Текст книги "Сибирская вендетта"

Полицейский отодвинул засов и повернулся к Андрею.

– Ударь меня, только не сильно. А потом иди, – он кивнул на дверь.

– А так просто нельзя уйти?

– Мне нужно алиби. Стукни меня по лицу, чтоб видно было, будто я сопротивлялся.

– Тебе больно будет.

– Ничего, я потерплю.

Андрей поднял руку и медленно опустил.

– Не могу. Так просто не могу ударить.

Полицейский толкнул дверь наружу.

– Ну ладно, топай…

Андрей сделал пару шагов и услышал за спиной звук передергиваемого затвора. Резко повернулся – в руке полицейского был пистолет, он целился ему в грудь и безмятежно улыбался.

– При попытке к бегству, – проговорил он и нажал на курок.

Звук выстрела Андрей услышал уже с земли. Полицейский, недоумевая, смотрел перед собой: только что там стоял человек. Лёжа на спине, Андрей широким махом вынес из-под мента ноги, и тот рухнул всем весом на каменные ступеньки. Перекатившись через спину, Андрей ударил его сверху ребром ладони по шее и тут же вскочил на ноги. Полицейский зашёлся в кашле – удар был не слишком силен, не такой, после которого ломаются хрящи. Андрей втащил его за плечи внутрь, сунул себе в карман пистолет и вышел на улицу, аккуратно затворив дверь. Через несколько минут полицейский придёт в себя и поднимет тревогу, но это уже не страшно. Главное, что они оба остались живы.

Не чувствуя под собой ног, Андрей побежал между призрачно белеющими пятиэтажками к пустырю. Нужно было как можно скорее уйти с центральных улиц. То, что полицейский хотел его застрелить, казалось невероятным, и в то же время Андрей не очень-то удивился. Что-то подобное он ожидал. Но всё это после. Он потом он во всём разберется.

Через минуту он пересек улицу Баумана – пустынную в этот час – и побежал по заснеженной тропинке через огромный пустырь по направлению к объездной дороге. Мороз был нешуточный. Сорок градусов даже для Сибири было многовато. Фонари на столбах были окружены искрящимся нимбом. Ледяной воздух обжигал лёгкие, дышать было трудно, каждый вдох отдавался давящей болью где-то под лопатками. Щёки горели, глаза слезились. Андрей перешёл на быстрый шаг. Ему нельзя теперь болеть. Лечить будет некому.

Он посмотрел на часы – прошло четыре минуты. Полицейский уже пришёл в себя. «Зачем же он стрелял? Да так неловко. А может, не хотел убивать? Нет, хотел. Это видно было по лицу, по ухмылке. Да и стрелял в упор, прямо в грудь. Даже не по ногам целился! Интересно, как бы он потом объяснил тот факт, что пуля попала беглецу в грудь, а не в спину? Пришлось бы уже после делать дополнительные выстрелы в спину, затем втаскивать тело в помещение, изображать следы нападения и борьбы. Не случайно он просил, чтобы Андрей его ударил. Что же, он получил то, что хотел».

Вот и пустырь позади. Андрей миновал обширный больничный комплекс, расположенный на самом краю города, и остановился. Предстояло пересечь объездную дорогу – последний рубеж, за которым начинались загородные садоводства и кооперативные гаражи. По объездной дороге даже в этот поздний час плотным потоком катились машины. Трудно пересечь её незамеченным. Это не Москва, тут нет подземных тоннелей. С другой стороны тракта тянулся многокилометровый деревянный забор – не всякий тут найдёт сквозной проход. Однако Андрей уже наметил дальнейший путь.

Прошло ещё четыре минуты. Полиция уже была на ногах. По центральным улицам микрорайона несутся полосатые «бобики» и с минуты на минуту будут и здесь. Андрей увидел вдруг старика, тот вез на тележке какой-то мешок, с трудом одолевая насыпь, и собирался переезжать через дорогу. Андрей бросился к нему.

– Давайте я вам помогу. А то ведь сшибут, вишь как летят! – сказал он.

– Не говори, – отозвался дед. – Десять лет назад такое тихое место было, никого тут не было! А теперь что сотворили? Построили эту холеру, ни сна людям, ни отдыха.

Андрей взялся за мешок двумя руками.

– Да зачем ты, на тележке-то сподручнее! – спохватился дед.

