Текст книги "Завгар"

Глава 7

На следующий день я еле встал, мышцы во всём теле горели огнем, заставляя при каждом шаге шумно выдыхать, чтобы не сорваться на охи и ахи.

Остальные парни, увидев, в каком состоянии я вернулся, изрядно перетрухали и буквально подняли мамок на уши. А после, узнав, что это была одна из охранниц, хором заявили, что больше к ним не пойдут, потому как не готовы испытывать подобные боль и страдания. Вопреки моим увещеваниям, что всё нормально и это я сам себя так уделал, резонанс получился нешуточный, и дошло до самой главы всея безопасности госпожи Мирославы.

Ею же в присутствии Захаровны был устроен форменный допрос. Причём поначалу все дружно подозревали, что я выгораживаю свою предполагаемую мучительницу. То ли считали, что я стокгольмским синдромом заболел, то ли думали, что Илана меня в край запугала. Наивные.

Я предложил не делать поспешных выводов и опросить саму Илану и кого-нибудь из девушек, сидевших в баре.

Временно меня оставили в покое.

Снова вернулась главная безопасница где-то часа через два. Осмотрела меня долгим прищуренным взглядом не предвещающим ничего хорошего, но больше ничего не спросила и хмуро скомандовала “мамке” отбой.

В гареме я ещё раз сказал, что всё “ок” и что мне даже понравилось, после чего остальными был записан в махровые мазохисты.

На том и успокоилось.

Зато теперь я расплачивался за вчерашний безудержный загул болью во всём теле. Мне однозначно не хватало выносливости и физических кондиций. Впрочем, организм молодой, при правильном питании и регулярных занятиях Шварценеггером хоть и не стану, но крепче буду точно. Анаболикам я сразу решил сказать своё твёрдое “нет”. Буду качаться в натураху, на куриных грудках.

На несколько дней от меня все отстали, и я получил возможность вновь наведаться в информаторий, благо Мирослава о наших с ней договорённостях не забывала.

Вот там я и начал копать дальше относительно положения таких, как я, наложников и обычных мужчин, что жили в империи, пытаясь понять, насколько их быт отличается от моего. Всё-таки запал мне в душу рассказ Захаровны о свободе за пределами усадьбы.

Во-первых, надо было понять статус мужчины в этой женской версии Российской империи. Но с этим, как оказалось, на первый взгляд всё весьма неплохо. Мужики, являющиеся подданными империи, имели приблизительно равные права с женщинами, разве что с некоторыми ограничениями. Они не могли занимать высшие должностные посты, не могли быть главами дворянских родов. Имелись и другие ограничения, но там дело касалось больше сфер, где обязательно владение магией, мужчинам априори недоступной.

А затем, углубившись в описание привилегий благородного сословия, наконец нашёл кое-какие сведения о статусе наложников. Правда, данное определение, равно как и “гарем”, в тексте не использовалось. В ходу была обтекаемая фраза: “Вспомогательный мужской персонал для обеспечения специальных нужд благородного рода”. А гарем вообще назывался “мужским общежитием закрытого типа”.

Так вот, право благородного рода на использование подобного вспомогательного персонала было закреплено в своде привилегий, фактически узаконивая рабство, что вроде как противоречило общей гражданской конституции. Но закопавшись в изучение законов ещё глубже, я понял, что права родов являлись древними и неотъемлемыми, а конституция – весьма новой формой, которая была призвана на фоне определённого прогресса в развитии понятий личности и прав человека оградить, собственно, граждан империи от насильственного попадания в подобные закрытые общежития. Запретить же родам иметь наложников оказалось невозможно в силу малоизвестных мне, но, видимо, весьма объективных причин. Поэтому был сделан такой вот финт ушами, и благородным семействам пришлось реализовывать своё право иными путями.

Какими? Ну, если вспомнить моё попадание сюда и события, за ним последовавшие, то всё видилось весьма прозрачно. Будущих наложников выискивали и похищали, тайно ввозя в империю из других стран, вероятно, специально созданные команды наёмников.

Не думаю, что погранслужба не в курсе подобных операций, но, скорее всего, служивые по высочайшему указанию закрывали на такое глаза. Чтобы, как говорится, и волки были сыты, и свои овцы целы.

