Текст книги "Три рассказа. Выпуск №10"

Заметки кладоискателя
Выпуск №10
Александр Григорьевич Косарев

© Александр Григорьевич Косарев, 2017

ISBN 978-5-4483-8929-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Обоз капитана Лавилета

Совсем недавно в мои руки попала книга кандидата исторических наук И. А. Груцо, «Сокровища Наполеона». И именно на её страницах я отыскал ранее неизвестную мне кладоискательскую легенду. Пройти мимо такого подарка судьбы, я, разумеется, не мог. Поскольку описанный автором эпизод Отечественной войны был подкреплён документальными свидетельствами, он становился чрезвычайно привлекательным в плане проведения очередного поиска. Соответственно и свой рассказ об обозе капитана Лавилета я начну именно с надёжных исторических свидетельств.

«Дело по отношению Генерал-адъютанта графа Чернышева о доставлении сведений о кладах, найденных в Смоленской губернии.

Начато 3 января 1831 года, окончено 5 сентября 1831 г.

Секретно.

Главный штаб его Императорского Величества.

Могилёвскому, Витебскому, Смоленскому, и Калужскому Генерал губернатору, Господину Генералу от Инфантерии и Кавалеру Князю Хованскому.

28 декабря 1830 г.

Дочь Майора Овцына, девица Елисавета Андреевна, доставила в Г. Обер-Прокурору Святейшего Синода, Тайному советнику князю Мещерскому препровождаемую при сём в копии записку, в коей объясняет, что во время войны 1812 года французской Артиллерии капитан Лавилет, сопровождая из Смоленска в Красное казну, состоявшую из награбленного в Москве золота и серебра, по невозможности доставить оную к месту назначения, зарыл имущество сие в землю неподалёку от Смоленска, в означенном месте.

По докладу моему Государю Императору сего показания Его Величество Высочайше повелел мне соизволить передать оное Вашему Сиятельству на тот конец, чтобы вы, Милостивый государь, изволили поручить кому либо по избранию вашему благонадёжному лицу удостовериться в истине оного, освидетельствованием означаемого девицей Овциной места. Причём Его Величество отозваться соизволит, что хотя нельзя дать особенной веры показанию сему, но с другой стороны нет достаточного повода оставлять оного без исследования.

Высочайшую волю таковую вашему Сиятельству сообщить честь имею, по крайней мере, прося уведомить меня о последующем для доклада Государю Императору».

Теперь, когда мы прочитали преамбулу к очередной кладоискательской эпопее, можно перейти и к письму г-жи Овцыной.

«В 1812 году, наполеоновской старшей гвардии Артиллерии Капитан La Wilette был отправлен 3 ноября из Смоленска в Красное, для сопровождение казны, из в Москве награбленного золота и серебра, отъехав от Смоленска 7 вёрст, и заметя в пролесках казаков, он своротил влево с большой дороги, стараясь достигнуть проезжей дороги, идущей прямо из Смоленска на Ляды, местечко Белорусское, но как 2 тысячи Виртембергцев сопровождавших также казну испугались казаков положили орудия, то видя невозможность с одними прикрывавшими казну орудиями сражаться с казаками, он решил пробираться проселочными дорогами, почему опять взял влево по просёлочной дороге между мелким лесом и отъехал от Смоленска не далее 16 вёрст, на 17-й по его мнению версте, приехал к речке, через которую был крутой мост, по переезде через который надобно было взбираться на крутую горку по песку, а так как в то время была гололедица, и у них большая часть лошадей не были кованы, то переправа задержала его несколько часов, наконец видя, что многия лошади падают выбившись из сил, он решил золото и серебро из 12 фур зарыть в землю, из оного большая часть была церковного, а чтобы скрыть лучше, то вырыв две большие ямы, положа серебро, сверху заклал порубленным от фур деревом, и наверх наложив ельнику, выровнял на подобие могилы; зарыл он его на этой стороне от Смоленска, не переезжая моста, близ реки, на три шага от дороги. Приметы, где он зарыл это сокровище следующие: в правой стороне церковь, и господский деревянный двухэтажный дом, а в левой мельница, этот La Wilette был fils adoptix du Comte de la Ribossierd General intendant de l’Artillerid francaisd».

