Текст книги "Игра на вес золота"

– Привет, Наташка, – услышала я Томкин весёлый голос и про себя облегчённо вздохнула. – Проснулась? Давай собирайся и пулей лети ко мне на Арбат. Здесь всё объясню, – как всегда, безапелляционно заявила Томка, не давая мне никакой возможности вставить хотя бы слово.

– Томка, видишь ли, – замялась я, – сейчас никак не могу, давай ближе к вечеру. Я хотела дома, наконец, убраться.

– Ну ты даёшь, подруга, говорю же тебе русским языком, срочно ко мне. Ты сама же просила, что если будет что-то интересное, сразу звонить тебе. Ну так вот, есть потрясающие новости. Через час жду, – и в трубке послышались частые гудки.

Зная Томку уже много лет, я была уверена, что случилось нечто экстраординарное, иначе бы она так себя не вела.

– Ладно, – подумала я, – смотаюсь по-быстрому, московские дороги в этот погожий летний выходной день, по логике вещей, должны быть совершенно свободны.

Приняв душ и проглотив йогурт, я легко сбежала вниз по лестнице и, прыгнув в машину, рванула с места.

Томкин антикварный магазин располагался в особняке восемнадцатого века в Сивцевом Вражке – маленьком переулке, прилепившемся к Старому Арбату.

Едва я подрулила к высоким кованым воротам особняка, как на широких мраморных ступенях появилась Томка в умопомрачительном воздушном сарафане небесно-голубого цвета. Быстро чмокнув меня в щёку и не дав опомниться, подруга крепко схватила меня за руку и поволокла через торговый зал магазина, уставленный разными древностями, в самую дальнюю комнату, где у неё располагалась так называемая реставрационная мастерская. Буквально впихнув меня в полутёмное пыльное помещение, Томка устремилась дальше, а я, больно ударившись коленкой о какую-то железяку, поспешила за ней. Почти сразу взору моему предстал мой собственный шкаф, так долго и под всяческими предлогами выманиваемый у меня Томкой и только с месяц назад отданный, наконец, в её полное владение. Шкаф поражал дивной лакированной поверхностью дверей, блеском бронзовых ручек и, вообще, всем своим новым обликом. Я даже замерла от восторга, однако, моя подруга, не останавливаясь, пролетела мимо шкафа и затормозила только возле письменного стола, заваленного какими-то пыльными папками. Ловко выхватив из верхней стопки какой-то листок, Томка с гордостью протянула его мне со словами:

– Читай! Бывает же такое!

Я осторожно взяла в руки документ, точнее, это была качественная цветная копия. Ещё не веря в такую удачу, я быстро пробежала глазами по тексту:

«Смоленск, Смоленское отделение Государственного Банка СССР 27 июля 1941 года.

Опись ценностей, отправляемых в ГОХРАН СССР…»

Чем дальше я читала копию документа, тем больше перехватывало у меня дыхание. Дочитав до конца, я обессиленно опустилась в какое-то облезлое, некогда аристократическое кресло, обитое потёртым бархатом и терпеливо ожидающее своей очереди на реставрацию, причём явно уже не первое столетие. В моей голове всё окончательно перемешалось. Печатный текст был испещрён многочисленными рукописными пометками на немецком и датируемыми в основном началом 1945 года. Но одна полустёртая подпись сразу бросилась мне в глаза: «Waldemar Sch». Не успела я прийти в себя, как около меня возникла Томка с двумя бокалами шампанского и на мой немой вопрос, который, впрочем, ясно читался у меня в глазах, затараторила:

– Ну что, подруга, оценила? Представляешь, во время реставрации твоего, да, ты не ослышалась, твоего шкафа, реставратору понадобилось снять зеркало с внутренней стороны дверки. Ну, для полировки. А там – это. Ну, что скажешь?

– Нет слов, – развела я руками. – Но меня мучает только один вопрос: каким образом этот документ попал в шкаф к Герингу? То есть я хочу сказать, не в кабинет, не в сейф и даже не в письменный стол, а в шкаф, который, как рассказывал дед, стоял в спальне рейхсмаршала в лесном охотничьем домике. Бред какой-то.