А ещё из всего прочитанного вытекало, что я, скрыв, что в совершенстве владею русским языком, подложил свинью самому себе. Недаром эти наёмницы так всполошились, услышав родную речь. Заяви я вовремя об этом – и, возможно, меня пусть с оговорками, пусть с проверкой, но могли бы причислить к русским подданным. А значит, уже не отдали бы в наложники, и являлся бы я сейчас полноправным гражданином, а не бесправной шлюшкой.

Обидно.

Все эти рассуждения на тему “якобы да кабы” были, конечно, вилами на воде писаны, но некоторый шанс на положительное решение вопроса у меня имелся. Когда-то. Сейчас об этом речь заводить уже, к сожалению, бесполезно. После ментального обучения доказать, что русский мне родной, уже, скорее всего, будет невозможно.

Сказать, что у меня испортилось настроение, это ничего не сказать. Не слишком-то приятно осознавать себя самым настоящим рабом. Раньше, пока считал, что все мужики в мире примерно в одинаковом положении, так обидно не было. А теперь, узнав, что там, за забором, есть другая, свободная жизнь, я как никогда сильно захотел из гарема выбраться. Но как?

Ещё один вопрос, ответа на который я не знал. Однако это не означало, что его не существует. Выход есть всегда, и уверен, что можно обойтись без ожидания длиной в двенадцать лет.

В итоге я всё же чутка приободрился и решил до поры заниматься оперативными задачами. Тем более что кое-какой поддержкой в лице мамки я уже заручился. Сейчас вдобавок с охранницами на почве сексуального удовлетворения законтачу, и, возможно, получится организовать себе некоторые негласные послабления режима.

Кстати, интересно, а они что-нибудь там про меня меж собой говорили?

* * *

Илана Семёнова, старшая смены охраны

“Да, такого у меня раньше не было, – оглядев напрочь разнесённую комнату, невольно подивилась девушка. – Как он меня… Откуда только силы взялись?”

Она поднялась и кое-как привела себя в порядок, одевшись и наспех причесавшись.

“Придётся рапорт писать, просить заменить мебель. Блин, ещё и раковина вдребезги! И что указывать причиной? Необузданную страсть? Да меня на смех поднимут!”

Под такие вот не слишком весёлые мысли Илана приподняла матрас, пытаясь оценить ремонтопригодность кровати, но увы, деревянный каркас разломило прямо посередине, к тому же с корнем вывернуло обе ножки с левой стороны.

Стол тоже стоял корявой буквой “М”. Деревянная столешница приказала долго жить, так же развалившись на две половинки.

“Хоть шкаф уцелел, – подумала девушка, поглядывая на собственное отражение в зеркале, – всё меньше из жалования вычтут”.

В том, что за порчу казённого имущества с неё как пить дать сдерут полную стоимость, она не сомневалась. Впрочем, оно того стоило, и Илана ни жалела ни о чём. За такой секс можно и вдогонку приплатить.

Нет-нет но она возвращалась мысленно к худенькому красивому юноше с бездонными голубыми глазами. Совсем молоденькому, но умеющему такое, чего от других наложников она не получала никогда. Те могли лишь со страхом в глазах лежать и покорно ждать, когда она наконец закончит. Чтобы получить от них хоть какой-нибудь эмоциональный отклик, приходилось иной раз действовать нагло и грубо, чуть ли не угрозами и запугиваниями добиваясь ответной реакции, иначе это мало отличалось от скакания на бездушном бревне. А так хоть что-то.

Но только не с Петром.

Девушка совершенно не ожидала, что парень проявит инициативу, да ещё так – и нежно, и в то же время твёрдо, без какого-либо страха и неуверенности.

И он действительно хотел её! Притом без всяких эликсиров, при отсутствии которых нормальный секс с другими мужчинами обычно становился практически нереален. Вот это заводило больше всего.

Ей опять захотелось ощутить телом ласку его рук, отчего соски снова затвердели, а дыхание невольно участилось.

Но в следующий миг приятные воспоминания прервали громким стуком в дверь.

