Текст книги "В Петропавловске-Камчатском – полночь…"

– Но там было два документа!

– Второй дублирует первый, только другими словами, – соврала Дженни.

– Значит, все-таки погодные условия. Просто не повезло…

– Он все равно мерзавец, этот Марков, деньги не вернул – ни сыну, ни вам.

Старик махнул рукой.

– Бог с ними, с деньгами. Не в деньгах счастье. Ни мне, ни Джефу они счастья не принесли. И ему не принесут. Бог ему судья…

«Ну уж нет, господин Фишер, – подумала Дженни, – вот тут вы ошибаетесь. Вовсе и не Бог ему судья!»

Она вытащила из папки листки с русским текстом.

– Вот, мистер Фишер, возьмите. Это ваши.

Старик взглянул на непонятный ему русский текст, скомкал бумажки и, покачав головой, протянул их обратно Дженни.

– Зачем мне теперь это? Выбросите в мусор.

Дженни взяла скомканные листки, повернулась к мусорной корзине, но вдруг остановилась, на миг задумалась. Осторожно, чтобы не заметил старик, сунула руку с бумагами в карман.

– Что ж, мистер Фишер, мне пора. Спасибо, что согласились принять меня.

– Вы говорили, вам стала известна какая-то информация. Дженни собиралась рассказать Фишеру о том, как уволили Добровольского и создали новую комиссию, о результатах работы которой он только что прочитал. Но это было до их встречи. Теперь она была уверена, что старику совсем не нужно знать правду.

– Я… я просто узнала, что отчет о катастрофе был опубликован дважды. После первого отчета возникли разговоры. Некоторые, как и вы, подозревали, что самолет был неисправен. Через три месяца была назначена повторная комиссия. Но она подтвердила результаты первой.

– Что ж, спасибо вам, Дженни. Вы правы, сына не вернуть. А я теперь могу умереть спокойно, зная, что он погиб не от руки убийцы. Зная, что это не ваша страна убила его.

Дженни направилась к двери. Внезапно остановилась.

– Как вы сказали, зовут этого Маркова?

– Николай. Николай Марков. Только зачем это теперь?

– Хочу в глаза ему посмотреть, – уже в дверях проронила Дженни.

– Не стоят эти деньги того, не стоят… – пробормотал старик.

* * *

– Алекс, мне нужно в Сан-Диего. Завтра.

Алекс удивленно посмотрел на жену.

– Почему такая срочность? По делам?

– Да.

– Расскажешь?

– Обязательно, но только когда вернусь.

Супруг недоуменно пожал плечами. Дженни положила руки ему на плечи, заглянула в глаза.

– Милый, ну не обижайся, пожалуйста, я обязательно тебе завтра все расскажу. Просто не хочется сейчас нагружать ни тебя, ни себя.

– А ты не забыла, что завтра у кое-кого день рождения? Семь лет, как никак!

– Конечно, я помню. Я вернусь к вечеру. И мы вместе отметим день рождения. А потом я тебе все расскажу.

– Ты что, полетишь самолетом? – в удивлении спросил муж.

– Нет, ты же знаешь, я ненавижу летать. Поеду на машине – два часа туда, два обратно, час там. Успею.

Алекс обнял Дженни, поднял на руки и усадил в кресло. Сам пристроился рядышком, у ее коленей, на ковре.

– Завтра у меня сложная операция, и я уже знаю, что она пройдет неудачно.

– Алекс, брось свои шутки, не пугай меня.

– Какие шутки, если я буду целый день переживать за тебя? – с серьезным лицом сказал он. И тут же рассмеялся.

– Тебя же не остановить, правда?

– Правда.

Он снова подхватил ее на руки и закружил по комнате. Так они кружились, пока, смеясь и задыхаясь, не упали на диван.

– Ой! – вдруг схватилась за живот Дженни.

– Что? – испуганно вскрикнул муж.

Дженни расхохоталась.

– Ничего. Твоей дочке очень нравится танцевать. Она сегодня танцует весь день!

Он наклонился к животу, приложился ухом, прислушался. Потом прижался губами.

– Милые мои, родные, как я люблю вас!

Посмотрев на Дженни, добавил, уже вполне серьезно.

– Малыш, обещай мне, что будешь осторожна, особенно на дороге.

