Текст книги "Введение во храм. Очерки по церковному искусству"
Автор книги: Александр Копировский
Жанр: Религия: прочее, Религия
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Шатер, как архитектурное новшество в храмоздании, появился на Руси в начале XVI века. Последнее слово – древнерусский он или итальянский – остается за специалистами, которые еще не произнесли его (чаще они склоняются ко второму). Мы же постараемся увидеть его духовно-художественный смысл. Прежде всего, шатер – образ и символ духовного «неба», ничем по значению не отличающийся от купола. Библейский пророк Исайя называет небо именно шатром: «он простер небеса как тонкую ткань, натянул их, как шатер для жилья» (Ис 40:22). Формы шатра с особенной силой подчеркивают высоту этого «неба», его запредельность, недоступность. Стоя внутри Покровского храма или любого из приделов собора, ловишь себя на том, что по ощущению ты как будто глубоко внизу.
13. Церковь Вознесения в Коломенском. XVI в.
14. Мечеть Кул Шариф в Казани
15. Вид храма Василия Блаженного с северо-востока
16. Переходы в интерьере храма
17. Шатер храма Покрова Богородицы, внутренний вид
Но не менее важно, что шатер – чрезвычайно эффектный архитектурный элемент для внешнего впечатления от храма (илл. 15).
И в этом смысле – уже во многом светский. Не случайно, когда в следующем, XVII столетии шатры стали завершением башен Кремля, они, смягчив их суровость, придали ему, скорее, сказочный, даже игрушечный, но совсем не храмовый вид.
Кроме того, шатровое завершение храма предполагает резкое сужение, уменьшение его внутреннего пространства. Посмотрим с этой точки зрения на интерьер храма Василия Блаженного.
Вот что говорит «Степенна́я книга»:
Насколько глубоко это единство? Центральный шатер подчиняет себе 8 окружающих его храмов – уже не шатровых, а башенных, но тоже вертикальных, узких внутри. Соединены же храмы между собой только узкими коридорами, снаружи незаметными. Кажется, что все храмы открываются в единое внутреннее пространство, но это не так. Зримого единства, «соборности» интерьера, столь впечатляющей в храмах более древних, крестовокупольных и даже базиликах, здесь нет.
В отличие от монументального внешнего облика собора, интерьер его оставляет впечатление тесного лабиринта, прерываемого вертикальными пространствами раскрытых вовнутрь столпов[20]20
Памятники архитектуры Москвы. Кремль. Китай-город. Центральные площади. М.: Искусство, 1982. С. 400.
[Закрыть](илл. 16–17).
Коридоры не соединяют приделы с центральным храмом, они оказываются чем-то вроде внутренних папертей, отделяя один храм от другого (кстати, и причт у каждого из них был свой). Собор изнутри предстает как сумма отдельных сооружений, рассчитанных на аскетическую, почти индивидуальную молитву. А снаружи он – сплошной праздник, восторг, торжество смело сопоставленных архитектурных форм, несколько даже пестрящих в глазах. Такой контраст внешнего и внутреннего абсолютно уникален в православной храмовой архитектуре.
Поэтому, восторгаясь архитектурным решением собора, нельзя не увидеть в нем радикального изменения когда-то важнейшего для христианского храма принципа. Вспомним хотя бы собор Святой Софии Константинопольской (начало VI века). У него тяжелые, грубоватые, несколько однообразные наружные формы. Но интерьер его и сейчас поражает широтой наполненного светом пространства, многообразием окон и легких круглых колонн, неожиданным ощущением свободы. А в Покровском соборе яркость внешних форм как будто обосновывает их самодостаточность, самоценность. Заходить внутрь даже не очень хочется. Как здесь не вспомнить казавшиеся вначале странными слова Лермонтова о «более чем 70 приделах» этого храма, и о том, что не найдется человека, обошедшего их все! Жутковатое «грозненское» время с его контрастами, разделениями и противопоставлениями в какой-то мере запечатлелось и здесь.