– Ничего, мне так удобнее! Идите за мной, не отставайте, а то сшибут.

Быстрым шагом они перешли на другую сторону шестиполосного тракта, но Андрей и не думал бросать мешок. Старик едва поспевал за ним. Через пятьдесят метров, когда их было уже не видать, Андрей скинул мешок на снег.

– Куда вам?

Старик, тяжело дыша, остановился рядом.

– Так вот же, – показал на светящиеся окна сторожки. – Дежурю я тут. Вышел на полчаса, решил картошки привезти из дома, а сам боюсь, как бы чего не вышло.

Андрей помог ему докатить тележку до избушки.

– Заходи, погреешься, – предложил дед, – чайку сварганим. У меня хороший чаёк – индийский!

– Да нет, спасибо. Я в гараж за машиной тороплюсь. Тёща приболела, нужно в больницу отвезти.

– А чего «скорую» не вызвал? – удивился дед.

– Разве я могу кому-то доверить такое сокровище? – улыбнулся Андрей.

Дед захохотал в бороду.

– Ну так ты тово, не мешкай. А то помрет твоя тёшша! Будешь потом локти кусать.

Андрей уже шагал вверх по дороге между бетонными плитами, поставленными вместо ограждения. Дальше и в самом деле располагался гаражный кооператив – подозрений у деда возникнуть не могло. А ещё дальше – садоводство, за садоводством – чистое поле. Там уж его точно искать не станут! Ночью, да в такой мороз, только идиот попрётся в эти бескрайние пространства.

Через минуту Андрей прошёл мимо ещё одной сторожки с полосатым шлагбаумом. А ещё через сто метров увидел забор, за которым располагался дачный кооператив. Дружно взлаяли собаки. Это было некстати, но ничего другого не оставалось, как пойти прямо на этот лай. Два барбоса сидели на заиндевевшей цепи и поджимали лапы, то левую, то правую. «И охота им в такой мороз из будки вылезать?» – подумал Андрей. Мороз и в самом деле был нешуточный. Пальцев рук Андрей уже не чувствовал, вместо носа у него была сосулька, а лицо горело и казалось чужим. Свитер пока ещё грел, но ноги отчаянно мёрзли. Валенки теперь были бы в самый раз. Андрей снова побежал, но сразу заболела грудь, лёгкие не успевали прогреть студёный воздух. Какая-то злая сила железным обручем сдавливала тело, не позволяя сделать глубокий вдох.

По обеим сторонам жутко темнели дачные домики. Недолго поколебавшись, Андрей свернул к одному, прошел по заснеженной тропинке на террасу, взошёл по деревянным ступенькам и дернул дверь. Жиденький замочек болтался на двух петлях. Андрей двинул дверь ногой, и та слетела с шарниров, грохнулась внутрь. Электричества, конечно же, не было. Андрей пошарил на вешалке – там висела какая-то одежда. Халат, штормовка, телогрейка… В кармане телогрейки оказались верхонки – почти новые, утепленные. «И то дело!» – подумал Андрей. Телогрейку попробовал натянуть на куртку, но та оказалась мала. Шарф бы не помешал – но откуда в летнем дачном домике шарф?

На кухне нашёл прошлогодние спички и огарок свечи – это тоже не помешает. На ноги бы натянуть что-нибудь потеплее – да ничего не подвернулось в темноте. Андрей вышел на улицу и стал подниматься в гору. Это был затяжной подъём. На самой макушке горы садоводство закончилось. Дальше пошли пустые пространства – спуск по заснеженной дороге, затем новый подъем – так до самой Максимовщины. Можно было взять влево, выйти на Мамоны и далее двигаться по асфальтовому шоссе, это было рискованно, но заметно облегчало задачу. Поколебавшись, Андрей решил рискнуть. Сразу за садоводством повернул влево и побежал вдоль покосившегося забора из чёрных досок. Бежать было тяжело, ноги вязли в рыхлом снегу. Здесь была просёлочная дорога, но зимой по ней никто не ездил, и дорогу замело. До Мамон было километра два, и нужно было терпеть – во что бы то ни стало! В эти минуты решалась его судьба. Если он сумеет выбраться из города – тогда всё будет нормально. А если его возьмут в эту ночь – тогда ничего нормального уже не будет. Тогда всё будет плохо. Тогда вообще уже ничего не будет.

