Текст книги "Архипелаг Гудлак"

19

Никанорыч густо дымнул сигаретой.

– Автомобиль ты, конечно, не нашел?

Арсена так и подмывало ответить утвердительно. Позлить Переверзева. А потом – бац, и огорошить!.. Но он вовремя спохватился. Все-таки негоже было показывать свой норов перед шефом, спекулируя тем, что касалось жизни людей!..

– Машина, конечно, не иголка в стоге сена!..

– Ну, так еще бы! Конечно, не иголка! Была бы булавка, куда ни шло!

Швырнув окурок в пепельницу, Переверзев плевком затушил его.

– Нашел или нет, спрашиваю?..

Арсен даже втянул голову в плечи, ожидая, что Никанорыч непременно завершит свой вопрос чем-то вроде привычного для них обоих… Ну, «лопух» – тут, как будто бы, все понятно!.. А вот…

– Нашел! В соседнем дворе нашел! По описанию свидетелей это именно та машина. Последние две цифры «семь» и девять» совпадают, и при включении фары горят именно так, как они горели в ту ночь, то есть, неоновым, светло-голубым светом…

– Так! А кто – владелец машины?

– Типичный обыватель! Он женат. У него – двое детей. Судим никогда не был…

– Ну и что, что не был! Может, он – убийца и есть?

– Исключено это, Никанорыч! Он сказал, что видел того бомжа… И как он лежал возле контейнера.

– А раз видел, то почему не остановился? Не помог?.. А ведь человек, хоть и бомж, явно нуждался в помощи!

– Я задал ему точно такой же вопрос. Поздно, говорит, было… Побоялся! Да, и домой к жене и детям торопился. Поэтому про содержимое контейнера он ничего не знает и знать не хочет, а, уж, тем более, про то, что потом этого бомжа кто-то убил и на куски порезал!

– Понятное дело, что не хочет! А ты – что, какого-то другого ответа от него ожидал?

Спорить с Переверзевым и, тем более, что-либо доказывать ему, было бессмысленно.

– Вызови повесткой этого подозреваемого! Я сам его допрошу. А ты…

– Чайку! Чайку бы, Никанорыч!.. В горле, ужас – как, пересохло!

– Вот – зануда! Никогда не перебивай старшего по званию! Тем более, когда он дело говорит!

– Так, ведь дело – не вода в чайнике! Не выкипит!

– Вишь, ты! Умный какой! Тебе чайку-то, наверное, с лимоном бы хотелось!

– А – что, есть?

– Так, ведь сам знаешь, где искать!

Едва Арсен присел на корточки и, раскрыв тумбочку, что располагалась в дальнем углу кабинета, сунул в нее руку, чтобы взять лимон, как что-то, просвистев у него над самым ухом, с глухим стуком вонзилось в стену.

– Что за …!

С запозданием отпрянув в сторону, Арсен встал, как вкопанный. Из стены, обшитой пластиком, торчал метательный нож с черной ручкой! Тот самый!!!

– Лимончик порезать не забудь! – так, как будто бы и впрямь ничего не произошло, с улыбкой сказал Переверзев.

– Нет, я, пожалуй, расхотел чаю!..

Радеев достал из кармана свежий платок и промокнул им лоб, на котором выступила испарина.

– А – что, так?

– Не знаю! Охоту вдруг отбило…

– И больше ничего?

– Где вы так научились ножи метать?

– А я и не учился! Этот нож, как ни брось, он, все одно, лезвием в цель попадет! Я проверял! Не веришь? А ты попробуй…

– Ну, что – вы? Как можно, вам и не верить! Особенно после того, как вы меня чуть заикой на всю оставшуюся жизнь не сделали!

– Это не – я! Это те, кто изготовляет такие ножи, и те, кто ими пользуются и заодно для собственного удовольствия или забавы ради на кусочки наших баб кромсают! Вот ты, Арсен, как раз и узнай, кто именно такими игрушками балуется!

Радеев подозрительно посмотрел на Никанорыча: уж не издевается ли он над ним? Ведь подобные ножи – это что-то вроде секретного оружия и никто на эту тему особенно распространяться не станет. Для самого, что ни на есть, завалящего спецподразделения прокурорские – не авторитет. Но физиономия Никанорыча была сама приветливость и добродушие.