Принципы именованияОбщеизвестно, что Покровский собор на Рву (напомним, получивший известность как «храм Василия Блаженного» позже, по дополнительному приделу во имя этого святого) построен в память о «Казанском взятии», то есть завоевании Иваном IV Казанского ханства. Как удалось отразить эту память в его посвящении?
Штурм Казани начался в день праздника Покрова Пресвятой Богородицы, 1 октября (по новому стилю – 14-го) 1552 года, – что и было отмечено в названии главной части храма. Тот, кто размышлял над его названием, не мог не вдохновляться тем, что победа была связана именно с праздником Покрова, а не с каким-то другим. Ведь в этом празднике прямо выражена идея покровительства, заступничества Богородицы за Народ Божий – Церковь. Здесь же эта идея была соотнесена с русской землей, столетиями страдавшей от татарского ига, отдельных кровопролитных и разрушительных набегов орды и теперь, наконец, освободившейся от них.
Авторами программы именований собора и его приделов вряд ли были непосредственно зодчие – слишком очевидны ее серьезные богословские и «государственнические» основы. Составить такую программу было под силу лишь крупным церковным и государственным деятелям. Скорее всего, это был митрополит Макарий (1482–1563), богослов, иконописец, составитель Четьих Миней (житий святых по месяцам года) – сборника «всех книг, чтомых на Руси», предсказавший Грозному победу под Казанью.
Ставить храмы в память о значительных событиях было принято на Руси и раньше. Например, в годы, непосредственно следовавшие за победой над Мамаем на Куликовом поле в 1380 году, случившейся в день Рождества Богородицы, 8 (21) сентября, в честь этого праздника было построено около 30 храмов. В 1471 году Иваном III в Архангельском соборе Кремля в память о победе над новгородцами были устроены приделы в честь святых и событий, связанных с ней по датам. Василий III, отец Ивана Грозного, еще в 1514 году, после взятия Смоленска, построил церковь «на рву» у Кремля. Ее престолы были посвящены праздникам и святым, память которых приходилась на день взятия города, 1 августа по старому стилю. Кстати, имя Василия III, хотя и не прямо, вошло в калейдоскоп посвящений приделов храма Василия Блаженного.
Но – обо всем по порядку.
Посвящения приделовСчитается, что все приделы собора названы по тем святым или событиям, память которых совпадает с военными победами, предшествовавшими взятию Казани.
Как гласит Никоновская летопись:
…священны церкви приделы… ставлены на возвещение чюдес божиих о Казанском взятее, в которые дни божия помощь и победа была православному царю над бусурманы.[21]21
Полное собрание русских летописей. Т. 13. 2-я половина. I. Дополнения к Никоновской летописи. II. Так называемая царственная книга. / Под ред. С. Ф. Платонова. СПб.: Типография И. Н. Скороходова, 1906. С. 320.
[Закрыть]
Это не совсем так. Посмотрим еще раз на план собора. По диагоналям относительно центрального шатра, посвященного Покрову Богородицы, находятся четыре небольших храма. В восточной части, слева от центрального алтаря, – придел трех Патриархов Константинопольских: Александра (середина IV века), Иоанна (конец VI века) и Павла Нового (вторая половина VIII века), справа – придел во имя русского святого, преподобного (то есть святого монаха) Александра Свирского (первая треть XVI века). В истории церкви эти святые между собой никак не связаны. Они жили в разное время, да и духовные подвиги их различны. Но 30 августа старого стиля, в день их памяти по церковному календарю, произошло победное сражение русского войска с конницей царевича Япанчи, пробивавшейся из Крыма на помощь осажденной Казани.
