Электронная библиотека » Александр Логачев » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 15 марта 2017, 19:38


Автор книги: Александр Логачев


Жанр: Шпионские детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Александр Логачев
Капитан госбезопасности: Линия Маннергейма

 
Примерзший, маленький, убитый
На той войне незнаменитой…
 
А. Твардовский «Две строчки»

Глава первая
Выставка адмирала Канариса

«В случае территориальных и политических преобразований в областях, принадлежащих прибалтийским государствам (Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве), северная граница Литвы будет являться чертой, разделяющей сферы влияния Германии и СССР…»

Из секретного дополнительного протокола к договору о ненападении между Германией и СССР от 23 августа 1939 года

Сын владельца фабрики роялей из Саарбрюккена, юрист по образованию и авантюрист по складу характера Вальтер Шелленберг до сих пор каждый день приходил чуть ли не в мальчишеское восхищение от своего нового служебного кабинета, оснащенного, можно сказать, всеми чудесами современной техники. Впрочем, совсем не много времени прошло, как он занял этот кабинет. Кабинет руководителя отдела контрразведки гестапо. А может, это бродил в нем, как дрожжи в вине, никак не утихающий восторг оттого, что столь высокого положения удалось достичь всего-то к двадцати девяти годам.

Впрочем, останавливаться, довольствоваться достигнутым и даже притормаживать в своем восхождении на монблан третьего рейха Вальтер не собирался. Потому что он причислял себя к тем, кем восхищался, а восхищался он торжествующей волей героических личностей. Да, черт возьми, разве он менее талантлив, напорист и предан национал-социалистской идее, чем Гейдрих, Кейтель, Борман, Гесс и Гиммлер? И необходимо каждый день делать шаг или шажок, или хотя бы всего лишь занести ногу над следующей ступенью лестницы, ведущей к подножию трона.

Сегодняшний день еще не закончился, но можно уже подводить его итоги. Шелленберг протянул руку и включил настольную лампу. В нее, как и в потолочный светильник, как в обивку стен и письменный стол, были вмонтированы подслушивающие устройства, автоматически фиксирующие все комнатные звуки вплоть до шороха, поднимаемого трущей лапка о лапку мухой.

От света, выплеснувшего из-под абажура, блеснул в перстне на пальце правой руки бардовый карбункул. Под камнем находилась капсула с цианистым калием. Что ж, это издержки профессии. Приходится быть готовым к любому развитию событий. И заставляют быть готовым. Например, не по своей охоте, а согласно служебному предписанию, он обязан, отправляясь по делам службы заграницу, надевать на зуб коронку с заключенной в ней ампулой того же цианистого калия. В руки противника разведчик его уровня живым попадать права не имеет.

Итак, сегодняшний день. Обед у Гитлера и выставка трофеев, устроенная Канарисом для фюрера. За последние три месяца Шелленберг уже второй раз удостоился быть званым на обед в обществе первых лиц рейха. Еще год назад, какое год… несколько месяцев назад… он и представить себе не мог, что полетит на такой высоте. Однако, как античный Икар, он сам себе сотворил крылья и сам себя вознес. Сотворил своими талантами, а не чьим-то покровительством.


Вальтер Шелленберг


Но Вальтер понимал, что расположение фюрера к нему не продлится долго, если его не подпитывать, как поступают крестьяне со своими виноградниками. Адольф скоро потеряет интерес к нему, к руководителю всего лишь одного из отделов четвертого управления РСХА. А если потеряет интерес, то карьера перестанет развиваться столь стремительно, как она развивается сейчас, благодаря блестяще проведенной им, Шелленбергом, два месяца назад «Операции Венло». Операции, когда он по сути в одиночку захватил и вывез с территории Голландии двух высокопоставленных офицеров британской разведки, которых здесь – в чем никто и не сомневался – заставили разговориться, и они выдали столько сведений, что… Ха, теперь британцам, чтобы восстановить нормальную работу своей разведсети в Европе потребуется гораздо больше времени, чем осталось у них до капитуляции.