Вот собственно и вся фактологическая составляющая данного дела. Да, небольшая приписочка на французском, данная в конце письма, по-своему тоже весьма интересна. Пусть она написана и с некоторыми ошибками, но в ней содержится одна немаловажная подробность, которая в дальнейшее может помочь нам в расследовании. Дословно написано следующее: Ла Вилет был приёмным сыном графа де Ла Рибосье, генерал-интенданта французской артиллерии. Вот так, не больше ни меньше! Только после того, как приписка была переведена, я решился заняться данной историей вплотную. Не понимаете почему? А загадки здесь нет никакой. Не то, чтобы меня манило злато-серебро, вовсе нет. Мне просто показалось, что французский офицер, выросший в столь знаменитом семействе, вряд ли будет придумывать и распространять откровенную небывальщину.

Итак, прежде всего, начнём анализировать те мотивы, которые двигали самой девицей Елисаветой. Прежде всего, обратим внимание, на то, что сообщение от её имени поступило в официальные органы империи только в 1830-м году. Почему так поздно? И почему письмо пришло от какой-то незамужней девушки, а не от самого майора и наверняка участника той войны – Андрея Овцына? Вот где настоящая тайна! Вот где вселенская загадка! И ещё. Откуда наша барышня знает о том, что некий французский капитан не только спрятал 12 подвод ценностей, но и к тому же, был приёмным сыном генерала от артиллерии?

Давайте немного поразмышляем о нравах минувших эпох. Когда молодая девушка той поры могла отважиться написать письмо подобного содержания в высокие государственные инстанции? Отвечу, даже не задумываясь: – Только после смерти либо безвозвратного отъезда своего информатора! Понятно, что данным информатором никак не мог быть её собственный отец, поскольку он занялся бы поисками зарытого имущества лично, либо давно сообщил о столь значительном кладе в соответствующие инстанции. И в самом деле. Кем был её отец? Отставной майор (не высокая, надо сказать должность), скорее всего небогатый смоленский помещик, попавший на службу в армию уже в преклонном возрасте. А упомянутая Елизавета наверняка родилась уже после того, как её папенька вышел после войны в отставку и накрепко осе́л в любимом поместье. Условно говоря, к моменту написания ею исторического послания её отцу было далеко за 50, тогда как ей самой было от силы 17 – 19 лет. Иными словами у Елисаветы был как раз тот возраст, когда девушка ещё не замужем, но уже освоила грамоту и готова идти покорять столицу с помощью непонятно откуда полученных секретных знаний.

И теперь настало самое время узнать, откуда столь юное создание оказалось в курсе весьма специфических событий, произошедших в то время, когда её ещё и на свете не было. Источником подобных сведений мог являться только один человек – сам капитан Лавилет, или как его там звали на самом деле. Только он и никто иной мог сообщить ей сведения подобного рода!

Как и при каких обстоятельствах он оказался в доме Овцыных, мы может только догадываться, но подобных случаев было не счесть. Поздней осенью и зимой 1812 года тысячи раненых, обмороженных, больных и пленных французов были так или иначе пристроены в уцелевших дворянских усадьбах! Некоторые из них впоследствии скончались от ран или неизлечимых болезней, но некоторые благополучно пережили лихие годы, подрабатывая камердинерами, учителями и даже наставниками подрастающего дворянского поколения.

В какой-то момент с дворянской среде стало даже модно иметь при доме этакого заграничного «шер ами» (отсюда и пошло общенародное прозвище – шаромыга). Вероятно, что и герой нашего повествования, точно так же оказался среди пленных бедолаг, и именно он некоторое время воспитывал юную Елизавету, по мере сил прививая ей общую культуру и некоторые азы французского языка. На каком-то этапе учитель и ученица сблизились настолько, что он стал рассказывать ей о своих военных похождениях. Но были ли его истории правдивы? Насколько точно соответствует действительности описанные в письме приметы того места, где были захоронены церковные сокровища?