Терпение… – эту науку он превзошёл в совершенстве! Когда тренировался до седьмого пота, когда отжимался на кулаках по двести раз кряду, когда подтягивался на перекладине длинными сериями по двадцать пять подтягиваний с минутным отдыхом, и когда бегал кроссы в таком темпе, что легкоатлеты крутили пальцем у виска…

Но вот и садоводство закончилось. Дорога пошла под уклон и стала забирать вправо длинной пологой дугой. Бежать стало легче, и мороз уже не так донимал. Дыхание сделалось глубже и ровней – тренированный организм сумел приспособиться к нагрузке, сердце тяжко стучало, гнало густеющую кровь по жилам, работая на пределе возможностей. Андрей обостренным чутьём опытного спортсмена понимал, что организм работает на пределе. Главное, теперь не переборщить. Он уже не чувствовал ни боли, ни усталости – и этому было своё объяснение: организм вбрасывал в кровь эндорфины, которые глушили боль, но тем и были опасны. Марафонцы, падающие замертво после забега, запаленные лошади, для которых жизнь закончилась вместе с забегом, – всех их сгубили эти самые гормоны, о которых нормальный человек почти ничего не знает. «Спокойно, – твердил себе Андрей. – Ногу ставим аккуратно, падать в снег необязательно; бежим ровно – всё вниз и вправо – потом мимо кладбища и мимо сопок, потом подъём и спуск, и вот тебе Мамоны! А там уже совсем просто. По асфальтовой дороге он полетит, как на крыльях! Сугробы, вот что самое страшное. Как здорово бежать по ровной чистой дороге! Только бы не было этого проклятого снега…»

Андрей вдруг притормозил. Он почувствовал, что задыхается, и невольно перешёл на шаг. Метров сто он шёл ходко, успокаивая дыхание и наводя ясность в мыслях, а потом снова перешёл на бег. Садоводства было уже не видно. Слева и спереди темнела гора, на той горе стояли в тишине памятники – огромное кладбище тянулось на несколько километров. Спали вечным сном тысячи людей, для которых всё было кончено в этом мире. Все тревоги, вся суета, радости и волнения – всё осталось позади. «Как хорошо! – думал Андрей, глядя на гору помутившимся взором, – лежат себе, отдыхают. Я бы тоже прилег на пару лет. Да уж недолго осталось!» – подумал с неожиданным удовольствием.

Снег, против ожидания, становился всё глубже. Кладбище осталось позади, пора было сворачивать влево – но дороги под толстым снегом было не видно. Идти напрямик – по пояс утонешь. А до села уже близко, не больше километра. Но как пройти этот километр в сыпучем снегу? И останавливаться нельзя. Снег набился в кроссовки и понемногу таял, чтобы тут же превратиться в лёд. Можно запросто остаться без ног. Андрей раздумывал недолго. Как и всегда, в отчаянной ситуации он действовал решительно. Не разбирая пути, резко повернул влево под прямым углом и стал энергично шагать в гору. Иногда принимался бежать, если это можно было назвать бегом, но через несколько судорожных прыжков снова переходил на шаг.

Взобравшись на макушку сопки, увидел с правой стороны темнеющие дома, а слева – объездную дорогу, даже сейчас она не была свободна от машин. Прямо перед ним на десятки километров расстилалась пойма Иркута, вдали угадывалась Кайская гора – это уже был город. Андрей взял чуть правее и ринулся крупными прыжками под уклон. Всё было тихо и спокойно, никто не гнался за ним, и странным мог бы показаться этот бег стороннему наблюдателю. Но Андрей знал, что за внешним спокойствием часто скрывается ураган. Так за ясными чертами иного лица ни за что не угадаешь обуревающие человека страсти.