Открыв, она увидела кучу девчонок из охраны, столпившихся у входа. Взгляды тех немедленно переместились с неё на обстановку за её спиной, и одна из собравшейся компании, Вика, что работала в одной смене с Иланой, завистливо выдохнула:

– Ну ты даёшь, подруженька! – заставив напарницу покраснеть.

Дружно подавшись вперёд, девчата буквально выдавили Семёнову обратно в комнату, тут же принимаясь жадно осматривать “поле битвы”.

– Стол, кровать… – протянула, уперев руки в боки, всё та же Вика.

– И часы, – добавила другая.

– Умывальник тоже, – раздался ещё один голос из санузла. Кто-то не постеснялся заглянуть даже туда.

– Вы омандели тут все?! – возмутилась от подобной бесцеремонности Илана.

– Ага-ага. Мы тут всем составом от криков, что из твоей комнаты доносились, чуть не кончили дружно, так что давай не возмущайся, нам же интересно, что вы тут такое творили, – Вика подошла к стене с вмятой и пошедшей трещинами извёсткой. – Это чем так?

– Моей головой, – резко смутившись, ответила девушка.

Вика присвистнула.

– Силён мужик! И как ты его только заставила?

– Я не заставляла, он сам.

– Сам, говоришь… – подруга оглядела остальных замерших девчонок. – Вы как хотите, но я тоже так хочу!

– Так, – решительно прервала последовавший за этим одобрительный гул Илана, – это сами с ним решайте, а пока, раз уж припёрлись, давайте помогайте всё сломанное выносить.

Общими усилиями пришедшую в негодность мебель быстро выкинули в коридор, оставив стоять у стены только уцелевший матрас, а затем, подхватив Семёнову под обе руки, девчонки потащили ту в бар – выведывать подробности.

Они как раз хором требовали рассказать, с чего всё началось, у не решающейся о таком поведать даже после пары бутылок пива девушки, когда за их спинами возникла, словно призрак, монументальная фигура начальницы службы безопасности.

Все тут же подскочили, а Мирослава, обведя подчинённых суровым взглядом и остановив тот на ойкнувшей от неожиданности Илане, произнесла:

– Ну же, не стесняйся, я тоже послушаю. Сидеть! – рявкнула она медленно попятившимся к выходу остальным охранницам, резко расхотевшим участвовать в беседе. – С вами у меня потом разговор будет. А ты, – вновь обратилась она к виновнице торжества, – давай, начиная прямо с момента, как ты его забрала из гарема.

Мирослава уселась в одно из кресел, всем видом показывая, что готова слушать, и Илана, чуть запинаясь, принялась излагать, стараясь, однако, обходиться общими фразами, не углубляясь в подробности.

Впрочем, многоопытную полковницу имперской контрразведки было не провести. Своего она добиваться умела.

– Значит, сходу назвал красивой и поцеловал. Сам. Понятно… – то и дело комментировала она. – В ответ на шутки тут же шутил в ответ… Ты смотри-ка. Помог раздеться? Это что-то новенькое. А потом?

Описывать то, что случилось далее, было как-то неловко, но необходимо. Поэтому красная как помидор Илана, на которую резко напало косноязычие, продолжила повествование:

– Эм… он начал целовать сзади, и одной рукой вот сюда, а другой рукой – сюда…

– А ты? – поинтересовалась главбезопасница.

– Я стояла.

– Просто стояла?

– Ну… за шкаф держалась.

– Понятно. Дальше?

Семёнова перешла к описанию последующих событий в комнате и душевой, а Мирослава, оглядев втихую сосущих пиво подчинённых, жадно ловящих каждое слово, жестом потребовала бутылку и себе. Допрос медленно но верно переходил в подобие приватных посиделок.

Вот только когда Илана, на нервах и при молчаливом согласии начальницы уже изрядно накидавшись, перешла к моменту принятия Петром зелье стояка, Мирослава напряглась снова и грубо прервала рассказ:

– Так, стоп! Как это “принял зелье”? А до этого три раза он без зелья, что ли?

– Да, – кивнула Семёнова, мечтательно вздохнув. – Абсолютно. Он сам хотел меня.

