Текст книги "Муж поневоле"

Александр Олегович Курзанцев
Муж поневоле

Пролог

В темноте мерно скрипел напильник. Я на секунду прервался, вытерев выступивший пот, а затем снова принялся пилить неподатливый металл. Упорно, размеренно, терпеливо. Мне некуда было спешить.

Внезапно дверь распахнулась, за нею вспыхнул белый, отливающий холодно-голубым колдовской свет, больно резанув по глазам, а на пороге застыл тёмный силуэт.

– Что ты делаешь?

– Ничего, – я мгновенно спрятал напильник за спину.

– Но ты уже час сидишь в туалете, – шарик магического светильника вплыл внутрь, превратив силуэт в молодую девушку, одетую в одну лишь лёгкую полупрозрачную ночнушку, и осветив меня, сидящего на толчке со спущенными штанами.

И что на это ответить?

– Ну… э-э… мнэ-э…

– Дорогой, у тебя всё в порядке? – встревоженно спросила Ниике. – Три часа ночи, может, утром позвать лекаря? Он посмотрит.

Посмотрит он, как же. В квалификацию местных урологов-проктологов я не особо верил, да и не нужен был мне врач.

– Не надо там ничего смотреть, – хмуро ответил я, – всё нормально.

– Ты слишком подолгу тут сидишь, я беспокоюсь.

– И совершенно напрасно. Я тут просто сижу, думаю о нас, о жизни, обо всём, в общем. Ничего такого, не волнуйся.

Тревога за моё здоровье постепенно ушла, и девушка, с нежностью посмотрев на меня, произнесла:

– Возвращайся скорей, Паша, мне так одиноко на нашем супружеском ложе без тебя.

Она вышла, утянув светящийся шар следом за собой, а я перевел дух и перепрятал напильник. Не мог же я ей рассказать, что каждую ночь пытаюсь спилить чёртово обручальное кольцо, что сильнее кандалов приковало меня к этому месту.

* * *

Ложе чуть колыхнулось, и я, открыв глаза, проводил взглядом силуэт полуобнажённой девушки, которая, накинув шёлковый халат, прошла к небольшому журнальному столику, где уже ждали принесённые слугой письма.

Утреннее солнце пробилось сквозь колышущиеся полупрозрачные шторы, очертив её тонкую талию, точёные ноги, изгибы бёдер.

Вскрыв пару конвертов тонким позолоченным ножом, она бегло их просмотрела, а затем, вернувшись ко мне, улыбнулась, увидев, что я тоже проснулся, и, поцеловав, легла рядом, после чего прижалась, положив голову мне на плечо.

Моя жена. Ниике-султан.

Да, теперь она была уже не “хатун”.

Я так и не решился рассказать, что наш брак является фиктивным, а все божественные проявления – не более чем устроенные братьями-инквизиторами спецэффекты. Не решился, потому как нет ничего страшнее обманутой женщины. Тем более, что я был сейчас полностью в её власти. Да и привык уже как-то. Все же если ты живешь с женщиной как с женой, уже и начинаешь воспринимать её как жену.

– Что-то важное? – спросил я, коснувшись тёмных волос.

– Давай не сейчас, – попросила Ниике, – хочу ещё вот так с тобой полежать.

– Хорошо.

Я поцеловал её в макушку и с легкой тоской посмотрел на верхушки пальм, виднеющиеся в балконном проёме. Ровный и жаркий климат позволял обходиться без дверей, и проход перекрывали только свободно спадающие шторы.

Но обведя взглядом огромную спальню, все-таки признал, что у жизни во дворце есть, конечно, свои плюсы. В нём мы, собственно, и жили уже месяц с нашего приезда из империи Карн. Ну как приезда… Кто-то приехал, а кого-то привезли. В бессознательном состоянии. Особо не спрашивая, хочу я этого или нет.

Всю дорогу меня продержали на каком-то сонном отваре, чей привкус я ощущал на языке ещё неделю после того, как очнулся. Но главным стало не это.

