Текст книги "Конец академии"

Глава 7

– Вы хотели встретиться?

Мирослава посмотрела на двух наёмниц в гражданском, что поднялись с лавочки ей навстречу. Место они назначили в полузаброшенном парке, где порядком заросшие аллеи хорошо подходили для беседы вдали от любопытных глаз, в старом районе города, застроенном полувековой давности трёхэтажками. О претензионном названии последнего – “Космический” – напоминала только статуя серьёзной женщины в скафандре со шлемом в руках, первого человека в космосе – майоры Комаровой Юлии Алексеевны.

Женщина кивнула.

– Да, есть пара вопросов об одной из ваших операций.

Используя некоторые связи, а также деньги, выделенные боярыней, ей удалось нащупать контакт и выйти на главу наёмнической ватаги, что привезла Петра. Договариваться требовалось именно с ней, потому как без разрешения от неё, будь хоть ты трижды официра имперской безопасности, ни одна наёмница не скажет ни слова. Впрочем, все подобные ватаги сами вполне тесно сотрудничали или с армией, или с безопасностью, выполняя иной раз весьма щекотливые поручения. Мирославе и тут повезло: конкретно эти курировались её бывшими коллегами с первого главного управления ИСБ.

– Такое мы… – начала было одна, но вторая её остановила, тронув ладонью за плечо, и сказала Гиржовской:

– Мы слушаем.

– Мне не нужны подробности всей операции, – заявила безопасница. – Меня интересует только один объект, вот этот, – она вытащила фото с улыбающимся Ивановым и передала наёмницам. – Всё, что вам о нём известно, и желательно – как можно подробней.

Ничего не изменилось ни в выражениях лиц двух коротко стриженных женщин, ни в позах, в которых они стояли, но чутьё Мирославы буквально завопило: что-то эти две наёмницы о Петре знают. Напряжение – вот что выдало их… и всплеск активизировавшегося магического ядра.

– Через нас сотни таких прошли, думаете, мы их разглядывали особо? – снова грубо ответила первая.

– Но этот вам запомнился, – чуть склонив голову набок, протянула безопасница, не столько спрашивая, сколько утверждая.

И опять на контакт пошла вторая. Выразительно посмотрев на напарницу, она пригладила светлые волосы ладонью, ещё раз для верности посмотрела фото, а затем кивнула:

– Да, помню его.

– Это хорошо, – Мирослава чуть сощурилась. – Так что же в нём было отличного от других?

– Да всё, – всё так же хмуро и недовольно произнесла брюнетка. – Когда очнулся, нас не испугался совершенно, и это при том, что мы – две бабы, обвешанные оружием и в разгрузках, а он – в закрытом фургоне, который везёт его неизвестно куда. А потом и вовсе по-русски заговорил.

Гиржовская мигом сделала стойку и уточнила:

– Как заговорил? Пару фраз знал или?..

– Или, – подтвердила вторая наёмница. – Говорил свободно, видно, что язык родной. Говор, правда, чуть другой, но у нас страна большая, тех же москвичек от сибирячек всегда отличить можно.

– Откуда язык знает, не спрашивали?

– Спрашивали, сказал, что ничего не помнит. Мы слишком допытываться не стали, всякое бывает, да и не наше дело.

– К тому же товар сбыть без лишних проблем надо, – кривовато ухмыльнулась безопасница.

– Надо, – не стала отрицать наёмница, – но нашей задачей было довезти, и мы свою работу выполнили, за то и деньги получили, а с остальным пусть другие разбираются.

– Вот я и разбираюсь, – Мирослава замолчала, провожая взглядом случайных прохожих, которых нелёгкая занесла в эту часть парка, после чего продолжила: – А где его взяли?

– Не в курсе, – мотнула головой вторая, – нам его передавала другая команда.

– Где?

– В Японском море, ночью. Нам сказали только точку и время рандеву. Кто и что – не доводили.

– А что за команда передавала?

Тут ухмыльнулась скрестившая руки на груди блондинка.

– Нам они не представлялись, как и мы им. Обвес – импорт, без опознавательных знаков. Балаклавы, шлемы – всё как у всех.

