Текст книги "Где дом твой, киллер?"

– Анна, что же ты не представила мне своего знакомого?

– Вроде ни к чему. Он сейчас уйдет.

Генри, полностью повернувшись к Оксане:

– Видите, как она со мной обращается? А ведь обещала покормить. И так всегда. Придется в следующий раз заявиться сюда не через четыре, а через восемь лет.

– Оксана, – это Пьер, представитель какой-то фирмы. Все пытается всучить свои мелочи всем. То, что раньше называли коммивояжер. Пьер, – это Оксана, хозяйка кафе и дома. Я тебе упоминала о ней.

Добавила:

– И можешь вообще не являться сюда больше.

– Во-первых, не какой-то фирмы представитель, а очень уважаемой. Во-вторых, ее продукция пользуется большим спросом.

– Некогда мне с тобой спорить. Оксана, садись подальше от этого типа.

Оксана смотрит попеременно на Генри и Анну. Не может понять их отношения. Генри, почти серьезно:

– Не слушайте ее, Оксана. Я не кусаюсь, не ругаюсь. И вообще, если меня не задирать, я хороший. Особенно здесь, в этом прелестном заведении. Садитесь здесь.

Анна и Эльза уходят на кухню.

– Хорошо, Пьер, но обещайте рассказать мне что-нибудь интересное. Здесь довольно скучно.

Садится напротив Генри.

– А кто заставляет вас скучать в этом сонном царстве? Вы нашли здесь особенный сюжет, пытаетесь схватить его? Расскажите, я внимательный слушатель.

Оксана довольно долго смотрит на Генри, переводя взгляд со стрижки на плечи, руки:

– Рассказывать мне особенно нечего… Пыталась рисовать местные каналы, но ничего интересного не получается. Только раз зарисовала одного попрошайку, довольно колоритного. Я когда-то в колледже художественной академии увлекалась портретами, правда, гротескными.

– В какой академии?

– В Эдинбурге.

– И каким ветром занесло вас в Эдинбург из России? Ведь вы оттуда родом? Мне Анна когда-то говорила.

– Разве это интересно? Знаете, что? Посидите здесь. Я принесу альбом. Попробую вас нарисовать.

Генри передразнивает:

– «Разве это интересно?» Согласен, только если вы потом передадите рисунок мне.

– Пусть хоть так.

Уходит очень быстро наверх. Возвращается с альбомом:

– Сидите спокойно пару минут. Я набросаю лицо.

Быстро, решительными штрихами рисует лицо Генри. Через несколько минут командует:

– А теперь станьте к двери, как будто вы входите.

Генри послушно встает и подходит к двери. Оксана опять быстро рисует в альбоме. Через некоторое время разрешает:

– Можно посмотреть.

Генри с удивлением разглядывает лист, где он стоит в двери, чуть выставив вперед голову. На голове пиратский платок, в руке кривой нож. Лицо искривлено угрожающей улыбкой, на щеке шрам, но все равно, лицо узнаваемо.

– Это вы меня таким представляете?

– Сама удивляюсь. Хотя, наверное, это подсознательно получилось. Признаюсь, я не могу представить вас коммивояжером. Другая речь, совсем другие плечи и руки. Главное, другие глаза.

– Вы меня удивили. Но рисунки, оба, я заберу. Спасибо. Потянулся к альбому, вырвал оба рисунка и свернул в трубочку:

– Странные рисунки, но мне нравятся.

– Только вы не обижайтесь. Я позднее нарисую ваш настоящий портрет. Возможно, в масле. Но небольшой. Как вам его переслать потом? Дадите телефон?

Генри, с некоторым сомнением:

– Не знаю пока. Я все время в разъездах. Давайте, я лучше запишу ваш телефон. Позвоню вам через пару месяцев. А как вы будете рисовать без меня?

Оксана пожала плечами:

– Буду рисовать по памяти. Вы так не хотите давать свои координаты? Ладно, запишите.

Диктует телефон. Генри заносит номер в свой мобильник:

– Обязательно позвоню.

Анна и Эльза возвращаются в зал, несут подносы с обедом. Анна командует:

– Хватит вам болтать, приятного аппетита!