– Так не бывает!.. – дико завистливым голосом протянул кто-то.

– Бывает, – снова вздохнула Илана.

Остальное Мирослава дослушивала уже вполуха, потому как в сложившуюся картину событий это ничего нового не добавляло. Всё-таки поганец не врал, изнасилованием тут и не пахло. Всё явно происходило, что называется, по обоюдному согласию. Что лишь добавляло вопросов к личности самого парня. Вопросов, на которые пока не имелось ответов. И как назло, её контакт в городе не отвечал. Похоже, придётся самой, лично поинтересоваться, откуда к ним попал такой разносторонне развитый молодой человек…

Жестом оборвав Семёнову на полуслове, начальница СБ оглядела остальных девушек, шумно вздыхающих вокруг и, очевидно, весьма подогретых пикантным рассказом и выпивкой, и вдруг услышала шёпоток в другом конце бара:

– Список, список давай. Погоди, все тут?

Привстав, Мирослава разглядела, что шептуны, не замечая её, передают друг дружке какой-то листок. Поднявшись на ноги, она быстро подошла, вырывая его из рук опешивших подчинённых, не ожидавших такой прыти от начальницы, всмотрелась в строчки и нахмурилась.

– Это ещё что такое? – потрясла она в воздухе списком из двух десятков фамилий. – Живо отвечайте!

– Список, – уставившись в пол, произнесла охранница.

– Что за список?!

– Просто пофамильный всех девушек, госпожа.

– Ты меня за дуру-то не держи! – вспылила Гиржовская. – Для чего он?

– Госпожа…

Брови Мирославы взлетели на лоб. Её собственная сотрудница, службы, которую она муштровала и пестовала вот уже семь лет как, мялась, юлила, но упорно не хотела давать ответ на простой, в общем-то, вопрос!

– Да что тут такое, ёб ваших бать, происходит?! Вы что, со службы вылететь захотели?! Встать! Все! Немедленно!

Вздёрнутые преисполненным праведного гнева начальственным окриком, девушки буквально подпрыгнули со своих мест, застывая оловянными солдатиками по стойке смирно, руки по швам.

– Значит так, – прошлась из стороны в сторону Мирослава, – или вы сейчас же мне всё рассказываете, или я всю службу охраны гоню в манду. Мне такие подчинённые не нужны!

– Это очередь, – глухо произнесла давешняя шептунья, стараясь не смотреть на начальницу, находившуюся в данный момент на грани бешенства. – К Петру.

– Зачем? – удивлённо спросила Мирослава, не ожидавшая подобного ответа и мигом растерявшая всю злость.

– За этим, – сообщила девушка уже тише, одновременно указав на Илану.

– Ну вы… – главбезопасница даже не нашлась, как это прокомментировать, и спросила вновь: – С чего вы вообще взяли, что вам непременно попадётся именно Пётр?

– Он сам сказал, что можно список подготовить и через Раису Захаровну передать ему на рассмотрение, – это было сказано уже совсем тихо.

Гиржовская побагровела.

– На рассмотрение?! Ему?! Да что этот мальчишка о себе возомнил?!

От женщины ощутимо полыхнуло гневом, а окружающие её девчонки, казалось, перестали дышать, чтобы ненароком не обратить на себя внимание начальницы.

Но после внезапной вспышки Мирослава прикрыла глаза, глубоко вдохнула, задерживая дыхание, а затем с шипением выпустила из лёгких воздух, не давая себе распалиться сильней и стараясь вернуть трезвость мышления.

– Слушайте внимательно, – сказала она глухим голосом, продолжая сжимать список в руке. – С Марченко буду разговаривать только я. Узнаю, что хоть одна подходила в обход меня договариваться о чём бы то ни было – вышвырну отсюда в момент. Добро на посещение Петра буду давать тоже я и лишь при отсутствии каких-либо замечаний к вашей работе и исполнению своих прямых обязанностей. С настоящего момента считайте это ещё одной формой поощрения. И не по списку этому, – потрясла она бумагой в руке, – а индивидуально с рапортом ко мне, и уже с моей резолюцией – к Марченко!