Проклятая снежная целина наконец закончилась, Андрей почти с наслаждением ступил на твердый асфальт, пробежал несколько шагов и остановился. Он оглянулся и увидел позади цепочку следов, исчезающих в темноте. «Хорошо бы снег пошел, следы бы замело, да и мороз сразу же спадёт»… Он поёжился. Ступней он уже не чувствовал. Попробовал пошевелить пальцами в кроссовках – бесполезно, пальцев у него не было. Он быстро сел на асфальт, стянул с ног кроссовки. Энергично растер пальцы, пока не почувствовал боль в ступнях, затем вытряхнул снег из обеих кроссовок и быстро натянул на ноги и туго затянул шнурки. Кровообращение немного усилилось, пальцы покалывало острыми иглами. Но всё это ненадолго – Андрей это понимал. Он глубоко вздохнул и побежал по дороге под уклон – мимо тёмных бараков, мимо кирпичных коттеджей, что уже успели понастроить местные воротилы, всё дальше и дальше, уходя прочь от города. Он бежал очень быстро, со свистом втягивая в себя ледяной воздух, временами впадая в забытьё. Какие-то виденья носились перед ним, о чём-то думалось, а тела он вовсе не чувствовал, и усталость словно испарилась. Напротив, всё легче становилось, всё свободнее, и странным ему казалось, что мимо проплывают какие-то виды, и он куда-то движется, вовсе не прилагая к этому усилий. Ноги сами несли его, и мысли были не его, это кто-то другой думал за него и смотрел по сторонам. Остатками сознания он понимал, что организм вбрасывает в кровь наркотик, экстремальная ситуация заставляет организм работать на износ. Кажется, всю ночь он бы так бежал и бежал, и никогда бы не кончалась дорога, и вечно был бы молод и силён.

Село осталось далеко позади. По обеим сторонам тянулась заснеженная степь. Уныло и дико было всего в каких-нибудь пяти километрах от города. Казалось, нет ничего и никого в целом мире, а только эта призрачная степь и чёрная дорога, уходящая в бесконечность. Ноги стали тяжелеть, уже не было прежней легкости. Вернулось ощущение холода. «А ну как Юрки не окажется дома? – мелькнула мысль. – К чёрту всё! Лучше не думать. А мороз-то, мороз! И ведь надо было чтобы именно в эту ночь так всё сошлось». Он вспомнил про спички в кармане. Можно было остановиться и развести костёр. Но это уже было ни к чему – за следующим поворотом показалась деревенька с кривыми улочками и приземистыми домиками, утонувшими в сугробах. Чуть дальше на возвышенности стояли рядком кирпичные дома. До них рукой было подать. Андрей влетел на тёмную улицу, взлаяли собаки во дворах, но свет нигде не зажёгся, никто не вышел на крыльцо посмотреть, кто это там шарашится в такую лють. Несколько поворотов, короткий взгорок, и вот он уже почти на месте. Ноги сами собой перешли на шаг. Потянулся высокий кирпичный забор. Андрей миновал три дома и остановился перед знакомой металлической дверью. Здесь он был в прошлый раз – это он хорошо запомнил. На кирпичном столбике прилепился заиндевевший звонок. Андрей поднял руку и надавил на чёрную кнопку.

Прошла минута, вспыхнул свет на веранде, открылась дверь.

– Кого там чёрт принес? – крикнул мужской голос.

Андрей откашлялся.

– Мне Юрий нужен. Дома он?

– А кто спрашивает?

– Друг его, Андрей. Я тут был недавно.

Дверь закрылась. Прошло несколько томительных минут. Андрей с тоской огляделся – идти было некуда. Да и сил уже не оставалось. В этот момент послышалась тяжёлая поступь. Дверь раскрылась: Юрий, в мохнатом длинном тулупе и в тапочках, смотрел на него с изумлением.

– Андрюха, ты, что ли?

– Я. Можно к тебе?

– Конечно. Да ты весь поморозился! – воскликнул, вглядываясь в лицо. – Во даёт! Ты что, от самого города пешком шлёпал, или тебя кто подвёз?

Они уже шли к дому.

– Сейчас расскажу. Отогреюсь только, – с трудом проговорил Андрей. – Я к тебе ненадолго.

– А вот мы сейчас коньячку с тобой выпьем, в самый раз будет! Рыбкой закусим. У меня балычок вчера нарисовался – пальчики оближешь!

От одной мысли о коньяке на душе у Андрея потеплело.

Они вошли в прихожую, в лицо пахнуло тёплым воздухом. Андрей почти без сил опустился на стул, с трудом стянул кроссовки с онемевших ног.

Юрий встал над ним, лицо его сделалось озабоченным.