Генри и Оксана замолчали, принялись обедать.

Здесь же через полчаса.

Оксана спрашивает:

– Это был не просто приятель?

– Да, мы были неделю вместе четыре с половиной года назад. Если встречи урывками можно назвать «вместе». Я тогда была еще не замужем. Ждала его больше года. А он так и не появился больше. Современный коммивояжер, разъезжает по всей Европе.

– Мне он не показался коммивояжером. Больше смахивает на военного. Я же, наверное, не зря его пиратом нарисовала. Попробую снова нарисовать, посмотрю, что получится.

– Он произвел на тебя впечатление? Зря, не стоит думать о нем. Уверяю, никогда ты его больше не увидишь и не услышишь. Не позвонит, поверь мне.

Оксана рассмеялась:

– Ну, ты же увидела его. Впрочем, какое это имеет значение? Увижу, не увижу… Не все ли равно?

Анна смотрит на нее с сомнением:

– Смотри, не запади на него. Конечно, он мужчина видный, но не стоит о нем даже думать.

– Анна, мне уже не восемнадцать лет. Не беспокойся.

13:00. Гостиная в доме Ван дер Берга.

Ван дер Берг и Эмма отдыхают на диване после поездки.

– Спасибо, Вилли. Было очень интересно. Я никогда не каталась в экипаже. Чувствуешь себя дамой девятнадцатого века. И каналы симпатичные и Марктплатц – как из сказки о Германии семнадцатого века. Жалко, что мы не смогли попасть в ту большую церковь.

– В кафедральный собор? Да, он не часто открыт. Да и идти в него нужно специально, не спеша. Отдохните и поедем обедать к Монике.

– Почему поедем? Здесь же совсем рядом.

– Привык так. Я в полдень и вечером иду пешком. А на обед езжу. Все разнообразие.

Смеется:

– Стариковские привычки.

Слышен звук подъезжающего такси.

– Пьер, наверное, приехал.

Выходит на улицу встречать.

Генри и Ван дер Берг появляются вместе.

– Все дела переделали, Пьер?

– Да, Эмма, на сегодня все.

Ван дер Берг:

– Тогда поедемте к Монике.

– Я уже пообедал в городе, но посижу вместе с вами.

Поехали.

– Я только приведу себя в порядок.

Эмма уходит на второй этаж.

14:00. Здесь же, после обеда.

Те же. Ван дер Берг:

– Я, пожалуй, пойду отдохну. А вы как?

Эмма смотрит на Генри:

– Я поработаю. Да, Пьер, может вы посмотрите мою статью? Я распечатала ее. Свежий взгляд не помешает.

– Вряд ли я чем-то помогу. Но если нужно, давайте посмотрю.

Ван дер Берг уходит к себе. Эмма раскладывает на столе текст статьи.

Брюгге, Франкфурт, Шмалленберг

Пятница – суббота

14:30. 14 ноября 2015 г., пятница.

Гостиная в доме Ван дер Берга.

Те же. Генри недовольно отставляет в сторону текст:

– Теперь покажите основные материалы расследования.

– Какие материалы?

– Факты: документы, записи бесед со свидетелями.

Ведь не из головы вы все это выдумали?

– Но разве всего этого недостаточно? Здесь все четко написано.

– Написано четко, писать вы умеете.

– Так в чем проблема?

– Эмма, вы давно работаете в газете?

– Уже год. До этого работала у дяди в фирме.

– Такие расследования проводили?

– Нет, впервые. По-моему, я вам уже говорила. Работала с официальными материалами, исследовала их, давала экономический обзор.

– И вас ни разу не привлекали к суду за неверную информацию?

– Зачем же? Я всегда пишу правду.

– Представьте себе, что концерн привлечет вас к суду за диффамацию. Что вы будете делать?

– Как, почему к суду?

– Юристы концерна представят в суде вашу публикацию как распространение заведомо ложных порочащих сведений. А за это, по-моему, в Германии по головке не погладят. Да думаю, главный редактор и не пропустит такую статью без документов, подтверждающих абсолютно все, что в ней написано. Ведь концерн за такую статью просто ограбит газету.