“Матерь божья, что я творю? – подумала женщина в этот момент. – Рапорта на секс с наложником, да к тому же и с моим ходатайством! А что делать? После всего услышанного они же как кошки вокруг сметаны – будут ходить и облизываться. Не выгонять же их всех, в самом-то деле?”

В этот миг ей пришла в голову давняя и весьма мудрая поговорка: “Не можешь предотвратить – возглавь”. Мирослава грустно усмехнулась своим мыслям – вряд ли авторка сей фразы подразумевала под нею разврат. Но это, похоже, оказалось в сложившейся ситуации единственным выходом.

– Все всё поняли? – сурово оглядела она подчиненных.

– Так точно, госпожа! – рявкнули те хором.

– Тогда всем отбой.

Видя, что никаких иных суровых мер сменившая гнев на милость полковница к ним применять не собирается, девчонки выдохнули и попадали обратно на стулья.

Вот только оказалось, что ничего пока не кончилось, потому что в этот момент на разломанную мебель в коридоре натолкнулась хозяйственница усадьбы.

Рев ранёной медведицы, раздавшийся оттуда, отозвался мурашками по коже у всех присутствовавших. Майора Лебедева до ухода на службу роду Златолесских занимала должность не абы кого, а подруги[1]1
  Подруга – официальное название заместителя.


[Закрыть] командиры полка тяжёлой пехоты по тылу, и в железных руках держала всю интендантскую службу.

Вот и сейчас, ворвавшись в бар, ставшая, казалось, выше и шире бывшая подпотылу[2]2
  Подпотылу – часто употребимое сокращение должности: подруга по тылу.


[Закрыть] заслонила собой весь проход и, не обращая внимания на присутствующую тут же Гиржовскую, проревела:

– Кто это сделал?! Кто эта криворукая обезьяна, которой нельзя доверить элементарную вещь?! Сохранность, мл… вверенного, мл… имущества!

Она оглядела налитыми кровью глазами присутствующих. Повторила:

– Где эта п… звезда?!

Но тут решила уже вмешаться главбезопасница, будучи в курсе предыстории и ощущая некоторую ответственность за произошедшее с подчинённой. Женщина вновь поднялась на ноги и, не обращая внимания на гнев завхозши, подошла, приобняла ту за талию и произнесла по-свойски:

– Вероника Матвеевна, ну не шуми, не шуми так. Девочка не виновата. Всё произошло неожиданно.

– Неожиданно, – недовольно буркнула собеседница, – это когда промахнулась и на хрен не той дыркой села, а что ТУТ неожиданного могло произойти?

Мирослава на незатейливый солдатский юморок только усмехнулась, после чего ответила:

– Это я тебе, Матвеевна, отдельно расскажу.

Глава 8

– Это что? – спросил я, глупо хлопая глазами.

– Маска, – невозмутимо ответила Мирослава.

– И на кой она мне? Я что, Зорро?

– Не знаю, какого там Зорро ты имеешь в виду, но покидать территорию рода вспомогательному персоналу дозволено только в сопровождении охраны и с обязательным ношением средств индивидуальной защиты.

– Вот как оно, значит, называется…

Я смотрел на полумаску в своих руках – чёрную, глянцевую, закрывающую лицо от носа и выше, до корней волос – и понимал, что границы моей свободы снова приобретают видимые черты.

Но началось всё с другого.

* * *

– Петя, собирайся, госпожа Мирослава ждёт! – вырвала меня из раздумий Раиса Захаровна, заставив подняться с подоконника, на котором я в последние дни вдруг полюбил сидеть. Полуметровой ширины с большим окном, за которым сейчас бушевала непогода, осыпая стекло частой дробью крупных дождевых капель, он привлекал меня иллюзией собственного, личного пространства, которого с каждым днём мне не хватало всё сильней. Находясь в самом дальнем углу зала, он позволял мне побыть в относительном одиночестве.