Может быть, немного мальчишеское желание во что бы то ни стало быть замеченным и отмеченным Гитлером заставляло его сегодня за столом противоречить фюреру. К этому, конечно, подтолкнуло Вальтера и то, что вождь пребывал во время обеда в благодушном настроении. И Шелленберг посмел несколько раз возразить Адольфу. Например, усомниться в целесообразности строительства огромного подводного флота. Ведь это не может не отразиться замедлением темпов развития военной промышленности в других отраслях. А подводный флот действенное оружие только против Англии, в то время как основная угроза исходит с Востока. Когда Шелленберг произносил это, то почувствовал – не в первый раз за сегодняшний обед – как Гиммлер бьет его под столом по ноге, и поймал испепеляющий взгляд Бормана. Но все-таки довел мысль до конца.

Гитлер оторвался от своих кукурузных початков (сегодняшний, как всегда, диетический обед вождя состоял из вареных кукурузы и гороховых стручков, которые он запивал минеральной водой) и рассмеялся. Да, в прекрасном состоянии духа находился сегодня вождь.

– Вы, Шелленберг, решили, что я хочу ввести в Англию войска и заставить Черчилля маршировать, – сказал фюрер. – Англичанам хватит бомбежек и морской блокады, чтобы с них слетела спесь, чтобы они опустили подбородки и признали себя побежденными. За то, что мы не будем их добивать, они согласятся слиться с нами в единое целое. Это возможно, мы ведь одной с ними расы. С падением Англии мы будем единолично править Европой, и тогда Восток не будет представлять для нас никакой опасности. А морскую блокаду Англии, Шелленберг, можно успешно осуществить лишь подводным флотом. Только подводным флотом.

После чего вмешался доктор Геббельс. Опасаясь, что молодой наглец продолжит спорить с вождем, министр пропаганды взял застольный разговор в свои руки, перевел его на другую, любимую им в последнее время тему – о перспективах телевидения. Гитлер тоже охотно поддерживал беседы о будущем телевещания. И они заговорили о том, что, оккупировав Францию, надо будет установить на знаменитой Эйфелевой башне ретранслятор[1]1
  Что и было сделано в июле 1940 года. Идеи Геббельса об использовании телевещания в целях пропаганды путем навязывания обывателю запоминающихся телеобразов живут и здравствуют до сих пор по всем каналам. Любая реклама какого-нибудь стирального порошка – не что иное, как профанированная пропагандистская идея доктора Геббельса.


[Закрыть]
, а изготовить его необходимо уже сейчас.

Впрочем, может быть, не так уж и опрометчиво он поступал, возражая Гитлеру, подумал Шелленберг сейчас, сидя за столом в своем кабинете и в задумчивости водя пальцем под крышкой стола вокруг автоматной кнопки. Стоило ее нажать, и два вмонтированных в стол автомата начнут поливать свинцом кабинет. А их стволы нацеливались автоматически на вошедшего, стоило открыться кабинетной двери. Рядом с этой находилась другая кнопка, по нажатию которой в здании поднималась тревога и все выходы блокировались охраной.

Фюреру уже могло и надоесть, что все и во всем с ним соглашаются. Да, мой фюрер, так точно, мой фюрер. Адольфу как раз может и не хватать свежести встречного ветра.

Шелленберг встал, вышел из-за письменного стола. В движении ему думалось лучше.

Итак, после обеда они поехали в Тегель[2]2
  Город под Берлином


[Закрыть]
в один из учебных центров ведомства Канариса. Там базировался подотдел «2-А», спецподразделение абвера, готовящее диверсантов для работы против Советского Союза.

Встретивший фюрера и свиту адмирал Канарис провел их сначала в одну из химических лабораторий. Гитлер пришел в полный восторг, слушая лекцию о предназначении жидкостей и порошков разных цветов, пробирки и ампулы с которыми он брал в руки и смотрел на свет. Начальник лаборатории, представленный как доктор Йоганн, с алхимическим бесом в глазах расписывал, не жалея сочных эпитетов, что могут сделать с людьми, нациями и расами какие-то крупинки или кристаллики. Одна пробирка заменит танковый корпус, одна ампула сделает работу дивизии вермахта. Есть препараты, которые действуют мгновенно, а есть напротив такие, что довершают свою работу только спустя месяцы и годы.