– В бане бы тебя погреть, да нельзя с мороза, кондрат может хватить! Пойдем лучше наверх, посидишь в тепле, пока кровообращение не восстановится. Ты потри ступни руками-то, а то без копыт останешься. Чем потом будешь врагов топтать?

Андрей не без труда стянул насквозь мокрые носки и стал усиленно растирать ступни. Пальцы сразу закололо, зажгло. Но он уже видел, что ноги спасены. Оставалось спасти лёгкие.

Юрий принёс шерстяные носки.

– На вот, надень. Это мне одна старушка подарила, царство ей небесное.

Через минуту они поднялись наверх, в уже знакомую гостиную. На столе стояли закуски – помощницы даром времени не теряли.

Юрий наполнил фужер до краёв и подал другу:

– Выпей с устатку. Настоящий коньяк, пятизвёздочный. Дерьма не держим.

Андрей взял бокал, чуть помедлил.

– Сколько сейчас времени?

– Половина четвертого. На улице минус сорок четыре. Устраивает?

– Устраивает, – сказал Андрей и сделал большой глоток. В груди прокатилась обжигающая волна, словно раскаленным металлом опалило, и сразу затуманилось в голове, зашумело. Он почувствовал невероятную усталость и опустился в мягкое кресло. В камине жарко пылал огонь, весело потрескивали берёзовые поленья, искры с треском разлетались в разные стороны – и так ему сделалось хорошо и покойно, что не высказать! Он закрыл глаза и с пугающей отчётливостью увидел чёрную дорогу, несущуюся под ним, увидел заснеженные поля и жуткое небо над ними. Озноб пробежал по телу, Андрей потряс головой – и видение растаяло. Он снова сидел в тёплой комнате, в руке его покоился бокал с дорогим армянским коньяком, а в двух метрах жарко пылал камин, выбрасывая красные искры прямо на ковёр.

– Да ты закусывай, не тушуйся! Ешь от пуза! – Юрий подал ему тарелку с мясной нарезкой. – Не стесняйся. Всё равно пропадает. Есть-то некому! В меня уже не лезет.

Андрей почувствовал голод и вспомнил, что в последний раз он ел в ментовской столовой. Казалось, что с той поры минула вечность.

Несколько минут прошло в молчании. Юрий не приставал с вопросами, и Андрей мог спокойно разобраться с закусками. Он уже отогрелся, ноги обрели чувствительность, и можно было решить, что не было этой сумасшедшей ночи, не было жуткого бега по оледеневшей дороге, и не было ареста среди ночи в чужой квартире; что не уезжал он из этого дома несколько дней назад, а они всё сидят с другом детства в уютной комнате, так же горит огонь в камине, те же резные двери отзываются багровыми всполохами и та же ночь за окном. Андрей закрыл глаза и словно бы поплыл, закачался на медленной волне. Приятная тяжесть разливалась по телу, мысли путались, неудержимо клонило в сон. Но спать было нельзя. Андрей вздохнул и выпрямился. Юрий сбоку пристально смотрел на него. Андрей понял, что он ждёт объяснений.

– Меня вчера арестовали, – сказал он. – Взяли на съёмной квартире.

– Про это я уже знаю, – ответил с усмешкой Юрий. – Ты лучше расскажи, как ты сумел уйти. Тебя же на Литвинова увезли. Или они тебя отпустили?

Андрей пожал плечами.

– Я и сам понять не могу. Следователь сказал, что мне дадут уйти из Ленинского изолятора. А там, когда повели на выход, мент вдруг пальнул в меня из макарова.

Глаза у Юрия округлились.

– Чего вдруг?

– А я почём знаю? Но он мне в грудь целился. Убил бы при попытке к бегству, и все дела. Я ведь уже на крыльце стоял.

– Я что-то не врубаюсь, – отозвался Юрий. – Они что там, совсем уже офигели? Зачем им тебя убивать?

– Я тоже ничего не понимаю. Видно, кто-то очень хочет моей смерти.

Юрий задумался.

– Меченого в городе нет, я точно знаю.

– А где он?

– В Питер на самолёте отправили. У него там связи какие-то, в больничку его устроят, лепилы местные подлечат как следует. Ловко ты его отделал! Его никто так не охаживал. Надолго запомнит.

– Пусть скажет спасибо, что я его не пришиб. И если тебе это интересно, меня взяли по его наводке.

