Текст книги "Введение во храм. Очерки по церковному искусству"
Автор книги: Александр Копировский
Жанр: Религия: прочее, Религия
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Теперь пришла очередь поговорить подробно о самой Преображенской церкви. В ней используется не только ряд эффектных элементов, найденных деревянным церковным зодчеством XVII века. Ее структура уходит в гораздо более глубокое прошлое. Во всяком случае, в конце Х^ века храм такого типа уже считался очень древним, хорошо известным и «любым» (то есть нравящимся). В отличие от крещатых храмов (имеющих в плане четко выраженный внешне крест), которые считались непривычными, новыми, северянам радовала глаз только круглая их форма. При этом храм был, как неоднократно отмечалось в древних текстах, «о двадцати стенах». Попытаемся разобраться, что это значит.
Преображенский храм состоит из трех поставленных друг на друга «восьмериков», то есть восьмигранных, восьмистенных срубов. Нижняя часть храма, самая большая, окружена вплотную приставленными к ней и направленными по сторонам света прямоугольными объемами, они так и называются – «прирубы» (илл. 9).
Количество внешних и внутренних стен нижнего восьмерика и прирубов (посчитайте их на плане!) дает в сумме искомые 20. Каждый прируб покрыт двумя бочками с главкой на каждой из бочек. Получается, что снизу храм опоясан кольцом из 8-ми главок, но не сплошным, а разделенным проемами – свободными от прирубов гранями восьмерика, поэтому кольцо состоит из 4-х вертикальных пар главок. Грани первого восьмерика, в свою очередь, завершаются бочками, на которых тоже стоят купола-главки (илл. 10).
Во втором ярусе храма создается, таким образом, второе кольцо из 8-ми главок, на сей раз сплошное. В нем каждая вторая главка продолжает восходящий ряд, начатый главками на прирубе. В результате храм, состоящий из 3-х разновеликих восьмигранных объемов, превращается в единый шатер с 4-мя гранями из главок (илл. 11). Эти грани направлены ко второму, значительно меньшему, чем нижний восьмерику, стоящему на мощных потолочных балках. Сам этот восьмерик увенчан еще одним, самым маленьким восьмериком, с 5-ю главами – 4-мя маленькими и одной большой, стоящей над ними и над всем храмом (илл. 12). Она завершает образ шатра, придает храму, несущему на себе 21 главу, окончательный вид (илл. 13).
9. План Преображенской церкви
10. Преображенская церковь. Юго-западный фасад
11. Фрагмент юго-западного фасада
12. Верхнее пятиглавие Преображенской церкви
13. Вид с запада
14. Восточный фасад
Впрочем, есть еще одна главка внизу – она продолжает восточную грань шатра вниз и стоит над алтарной апсидой, приставленной к восточному прирубу (илл. 14). Из-за этого общее количество глав на храме – не 21, а 22 (по ярусам: 4+4+8 + 5 и 1 над алтарем). Оно непривычное для русского православного храма – четное (!). К тому же алтарная главка как будто нарушает идеальную, просто пифагорейскую взаимную уравновешенность всех храмовых объемов, добавляя к ним еще один объем внизу. Однако именно отступление от полной, внешне легко заметной «рифмованности» основных элементов церковного здания друг другу дало возможность зодчим избежать схематичности в его облике, сделало его еще более живым и загадочным.
А теперь проведем небольшой эксперимент: мысленно уберем 8 сдвоенных главок нижнего яруса и 4 маленькие главки вокруг центральной. Получится та же структура, что в Ильинской и Сретенской-Заостровской церквях. Но не менее важно то, что эта структура полностью «отражена» в… стоящей рядом Покровской церкви 1764 года – и у нее 8 малых глав вокруг центральной. Это, конечно, не случайно. Здесь тоже «рифма», только уже храма с храмом, «многоглавия с многоглавием», и тоже не прямолинейная. Вот она, сложность и виртуозность замечательных местных зодчих или, как говорили об этом в Древней Руси, – их «хитрость».