– Ну а мысли хоть какие-то были? – на всякий случай поинтересовалась Гиржовская.

Информация и впрямь не особо полезная. В Японском море могла оказаться команда, работающая по любой стране обеих Америк, Австралии с Океанией и кучи других в том регионе, занимаясь похищением юношей для гаремов благородных родов.

– Мысли были, куда без них, – ухмыльнулась уже брюнетка, – только больше про пожрать да потрахаться.

– Не сомневаюсь, – прокомментировала Мирослава. – А по той команде что, даже никаких предположений о том, кто они и откуда?

– Точно наши, – внезапно ответила вторая, заработав новый недовольный взгляд напарницы, – больно ухватки знакомые. Группа серьёзная, явно под ССО ходит.

Служба специальных операций была подчинена главе министерства обороны и являлась отчасти конкурирующей структурой для ИСБ-шной службы внешней разведки. Контрразведку в МО не особо любили, так что получить оттуда сведения Гиржовской будет… проблематично. Впрочем, не невозможно. Но придётся подключать те связи, которые явно зададут вопросы, для чего это нужно и зачем, чего безопаснице рода Златолесских не очень-то и хотелось.

– Это всё? – уточнила она, и когда наёмницы не сговариваясь кивнули, достала из барсетки плотный конверт, передавая тот из рук в руки. – Здесь вам за беспокойство и сверху за молчание. Мы с вами не встречались и ни о чём не разговаривали.

Не прощаясь, наёмницы развернулись, быстрым шагом скрываясь за поворотом аллеи, а Гиржовская, проводив их взглядом, нахмурилась и пробормотала:

– И откуда же ты, Петя, такой взялся? И на русском говорил, и наёмниц не испугался. Имя, кстати, если правильно помню, выбрал сам. А это – уже зацепка…

* * *

Вернувшись в наспех отстроенную усадьбу, Мирослава немедленно вызвала помощницу.

– Ася, быстро мне список пропавших мальчиков из благородных родов в возрасте от шестнадцати до двадцати двух… нет, двадцати четырёх лет.

– Пропавших когда? – уточнила девушка, помечая у себя в планшете.

– Бери максимально, за последние лет пятнадцать.

– Поняла.

Помощница тут же умчалась к себе, а Гиржовская принялась в очередной раз анализировать факты.

То, что Пётр свободно разговаривал на русском, значило только одно: его похитили где-то в империи. Пятнадцать лет она взяла, конечно, с очень большим запасом. Проживи парень за границей столь долго, даже без базового внедрения местного языка уже и бы акцент заимел, и разговаривал бы не так бойко. Но на всякий случай зону поиска нужно делать максимально широкой, потому как исключения из общего правила бывали всегда, а Иванов являлся сборищем подобных исключений. Одни его познания в сексуальных практиках, да ещё таких нетрадиционных, что смогли удовлетворить даже её, чего только значили.

Однозначно парень не был и простолюдином. Эти перед женщинами с оружием явно испытывали бы как минимум боязливую настороженность, если не неприкрытый страх. Спокойно в этой ситуации мог вести себя тот, кто привык к окружению охраны и своему привилегированному положению. А значит, сын кого-то из благородных. Имя “Пётр” давало зацепку, но, опять же, весьма косвенную, его он мог выбрать из каких-то других соображений.

Сильно настораживало, конечно, что он упорно хранил эти знания в секрете, не рассказав никому, даже боярыне. Впрочем, возможно, могла действительно иметь место потеря памяти, вызванная, например, магическим путём.

И тем не менее, почему-то он упорно что-то скрывал.

А может, он всё-таки засланный казачок?

Мирослава опять обдумала эту мысль, но со вздохом от неё отказалась. Его поведение с наёмницами – это же полный профессиональный провал. Нет, тут что-то другое.

Почти час понадобился помощнице, чтобы сделать выборку, после чего на стол Гиржовской лёг на две трети заполненный фамилиями лист.

– Спасибо, – кивнула женщина и принялась внимательно список изучать.