– Ну, это тебе виднее. Единственное, что я могу сказать точно, – шкаф этот, а, вернее, гардероб, судя по великолепно сохранившимся чернильным штампам с инвентарным номером, а именно цифрой «927», на все сто процентов, действительно принадлежал рейхсмаршалу. Но и это ещё не всё. Одна ножка шкафа оказалась полой, а внутри было вот это, – Томка протянула мне небольшую слегка подёрнутую ржавчиной металлическую катушку с намотанной на неё узкой матерчатой лентой чёрного цвета.

– А это ещё что? – вопросительно посмотрела я на подругу, вертя в руках находку.

– На первый взгляд, похоже на ленту от пишущей машинки, – пожала плечами Томка. – Отдай экспертам, они, я думаю, разберутся и…

– Слушай, – бесцеремонно прервала я подругу, – я позвоню Тарасову? Пусть пришлёт наших спецов. Ты не возражаешь?

– Но я так понимаю, другого выхода у меня всё равно нет? Звони уж, что с тобой поделаешь. А я дам команду кое-что тут прибрать пока. Ну, ты меня понимаешь.

Я обречённо кивнула и, позвонив в «контору», вышла покурить на свежий воздух. Эксперты прибыли на удивление быстро и, подхватив свои волшебные чемоданчики, неслышно прошмыгнули внутрь. Когда к воротам особняка, в котором так удобно расположился Томкин магазин, вальяжно подрулил огромный наглухо тонированный «Мерседес» генерала Тарасова, я, бросив окурок в ближайшую урну, мигом подскочила к распахнувшейся дверце автомобиля, дабы лично засвидетельствовать таким образом своё почтение высокому начальству. Оно же, в свою очередь, несмотря на выходной, явилось этому грешному миру во всём своём ослепительном блеске. Этот великолепный, явно сшитый на заказ генеральский мундир, весь в блеске орденов и медалей, тёмно-синие лампасы идеально выглаженных брюк, надменный взгляд из-под густых начинающих седеть бровей…

Честно говоря, я ещё ни разу не видела Тарасова в парадной форме и от неожиданности даже растерялась.

– Привет, Ростова, рот-то прикрой, а то муха залетит. Ну, что вылупилась? Я сегодня детишкам в детском доме рассказы рассказывать буду, по команде «самого», – генерал обречённо закатил вверх глаза и сварливо продолжил, – это только у вас, бездельников, иногда по воскресеньям выходной. Ладно, веди, показывай свою «лавку древностей», – и важно поднялся по ступеням, не обращая абсолютно никакого внимания на увивающуюся вокруг него Томку.

⁂

…Из Боевого приказа командующего войсками 20-й армии № 49 на отвод войск 20-й и 16-й армий за р. Днепр (2 августа 1941). Серия Г

Боевой приказ № 49. Штарм [штаб армии] 20 2.8.41 г. 19 ч. 30 м.

Карта 50 000

1. Противник продолжает теснить 16 и 20 армии к р. Днепр, отрезав их коммуникации и стремясь расколоть их фронт и разбить по частям.

2. 20 и 16 армии, частью сил удерживаясь на рубеже Илья Пустой, Тверицы, Курдимов, р. Хмость, р. Бол. Вопец, остальными силами отходят за р. Днепр.

3. 57 тд [танковая дивизия] и 1 мсд [мотострелковая дивизия], удерживаясь на рубеже Илья Пустой, Трисвятье, Курдимова и ведя подвижную оборону на рубежах рек Орлея, Лосьмена, ударом в направлении Михайловка, Пишино прорваться к переправам через р. Вопь и к 5.00 4.8 занять оборону по р. Вопь на участке лес, устье р. Вопь.

Тыловые части сосредоточить в районе леса зап. Прость.

КП [командный пункт] – роща севернее Пороваева.