Вот знаете, это как на курорте. Ты едешь туда, ждёшь моря, солнца, мечтаешь валяться на шезлонге, пьянствовать и крутить курортные романы. Но проходит месяц, и море уже до тошноты, солнце достало, а ты не пьёшь третий день, потому что это тупо. На баб, конечно, тянет, но нет прежнего охотничьего азарта, поскольку даже секс медленно, но верно начинает превращаться в рутину. И ты, вылежавшись весь день в номере отеля, бродишь по песчаному берегу после заката, глядя, как тёмные волны лижут песок у твоих ног. Радуешься прохладному бризу, дующему в лицо, и мечтательно вспоминаешь родную Сибирь, её снег и заиндевелые окна, за которыми неприветливая, но такая родная природа. И каждый день подсчитываешь, сколько же осталось до отлёта.

Вот сейчас у меня на душе царило примерно то же настроение, но с одним отличием – путёвка у меня была в один конец, а билета с обратной датой просто не существует.

– Захандрил чего-то, Петя? – участливо поинтересовалась женщина, видя моё осунувшееся лицо.

– Да так, накатило, – постарался я улыбнуться. – Ничего, пройдёт. Тем более что к госпоже Мирославе иду. С ней всяко скучно не будет.

Захаровна хмыкнула, но комментировать не стала. После моего секс-марафона с Иланой она, похоже, решила ничему не удивляться. Я, правда, переживал слегка, что она может разозлиться из-за списка, который должны были притащить охранницы. Ведь откровенно сдуру болтанул, совершенно не подумав, что подобную наглость с моей стороны Захаровна может не стерпеть и порушить только-только выстроенные с ней доверительные отношения. Но обошлось. Она по-прежнему была со мной ласкова и внимательна.

С другой стороны, она и про список ничего не говорила. Неужели эта тема заглохла? Надо будет потом, при случае, поинтересоваться у той же Иланы.

В итоге, приодевшись, я безропотно зашагал вслед за мамкой по уже известному маршруту.

– Пришёл, – констатировала начальница СБ, стоило мне зайти в её покои, и я сразу почувствовал, как от неё веет лёгким недовольством. Это слегка настораживало, и я аккуратно поинтересовался:

– Госпожа не в духе?

– А расскажи-ка мне, мальчик Петя, – произнесла Мирослава, начисто проигнорировав мой вопрос, – с каких пор ты решил, что можешь определять, с кем тебе спать?

Упс. Таки узнала. Хотя да, глупо было надеяться, что подобное в её собственной службе останется ею незамеченным.

Я сглотнул. Что ни говори, от милости или немилости этой дамы зависело многое.

– Ну что вы, госпожа, как можно? Это была просто шутка, – я сделал большие глаза, стараясь выглядеть как можно более невинно.

С прошлого моего посещения обстановка в её покоях не поменялась. Разве что кресло, в котором сидела начальница СБ, стояло не за рабочим столом, а сбоку от него, не скрывая от меня длинные точёные ноги женщины, закинутые одна на другую.

На ней был запахнутый и подвязанный поясом коротенький халатик, чуть расходящийся на груди. Весьма эротичный, надо сказать.

– Шутка? – дёрнула она бровью, явно мне не поверив. – А вот мне кажется, что кто-то просто слишком много о себе возомнил.

– Вовсе нет, – я истово замотал головой, всем своим видом отвергая подобные опасные инсинуации. – Я всего лишь мужчина, госпожа.

– Знаешь, – после некоторой паузы продолжила диалог Мирослава, – иногда мне кажется, что ты в понятие “мужчина” вкладываешь несколько иной смысл. Больно у тебя лицо становиться хитрым, когда ты это произносишь.

Блин, проницательная какая.

Я постарался сохранить невозмутимость. Ничего другого мне просто не оставалось. К счастью, женщина не стала и дальше акцентировать на этом внимание, спросив неожиданно другое:

– Кому ещё ты обещал кроме Иланы и этих двадцати дурёх со своим списком?

“Ага, значит, список всё-таки был, – подумал я, выдерживая короткую паузу, – однако до Захаровны не дошёл. Понятно”.

Признался:

– Почти никому, госпожа, только Марине.

– Какой Марине?

Я как мог описал внешность самоуверенной девахи из спортзала, и Мирослава вдруг вздохнула, пробормотав:

– Ты и до неё добрался.

Спросил:

– А кто это?