– Арсен! А чайком-то, все ж таки, побалуйся!.. Надо ж, чем-то восполнять потраченные калории. Да, и мне заодно стаканчик не забудь налить!..

20

– Кажется, на хвосте у нас – два прокурорских дебилоида! – сказал Тимур тоном, в котором, как показалось Дровосеку, было мало оптимизма.

Хотя, вполне возможно, что ему так лишь и впрямь почудилось!..

– Ну, не совсем на хвосте… А так! Копают они там что-то!

– Клад, что ли, нашли?! – невпопад сострил Дровосек.

– Ага! Сокровища Монтесумы – бывшего депутата Государственный Думы!.. Слыхал про такого?!

– Нет!.. Я… Как его?.. Про Монте-Кристо читал!..

Стараясь обратить все в шутку, Тимур давал понять Дровосеку, что контролирует ситуацию: иначе и быть не могло!..

– Так, вот! Разберешься хотя бы с одним из мусоров для начала, но без самодеятельности!..

– А ты уверен, что у меня получится?

– Это ты должен быть уверен, а не я!.. За убийство своей жены ты уже заработал пожизненный срок! Разве не так?.. И не заставляй меня лишний раз напоминать тебе об этом!.. Пусть лучше будет одним мусором меньше, чем одним уркой больше!.. Слишком много и тех, и других развелось! Уже по улице спокойно пройти нельзя: или в КПЗ заберут, или кошель, не успеешь моргнуть, из кармана выудят!..

Тимур умел убеждать!

– Это – твоя следующая ступень на пути к свободе!..

Дровосек с облегчением вздохнул, словно и впрямь ощутил ту самую свободу, о которой говорил ее ярый приверженец из преисподней…

Тимур догадывался, что по своей, уже отчасти подпорченной плесенью житейских невзгод сути, его странный зомби был философом. Иначе говоря, несколько трусоват. Поэтому, прежде, чем решиться на что-то, он должен был обосновать для себя целесообразность этого поступка. Это придало бы ему гораздо большую уверенность в себе, а, значит, обеспечило бы успех в том, в чем, как считал Тимур, сосунок этот, еще не очень-то и преуспел. Хотя нельзя было сказать, что Тимур был чересчур недоволен Дровосеком. Нет!.. Не чересчур, а так, самую малость…

– Это – тебе на чупа-чупсы!

Скомкав, Тимур швырнул к нему через стол несколько долларовых банкнот. Прямо на колени!

Лучше бы он не был с ним так пренебрежителен и груб! Дровосек испытывал двоякие чувства к своему Учителю. С одной стороны, он ощущал все большую нужду в деньгах, которыми регулярно снабжал его Тимур, поскольку был теперь в некотором роде человеком семейным. С другой, он все больше начинал откровенно недолюбливать Тимура. Но тот, как будто бы этого не замечал… Или делал вид?..

21

Макс ужасно злился на брата. Что ему других баб мало? Зачем ему – Ксю? А она-то – тоже хороша! Мозги всем подряд пудрит, а сама!..

Макс хотел как-то повлиять на Фому, чтобы он прекратил водить шашни с несовершеннолетней. Но в ответ на вполне определенные намеки младшего брата, тот делал удивленное лицо: мол, о чем ты братишка?.. И обезоруживающе улыбался.

– Смотри, на секцию сегодня не опаздывай!

Макс тотчас вставал в стойку и набрасывался на Фому, который охотно принимал вызов. Понятное дело, что все это была лишь игра. Иначе, Максу крепко не поздоровилось бы… Но Фома никогда не переходил грань дозволенного. После того, как родителей не стало, кроме младшего брата у Фомы никого не было. Макс прекрасно понимал это и отвечал Фоме взаимной любовью. Нет, конечно же, у Фомы с Ксю не было ничего серьезного! Иначе, он признался бы ему… Не чужой, все-таки! И его настоящий соперник… «Но почему? Почему все должно доставаться таким, как Беловы?» – думал Макс. Всегда сытый, и опрятно одетый Белов немало раздражал Фому. Но это был его друг…

Рукопашный бой! Это являлось единственным, в чем Чернов превосходил товарища. Но Дэн как будто бы ничуть не досадовал на это. Или не показывал вида… Он стоял напротив Макса, утирая ладонью в кровь разбитый нос.