– Обещаю! – улыбнулась она.

– Дорогая, и когда уже ты остановишься? – вздохнул обеспокоенный супруг. – Через четыре месяца рожать, а ты все летаешь, как стрекоза. Зачем тебе сейчас работать? Что у нас, денег недостаточно?

– Не в деньгах дело. Потерпи еще чуток, милый. Скоро, очень скоро я перестану бегать на работу. Вот как стукнет шесть месяцев, так и все. Буду сидеть дома, как примерная жена и ждать любимого мужа с работы. И готовить ему вкусные у-у-жины, – пропела Дженни.

Они снова расхохотались и повалились на диван. Здесь, дома, рядом с любимым человеком, Дженни чувствовала себя абсолютно счастливой. Переступив порог, она мгновенно забывала обо всем, что происходило где-то там, извне, за стенами этого дома. Как и сейчас ее не касалось то, что завтра ей предстояла встреча с человеком весьма неприятным и, возможно, опасным.

* * *

– Оператор, мне нужен номер телефона Николая Маркова.

– Город?

– Сан-Диего.

– Такого в списках нет.

Сердце упало. Неужели, старик ошибся?

– Есть Николас Маркофф.

– Давайте.

– Записывайте, 415-555-6274.

Дженни быстро набрала десять цифр. Ответил приятный мужской голос.

– Маркофф слушает.

– Господин Маркофф, это вас беспокоит представитель компании «Fisher & Sons». У меня для вас очень важная информация. Нам необходимо встретиться. Срочно. Сегодня.

– Представитель какой компании? – в голосе слышалось неподдельное удивление. – Я не расслышал.

Дженни усмехнулась – не расслышал!

– Компания «Fisher & Sons».

На другом конце воцарилось молчание.

– Господин Марков, вы меня слышите?

– У меня нет никаких дел с компанией Фишера. И у меня нет времени с вами разговаривать. Извините.

– Придется найти, господин Маркофф.

Она особенно четко произнесла слово «господин» и окончание «…офф» в фамилии Маркова, намеренно выпячивая всю абсурдность данного сочетания – русское обращение «господин», а не «мистер», как она всегда обращалась к американским бизнесменам, и американское «офф» в русской фамилии Маркова.

– Мы подаем на вас в суд за обман, сокрытие денег и невыполнение обязательств по последнему контракту с вышеназванной фирмой.

Раздался громкий хохот.

– По последнему контракту? А вы в курсе, что последний контракт с этой фирмой у меня был десять лет назад?

– Замечательно, что вы не забыли, господин Маркофф. А теперь возьмите калькулятор и подсчитайте, сколько процентов накрутилось на ту огромную сумму за десять лет. Кстати, ваше дело может усугубиться ввиду новых обстоятельств, вскрытых совсем недавно по авиакатастрофе, в которой погиб Джеф Фишер. Мы располагаем кое-какими документами, которые указывают на вашу возможную причастность к этому делу. Так что эта встреча в ваших интересах. И чем быстрее, тем лучше. Возможно, мы сумеем договориться.

– Хорошо, приезжайте, – неожиданно глухо произнес голос на другом конце связи.

Быстро продиктовав адрес, Марков отключился.

Дженни неслась по скоростной трассе 1–5 и пыталась представить Маркова. Какой он? Что представляет собой? Худой или толстый? Лысый или обросший? Старый или не очень? Почему-то ей казалось, что он будет непременно грубым, дерзким хамом. Что она ему скажет? Как ей лучше поступить – начать издалека или сразу взять в оборот? Если выложить факты сразу, можно рассчитывать на элемент внезапности. Человек, как правило, теряется и начинает вести себя неадекватно, делает промахи и в конечном итоге, полностью себя дискредитирует. Если начать осторожно и издалека, можно просчитать варианты. Факты у нее хлипкие, придется рассчитывать на психологическую атаку. Надо задавить Маркова морально. Впрочем, на что она надеется? Что тот во всем признается, упадет на колени, будет просить прощения, обещать вернуть старику деньги? Но ведь погибших людей не вернуть. И этому мерзавцу все равно. Если бы он хоть на минуту мог представить себя в падающем самолете, пережить дикое отчаяние, ощущение безнадежности и страх, может тогда он сумел бы понять? Наверное, старый Фишер был прав, когда хотел просто заглянуть ему в глаза – узнать, может ли человек жить спокойно с таким тяжелым грузом на его совести. Что ж, раз она обманула старика Фишера, то сделает это вместо него!