Сверяясь со справкой из сети, она вычёркивала тех, кто заведомо не имел ничего кроме благородной фамилии. Такие обедневшие рода тоже существовали, проживая не в родовых поместьях, а как обычные граждане империи, имея лишь запись в дворянской книге да несколько оставшихся от прошлого реликвий в семье. Иванов точно не из их числа.

Гиржовская сознательно не акцентировалась на имени Пётр, чтобы не совершить ошибки. Но когда закончила отсеивать лишних, в менее чем десятке фамилий один Пётр всё-таки присутствовал, да какой! Пётр Алексеевич, сын великой княгини Марии Владимировны, родной сестры императрицы. Великий князь.

“Мда… – подумала Гиржовская, разглядывая имевшееся в сети ГИС (главимперсвязи) фото парня, сделанное лет в пятнадцать, где тот, улыбаясь, стоял в окружении матери и отца. – А ведь телосложение похоже”.

Внешность можно поменять, память – стереть, но неизменной оставалась ДНК. Однако если взять образец у Иванова особых проблем не составляло, то как получить контрольные образцы для сравнения у великих княгини и князя?

Парень пропал четыре года назад при невыясненных обстоятельствах. Родители, скорее всего, давно смирились с потерей. Появляться у них на пороге с непроверенными сведениями, заранее и, возможно, ошибочно обнадёживая? А вдруг Пётр – это выдуманное имя? К тому же есть ещё восемь равновероятных кандидатов, вся разница которых только в имени. Нет, для чётких выводов слишком мало информации.

Подключать своих бывших коллег напрямую Гиржовской не хотелось – слишком уж много неизвестных было в этом уравнении с парнем. Да и с Русланой стоило бы сначала всё обсудить.

Женщина решительно поднялась из-за стола и направилась к боярыне. Открывшиеся подробности личности бывшего фаворита и вои требовали внимания.

* * *

– Так значит, великий князь… – задумчиво произнесла глава рода, откинувшись на диване и пригубив свежесваренный кофе.

– Только как один из вариантов, – предупредила Гиржовская, – делать выводы исключительно по имени может быть ошибкой.

– Но всё-таки, великий князь… – повторила боярыня. – Знаешь, это было бы интересно. Я-то думала, как он так быстро в гареме свои порядки навёл, да и эта его ревизия… А сейчас понимаю: мальчиков из благородных ведь с малолетства к зажёнству готовят, учат, как за хозяйством следить, как учёт вести, в общем, всему, что будущему мужу благородного семейства знать положено…

Она чуть погладила себя по животу. Мирослава заметила этот рефлекторный жест и спросила:

– Решила-таки?

– Да, – кивнула женщина, прямо глядя на подчинённую и одновременно подругу. – Я всё равно этого хотела, даже не зная о его прошлом. Тем более, что уже проснулось магическое ядро, на неделю раньше, чем должно по срокам. Будет девочка, и не самая слабая.

– Несмотря на то, что он совершил? – поинтересовалась Гиржовская ровно.

Причины нападения Еникеевой на них недолго оставались тайной. Публичное оскорбление да в адрес наследницы рода, к тому же от мужчины… Это, конечно, не оправдывало княгиню, но не позволило наложить слишком большую виру за разрушенную усадьбу и погибших членов рода.

– Несмотря, – ответила твёрдым взглядом Руслана. – Молодой, дерзкий, глупый – за то и люблю. А ещё бесстрашный. Лишь его появление и переломило ход нападения. Два доспеха разнёс, все планы им поломал. Такое уважение, какое к нему люди здесь испытывают, не каждая женщина имеет.

– Это пока они не знают, что напали по его вине.

– И не узнают, – холодно сказала боярыня, окинув Гиржовскую враз потяжелевшим взором. Той оставалось разве что согласно кивнуть, закрывая оструют тему. – Кстати, как он там? – поинтересовалась женщина. – Не слышала, как он в академии устроился?

– Ну, Семёнова отчёты присылает, но мнится мне, некоторые моменты туда не попадают.

– Ты про его постельные утехи? – чуть дёрнула бровью Руслана с лёгким смешком. – Это сразу было понятно, недаром же в охрану он выбрал именно её. А про его планы с вами тремя, включая Ржевскую, спать я наслышана.