Разбираться с данным вопросом начнём с ближайшей родни бывшего капитана. Покопавшись в Интернете, я выяснил, что действительно, начальником артиллерии Великой армии был дивизионный генерал, граф Жан Амбуаз Бастон де Ларибуазьер, занимавший так же должности начальника артиллерии Императорской гвардии и 1-го генерал-инспектора артиллерии. Дочь майора несколько переврала его фамилию, равно как и должность, но, в общем и целом всё же можно понять, о ком идёт речь. Сей почтенный генерал родился в 1759 году и погиб во время Бородинского сражения. В Россию же он заявился вовсе не один, а со старшим сыном, который служил у него адъютантом. Ну, а где присутствует старший сын, там должен был быть и младший, пусть и приёмный.

Ориентировочно мы можем предположить, что младшему – Лавилету во время Отечественной войны было около тридцати или немного более того. Стало быть, в те времена, когда юная Елизавета слушала его рассказы, ему было уже к пятидесяти. Солидный возраст, классическое воспитание, блестящее прошлое…, смысла сильно врать юной россиянке у него не было. К тому же очень даже возможно, что именно так, через раскрытие тайны, он хотел определённым образом загладить свою вину перед страной, ставшей для него второй родиной. Но осуществить свой замысел прямо не решился. Может быть, он просто оставил ей прощальную записку, собираясь уехать на родину, понадеявшись на природную предприимчивость своей воспитанницы. Как бы то ни было, мы имеем письмо в котором описаны некоторые приметы того места, где капитаном были закопаны некие ценности. Давайте теперь посмотрим, достаточно ли их для отыскания спрятанного имущества?

В нашем распоряжении нет ни одного географического названия, но зато имеются несомненные указания на то, что все события происходили вблизи некоего населённого пункта. Причём довольно крупного населённого пункта! На это обстоятельство указывает то, что там имелась церковь, двухэтажный господский дом и мельница. Подобного рода сочетания были довольно редки, и в Смоленской губернии встречались вовсе не часто. Далее, перед нашим капитаном непреодолимой преградой встала некая речка, и именно к ней у меня больше всего вопросов. Почему мост через неё назван «крутым» и почему фургоны просто не могли его объехать? Казалось бы, совершенно ерундовые вопросы, но ответ на них может здорово подвинуть нас в ходе поисков. Прежде всего – мост. Представляется, что он назван крутым только за счёт того, что он был переброшен через относительно неширокую реку. 4 – 5 метров это предел для длины арочного пролёта. Именно при таких условиях деревянный мост обычной для средней полосы России конструкции смотрится сильно выгнутым, т.е. «крутым». Поскольку короткие мосты не имеют центральной опоры, они, для сохранения прочностных характеристик, должны обладать характерной бочкообразной формой.

Несомненно и ещё одно обстоятельство, а именно: исток данной речки был недалеко. Мало того, мы можем уверенно утверждать, что данное русло имеет значительный уклон, глубину не менее двух метров и скорость потока в нём была гораздо выше, нежели в обычных равнинных речках. Почему так? Объясняю. Согласно сохранившимся мемуарам температура воздуха ноябрьскими днями бывала почти летняя, но ночью падала до – 7, – 10 С. Именно поэтому поутру, когда начиналось активное продвижение обозов, преодолеть даже невысокие подъёмы перегруженным повозкам, влекомыми сильно ослабшими лошадьми, было крайне проблематично. Всё вокруг было покрыто достаточно толстой коркой льда. Поскольку же среднедневная температура в начале ноября 1812 г. держалась выше нуля, быстротекущая вода не покрылась льдом и объехать мост ни по льду, ни вброд возможности у Лавилета не было.

Подведём некий промежуточный итог. Искать трофейное французское серебро следует вблизи наверняка сохранившегося до наших дней и довольно крупного населённого пункта, где 200 лет назад имелась церковь. Вблизи данного селения (не более чем в полукилометре) можно отыскать и следы от старой мельничной плотины. Заодно определимся и с исторической обстановкой, чтобы лучше понять, насколько время продвижения небольшого обоза Лавилета согласуется с общей картиной отступления Великой армии. Почитаем, что же происходило 3 ноября в Смоленской губернии и описано в трудах наших предшественников.