– Но ведь здесь все правда!

– В суде никому не интересны правдивые предположения. Суд рассматривает не домыслы, а документы. Документов у вас нет. Или я чего-то не видел, Эмма?

– Другого нет. И что же делать?

– Не знаю, вам решать. Либо попытаться помириться с концерном, передать службе безопасности все ваши материалы, попросить прощения. Либо найти документы, подтверждающие вашу информацию. Третьего, по-моему, нет. Жаль только того мужика, который оказался в Гарце не в том месте и не в то время.

– Но где я найду эту информацию? Да и имеются ли такие документы?

– Документы, безусловно, имеются. Только где они? Вы подумайте, что вам теперь делать. А я пойду тоже отдохну, как Вилли.

Уходит на второй этаж. Эмма сидит неподвижно, глядя на свои материалы.

15:30. Здесь же.

Эмма сидит почти в той же позе. Перед ней порванные листы статьи. Сверху спускается Генри. Увидел порванную бумагу:

– Что, сразу сдались? Руки подняли вверх? И что теперь?

– Но я не смогу найти никакие документы.

– Вы? Конечно, не сможете.

– А вы? Вы могли бы найти подтверждение этого? Клянусь, я уверена, что все, что я пишу здесь, – правда.

– Это большая задача. Возможно, подобные документы имеются у начальника службы безопасности. Эти хитрые лисы любят хранить компрометирующие начальство материалы. Но как до него добраться? Это дело не на один день. А я с понедельника в отпуске. Осталось всего три дня. Доставлю вас «в целости и сохранности» на квартиру и помашу ручкой – адью.

– Но со мной ведь сразу расправятся. Вы сами об этом говорили.

– А я тут при чем? Ваш драгоценный друг позаботился только об одной неделе.

Эмма от негодования не может ничего сказать. На глаза наворачиваются слезы. Молчит некоторое время:

– А если я вам заплачу? Сколько нужно заплатить, чтобы вы взялись за это дело?

– Дорогая Эмма. Я безумно хочу в отпуск. У меня была до вас очень тяжелая неделя, да и эти деньки – не сахар. Не нужны мне еще деньги и дополнительные заботы.

– И вам не стыдно так бросать беззащитную женщину? От негодования глаза сразу высохли. Озадаченный Генри переминается с ноги на ногу:

– Черт бы побрал эту глупую ситуацию! Не знаю, что вам сказать. С одной стороны, вы – не моя женщина, вы клиент. С другой стороны – вы, действительно, женщина.

Меня несколько часов назад совершенно незнакомая женщина изобразила ужасным пиратом. Скажите, вы тоже считаете меня таким? Сейчас я принесу.

Поднимается к себе и приносит карандашные рисунки Оксаны. Разворачивает их. Ван дер Берг вышел из гостевой комнаты, рассматривает вместе с Эммой рисунки:

– Пират очень похож на тебя, Пьер.

Расхохотался:

– Кто это тебя так?

– Знакомая моей знакомой, в городе, во время обеда. Не успел я опомниться, а она уже показала мне портрет и такой рисунок. Хорошо хоть, что удалось отобрать их.

Эмма, ехидно:

– Очень точно подмечена ваша натура.

– Извините, Пьер. Вы так громко говорили с Эммой, я частично слышал вашу беседу. Беседу на повышенных тонах. Я, правда, не все понял. Пьер, вы действительно не можете или не хотите помочь Эмме? Странно. Я не верю в это.

– Черт, черт, черт!.. Сколько раз говорил себе не лезть в незнакомую ситуацию! Особенно, с прекрасными дамами. Эмма, я, действительно, не уверен, что смогу вам помочь. Да вы еще все время мне мешаете.

Ван дер Берг поспешил ретироваться:

– Извините. Не буду вам мешать выяснять отношения. Удаляюсь.

Уходит в сад. Генри ему вслед:

– Да нет никаких отношений.

Поворачивается к Эмме:

– Я посмотрю, что можно сделать. Но только без вас. И чтоб никуда не звонили. Ни другу, ни дяде, ни тете, если таковая имеется.