Подняв руку, я посмотрел на кольцо инквизитора на пальце, а вернее, туда где оно было, потому что сейчас его обёртывала блескучая металлическая полоса, полностью скрыв от чужих глаз, а заодно и каким-то образом обрубив мне всю инквизиторскую магию.

“Это твоё обручальное кольцо”, – сказала тогда Ниике шёпотом мне на ухо.

Что это за кольцо, как они его мне надели, почему оно смогло разорвать связь с инквизиторским артефактом и особенно как? Я этого даже не представлял, до пробуждения вовсе считая подобное невозможным. Но всё, что мне удалось выпытать у Ниике, ограничилось информацией, что это – один из секретов старой империи.

Ни единожды я пытался сорвать этот металл с кольца. Но пока всё было тщетно. Болгарки с алмазным диском у меня не имелось, а любой другой инструмент не оставлял даже царапин. Но сидеть и просто ждать у моря погоды я не мог, так что продолжал бороться за свою инквизиторскую силу.

Хорошо ещё, что магия проклятий осталась со мной. Но всё равно без кольца я ощущал себя беспомощным кутёнком.

К тому же я хотел свободы, а не этого рафинированного сладкого плена, потому как надоело, когда всё вокруг пытаются решать за меня. Да и в империю хотелось вернуться – там остались друзья, академия, статус, моя боевая группа девчонок наконец.

И хоть Ниике мне нравилась, но жить в золотой клетке? Увольте.

Беда в одном: я совершенно не знал, где нахожусь, а остальные – в основном слуги, конечно же – совершенно не жаждали ликвидировать пробелы в моём знании местной географии.

Дворец находился у оазиса с озером и пальмами, окружённый стеной из камня, а на многие километры вокруг простиралась пустыня. Самая натуральная, с барханами из песка. Поэтому о побеге можно было забыть.

Хотя, признаюсь честно, весь этот месяц я особо подготовкой побега и не интересовался. Просто потому, что впервые за полтора года в этом мире оказался на самом натуральном курорте. Хочешь – загорай, хочешь – купайся, хочешь – ешь свежие фрукты и отменные блюда от местного шеф-повара.

А ещё у меня – и тоже впервые с момента попадания сюда – был секс. С Ниике, разумеется. Всё-таки есть у брака свои положительные стороны. Первая же брачная ночь вернула почти забытые ощущения, каково это – быть в постели с живой женщиной. А затем снова. И снова…

В общем, не помню, во сколько мы заснули тогда. Под утро, наверное. По крайней мере, на горизонте уже вроде начинало светать.

За месяц я обошёл сверху донизу весь дворец, познакомился со слугами и с не слишком привечающей меня охраной. Особливо неприязнь ко мне проявлял начальник охранной полусотни Калим-бей. Впрочем, неприязнь быстро стала взаимной. Больно уж мне не нравилась его излишняя ревность по отношению к моей фактической жене. Что-то там было, как бы не неразделённая любовь.

Я, конечно, верил Ниике в том, что никто тут не причинит мне вреда, но ловушки в спальне из не слишком сильных проклятий на ночь ставить не забывал. Жену я, разумеется, о них предупреждал, показывая, где оставил свободные проходы, на случай, если она встанет раньше меня, ну а слугам и так во время сна было запрещено приближаться к кровати.

Бережёного, как говорится, бог бережёт, ну а небережёного стерегут только вороны на погосте.

Мне не требовалось быть хорошим эмпатом, чтобы видеть явно пренебрежительное отношение ко мне, как к чужаку, даже от слуг. Лишь мой статус мужа госпожи не давал им плевать мне вслед. Впрочем, их сверлящие мою спину взгляды я чувствовал просто отлично.

Под такие мысли я снова задремал и проснулся уже к завтраку, который подали прямо в спальню.

Ниике уже сидела на подушках у невысокого стола, выбирая с большого блюда фрукт посимпатичнее, поэтому я, соскочив с постели, накинул свободную рубаху, которую не стал перехватывать поясом, и поспешил присоединиться к ней.