«Наполеон тронулся из Вязьмы в обед, т.е. в 12.00. В полдень было свежо и холодно, ярко светило солнце. Император выехал на коне в сером сюртуке, на голове зелёная шапка с серым мехом. Прибыл в Семлево в 4 часа пополудни. Начинало смеркаться. От Вязьмы каждую минуту дорога пересекалась оврагами, в которые по обледенелому склону скатывались повозки. Дорога из оврагов в гору была скользкая и обледенелая. Лошади с плоскими подковами скользили ежеминутно. Как возницы, так и сами лошади падали друг на друга».

От Вязьмы до Смоленска порядка 160-и километров и если Лавилет получил приказ на выдвижение 3-го, то это значит, что он осуществлял вывоз ценностей из Смоленска задолго до подхода основной армии. Ведь сам император прибыл в город только в середине дня 9-го числа! Соответственно и области западнее Смоленска были весьма слабо контролируемы как французскими войсками, так и казаками. Да, там, разумеется, появлялись небольшие наши разведывательные отряды, которые, конечно же, не могли представлять большой опасности, ввиду своей малочисленности. Ведь основные подвижные подразделения русской армии концентрировались в арьергарде центрального ядра отступающих французов и прочих европейцев. Поэтому небольшие обозики, всё ещё имели некоторые шансы проскользнуть на территорию современной Белоруссии незамеченными.

Осталось уточнить ещё один тонкий момент. Елизавета упоминает о том, что вместе с обозом двигалась 2000 «Виртембергцев». Что это за войска такие? Могли ли они оказаться в одной колонне с обозом капитана? Почему такая масса войск не смогла прикрыть обоз с ценностями? Приведу в связи с этим ещё одну цитату из моей книги «Пропавшие трофеи императора».

«Стала зима. Идёт сильный снег. Метель. Рано утром ещё не рассвело, императорский обоз и гвардия поспешили в Пнево-Слободу, местечко, растянувшееся вдоль равнины и окружённое садами. Дома в ней отчасти сгорели, равно как и церковь, но часть домов была не тронута огнём. Главная улица была запружена повозками. Они остановились тут в ожидании проехать мост, на котором что-то приключилось с передним обозом. Наполеон в обед переправился через Днепр у Соловьёвой переправы и остановился на ночлег в стороне от Соловьёво на мызе. После ухода императорской колонны в Михалёвку в 3 часа дня прибывает генерал Маршан со своей Вюртембергской дивизией».

Цитата связана с событиями именно 7 ноября и из неё становится предельно понятно, что дивизия Вюртембержцев находится ближе к концу растянувшейся на несколько километров многонациональной группировки. И поскольку обогнать идущие впереди войска не было ни малейших возможностей, то у нас возникает некоторое подозрение в том, что в истории, рассказанной девицей Овициной, не всё так правдиво и абсолютно достоверно. Впрочем, не будем пока зацикливаться на этой досадной мелочи. Поговорим лучше о самой важной для нас детали всего повествования. Разберём маршрут, по которому двигался наш таинственный обоз. Ведь барских усадеб в тех местах было достаточно много. К сожалению и небольших речек с «крутыми» мостиками тоже хватало. Настоятельно требуется хотя бы приблизительно установить, как далеко и по какому именно маршруту продвинулись фургоны с трофеями, чтобы установить, пусть и приблизительно, район предстоящих поисков.

Что же мы узнаём из письма? Узнаём то, что капитан был направлен из Смоленска в Красное. Отъехал от города 7 вёрст и, заметив опасность, свернул с большой дороги влево, стараясь достигнуть проезжей дороги, идущей прямо из Смоленска на Ляды. И вот именно после этого утверждения я впал в настоящий ступор. О какой, собственно говоря, большой дороге идёт речь? Ведь он направлялся в Красное, это предельно ясно. Но едва мы взглянем на карту, то поймём, что попасть в белорусские Ляды из Смоленска можно только через Красный! Причём это была на тот момент единственная дорога, по которой можно было доехать в упомянутое селение. Так что главная дорога, по которой впоследствии откатывалась на запад вся французская армия, и была той самой трассой, по которой мог двигаться наш обоз. И раз данная дорога была единственно возможной, то получается, что обоз Лавилета никак не мог сворачивать на дорогу к Лядам, постольку поскольку он и без того на ней находился!