Граница слева – р. Днепр, Буянова, (иск.) Задня, Фальковичи, Трисвятье.

4. 5 мк [механизированный корпус] с 229 и 233 сд [стрелковыми дивизиями] с 4.00 3.8 сосредоточить все усилия в направлении Усинино, Задня, Пнёво, Макеево, прорваться через р. Днепр у Соловьёво, Макеево и, прикрываясь по рубежам 233 стр. [стрелковой] дивизией, начиная с р. Хмость, Орлея, р. Водва, к 5.00 4.8 занять оборону на р. Днепр на участке устье р. Вопь, устье реки Устром.

Тыловые учреждения сосредоточить в районе леса южнее Подхолмица. Тылы 229 сд [стрелковой дивизии] сосредоточить в районе Теренино.

КП [командный пункт] – лес Карпово, Дворянск.

Граница слева – Михайловка, Коровники, Скрушево, (иск.) Рыблово.

5. 69 ск [стрелковый корпус] (144, 153 сд [стрелковые дивизии]) с 4.00 3.8 частью сил прочно удерживать р. Хмость и, применяя подвижную оборону на рубежах рек Надва, Орлея, пробиться к переправам на р. Днепр на участке (иск.) Заборье, устье реки Устром и к 5.00 4.8 занять оборону по р. Днепр на указанном участке.

Тыловые учреждения сосредоточить в районе Новосёлки, Боровка, Балакирево, Запрудье.

КП [командный пункт] – совхоз Вачково.

Граница слева – граница с 16 армией.

6. 73 сд [стрелковой дивизии] в 22.00 2.8 выступить из занимаемого района и к 4.00 3.8 захватить переправы через р. Днепр на участке от Заборье до Сараи (4 км южн. Заборье), выслав сильные передовые отряды для захвата района Колодези, Милеево с тем, чтобы обеспечить переправы частей армии по дорогам на восток.

Тыловые учреждения сосредоточить в районе Плещево, Смородинка, Красный Холм.

КП [командный пункт] – роща южнее Ляхово.

7. 16 армии частью сил прочно удерживать реку Бол. Вопец, основные усилия сосредоточить на захвате и удержании переправ Головино, Воронцы и к 5.00 4.8 занять и оборонять р. Днепр на указанном участке.

Граница между армиями 20 и 16 – Красный Холм, Балакирево, Нов. Платовец, Калиновка, Головино, Бабаево, Слотов, Коптев (все – 20-й армии).

8. При отходе за р. Днепр командирам и комиссарам частей под личную ответственность перед своей Родиной и правительством вывести всю материальную часть за р. Днепр.

9. Для устройства и организации переправ использовать все имеющиеся в войсковых соединениях переправочные средства, инженерные части и местное население, обратив особое внимание:

а) на устройство скрытности переправ от воздушного противника, для чего переправы с понтонными средствами использовать только в ночное время, разводя их к утру. Устроить постоянные мосты с поверхностью 15-20 см под водой, а также использовать плоты, лодки, паромы и др. переправочные средства;

б) на отыскание бродов. Конные транспорты, конные части, артиллерию на конной тяге переправлять вброд, обеспечив их предварительно подъездными путями.

10. Командирам соединений все зенитные средства сосредоточить в районе переправ.

11. Рубеж р. Хмость и Бол. Вопец во что бы то ни стало удерживать до исхода 3.8.

Рубеж р. Орлея, Надва удерживать до исхода 4.8.

12. На восточный берег р. Днепр через переправу в первую очередь направлять раненых, артиллерию и танки, находящиеся без снарядов и горючего, тыловые учреждения армии и войсковых соединений, войсковые части и соединения.