Две главки в западной части собора: слева – придел в честь святителя Григория, просветителя Армении, жившего в конце III – начале IV века, справа – придел в честь преподобного Варлаама
Хутынского, подвизавшегося в XII столетии в новгородских землях. Ясно, что эти святые тоже не связаны друг с другом исторически. Но в день памяти святителя Григория, 30 сентября, непосредственно предшествовавший штурму, была взорвана Арская башня Казанской крепости и достигнута победа на Арском поле, что во многом предопределило успех штурма. А вот память преподобного Варлаама Хутынского к военным действиям под Казанью отношения вообще не имеет. Она говорит о желании Ивана IV почтить память своего отца, великого князя Василия III (о котором говорилось чуть выше). В соответствии с византийской традицией, впервые примененной на Руси святым Александром Невским, человек (особенно – правитель страны), почувствовав приближение смерти, постригался в монахи. Тем самым он как бы совершал «второе крещение» – ради прощения грехов, соделанных им после принятого ранее крещения. При этом менялось и имя постригаемого. Так, Александр Невский перед смертью стал иноком Алексием, Иван Грозный – Ионой. А его отец, Василий, принял в монашестве имя преподобного Варлаама Хутынского. Отсюда и название четвертого придела.
Теперь обратимся к остальным четырем приделам, более крупным, расположенным крестом по четырем сторонам света. К северу, то есть слева от шатра Покровского храма, находится придел святых мучеников Киприана и Иустины (начало IV века), имена которых стоят в церковном календаре под 2 октября старого стиля. В этот день, начатый накануне штурм Казани успешно завершился. Строго говоря, собор, поэтому, должен был бы стать «Киприано-Иустиниевским», но представления о государственном «имидже» события перевесили. Было найдено компромиссное решение: началу штурма (празднику Покрова Богородицы) посвятили главный храм, концу штурма – придел.
Справа от центра, то есть к югу, расположен придел в честь святителя Николая, названный по находившейся здесь его чудотворной иконе «Никола Великорецкий». Дни памяти святителя – 9 (22) мая и 6 (19) декабря – с Казанской победой не связаны.
Однако перенесение его иконы (поясное изображение святителя, окруженное 8 клеймами жития) по повелению царя из далекого Хлынова (он же Вятка, ныне Киров) «к Москве» воспринималось как событие государственной важности, почти как приход в нее самого святителя. Отметим, что путь иконы в столицу проходил по завоеванным только что казанским землям. Так в букете имен собора появился и этот цветок.
О Троицком приделе-храме, расположенном строго на восток от Покровского, мы упоминали в первом рассказе о соборе, приведя посвятительную надпись. Не исключено, что здесь уже стояла когда-то Троицкая церковь. Но главное – посвящение нового храма, построенного в царствование нового государя на главной площади столицы, Единому в Троице Богу, духовно приподнимало храм над всеми остальными (он и в прямом смысле был тогда выше всех московских церквей). А в глазах современников такое посвящение придавало ему, а значит, и казанской победе, и всем победам царя, позже присоединенным к ней – например, над астраханским ханством, даже не историческое, а вселенское, над-мирное значение.
Стремление царя и его окружения придать собору именно такой смысл выразилось и в посвящении последнего, западного придела, ближайшего к Спасской башне Кремля. Он получил имя в честь евангельского события – входа Господа Иисуса Христа в Иерусалим, когда народ приветствовал его как царя. Этот придел воспринимался как явление на Руси самого Иерусалима. Поэтому в день праздника, в воскресенье за неделю до Пасхи, к этому приделу направлялась из кремлевского Успенского собора процессия, известная в русской истории как «шествие на осляти». Это была имитация евангельского текста, рассказывающего о том, как Христос входил в Иерусалим и, одновременно, – живая «икона» самого входа. Благодаря ей, весь собор Василия Блаженного иностранцы, а затем и русские, стали называть «Иерусалимским» или просто «Иерусалимом».
ЗамыселРядом с таким храмовым именем победа под Казанью оказывалась уже частностью. Можно вспомнить знаменитую концепцию начала XVI века «Москва – Третий Рим»:
…два Рима пали (Древний Рим и Константинополь – Второй Рим. – Прим. авт.), третий стоит, а четвертому не быть[22]22
Фраза принадлежит иноку псковского Елеазарова монастыря Филофею. Была написана им в послании к великому князю Московскому Василию III в начале 1524 года и, по мнению историков, является первой письменной формулировкой концепции «Москва – Третий Рим». – Прим. ред.
