трогают. Ждут, когда поправится. Этого ждал и Чернов.

– Удивительно, как обманчива внешность и… как мало мы знаем даже близких людей, – вздохнул Вениамин Тихонович. – Пять минут назад мне казалось, что я знаю о Жене все, а выходит, я не знаю о нем ничего.

О пытках мы говорили. Его стойкость выше моего понимания. Возможно, Валерий, ты прав и в экстремальных ситуациях действительно пробуждаются скрытые ресурсы организма и обыкновенные люди… стоят насмерть. Как Зоя Космодемьянская, молодогвардейцы, генерал Карбышев…

Теперь о побеге. Представьте себя на месте Жени. Посмотришь в окно, а там черный БМВ упирается в стену. Откроешь дверь, а из коридора несется гогот Ромео и его подельников, которые несколько месяцев назад истязали его в Барнауле и которые в любой момент могли ворваться в палату.

Я не про себя говорю, я не герой. Где мне с Ромео тягаться? Но вот вы все, даже Гриша, мните себя суперменами. В отличие от нас с Женей – ботаников. Не спорьте, я знаю, мните! Кто бы из вас захотел оказаться на его месте, чтобы проявить себя в полном блеске?

Никто из нас не стал бить себя кулаком в грудь.

– Вот видите! А Женя сделал то, что сделал – начал готовиться к побегу. Тайно, тщательно, хладнокровно. Речь шла не о серебре и золоте, а о жизни и смерти.

Здесь Вениамин Тихонович улыбнулся как-то по-детски и прибавил уже смущенно обыденным тоном:

– У меня Женя попросил компас, палатку и рюкзак. Не пойму: почему не попросил помощи?

– Ну ни фига себе, па! А я одолжил ему кроссовки и штормовку. Помнишь, мама нигде не могла найти их.

– А ты, помнится, изводил ее упреками: «Куда задевала мои кроссовки? Мне в Тихоновку ехать не в чем!»

– А то! Лучшая защита – нападение! – покраснев, отшутился Гриша и переменил тему. – А Женек – жучара! Даже и не заикнулся ни про серебро, ни про золото, ни про пытки. Нет, раз что-то хотел сказать, когда я спросил, зачем ему кроссовки. А потом видит, что я тороплюсь, засмеялся невесело и говорит: «Рано тебе про взрослые дела знать, ты еще маленький».

Я даже обиделся тогда: кроссовки ему не малы, в самый раз, а сам я, выходит, маленький. Но не сильно. Не до него было: все, дурак, про…

Юноша не договорил, но мы сообразили, что его голова и сердце были заняты тогда исключительно Надей.

– С вами все ясно – наука бессильна! Такой народ никогда не будет жить хорошо. Все раздали, а потом по деревне бегали: ни рюкзака, ни палатки, ни одеть, ни обуть! – по-доброму улыбнувшись, прикололся Зуев. – Да и я хорош – снова ссудил его деньгами. И задним числом припоминаю, что Женька в тот раз хотел мне что-то сказать. По глазам видел! Но он так и не насмелился. А мне тоже, как, Гриш, и тебе, не до него было – морду Ромео торопился набить. Я рассказывал вам. А Женька – молодец! Мужик! Откуда что взялось?

– Не то слово – фантом, агент 007, как выразился участковый, – поддакнул я. – Похоже, все расставили по местам.

– Вы – гений! – с чувством проговорил Вениамин Тихонович. – Все так раскрутить!

– Класс! – поддержал отца Гриша. – Суперски!

– А то! – картинно приосанился я. – Вы меня знаете!

– Вот это да! Ай да Женек! – вскочив со стула и вышагивая взад-вперед по поляне, возбужденно говорил Гриша, снова вспоминая осень прошлого года. – Значит, он приехал отсюда домой со слитками в рюкзаке. Поэтому он даже и картошку не стал копать. Какая картошка? Поди, всю ночь не спал, мечтал о славе, богатстве, пресс-конференции!

– Посмотрел бы я на тебя!

– Идиотская затея! – рассердился Зуев. Он всегда сердился, когда не мог объяснить что-то с помощью логики и здравого смысла. – Если бы не трепался, был бы уже новым русским. Правду говорят, молчание – золото!

– Но слава и признание были для него даже важнее денег. При его-то комплексах! – заступился за соседа Вениамин Тихонович. – Какую дорогую цену заплатил он за желание покрасоваться…

– А теперь к делу! – будничным тоном объявил я. – Но сначала отлить, а то лопну.