Гиржовская, услышав фамилию уволенной подчинённой, слегка помрачнела, что не укрылось от взгляда многоопытной главы рода.

– Что такое? – уточнила она у безопасницы.

– Марина тоже там, – ответила Мирослава, – выскочила как чёртик из табакерки. Семёнова считает, что она как-то пронюхала про Петра и в академию пошла ради него. Причём не абы кем, а куратором его взвода.

– Мда… – задумчиво провела пальцем по коже подлокотника боярыня. – Мало похоже на совпадение. Думаешь, она что-то узнала?

– Про его происхождение? Вряд ли, – в сомнении покривила губы безопасница. – Я бы скорее сказала, что девка самым банальным образом влюбилась в парня.

– Ну а ты сама? – вдруг спросила Златолесская. – Не скучаешь по нему? Не хочешь съездить попроведать?

Удивлённо подняв взгляд на подругу, Мирослава замерла, а затем, понимающе улыбнувшись, кивнула.

– Пожалуй, скучаю. И съезжу. Заодно оценю со своей стороны, как у него дела.

– Вот и отлично, – кивнула боярыня. – Я бы и сама съездила, соскучилась безмерно, но дела, дела. Так что ты давай, не медли. Кстати, – остановила она Гиржовскую, – в академии у меня кое-какие связи остались, разузнай через них, как Петя учится, нет ли проблем с остальными курсатами. Всё-таки первый парень в этом заведении.

– Разузнаю, – ответила Мирослава, а сама внезапно подумала: “Скорее уж у курсат с ним будут проблемы, чем у него с ними”, – и даже сама не поняла, насколько близка оказалась к истине.

* * *

Возвращаясь с занятий вместе со встречающей теперь меня прямо у ворот академии Семёновой, что после моей ночёвки в общежитии устроила мне форменный разнос, я поймал себя на мысли, что девушка сегодня какая-то не такая. Смурная и чуточку недовольная, что ли.

Погода тоже была не очень, Питер наконец дал о себе знать в сплошную затянувшими небо облаками, пронзительным ветром с залива, здесь также именуемого Финским, и неприятной мелкой моросью, от которой ветер казался ещё более холодным, пробирая до костей.

К тому же до сих пор мучила неизвестность в отношении меня и девчонок со взвода, потому как весь преподавательский состав дружно хранил молчание касательно того, какое наказание нам придумают за несанкционированную групповуху, отговариваясь фразой “решение пока не принято”.

Остановившись возле подъезда, заглянул девушке в глаза, попытался привлечь к себе, но она неожиданно оттолкнула меня и грубовато буркнула:

– Не лезь!

– Ты что, всё за тот раз обижаешься? – попытался я улыбнуться. – Ну прости, больше так не буду. Давай, прекращай дуться, я как раз дома хочу попробовать кое-что новенькое, – подмигнул ей.

Но девушка внезапно лишь сильней нахмурилась. Продолжая упирать ладонь мне в грудь, ответила:

– Там будет с кем новенькое попробовать. Иди уже.

– А ты?

– А я здесь постою, не буду вам мешать.

Вновь посмотрев на девушку и не совсем понимая, что происходит, я пожал плечами и, открыв массивную подъездную дверь, зашёл внутрь. В конце концов, зайду в квартиру, там всё прояснится.

“Может, Руслана приехала? – мелькнула шальная мысль. – Проведать вою своего. Правда, с чего Илана такая странная? Неужели втык за что-то получила?”

Но это оказалась вовсе не Златолесская. В моём любимом кресле в гостиной расположилась Гиржовская, великая и ужасная безопасница рода, собственной персоной. И оценив её поджатые губы, сощуренные глаза и периодически сжимающуюся в кулак ладонь, я понял, что Семёнова точно отхватила порцию начальственного недовольства. Оставалось понять, какую именно и что достанется конкретно мне.

При виде меня женщина поднялась с места и, подойдя, смерила грозным взглядом сверху вниз.

– Привет, – произнёс я.

– Ну здравствуй, – ответила Мирослава, а затем, видя, что на попытку меня запугать я не реагирую, добавила: – Не ждал?