– Запомни! Ты никогда не справишься со мной!.. До тех пор, пока я тебе этого не позволю!

Это было не только соперничество. Это еще была и месть за то, что девушка, в которую они были оба влюблены, в конце концов, предпочла Дэна. Макса это тихо бесило.

– А – ну, еще!.. Еще разок!..

Макс давал шанс Белову отыграться.

– Да, хорош! Не хочу я больше… Силы надо поберечь!

– Для чего тебе их беречь?

– Как, для чего? Для учебы!

– А я думал ты для Ксеньки их бережешь! Что, не так скажешь?

– Это тебя не касается!

– Почему не касается? Что, разве ты – мне уже не друг, раз поделиться со мной своим самым сокровенным не хочешь?

Чернов, полагая, что Ксю не питала никаких серьезных чувств ни к одному из них двоих, словно издевался над Беловым. Ему было завидно, что его товарищ имел все то, чего Чернов был лишен с самого детства. И хотя Дэн не умел читать чужие мысли, надо было Максу знать наперед, что, если от околицы до плетня рукой подать, то от дружбы до вражды – и того меньше. И в этом Чернов убедился очень скоро.

…Макс все чаще замечал, что в последнее время Фома частенько бывал не в настроении. То ли на работе у него не ладилось, или – еще чего, он не говорил. А Макс не хотел лезть на рожон и потому ни о чем спрашивать у брата не решался.

А в один прекрасный день Макс, как обычно, вернулся со школы домой. Он удивился, когда услышал голоса в комнате. Значит, Фома не пошел нынче на работу? Переступив порог, он обнаружил в комнате того, с кем хозяин дома вел беседу. Сидя за столом, он и его гость распивали полулитру.

– А, Макс! Знакомься, это мой – кореш, Герасим! Вместе в спецназе служили!

С самого первого взгляда спецназовец не понравился Максу. Было в его взгляде из-под темных нависших бровей что-то, точно ночь в диком лесу, пугающее.

– Это – не тот, который Му-Му утопил? – сам того не ожидая, съязвил Макс.

– А, братан у тебя – ничего! Острый на язык! – на свой лад отреагировал на подобную шутку Герасим.

– Му-Му! Тоже мне, невидаль какая! Нашел писатель, кого жалеть… – пьяно ухмыльнулся Фома. – Знаешь, сколько у моего кореша на счету смертей?.. И – ничего! Спит себе спокойно… Гады эти не заслуживали того, чтобы белый свет поганить!.. Мрази! Из-за них и меня списали со счетов. Теперь вот на тракторе серозем давлю…

– Брось, Фома, психику пацану ломать! Мал он еще, знать про такие вещи!

– Мал, говоришь? Да, ни хрена подобного!..

– Давай, лучше выпьем!

Они чокнулись и молча опорожнили стаканы.

– Фома говорит, что на службу в спецназ тебя и твоего кореша отправить хочет! Я правильно понял, Фома?

Фома согласно кивнул.

– Зачем спрашиваешь? Я ж тебе все в письме написал!

– Ну, мало ли! Вдруг пацаны возьмут да передумают!

– Не передумаем! – решительно возразил Макс.

Герасим посмотрел на него так, словно очередью из автомата насквозь прошил. Только, что крови нигде не было видно. И Чернов-младший оставался цел и невредим.

– Ну, коли вопрос ребром встал, похлопочу я у ротного за вас ребятки! В наше время таких отчаянных голов на вроде нашего брата или, как нас по-другому называют, добровольных самоубийц, днем с огнем не сыскать! Все жить хотят!.. И хорошо жить!

Когда Макс проснулся на следующее утро, то гостя в доме не обнаружил.

После его отъезда Фома загрустил еще больше.

– Да, что с тобой такое происходит, Фома? – наконец, не выдержал Макс.

