Текст книги "Три рассказа. Выпуск №25"

Заметки кладоискателя
Выпуск №25
Александр Григорьевич Косарев

© Александр Григорьевич Косарев, 2017

ISBN 978-5-4483-9794-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Известный во многих странах автор и исследователь загадок исторических кладов Александр Косарев, представляет вашему вниманию свои небольшие и доступные любому читателю сборники, названные им «Три рассказа». В каждом выпуске будет как раз по три увлекательные истории, посвящённые розыскам давно исчезнувших сокровищ.

Клад генерала Вебеля

На протяжении многих лет мне приходилось расследовать десятки, если не сотни увлекательнейших историй о поисках сокрытых во мраке веков сокровищах. Сведения о них я получаю всевозможными и зачастую экзотическими способами. Какие-то кладоискательские легенды скупо описаны в периодических изданиях: газетах и журналах. О каких-то мне сообщают многочисленные корреспонденты, пишущие мне об известных им легендах и тайнах в письмах и электронных сообщениях. Причём приходят подобные сообщения не только со всех концов нашей страны, но и из-за рубежа. Но некоторые исторические загадки и не думают скрываться в памяти отдельных личностей, их широко освещают в массовой печати.

И именно такого рода публикации привлекают меня в первую очередь. Ведь, что греха таить, писать решаются только о таких кладах, которые либо найдены, либо отыскать которых не удалось, несмотря на все ухищрения. Вот о такой загадочной истории я и хочу вам поведать. Но прежде всего, хочу сказать спасибо писателю Иванову-Смоленскому из Беларуси, опубликовавшему данный материал в своей книге «Записки кладоискателя» (Издательство Евразия 2006 г.) и, чтобы ввести наших читателей в курс дела, представляю вашему вниманию кусочек его рассказа.

«Начальнику 4 отдела ГУГБ НКВД БССР старшему майору госбезопасности, 24.07.1940 №2-д/с-011 Вейнштоку Л. М.

Настоящим доношу, что в результате операции, проведенной начальником Мядельского уездного отдела НКВД Западной Украины и Белоруссии сержантом госбезопасности Баштаковым Г. Д., в лесу в районе д. Мокрицы Мядельского уезда по подозрению в шпионаже 6.07.1940 задержаны двое неизвестных. Неизвестные были вооружены ножами самодельного производства, топорами, при себе имели лопаты и запас продуктов на несколько дней. Из изъятых у них справок следует, что они являются жителями д. Щур Мозырьского уезда. Их данные:

Буевич Иосиф Леонович, 1892, уроженец д. Забелье, Мозырьского уезда, Гомельской губернии, белорус, кустарь.

Буевич Антон Иосифович, 1922, уроженец д. Щур, Мозырьского уезда, Гомельской губернии, белорус, рабочий лесопилки.

Начальником УНКВД по Гомельской майором госбезопасности Шлевисом Г. О. письменно по нашему запросу личности задержанных подтверждены. В настоящее время проводится следствие для установления фактов шпионажа задержанными в пользу Германии и Польши. В связи с этим, прошу выслать при наличии характеризующие материалы на задержанных.

Зам. нач. УНКВД по Вилейской области лейтенант госбезопасности К. Т. Маланичев

Выписка из протокола допроса Буевича И. Л. от 9.09.1940:

«… на предыдущих допросах я говорил неправду в силу своей трусости и корыстности. Сейчас я расскажу о своей преступной деятельности без утайки, что прошу учесть при приговоре. В 1916 году, точных дат я не помню, я служил в комендантском взводе 34 стрелкового корпуса… Командиром корпуса был генерал Вебель. Мы дислоцировались в районе озера Нарочь, на юго-западном берегу. В марте корпус пошел в наступление и прорвал оборону немцев. Мы находились при штабе корпуса и двигались вслед за наступающей армией. Наступала ночь. Мы остановились возле брошенного немцами блиндажа…

Командир взвода прапорщик Кондратенко сказал, что поедет узнавать, где остановится штаб, взял с собой повозку и двух солдат, а нам велел ждать здесь. С нами была вторая повозка с конем и охраняемым имуществом. Они уехали, а мы выставили караул у повозки, а сами зашли в блиндаж. В блиндаже было много разных запасов, кое-что мы поделили. Потом нашли немецкую водку и стали ее пить. Она была сладкая, кто-то сказал, что это ликер. Мы закусывали немецкими консервами и курили немецкие сигареты. Потом договорились о дежурстве. Кто-то остался за столом, кто-то лег спать. Я лег спать.