– Ты уверен? – встрепенулся Юрий.

– Мне следак сам сказал.

– Вот сука! – вырвалось у Юрия. – Я давно подозревал, что у него свои люди в ментовке. Он им прилично отстегивает, а они его прикрывают. Если тебя сегодня пытались убить – это его рук дело. Точно говорю.

– Да меня кто угодно мог заказать, – возразил Андрей.

– Да ты сам подумай, кому это нужно? – воскликнул Юрий. – Ведь это же не рядового гражданина прикончить. Тут миллионами пахнет!

Андрей махнул рукой и отвернулся.

Юрий всё не мог успокоиться.

– Вот и делай после этого людям добро! Вот я никому добра не делаю, а наоборот, столько народу обидел, что самому страшно иногда делается. И ничего – никто на меня не покушается. Потому что боятся.

Андрей промолчал. Он думал о своём.

– В общем, так, – сказал, поднимаясь. – Мне надо уезжать из города. Поможешь?

– Какой разговор? Утром увезу тебя, куда скажешь.

– Нет, я сам уеду. Прямо сейчас. Дай мне машину, какую не жалко. Не хочу никого в это дело впутывать. И тебе меньше головной боли.

Юрий тяжело вздохнул.

– Куда ты поедешь в таком виде? Тебя на первом же посту остановят.

– Не остановят. Есть у меня один план. Извини, сказать не могу.

– Да я и не спрашиваю, не любопытный, – согласился Юрий. – А машину я тебе дам. Стоит у меня в гараже драндулет, конфисковал у одного деятеля. «Ниссан-марч» называется. Ты еще такого чуда не видел. Литровый двигатель, турбинка есть – маленькая такая, но очень шустрая. Летает – только шум стоит! Ты смотри, поосторожнее с ней. В баке двадцать литров. Коробка – автомат, правый руль. Расход пять литров на сотню. Пойдет?

– Мне всё пойдет, хоть бы и «запорожец».

– Ну и лады! Давай выпьем ещё по одной. Не чаял я тебя увидеть. Но рад, честное слово! И вот ещё что. – Он поставил бокал и полез во внутренний карман, вытащил пачку зеленых банкнот. Бросил широким жестом на стол.

– Десять штук! И не вздумай отказываться. Если не возьмешь, кровно обидишь. Мне это ничего не стоит, а тебе пригодится. – Посмотрел на Андрея с сомнением. – Берёшь?

– Беру! – Андрей неторопливо взял пачку. Банкноты были новые, похрустывали в руках. Повертел в пальцах и сунул в карман брюк.

– Вот и славно! Выпьем на дорожку! – Юрий наполнил бокалы. – За удачу!

Андрей взял бокал за длинную ножку и радостно воскликнул:

– No Pasaran!

Юрий едва не поперхнулся.

– Я тебе всё верну, – пробубнил Андрей, закусывая.

– Чего вернёшь? – спросил Юрий, откашливаясь.

– Доллары, баксы, зелень.

– Вот чудак! Они мне не нужны. Я бы тебе десять таких пачек дал, так ты же не возьмешь. Не возьмешь ведь?

– Не возьму.

Юрий хитро улыбнулся.

– А почему, собственно? Я, знаешь ли, всё могу понять, а вот этого никак не пойму: как можно от денег отказываться. Как от водки можно отказаться, от бабы красивой. Ну? Объясни!

Андрей отвёл взгляд.

– Тут, Юра, не всё так просто. Ты читал сказку о рыбаке и рыбке?

– Это про дырявое корыто?

– Про старуху, которой всё мало было.

– Читал в детстве, и что?

– А то, что человеку, сколько ни дай, ему всё мало будет! Чем больше даёшь, тем больше он требует.

– Это точно, – с удовольствием подхватил Юрий. Видно было, что столь учёный разговор ему очень нравится – этакое высокое направление. А то всё одно по одному: разборки, делёжка баксов, стрелки, марафет, бабы…

– Так вот я и решил, давно уже решил, – серьёзно проговорил Андрей и посмотрел другу в глаза, – что не в деньгах счастье. Не нужны человеку деньги! Один вред от них.

Юрий крякнул от удовольствия.