– Это? – было видно, что женщина раздумывает, говорить или нет, но затем она со вздохом ответила. – Старшая боевой группы мобильных доспехов здесь, в усадьбе.

– Ясно… – протянул я. Неудивительно, что у Марины присутствуют наглость и авторитет. Боевая элита империи, как-никак.

– Ясно тебе… – буркнула Мирослава и достаточно жёстко добавила: – Ещё раз узнаю, что ты кому-то что-то обещаешь – огребётесь и ты, и она. Когда ты должен был с Мариной встретиться?

– Дня через два, – упавшим голосом сообщил я. Огорчился не столько оттого, что так уж жаждал поиметь её, сколько потому, что сейчас, похоже, срывалось моё ей обещание, а это было чревато обидами, за которые придётся расплачиваться даже не мне, а, скорее всего, Илане. Меня-то Марина вряд ли тронет, зато на охраннице может и отыграться.

Но тут главбезопасница заявила:

– Ладно, с ней разрешу, но после – только попробуй.

– Спасибо, госпожа! – я сразу воспрял духом и заулыбался.

А далее Мирослава чуть повернулась в крутящемся кресле, и я застыл, задержав дыхание, когда она медленно, прямо как в фильме с Шерон Стоун, перекинула ногу на ногу.

Белья под коротеньким халатиком также не оказалось, и я нервно вдохнул, когда женщина снова замерла. Её поза неуловимо изменилась, став чуть расслабленной, но не просто, а, как бы сказать, элегантно расслабленной, и от неё потянуло таким “зовом пола”, что у меня аж сердце забилось с перебоями.

– А ещё, – тембр её голоса тоже изменился, став более глубоким, что ли, – я тут услышала, что тебе даже не нужно зелья, чтобы возбудиться.

Врать такой даме, особенно после увиденного, было делом бесперспективным, и я лишь коротко кивнул.

– И что для это нужно? – уточнила она, чуть склонив голову набок и разглядывая меня.

Её пальцы коснулись узла на поясе, распуская его и чуть раздвигая края халата, открывая ложбинку между полных грудей и полоску упругого животика.

– Только такая красивая женщина, как ты, – хрипло произнёс я, не в силах оторвать от неё глаз и чувствуя, как в штанах становится тесно.

Подошёл, ловя взгляд, глядя на неё, сидящую, сверху вниз, распахнул халат полностью, коснулся затвердевших сосков. Почувствовал, как её руки в свою очередь коснулись моих брюк, оглаживая натянувшуюся в паху ткань.

Чуть застонал.

Увидел лёгкую улыбку, застывшую на её губах.

А затем, наклонившись, просунул свои ладони ей под бёдра и рывком поднял, удерживая на весу.

– Ой! – воскликнула та, обхватывая меня за шею.

“Ой ля…” – подумал я, от натуги чуть не уронив её обратно в кресло.

Ну а что вы хотите? Она больше меня и на голову выше, а я всё ещё дрищ. Однако гордость не позволила мне сдаться, да еще мысль, молотком стучащая в голове, что не имею я права опозориться перед Мирославой. Только не перед ней.

Кое-как, почти на ощупь, зарывшись носом в её грудь, я на дрожащих ногах, едва переставляя их под нашим общим весом, доковылял до кровати. Ткнулся коленями в матрас и, не удержавшись, завалился прямо с вцепившейся в меня мёртвой хваткой безопасницей на упругое ложе.

Тяжело дыша замер, лёжа на ней сверху, стараясь восстановить дыхание и давая перенапрягшимся мышцам отдохнуть.

“Всё-таки донес, не опозорился”, – облегчённо констатировал, поднимая голову и натыкаясь на пристальный взгляд Мирославы. После чего приподнялся на руках, давая ей чуть отодвинуться от края кровати.

Но вот когда она попыталась встать, то остановил, упёршись ладонью и толкая обратно на постель, и надолго запечатал ей рот поцелуем. Наконец оторвавшись же, посмотрел на замершую в ожидании моих дальнейших действий женщину и негромко, но твёрдо заявил:

– Сегодня сверху буду я.