Резкий скрип тормозов впереди вывел Дженни из размышлений. Она едва успела затормозить, чтобы не врезаться в идущую впереди машину, которая внезапно и резко сбросила скорость. «Черт! – выругалась Дженни про себя. – Надо быть осторожнее. Я обещала Алексу!»

Дальнейшую часть пути она старалась не думать о предстоящей встрече. Включила музыку, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей. Так и ехала.

* * *

Перед тем как войти, Дженни постучала в дверь. За столом сидел мужчина лет сорока, в белой рубашке с галстуком, подтянутый, широкоплечий, с гладко зачесанными назад волосами. Дженни успела заметить, что у мужчины были довольно приятные черты лица. «Надо же, какой красавчик, – отметила про себя Дженни, – почти как Ретт Батлер. Но сейчас она, Скарлетт, устроит ему веселый денек!»

– Добрый день, господин Марков.

Дженни без церемоний подошла к столу.

– А-а, это вы. Простите, как вас по имени?

– Дженни.

– Дженни? Как-то не по-русски. Или вы не русская?

– А что, разве Николас Маркофф – это по-русски? – Дженни парировала вопросом на вопрос.

– А вам палец в рот не клади, – усмехнулся Марков, – Ладно, давайте, валяйте, что вам от меня нужно, все равно от вас не отделаешься.

– Господин Марков, во-первых, я хочу повторить, что выступаю представителем компании «Fisher & Sons». У нас к вам ультиматум. Вы должны сделать две вещи. Первое, в течение 24 часов вы даете показания о вашей причастности к диверсии и гибели рейса, следовавшего десять лет назад в Лос-Анжелес, в котором летел совладелец компании «Fisher & Sons» Джеф Фишер. Второе, в течение трех дней вы возвращаете все украденные вами деньги компании «Fisher & Sons».

– О какой диверсии идет речь? – удивленно вскинул брови Марков. – Вы меня явно с кем-то спутали. Я вообще человек мирный.

– Не прикидывайтесь, господин Марков. Это в девяностых вы могли подкупить в России кого угодно и выкрутиться. Сегодня не те времена. И тем более, не то место. Если я передам огласке документы, которые находятся у нас на руках, в ФБР, они непременно начнут свое расследование. И тогда вам не сдобровать.

– Милая девушка, вам не стоит играть со мной в такие игры, – Марков нахмурился. – Неужели вы думаете, я поверю хоть одному вашему слову? Какие документы? Какой ФБР? Что за чушь?

Дженни вытащила из папки тот самый листок, который она вчера спрятала от Роберта Фишера.

– Вот, читайте.

Она хлопнула бумагой по столу.

Марков читал, а Дженни внимательно наблюдала за его выражением лица, пытаясь уловить малейшие изменения. Но лицо не менялось. Только сжались пару раз скулы. Дочитав, Марков взглянул на Дженни.

– А какое отношение это имеет ко мне?

– Самое прямое. Только вам была выгодна смерть Джефа Фишера. Очень выгодна.

– Ерунда все это, – махнул рукой Марков и отшвырнул бумагу в сторону. Есть официальное заключение комиссии, я сам лично его читал.

– Вы? Вы читали заключение комиссии?! – голос Дженни наполнился сарказмом и зазвучал издевательски. – А позвольте спросить, зачем это вам понадобилось читать отчет комиссии об авиакатастрофе, к которой вы, как говорите, не имеете никакого отношения? Разве информации в газетах было недостаточно? Или вы чрезмерно любопытны, господин Марков?

Марков растерялся. Он схватил со стола сигарету и стал нервно теребить ее в пальцах. Тонкая оболочка сигареты лопнула, на стол посыпался табак. Дженни усмехнулась – один ноль в ее пользу, она ведет. Только бы теперь не промахнуться!

– Ну, как же… – Марков нервно постучал сигаретой по столу. – Там же был мой партнер по бизнесу. И просто… друг.

– Насколько мне известно, к тому моменту он уже не был вашим партнером. Вместе с ним в самолет сел его новый партнер. Вместо вас.