– Ну почему же? – улыбнулся я. – Вот знаешь, ждал, и не просто ждал.

– Это как?

– А вот так.

Я вышел в свою комнату, а когда через десять минут вернулся, то безопасница буквально обомлела, мигом растеряв всю свою злость. Потому как я был весь в чёрной коже, обтянувшей тело, в маске и с хлыстом в руках.

– Называй меня “господин”, рабыня! – чуть глухо сквозь маску потребовал я.

А ещё через десять минут, от души хлеща плёткой по покрасневшей заднице вставшую на четвереньки и стонущую от возбуждения женщину, я понял, что опять забыл задёрнуть шторы. Посмотрев в окно, снова увидел мужика в доме напротив, что с приоткрытым ртом замер, уткнувшись лбом в стекло. Видимо, стоял он так довольно давно, как бы не с самого начала наших садо-мазо игрищ. Глаза его застыли, широко распахнувшись, с приоткрытого рта струйкой стекала на подбородок слюна, а правая рука, опустившись куда-то ниже пояса, под скрывший подробности подоконник, совершала дёрганые ритмичные движения. Похоже, бедняга в полном трансе.

И на сей раз помахав ему рукой, я подумал, что пора, наверное, с ним уже познакомиться. Можно сказать, не чужой человек, как-никак, столько видел.

Глава 8

– Он гаремный, – сходу произнесла начкафедры мобильных систем без предупреждения врываясь в кабинет начальницы академии.

– Что? – переспросила та, отрываясь от каких-то бумаг на столе и поднимая взгляд на подчиненную.

– Он гаремный, – снова повторила полковница, опускаясь на стул и откидываясь на его спинке, – наш курсата. Самый что ни на есть гаремный мальчик Пётр Иванов.

– Бать! – выругалась генерала, отодвинув бумаги в сторону и внимательно глядя женщину, уточнила, – Это точные сведения?

– Куда уж точнее. От Родионовой информация. И не только устно, – полковница кинула на стол перед собой папку, – здесь его досье с заведения, где проходил адаптацию.

Протянув руку Седова пододвинула бумаги к себе, раскрыла, тут же отметив, что это не оригинал, а отфотанные и заново распечатанные листы, внимательно проглядела, затем снова взглянула на подчиненную, – Не буду спрашивать как она это достала, но если всё так, то мы в полной заднице.

– Мягко сказано, – буркнула та, – если кто узнает, позору не оберешься, это же надо, у нас в элите вооруженных сил мальчик для утех.

– Дело даже не в этом, – качнула головой Седова, – самая жопа в том, что у них, у гаремных, напрочь поломана психика, они же безотказные. Безропотно лягут под любую бабу, стоит той только приказать. Честь, достоинство, нормы морали – у них нет даже понятия о таком, все это тщательно вымывают из их голов, промывают мозги капитально. Я сталкивалась с подобным. Беспрекословное подчинение любой женщине. Я, ты, Родионова, любая курсата, без разницы, скажет Иванову раздеться и лечь и он разденется и ляжет. Для него это норма. Ты помнишь как спокойно он про двадцать женщин, что у него были, говорил?

– Помню, – задумчиво кивнула полковница, по новому оценивая личность курсаты.

– Теперь все понятно. Что двадцать, что сто двадцать, ему все едино. Я же говорю, у них конкретный перекос в психике, и что теперь с этим делать я не знаю. Наказывать его за то, что он действовал так как его учили – неправильно. Он просто не поймет, за что мы его наказываем.

– Но подожди, – возразила начкафедры мобильных систем, – тут нестыковка, он же сам утверждал, что был инициатором контакта.

– И ты веришь? – дернула бровью генерала, – я например, нет. А вот в то, что его так дрессировали, чтобы он изображал, – женщина выделила последнее слово, – что он актив – вот в это я поверю.

– Да ну, – усомнилась полковница, – кому такое надо?

– Не скажи, – мрачно усмехнулась начальница академии, – у некоторых дворянок башню на почве всяких извращений рвет конкретно. Там и не такое бывает. Поверь мне, я после своего первого контракта тоже пару лет в княжьем роду послужила. Но после того как насмотрелась на тамошние порядки, обратно в армию свалила и как страшный сон теперь вспоминаю.