[Закрыть].
В сравнении с ней, наименование нового собора «Иерусалимом» предполагало переход на принципиально иной уровень. Ведь к слову «Иерусалим» нужно приложить эпитет не «Второй», а, скорее, «Новый». А это значило – «небесный», «вечный»! Именно такой город был обещан в конце времен в Апокалипсисе, после победы Бога над всем мировым злом.
…И я, Иоанн, увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста для мужа своего (Откр 21:2).
Видимо, отсюда и необычный план собора: все башни-приделы поставлены по углам двух совмещенных наискось четырехугольников. В плане получается восьмиконечная звезда! Она в точности повторяет форму огненных лучей – символа небесной славы Христа на иконе «Спас в силах», изображающей Его Второе Пришествие (илл. 18).
Таков Троицко-Покровский собор «на Рву», собор-город. Он остается многоплановым и противоречивым символом, говорящим о трудности достижения земного и небесного одновременно. В нем и смиренное возведение к Богу важной военной победы, и пламенная молитва о стране и ее народе. Но также и горделивое, до превознесения над всеми, сознание собственной исключительности. Он – яркая архитектурная «икона» соборности, единства в многообразии. И в то же время – несколько двусмысленный образ, противопоставляющий внешнее и внутреннее. Из-за чего единый прежде храм расчленяется на небольшие тесные «кельи», объединенные лишь мысленно…
Впрочем, новый, неповторимый облик позволял и использовать этот храм необычно. В дни важнейших церковных праздников или событий государственной важности он действительно становился иконой, «запрестольным образом», поскольку церковный престол устанавливался не в нем, а перед ним, на Красной площади. Знаменитое Лобное место, с которого возглашались важнейшие государственные указы (и где, вопреки распространенному заблуждению, никогда никого не казнили), превращалось при этом в «аналой» – подставку для иконы праздника. А Красная площадь тогда сама становилась огромным храмом под открытым небом, и весь этот храм был заполнен народом (илл. 19).
К сожалению, сейчас она заполняется людьми совсем по другим поводам. Военный парад – лучший из них, но собор в нем никак не участвует. Он в этом случае всего лишь немая декорация. О рок-концертах, стартах автопробегов и т. п. не хочется и вспоминать. Лучше вернуться к сочинению юнкера Лермонтова, который написал:
И что же? – рядом с этим великолепным, угрюмым зданием, прямо против его дверей, кипит грязная толпа, блещут ряды лавок, кричат разносчики, суетятся булошники у пьедестала монумента, воздвигнутого Минину; гремят модные кареты, лепечут модные барыни. все так шумно, живо, непокойно!..
Не правда ли, есть сходство с современностью?
18. Икона «Спас в силах», XV в. Гос. Третьяковская галерея
19. Вид на собор с Красной площади
Юбилей 12 июля 2011 года исполнилось 450 лет со дня освящения этого великого храма. Юбилею предшествовал более чем 70-летний перерыв в богослужениях. Во время этого перерыва собор, по некоторым сведениям, чуть было не «смахнули» с Красной площади, как сооружение, мешающее парадам и демонстрациям трудящихся. В 1991 году собор был возвращен Русской православной церкви. В день юбилея он, как отметили СМИ, освещавшие это событие, «был заполнен до отказа». Но если вспомнить, что размер интерьера самого большого, центрального храма (Покровского), в котором проводилась служба, – чуть более 60 квадратных метров, и что общее число заполнивших другие приделы и коридоры, то есть слышавших, но не видевших ее, не могло превысить двух-трех сотен человек, то впечатляющим такое сообщение назвать трудно.