Первым делом ополовинил стакан свежего сорбета – этакого аналога морса из перетёртых ягод с сахаром и водой, – после чего тоже закусил всякими орехами в меду и фруктами. К сожалению, чего-то более серьёзного, желательно – мясного, по утрам не подавали, поэтому пришлось довольствоваться тем, что есть.

Хотя насытиться этого хватало. Когда-то, помню, читал, что человек – не всеядное и не плотоядное, а плоДоядное животное, и рацион, построенный на употреблении плодов растений, наиболее оптимален для организма.

Откинувшись на подушки, я посмотрел на жену, спросил вновь:

– Так что было в тех письмах?

Она сидела, подсунув одну ногу под себя, на вторую, поджатую к груди, задумчиво склонив голову. Взглянув же на меня, как-то печально улыбнулась и ответила:

– Меня вызывают во дворец.

– К султану? – удивился я.

– К нему.

– Зачем?

– Не знаю, – покачала она головой.

– И ты поедешь?

– Конечно. Разве я могу ослушаться?

И вроде бы мы разговаривали вполне спокойно, но что-то мне всё-таки не давало покоя, какая-то недосказанность, что-то, что Ниике не могла или не хотела мне сообщить.

– Я еду с тобой?

– Нет.

И вновь я нахмурился. Это было слишком уж не похоже на неё. Даже здесь, во дворце, она старалась не отпускать меня ни на шаг, а тут дальняя поездка, возможно, что и надолго, но без меня. Странно.

– Ты точно ничего больше не хочешь мне сказать?

– Прости, – девушка, наклонившись ко мне, обняла за шею, крепко поцеловала в губы, – но это касается только меня и султана Сарумяна.

– Но ты же не поедешь одна?

– Меня есть кому сопровождать.

– Калим-бей? – кривовато усмехнулся я.

Однако Ниике отрицательно качнула головой.

– Нет, он останется с тобой. Калим-бей опытный воин и хорошо знает эти места. Если что, он сможет тебе помочь.

– В чём помочь?

Ничего на это не ответив, моя супруга лишь ещё крепче поцеловала меня, после чего со вздохом поднялась и, проведя рукой по моим волосам, с грустью сообщила:

– Мне пора собираться, гонец ждёт. Султан не любит, когда медлят с исполнением его приказов.

Далее были короткие сборы, указания слугам и начальнику дворцовой охраны, в который раз с ненавистью посмотревшему на меня, а затем, выйдя на балкон, я проводил взглядом Ниике верхом на верблюде и в окружении пятёрки вооружённых до зубов воинов султана, что, стоило воротам распахнуться, тут же рванули с места, взяв хороший темп, подняв в воздух песок верблюжьими ногами.

И всё равно мне это не нравилось. Может, тут гонцы так и путешествовали, но почему же мне это казалось скорее конвоем, чем охраной? Конвоем, который увозил к султану мою жену…

Глава 1

Что чувствуешь в абсолютно чуждой тебе среде, когда последняя связующая и хоть как-то примиряющая нить внезапно исчезает? Прогрессирующую паранойю, что же ещё.

Проходя мимо дворцовой стражи, мимо этих замкнутых суровых воинов в доспехах и со здоровенными алебардами в руках, я всё время рефлекторно напрягался, ожидая удара. Постоянно ловил косые взгляды слуг и, конечно же, каждый день натыкался на полные ненависти глаза Калим-бея, что при каждом моём появлении словно невзначай касался ладонью рукояти ятагана.

В первую же ночь без Ниике я дополнительно предупредил слуг, чтоб не вздумали, пока я не проснусь, заходить в комнату. Просто потому, что для убийства меня во сне не обязательно было приближаться к кровати – достаточно просто оказаться в прямой видимости для выстрела из арбалета. Быть нашпигованным стрелами я желанием совершенно не горел, и потому на все двери и проёмы перед сном щедро навесил паутины различных проклятий.

После того, как пару раз вздумавшие проигнорировать моё указание индивиды были найдены обездвиженными подле двери и в весьма бледном виде, остальные поняли, что я предельно серьёзен и шутки тут не шучу.