Марков сорвался с места, подошел к Дженни. Наклонился к ней близко-близко. Она услышала запах дорогого одеколона и почувствовала совсем рядом тяжелое дыхание.

– Кто вы такая, и что вам надо? Вы не от Фишера. Фишер уже давно забыл обо всем. Если бы он захотел, он бы потребовал свои деньги еще десять лет назад. Что вам от меня надо?

– Признания.

– Вы ничего не получите. У вас нет никаких доказательств. Это, – он поднял со стола листок с переводом, – выдумка. Глупая выдумка! Перевод какой-то нелепой сплетни.

– Вы ошибаетесь, господин Марков. Это – перевод заключения комиссии. Не того заключения, которое было сфабриковано с вашей помощью, а совсем другого – настоящего. Вы думали, его уже не существует в природе? Думали, что купили всех, составили новое заключение, старое уничтожили? Не вышло! Не уничтожили тот документик-то. Упрятали, правда, далеко, десять лет никто не знал, не видел, не слышал. Да только правда всегда наружу вылезает. Вот и вылезла.

– Не верю. Покажите мне сам документ.

Дженни вытащила из кармана листки, смятые стариком Фишером, протянула Маркову.

– Вот, читайте. И учтите, что это только копия документа, чтобы убедить вас в том, что я говорю правду. Все остальные бумаги находятся у Роберта Фишера, отца вашего так называемого «партнера» и «друга» Джефа Фишера. Несчастному старику потребовались годы, чтобы найти эти документы. И много денег.

Марков бессильно опустился в кресло.

– Уходите, – произнес он мрачно.

Дженни подошла к столу. Перевернула лист бумаги с переводом чистой стороной вверх, щелкнула шариковой ручкой и протянула ее Маркову.

– Пишите. Я подожду в машине.

Она направилась к двери.

– Подождите.

Он снова встал, выпрямился. Ей даже показалось, что его лицо просветлело, как будто он решился на что-то важное.

– Хорошо, я расскажу все, как было. Может, мы сумеем договориться, – он хитро прищурился, – но только не здесь. У вас машина у входа?

– Да.

– Пойдемте, – быстро произнес он тоном, не допускающим возражений.

«Совсем как Ретт Батлер!» – подумала Дженни, снова вспоминая героя любимого романа.

Сорвав со спинки кресла пиджак, Марков шагнул вперед, одним рывком открыл дверь, пропустил Дженни. Молча спустились вниз, вышли на улицу. Также молча сели в машину.

– Поехали, здесь недалеко. Очень красивое место, спокойно посидим, поговорим. Обсудим ваши условия.

В любой другой подобной ситуации Дженни никогда бы не позволила себе так поступить, особенно рядом с незнакомым мужчиной, который, к тому же, мог быть и очень опасным. Но сейчас, каким-то неведомым чутьем она вдруг уловила, что Марков не сделает ей ничего плохого и послушно нажала на газ.

Ехали молча. Дорога шла в гору. Дженни никак не могла избавиться от ощущения, что едет рядом с человеком, для которого человеческая жизнь – ничто. Вот и сейчас ему ничего не стоит убрать ее. Свидетелей нет, они одни. А ведь она даже Алексу ничего не рассказала. Алекс, милый Алекс, он так просил ее быть осторожной! Она обещала…

Марков по-прежнему не говорил ни слова. Смотрел в окно, отвернувшись от нее, и только изредка указывал дорогу.

Наконец, они поднялись на гору и оказались на ровном плато. Марков показал на стоянку в стороне. Они вышли из машины. Он пошел вперед, она за ним, все еще удивляясь, как легко ему подчинилась. Место было пустынно – ни души вокруг. Она замедлила шаг. Он почувствовал, обернулся.

– Что отстала? Испугалась? – он неожиданно перешел на «ты».

– Нет. Я не боюсь тебя, – также на «ты» ответила Дженни, удивляясь собственной фамильярности.

– Не боишься? – Марков усмехнулся. – А зря. Вот сейчас я могу сделать с тобой все, что захочу. И никто не узнает.

– Узнает. Неужели ты думаешь, что я такая дура – поехала на встречу с тобой, не сказав никому, куда и зачем я еду?