Проснулся утром от орудийных взрывов. Мы выбежали и стали смотреть, что происходит. Оказывается, наступали немцы. Мы находились на каких-то продолговатых холмах. Внизу по направлению к озеру Нарочь темнела полоса леса, а за ней по дороге, недалеко от берега двигались немецкие части. Более того, команды на немецком языке слышались из деревни за нами, где был раньше штаб нашего корпуса. Мы поняли, что попали в окружение. Спустились в лощину между холмами, где немцы не могли нас видеть и стали решать, что делать. У Кондратенко заместителя не было, вместо него всегда оставался пожилой унтер, фамилии не помню. Всего нас осталось восемь человек.

Следует сказать, что, как комендантский взвод, мы охраняли корпусную казну, знамена и штабные документы. Кроме того, нами охранялся походный сундук командира корпуса, в котором были какие-то его личные вещи, в том числе коллекция огнестрельного и холодного оружия. Сам я содержимого сундука не видел, но говорили, что там есть старинные пистолеты, кинжалы и сабли. Самым большим и тяжелым был ящик с казной. В нем хранились золотые монеты 5—10 и 15-рублевого достоинства и пачки бумажных ассигнаций. Офицерам платили жалованье, его третью часть, золотыми монетами, остальное ассигнациями. В ящике также находились боевые награды, которыми награждались солдаты и офицеры. Монеты и награды я иногда видел сам, когда стоял на посту у знамени. Этот опечатанный ящик, закрытый на два замка открывали, по 3—4 раза в месяц, доставали деньги и награды, и он постоянно пополнялся. Весил он не менее пяти или шести пудов, его с трудом поднимали два человека, а на повозку грузили вообще вчетвером. В штабном ящике находились различные карты, документы, приказы, инструкции, и он весил пуда два. Генеральский сундук был меньше этих ящиков, но тоже был тяжелым – под четыре пуда. Знамен было шесть, и все они хранились в брезентовых футлярах.

Мы решили закопать ящики и знамена, а ночью пробираться к своим. Из оружия у нас были карабины со штыками, а также две сабли, которые мы надевали поочередно, когда стояли на посту. Командовал пожилой унтер. Не очень далеко от подножия холма была глубокая свежая воронка от тяжелого снаряда. Мы спустились в нее, лопатами выровняли дно, сделали его прямоугольным, подогнали повозку и положили ящики на дно воронки. Внизу ящик с казной, на нем положили вместе, то есть рядом, штабной ящик и сундук генерала. На самый верх положили знамена и две сабли, поскольку бежать с ними было неудобно. Ящики и сундук были опечатаны. Почва сплошь кругом была песчаная. Мы забросали воронку песком и до вечера решили спрятаться в глубокой лощине возле леса, хотя кругом были немецкие блиндажи, но мы боялись, что немцы в них вернутся. Повозку с конем загнали в лес.

Когда стемнело, но еще не совсем, мы лесом начали пробираться в сторону своих. Слева была дорога и озеро Нарочь, справа деревня с немцами. И вот, когда мы уже миновали деревню и выходили из леса, раздались возгласы на немецком языке, нас обнаружили. Мы бросились бежать вперед, началась стрельба, сначала ружейная, потом пулеметная, причем стреляли и со стороны русских. Пули прямо срезали некоторые деревья. Все наши попадали на землю, кто-то кричал от боли. Я тоже упал и лежал минут двадцать. Стрельба утихла, но никто из наших не шевелился, возможно, все были убиты. Затем подползли два немецких солдата, стали забирать у наших документы. Я не смог притвориться убитым, и они жестами приказали мне ползти, а сами ползли следом. Так я попал в плен.