Один из исследователей русского деревянного зодчества, П. Н. Максимов, считавший Преображенский храм в Кижах
всех предшествовавших ему типов, отмечал простоту его основных объемов. Да и план его очень прост – это крест, образованный стенами. Форма креста смягчается косыми гранями основного объема (между прирубами), а в западной части храма полностью скрывается двумя папертями и крыльцом. Именно простота основной структуры и развитие объема храма прежде всего ввысь позволяют, с одной стороны, сохранить его древнюю традиционную форму, а с другой – украсить его снаружи так, как никогда ранее.
Внутри же церковь совсем невысока: взгляд, направленный «горе», наталкивается на подвесной потолок, расписанный фигурами ангелов и ярким орнаментом, который в северной традиции именуется «небом» (илл. 15).
Такой контраст между внешним и внутренним видом храма (который впервые ярко проявился в соборе Василия Блаженного) в XVII, а тем более в XVIII веке становится в деревянном храмовом зодчестве, увы, обычным явлением.
А теперь – о символах.
Купол и шатерОбычно купола храмов XVI–XVII веков сравнивают с «луковицей». А более поздние, испытавшие влияние западноевропейских форм, с откровенной насмешкой иногда именуют «репой»… В стихах, приведенных выше, таким «сельскохозяйственным» аналогиям места нет. В них силуэт церковного купола независимо от времени и места его создания уподоблен древесному листу, соединившему в себе землю и солнце. Земле здесь не уделяется основного места, как это происходит, например, в стихах Роберта Рождественского, посвященных кижскому храму Преображения.
15. Интерьер Преображенской церкви
16. Южный фасад
17. Преображение Господне с праздниками. Храмовая икона церкви Преображения. XVII в.
18. Вид с северо-востока
У него этот храм мистически прорастает из упавшего в землю «зерна» – поколений живших на этом месте карельских мужиков. Росток, пробившийся сквозь камни и окрепший, становится неким таинственным деревом, уходящим корнями в землю, а его «спелые плоды» – куполами. О том, что любой купол – это не фрукт или овощ, а прежде всего – «небо» (и еще точнее – «небо небес»), тогда, в начале 1970-х, говорить было не принято.
Но посмотрим на наш храм еще раз (илл. 16). Если купол один – сравнение с небом напрашивается независимо от его формы. А если их 22?.. Даже «мистическая» арифметика, легко подбирающая под числовые значения то или иное объяснение (вроде того, что 5 глав символизируют Христа и четырех евангелистов и т. п.), здесь бессильна. И если говорить о символике кижских куполов, с некоторой печалью приходится признать, что «плоды» – совсем не худший вариант. Можно, конечно, сравнить это многоглавие с пламенем многих свечей, как бы с большим подсвечником. Но ведь и это – натурализм, от высшего, «третьего» или «седьмого» неба, где пребывает Сам Бог, очень и очень далекий.
Приходится констатировать, что купола древнерусских храмов еще почти на столетие раньше времени строительства Преображенского храма превратились из духовного символа в элемент священной декорации. Почему? Символическое значение купола раньше обусловливалось во многом не только его формой, повторявшей небесный свод, но и тем, что эта форма была видна как снаружи, так и внутри храма. Иначе говоря, купол показывал, что «небо» – божественный мир, который прежде был недоступным, но с приходом Христа он открылся для человека. Об этом, кстати, говорит и событие, в честь которого построен храм, – Преображение Господне (илл. 17).
Кроме того, купол стоял на цилиндрическом основании, которое сейчас фамильярно называют «барабаном» – из-за внешнего с ним сходства. Оно было главным источником света, проходившего через его узкие окна вниз, – солнечного и вместе с тем как бы большего, чем солнечный. В деревянном же храме (впрочем, и в очень многих каменных в это время) такой цилиндр стал глухим, без окон. Значит, оказались закрыты изнутри и купола. Тогда для усиления выразительности ничего не остается, кроме умножения их количества…
Каков же тогда Преображенский храм? Купольный ли он, если его купола – лишь символы самих себя в прошлом? Кажется, ясно, что купольный – даже многокупольный! Эту его особенность часто объясняют запретом, наложенным патриархом Никоном на шатровое строительство с целью возрождения традиционного купольного зодчества. Но не будем спешить, отвечая на это вопрос столь односложно.
Во-первых, не исключено, что здесь – некоторое недоразумение. Как показала одна из ведущих современных специалистов в области искусствоведения И. Л. Бусева-Давыдова[30]30
См.: Бусева-Давыдова И. Л. О так называемом запрете шатровых храмов патриархом Никоном // Патриарх Никон и его время: Сб. науч. тр. Труды ГИМ. Вып. 139. М., 2004. С. 322–323.