– И все-таки, Иванов какой-то странный, – так до конца и не разуверилась в своих сомнениях начкафедры, – слишком ведет себя уверенно, одной дрессировкой это не объяснить.

– Значит так, – решила генерала, – ты давай Родионову потряси, может еще какую информацию по Иванову достанет и там уже будем делать выводы. Но одного, – тут женщина вздохнула, – нам точно не избежать.

– Чего? – поинтересовалась полковница, подымаясь со стула.

– Новых инцидентов с парнем, – хмуро ответила Седова, – это только вопрос времени.

– Тем более, что завтра двадцать второе сентября, – медленно произнесла полковница и генерала тут же скривилась, словно сжевав лимон. Пробормотала:

– Как я могла забыть. Международный мужской день…

* * *

Утро у меня началось странно. Во первых, когда я проснулся, Иланы рядом не было и я, спросоня похлопав ладонью по соседней подушке и одеялу, с легким удивлением продрал глаза и сев, огляделся. Только успел подумать, куда девалась моя телохранительница, всю ночь самоотверженно прикрывавшая меня собой, как вдруг дверь спальни распахнулась являя пропажу, вот только я протер глаза вновь. Потому что слегка перевозбужденная девушка, улыбаясь и лихорадочно сверкая глазами, вошла в комнату не одна. Если так можно выразиться. Вторым “компаньоном”, занимавшим все её руки, был огромный букет алых роз.

“Подарил, что-ли, кто-то?” – только и успел подумать я, как вдруг, ни с того, ни с сего, с выступившим на щеках румянцем, она подошла и протянула букет мне:

– С праздником!

– С каким праздником? – растерянно произнес я, неуверенно принимая (мне?) букет.

– Ну как же, – Семёнова, коленом встав на кровать, наклонилась и чмокнула меня в щечку, – международный мужской день!

– Что, правда что-ли?! – нюхнув резкий цветочный аромат, я вздрогнул всем телом и поспешно убрал букет в сторону. Никогда не был любителем всего этого цветоводства, или как там это называется, максимум цветок в нагрудный карман для форсу засунуть.

– Ну конечно, ты что, не знал?!

– Да откуда? – буркнул я, поспешно слезая с кровати, пока еще какие-нибудь духи подарить не успели, – я же тут меньше года всего.

– И даже не слышал? – удивленно переспросила Семёнова, – из какой же дыры тебя привезли?

– Хотел бы я знать, – прошептал я себе под нос, сказал громче, – ладно, праздник праздником, а занятия в Академии никто не отменял.

Что праздник и правда серьезный, я понял по дороге на учёбу. Несмотря на раннее утро, женщины десятками куда-то спешили по улицам, нагруженные цветами, подарочными коробками, пакетами и свертками. И каждая, каждая! Завидев меня не забывала радостно произнести, глядя с умилением, – С праздником!

Некоторые успевали то восхититься моей красотой, то пожелать чего-нибудь. Хорошо хоть, не дарили, присутствие Иланы, цербером кружащей вокруг меня, особо радостных все-таки останавливало.

Но если я считал, что стоит мне добраться до ворот академии и это всё закончится, то жестоко ошибся. Всё только начиналось.

От курсат, пока шел к своему взводу на плацу, тоже наслушался, а потом и у себя. Правда командира взвода сделала вид, что меня не замечает. Похоже обиделась, что я тогда у генералы оспаривал её доминирующую роль. Вика тоже как-то странно и чуточку равнодушно произнесла это: “с праздником”, и только Кристина, стоявшая слева от меня, сразу за командирой первого отделения, чуть коснулась моей руки и искренне, с легким смущением поздравила. И куда девалась эта циничная развратница, после нашей групповушки превратившаяся в молчаливую скромницу?

А затем начался утренний развод.

Неладное я почувствовал, когда откуда-то вдруг выкатилась деваха с здоровенной профессиональной видеокамерой на плече, с мужичком в костюме и с микрофоном, а рядом с генералой остановилась капитана-адьютана с букетом цветов.