Далее меня посетила навязчивая мысль, что могут ведь попытаться отравить, раз уж путь прямого силового устранения отпадал. Выбрав одну из слуг – скромную девушку по имени Зульфия, – я обязал её во время приёма пищи сидеть рядом и пробовать все блюда, сообщая мне, какой у них вкус и отличается ли он от того, что она пробовала ранее.

Но даже после этого я выжидал ещё полчаса, интересуясь изменением её самочувствия. Моя паранойя действовала и на неё, с каждым днем делая всё бледнее и зашуганней, отчего через неделю пришлой Зульфию сменить на Зухру.

Затем я понял, что если предполагаемые убийцы погонят впереди себя толпу, что соберёт по пути все мои ловушки, то смогут беспрепятственно добраться до моего тела. После чего я перед сном стал производить обход и расставлять различные проклятья уже в коридорах, запретив ходить ночами теперь и по ним.

Не скажу, что от этого меня стали больше любить. Скорее наоборот. Атмосфера в замке всё накалялась, и в конце концов я удалил стражу из своего крыла дворца, максимально ограничив контакт с подчиненными Калим-бея.

Кое-кто нет-нет да и пробовал проскочить ночью, срезав путь через мои коридоры. Таких я собирал поутру. После чего, сделав внушение, отправлял восвояси, глядя, как они на подгибающихся от слабости ногах по стеночке уползают обратно.

Потом я вспомнил про ниндзя с ассасинами и стал накладывать проклятья ещё и на стены с потолком.

Ныне замок по ночам практически обезлюдевал, становясь мрачной и тёмной глыбой, потому как пользоваться ночью светильниками я тоже запретил, опутав все окна дворца сигнальной магической сетью из опасения, что недруги могут подавать ночью сигналы за стену.

Умом я понимал, что это место всё больше становится похожим на логово какого-то злого колдуна или начинающего тёмного властелина, но сделать с собой ничего не мог – слишком велика была опаска за свою жизнь. Не хотелось, знаете ли, проснуться одним утром и обнаружить, что собственная голова на тумбочке лежит.

Периодически во дворец пытались залетать птицы, но рассчитанные на людей проклятья их просто убивали, и вскоре наш оазис почти затих, перестав будить щебетом и чириканьем по утрам.

А на верхнем этаже и чердаке внезапно облюбовали себе место летучие мыши, которые, как оказалось, прекрасно чувствовали нити паутины моих магических ловушек и умудрялись пролетать через них, нигде не зацепив.

И да, чердак я тоже перекрыл проклятиями наглухо, вспомнив, что у местных есть такое средство передвижения, как ковёр-самолет, и испугавшись десанта на крышу.

А после, неделю на третью, я внезапно понял, что у меня вновь стал расти внутренний резерв. Тот, который, по всеобщему мнению, расти не мог, наглухо перекрытый магией кольца.

Взглянув на закрывающую его металлическую полосу, я лишь в очередной раз почесал затылок. Похоже, действие древнего артефакта оказалось ещё более глубоким, чем я думал.

Вот действительно, не было бы счастья, да несчастье помогло. Это же в таком разе я, может, и реально смогу сам аватаром когда-нибудь стать, нет?

Воодушевившись этой мыслью, я с удвоенной силой принялся за раскидывание проклятий по дворцу.

В конце концов это привело к тому, что передвигаться по доброй его части безбоязненно мог только я, и это наконец меня немного успокоило. Потому как теперь я мог почти не опасаться за свою жизнь.

Идя по тёмному коридору и автоматически деактивируя попадающиеся на пути ловушки, я не забывал бросать маленькие проклятья в каждую нишу и в любое ответвление на случай, если там решили спрятаться враги.

По углам уже начал скапливаться песок, который нет-нет да и заносило ветром во дворец. Однако пускать уборщиков я тоже боялся, да и снять все ловушки было делом непростым, равно как и восстановить их в прежнем состоянии. Поэтому уборкой я решил пренебречь.

Прислушавшись к тихому урчанию в животе, я кивнул сам себе и, спустившись по широкой лестнице, вышел во двор, где уже ждала меня служанка в накинутой на голову чадре с подносом, полным еды, в руках.