– Но куда мне идти? Оставаться здесь?

– Нет, здесь слишком далеко от Нюрнберга. Я попробую пристроить вас в безопасном месте в Германии.

Отходит в сторону. Звонит по телефону:

– Марта, дорогая, привет… Да, это я. Я сейчас почти в Германии, вот и позвонил тебе… Нет, раньше никак не мог, был очень далеко. Подожди, не ругайся. Я хотел бы встретиться с тобой завтра. Где ты сейчас?.. Во Франкфурте? Хорошо. Я перезвоню тебе завтра перед обедом. Буду во Франкфурте, тогда и договоримся. Да, слушаю… Не так быстро, я перестаю понимать, когда ты так строчишь из пулемета… Завтра. Все завтра.

Закрывает телефон. Эмме:

– Попытаюсь договориться, чтобы она пристроила вас у ее матери.

– Это ваша девушка?

– Нет у меня девушки, постоянной девушки. Не могу себе этого позволить.

– То есть, в каждом городе по девушке?

– А вы видели хотя бы одну?

– Я же не ездила с вами в Брюгге.

Ван дер Берг заходит в гостиную из сада:

– Переговорили? Давайте лучше выйдем в сад, посидим на солнышке, пока оно еще не зашло. А через час уже пора будет идти к Монике пить кофе.

17:00. Кафе Моники.

Генри, Ван дер Берг и Эмма сидят за столом. Ван дер Берг, обращаясь к Эмме:

– Если вы задержитесь еще на день, я бы мог свозить вас в Гент, показал бы вам знаменитый алтарь. Да там еще многое что можно посмотреть.

Генри возражает:

– Не получится, к сожалению. Я бы тоже к вам присоединился, но мы выезжаем рано утром. Нужно успеть добраться во Франкфурт до обеда.

– К чему такая спешка? Кстати, можно по пути заглянуть в Гент. Это не займет много времени.

– Нет смысла. В Гент нужно приезжать специально. Там получасом не обойдешься. Я договорился о встрече во Франкфурте перед обедом. А нам без остановок ехать немного меньше пяти часов. Но без остановок никак не удастся. Поэтому я планирую уехать не позже половины восьмого.

Эмма молчит во время этого разговора. Моника подошла, успев услышать конец разговора:

– Но вы заедете к нам завтракать, Пьер? Мы приготовим вам все пораньше. Нельзя ехать на пустой желудок.

– Конечно, Моника. И заправимся основательно, чтобы до Франкфурта не останавливаться.

– Сделаем завтра с Жанной завтрак. А пока ваш кофе.

Смеется.

Жанна вносит сразу два подноса – Ван дер Бергу и Эмме:

– Сейчас вам принесу, Пьер. Что будете кушать?

– Только кофе, Жанна.

19:00. Гостиная в доме Ван дер Берга.

Ван дер Берг, Эмма и Генри устроились в креслах и на диване. Эмма мечтательно произносит:

– Как у вас хорошо, Вилли. Такая тишина, наверное, здесь прекрасно можно отдыхать. Не то что в Нюрнберге.

– Так приезжайте, милости просим. С Пьером или одна, или… не знаю еще с кем! Я буду рад. Здесь особенно хорошо весной.

– Вот, выпутаюсь из своих неприятностей – обязательно приеду.

– Да, а пока нужно еще выпутаться.

– Я уверен, Пьер, что у вас все получится. Ладно, я пока посмотрю свой сериал.

– А мы с Эммой выйдем в сад, посидим там немного.

Ван дер Берг забеспокоился:

– Но я принесу Эмме теплое пальто. Там сейчас холодно, долго не усидите.

Уходит наверх, приносит теплое мужское пальто. Надевает на вставшую Эмму.

Эмма смеется:

– Я в нем утопаю!

– Зато будет тепло. Идите. Но через полчаса мы пойдем к Монике ужинать.

Скамейка во дворе дома Ван дер Берга.

Генри и Эмма на скамейке, перед ними заросли запущенной рощи. Ни ветерка, на небе уже выступили звезды.