Мужичок тут-же что-то начал наговаривать на камеру, а генерала, окинув стройные ряды курсат, зычно произнесла, – Сегодня, этот первый осенний праздничный день мы встречаем с особым чувством, ведь с этого года в нашей академии обучается первый курсата-мужчина.

Репортер – а кто это еще мог быть, тут же подвинулся в сторону, давая возможность операторше с камерой крупным планом взять начальницу академии, а та, в это время, начала общее поздравление, похоже, заранее написанное как раз для телевизионной съемки. Находясь в некотором ступоре, я речь воспринимал какими-то урывками.

– Этот день наполнен особой теплотой, ведь он посвящен мужчинам, которые несут в мир гармонию и доброту…

Хочется сказать всем вам, о нашем восхищении и любви, уважении и благодарности…

Сегодня все женщины спешат выразить вам своё восхищение и уважение, признаться в самых тёплых чувствах, сказать искреннее спасибо своим мужьям, папам, дедушкам, братьям, сыновьям…

Вы окружаете близких заботой и любовью, создавая в доме уют.

Ваша поддержка и любовь всегда помогают нам, женщинам, быть сильнее и добиваться успехов…

Дурдом в общем. Создавать в доме уют… Ну уж нет, не на того напали. За право разбрасывать носки по квартире, я был готов биться до последней капли крови.

– Курсата Иванов! – прозвучала команда, – выйти из строя.

Вика тут же освободила мне проход и я, обреченно отбивая шаг, направился к генерале. Правда чуть не сбился, когда поравнявшись со своей комодой, услышал от нее еле слышно, полное желчи – Проститут…

Мы почти не разговаривали, с той ночи и утра. Отчужденность и холодность с её стороны я начал ощущать почти сразу, но чтобы так? Или это после моего признания про двадцать женщин с которыми у меня было? Хм…

Додумывать было некогда и приблизившись к начальнице управления, я бодро отрапортовал – Госпожа генерал-майора, курстата Иванов по вашему приказанию прибыл!

Та широко улыбнулась, а камера с жадно внимающим мужичком подобралась поближе.

– От лица руководства академии, в честь праздника хотим поздравить вас – курсата, вот этими цветами, – генерала приняла букет из рук адьютаны и вручила мне, – и увольнительной до завтрашнего утра! – оставив ошарашенно стоять с букетом посреди плаца.

“Возвращаться в строй или нет?” – билась в голове суматошная мысль.

Но тут все дружно захлопали, а подкатившийся репортер, подхватил под руку и увлек за собой, разрешая все мои сомнения.

Развод закончился и взвода потянулись по классам. Преподавальский состав тоже заторопился вслед за ними, и только капитана – помощница генералы терпеливо осталась стоять возле нас.

– Пётр, или может Петя? Разрешаешь к тебе так обращаться? – слегка полноватый, и невысокий, чем-то напоминавший актера Пуговкина репортер, с такими же, к слову, усиками, возбужденно заглянул в моё лицо.

– Да, конечно, – кивнул я, ища взглядом куда сбагрить неудобный пучок опять вводящих меня в сенситивный шок растений.

– А меня можешь звать Валерий Яковлевич. Первый канал телевидения.

– Очень приятно…

Сообразив, что букет мешает нам нормально общаться, репортер подозвал капитану и, забрав цветы, достаточно бесцеремонно вручил ей, – Подержите пока. – После чего вновь переключился на меня. Улыбнулся и с некоторым восторгом произнес, окидывая прищуренным взглядом, – Какой мальчик, какая фактура! – обернулся к операторше с камерой, – Как тебе?

– Конфетка! – не отрываясь от объектива, подняла та в вверх большой палец.

– Такой скромный, такой невинный…

На этих словах я невольно закашлялся, но Валерий Яковлевич не обратил внимания, – Просто загляденье. Ладно, начнем, пожалуй.

Пригладив волосы, он поднял микрофон и дождавшись сигнала напарницы начал, – Я веду свой репортаж из Высшей военной Екатериненской академии, где впервые на курс операты мобильного доспеха поступил курсата – мужчина. В этот праздничный день мы не могли не узнать как же обучается на такой не мужской специальности нашему герою.