[Закрыть], запрет касался, по всей видимости, лишь отдельных храмов, в частности, строительства в окрестностях Нового Иерусалима. В нем по приказу Никона возводился громадный шатер храма Воскресения – свободной копии храма Гроба Господня и Воскресения в Иерусалиме древнем, и другие шатры рядом с ним могли бы ослабить впечатление.
А во-вторых, шатры продолжали существовать, пусть и не прямо – например, в виде колоколен. Но Преображенский храм своими многочисленными куполами не противостоит храмам шатровой формы. Наоборот, ими подчеркивается его общий. шатровый силуэт (!) (илл. 18).
Итак, мы свидетели уже не просто виртуозности, а сверхвиртуозности древнерусских мастеров: из многих куполов они создали шатровую церковь. И сделали это настолько органично, что хочется еще раз повторить вслед за легендарным мастером Нестором: «Нет, не было и не будет такой.»[31]31
По легенде, мастер Нестор, закончив строительство храма, бросил топор в озеро и произнес эту фразу. – Прим. ред.
[Закрыть].
Но это опять признание совершенства земного. Древние храмы почти никогда не задумывались как нечто исключительное, непревзойденное – кроме разве что храма Святой Софии в Константинополе. И значит, признание того, что совершенство достигнуто, неизбежно приводит к пугающему вопросу: что же дальше? На вопрос отвечает еще одно стихотворение того же автора. Отвечает неожиданно: трагическими образами храмов, «умерших» вне зависимости от их форм. И в то же время – надеждой на то, что любой храм никогда не был и не будет только «архитектурой».
«Полевые лилии» здесь – не просто цветы. Это скрытая цитата из Евангелия, слова Христа:
Посмотрите на полевые лилии… говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них (Мф 6:28–29).
Значит, отождествление куполов с лилиями – не очередной «растительный» эпитет по отношению к куполам, а утверждение того, что их «слава» – тоже выше земной славы царя Соломона.
Вместо заключенияВопрос «что дальше?» стоит и по отношению к существованию самого этого, пятого, по нашему счету, чуда России. За три века (напомним, в 2014 году храм Преображения отметил 300-летний юбилей) значительная часть дерева, из которого он состоит, пришла в негодность, попросту говоря – сгнила. Страна победившего социализма, несмотря на наличие органов охраны памятников, не смогла вовремя и качественно провести реставрацию. В 19821984 годах, чтобы храм не рухнул, его, по выражению одной журналистки, «выпотрошили»: срезали все внутренние перегородки и подвесили стены и крышу на металлическом каркасе. Так что храм теперь «пуст» во всех смыслах…
Полной замене в нем подлежит не менее 25 процентов бревен. Долгое время шли споры о методе реставрации: перебирать стены по бревнышку, не разбирая сам храм, или, наоборот, – раскатать его полностью, произвести все замены сразу и собрать заново. Победило, к счастью, первое. Хочется надеяться, что на этом в судьбе Преображенского храма самый мрачный период завершится.
Только бы не забыть, что этот храм (как и любые другие) требует помимо своевременного технического обслуживания еще и внутреннего трепетного к нему отношения. Страшно подумать о возможном туристическом буме: о вереницах теплоходов, которые помчатся к возрожденным Кижам, о тысячных толпах посетителей. И еще – о могучей инфраструктуре для их обслуживания, которая неизбежно уничтожит саму атмосферу тихого некогда острова. Даже если в обоих храмах будет совершаться богослужение, они все равно могут оказаться лишь частью этой инфраструктуры.
Росписи
Собор Богородицы
Росписи Дионисия в Ферапонтовом монастыре
1. Ферапонтов монастырь. Современный вид
На Руси много храмов в честь Рождества Богородицы. Среди них – знаменитые соборы домонгольской эпохи в Суздале и в Антониевом монастыре Новгорода. Количество таких храмов значительно выросло после победы русского войска на Куликовом поле в 1380 году, случившейся именно в день Рождества Богородицы – 8 сентября по старому стилю.