Эмма извиняющимся голосом:

– Простите, Генри, что я так нетактично вела себя время от времени. Наверное, я нервничаю от необычной обстановки. Никак не могу привыкнуть, что со мной происходит то, о чем я только иногда читаю в газетах. Меня могут в любой момент беспричинно убить. А вам все время приходится спасать меня. Мы с вами рядом уже пятый вечер, а вы все еще остаетесь для меня загадкой. Расскажите хоть немного о себе, Генри.

Генри задумался, после некоторого молчания:

– Не знаю, что можно рассказать. Не привык это делать. Не пытаюсь заинтриговать вас, просто это вам ни к чему.

– Почему? Судя по тому, что у вас друзья в разных странах и городах, ваша жизнь весьма насыщена событиями.

– Не желал бы вам такой насыщенности. А друзья? Знаете, когда не ждешь подвоха от людей и сам не делаешь им гадости, отношения становятся хоть и не слишком близкими, но приятельскими, вполне человеческими. И ты готов помочь, если можешь сделать это, и тебе помогают, если это в их силах.

– И часто приходится помогать людям? Вот сейчас, вы откликнулись на просьбу Джованни помочь мне. Это случайность?

– Затрудняюсь ответить. Безусловно, это отнюдь не дружеская помощь. Мне платят за то, чтобы вы неделю побыли в безопасности. Но это для меня совсем непривычно. Я ни за что не согласился бы это делать, если бы не настоятельная просьба моего работодателя.

– А что вы обычно делаете у этого работодателя?

– Простите, Эмма, но об этом мне не хотелось бы говорить. Тем более с журналистом. И вообще, вам, наверное, холодно. Сужу по себе. Я уже замерз. Давайте пойдем в дом. Пора идти к Монике.

Оба встают и уходят в дом.

8:00. 14 ноября 2015 г., суббота.

Генри и Эмма в машине, проезжающей поворот на Гент. Эмма провожает взглядом высящийся вдали массивный корпус:

– Что это?

– Университет.

– Вы везде бывали? Во всех городах?

– Не понял. Как можно посетить все города? В Бенилюксе бывал во многих, в Германии тоже пришлось почти во всех больших городах бывать. А вот в Испании был только раз, редко посещал Италию и Англию.

– И что вам больше всего понравилось?

– В Европе? Чехия.

– Почему?

– Там тихо, спокойно.

– Вы туда ехали, когда вас попросили помочь мне?

– Да, туда.

– Но Прага тоже не очень тихий город. Спокойный – да, но там полно туристов, в центре, по крайней мере.

– Я не о Праге, хотя она мне тоже нравится. Я о тихих местечках, в которых иногда кажется, что ты не в двадцать первом веке, а в шестнадцатом – семнадцатом. В одном из таких я и отдыхаю.

– Я в таких не бывала. Мы с дядей однажды были в Праге. Но он водил меня только по центру. Замок, старинные соборы, старинное кладбище. Было немного скучно. Да он еще каждые полчаса заглядывал в пивные. То еще удовольствие глядеть на поддатых туристов.

Помолчала:

– Хотела бы я провести неделю-две в тихом уголке, таком, какой нравится вам.

Отвлекся от дороги впереди, посмотрел внимательно на Эмму:

– Это что? Предложение провести вместе недельку? Вряд ли приглашу. Я люблю отдыхать в одиночестве. Кроме того, мне кажется, что за эти пять дней я надоел вам до чертиков. А нам еще предстоит провести рядом не менее трех дней.

– Не обращайте внимания. Это я так. Сама не знаю, почему так сказала. Наверное, надоели эти непрерывные переезды из города в город.

Генри молча пожал плечами.

Едут дальше молча. Временами мимо мелькают съезды в города: Брюссель, Лювен. В Льеже остановились, не доезжая до автобусного вокзала, у кафе. Генри предложил:

– Выйдем, здесь вы сможете выпить кофе. Да и в туалет вам, вероятно, нужно.

– А вы?

– Я отправлюсь сменить машину. Чемодан оставьте в багажнике. Я его переложу в новую машину. Возьмите только сумочку.