Москва, спецархив ФСБ, июль, наши дни

Третий час я сидела в полностью изолированном от внешнего мира неприступными сейфовыми дверями помещении спецархива ФСБ и при тусклом свете настольной лампы с круглым зелёным абажуром с трепетом листала пожелтевшие страницы. В сумраке комнаты передо мной проплывали непростые человеческие судьбы, которые жестоко гнула, а порой с хрустом ломала и перемалывала война:

«…После оккупации фашистскими войсками в августе 1941 года Смоленской области на её территории оказалось большое количество военнопленных и разрозненных групп советских войск. Именно они стали основой многочисленных партизанских групп и отрядов, которые стихийно возникали в Смоленской области. Для борьбы с партизанами, которые наносили немецко-фашистским захватчикам довольно ощутимый урон в живой силе и технике, немцы создали специальную зондеркоманду, выполнявшую в первую очередь карательные функции. Возглавил её некто Вольдемар Шварц. Как показывают свидетели, Шварц добровольно приехал из Германии и вызвался участвовать в наведении так называемого «нового порядка» на оккупированных территориях…»

«…Из материалов судебного процесса 1986 года над фашистскими пособниками:

…Шварц и его пособники создали на территории области довольно широкую агентурную сеть. Провокаторы были успешно внедрены и в наиболее крупные партизанские соединения. Всей агентурой подразделения руководила любовница Шварца, Елена (по рассказам очевидцев, очень красивая), предположительно уроженка г. Вязьмы, ориентировочно 1919 года рождения. В задачу немецких агентов входил сбор информации о местах дислокации партизанских отрядов, расположении мест закладки партизанами оружия, медикаментов, продовольствия, а также проведения карательных и диверсионных операций.

…Из показаний Тимченко Людмилы, жительницы деревни Овраги:

– Господин Шварц, впервые появившийся в нашем доме сразу после оккупации Смоленска немцами, очень интересовался событиями начала лета 1941 года. Особенно его интересовала деревня Богданово Колодези, хотя также он много и настойчиво расспрашивал о сотрудниках городских музеев и работниках госбанка, по каким-либо причинам не успевших эвакуироваться и оставшихся на оккупированной территории.

– Вы лично передавали господину Шварцу какую-либо информацию по интересующим его вопросам?

– Да, я рассказала ему о трёх кованых сундуках и двух больших металлических ящиках, найденных в июне 1941 года…

– Вам известно, что находилось в сундуках и ящиках?

– Нет. Ни сундуки, ни ящики при мне не открывали, а утром следующего дня из города прибыл отряд НКВД и на двух машинах всё вывез…»

«…Борисов Алексей Васильевич, 1919 года рождения, уроженец Смоленской области, русский. Осенью 1941 года, находясь на фронте в должности командира взвода, в звании лейтенанта Красной Армии, Борисов добровольно сдался в плен. Затем, проживая на временно оккупированной немецкими войсками территории в Смоленской области, поступил на службу в карательную «зондеркоманду» Шварца. Принял присягу на верность фашистской Германии. Начав службу рядовым, за активную карательную деятельность получил звание капитана немецкой армии, был награждён двумя медалями «ОСТ» второй и третьей степени. В карательных операциях с участием Борисова расстреляно более 3500 советских граждан. Выполнял особые поручения Шварца. А именно: разыскивал с помощью своей агентуры лиц, участвовавших в эвакуации ценностей и по каким-либо причинам оставшихся на территории, оккупированной немцами. Так, Борисов показал, что по приказу Шварца подготовил и успешно осуществил операцию, в результате которой был пленён лейтенант НКВД Козлов Илья Тимофеевич, участвовавший в перевозке ценностей, обнаруженных в д. Богданово Колодези в июне 1941 года. Козлов на допросах сообщил немцам сведения, содержащие государственную тайну. А именно: о количестве и примерном составе клада ценностей, доставленных в Смоленское отделение государственного банка СССР из д. Богданово Колодези. О дальнейшей судьбе ценностей Козлов И.Т. ничего не знал и был расстрелян осенью 1941 года…

…Борисов А.В. арестован в мае 1985 года сотрудниками УКГБ СССР по Брянской области. Военным трибуналом Московского военного округа Борисов был признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных ст. 64-а УК РСФСР, и приговорён к смертной казни. В декабре 1985 года приговор приведён в исполнение…»

…17.07.41 г. В Смоленск прибыла зондеркоманда под командованием штурмбанфюрера СС Кюнсберга. Это подразделение Вермахта занималось на оккупированных территориях изъятием особо ценных документов и материалов. Предположительно, основной задачей группы Кюнсберга было обнаружение и вывоз архива Смоленского НКВД. Однако в составленном ими отчёте по результатам работы в Смоленске нет никаких сведений о том, что данный секретный архив был ими найден.