– Вот это молодец! Эт-то ты здорово придумал. Не нужны деньги и точка! Ну их к такой-то матери! – Он вдруг сделал хитрое лицо. – А вот представь: пошёл ты, скажем, в магазин, колбаски там прикупить, водочки взять чинарик – шасть в карман, а там пусто. Дырка в кармане. Или классную тёлку в ресторан удумал затащить. А расплачиваться-то и нечем. Что ты на это скажешь?

– В рестораны я не хожу. А если есть нечего будет, лягу спать голодным. Мне не привыкать.

– А как жена, детишки? Детей кормить надо, одевать, воспитывать!

– У меня нет жены, и детей тоже нет.

– А кабы были, что б ты делал?

Андрей улыбнулся.

– Ты меня понял слишком буквально. Я не про то сказал, что деньги вообще не нужны. Нужны, конечно, как без них. Но я имел в виду другое: что денег не должно быть много. Лишнего мне не нужно. Человек не должен мечтать о деньгах. Не в деньгах счастье.

– А в их количестве! – закончил Юрий и захохотал. Андрей понял, что все его слова напрасны. Да и, в конце концов, Юрий был по-своему прав. Одни живут за счет других – таков закон природы, каждый хапает себе, сколько может! Жуки едят червяков, птицы глотают жуков, звери жрут птиц и друг друга, ну а человек хватает всех подряд, не исключая и себе подобных. Борьба всеобщая и беспощадная без всяких признаков морали. Мораль придумал сам человек – для удобства, для успокоения совести. Мораль есть форма приспособления к окружающему миру! – Андрея поразила эта незатейливая и, в общем-то, не новая мысль.

А Юрий всё хохотал, всё радовался своей шутке.

– Возможно, что ты и прав, – проговорил Андрей серьезно.

– В чем прав? – удивился Юрий.

– Во всём!

– Э-э, не говори ерунды. Ни в чём я не прав. Я живу как свинья. Давлю всех, кто мне мешает, а когда-нибудь меня самого раздавят, и я издохну. Поэтому и тороплюсь урвать у жизни побольше. Откуда я знаю, что со мной завтра будет? Ладно, хватит об этом. Потрепались, и будет! – Он сделался вдруг серьёзным. – А ты молодец. Оставайся всегда таким. Я часто о тебе вспоминаю, что вот есть же такой человек, который может бить и убивать, может жить припеваючи – но не живет. Не бьет и не убивает. А почему? Да просто потому, что он – человек! А я – свинья. Выпьем, Андрюха, за тебя!

Андрей сидел, опустив голову.

– Что, спать хочешь? А ну-ка, – он свистнул, хлопнул в ладоши, и в комнату вошла уже знакомая Андрею девица в короткой юбке. – Спальня готова для гостя?

– Готова.

– Молодец ты у меня. Ну всё, ступай.

Девица вышла.

Андрей не без труда поднялся. Пол покачивался у него под ногами, тело казалось чужим.

– Ладно, посплю часика три, – сказал тяжелеющим языком. – Только скажи им, пусть меня разбудят, обязательно, слышишь?

– Хорошо-хорошо. Ровно через три часа. Сейчас четыре, значит, в семь часов тебя поднимем. Ещё темно будет, теперь поздно светает.

Юрий взял его за локоть, и они вдвоём вышли в коридор. Покачиваясь, двинулись вдоль плавно закругляющейся стены. Через несколько метров остановились перед дверью.

– Вот твои апартаменты, отдыхай!

Пожали друг другу руки, и Андрей вошёл в спальню. Мигом разделся и повалился в кровать. Необыкновенное блаженство охватило его. Глаза закрылись, и его сразу понесло, словно он скользил на крутой высокой волне. Кровать всё норовила вывернуться из-под него, но он крепко за нее держался и, несмотря на сильную качку, за все время ни разу не свалился на пол.

Три часа пролетели незаметно. Кажется, только закрыл глаза и провалился в спасительный сон – и уже надо подниматься.

Андрея тормошили за плечо.

– Просыпайтесь, ну же, вставайте, вы меня слышите?

Андрей с трудом разъял отяжелевшие веки и увидел склонившуюся над ним девушку. Она озабоченно заглядывала ему в глаза и часто моргала длинными изогнутыми ресницами.

– Юрий Анатольевич велел разбудить вас ровно в семь. Я всю ночь из-за вас не спала!