Возбуждение охватило присутствовавших. Посыпались предложения, как завтра… нет, уже сегодня следует использовать достижения немецких ученых. Гиммлер предложил: не жалея средств, внедрять на советские винные заводы лучших агентов и наводнить Советы винами, отравленными химикатами замедленного действия. Русские очень много пьют, это можно, это нужно использовать. Через год-другой, когда в Советском Союзе вспыхнет пандемия, они, конечно, спохватятся, но будет уже поздно. Мужчины боеспособного возраста уже превратятся к тому времени в калек.

– Русские не пьют вина, – сказал на это Гитлер. – Они предпочитают шнапс, называя его водкой. Но от этого ваше предложение не делается менее интересным.

Потом они прошли в спортзал, где адмирал устроил специально для фюрера маленькую выставку. Канарис решил продемонстрировать, что абвер не бездействует, абвер использует все возможности, в том числе и войну, затеянную Сталиным против Финляндии, чтобы добывать новую информацию. И делает это с успехом. Чтобы похвастаться успехами, и зазвал адмирал Канарис фюрера на базу в Тегеле.

Адмирал вел Гитлера вдоль столов, расставленных в спортзале по периметру, на столах лежали трофеи. Вальтер Шелленберг обходил зал вместе со всеми, держась в хвосте свиты вождя.

– Вот чем воюют русские, мой фюрер, – Канарис лично давал пояснения Гитлеру. – Посмотрите сюда, это их стрелковое оружие. Большинство русских солдат вооружены магазинной винтовкой со скользящим затвором образца девяносто первого года прошлого века. А сейчас, мой фюрер, оторвите взгляд от этого кремневого ружья и переведите его на главный экспонат на этом столе. Так называемый, станковый пулемет системы Дегтярева, принят русскими на вооружение только в сентябре тридцать девятого. Нам удалось заполучить его благодаря финской кампании Сталина, – адмирал похлопал, как любимого коня по спине, по стволу пулемета, упирающегося в стол треножным станком. – Меняет темп стрельбы от шестисот выстрелов в минуту по наземным до тысячи двухсот по воздушным целям. Русские предусмотрели в конструкции смену нагретого ствола. Но наши эксперты находят его ненадежным. Повышенная чувствительность к запылению, низкая живучесть основных деталей. А это, – адмирал взял в руки со стола другую винтовку, – новейший образец советского полуавтоматического оружия. Самозарядная винтовка[3]3
  Самозарядная винтовка Токарева (СВТ), разработана в 1938 году.


[Закрыть]
.

Оказывается, она очень подводит русских, потому что чрезвычайно чувствительна к морозу и грязи. И вообще русские плохо готовы к войне в своем климате, мой фюрер. Их табельная смазка замерзает при сильном морозе. Там сейчас минус тридцать пять по Цельсию считается теплым днем.

– Как же они обходятся без смазки? – Гитлер покачивался с пятки на носок, засунув правую руку между пуговиц френча, левую заведя за спину.

– Моют оружие в керосине, потом вытирают насухо. Русские придумывают по ходу кампании множество, как они сами это называют, солдатских хитростей, которые позволяют им частично компенсировать их техническую отсталость и недостатки в снабжении. Например, не хватает санитарных носилок – они их изготовляют тут же, просовывая в рукава шинели лыжи, и эвакуируют раненых. Или солдатам негде согреться – они додумались сооружать из танкового чехла на моторном отделении танка палатки, которые наполняются теплым воздухом из воздушного кармана вентилятора.

– Дикари. Низшая раса. Лишний раз убеждаешься. Какие-то варварские, туземные выдумки вместо нормальной организации военного дела, – Гитлер резко повернул голову к стоявшим за спиной соратникам, его косая челка взметнулась. – Как вообще можно воевать на таком холоде, не понимаю!

Перешли к следующему столу. На нем стояло невысокое сооружение из трех металлических щитов: одного прямоугольного с овальным вырезом по центру и двух треугольных по бокам.