– Опять уведете чужую?

– Нет, позаимствую на время. На нашей в Германии не стоит ездить. Возможно, ее уже ищут.

10:30. Льеж, кафе.

Эмма сидит в кафе, напряженно смотрит в окно. Увидела подъезжающую машину, из которой выглянул Генри, и помахал рукой. Облегченно вздохнула, поднялась, пошла к выходу.

Вышедший из машины Генри спрашивает:

– Заждались?

Эмма, садясь в машину:

– Да уж. Не очень приятно сидеть и ждать неизвестно чего. Это для меня внове. Впрочем, для меня так же непривычно каждый день нарушать законы.

Генри развел руками:

– Что поделаешь? Зато теперь можно не меньше суток спокойно ездить на этой машине. Но мы задерживаемся. Нам еще ехать почти три с половиной часа. Приедем во Франкфурт не раньше двух.

13:30. У свертка на Кобленц вблизи Рансбах-Баумбах.

Генри звонит по телефону:

– Да, Марта, это я. Немного задерживаюсь, буду во Франкфурте только в два или немного позже. Где встречаемся?.. Да, я слушаю… Нет, у тебя дома неудобно. Кроме того, я хочу есть. А у тебя вряд ли готов дома обед. Может быть, встретимся в ресторане «Клостерхоф», это у начала Мюнцгассе. Помнишь, мы по ней шли вечером к Рёмеру, когда были во Франкфурте. Тебе это удобно?

Слушает:

– Прекрасно. Значит, минут через сорок. Успеешь?.. Договорились.

14:00. Кабинет Хартманна.

Хартманн вошедшему Дроммеру:

– Что еще у тебя?

– Ничего хорошего. Наши люди вернулись, ничего не нашли.

Хартманн опять передразнивает:

– «Наши»… Твои засранцы! Впятером не могли одного обезвредить! Пусть теперь вчетвером заканчивают все. Денег не плати, пока не будет результата.

– Конечно. У меня еще люди по очереди сидят у дома журналистки и у ее дачи. Снять их, раз журналистка слиняла?

– Пусть ждут. Все равно вернется.

14:20. Ресторан «Клостерхоф». Франкфурт.

Генри и Эмма молча сидят за столиком в уголке около окна. Еще не сделали заказ.

Марта входит в ресторан, оглядывается. Увидела Генри и сидящую с ним женщину. Удивленно рассматривает издалека. Отдала пальто. Двинулась к столику Генри. Генри встает навстречу Марте:

– Привет, дорогая. Садись к нам.

– Привет. Несколько неожиданно, что ты не один.

– Познакомьтесь. Марта, это – Эмма, меня попросили помочь ей выпутаться из сложной ситуации. Эмма, это – Марта, моя хорошая знакомая.

Марта и Эмма внимательно осматривают друг друга, выискивая недостатки. Молчат. Генри тоже по очереди оглядывает их:

– Странно, вы похожи. Весьма похожи. Только у Эммы короткая стрижка.

Марта, почти обиженно:

– По-моему, совсем непохожи.

Села за стол:

– Так о чем, Генри, ты хотел поговорить?

– Марта, чтобы утрясти дела Эммы, мне нужно два-три дня поработать, зная, что ей ничего не угрожает. Не могла бы ты устроить ее на эти два-три дня у баронессы?

– Генри, дорогой. А зачем мне это нужно? Я знаю, у тебя часто «противоречия» с не очень приятными людьми. И они разрешаются иногда путем применения «крайних» мер. Ты хочешь, чтобы я подвергла опасности мою маму?

– Не думаю, что баронессе будет что-то угрожать. О нашем пребывании здесь никто не знает. Если Эмма и дальше никому не будет звонить, никто и не узнает, что она в Шмалленберге. А я уеду в Нюрнберг. Там надеюсь утрясти «противоречия», как ты назвала.

– Пока я не готова что-то ответить. Не хочу принимать решение на голодный желудок. Пообедаем – продолжим разговор.

Все трое занялись рассмотрением карты, принесенной официантом.

Через несколько минут, когда официант выслушал заказы, Генри обратился к Марте:

– Как у тебя с работой? Отец предложил что-то, не связанное с кукурузой?