Подозрительно оглядев парочку стражников неподалёку, я приказал:

– Гюльчатай, покажи личико.

Та опустилась, ставя поднос на каменный бортик, и откинула чадру вверх, показывая бледное от страха лицо с лихорадочно блестящими глазами.

Я кивнул, позволяя опустить непрозрачную ткань. Ну а что вы хотели? А вдруг там вовсе не Гюльчатай, а самый что ни на есть Абдулла? Мне неожиданности не нужны.

Взяв еду, служанка покорно пошла вслед за мной, но, посторонившись при входе, я пустил её вперёд, ещё раз бдительно обозрев окрестности. Зайдя следом, тут же восстановил плетение на двери. Сказал нерешительно замершей у подножия лестницы девушке:

– Иди, не бойся, путь я расчистил.

Пока мы шли до спальных покоев, я методично восстанавливал плетения за своей спиной. Пусть было нудно и муторно повторять такую процедуру по три раза на дню, зато не страдала безопасность, что куда важней.

Зайдя внутрь, я дождался, пока служанка расставит блюда на столе, снимет чадру и, опустив взгляд вниз, скромно сядет на краешек подушек.

Зухра, как и Зульфия, не выдержала психологических нагрузок, и ко мне уже третий день подряд приходила эта новая черноволосая девица, безропотно пробуя все блюда и отвечая на вопросы.

Звали её, конечно, не совсем Гюльчатай, но очень похоже, и я, не слишком заморачиваясь с запоминанием, просто переделал на привычный слуху манер, вспомнив культовое “Белое солнце пустыни”.

Девушка не возражала.

– Так, что тут у нас? – присел я чуть поодаль, так, чтобы, если она решит пырнуть меня чем-то острым, ей бы пришлось для этого вставать и тянуться ко мне, теряя время. – А попробуй-ка вот этот плов, – показал я ей пальцем, – вот отсюда, отсюда и отсюда.

Дождавшись, когда служанка покорно возьмёт пальцами из трёх наугад выбранных мною мест в блюде и съест, я быстро, следя за руками девушки, пока она ничего туда не подсыпала, пододвинул плов к себе.

– И компотик отпей, пожалуйста, то есть сорбет. Ага, хорошо.

Так она перепробовала все блюда, и я, дождавшись, когда истечёт положенный срок, принялся с аппетитом всё поглощать.

Посматривая на всё так же неподвижно сидящую Гюльчатай, сполоснул пальцы в чаше с водой, поинтересовался:

– Ну расскажи, что обо мне говорят?

– Ничего, господин, – тихо произнесла та.

– Совсем ничего?

Откинувшись на подушки, я вгляделся в симпатичную девчушку, нервно теребящую пальчиками ткань шаровар.

– Совсем, господин, – ответила она, стараясь не смотреть на меня.

– Странно. Что, никто пока даже не говорил, что я на ужин кушаю девственниц?

Я иронизировал, но девушка внезапно вздрогнула и сжалась.

– Ты что, – от изумления я приподнялся и, придвинувшись ближе, пальцами взял её за подбородок, заставляя взглянуть на меня, – и вправду боишься, что я тебя съем?

Собеседница моя задрожжала ещё сильней, а затем ответила:

– Нет, господин, не этого.

– А чего?

– Говорят, – набравшись толики мужества, начала Гюльчатай, – что вы выпиваете из девушек жизненные силы и молодость, чтобы самому оставаться молодым.

– Это с чего вдруг? – опешил я.

– Другие девушки, что были тут до меня, заметно постарели. Это все говорят.

– Ничего они не постарели, – ответил я, отстраняясь и снова облокачиваясь на подушки, – это всё стресс и излишние переживания. Да и зачем мне красть их молодость? Я и так не старый.

– Говорят, господин, – ещё тише произнесла девушка, – что на самом деле вы – старый злой колдун, который околдовал нашу госпожу. Вы только выглядите молодо, а на самом деле вам уже сотни лет.