– Вот любопытный образец их военной мысли, – продолжал свою экскурсию Канарис. – Так называемый бронещиток. Их применяли еще в войне четырнадцатого года, потом о них забыли, но русские неожиданно вспомнили и сейчас в больших количествах изготавливают и переправляют на фронт. Если предстоит использовать наши пехотные части зимой в условиях… э-э… идентичных русским, то это изделие можно заимствовать и для нашего солдата. Немного модернизировать его, наварив металлические полозья, и получатся санки, которые можно тащить за собой на веревке, перевозя в них то, что не поместилось в ранец. А в случае атаки щиток переворачивается, за ним прячется солдат и сквозь амбразуру ведет ответный огонь.

– Что это за тряпка? – фюрер показал на лежащий возле щитка темно-серый комок с красной тряпичной звездой.

– Это их головной убор, мой фюрер. Они называют его «будонофка»[4]4
  Островерхий шлем-буденовка входил в зимнюю форму одежды РККА. Последний образец буденовки ввели в 1927 году, несколько изменив покрой «богатырки» обр. 1919 г. Именно Зимняя война показала непрактичность, неприспособленность к сильным холодам этого головного убора и его стали срочно заменять ушанками уже во время войны. А официально буденовку отменили приказом в июле1940 года.


[Закрыть]
, – адмирал взял со стола и развернул сферический колпак, сшитый из шести одинаковых клиньев, оканчивающихся невысоким навершием из обтяжной пуговицы. – Очень непрактичен, как и все обмундирование русского солдата. В сильный мороз в нем холодно. На него плохо натягивается каска, мешает эта часть убора, – адмирал дотронулся пальцем до шишака, – поэтому русские часто идут в атаку без касок. А достаточного легкого ранения головы и сукно пропитывается кровью, кровь на морозе стынет, «будонофка» прилипает к голове так, что отдирать ее приходится вместе с волосами.

Гитлер слушал и удовлетворенно кивал, выставка Канариса приносила ему удовольствие.

Потом адмирал показал русские средства связи, значительно уступающие немецким аналогам, русский гранатомет, сотворенный из древнего образца винтовки, пулеметы – системы «Дегтярев пехотный» и модернизированный уже в финскую кампанию «Максим» с расширенной горловиной наверху рифленого кожуха, чтобы можно было заполнять охладитель снегом и льдом. Смотрели экипировку русских летчиков и танкистов.

– А вот, мой фюрер, – адмирал подвел Гитлера к столу, на котором лежал большой металлический круг. В неторопливом течении голоса Канариса мелькнула серебряная спинка торжества, – часть шкуры одного из тех сталинских чудовищ, которых некоторые у нас так боятся. Это крышка люка опытного двухбашенного тяжелого танка, его русские сейчас обкатывают на войне. Танк подорвался на мине, и пока русские солдаты пробивались к нему, там успел побывать отряд финской разведки. К сожалению, финским разведчикам удалось снять с танка только крышку, но и этого, как вы сейчас поймете, мой фюрер, оказалось вполне достаточно. В нашей лаборатории сделали анализ брони, из которой изготовлена крышка, и выяснилось, что русские используют малоуглеродистую сталь. Так называемую сырую броню. И это называется последнее чудо советской техники! Для наших бронебойных снарядов пробить корпус такого танка все равно, что прострелить из браунинга фанерный щит. Так что, сталинское чудовище – типичный колосс на глиняных ногах[5]5
  Подбитый танк, с которого сняли крышку финны был танк СМК («Сергей Миронович Киров»), собранный на Кировском заводе в Ленинграде. Завод, поставлявший броню на сборку, не прислал вовремя крышку одного из люков. Не отправить машину на фронт в назначенный день было невозможно, и крышку изготовили на Кировском из того, что оказалось в тот момент под рукой. Из брони плохого качества. Заменить крышку на нормальную собирались прямо на передовой. Но не сумели – крышку из сырой брони уперли финские разведчики.


[Закрыть]
.

– Вот! – Гитлер повернулся на каблуках к выстроившимся за его спиной полукругом первым лицам рейха. Выбросил руку вперед, вытянув указательный палец. – Миф! Сколько раз я говорил вам об этом. Миф! Сталин заперся в своей конуре, никого не пускает и не выпускает и, пользуясь этим, создает мифы о своей непобедимости. Армия Сталина – это армия Чингисхана, которая хочет взять своим числом. Орда диких кочевников и не более того.