Улыбается.

Марта, очень серьезно и даже несколько с обидой:

– Нет, не с «кукурузой». Но, оказывается, любая работа по моей специальности такая же неинтересная.

– Что так?

– Я «сижу» на пластмассе. Наша фирма является поставщиком пластмассовых изделий. И я убедилась – все равно, что продается: пшеница, кукуруза, пластмасса или, например, серебро. Я же их не вижу, не щупаю. Передо мной на экране только файлы: заказы, таблицы, графики. Уже надоело за полгода. А что делать? Отец до сих пор подбрасывает деньги, но не до бесконечности же. Вот недавно случайно разбила свою машину. Он мне купил новую, простенькую. Езжу теперь на вольво. Что будет, если и эту разобью? Ведь самой мне никак не купить новую.

– Жаль, прекрасная была машина. Мне нравилась. Как разбила?

– И мне нравилась. Разбила случайно. Может быть, я и не очень виновата. Не хочется вспоминать, но страховая компания и полиция посчитали, что это я проехала не там, где надо.

Официант приносит заказы. На некоторое время все заняты едой.

Генри, уже заканчивая есть:

– Так что с твоим решением, Марта?

Марта остановилась на время, отставив в сторону тарелку:

– Я согласна, если поеду с тобой.

– Куда?

– Но ты же будешь разъезжать по своим делам. И я с тобой.

– Я не собираюсь никуда уезжать. Мои дела все в Нюрнберге и его окрестностях.

– Значит и я буду в Нюрнберге и окрестностях.

– Это несерьезно. Могут быть неприятные ситуации. Я не могу рисковать тобой, точно так, как и Эммой.

– Не хочешь – не надо. Но иначе я не согласна. А разве в прошлый раз не было неприятных ситуаций? Вспомни хотя бы тот перевал, где встретились две машины.

– Нет уж, лучше не вспоминать. Ладно, возьму с собой. Но только не пререкайся, не досаждай мне, иначе накажу. Как в прошлый раз. Еще вопрос: ведь ты работаешь, как же ты можешь ездить со мной?

– Не проблема. Напишу заявление об отпуске на неделю. Отпуск мне дадут: фирма не захочет ссориться с отцом, вернее, с его банком. Так что, не ищи повода отвязаться от меня.

– Марта, ты сильно изменилась за эти полгода. Так повлияла твоя работа?

– Не знаю. Возможно, я поняла, что что-то представляю собой.

Эмма во время этого диалога с интересом смотрит на обменивающихся репликами Генри и Марту.

Некоторое время все молчат, заканчивая обед. Генри рассчитывается с официантом.

У ресторана «Клостерхоф».

Марта спрашивает:

– Где вы остановились?

– Пока нигде. Мне не хотелось бы регистрироваться в отеле.

– Проблемы с документами?

– Нет, но у наших оппонентов почти наверняка связи в полиции. Получат информацию о нас сразу. Я рассчитывал, что ты поможешь нам с ночлегом. Лучше всего было бы уехать в Шмалленберг сегодня, чтобы я с утра мог выехать в Нюрнберг и начать действовать.

– Хорошо, я сейчас перезвоню маме и на работу.

– Поедем на твоей машине.

– Твоя, как всегда, несколько ненадежна? – улыбается Марта.

– Да, пора ей где-то успокоиться, постоять, подождать хозяина.

16:00. Полицейская инспекция дорожной полиции Нюрнберга.

Дежурный звонит по телефону:

– Округ Гослар? Передайте комиссару полиции, что по вашему запросу была проведена проверка автомобиля с номером NR-AT771. Обер-мейстер дорожной полиции Вагнер доложил, что беседовал с водителем. Тот показал, что он с тремя товарищами действительно был в Браунлаге. Они хотели отдохнуть там пару дней, но Георг Ригер напился до потери сознания, свалился под дерево. Они вынуждены были прекратить отдых и отвезти его домой.

Докладывал дежурный полицейской инспекции дорожной полиции Нюрнберга Тойрер. Записали? Всего хорошего. Кстати, вы по каждому пьянчуге будете нас запрашивать? Делать там вам нечего в глуши?