Но не будем придираться и в данном случае. Будем считать, что юная барышня что-то не так поняла, будучи не слишком искушённой в географии и военной топографии. Будем изначально уверенны в том, что бравый капитан продвинулся по дороге от Смоленска к современному городку Красный на 7 вёрст или 7,5 километров, после чего свернул куда-то влево. Снова вопрос, зачем? Ведь если он повернул влево, то подразумевается, что казаки были справа от главной дороги. Непонятно, откуда они там взялись? Ведь справа от трассы Смоленск – Красное и параллельно ей протекает Днепр! Ни дорог, ни мостов, ни путей для отступления и манёвра. Основных сил русской армии здесь нет, и в ближайшую неделю точно не предвидится. И в этот самый момент две тысячи солдат Великой армии отчего-то бросают свои пушки и ни в какую не желают сражаться с небольшой горсткой неизвестно как туда забредших казачков. Странно всё это и удивительно!

Впрочем, странности странностями, а нужно продвигаться в нашем расследовании дальше. Будем считать, что капитан ехал по основной дороге на запад, со всех сторон прикрываемый громадным скопищем народа. Но где же именно он свернул влево? Ведь в любом месте такой манёвр не осуществишь (кругом тотальное бездорожье). Но если отсчитать от границ Смоленска двухсотлетней давности означенное расстояние, то роковой поворот должно быть состоялся где-то в районе села Михновка, которая существовала и в те времена. Теперь давайте крепко подумаем, отчего сей поворот был осуществлён? Ведь капитану изначально был дан приказ добраться до Красного! Да, в дальних кустах замаячил десяток подозрительных всадников, так что с того? Ну, хорошо, пусть не десяток, а два десятка! Это солидная опасность для одного небольшого обоза из двенадцати подвод. Но он ведь был не один в чистом поле! 2000 вооружённых людей окружали его сзади и спереди!!!

Что может сделать обычный армейский капитан при подобных обстоятельствах. Вариантов как всегда три.

1. Ринуться вперёд очертя голову и пасть смертью храбрых в ближайшей канаве.

2. Сразу сдаться в плен и не морочить себе голову глубокими раздумьями.

3. Попытаться обойти опасный участок дороги и выйти на неё в более безопасном месте. Вот фактически и все доступные вариации!

И судя по содержанию письма, как раз и был выбран последний вариант (во всяком случае, мне поначалу представлялось именно такое развитие событий). Теперь посмотрим, имелись ли в тех местах возможности для объезда? Откроем карту Смоленской губернии от 1910 года и внимательно осмотрим участок дороги ведущей на запад. Да действительно, такой объезд существовал! Разумеется, по скверным просёлочным дорогам, не слишком удобный, но он был! От Михновки следовало свернуть налево и доехать до Ширяево. Далее дорога шла в Хлясино, затем в Лубню и наконец, в Хохлово, которое стоит уже на столбовой дороге. Заметим себе, что расстояние от Михновки до Хохлово около десяти километров. Разумеется, в объезд несколько дальше, но в тех условиях, когда на телегах ещё отсутствовали спидометры, а световой день был уже короток, ошибиться на пару вёрст было немудрено.

И что же у нас теперь получается? Получается так, что если все наши рассуждения корректны, то обоз чётко исполняющего приказы начальства капитана Лавилета, путешествовал именно по озвученному мной маршруту. Следовательно, нам нужно только посмотреть на карте, в каких же населённых пунктах протекала неширокая речка и стояла мельница с церковью. Прежде всего, все описанные в письме приметы имелись в самой Михновке. И речка и церковь, и мосты, и господские дома, и даже плотина с обозначенной около неё мельницей были, как говорят, в наличии. В Лубне есть речка и господский двор, но всего остального нет. И в Хохлово не всё гладко. Да есть церковь, есть и ручеёк, но совсем крошечный. Что же касается мельничной запруды и господского дома, то они хотя и присутствуют на карте, однако на значительном отдалении. В километре на запад есть маленькая плотинка (у дер. Запрудье, видимо мельничная) и два мостика неподалёку. Господский же дом «Беляновщина» стоит в полукилометре севернее церкви. При этом нужно особо уточнить, что нашему обозу для достижения мостов в Запрудье следовало непременно пересечь трассу Смоленск – Красный и вновь углубиться в непролазные российские грязи.