Фюрер сделал паузу, которую никто не посмел прервать. Потом продолжил.

– Армия Сталина обезглавлена. Восемьдесят процентов командных кадров уничтожено. Она ослаблена как никогда. Техника и вооружение отстают от мировых стандартов. Русские плохо одеты и обуты.

Потом Гитлер засмеялся своим резким, дребезжащим смехом, показывая, что сейчас он пошутит.

– Нужно воевать со Сталиным, пока кадры не выросли вновь, пока они не научились воевать, пока они не научились делать хорошие танки. Так что готовьтесь открывать фронт на Востоке!

Фюрер, не переставая смеяться, перешел к следующему столу…

Сейчас, вспоминая дневное посещение выставки Канариса, Вальтеру Шелленбергу подумалось, что Гитлер и сам не сможет сказать, шутил он или нет о возможности скорой войны со Сталиным. Вальтер подошел к круглому вращающемуся столику с множеством телефонов и микрофонов на нем, легким касанием пальца придал вращение столешнице, набранной из разных пород дерева. Адмирал Канарис сегодня отличился перед фюрером. И, надо быть справедливым, похвалу Гитлера он получил заслуженно. Из обыкновенного отчета о том, чем и должно заниматься его ведомство, он сумел устроить представление и поразить вождя. Создалось впечатление, что только адмирал Канарис использует финскую кампанию Сталина на пользу рейха, остальные же нисколько не пытаются извлечь выгоды из благоприятствующих обстоятельств.

Вальтер честно себе признался – его честолюбие задето. Конечно, в его ведении сейчас находится контрразведка и в сферу ее интересов финская кампания Сталина вроде бы входить не должна. Но… Он по природе своей разведчик, и чужие успехи на поприще разведдеятельности не могут не вызывать в нем ревнивой зависти. Тем более когда успехи эти проистекают всего лишь из умелой подачи заурядных разведданных.

Шелленберг подошел к окну, забранному бронированным стеклом. Вид оконного стекла портили бросающиеся в глаза инородные вкрапления, маленькие проволочные квадратики. Это были отростки электросистемы, которую, покидая кабинет, Шелленберг включал на ночь. И она наряду с селеновыми фотоэлементами не позволяла никому войти в помещение, не подняв по тревоге всю охрану здания.

Необходимо утереть нос Канарису. Показать, что финскую кампанию Сталина можно использовать для себя, то есть на благо рейха, с еще большей выгодой. Сочинить что-то головокружительное. Канарис крышки ворует, а мы… Что мы можем сделать?

Так. Надо отрешиться от штампов и шаблонов, перебраться на ту сторону скучной расчетливости, идти от невозможного, оттолкнуться от того, что на первый взгляд выглядит сумасшедшим… Думай, Вальтер, думай…

Шелленберг почувствовал, как на горизонте показался гребешок волны вдохновения. И в его воображении из ничего, из пустяков и смутных обрывочных мыслей стали выкристаллизовываться первые мозаичные камни, из которых предстояло сложить полотно. Полотно, которое придется буднично окрестить планом операции. Он уже знал, что придумает такую операцию, перед которой все адмиральские выставки покажутся грязью на ботинках. Обязательно придумает. И он, Шелленберг, утрет нос Канарису…

Глава вторая
Старые друзья

 
Сосняком по отрогам кудрявится
Пограничный скупой кругозор.
Принимай нас, Суоми-красавица,
В ожерелье прозрачных озер.
 
«Суоми-красавица»[6]6
  Песня, написанная в самом начале советско-финской войны. После окончания войны никогда и нигде не исполнялась, в песенные сборники не входила.


[Закрыть]

Капитан госбезопасности Шепелев на жилищные условия не жаловался. Грешно было жаловаться, – он владел двумя комнатами и делил квартиру с одним жильцом. Вернее, с жилицей – старухой Марковной. Марковна относилась к соседу с паточной любезностью, на глаза лишний раз не попадалась и коммунальным брюзжанием не изводила. Все оттого, что знала старая, где и кем работает ответственный квартиросъемщик Шепелев. В зимнюю пору Марковна днями пропадала у внуков, потом засиживалась до вечера в гостях у какой-нибудь из беззубых подруг.