…Из показаний свидетелей следует, что поиском архива и систематизацией архивных документов из различных государственных организаций г. Смоленска занималось так называемое «Архивное бюро Морозова». По оперативным данным, все архивные материалы, которые удалось собрать гр. Морозову в зданиях различных государственных и партийных организаций до мая 1942 года, хранились под охраной СС во Всехсвятской церкви, расположенной на углу Всехсвятской и Блоковой улиц. В дальнейшем, предположительно в конце мая – начале июня 1942 года собранный архив был отправлен гитлеровцами в Вильнюс (Вильно).

…Морозов И.А., 1912 года рождения, уроженец Смоленска – сотрудник смоленского архива, добровольно дал согласие на сотрудничество с немцами. Активно помогал зондеркоманде Кюнсберга в её работе. Ушёл с немцами. Разыскивается органами КГБ СССР, как предатель Родины и немецкий пособник…»

Я оторвала взгляд от документов, посмотрела на часы и ахнула – уже третий час ночи! А утром, в девять, мне необходимо быть у генерала с докладом. Эх, поторопились чекисты с расстрелом этого Борисова. Неплохо было бы с ним пообщаться на тему пропавших музейных ценностей. А ещё лучше, с таинственной любовницей Шварца – красавицей Еленой. Вот кто, без сомнения, обладал поистине бесценной информацией. Из архивных материалов было очевидно, что предатель Борисов о ценностях сообщал, в общем, без подробностей. Скорее всего, всю добытую информацию он только собирал, а тщательно систематизировала её именно Елена, после чего передавала Шварцу. Борисов же работал не более, чем простым исполнителем, осуществлявшим различные силовые акции. Так что, по большому счёту, докладывать генералу особенно было и нечего. Архивными данными подтверждается лишь то, что, собственно, нам было известно и раньше. Кроме, пожалуй, неожиданно всплывшей информации по деятельности зондеркоманды штурмбанфюрера СС Кюнсберга. Которая, кстати, и была направлена в Смоленск с задачей поиска, сбора и изъятия особо ценных документов и других материалов, представляющих определённый интерес для Третьего рейха. Так что Шварц, собирая сведения о ценностях, оставшихся на оккупированной территории, явно занимался со своей зондеркомандой на Смоленщине не «своим» делом. Если только вся эта его борьба с партизанами не была лишь прикрытием. В результате, мы имеем в сухом остатке следующее: во всех изученных мною документах проходит невидимой нитью сильный интерес Шварца к ценностям, по каким-либо причинам оставшимся на территории, оккупированной немцами, а также к лицам, участвовавшим в эвакуации оных. Причём территориально его деятельность почему-то была ограничена исключительно Смоленской областью.

Москва, Лубянка, июль, наши дни

– Ростова, докладывайте! – вместо обычного приветствия рявкнул генерал, и это было явным признаком того, что он сегодня не в духе.