“Попадос, – понял я, – засада”! – когда тот сунул мне микрофон под нос.

– Ты, слабый мужчина, в окружении стольких сильных женщин, – вернул он на секунду микрофон к себе, – расскажи, каково это, оказаться здесь?

– Ну, – промямлил я, – по началу было немного тяжело. Нужно уметь подчиняться, соблюдать распорядок дня.

– А сейчас?

– А сейчас полегче.

Слегка недовольный моей неразговорчивостью, репортер принялся задавать наводящие вопросы.

– Вот расскажи нашим телезрителям, а я уверен, что нас посмотрят множество как женщин так и мужчин, – что ты ощущаешь став курсатой, надев военную форму?

– Я? – тут меня неожиданно расперло от пафоса, и надувшись, уверенно произнес, – пожалуй гордость, за то, что мне была оказана подобная честь. Я уверен, что пройду обучение и стану лейтенатой, а затем смогу послужить Отчизне в рядах вооруженных сил, управляя мобильным доспехом.

– Достойно – достойно, – покивал Валерий Яковлевич, – от первого мужчины здесь, другого, думаю, никто и не ожидает.

Кстати, шибко глубоко в мою биографию он не лез, видимо получил соответствующие команды. Готов был биться об заклад, что без прямого одобрения компетентных органов, его бы и на пушечный выстрел ко мне не подпустили, больно своеобразной биография у меня была. Плюсом я как свидетель и потерпевший проходил по делу о терракте, и до кучи был активным участником межродовых разборок. Так что, все острые моменты из вопросника явно были заранее убраны.

Мы еще прошлись по территории академии где я рассказывал о тех или иных обычаях и порядках бытующих здесь. Затем, ведомые капитаной, видимо приставленной для сопровождения и контроля, мы оказались в ангаре с учебными доспехами, где устроили форменную фотосессию. Пришлось переодеться в пилотный комбинезон и изображая улыбку, в разных позах пофотаться у техники. Правда от ракурса со спины полуобернувшись к камере, я решительно отказался, потому что тут явно акцент шел на мою задницу, фотками которой торговать потом с газетных и журнальных разворотов, мне совершенно не улыбалась.

Валерий Яковлевич и не скрывал, что репортаж будет не просто телевизионный, статьи обо мне планировали разместить и в крупных журналах с газетами.

Были фото и на лесенке ведущей в кабину доспеха, затем в самом доспехе, в пилотском кресле, в шлеме, без шлема, с шлемом в руках, с ним же под мышкой…

В общем я на нем только что не лежал, даже разок сидел с ним на полу, установив между раздвинутых ног.

– А не слишком пошло? – поинтересовался я, заглядывая репортеру через плечо.

– В самый раз, – масляно посверкивая глазами произнес тот, – в эфир, конечно, не пустят, но в журнале удвоим тираж, как минимум.

– А что за журнал?

– “Женский взгляд” – самый популярный женский журнал в Империи! – с апломбом заявил мужчина.

– Вы и там тоже? – я вспомнил, что именно его читала Илана периодически.

– Зам главного редактора, – чуть наклонил голову тот.

В общем, мы еще с полчаса с ним походили поискали красивые виды для фона, а затем, распрощавшись, Валерий Яковлевич подхватил операторшу и был таков, оставив меня наедине с капитаной. Та меня выпроводила за ворота академии, с четким указанием до завтра и близко не появляться и я попал в руки уже поджидавшей меня Семёновой.

– Ты что, – спросил я её, – с утра здесь стоишь?

Но та только качнула головой, – нет, час всего.

– Знала про увольнительную? – и я тут же понял, что да, знала. Похоже, Гиржовская в свой приезд успела как-то наладить контакт с администрацией ВВУЗа и теперь расписание моё, секретом ни для кого не являлось. Закрутила гайки всесильная безопасница, ничего не скажешь. впрочем её тоже можно было понять. В их понимании я честь рода раздавал тут направо и налево, трахаясь со всякими курсатами.