– Много будешь знать, академиком станешь! А академики в спецназе не служат! Понял?

– Что же они делают?

– А то, не знаешь?.. Академничают на наши головы!

– У тебя на все готовый ответ имеется!..

Но Макс ошибался…

22

– Дэн! Ты… А, впрочем!..

Вид у Ксю был такой, словно она хотела ему сказать о чем-то важном, но все ждала подходящего момента, который вот-вот должен был настать, но этого почему-то не происходило…

Когда они шли через пустырь, Ксю все время оборачивалась и внимательно вглядывалась в полумрак, словно и впрямь боялась чего-то. Но, убедившись, что все ее страхи – пустые, на время успокаивалась. Потом она оборачивалась снова. И – так, по нескольку раз, пока пустырь не оставался далеко позади. Дэн же, словно не замечал ничего вокруг. Он был на седьмом небе от восторга оттого, что она шла с ним рука об руку, и хотел, чтобы это длилось, как можно, дольше!..

– Зайдешь в гости? – спросила девушка, когда они уже подходили к ее дому.

– Это еще – зачем? – забеспокоился Дэн.

– Мой батон с тобой поближе познакомиться хочет!

– Батон?..

Внезапно остановившись, она приблизилась к нему вплотную, так, что даже через одежду он явственно ощутил ее тепло и… Маленькие упругие груди! Она словно набросила невидимое лассо на шею своего обожателя. А он охотно позволил ей это сделать!

– Я так называю его потому, что он серый хлеб совсем не ест… Из принципа!

– То есть?

– Просто, серый – это не его цвет! Батон говорит, будешь есть серый хлеб в волка превратишься.

– А он, что – оборотень?

– Угу! – со смешком ответила она. – В обычные дни он – как все люди, а в полнолуние за полночь по лесу рыщет в поисках жертвы!..

Как сказала Ксения, это он настоял, чтобы лично познакомиться с Беловым.

– Да, вроде бы мы уже встречались с твоим предком, и наше первое знакомство показалось мне даже очень впечатляющим!

– А! Ты – про это! – рассмеялась Ксю.

– Тебе смешно! А у меня синяк под глазом сошел только через неделю…

– Ах, ты – бедненький мой! Ах, ты – мой пупсик!..

И он почувствовал, как ее влажные губы ткнулись ему в щеку. Дэн сперва даже не поверил своему счастью! Неужели Ксю его …? Нет, этого просто не могло быть! Наверное, ему так только показалось!..

– Значит, ты и есть наш зятек будущий? Или Ксенька тебя всерьез не рассматривает? Голову нам морочит… – перво-наперво, с усмешкой изрек родитель Ксю, как только Дэн очутился в доме Рощиных.

– Пап! Прекрати! Не вгоняй в краску моего ухажера!

– Ну, извини, дочь! Я не думал, что он у тебя – такой робкий…

– Я – не робкий! – запальчиво возразил Дэн. – Зря вы так думаете…

– А вот мы щас и проверим! Садись с нами за стол. Борщ будешь?.. А самогон?..

Дэн, не поморщившись, хлобыстнул целый стакан самогона.

– Вот! Это – по-нашему, по-мужски…

Можно было подумать, что лупить стаканами самогон, чем почти ежедневно занималась вся мужская половина деревни, причем с утра до вечера, было ее тщательно продуманной тактикой и стратегией, без которой нельзя было выжить!..

Больше Белову не хотелось заходить в гости к Ксении. Почти каждый вечер, не считая тех дней, когда посещал спортзал, он провожал ее до дому. Но возле калитки они прощались…

23

Как-то придя со школы Макс обнаружил на столе сверток. Это был тормозок Чернова старшего. «Наверно, в спешке забыл!» – решил Макс. Схватив его, он отправился на колхозное поле. Еще издали юноша увидел трактор Фомы. Но в этот раз он почему-то не взрыхлял землю, а был неподвижен. Приблизившись, Макс заметил рядом с братом, который стоял опершись ногой на гусеницу, еще одну человеческую фигуру. Когда до них оставалось метров сто, не более, Макс замедлил шаг. Прямо к пахоте жался небольшой березняк вперемежку с кустарником. Чернов, не задумываясь, юркнул туда, затерявшись среди деревьев. Вскоре он оказался так близко от Фомы и, как оказалось, его собеседницы, что мог слышать их разговор, оставаясь незамеченным. Она стояла к нему спиной, но не узнать ее он не мог. Это была Ксения!