Совет

Мы разбрелись по кустам. На землю опустилась ночь, на небе сияли тысячи звезд, настраивая душу на возвышенный лад. Некоторое время, задрав голову, я любовался звездным небом. Тучи комаров вернули меня к действительности. Я вздохнул и возвратился на грешную землю, на раскладной стул. Гриша успел к этому времени убрать со стола грязную посуду, бутылки и остатки еды.

– Так вот, о деле, – повторил я. – По-хорошему, нужно отложить этот разговор на завтра – на свежие и трезвые головы. Но тут не до хорошего. Вашего соседа пытают. Как мы только что обсуждали. Дорога каждая минута. Итак, начнем. Позавчера из кафе в «Эльдорадо» вывалила приличная толпа братков, человек семь, не меньше. Так, Гриш?

– Я видел двух: Надю и Ромео.

– Бывает. Бывает. А сколько, тезка, братков присутствовали сегодня при обыске?

– Пятеро!

– И собак в ограде Пельменя, конечно, не было?

– Точно! И где они?

– Элементарно, Ватсон! Охраняют вместе с парой братков где-то в лесу вашего соседа. Людей, понятно, время от времени будут менять. Есть шанс отследить их маршрут. С этого и начнем!

Я достал из бардачка карту и расстелил ее на столе. Мы склонились над ней, нашли Тихоновку, реку Зеленую, «Эльдорадо», Тихонов луг, место нашего лагеря и стали прикидывать, где Чернова бандиты не станут прятать ни при каком раскладе.

Подумав, мы сошлись во мнении, что за реку с пленником они точно не сунутся. Зачем им каждый раз перебродить через нее? Да и от рыбаков там покоя не будет.

В лесу за нашим лагерем Мяснику прятать Чернова тоже не с руки. Ведь мотаться взад-вперед придется мимо нас. Зачем им это? Да и дороги в той стороне аховые: болото, ручьи, кочки, колдобины. Все видели, каким Тюрючок с Трофимовой фермы вернулся: в грязи с ног до головы. Отбросив лишнее, мы сосредоточились уже на лесных массивах, где бандиты могли спрятать пленника. Самым перспективным направлением мы сочли юго-восточное по трассе на Щебетовское. И дорога в приличном состоянии, и их регулярные поездки по ней ни у кого не вызовут подозрение.

Мало ли куда могут отправиться братки по этой дороге: хоть в «Эльдорадо», хоть в райцентр, хоть в Пустыньку, хоть в Маралиху, хоть в Барнаул. А выехали за Тихоновку – и сворачивай куда хочешь. Везде лес на сотни километров. Прячь – не хочу…

После этого нам осталось определиться с конкретными действиями. Увы, никакие прорывные мысли не осенили нас, чайников. Недолго посовещавшись, мы остановились на самом незатейливом варианте.

– Кредо амебы – надо жить проще! – пошутил тезка. Согласно этому плану завтра, в 7:00, Гриша на своем велосипеде, со спиннингом для маскировки должен был выдвинуться за Тихоновку до первой развилки, мы с тезкой на своих машинах – до третьей и пятой. Там мы укрываемся за деревьями и ждем черный БМВ.

Если иномарка свернет на проселочную дорогу возле кого-то из нас, то счастливчик засекает время, ждет ее возвращения, оповещает оставшихся не у дел партнеров, и мы направляемся в лагерь.

Если иномарка промчится мимо нас, то мы дружно перемещаемся на вторые, четвертые, шестые развилки и опять же ждем ее возвращения. После чего при любых раскладах отправляемся назад, подводим итоги и составляем план на следующий день.

– И никакой самодеятельности! Один раз ошибаются не только минеры! – проинструктировал я Гришу. – Дело не только в неоправданном риске. Малейший прокол – и твоего друга упрячут так, что мы его до зимы не найдем. Приказ ясен?

– Так точно! – вытянулся Гриша. – Яволь!

– Вольно! – махнул я рукой, прикрыл глаза, мечтательно ухмыльнулся и, посмотрев на звездное небо, потребовал: – А теперь песню!

Тезка принес гитару, недолго побренчал, настраивая ее, – и понеслось!

– Изгиб гитары тонкой ты обнимаешь нежно, – хорошо поставленным голосом начал он с ритуальной туристской песни, по-доброму оглядывая нас карими глазами.

– Ну что грустишь, бродяга? А ну-ка, улыбнись! – подхватили мы с Петровичем. Гриша что-то пошутил насчет древности нашего репертуара и засобирался спать. А мы еще долго отводили свои души в разговорах и песнях.