Самое время вспомнить ещё об одной подробности упомянутой в письме Елисаветы. Вот интересующая нас цитата: Приметы, где он зарыл это сокровище следующие: в правой стороне церковь, и господский деревянный двухэтажный дом, а в левой мельница. И нам следует внимательнейшим образом рассмотреть обоих кандидатов на место наиболее вероятного кладохранилища. Довольно быстро можно отбросить Хохлово с Запрудье. Как не становись, не удаётся занять такую позицию, чтобы церковь и господский дом были чётко справа, а мельница слева. А вот в селе Михновка ситуация была совершенно иного свойства. Давайте я теперь расскажу вам, как всё происходило 200 лет назад своими словами.

Ранним утром 3 ноября 1812 года небольшой обоз с заранее вывезенными из Москвы ценностями начал движение по дороге Смоленск – Красное. Кроме небольшой охраны из двух десятков пехотинцев и возниц их «прикрывал» сводный «полк», сформированный из тех больных и раненых бойцов Великой армии, что не входили в Москву, а были оставлены в Смоленске на излечение. Вполне возможно, что среди них были и упомянутые девицей Овцыной солдаты из Вюртембергской дивизии. Моральное состояние этого контингента можно сразу определить как удручающее. Уже нахлебавшиеся военных тягот и тыловых мучений в наскоро приспособленных под госпитали конюшнях, они с ужасом обсуждали вынужденное отступление своего императора из сгоревшей Москвы. Они точно хотели как можно скорее унести ноги из столь негостеприимной страны, только вовсе не желали класть свои головы за неизвестно кому принадлежавшее и неизвестно кем награбленное серебро.

И именно около Михновки, едва только завидев впереди казачий разъезд, толпа плохо вооружённых и не готовых сражаться солдат наотрез отказалась идти дальше. Ещё бы, они ведь уже были столь наслышаны о звериной жестокости этих бородатых всадников, что без сопровождения боевых частей не желали делать и шага под их сабли и пики. Но французская армия была ещё далеко, копошилась где-то между Дорогобужем и Вязьмой, ежедневно теряя пушки, лошадей и людей. Разумеется, перед капитаном Лавилетом мигом встала воистину неразрешимая задача. С имевшейся у него охраной он и помыслить не мог о том, чтобы тащиться ещё семьдесят километров до Красного в одиночку. Ведь наш капитан был вовсе не авантюрист, и прекрасно понимал, что всего с десятком солдат он представляет слишком лёгкую добычу не только для профессиональных солдат противника, но даже и для вооружённых чем попало крестьян.

Именно тогда он и принял нелёгкое решение. Пользуясь тем, что запрудившая дорогу масса солдат одним своим видом отпугивала зловредных казаков, он действительно свернул влево. Но свернул вовсе не для того, чтобы отыскать другую дорогу на Красное. Отнюдь! Он лишь хотел одного – поскорее вернуться в Смоленск! И надо сказать, такая возможность (во всяком случае, теоретическая) у него имелась. Сделав небольшой обходной манёвр, обоз мог совершить объездной марш через сельцо Ковалёво, откуда до смоленских предместий было не более двух вёрст, причём по хорошей дороге!

Итак, решение героя нашего повествования было однозначно – немедленно вернуться в Смоленск, где по возможности влиться в более крупный обоз. Действительно, это для него было бы наилучшим выходом из создавшегося положения. Вот только пробиться через плотно забившую дорогу солдатскую массу с телегами и бричками было нереально. Поэтому проехав всю Михновку до конца, он ещё раз поворачивает налево около двухэтажной господской усадьбы «Александровское». Такое положение дел прекрасно отвечает планам французов и вот 12 фургонов резво катят фактически по направлению к Смоленску, имея справа от себя речное русло, а слева высокий холм. Вскоре они подъезжают к деревянному мостику, перекинутому через водную преграду. Обозу следует непременно преодолеть речку, ведь заветное Ковалёво на другой её стороне. Но вот беда, с другой стороны моста подъём крайне крут, да к тому же и покрыт намёрзшей за ночь толстой коркой льда! Промучившись весь остаток светового дня в тщетных попытках взобраться с одним тяжёлым фургоном на непреодолимый для неподкованных лошадей подъём, Лавилет вынужден снова менять свои планы.