– Из просмотренных мной архивных материалов ясно следует, что подельники Шварца буквально по крупицам собирали практически любую информацию о музейных ценностях, оставшихся на оккупированной немцами территории. Особенно их интересовала находка в районе деревни Богданово Колодези в июне 1941 года. О ней, кстати, нам до сих пор почти ничего не известно. Остались только показания немецкого пособника Борисова, увы, расстрелянного в 1985 году по приговору военного трибунала, и путаные показания жителей окрестных деревень, упоминающих три больших сундука и два металлических ящика, якобы обнаруженных в реке близ вышеозначенной деревни под Смоленском в июне 1941 года. Да ещё коротенький рапорт дежурного НКВД по городу Смоленску. Лейтенант Козлов, непосредственно участвовавший в доставке ценностей в Смоленский банк, осенью сорок первого расстрелян то ли немцами, то ли НКВД. Из архивных документов это неясно. Таким образом, понять, о каких именно ценностях идёт речь, из материалов, которые нам удалось собрать, пока не представляется возможным. Известно только о неких трёх кованых сундуках и двух металлических ящиках. Как утверждают свидетели, сундуки и ящики на следующий день вывезли, предположительно в Смоленск. К сожалению, это пока всё, что мы имеем. А попали они в итоге в пункт назначения или нет, не ясно. Также неизвестно, имеют ли они какое-либо отношение к разыскиваемой нами колонне Смоленского отдела Главювелирторга.

– Но известно другое, – генерал надел очки, – экспертизой установлено, что все пометки на обнаруженной описи сделаны рукой Геринга. Все, кроме одной. Авторство которой, вне всякого сомнения, принадлежит господину Шварцу. Вот что он пишет: «…достойное пополнение Вашей коллекции уже близко. Я привезу Вам то, что так бездарно упустил из своих рук Бонапарт. Вольдемар Ш.». Специалисты полагают, что речь идёт о части ценностей, вывезенных Наполеоном из Московского Кремля во время кампании 1812 года. Хотя в попавшей к нам благодаря Ростовой, – генерал подозрительно покосился на меня, – копии описи, речь идёт лишь о банковских активах – золоте в слитках и серебряных монетах 1924 года выпуска, вышедших к тому времени из обращения. О ценностях, упоминаемых господином Шварцем, в описи нет ни слова. Почему в таком случае он был уверен, что сокровища Московского Кремля почти у него в руках? Каким образом Шварц связал находку у деревни Богданово Колодези с колонной Смоленского Главювелирторга? Вероятней всего, у него были на то веские причины, особенно если учесть, что он писал об этом не кому-нибудь, а самому Герингу?

– Товарищ генерал, – встала я, – в показаниях гражданина Борисова, подельника Шварца, речь вполне конкретно идёт о ценностях, обнаруженных в деревне Богданово Колодези. Немцы даже разработали и с успехом осуществили изъятие из партизанского отряда этого самого лейтенанта Козлова, участвовавшего в перевозке оных ценностей в Смоленский банк. По показаниям Борисова, от него они и узнали доподлинно о том, какие именно старинные предметы подняли со дна реки в июне 1941. А раз так, то немцам было хорошо известно, что в июне сорок первого всё это богатство вывезли в Смоленск, в хранилище Смоленского банка. А дальше должны были, следуя элементарной логике, эвакуировать ценности в тыл вместе с остальными банковскими активами. А из банка, в свою очередь, по крайней мере, по нашим данным, в этот период времени вышла одна единственная колонна с ценностями. И, хотя в описи о кладе ни слова, это ещё ни о чём не говорит. Может быть, существовала ещё одна опись, отдельная? А, возможно, сокровища попытались вывезти, вообще не описав. Хотя это было бы очень странно. Ведь, скорее всего, когда найденный клад поступил в Смоленск, сразу должны были вызвать спецов из Московского исторического музея. Так уж повелось. По крайней мере, если я не ошибаюсь, сейчас процедура именно такая. И я не думаю, что в то время она сильно отличалась. Но вот прибыли ли эти специалисты в Смоленск? Возможно, в связи со сложившейся обстановкой на Западном фронте они не смогли доехать до Смоленска, или просто не успели. В таком случае отсутствие описи клада вполне объяснимо. Ценности такого рода должны описывать специалисты-историки. А обычные банковские служащие, я думаю, могли указать только количество и общий вес.

– Интересно, если спецы из Москвы так и не приехали, то, естественно, сразу напрашивается вопрос: по какой причине? А впрочем, понятно – немцы близко, зачем подвергать себя лишний раз опасности? – как всегда, не к месту ехидно поинтересовался Мишка.