Он подошел к ней вплотную, пронзил тяжелым взглядом. Потом вдруг снова наклонился близко, тихо и медленно произнес:

– Именно так я и думаю.

Она отшатнулась. Он рассмеялся. Взял ее за руку, потянул.

– Пошли.

Она снова пошла за ним. Сердце отчаянно колотилось, то ли от страха, то ли от непонятного волнения – этот человек имел над ней какую-то силу. Они подошли к скалистому краю горы. Далеко внизу расстилалась голубая гладь океана. Он снял пиджак, расстелил на траве, усадил Дженни, сам сел рядом.

– Красиво, правда?

Она промолчала. Он вытащил сигарету, закурил.

– Я хотел построить здесь замок. Как «Ласточкино гнездо» в Крыму. Провести канатную дорогу вниз, к самому морю. Люди летали бы вверх и вниз, как птицы.

А он, оказывается, романтик! Дженни совсем была сбита с толку. Совсем не таким человеком представляла она себе убийцу Джефа Фишера. Но все равно не удержалась.

– На чьи деньги? Убитого тобой «партнера» и «друга»?

Он усмехнулся.

– Тех денег уже нет, я их потерял много лет назад. У меня давно другой бизнес. Денег полно. Вот только никакого счастья они мне не принесли.

– Ты не производишь впечатления несчастного человека.

– А ты хорошо знаешь, как выглядит несчастный человек?

Дженни пожала плечами.

– Это все оболочка, – затянувшись сигаретой, промолвил Марков, – а что внутри, никто не знает.

– А что внутри? – неожиданно искренне спросила Дженни.

– А ничего. Одиночество и пустота.

– Ты женат? У тебя есть дети?

Он медленно выдохнул дым сигареты, покачал головой.

– Был женат. Жена сбежала к другому. Ее интересовали только деньги. Там их оказалось больше, хотя и тут было предостаточно. Но я даже рад, что так получилось – она не моя женщина. Свою так и не нашел. Детей нет. Один я. Живу в этой стране один как перст, опротивело все, даже поговорить не с кем. Вот сейчас с тобой говорю на родном языке впервые за последние годы.

– Почему не вернешься?

Он промолчал. Затянулся сигаретой.

– А ты… замужем?

– Да.

– Счастлива?

Еще не хватало, чтобы она отвечала ему на такие личные вопросы!

– Да…

Он взглянул на нее еще раз, пронзил черными как смоль глазами.

– Повезло… Твоему супругу. Если бы у меня была такая женщина, я бы носил ее на руках. Я бы… умер ради нее.

Она смутилась.

– Ты меня совсем не знаешь, – тихо сказала она.

– Иногда и не надо знать, – он опустил сигарету и сбросил пепел на землю. Иногда достаточно один раз увидеть, один раз услышать, и ты уже знаешь, этот человек – твой.

Она растерялась. Не знала, что говорить. Разговор пошел совсем не так, как она рассчитывала. Марков вел себя совсем не так, как она предполагала.

Они сидели и молчали. Он курил. Она смотрела на голубую гладь внизу. Где-то там вдали парила над водой чайка – красиво и грациозно. Она вдруг подумала – сколько в мире красоты! Почему люди не могут просто наслаждаться красотой? Почему нужно презирать, ненавидеть, убивать?

– Что молчишь? – спросил он. – Давай, начинай свой допрос.

– Мне казалось, это вы должны говорить, господин Марков, – снова переходя на официальный тон, сухо отчеканила Дженни.

Он вдруг взорвался, вскочил на ноги.

– Что ты хочешь? Что тебе от меня надо?! Признания? Хорошо, получай. Да, да, да!!! Это – я! Это я грохнул тот самолет! Потому что у меня не было другого выхода!

Снова опустившись на траву, он обхватил голову руками и начал раскачиваться взад и вперед.

– Будь все проклято… проклято…

Она ожидала всего, но не такой реакции. Растерянно смотрела на него. Он поднял голову.

– Этот Фишер – полный идиот. Влез на наш рынок, ни черта в нем не понимая. Хотел играть в русскую игру по американским правилам. Но разве такое возможно? Вот скажи, ты, наверное, уже давно здесь живешь, знаешь разницу – разве такое возможно? Хотя какое тебе до этого дело…

Он отвернулся, сделал затяжку, медленно выдохнул дым сигареты в сторону.