Впрочем, пока не очень готова к приему большого числа молящихся и сама Красная площадь. Ее еще предстоит обустроить. Например, очень желательно, чтобы перешел на свое изначальное место – напротив Кремля, посередине между Спасской и Никольской башнями, лицом к нему – стоявший там в досоветское время памятник Минину и Пожарскому. Тогда Минин рукой указывал на Кремль, который князю Пожарскому предстояло освободить. А сейчас Минин вместо Кремля указывает на ГУМ…
Нужно, чтобы исчезла, наконец, отсюда уменьшенная копия абсолютно чуждого русской архитектуре древнего зиккурата – «Вавилонской башни», ставшая надгробием, как и всё прилегающее к ней кладбище у кремлевской стены.
Давно пора передать куда-нибудь на хранение багровые пятиконечные звезды, установленные на кремлевских башнях в зловещем 1937 году.
И, конечно, хочется надеяться на воскрешение собора в лучшем своем качестве – как смыслового центра Красной площади, объединяющего десятки тысяч людей в молитве. Может быть, это произойдет хотя бы к его 500-летию?
«Нет, не было и не будет такой…»
Церковь Преображения в Кижах
1. Погост Кижи. Вид с юга
В писцовой книге московского дьяка Андрея Плещеева под 15821583 годами дается перечень погостов (поселений) на Русском Севере, в Заонежье. В их числе и
Сам погост вместе с этими церквями существовал здесь еще в XV столетии. Обе они были деревянными и потому, как часто, увы, случалось, горели, а потом восстанавливались. Но однажды возрождение их на пепелище привело к рождению рукотворного чуда – одного из чудес России. И не только ее. В 1990 году карельский погост со скромным названием Кижи (киж – мох, растущий на дне местных водоемов), в котором находятся названные выше храмы и деревянная же колокольня, был включен в Список всемирного наследия ЮНЕСКО, став одним из 936 природных и культурных объектов мирового значения.
Жемчужина погоста – 22-главая церковь во имя Преображения Господня. Слова, ставшие названием нашего очерка, по преданию, сказаны именно о ней. Срубивший ее мастер с этими словами будто бы забросил свой топор в озеро. Это, конечно, красивая сказка, вроде той, что рассказывают о соборе Василия Блаженного – про ослепление его зодчих. Впрочем, и тот, и другой храм, действительно, уникальны. Но если московский храм – несколько подавляющий зрителя символ земной и небесной «державы», то при взгляде на кижский захватывает дух от его неземной стройности и легкости. Поражает какое-то необъяснимое созвучие с ним, полное внутреннее принятие его на самом деле не таких уж простых форм.
Храм поднялся здесь в 1714 году. Дата удивляет: ведь это время активного насаждения Петром I западных новшеств, попыток уйти от древнерусского наследия, «в Европу прорубить окно». А церковь Преображения, напротив, не прорыв к новой архитектуре, даже не синтез «старого» и «нового», а итог многовековой традиции, ее лебединая песнь. Это, как написал известный архитектор начала ХХ века М. В. Красовский,
Почему же так произошло?
Связывать фантастический облик храма со стремлением России утвердиться на берегах Балтики в разгар Северной войны (1700–1721), как иногда делают, – значит не оценить в нем самого главного. А именно: способности потрясти воображение не сложностью конструкций, возведенных, и правда, без единого гвоздя (кроме «лемеха» – деревянных чешуек, прибитых к главкам), но гармоничностью сочетания этих конструкций. И помимо того – единением храма, при всей его исключительности, с другими постройками погоста.
2-3. Кижский погост. Вид с запада, севера
4. Св. София Новгородская. Реконструкция Л. И. Красноречьева
5. Церковь св. Параскевы Пятницы в Чернигове
Со строгой северной природой. Наконец, с человеческой душой. Местные мастера трудились, как писал известный художник и искусствовед Игорь Грабарь,
С символами все не так просто, о них мы поговорим ниже. Но то, что знаменитый храм в Кижах удивляет и покоряет действительно не головной символикой, не внешней пышностью, не официозным и в то же время не простонародным представлением о духовности, а непостижимым явлением самой этой духовности, – очевидный факт. Однако вначале, пусть в самом общем виде, нужно сказать о тех храмах, которые ему предшествовали.