– Вы, Суходольский, напрасно иронизируете. В то время Госбанк СССР был занят очень важной задачей, – не замедлил блеснуть эрудицией генерал, – a именно формированием полевых учреждений. Если я не ошибаюсь, началось оно в августе 1941 года и до декабря 1941 года уже функционировало 598 полевых учреждений госбанка СССР. Ладно, это я так, в порядке общей информации. Итак, подведём итоги. Шварц младший убит, все пособники фашистов, имевшие отношение к данному делу, либо расстреляны по приговорам военных трибуналов, либо нам пока неизвестны. Да, негусто, – генерал порывисто встал из-за стола и, заложив руки за спину, принялся прохаживаться по кабинету. – Суходольский, а что у нас по бытовой версии убийства?

– Установлено, что гражданин Шварц в последнее время ни с кем не конфликтовал. Среди уголовного контингента всегда считался чудаком, помешанным на истории второй мировой. Как бывший сотрудник милиции к серьёзным криминальным структурам прямого отношения не имел. Занимался сбором информации, контролировал часть смоленского лесного массива. Давно разведён. Жена уже пять лет проживает в США с новым мужем, гражданином Соединённых Штатов Америки. Детьми не обзавёлся. Проживал один. Все говорят одно и то же. Он что-то искал и был на этом зациклен. Вёл крайне замкнутый, или даже, можно сказать, скрытый образ жизни, это кому как нравится. Из загородного дома Шварца из вещей либо документов ничего не пропало. Так что ни малейших мотивов для убийства на бытовой почве пока не просматривается, – Суходольский развёл руками и сел на место.

– Ну вот и славненько. В таком случае вам необходимо в срочном порядке установить, кто из бывших пособников Шварца-старшего здравствует по настоящее время. Что думаете предпринять в этой связи? – генерал строго обвёл взглядом присутствующих. – Ростова, ваши соображения?

– Я думаю так. Нам необходимо проверить все международные авиарейсы, а также железнодорожные поезда, прибывшие в Россию за последние несколько недель. Аналогичные мероприятия провести и на таможнях для автомобильного транспорта. Тот, кто вступил в игру, почти на сто процентов прилетел или приехал из-за границы. Всех пособников, оставшихся после войны на нашей территории, даже мелких, так или иначе, за эти годы выявил КГБ. А мы имеем дело явно с крупной фигурой. Остаться вне подозрений и залечь на дно, даже с другими документами, крупному фигуранту почти наверняка не удалось бы. За эти годы он неминуемо бы где-нибудь да засветился. На эту версию работает также тот факт, что вся возня вокруг этого дела началась только в последнее время. Что мешало нашему неизвестному злодею заняться поисками сокровищ лет двадцать назад? Хотя, одна такая попытка всё-таки была предпринята. И мы о ней знаем наверняка. Это убийство на Котельнической набережной. Но тогда опять что-то помешало довести дело до конца. Но что? Эта причина была столь серьёзной, что не давала злоумышленникам добраться до сокровищ почти тридцать лет!

– Совершенно верно. На мой взгляд, помешать им могло только одно. Отсутствие советского гражданства, и как следствие этого – полная невозможность свободно передвигаться по стране! Либо – это хорошо подготовленный и очень осторожный агент с безукоризненными документами и отличной легендой. – Мишка от возбуждения даже заёрзал на стуле.

– Нет, если это оставленный немцами агент, то за это время он не удержался бы и непременно начал собственную игру. И как следствие этого, давно засыпался бы. Как говорится – «жадность фраера сгубила». Так что, скорее всего, это зарубежный гость или гости. Посудите сами, в советское время за каждым иностранцем велось наблюдение и осуществлялся строжайший контроль. В наше же время, сами знаете, – подхватил генерал. – Единственное, не совсем понятно, кого искать? И теперь главное. Если, как вы утверждаете, вторым участником налёта на квартиру Веретенниковой был тоже иностранец, то вполне закономерно возникает следующий вопрос: а где тогда всё это время находился пресловутый подарок Берии, то бишь «Вальтер»? Он всплыл через столько лет, что мне как-то с очень большим трудом верится, что его таскал всё это время при себе иностранец.