– Если бы я делал все так, как хотел Джеф, мы бы вылетели в трубу еще в ходе первой поставки. Ему легко было говорить, он не имел ни малейшего представления о том, как проходила растаможка, реализация, налоги, отчетность. Он ведь думал, что у нас все как в цивилизованном мире. Но не было у нас тогда цивилизованного мира! Все шло только через подкуп, взятки, черный нал, фиктивные бумаги. Он был чист, а я все время ходил по острию ножа. В любую секунду мог загреметь за решетку.

Марков снова вскочил, нервно заходил взад и вперед. Голос срывался.

– Потом братки напали. Стали деньги требовать. А Фишер уже вышел из игры. Нашел другого партнера. Он никак не хотел понять, что от перемены мест сумма не меняется, с другим было бы то же самое, если не хуже. Я хоть честную игру с ним вел, не скрывал нашей российской «специфики», а тот, новый, стал пыль в глаза пускать, что, мол, все будет по закону. Ну, Фишер ему и поверил. Я его и уговаривал, и умолял, и угрожал, но этот идиот уперся, как баран рогом в землю – надо делать все по закону. Да какие там законы в начале девяностых! Сплошное беззаконие творилось вокруг…

Марков присел на корточки, затушил сигарету о камень, поднялся.

– Братки прижали так, что не продохнуть: или деньги на бочку сегодня, или в ящик сыграешь завтра. Я ведь изначальный капитал у них брал. Одним словом – хана мне была бы. Ну, тогда они и заявили – убрать надо Фишера, а деньги вернуть. Товар он поставил, и если его убрать, все проблемы решатся. Да только как его убрать, когда тут такие миллионы крутятся, что сразу все поймут, кто убрал и зачем. К тому же, американец. Ну, вот один и посоветовал обставить все так, что потом не придерешься. Любая другая смерть вызвала бы подозрение, а тут – целый самолет.

– Но ведь в том самолете были другие люди! Они же ни в чем не виноваты.

– Тем просто не повезло. Тут уж как на войне. Вся страна была как на войне. Ни они первые, ни они последние.

– И ты так спокойно об этом говоришь? Боже мой, какое же ты чудовище!

Он не отреагировал.

– Помнишь, в начале восьмидесятых наши вояки сбили корейский пассажирский Боинг над Камчаткой? Сколько тогда людей погибло? Уж поболее, чем в том самолете, где летел Фишер. И ничего себе, отмазались, объявили самолет шпионом. И это, между прочим, не бандитские разборки, а целенаправленная правительственная акция. Не страна, а бардак какой-то! Выживают те, кто сильнее. А сильнее те, у кого деньги и власть.

Марков продолжал нервно ходить, прикуривая очередную сигарету.

– Братки разработали план. Сначала направили своего человека к стюардессе. Предложили ей за огромные бабки пронести в самолет взрывчатку, а в последние минуты перед рейсом слепить горбатого – притвориться, что у нее сердечный приступ, ну или что-то вроде того, чтоб ее заменили. Эта дура чуть все не сорвала. Отказалась категорически. Мне было велено ее тоже убрать, чтоб не сдала нас всех. Я отказался, обещал, что улажу по-другому. Пришлось запугать ее и дать денег, чтобы молчала. Ну и наврал ей, что планы изменились, взрыва не будет. Но она все равно не поверила, что-то заподозрила, в день рейса на работу не вышла, послала вместо себя другую. Сучка! Почувствовала, что может погибнуть, так отправила умирать подругу! – он с отвращением сплюнул на землю. – Ну а потом удалось подобраться к одному авиатехнику.

– И во сколько тот авиатехник оценил жизнь ста двадцати человек?

– Пять штук зеленых.

– А стюардесса?

– Что стюардесса? – не понял Марков.

– Во сколько она оценила свое молчание?

– В пятьсот баксов.

– Как мелко… Как низко… – слезы стояли в глазах Дженни. Марков заходил еще быстрее.