– Я не могу больше так, не могу! Нам не нужно встречаться!..

Она резко повернулась, чтобы уйти.

– Да, постой же ты! Постой, говорю!

Он крепко схватил ее за плечи.

– Нет у меня кроме тебя никого! Нет! Ты мне веришь?

– Хм… Отчего же на тебя мужики из соседнего села зуб точат?

– Потому и точат, что я им, как кость поперек горла! Не даю свои правила в нашем селе устанавливать! Всякой дрянью пацанов и девчонок пичкать…

– А у меня совсем другие сведения! – горячо возразила Ксю.

– Какие же – это, другие? – подозрительно спросил Фома.

Было заметно, что он едва сдерживался, чтобы не закричать на девушку.

– А вот такие! Обрюхател ты на стороне одну несчастную бабенку… А она, не будь дурой, растрезвонила об этом на всю округу! Надо ж ей было как-то себя оправдать. И того, кто с ней сотворил неладное призвать к ответу…

– Чушь – все это, несусветная! Сплетни! Где – доказательства, что в этом есть хоть доля правды?

Ксения неуверенно пожала плечами.

– Я тебе ничего доказывать не буду! Даже, если это случилось, я все равно тебя люблю! Вот только любви нашей скоро конец придет, так и знай!

– С чего это, ты так решила?

– А с того, что уже вся деревня про нас – в курсе…

И потом, кажется, меня кто-то преследует!..

– Да, да! Ты рассказывала мне об этом…

Взгляд Фомы сделался задумчивым.

– Ты не знаешь, кто бы это мог быть?

Фома отрицательно покачал головой.

– Знал бы, так поверь мне, руки, ноги бы ему переломал…

– Я думаю, не к добру – все это! – заключила девушка, оглядываясь по сторонам. – Всё – против нас! Всё! Я боюсь за тебя и за себя! Я думаю, что хотя бы некоторое время нам не надо встречаться…

Ксения протянула руку и коснулась его лица. Прижав к губам, он стал страстно целовать ее тонкие пальцы. Но только этим дело не закончилось. Стиснув девушку в своих клешнях, вскоре Фома стал вытворять такое, что Макс поскорее зажмурился.

Стараясь ни чем не выдать своего присутствия, Макс стал потихоньку выбираться из березняка, решив, что его старшему брату в этот раз лучше обойтись без тормозка.

«Вот – дрянь! Какая она, все-таки, дрянь!» – всю обратную дорогу не мог успокоится Чернов младший. Ревновал ли он Ксению? Возможно. Но больше всего ему было обидно за брата. Брата, в котором он души не чаял, и которого эта сопливая девчонка окрутила, как какого-нибудь глупого мальчишку! «Да, на что она далась ему?!» – искренне удивлялся Макс, наверно, напрочь позабыв, что к девушке он испытывал те же самые чувства, что и Фома. Ну, может быть, не совсем те же. Чувства Фомы являлись более глубокими и зрелыми. Но ведь, то был Фома, а не он, его младший брат. Фома, конечно же, заслуживал лучшего. В том смысле, что его возлюбленной должна была стать более взрослая и более серьезная девушка. Не чета Ксеньке, у которой еще молоко на губах не обсохло! А вместо мозгов, как у куклы Барби, в голове – вата!..

В то же время в душе Макс злорадствовал, посмеиваясь за глаза над Беловым и, все больше и больше удивляясь лицемерию и цинизму Ксении. Как у ней совести хватает дурачить всех? И, прежде всего, своих наивных предков, которые понятия не имеют, с кем она шашни водит! Вот так, да!.. Но тут Макс припомнил последние слова девушки и тревогу, которая сквозила в каждом ее слове, обращенном к Фоме. А что, если папаше Ксю обо всем известно? И многочисленные сплетни о любовных похождениях Фомы, в том числе и о якобы забеременевшей от него селянки, которые, вполне возможно, имели под собой реальную почву, дошли до него?