В плену я находился почти год в лагере недалеко от местечка Дятлово, судя по остаткам, там был раньше конный завод. Весной 1917 года мы втроем бежали из плена. Я вернулся на родину и там женился, построил дом в деревне Щур, в 1922 году у нас родился сын Антон, который задержан вместе со мной. В революции я не участвовал. В Красной Армии не служил. Занимался кустарным промыслом, плел корзины, лукошки и т. п. Я категорически отрицаю принадлежность к немецкой и польской разведке. Меня никто не вербовал, я не являюсь ни германским, ни польским агентом. Мы с сыном искали не тайники, а закопанные в 1916 году ящики.

Мной прочитано, записано верно. Буевич.

Выписка из протокола допроса Буевича И. Л. от 18.09.1940, которая была сделана после довольно длительных и, по всей видимости, безуспешных поисков с привлечением военнослужащих из сапёрной части.

«…Хочу уточнить, что не знаю, остался ли кто в живых из комендантского взвода, никогда о них не слышал. В плену у немцев, когда меня допрашивали, я ничего не говорил о закопанных ящиках. Дополняю, что и ящики, и генеральский сундук были сделаны из каких-то твердых пород дерева и имели встроенные замки. Ящики, кроме того, были по ребрам оббиты металлическими полосами. Поскольку они были окрашены в темно-зеленый цвет, о цвете металла я сказать ничего не могу».

Вопрос: почему вы вернулись сюда только через двадцать пять лет?

Ответ: потому что раньше здесь были немцы, несколько лет, затем это была территория панской Польши. Лишь осенью 1939 года здесь установилась советская власть. Зимой и ранней весной землю не покопаешь. Поэтому по различным причинам мы с сыном смогли приехать сюда лишь 28 июня 1940 года. О том, что мы будем искать, я сыну не говорил, сказал только, что можем разбогатеть. Но мы ничего не нашли. Я не смог узнать место. Деревня эта сгорела, наверно еще во время той войны. Местность сильно изменилась. Теперь здесь всюду растут леса.

Вопрос: опишите запомнившиеся вам ориентиры местности?

Ответ: во-первых, местность была совершенно безлесной, лишь кое-где росли кустарники. Немецкий блиндаж, в который мы зашли, был вкопан прямо в склон небольшого холма. Холмов было множество, большинство из них не округлые, а продолговатые, как хребты. Кое-где попадались большие валуны. Блиндажей тоже было много, они были врыты в склоны холмов, противоположные линии русских окопов. Снарядные воронки тоже попадались довольно часто. Других запоминающихся примет не помню.

Вопрос: на какой глубине закопаны ящики?

Ответ: на глубине около двух метров, даже меньше, поскольку со дна воронки можно было увидеть сапоги товарищей. Нет, по-другому. Ящик с казной был высотой сантиметров пятьдесят-шестьдесят. На него поставили штабной – такой же высоты и рядом сундук генерала, тот был сантиметров на десять выше, но размерами меньше. Сверху сантиметров на десять лежали чехлы со знаменами и сабли. И на них слой песка штыка лопаты на полтора-два глубиной, т.е. сантиметров сорок. Почва была исключительно песчаная, с мелкими камушками. Кое-где росла трава и кусты. Еще в плену я нарисовал по памяти приблизительную схему, которую периодически перерисовывал.

Вопрос: где эта схема?

Ответ: я ее выбросил, когда увидел людей, которые шли нас задерживать. Но я ее помню и могу сейчас нарисовать.

Прочитано. Записано правильно. Прилагаю собственноручно нарисованную схему, где закопаны ящики. Буевич.»

Вскоре после этого разговора «Дело о шпионаже в нарочанских лесах», столь блестяще раскрытое по горячим следам, было завершено. Результат разбирательства был вполне предсказуем.

Выписка из приговора особого совещания УНКВД Вилейской области от 23.10.1940:

«…Буевича И. Л. признать виновным в участии в контрреволюционном восстании и в шпионской деятельности в пользу Германии и Польши и на основании статей 58—2 и 58—6 приговорить к высшей мере наказания…

Буевича А. И. признать виновным в шпионской деятельности в пользу Германии и Польши и на основании статьи 58—6 приговорить к 10 годам заключения в ИТЛ…».

Не буду раскрывать, пишет далее господин Иванов-Смоленский, каким образом мне попали в руки копии этих документов. На первый взгляд их содержание говорило о подлинности содержащихся в них сведений. В уголовном деле больше не было документов, указывающих на результаты поиска закопанных ящиков. Логично было предположить, что их не нашли. На это указывало, во-первых, отсутствие в приговоре особого совещания упоминания о судьбе сокровищ.