– Ты думаешь, мне было легко? Да я, может, себе всю жизнь искалечил! Я и уехал потому, что не мог больше оставаться в стране, где человеческая жизнь ничего не стоит, где только грязь и насилие, где правит тот, у кого деньги. Не было ни одного дня, чтобы у меня не стояла перед глазами жуткая картина. По ночам мне снятся кошмары. Я все время пытаюсь представить себе, как все это было – как он падал, тот самолет, как кричали и плакали люди…

– Сейчас я тебе расскажу, как это было, – вдруг тихо промолвила Дженни, – и пусть тебя будут мучить кошмары еще больше…

И поднявшись, она медленно пошла прямо на него.

– Сначала все было тихо. И пассажиры сидели тихо. Никто не кричал, не бегал, не рыдал. Они не понимали, что происходило. Самолет кружился так медленно и красиво, что казалось, так и надо. Люди вглядывались в растерянные лица друг друга и ничего не понимали. Стюардесса прошла между рядов салона, убедилась, что все пассажиры пристегнуты, и шторки у окошек открыты. Так положено. Положено, чтобы видеть, что происходит за бортом, чтобы видеть свою смерть… Чем быстрее кружился самолет, приближаясь к земле, тем больше пассажиры начинали понимать, что что-то было не так. Стюардесса прошла мимо рядов, пытаясь успокоить людей. Говорила ровным голосом, с улыбкой на лице: «Все будет хорошо, необходима экстренная посадка, летчики выводят самолет из аварийной ситуации». Но земля стремительно приближалась. Потом не выдержал мужчина, сидевший в проходе в середине салона. Он отстегнул ремень, быстро вскочил и, оттолкнув стюардессу, бросился к кабине пилотов и забарабанил в дверь… Потом началась паника. Люди метались по салону, толкая и отшвыривая друг друга, пытаясь найти выход, которого не было. Лишь немногие остались сидеть в своих креслах. Одни из них тихо молились, другие плакали, третьи тупо смотрели в одну точку. Все смешалось – бегающие люди, крики, стремительно приближающаяся земля. Стюардесса отступила. Он дошла до своего места в самом конце самолета, села, пристегнулась. Последнее, что она увидела – большое зеленое поле. На нем ромашки. Совсем близко. И больше ничего…

Он медленно попятился назад, с ужасом глядя на нее.

– Ты… откуда ты… знаешь?

– Откуда? – усмехнулась она. – А вот догадайся!

Она смотрела на него в упор. Смотрела в его глаза. Она делала это за себя, за всех людей, погибших в том самолете, за старика Роберта Фишера, которому уже никогда не суждено было посмотреть в глаза человеку, который убил его сына. Она смотрела в его глаза, но не было в них больше ни силы властелина мира, ни воли к победе любой ценой, а было только равнодушие к жизни, нечеловеческая усталость и… облегчение.

– Кто ты? – пятясь назад, воскликнул он.

Продолжая медленно наступать на него, она сказала:

– Ты угадал сразу, я не Дженни…

И неожиданно, набрав полную грудь воздуха, она медленно, чеканя каждый звук и делая паузы между словами, выдохнула прямо ему в лицо строки старой, но все еще незабытой песни:

– Стюардесса по имени… Жанна, обожаема ты… и желанна; ангел мой неземной, ты повсюду… со мной, стюардесса по имени…

– …Жанна, – прошептал он, взгляд просветлел, – та самая? Ты… выжила?

Отступая, он наступил на камень, споткнулся, зашатался. Несколько секунд он балансировал на краю пропасти. Она стояла перед ним, не двигаясь и продолжая смотреть в упор. Не было в ее глазах ни боли, ни жалости. И не выдержал он этого взгляда, навалились тяжестью ее глаза, надавили на грудь, остановилось дыхание. Схватившись за ворот рубахи и галстук, он с силой рванул их, пытаясь освободиться от удушья, сделать глоток воздуха.

Осознав, наконец, что сейчас произойдет, она невольно дернулась к нему. Но было поздно. Вслед за неловким движением рук, резко качнулось тело, и, устав балансировать между жизнью и смертью, он сорвался вниз. Распростев руки как крылья, он летел, и сверху казалось, что это летит чайка над голубой гладью океана.

Дженни подошла к краю обрыва, посмотрела вниз. Сколько он падал – полминуты, минуту? Что он чувствовал в последние секунды – страх, равнодушие, облегчение? А впрочем, не все ли равно? «Мне все равно, мне все равно» – повторяла про себя Дженни, глядя вниз на прибрежные скалы и голубые волны. Но неожиданно опустилась на край обрыва, села на землю, на его расстеленный пиджак, и заплакала.