– Ну, я еще ей покажу, как моему брату извилины распрямлять! – сам того не замечая, воскликнул Чернов вслух.

24

– Ты хочешь мне помочь? – как-то спросил Фома, глядя на Макса так, словно от готовности сделать то, о чем его Чернов старший попросит, зависело, взрастет ли на селе этим летом пшеница.

– Не вопрос! – не раздумывая, ответил Фома. – Говори, в чем – фокус, брат, и считай дело – в шляпе!

Фома снисходительно улыбнулся.

– Я бы на твоем месте не говорил «гоп», чтобы не получить в лоб!

– Неужели, все – настолько серьезно?

– Серьезно?

Фома с минуту молчал, вероятно, не зная, что ответить.

– Это – настолько серьезно, что ты себе даже представить не можешь!..

С тревогой глядя, на старшего брата, Макс уже не знал, что и думать.

– Ну, так в чем – суть? Скажи толком, Фома!

Поднявшись со стула, Чернов старший прошелся из угла в угол по комнате. Затем, остановившись возле окна, и, наблюдая, как осенняя листва за окном, кружась, падает на землю, Фома как-то неохотно произнес:

– Не хочу я, братишка, втягивать тебя, да и остальных пацанов – тоже, в то, что может всем нам боком выйти, но обратиться мне больше не к кому!

Повернувшись лицом к Максу, он неожиданно подмигнул ему.

– Но ведь постоять за себя надо? Я – прав или нет? Да и для вас, мелюзги, это будет чем-то вроде боевого крещения! А то, какой вы, к черту, будущий спецназ? Так, недоразумение одно!

Подойдя платяному шкафу в углу комнаты, Фома открыл одну из створок. Там хранились кипы старых наволочек и простыней. Торопливо порывшись в них, вскоре он извлек оттуда какую-то коробку. Почти торжественно, точно ценную реликвию, водрузив ее на стол, он аккуратно снял крышку…

– Ого!

Макс не в силах был сдержать возгласа удивления и восторга. Через секунду в правой руке Фома сжимал рукоять пистолета.

– Герасим притаранил! Спасибо ему!..

Чернов старший, нацелив дуло в воображаемого противника, плавно нажал на курок. Раздался щелчок, от которого Макс нервно вздрогнул.

– Не бойся! Он не заряжен. Вишь, красава какой! С нуля. В масле еще весь…

– Фома! А дай мне! Дай подержать! Как называется-то?

– «Беретта»!

Макс осторожно, словно это было не оружие из особого металлического сплава, а нечто вроде скульптуры из тончайшего стекла, которая могла при неосторожном обращении с ней разбиться, взял в руки диковинную вещицу.

– Ну, и как? – спросил Фома, пристального наблюдая, за восхищенным выражением, не сходившим с лица его младшего брата.

– Жесть!

– Смотри! – предупредил Фома. – Хоть у этой волыны и женское имя, она приносит смерть!

– Так, все беды на земле – от баб! Разве, ты не знал?..

Но Фома предпочел не отвечать на этот вопрос.

– То-то, я гляжу, втюрился ты в нее с первого взгляда… Такая любовь к оружию, парень, тебя до добра не доведет! Запомни мои слова.

Но Макс, как будто бы слушал и не слышал его в одно и то же время.

– Эта штуковина – всего лишь железная болванка! Убивает не она. Убивает то, что заставляет нажать на курок ее хозяина! Ты просек мою мысль?

Макс вопросительно посмотрел на брата.

– Фома!..

– Что?

Макс сомневался еще секунды две.

– Научи меня стрелять!

Фома снисходительно посмотрел на юношу.

– А я что, по-твоему, собираюсь сделать? На-ка, поухаживай немного за дамой!

И он сунул в длани младшему брату какую-то ветошь.