И сейчас домой она пока не вернулась. На коврике у входной двери не наблюдалось ее валенок с галошами, а на крюке – собачьей шубейки. Шепелев включил свет в коридоре. Подошел к своей двери, единственному выходу в коридор из двух его смежных комнат. Подошел, расстегнув две пуговицы зимнего драпового пальто. Третью пуговицы его пальцы не дотащили из петли. «Разве недостаточно на сегодня сюрпризов? Разве я заказывал еще?» – подумал капитан. Подумал он так, заметив сдвинутый резиновый коврик, чей правый угол не лежал там, где лежал утром, то есть не на треснутой паркетине на толщину пальца от втопленной в рейку головки гвоздя. Марковна капитальную уборку не производила, эту хозяйственную арию она исполняет по пятницам, стараясь за себя и за Шепелева (за плату малую, которую сосед заставлял ее принимать, всучивая насильно). Может быть, нечаянно сдвинула, вдруг именно сегодня случайно наступив на коврик? Пусть так. Но взгляд капитана уже давно взбежал от коврика по зазору между дверью и косяком и замер на расстоянии ладони от замочной скважины.

В утреннем ритуале среди механических действий, превратившихся за годы в условные рефлексы, было и такое: оставить нитку в зазоре, там, где косяк прилегал вплотную. Оставить так, чтобы торчал едва заметный кончик. Примитивно, но покуда не возникало серьезных угроз целостности жилища и, значит, не было необходимости сочинять что-то похитрее. И вообще штуковать с нитью капитан давно бы бросил, не сделайся она уже привычкой сродни чистке зубов, без которой утро уже казалось бы недоделанным. Ну вот, перестраховочный вариант, наконец, и оправдал себя – серый, растрепанный кончик нити сейчас на привычном месте отсутствовал. Выходит, дверь открывали. Капитан расстегнул третью и все остальные пуговицы, повесил пальто на вешалку, на соседнем крюке пристроил шарф и шапку.

Его проверили и ушли? Или дожидаются внутри? Вопросом «чьи это фокусы?» капитан до времени не задавался – досрочных ответов наберется тьма. Подцепив пальцем дверную ручку, Шепелев осторожно потянул на себя. Не поддается, заперто. Табельный ТТ, имея на это право, капитан без нужды с собой не таскал. А вот, получается, зря не таскал. Что теперь остается делать, как не вести себя до предела глупо?

Шепелев постучался в собственную дверь.

– Хозяин пришел! Отзовитесь, граждане! Иначе буду держать дверь под прицелом, пока не приедет взвод.

«Никто не отзовется, – спросил себя хозяин комнаты, – и что тогда?» Действительно вызывать подмогу и попасть в еще более дурацкое положение, если внутри никого не окажется? Лучше, конечно, в дурацкое попасть, но живым. Правда, технически выполнить угрозу не так-то просто. Аппарат стоит в комнате Шепелева, отвода в коридор, естественно, нет. Естественно, потому что не хватало, чтобы кто-то мог иметь возможность подслушивать разговоры капитана госбезопасности. Значит, придется выходить на площадку, звонить в соседнюю квартиру…

За дверь скрипнуло кресло. Его, Шепелева, любимое кресло-качалка, приобретенное год назад в мебельном магазине, в отделе старой мебели. Ему ли не знать голоса предметов собственной комнаты. Скрипнуло, вслед за этим послышалось, как оно, кем-то покинутое, покачивается вхолостую. Донеслись шаги, приглушаемые ковром, но все же отчетливые – некто не слишком заботился, чтобы ступать неслышно. Шаги из угла продвинулись на середину комнаты.

Что прикажете делать, капитан? Вставлять ключи, отпирать и распахивать дверь с криком «Ложись, гад, стреляю!». Или, распахнув, бросить внутрь пальто – если некто держит палец на спусковом крючке, то рефлекторно должен выстрелить – а самому метнуться на пол, перекатиться, подсечь ноги затихарившегося товарища, а дальше у кого реакция лучше, кто ловчее и сильнее?

– Эй там, в засаде! – теперь Шепелев говорил по крайней мере не сам с собой и не с призраком, а с кем-то во плоти. – Последний раз спрашиваю, что делать будем?