Далее вспомним время возможных поисков. Конец сентября – начало октября 1940 года. Потом ноябрь, земля уже мерзлая. Зимой и ранней весной 1941 года копать нельзя по тем же причинам. А с 24 июня 1941 года в этих местах снова надолго обосновалась немецкая армия. Кроме того, судя по материалам дела, энкаведешники откровенно не верили в существование закопанных ящиков. И поэтому вряд ли они прилагали большие усилия в этом направлении. Упор делался на шпионаж, и это косвенно подтверждается другими сведениями о предвоенном периоде, тогда шла сплошная охота за шпионами.

Да, конечно, в те, дикие по нынешним понятиям времена, «органы» легко шили подозреваемым шпионаж в пользу Бразилии или даже Уругвая. И никого особо не заботил тот факт, что потенциальные зэки сильно затруднялись называть даже континент, на котором расположены столь экзотические государства. Но в такие отмазки никто не верил, и верить не хотел. Ежовцы легко сажали в расплодившиеся по всей стране лагеря даже военную элиту Красной армии. А здесь был какой-то кустарь-единоличник, выдумывающий невесть какие небылицы. Поэтому и не утруждали себя товарищи из Вилейской области сбором достоверных доказательств подтверждающих сказанное Буевичем. А ведь главным доказательством были именно ящики с имуществом 34-го корпуса. Вы поняли, о чем я говорю?

Встает другой вопрос, а всю ли правду солдат говорил в части местоположения клада генерала Вебеля? Он мог неумышленно направить поиск в другое место, – скоротечность и экстремальность событий того дня, прошли многие годы, видоизменилась местность, потеряна память и тому подобное сами по себе могли дать ошибку в поисках. А мог, конечно, и умышленно приврать. Может быть, втайне рассчитывал на недоказанность шпионажа, получение небольшого срока и по отбытии оного – возвращение к предмету поиска. Ведь искомый предмет того заслуживал. Честно говоря, я даже не пытался прикидывать ценность этого клада, но… вернитесь ещё разок к описанию содержимого ящиков.

Вскоре удалось выяснить, что такое наступление действительно было. Удалось отыскать статью в томе 3 Всемирной истории войн (авторы Р. Э. Дюпюи и Т. Н. Дюпюи): 18 марта 1916 г. СРАЖЕНИЕ У ОЗЕРА НАРОЧЬ. Привожу небольшую выдержку из неё.

«В ответ на призывы со стороны Франции, русские силами 10-й армии (командующий – генерал барон Ф. В. Сиверс) начали наступление в районе Вильно – озеро Нарочь, рассчитывая тем самым отвлечь часть немецких сил из-под Вердена. Несмотря на проведение двухдневной артиллерийской подготовки – самой массированной изо всех, проводившихся на Восточном фронте, – русское наступление увязло в весенней грязи. Его цена – от 70 до 100 тысяч жертв (совокупно убитыми и ранеными, в том числе – 10 тысяч пленными) … Немецкие потери составили около 20 тысяч человек (совокупно убитыми и ранеными)…».

Нарочанская операция началась 18 марта 1916 года в 12 часов 20 минут после артиллерийской подготовки. Главный удар наносила 2-я русская армия под командованием генерала от инфантерии Александра Францевича Рагозы, который фактически являлся командующим 4-й армии, но с марта одновременно командовал и 2-й армией, заменяя заболевшего генерала В. В. Смирнова. Армия была разделена на три группы:

– правый фланг в составе 1-го Сибирского армейского корпуса (генерал Плешков), 1-го армейского корпуса (генерал от инфантерии Душкевич) и 27-го армейского корпуса (генерал Баланин);

– центр в составе 4-го Сибирского армейского корпуса (генерал Сирелиус и, внимание, 34-го армейского корпуса (генерал от инфантерии Ф. М. Вебель);

– левый фланг в составе 5-го армейского корпуса (генерал Балуев), 3-го Сибирского армейского корпуса (генерал-лейтенант Трофимов) и 35-го армейского корпуса (генерал-лейтенант Парчевский);