Андрей оторвал голову от подушки:

– Да-да, спасибо, я уже встаю…

Девушка вышла из комнаты с недовольным видом. Андрей сел на кровати, потряс головой. В общем-то, он чувствовал себя довольно сносно, вот только голова болела.

Он бросил взгляд на замёрзшее окно, за которым была ночная тьма и лютый мороз.

Мороз – не мороз, а следовало поскорее убираться из этого дома. Если только хотя бы один человек видел, как Андрей бежал ночью по пустынной дороге, этот один обязательно расскажет ещё одному, а тот – другому. Информация потянется по цепочке дальше, обрастая фантастическими подробностями и обращаясь в легенду. Слухи – они как вирусы, проникают везде, и делают это с поразительной скоростью. Но Андрей обманет преследователей. Он уже наметил тайное укрывище. Его там ни за что не будут искать. А между тем это совсем недалеко от города, до этого места можно добраться на машине всего за два часа. Уж там-то он выспится! Там будут и жаркая баня с парком, и обжигающий чай с малиновым вареньем, и неторопливый разговор с хозяином – добрым стариком, которого Андрей знал уже много лет.

Мысль о бане и о крепком сладком чае заметно приободрила Андрея. Он решительно поднялся, прошёлся по ковру, сделал несколько энергичных взмахов руками, покрутил головой и отвесил несколько глубоких поклонов на обе стороны. Упал на мягкий ковёр и стал отжиматься. Первый десяток раз – на кулаках, второй – на четырех пальцах, третий – на трех, и так далее, пока не пришлось стоять всего на двух пальцах – указательных пальцах обеих рук. Тут уже требовалась специальная тренировка, та самая, что позволяет ломать ударом «нуките» пятисантиметровую доску.

Разминка была короткой, но предельно интенсивной. Как и всегда.

Через десять минут Андрей окончательно пришёл в себя.

Юрий поджидал его внизу.

– Может, останешься? – поинтересовался на всякий случай. – Тебя здесь ни одна собака не тронет.

– Не могу. Сам должен понимать. Мне рисковать нельзя. Да и тебя не хочу подводить.

– Ну… дело твоё. Пошли.

В гараж они попали через крытый переход между строениями – очень удобно и в духе старинных сибирских подворий, – не надо выходить на улицу.

В боксе стояли две машины – здоровенный джип с никелированными дугами, какие любят американцы среднего достатка, и малюсенькая машинёшка неопределённо чёрного цвета, чуть побольше «запорожца», но покороче нашей «восьмерки».

– Вот твой лимузин! – показал Юрий, остановившись возле капота. – Ты не смотри, что она такая невзрачная. Летает как бешеная! Главное, сильно не газуй, а то улетишь в кювет. У неё расход топлива до десяти литров на сотню доходит, это при литровом движке! – Он со значением посмотрел на друга. Но Андрею это было все равно.

– Где ключ? – спросил он, думая о своём.

– В бардачке должен быть. У тебя права с собой?

Андрей утвердительно кивнул. Обошёл машину и открыл правую дверь. Маловата, конечно, даже для человека средней комплекции. Но выбирать не приходилось.

– Печка у нее не греет ни черта, – сказал Юрий с таким видом, словно уличил машину в измене. – Ты заведи её пока, пусть погреется минут десять, а то нарежешь дуба. Будешь меня материть, что подсунул тебе такое дерьмо.

Андрей нашарил ключ и вставил в замок зажигания и провернул на пол-оборота. Двигатель натужно заработал, резко набрал обороты до двух тысяч. Удушливый синий газ, с брызгами вырывавшийся из выхлопной трубы, стал быстро заполнять помещение.

– Электронный впрыск, автоматическая регулировка подачи топлива, – деловито объяснял Юрий. – В целом хорошая машина, если б топлива поменьше жрала, цены б ей не было.

Через пять минут внутри салона сделалось жарко. Андрей захлопнул дверцу, поправил зеркало заднего вида, попробовал руль; Юрий тем временем пошёл открывать железные ворота.

Когда тяжёлые створки раскрылись, Андрей мягко нажал ногой на педаль тормоза и перевел рукоятку переключения скоростей в положение «D». Машина дёрнулась на месте, а потом как бы с надсадой стронулась с места и покатилась вперёд. С трудом перевалила через железный порог и выехала наружу, в ледяную мглу.