– Веники вязать будем, капитан, – раздалось из комнаты. – Унюхал, легавый!

Шепелев чертыхнулся и полез в карман за ключами. Тот, за дверью, еще пока не видимый, но узнанный, продолжал говорить:

– Замки у тебя – такие только на сиротские спальни ставить. Соплей открыть можно.

Капитан зашел в комнату, вновь запер охаянные замки и включил свет.

– Здорово, Жох. Закончились зажиточные хаты, по друзьям-приятелям пошел?

Леонид по прозвищу Жох осклабился, показывая сколько железных и золотых зубов у него во рту. И тех, и других хватало. Он стоял, руки в карманах, посредине комнаты, высокий, жилистый и пьяный. А на столике возле покинутого им кресла, утром еще пустого столике, блестела бутылка водки, на треть пустая, и кучилась на газете закуска: нарезанная краковская колбаса, хлебная буханка и конфеты «Коровка». Придавливали газету и два стакана: с каплями на стенке и сухой.

Шепелев приблизился к человеку, который никак не мог быть другом капитана госбезопасности. Осведомителем – да, запросто. Но осведомителем-то вор как раз и не был. Один раз, правда, помог вор капитану, когда тому потребовалось срочно, очень срочно, за одну ночь отыскать где-то спрятавшегося в городе шпиона. А так они, как и положено друзьям детства, просто изредка встречались распить бутылку вдали от посторонних глаз, на одной из ленинградских крыш с голубятней.

– Докорешился с легавым, додружбанился. – Пожатие Жоха, короткое, жесткое, выдавало обманчивость его худобы. Силы в его сухожилиях и сухих мышцах не меньше, чем в кольцевых мышцах удава.

– Что стряслось?

А стряслось – капитан видел по посеревшему лицу вора и по тусклым глазам. И по трети бутылки, выпитой в одиночку.

– Пойдем, капитан, вольем по сотке.

Леонид не выпил, а именно влил в себя водку, зажевал колбасным кругляшом и притянул к себе по столу пачку «Севера».

– Хреново, капитан. Мне, – Жох ткнул себя в грудь двумя пальцами с зажженной папиросой. – Хреново. Пропадаю. Пропал.

– Не тяни кота за бейцы, говори, – Шепелеву не доставляло радости видеть вора вот таким. Придавленным, притопленным, так можно сказать.

– На послезавтра объявлен сходняк. В Луге. Сегодня в ухо нашептали верное, – Жох глубоко затянулся, задрал голову и пустил дым вверх, – меня там на правило́ поставят. Догадываешься, за какие дела?

Леонид спросил и откинулся в качалке, заставив ее конструкцию дерево заскрипеть, а полозья задвигаться. Он молчал, жадно и часто затягиваясь.

– Да ты уже сказал, чего догадываться, – ответил капитан. – Пронюхали о нашем знакомстве.

– Верно. А за это у нас ставят на ножи, – Жох показал «вилы в горло». – Правильно ставят. Так и надо. Без претензий. Но не хочу, капитан. Не для того я полз по тундре на брюхе, выбирался из болот, чтоб меня в Луге зарезали, как барана.


Огнеметные танки на Литейном мосту, лениградцы провожают бойцов РККА на войну с белофиннами


Леня-Жох качнулся в кресле вперед, нагнувшись, перевалил длинное тело через подлокотник, загасил окурок в пепельнице и обнял ладонью бутылку.

– Давай, капитан, добьем пузырь, двигай стакан. Ты не волнуйся, у меня тут есть запасец, – Леня качнул рукой с бутылкой, показывая, что «запасец» стоит на полу за столиком. Но Шепелев, кажется, вдруг перестал слышать и замечать гостя, погрузившись в свои мысли.

– Эй, капитан, проснись! Стакан пасуй!

– Погоди со стаканом, – «проснулся» капитан. Но вроде бы не до конца «проснулся», вроде бы что-то еще обдумывал. – Что собираешься делать?

– В Ташкент подамся.

– К Батыру?

– Ну, – Жох дотянулся, до капитанского стакана, подвинул и опрокинул в него бутылочное горло.

– Достанут ведь.