На дворе глухая ночь и леденящий холод. Его небольшой отряд стоит в еловом лесочке и в любой момент можно ожидать внезапного нападения летучего отряда противника. Что бы вы сделали в таком случае? Я бы точно избавился от неподъёмного груза, гори он синим пламенем! Освободившись от фургонов, можно было усесться на высвободившихся лошадей и обрести столь необходимую в критической ситуации свободу манёвра. Так что всю довольно длинную ноябрьскую ночь, солдаты охраны и ездовые занимались сокрытием своего груза.

Они не только выкопали две глубокие ямы, но и в целях маскировки оформили их наподобие одиночных могил. Поскольку фургоны стояли вдоль просёлка, то и таскать поклажу вглубь прибрежного леса им было совершенно ни к чему. В лесу было темно и страшно и запросто можно было пострадать от острых ветвей. Так что вполне естественно, что вместилища для церковных ценностей откапывали поблизости, действительно в трёх шагах от телег. Вот собственно и вся история про французского капитана и его якобы бесследно исчезнувший обоз.

Но чем же закончились поиски, предпринятые в 1831-м году? Наверняка читателям будет интересно узнать и об этом. Документ, венчающий розыски, к счастью сохранился и нам доступен.

«Его Сиятельству Генералу от инфантерии, Сенатору, Генерал-губернатору и Кавалеру Князю Николаю Николаевичу Хованскому.

На предписание Вашего Сиятельства от 27 мая и 28-го сего августа из коих при первом изволили препроводить ко мне копию в записки дочери Майора Овцына девицы Елисаветы Андреевой о зарытом будто бы в земле неподалёку от Смоленска имущества в золоте и серебре состоящем, имею честь донести, что во исполнение ВЫСОЧАЙШЕЙ воли в тех предписаниях изображённой, дабы удостовериться в истине того показания, я лично, по приметам в записке девицы Овцыной изъяснённым, отправлялся в некоторые селения для разыскания, но упомянутого золота и серебра зарытого будто бы в земле, не найдено».

Гражданский губернатор

2 сентября 1831 г.

Нам с вами осталось ответить лишь на один вопрос, почему же не были найдены довольно массивные и объёмные церковные ценности? Всё же даже если предположить, что каждый фургон перевозил хотя бы по 200 кг. поклажи, то и в этом случае речь идёт о двух с половиной тоннах драгоценностей! Конечно, могло случиться так, что две одинокие могилки вблизи безымянной речушки были раскопаны сразу после Отечественной войны досужими крестьянами. Однако такой вариант развития событий крайне маловероятен. Начать с того, что вся местность, вдоль которой двигалась Великая армия, обезлюдела до такой степени, что какое-то население начало возвращаться туда только года через три. И возвратившимся было вовсе не до каких-либо раскопок. Нужно было срочно отстраивать сожжённые постройки, распахивать заросшие бурьяном поля, растить детей. За эти годы «могилки» однозначно сровнялись с землёй, заросли придорожной травой, и совершенно слились с окружающей природой!

А поиски гражданского губернатора Смоленской губернии окончились провалом только потому, что он просто не знал, где именно следует искать сокровища. Ведь если бы знал, то так бы в своей докладной записке и написал. Мол, проводил поиски и раскопки вблизи села Михновка, у моста через речку такую-то, но ничего там не отыскал. Вот если бы я прочитал такой отчёт, то был бы в полной уверенности в том, что искали именно то и именно там. Но в данный момент у меня подобной уверенности нет совершенно. Естественно, зачем же копаться в «нескольких селениях», если ценности закопаны лишь у одного?

Впрочем, в настоящее время проверить правильность всех наших рассуждений всё равно невозможно. В советское время на месте маленькой мельничной плотины построили большую, и теперь воды обширного водохранилища надёжно скрывают от любопытных глаз место захоронения так и не найденного клада капитана Лавилета.

В заключение можно озаботиться ещё одним вопросом. Не ошибаюсь ли я сам, давая столь однозначный ответ по поводу местоположения исчезнувшего обоза? Конечно, и я могу ошибаться, поскольку от ошибок вообще никто не застрахован. Поэтому буду очень признателен тем читателям, которые укажут более подходящее место упокоения вывезенного из Москвы церковного серебра.