Но подлинным чудом стал собор Рождества Богородицы, возведенный в 1490 году в далеком северном крае, за Вологдой, в небольшом Ферапонтовом монастыре (илл. 1).
Этот храм значителен по размеру и интересен своей архитектурой. Он крестовокупольный, на четырех опорах, каждый фасад был украшен тремя полукруглыми закомарами с зубцом в центре (илл. 2).
Возведение такого храма вдали от центра, на Русском Севере, показывало, что в стране наступил мир. 250-летнее иго кончилось. Как известно, в 1480 году орда во главе с ханом Ахматом не решилась даже перейти границу Руси, когда навстречу заранее вышли русские полки. Еще за год до этого, как бы в предчувствии победы, в Московском Кремле был построен Успенский собор, архитектурный преемник владимирского Успенского собора. Его архитектором неслучайно оказался итальянец Аристотель Фиораванти: ведь нужно было построить здание, в принципе отличающееся от небольших храмов времени ига и по внешнему виду, и по качеству постройки. Он и построил его, по свидетельству современников, «полатным образом» – почти без выступающей алтарной части, с роскошным зальным интерьером. Собор Рождества Богородицы в Ферапонтове, возведенный всего одиннадцать лет спустя, не следует итальянским формам. Он продолжает более раннюю архитектурную традицию, известную по храмам Владимира, Суздаля и Ростова Великого. Но ферапонтовский собор значительно превосходит их по размерам и декору.
И все же сейчас мы обратимся не к его архитектурным формам уже потому, что в XIX веке он был перестроен снаружи. Его закомары и кокошники закрыла простая четырехскатная кровля, зрительно укоротившая высокий барабан, древний шлемовидный купол был заменен грубоватой, западной по происхождению конструкцией, похожей на перевернутую вазу – широкой снизу, с крохотным куполочком наверху. Нас гораздо больше интересует в данном случае интерьер этого замечательного памятника древнего зодчества, что в определенном смысле совпадает со словами одного из псалмов Давида:
Вся слава дочери царя – внутри (Пс 44:14).
Это не опоры, арки, своды собора, хотя они и сами по себе, конечно, способны вызвать восхищение. Речь идет о фресковой росписи. Фрески собора Рождества Богородицы, по свидетельству исследователей, изучающих их многие годы, принадлежат к числу наивысших достижений древнерусской художественной культуры.
Когда и кем расписан соборВнутри храма сохранилась надпись, в которой указано время создания росписи и имена художников. Вот она (орфография оригинала. – Прим. авт.):
В лето 7010-е месяца августа в 6 (-й день) на Преображение Господа нашего Исуса Христа начата бысть подписыватца сиа церковь, а кончана на 2 лето месяца сентявреа в 8 (-й день) на Рождество Пресвятыа Владычица нашиа Богородица Мариа при благоверном великом князе Иване Василиевиче всеа Руси, и при великом князе Василие Ивановиче всеа Руси и при архиепископе Тихоне. А писци Деонисие иконник с своими чады. О владыко Христос, всех царю, избави их, Господи, мук вечных.
О росписи и ее авторах, сотворивших это чудо, – великом иконописце Древней Руси Дионисии и его «чадах», то есть сыновьях Феодосии и Владимире, – мы и будем говорить в этой главе.
Во-первых, переведем на привычный счет указанную дату. «Лето 7010-е» – это год 1502-й. Почему? Время «от сотворения мира», то есть сумма лет жизни всех родоначальников Ветхого Завета, от Адама до Христа, составляло, по тогдашним представлениям, 5508 лет. Значит, время написания фресок по летосчислению от Рождества Христова будет: 7010 – 5508 = 1502. Чем характерно это время? Прошло более двадцати лет со дня бескровной победы на реке Угре, когда орда без боя повернула обратно. Все эти годы страна строила дома и храмы, укрепляла государственное устройство. Однако внутри этого двадцатилетия была одна дата, которая во многом определила направление мыслей большинства русских людей, а значит, и всей церковной культуры Руси XV века. Это – 1492 год.