– Мда… – вздохнул я. – Какая же невежественная серость. То-то меня сюда в беспамятном состоянии привезли да окольцевали. Скажи лучше, а не злоумышляет ли кто напасть на меня?

– Что вы, господин, – вскинулась служанка, – кто же нападёт на такого могущественного колдуна? Наоборот, все боятся, что вы нашлёте на них мор или болезни.

“Ну хоть что-то положительное в образе колдуна. Если боятся, то не нападут. Впрочем, слишком сильный страх может толкнуть на крайние меры. Пусть боятся в меру”, – решил я.

– Значит так, Гюльчатай, – я добился того, чтобы она вновь посмотрела на меня, – передай остальным, что я не буду насылать на них никакие проклятия и болезни, пока моей жизни ничего не угрожает. Поняла?

– Поняла, господин, – кивнула она.

– Ну раз поняла, тогда собирай всё со стола и пойдём, провожу тебя до выхода.

Выпроводив служанку, я, довольный, что внятно и доходчиво объяснил всё той, направился дальше изучать доставшуюся мне библиотеку.

Да, забыл рассказать. В крыле дворца, где я обитал, располагалась весьма достойная библиотека, сделавшая бы честь таковой в каком-нибудь городском управлении инквизиции империи Карн. Не таком большом, как моё родное, конечно, но всё же.

Полазив по стеллажам, я нашёл очередную книгу о прежнем государстве людей и, усевшись в кресло прямо там, вчитался в витиеватый и потому сложнее воспринимаемый текст, периодически прерываясь на осмысление особо закрученных речевых оборотов автора.

Ещё раз посмотрев на обложку, разобрал полустёртую фамилию – “Лидас”.

– Алехандро Лидас, – пробормотал я. – Проще надо было быть, Алехандро, проще. Для людей писать, а не извращаться высокой словесностью.

Увы, полезного в итоге причерпнул мало, да и то в основном о внутреннем устройстве страны, где статус в обществе напрямую зависел от магической силы. Кстати говоря, похоже, там и евгеникой не брезговали, пытаясь получить более магически одарённое потомство.

Постепенно я даже втянулся – книга тянула скорее на художественный роман, нежели на сухую документалистику, да и к стилю автора со временем привык. А картинка стала вырисовываться следующая.

Во-первых, самой главенствующей была ментальная магия, собственно, её адепты и составляли всю правящую верхушку империи. И правили они железной рукой, благо могли не просто читать мысли своих подданных, но и полностью брать их под свой контроль.

Вторыми по значению шли стихийные магии огня и воздуха – то были боевики, своего рода военный орден. Водники, идущие следом, в основном делали то же, но только не на суше, а на море. Ну а маги земли стояли на самой последней ступени, занимаясь какими-то прикладными задачами вроде смены рельефа и участия в крупных стройках. Именно они, кстати, создавали высоченные башни верховных магов и циклопические города, в которых жило до миллиона населения.

Правда, на сегодняшний день всё это великолепие разрушено, кое-где – до основания. Однако всё ещё можно было найти вход в подземную часть зданий и сооружений, что, впрочем, сопряжено с большим риском. Из подобных поисков мало кто возвращался.

Зачитался я прилично, оторвавшись от книги далеко заполночь, когда прочёл её всю, от корки до корки. Устало отложил на столик возле кресла, расправив плечи, выпрямился и потянулся, разгоняя кровь по порядком затёкшему телу. А затем замер, застыв прямо на месте с поднятыми вверх руками. Потому что внезапно почувствовал что-то странное.

Это сложно объяснить, но чувство было такое, словно я – паук, а у паутины, в центре которой я сижу, внезапно исчезла одна тоненькая ниточка, отчего вся сеть тут же чуть изменилась, перераспределив усилия и компенсируя исчезнувший тяж.

Мгновенно покрывшись холодным потом, я понял: вот оно, началось. Кто-то развеял одно из моих проклятий. Причем именно развеял, а не активировал. Закрыв глаза, я прислушался к ощущениям, уловил ещё одно пропавшее проклятье и внезапно осознал, где именно. Чердак. Точно, оба заклинания были на чердаке.