ПредшественникиХрам в Кижах, при всей своей уникальности, не так уж одинок в семье русских деревянных церквей. Его «прадедом» можно назвать ни много, ни мало 13-главый деревянный собор Святой Софии Новгородской, построенный в конце X века и сгоревший в 1045 году (илл. 4).
Это слова упомянутого выше архитектора Михаила Красовского, издавшего в 1916 году внушительный том «Деревянное зодчество». Кроме того, он считал, что в новгородском соборе расположение куполов было таким: 1 (центральная глава) + 8 (малые главы вокруг нее, ниже) + 3 (главки на притворах, еще ниже) + 1 (главка над алтарем, самая низкая). То есть близким к кижскому храму. Это, конечно, гипотеза, но гипотеза специалиста, а не беспочвенная фантазия.
Своего рода «пред-предшественниками» церкви Преображения в Кижах представляются и некоторые каменные башнеобразные храмы конца XII и начала XIII века: например, в Смоленске – Святого Михаила Архангела, она же «Свирская», и Чернигове – Святой Параскевы Пятницы (илл. 5). Отдельные их элементы – ступенчатые подпружные арки сводов (закомары), сменяющиеся выше кокошниками, – во многом предвосхищают восхождение деревянных «бочек» (покрытие, напоминающее в разрезе луковицу) на кижском храме. Отличие лишь в том, что «бочки» в Кижах увенчаны главками.
Такая деталь архитектуры Преображенской церкви в Кижах, как 8 малых главок, окружающих большую, центральную, уже существует в более ранних деревянных церквях: Пророка Илии в Чухчерьме (1657) и Покрова (с 1915 года, ранее – Сретения) в Заостровье под Архангельском (1688) (илл. 6).
Стоит отметить и церковь Успения, построенную в 1674 году в селе Варзуга Мурманской области. Она без боковых куполов и, тем не менее, похожа на Преображенскую – стремительным движением бочкообразных крыш, которые поднимаются с четырех сторон ступеньками к главному куполу. На них вполне могло бы разместиться 12 куполов (правда, верхние оказались бы очень маленькими).
А вот церковь Покрова в селе Анхимово (в нескольких километрах от Вытегры, 1708 год постройки), и по времени, и, главное, по формам относилась к числу прямых предшественниц кижского шедевра (илл. 7). После ремонта в конце XVIII века она стала 18-главой, а до него она имела, как считается, 25 глав. Однако нельзя не заметить, что основной объем Покровского храма смотрится по сравнению с кижским несколько шире, тяжелее. Кроме того, маловата относительно этого объема верхняя глава. Все эти недочеты артель, которая, как предполагает современная исследовательница храма В. А. Гущина, через несколько лет перешла трудиться в Кижи, исправила при возведении там Преображенской церкви[27]27
См.: Гущина В. А. Покровская церковь Вытегорского погоста – предшественница Преображенской церкви Кижского погоста (параллели и последовательность их взаимодействия) // Кижский вестник. № 7. Петрозаводск: Музей-заповедник «Кижи», 2002. С. 155, 164.
[Закрыть].
6. Церковь Покрова (Сретения) в Заостровье
7. Церковь Покрова в Анхимове
8. Восстановленная церковь 6 Покрова в Анхимове
Кажется, все о ее предшественнице? Нет. Почему «относилась», «была»? Прошедшее время здесь неслучайно, и оно имеет горький оттенок некролога. Увы, этот замечательный храм сгорел сравнительно недавно – в 1963 году. Некоторым слабым утешением всем нам пусть послужит известие о его воссоздании в 2006 году на территории Невского лесопарка под Санкт-Петербургом по обмерам выдающегося архитектора-реставратора Александра Викторовича Ополовникова (илл. 8).
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