Произведем уже знакомые подсчеты, но в обратном порядке: 1492 + 5508 = 7000. «Семитысячный год» – это цифра для людей того времени значительно более круглая, чем 1000 или даже 10 000. Семерка – древнее символическое число полноты (вспомним, по Библии, мир был сотворен за 7 «дней» – особых целостных периодов: 6 «дней» Бог творил, а в 7-й «день» «почил от всех дел Своих» (Быт 2:2)). Поэтому возникло разделяемое большинством людей мнение, что и существовать этот мир будет только 7000 лет. Оно было настолько распространенным, что русские церковные календари составлялись лишь на время до этой даты. Задолго до нее, но в связи с ней, появилась новая иконография – «Спас в силах», то есть Христос в окружении сил небесных, ангелов, являющийся на «страшный» последний суд.
А главное – вся мировая история переосмыслялась в это время «с точки зрения вечности», потому что эта вечность, казалось, вот-вот наступит. Тема обращенности к Богу, исправления своей жизни перед Ним, преображения, одухотворения земных дел стала едва ли не основной в жизни многих русских людей. И хотя внешне устрашающая дата прошла без видимых последствий, русло духовной культуры еще долго оставалось прежним.
В этом русле и нужно рассматривать великое творение Дионисия и его иконописной дружины. В северных лесах на стенах и сводах богородичного собора они создали изысканный и сложный ансамбль, соединяющий огромное количество композиций (около 90) и отдельных фигур (около 170). Здесь причудливо переплелись представления о царстве Московском, достигшем свободы и самостоятельности, ставшем выше всех других православных стран (византийская империя пала под натиском турок менее чем за пятьдесят лет до этого времени), и о «приходящем свыше» Царстве Небесном, которое должно было принести с собой совершенство, недоступное любому царству земному.
Наружные росписиИтак, представим, что мы проехали около трех часов на автобусе от Вологды до Кириллова, потом еще около получаса до Ферапонтова. Вот мы уже входим в монастырские ворота, идем по двору и поднимаемся по главной лестнице к дверям собора Рождества Богородицы. И наконец, оказываемся перед его порталом. Теперь он скрыт поздней пристройкой, а раньше выходил прямо на двор. Портал собора – достойная «визитная карточка» росписи, которую нам предстоит увидеть (илл. 3–4).
Дело в том, что иногда наши древние храмы расписывались не только изнутри, но и снаружи. Именно такой росписью отличается и ферапонтовский храм. Над входом в него, а также слева и справа от главного входа, располагаются отдельные фигуры и сюжетные композиции. Начнем с них.
2. Собор Рождества Богородицы. Реконструкция (по рис. П. Н. Максимова)
3-4. Наружная роспись собора (портал)
Сверху над входом в храм изображен Христос в золотистых одеждах, сидящий на троне в окружении небесной славы. К Нему в молитвенных позах слева и справа склоняются ангелы и святые. Это напоминание о том, что Царствие Небесное уже близко, «при дверях» (Мф 24:33). А ниже – сюжеты, говорящие о посвящении собора Богородице, точнее, ее Рождению. Сюжеты росписи взяты из апокрифического, то есть не вошедшего в канон Священного писания, но почитаемого в церковном народе текста – «Протоевангелия Иакова».
Слева от высокого зубца, венчающего портал, расположена композиция поздравления Анны, матери Богородицы, с рождением у нее дочери, поднесения даров и омовения маленькой Марии в купели. Справа – качание Марии в колыбели и ласкание ее родителями. При этом создается впечатление, что отец и мать не столько играют со своей дочерью, сколько склоняются перед ней (илл. 5).
Ниже, непосредственно над дверью, – небольшое изображение, на котором уже сама Мария держит перед собой Младенца Христа. Перед ними коленопреклоненно изображены святые Иоанн Дамаскин и Косма Маюмский – авторы богослужебных песнопений, посвященных Богородице. Слева и справа от портала – фигуры архангелов. Слева Михаил с мечом, преграждающий путь тем, кто сознательно преступает Закон Божий. Справа – Гавриил, записывающий в свиток имена входящих в храм с благоговением.
В целом фрески портала готовят к восприятию откровения, которое предстоит пережить внутри храма. Даже цветовой строй образов настраивает на это: абсолютное преобладание небесноголубого фона, иногда переходящего на одежды изображаемых, обилие нежно-зеленого, вообще светлых желто-коричневых тонов, создающих впечатление необычайной легкости, светоносности образов открывающегося Царства.
5. Ласкание Пресвятой Богородицы
6. Интерьер собора Рождества Богородицы
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