Итак, интересующая нас центральная группировка наносила удар как раз между озерами Свирь и Нарочь. А штаб 34-го армейского корпуса дислоцировался в деревне Проньки, а сама деревня Проньки находится в полутора километрах от деревни Мокрицы, где в лесу были задержаны отец и сын Буевичи. Дальше военные действия развивались следующим образом. Русские войска преодолели 2 линии немецкой обороны и продвинулись на 10—12 километров до местечка Кобыльник (ныне Нарочь). Немецкий генерал Людендорф, выдвинув из района Постав резервный корпус, нанес контрудар. В результате русские войска были отброшены даже за первоначальную линию фронта. Только 2-ая армия потеряла 78,5 тысяч убитыми и ранеными. Боевые действия продолжались до 28 марта. Все сходится, предоставленные старшим Буевичем сведения подтверждались в точности. Во всяком случае, можно было понять, что он точно находился в то время в районе боевых действий и действительно знаком с той местностью, на которой впоследствии предполагал проводить раскопки.

Неудивительно, что придя к тому выводу, что клад генерала Вебеля может до сей поры лежать где-то в районе озера Нарочь, наш писатель вознамерился его отыскать. Но поскольку сам он не обладал ни требуемыми в таких делах навыками, ни специализированной поисковой аппаратурой, то пригласил нескольких знакомых, которые были знакомы с такого рода техникой. И три года подряд они регулярно выезжали на места давних боёв, где с усердием достойным настоящих кладоискателей вели поиски заветного клада.

Нельзя сказать, что столь масштабные поиски совсем не приносили никакого результата. Отнюдь, результаты не замедлили проявиться буквально с первого дня. Находки посыпались на наших поисковиков словно из рога изобилия. Большие и маленькие ржавые снарядные осколки, груды картечи, полные и пустые винтовочные обоймы, патронные гильзы, что называется в ассортименте, крышки от консервных банок и, прочее в том же духе. Работа шла ударными темпами и вскоре из земли были извлечены многие пуды картечи, гильз, пуговиц, серебряных монет, обломков оружия, портсигаров, ножей, шомполов и прочего совершенно неидентифицируемого лома… Причём попадалось не только немецкое военное имущество, но так же русское, польское снаряжение, и даже металлические раритеты недавнего советского прошлого.

Единственное, что никак не хотело попадаться в достаточно частые зубья «поисковой гребёнки» так это пресловутые сундуки 34-го корпуса. Они, казалось, словно в землю провалились. Неудачное, конечно сравнение, но по-другому тут и не выразишься. Мало-помалу энтузиазм поисковой команды угас, и активные розыски были свёрнуты. Хотя все участники поисков были твёрдо уверены в том, клад существовал в реальности и до сих пор никем не выкопан.

А ещё через какое-то время сведения об этой загадочной истории попали ко мне. И чтобы понять почему сорвалась, казалось бы отлично подготовленная кладоискательская компания, следовало сделать три обязательных шага. Первое – тщательнейшим образом изучить все попавшие в мои руки документы. Второе – разыскать топографическую карту, предшествующую по времени выпуска описываемый исторический период. И третье – самому съездить на место и попытаться лично выяснить, где именно прокололась предыдущая поисковая бригада.

Первые два пункта были осуществлены достаточно легко и быстро. Разобраны, что называется по косточкам показания бедняги Буевича, проанализировано каждое его слово и выстроена линия поведения каждого действующего персонажа этой трагической истории. Были найдены и карты 1904 года выпуска, на которых район боевых действий был изображён в достаточно крупном формате. И соответственно вся словесная история была наложена на картографию, что должно было устранить последние сомнения в искренности бывшего солдата комендантского взвода. Удивительное дело, но никаких существенных несоответствий мне выявить не удалось, что, несомненно, добавляло доверия к фактологии всего дела. Да, мелкие недоразумения имелись, но с ними я рассчитывал разобраться на месте.

Дело было за малым – приехать на берега озера Нарочь и на собственных ногах пройти весь тот путь, который в марте 1916-го проделали наши солдаты. Поскольку поездки такого рода довольно обременительны для рядовых российских пенсионеров, то пришлось подождать до той поры, пока в издательстве «ВЕЧЕ» не вышла моя книга «Тайна императорской канцелярии», что дало необходимые для поездки средства. Денег, разумеется, прибыло немного, но на три дня жизни в Беларуси их хватило. За эти три дня мне нужно было не только изучить линию бывшей немецкой обороны, но и с помощью особых методов инструментальной разведки убедиться в том, что мои предшественники ничего не пропустили.