Благо мой резерв успел восстановиться почти наполовину, а значит, можно было и повоевать малость.

Медленно и аккуратно я поднимался по лестнице, не шумя и подолгу замирая, чтобы не вспугнуть противника. Тот успел снять ещё пять моих ловушек, но до конца было пока далеко, я постарался на славу.

– Шутан! – услышал я резкий женский шёпот. – У меня перед глазами всё рябит. Здесь десятки проклятий, может, даже сотни.

– А что они делают, ты можешь видеть? – уточнил хриплый мужской голос.

– Какие-то да, угадала, но большинство мне незнакомы. Это не деревенская бабка наворожила, тут, голову на отсечение даю, кто-то из имперских ведьм постарался.

– Здесь нет ведьм. Слышала же, что в деревне болтают, один колдун и больше никого.

– Ага, один колдун, – язвительно ответила незнакомка. – У мужиков в нашем деле сил чуть, а тут наверчено столько, что даже мне на неделю работы, не меньше.

– И что ты предлагаешь, Алла? Всё бросить и улететь? Тут сотни сокровищ и колдун, который сейчас спит. Ни стражи, ни слуг.

– Нет, Дин, не предлагаю, но дай мне время разобраться в этой мешанине проклятий, иначе никаких сокровищ нам не видать.

“Их двое, – понял я. – Алла, ведьма, судя по всему, и какой-то Дин. И, похоже, это самое обыкновенное ворьё, а не наёмные убийцы”.

Маленько отлегло – всё-таки не покушение. Просто очередные безработные граждане решили поправить своё благосостояние путём экспроприации чужого имущества.

Робингудами здесь и не пахло, поэтому я решил с наглыми вторженцами не церемониться и, воспользовавшись тем, что неизвестные вновь увлеклись распутыванием моих ловушек, накрыл их поочерёдно дезорганизующим заклятьем. Рухнув как подкошенные, они тяжело завозились на полу, а я, снимая часть ловушек на своём пути, подошёл к ним и, присев, принялся разглядывать незваных гостей.

– Красивая, – констатировал я, в неверном свете луны, пробивающемся через слуховое окно, разглядывая лицо юной девушки. Заметив, что она почти смогла оборвать питающий контур проклятья, добавил ещё. Оценив её потенциал, чуть улыбнулся, произнёс: – Не старайся, девочка, я сильнее тебя, мои заклятья тебе так просто не скинуть.

Посмотрел на парня рядом. Ну что сказать, обыкновенный жулик, тоже весьма молодой. Ничего особенного.

– И как же вы, две пташки, сюда ко мне прилетели?.. – пробормотал я. Огляделся, прикидывая, откуда они шли, и, безошибочно определив нужное слуховое окно, подошёл, выглянув на крышу. Чуть кивнул сам себе, сразу натолкнувшись на припаркованный у окна ковёр-самолет. Не зря, ой не зря меня паранойя гоняла по всему крылу. Не такой уж тут и редкий транспорт эти коврики, раз какое-то ворьё на них невозбранно рассекает.

Высунувшись, я скатал ковёр трубой и затащил внутрь, пусть на чердаке полежит, не привлекая внимания. Вернулся обратно и придирчиво обыскал обоих воришек. Девушку – особенно тщательно, не обращая внимания на её нечленораздельные возмущённые вопли. Слишком часто, насколько я помнил, дамы любили прятать в укромных местах различные колюще-режущие штуки.

Затем нашёл верёвки и тщательно связал им руки за спиной, и уже после этого снял с них наложенные проклятия, чуть отходя и осматривая угрюмо усевшихся на полу пленников.

– Ну что, Алла и Дин, давайте знакомиться. Ваши имена я уже знаю, так что теперь мой черёд представляться. Звать меня Павел Алексеевич, и да, я тот самый злой колдун, о котором вы слышали в деревне.

Выдержав небольшую паузу, я улыбнулся и добавил:

– Ну что, воришки, обсудим ваши перспективы?