* * *

– Мама, мамочка, наконец-то! Ну что же ты так долго?

Темноглазый мальчуган с длинными, аккуратно причесанными волосами, бросился маме на шею. Он обняла его, прижала к себе.

– Милый мой, славный мальчик, с днем рождения тебя, зайчик мой. Прости, что задержалась, зато смотри, какой я тебе тортик принесла – твой любимый!

Он подняла вверх в руке красивую коробку с тортом.

– Здорово! Обожаю тортик! – мальчуган запрыгал вокруг мамы и торта.

Отец, услышав радостные крики сына, вышел навстречу. Обняв супругу, подтолкнул ее в комнату. Улыбаясь, пригласил красивым жестом:

– Прошу к столу, мои дорогие!

– Как к столу? – удивилась Дженни. – У меня же еще ничего не готово, дайте хоть полчасика!

Она прошла в гостиную и остановилась в удивлении. Посреди комнаты стоял празднично оформленный круглый стол – белая скатерть, фужеры, красивая посуда и дымящееся блюдо из запеченной индейки. Пахло вкусно и аппетитно.

– Какие вы молодцы, мальчики! Мне так стыдно… – Дженни прикрыла щеки руками.

– Это все папа! – закричал сын. – Он все сам сделал! Но я тоже ему помогал, я идеи подкидывал, правда, пап?

– Правда, правда, сынуля. Ну вот, сейчас торт водрузим на стол и можно садиться. Давай, Дэн, тащи свечки – сколько их там у тебя сегодня?

– Аж семь! Вот они, – гордо произнес мальчуган, высыпая свечки на стол.

– Совсем большой парень ты у нас уже! Ну что, споем? И они дружно запели: «С днем рождения, тебя…» Только когда Дженни добралась до спальни, она почувствовала, как сильно устала, как вымотали ее события последних двух дней и физически, и морально. С наслаждением вытянула ноги на кровати. Все, что произошло, теперь казалось далеким и нереальным. Как в кино. И впрямь, подумала она, как будто в кино сходила. Посмотрела фильм – запутанный, жестокий, трагичный. Но не зря же англичане говорят – мой дом, моя крепость. Вот и она вернулась в свой дом, и как будто не было всего этого кошмара. Все осталось там, за стенами ее дома, ее крепости. А здесь, внутри, ее жизнь, ее любимые мужчины. И ничего ей больше не нужно, и никого ей больше не нужно. Она не заметила, как стала погружаться в сон.

– Как прошла твоя поездка, малыш? – голос Алекса вытащил ее из погружения.

– Поездка? Ага… хорошо… – пробормотала Дженни, – а как твоя операция?

– Операция? Ага… хорошо, – ласково передразнивая ее сонный лепет, произнес Алекс.

Он посмотрел на нее. Уткнувшись носом в его плечо, она засыпала. Он аккуратно поднял ее голову, положил к себе на плечо, поцеловал.

– Ладно, спи, малыш, завтра расскажешь.

– Да-да… завтра… – пробормотала Дженни, – сегодня был трудный день. Большой этап моей жизни кончился… сегодня. А завтра… все будет по-другому. Только ты… не уходи. Ты будь со мной… всегда…

– Я не уйду, я никогда не уйду. Я буду с тобой. Всегда… – улыбнулся Алекс, ласково гладя ее по плечу и целуя ее лицо.

Но Дженни уже не слышала. Она провалилась в глубокий сон.

* * *

– Вадим Алексеевич!!! Сюда, быстрее сюда! – настойчиво звал взволнованный голос медсестры. – Смотрите!

На мониторе, подключенном к сложному аппарату, кривая начала выдавать слабые ритмы.

– Вадим Алексеевич, неужели она выходит из комы?

Доктор бросил быстрый взгляд на монитор, потом на пациентку.

– Лена, бригаду реаниматоров сюда – быстро! И сообщите Костенко – срочно!

– Но его же нет, он в командировке! Будет только в пятницу.

– Делайте, что говорят! Найдите его, позвоните, ну что там еще нужно? Он же ее врач, должен быть здесь немедленно! Да вы же сами все понимаете, чего там, – доктор махнул рукой. – Зовите бригаду!