Пока Макс тщательно протирал сухой тряпкой лоснящуюся поверхность «Беретты», напевая какую-то несуществующую и потому, скорее всего, придуманную им, мелодию себе под нос, Фома направился в довольно вместительный сарай, располагавшийся подле их дома. В нем Черновы хранили дрова. У одной стены сарая аккуратно лежали колотые, возле другой – цельные чурки. Фома включил свет. Затем, словно вспомнив о чем-то, он не мешкая, снова направился в хату. Макс, не отставая от него ни на шаг, следовал за ним по пятам.

– Фома, а – мишень?

Прекратив гундеть, тот взял у Макса смертоносное оружие и прикрутил к стволу глушитель, затем дослал полную обойму в патронник.

– Ну, вот так-то оно лучше будет!.. Что? Что ты сказал?.. Мишень?.. Какая мишень! Чудной ты у меня, братец! У вас что, военного дела в школе не преподают?

– А что – толку?

Глаза у Макса горели от возбуждения, как два светляка в ночи.

– Возьми лист бумаги. Начерти на нем круг, и – все дела!

Когда они снова очутились в сарае, согнув край листка, Фома всунул его между двух чурок.

Прицелившись, он выстрелил. Шагов с десяти Фома попал точно в центр круга.

– Держи! Теперь – твоя очередь!

И он показал Максу, как нужно целиться, как стрелять. Макс выстрелил, но пуля прошла, аж, в полуметре от мишени.

– Эх, ты, мазила! А ну, еще разок!

Макс попал в круг только с шестого раза. И то случайно!

– Неплохо! – заметил Фома. – Совсем неплохо.

При этих словах Макс даже засиял от удовольствия.

– Будем тренироваться! Жаль, что Герасим патронов маловато привез. Ну, ничего. Это – дело поправимое…

Макс хмуро посмотрел на брата.

– Ты мне зубы не заговаривай! Хрен с ними, с патронами! Лучше скажи, зачем тебе волына понадобилась? Ведь не на зверье, что в лесу близ реки, охотиться ты собрался?

Макс заметил, как лицо Фомы тотчас посерьезнело.

– Какой ты, догадливый!

– Уж, какой есть! Ради тебя ведь стараюсь. Поэтому не стесняйся. Излагай все по порядку.

Честно признаться, Фома не ожидал от Макса, которому едва стукнуло шестнадцать, такой рассудительности и напористости. К тому же, готовности придти к нему на помощь. «Наверное, тот, кто хотя и впервые берет в руки оружие, которое несет смерть, мгновенно взрослеет, – невольно подумал Фома. – Еще не лишив никого жизни, он неосознанно приближает конец завтрашних заклятых врагов и свой собственный».

– Влетел я Макс! Круто влетел!

– Это ты – о твоей ненаглядной из соседнего села, что теперь – на сносях?

Фома едва не подпрыгнул на месте.

– Откуда ты знаешь?!.

– Откуда, откуда!.. Сорока на хвосте принесла…

С минуту Чернов старший не мог произнести ни слова.

– Что, теперь мужики из той деревни бить тебя придут?

– Кхе, кхе… – неожиданно закашлялся Фома.

Проницательность младшего брата поражала его все больше.

– Хорошо, если бить! А то и прибьют… Им это ничего не стоит!

– Настолько – безнадежные?

– А что, думаешь, здоровье им поправить удастся?

– Не проблема! Этим женьшенем, – Макс кивнул на «Берету», – от любого недуга излечить можно.

– Ну, ты меня успокоил, братишка! Только я полагаю, что эти лапти колхозные не по собственной воле сюда притащатся…

Смекнув, что неожиданно для себя проговорился, Фома тотчас умолк.

– Да, брось ты, брат, темнить! Я ведь тебе не раз намекал, что с Ксенькой тебе давно пора морскими узлами завязывать… Она – зеленая еще, как гора в Шерегеше! Взберешься на нее, а спускаться неохота! Сил никаких нет…

– А ты откуда …?

– Да, знакомый один отдыхать туда ездил!..

И с невозмутимым видом, почесав затылок, Макс продолжил:

– Как никак ее батон – директор нашего совхоза. У него – связи и бабло! Чо сам не понимаешь?.. Не мне тебя учить!

– Да, будь он хоть сам сатана! Люблю я ее, Макс! Люблю!!!