17:30. Гостиная в доме баронессы Вилленберг.

За столом Эльза Вилленберг, Генри, Марта и Эмма. Эльза церемонно говорит:

– Я рада, господин Шпильман, видеть вас снова. Марта многое рассказывала о вашем совместном путешествии.

Генри бросил взгляд на Марту, как бы спрашивая, что именно та рассказывала матери. Марта очень спокойна, не реагирует на взгляд Генри. Эльза продолжает:

– Я была поражена изменениями, происшедшими за неделю с моей несколько непутевой дочерью. Думаю, что это вы так повлияли на нее.

– Мама, никому это не интересно.

Эмма внимательно слушает, переводя попеременно взгляд с баронессы на Марту и Генри.

– Мама, Эмме нужно где-то отдохнуть несколько дней. Ты не против, если она останется у тебя на это время?

Эльза недоуменно смотрит на Марту, потом на Генри. Странно, но Эммой интересуется меньше.

– Господин Шпильман, вы тоже остаетесь?

– Нет, мама, мы с Генри уезжаем на эти дни. Я взяла отпуск на работе. Не беспокойся, я тебе буду звонить.

– Ну да, как в прошлый раз? Ты мне тогда ни разу не позвонила. Только через твоего отца я узнала, что вы едете в Венецию. И я думала, что Эмма приехала с господином Шпильманом. Впрочем, бог с вами… Никогда не поймешь ваше поколение. Но я рада, что Эмма останется. Слишком скучно здесь с тех пор, как ты уехала во Франкфурт.

– Мама, мы обо всем договорились. По-моему, сейчас самое время напоить нас кофе. Давайте прекратим эти разговоры, перейдем на кухню, там уютнее.

Все уходят на кухню.

18:30. Та же гостиная.

За столом Генри, Марта и Эмма.

Генри уже озабочен предстоящей поездкой:

– Пора уезжать. Эмма, дайте мне ключи от квартиры и дачи. Мы с Мартой уезжаем сейчас, ночевать будем уже в Нюрнберге.

– Но за квартирой и дачей следят, Генри. Вы так говорили.

– Мне как раз нужно, чтобы преследователи узнали, что мы вернулись в Нюрнберг.

Марта, недоуменно:

– Я думала, мы уедем утром.

– Так мы выгадаем целый день. Сможем завтра с утра заняться делами.

Марте:

– Ты не могла бы остричь волосы, как у Эммы?

– Зачем?

– Хотелось бы, чтобы преследователи поверили, что рядом со мной Эмма.

Марта пожала плечами:

– Хорошо, раз ты настаиваешь.

Уходит.

Эмма, немного в растерянности:

– А что мне делать?

– Отдыхать, ведь вы жаловались совсем недавно, что устали от непрерывных переездов.

– Долго отдыхать?

– Я знаю? Пока не расхлебаюсь с вашими проблемами.

Там же, через некоторое время.

Входит Марта, коротко постриженная, поворачивается перед Генри:

– Удовлетворен? Подсадная утка устраивает?

Генри оглядывает обеих:

– Нормально. В темноте или издали вас не отличишь.

Эмма взволновалась:

– Но так нельзя. Нельзя Марту подвергать опасности ради меня. Почему вы меня не берете с собой.

– Мне так удобнее. Больше на эту тему не говорим.

Давайте ключи.

Забирает ключи у Эммы.

Марта спрашивает:

– Не слишком поздно приедем в Нюрнберг?

– Я посмотрел по Гуглу. Выйдем на седьмую дорогу и потом на третью. Сейчас пробок на дорогах не должно быть. Проскочим до Нюрнберга через Фульду и Вюрцбург за четыре часа. В одиннадцать будем на месте. Удобно, даже если за квартирой наблюдают, то решение о нападении примут только утром. Успеем отдохнуть.

– Может быть, поедим перед поездкой?

– Нет, я помню, в морозильнике у Эммы кое-что оставалось. Нам хватит. А по дороге выпьем кофе где-нибудь. Поехали.