– Теоретически можно предположить, что пистолет был вывезен из страны по неким дипломатическим каналам, – задумчиво сказала я, – всё-таки историческая вещь, цены, по-видимому, немалой.

– Ну да, раритетная вещица, только вот проходит она по «мокрому» делу, – покачал головой генерал. – Сомнительно, чтобы посольские стали искать приключений на свою задницу и возиться с засвеченным на убийстве пистолетом. Вывозить его, а потом снова ввозить. Нет, совершенно очевидно, что «Вальтер» всё это время находился на нашей территории и ждал своего часа.

– Так-то оно, конечно, так, – задумчиво изрёк, наконец, Суходольский, – и оружие чистое приобрести в наше время довольно просто, но для этого необходимо как минимум знать современные российские реалии и иметь какие-никакие, но всё же завязки в криминальном мире.

– А вот Ростова всё-таки склоняется к версии с иностранцем. Действительно, откуда у иностранца связи с криминалом? Согласен. Но ведь при невозможности добыть огнестрельное оружие всегда можно найти другой способ убийства, вы не находите? – продолжал гнуть своё генерал.

– Возможно, наши оппоненты были стеснены во времени, да и охрана у Шварца была поставлена хорошо, – возразила я. – Хотя… Они всё равно его убили, и охраны там не было и в помине. Значит, встречался он с людьми знакомыми или которым доверял безоговорочно. И выпроводил свою охрану заранее, я так понимаю, чтобы не светить гостей.

– То-то и оно, – Тарасов снова ухватился за свои знаменитые на всё Управление очки. – A, может, они специально опять засветили пистолет? Вот только к чему?

– Есть одна мысль. Думаю, нужно её проверить. Всё равно пока зацепиться нам не за что, – проворчала я.

– Мысль – это, Ростова, хорошо. Просто замечательно. Ну, излагай, не томи, что ты там опять придумала, – генерал внимательно посмотрел на меня и даже улыбнулся. Хотя, возможно, это мне просто показалось.

– Попробуем зайти с неожиданной стороны. И в этом нам опять поможет эхо прошлого, – тоже уверенно улыбнулась я. – А, точнее, наша убиенная с Котельнической набережной… Необходимо всего лишь выяснить список всех иностранцев, прибывших в СССР в апреле-мае 1974 года, и сравнить со списком иностранцев, посетивших Россию в период с июня по август этого года. Я практически уверена, что тогда, в 1974-м, к Веретенниковой приходил не один человек. Очевидно, что как минимум их было двое. Одного она застрелила, а второй нанёс ей смертельный удар по голове. И этот второй, если он ещё жив, просто так не отступится. Если коротко, я предлагаю проверить всех иностранцев, прибывших в последнее время в Россию. И если нам повезёт, то в них обязательно будет присутствовать хоть один человек, уже посетивший нашу страну тогда в 1974-м.

– Считаю такой расклад маловероятным. Даже если Ростова права, то, скорее всего, тот, кого мы хотим подловить таким незамысловатым способом, прилетел в Россию наверняка уже по совсем другим документам, – выдохнул Суходольский.

– А что предлагаете вы? – сразу нахмурился генерал.

– Я предлагаю не терять попусту время на маловероятные, я бы даже сказал, фантастические версии, а заняться поисками человека, который все эти десятилетия умудрялся ловко уходить от справедливого возмездия. Уверен: тот, кого мы ищем, – человек из окружения Шварца-старшего, бывший фашистский пособник, проживающий до сих пор в России. Тогда и вопрос с пистолетом легко объясним. Прикопал в своё время где-нибудь до лучших времён, и всё.

– А я, товарищ генерал, настаиваю на своей версии. Тем более, что даже при наличии у туриста липовых документов, достаточно негласно провести дактилоскопию. И сравнить результаты экспертизы с пальчиками из квартиры на Котельнической набережной. Я почему-то уверена в стопроцентном совпадении отпечатков.