Те из вас, кто думает, что поиски сокровищ это сплошная романтика, необременительные и даже увеселительные приключения, глубоко ошибаются. Поверьте это просто каторжная работа, крайне перенапрягающая не только тело, но и голову. Ведь вначале нужно отшагать десятки километров по плохо проходимой местности, по жаре и в крайне неудобном снаряжении, а потом до ночи анализировать увиденное и сфотографированное. А анализировать было что. Первое, что просто бросалось в глаза, так это поистине циклопические по масштабам раскопки предыдущей команды. Создавалось такое впечатление, что по нарочанским лесам прошлась целая орда диких кабанов, перекопавшим своими бивнями и «пятачками» тысячи и тысячи квадратных метров.

Было совершенно понятно, что предшественники не оставили мне ни единого шанса. Впрочем, отчаиваться я не собирался, ведь результат их работы был всё же отрицательный. От меня ведь требовалось одно – в точности реконструировать весь путь повозки с сокровищами, и только сделав это, я мог отыскать причину того, что клад генерала Вебеля до сих пор не найден. В идеале мне нужно было отыскать либо сами сундуки, либо… яму, оставленную более удачливыми предшественниками. Учитывая тот факт, что на обследование нескольких сотен гектаров буйно заросшего лесом пространства у меня было всего три дня, вы понимаете, как мне приходилось изворачиваться.

В первый день я тщательно проверил целый ряд своих домашних идей и заготовок, а только убедившись в том, что они оказались бесплодными, взялся за самое в тот момент важное – принялся разыскивать ту самую лощину в которой весь световой день просидел солдат Буевич со товарищами. Вы ведь надеюсь, понимаете, что именно та лощина и являлась своеобразным ключом ко всей этой истории! Ну, ещё бы. Ведь именно туда двинулась повозка от места последнего упокоения ящиков с ценностями, это не подлежало никакому сомнению.

Практически неосуществимая затея, тем не менее, увенчалась успехом. Тайное место, в котором наши солдаты укрывались от шныряющих вокруг немцев, я отыскал. Но что же дальше? Время таяло неумолимо, а ведь требовалось ответить на ещё один не менее важный вопрос, куда потом они поехали. Иными словами, у какого именно холма они спрятали свой груз? Но как угадать какой холм упоминался на допросе? Их, к несчастью вокруг нас стояло множество. В трудах и заботах миновал последний третий день. Пора было собираться домой, и я в последний раз разложил на гостиничной тумбочке архивную карту.

Провёл машинально пальцем по неоднократно пройденным лесным дорогам пальцем и, вы не поверите, меня словно осенило. Все, внешне не слишком стройно изложенные показания солдата Буевича, вдруг сложились, как никогда не сходившийся пасьянс. Каждое слово его словно легло на истёртый и испещрённый пометками лист бумаги и на нём словно золотым отсветом засияли именно те холмы, возле которых единственно и мог быть укрыт клад. Это было так очевидно, что я на радостях запрыгал на скрипучей койке. Эх, если бы у нас в запасе был ещё один день, мы могли бы успеть прочесать оставшиеся несколько сотен квадратных метров и решить-таки загадку 1-ой Мировой войны окончательно и однозначно.

Но к несчастью этого единственного дня у нас как раз и не было. Кончились не только время, но также и деньги, и продукты питания, так что следующим утром наш автомобиль покатил к белорусско-российской границе. Возможно, когда-нибудь я вернусь к тем песчаным, изрытым окопами холмам и закончу незавершённое дело. А возможно, это сделает кто-то другой, кто подобно мне разрешит эту вовсе не тривиальную задачку. Что ж, как говорят в таких случаях: Да прибудет с вами удача!

Примечание: В качестве источника для исторических справок были использованы следующие материалы – «Википедия»: статьи – Османская империя в Первой мировой войне, Нарочская операция. Книга В. Иванов-Смоленский «Записки кладоискателя».