И, улыбнувшись, переместился чуть ниже, чтобы укусить её за сосок…

Нет, мы не творили тех безумств, что с Иланой, и не увлекались садо-мазо, просто снова поменялись ролями. Доминирующую я взял себе и вёл, направлял, а она подчинялась мне, безропотно выполняя все указания. Похоже, это заводило её ничуть не меньше. И да, сегодня зелья я не пил вообще.

Уже после, когда мы просто лежали, отдыхая, в кровати, Мирослава повернулась ко мне и задумчиво сказала:

– Интересный ты парень. Если не секрет, где тебя такому научили?

– Меня? – я посмотрел в потолок. – Не знаю. Совсем ничего не помню о прошлой жизни. Как очнулся в фургоне, в котором меня везли на рабский рынок, так вот с того момента и помню, а до этого – темнота.

– Бедный, – ласково произнесла женщина, нежно погладив ладонью по щеке. – Ладно, не буду тебя больше мучить вопросами, – продолжила она, хитро прищурившись. – Зато могу кое-чем порадовать.

Она поднялась, давая тонкому покрывалу плавно соскользнуть с тела на пол. Как была, без ничего, прошла к столу, забирая с него какой-то пакет, и вернулась ко мне.

– Что это? – сел я на кровати следом, принимая тот из её рук.

– Это – твоя одежда для выезда в город. Боярыня дала разрешение.

– Ух ты, класс! – немедленно воспрял я духом. – А когда поеду?

– Сегодня, – ответила Мирослава, заставив возрадоваться ещё сильней, а затем я заглянул внутрь и увидел маску…

– И что? – после короткого диалога с безопасницей моя радость от предстоящей поездки уже не была столь чистой и незамутнённой. – Мне с ней там целый день ходить?

– Да, Петя, таковы правила.

– Понятно… – со вздохом протянул я и, отложив маску, достал остальные вещи, оказавшиеся самым натуральным классическим костюмом.

– Эм… – я развернул в руках пиджак с воротником стойкой. – А это тоже обязательно? В чём попроще нельзя ехать?

– Конечно обязательно, – женщина посмотрела на меня как на несмышлёныша. – Пойми, регламент подобных выездов давным-давно прописан. Ты не просто мужчина, ты – часть боярского рода…

Когда я, не скрываясь, фыркнул в ответ на подобное заявление, Мирослава тут же поправилась:

– Особая часть. Но всё же, что бы ты ни думал, по твоему виду будут судить и о боярыне, так что в грязь лицом ударять не стоит. Это, кстати, и о поведении тоже. Скажешь Раисе Захаровне, она тебя проинструктирует, как себя вести в общественных местах.

– Ну блин… – вырвалось у меня. Опять правила, опять ограничения. В общем, как обычно. Как там говорилось? “Жизнь как зебра: чёрная полоса, белая полоса, чёрная, белая, а в конце – хвост и жопа”.

– Примеришь? – Мирослава накинула халатик, чтобы я не отвлекался на голое тело, и снова уселась в кресло, привычно закинув ногу на ногу.

– А почему бы и да, – ответил я, и полез доставать из-под кровати свои трусы.

Рубашки в пакете не нашлось, поэтому под пиджак я надел майку, в которой пришёл. Застегнул пришедшиеся как раз впору брюки и посмотрел на себя в зеркало.

– А ничего, кстати, – резюмировал после того, как слегка покрутился, разглядывая отражение. Чёрный с отливом костюм из явно дорогой ткани сидел на мне как влитой и неплохо контрастировал с белой майкой, выглядывающей из-под расстёгнутого пиджака.

– Ну-ка, покажись.

Взглянув на замершую в ожидании женщину, я отошёл от шкафа на середину комнаты и несколько раз медленно повернулся сначала вправо, затем влево. Потом, вспомнив виденные когда-то краем глаза модные показы, отставил ногу чуть в сторону, одной рукой отодвинул край пиджака, упирая ладонь в бедро, а второй взъерошил волосы, чуть задирая подбородок вверх и застывая в этой позе.

– Красавец! – одобрительно качнула головой Мирослава, с заметным интересом пройдясь по мне взглядом с головы до ног. – Роковой, только сердца и разбивать. Придётся, похоже, побольше охраны выделить, а то ещё украдут прямо на улице.