– Не ты один любишь…

Младший Чернов состроил мину, словно горечь полыни во рту почуял.

– Это ты – про кореша твоего, Дэна?..

– А про кого же – еще? – потупив взор, ответил Макс.

– Смешные вы – ребята! Что он с ней делать-то будет, мальчишка этот?.. Ксенька во мне души не чает! Втюрилась она в меня по самые сусамые! Соображаешь? Ей твой Белов, по кларнету с бубенцами!

– Ну, на бубенцах всяк – мастак! – нехотя согласился Макс. – А вот с кларнетом – сложнее…

– А я – тебе, о чем битый час толкую?

– Да, что толку, если в наш почтовый ящик то и дело от твоих баб «голубки» сыплются! Голубятня скоро по швам треснет!.. Поэтому сомневаюсь я, что Ксеньку ты на самом деле любишь…

– Что – мне, эти бабы? Ну, подумаешь, просто знакомые! Переписку со мной ведут… Пускай! Может, им так жить интересней.

– Особенно тем, от которых у тебя – уже дети!

Уставившись на младшего брата, Фома растерянно захлопал глазами.

– Кто тебе такое сказал?

Макс равнодушно пожал плечами.

– Да, сам те письма читал!

– Ну, ты и – сволочь малолетняя! Чужие письма читать, это знаешь, как называется?

– Знаю! Не вчера родился! Только лучше, уж, чужие письма читать, чем девок портить и жизнь собственному потомству!

– Что ты в этом понимаешь, недоносок? Ну, не могу я без женщин! Не могу! Такой, уж, я есть… Что мне теперь в петлю залезть?

– Я думаю, они об этом только и мечтают!

– Пусть помечтают! Мечтать – не вредно…

– А знаешь, почему?

– Поди, не дурак! Сам догадываюсь.

– Это – вряд ли!

Фома удивленно вскинул брови.

– Ты думаешь, нужен ты им больно?

– Еще бы! Для чего бы тогда им письма мне писать?

– Ты плохо разбираешься в женской психологии…

– Ты мне это брось, приятель! – взорвался Фома. – Не дорос ты еще, старшего брата учить!..

– Ненавидят они тебя! Сильно ненавидят! Но друг друга ненавидят еще больше! И каждая из них винит другую в том, что ты – до сих пор не с ней!.. И мальцы ихние, на которых ты две трети своей зарплаты каждый месяц тратишь… Это, всего лишь, женская уловка! Я думаю, они – тоже не от тебя, как и у той, что теперь на сносях!

– От кого же?

– От кого угодно!

– Умен ты, я гляжу, не по летам!

– Погубят они тебя, Фома, если ты не прекратишь водить с ними шашни! Столько зла от этих баб, что я и сам бы их голыми руками…

Макс сказал это настолько искренне, что слезы невольно выступили у него на глазах. Это ужасно тронуло Фому. Он вдруг подумал о том, что и впрямь уделяет младшему брату очень мало внимания и заботы. А, если и вправду с ним, не дай бог, что-нибудь случится, кто тогда поможет Максу крепко встать на ноги и почувствовать себя возмужавшим и повзрослевшим? Способным выстоять в трудную минуту под натиском любых невзгод?

– Давай-ка лучше вернемся в дом! Щи простынут…

Отужинав, Фома вышел на крыльцо покурить, а Макс для вида принялся мусолить какой-то учебник. Разговора у них больше не получалось. Тогда сев рядышком с Максом на кровать, Фома обнял за плечи младшего брата.

– Прости меня, братуха! Никудышный из меня – воспитатель, и старший товарищ – тоже никакой. Родители наши, не тем будь помянуты…

Неожиданно для себя расчувствовавшись, Фома украдкой смахнул скупую слезу.

– Не смог я заменить тебе родителей наших… Но, слава богу, ты уже почти взрослый. Если со мной что и случится, я уверен, что ты сам справишься со всем… Я имею в виду огород и хозяйство… А главное, Герасиму дай знать! Спецназ тебе гарантирован. Ты только его слушай. Делай все, как он скажет. И ни в чем не перечь ему, потому, что он – мужик властный. Настоящий мужик, каких поискать!