– Достанут, – не стал спорить Леонид, ставя пустую бутылку на пол, – но не сразу. Может, до того успею перебежать в новую нору.

– В какую?

На это Жох пожал плечами.

– Скоро по всем закоулкам пройдет воровская ориентировка. И если ты окажешься там, где будут люди, тебя опознают.

Выслушав, Леонид ухмыльнулся и потянулся за своим стаканом. Капитан встал, ухватил столик за края и переставил его.

– Погоди с водярой, успеешь. А то вдруг ты потребуешься трезвым.

На то место, что прежде занимал столик, Шепелев переставил свой стул и сел на него.

– Послушай, Леонид. Мелькнула одна идея…

– В легавые перекраситься? – Жох, сильно качнувшись вперед, выбросил себя из кресла и, обогнув капитана, двинулся к столику со стаканами. – Не, я лучше вором подохну.

Леня добрался до водки, выпил ее, отломил от буханки кусок, забросил в рот.

– Завтра я еду на фронт, на передовую, – сказал Шепелев. – Можно оформить тебя ополченцем и взять под мое командование…

Жох расхохотался. Сотрясаясь, он бил себя ладонями по коленям. Пока вор переживал то ли приступ веселья, то ли истерии, капитан вытащил из кармана пачку дешевых папирос «Пушка», к которым привык, достал бензиновую зажигалку.

– Это ты называешь идеей? – Жох успокоился, смог говорить. – Не, лучше б ты мне предложил в легавые. Но чтоб я записался в пушечное мясо!

Высказавшись, вор направился к непочатой бутылке, оставленной им у стены.

– А ты можешь меня прежде дослушать? – капитан закурил, выпустил первую дымовую струю. Гость как раз наклонился на фоне светло-коричневых обоев с орнаментом из виноградной лозы и советской символики, взял от плинтуса завернутую в газету водку.

– Если тебя не убьют на войне, ты окажешься вместе со всеми на территории Финляндии. И сможешь там остаться. Насколько мне известно, в планы входит освободить Финляндию целиком. Усекаешь, Жох?

Жох разворачивал газету, освобождая от нее водочную емкость. Это занятие и прервал, уставившись на капитана.

– Какие у чухонцев города?

Шепелев не стал сдерживать улыбку – вор ухватил его идею за показанный хвост.

– Городов хватает. Столица – Хельсинки. Она далеко, можем не дойти. А вот до Выборга, что финны называют Виипури, должны.

– Выборг? Знаю. И не так чтоб далеко, как тот Ташкент, но и не шибко доберешься. Хорошее место. Думаю, подойдет.

Вор присел на подлокотник качалки, уткнул бутылочное дно в колено. Сорванная с «Пшеничной» газета была положена на столик, но ее ком скатился на пол. Глаза Лени-Жоха сузились, но в оставленных щелках можно было разглядеть разгоравшийся огонь. Рука нетерпеливо постукивала бутылкой по колену.

– А ведь верно, капитан! Ни одна падла туда не сунется. Мой город будет. Местное ворье приберу враз, если оно у них имеется и останется. (Жох надавил языком на нижнюю губу – это у него означало азарт и не предвещало финскому ворью хорошей жизни.) Наши понаедут – или под меня пойдут, или заворачивай оглобли. Можешь не сомневаться, капитан, – когда устаканится, наши выждут чуть и обязательно полезут. И вот тут им обрез выйдет, место занято. А старые предъявы в чужой стране не покатят. Я кровью ее заполучил. Придется им, падлам, договариваться, выдавать мне от советского сходняка прощение.

Было заметно – вора захватила идея стать «законником», воровским «держателем» в одном из финских городов, до которых, правда, еще только предстояло дойти. Жох содрал пробку.

– За победу?

– Потом. Тебе сейчас желательно не надираться. – Капитан встал, подошел к окну, раздвинул занавески. Вечереющий город, который завтра придется оставить надолго или навсегда, был засыпан снегом и обласкан холодом. Зима в этом году выдалась свирепая. Снегу навалило сразу много, и пусть впоследствии ветры не нагоняли сильных снегопадов, но выпавший снег не таял и поводов надеяться на оттепель погода не давала. С середины декабря вдарили морозы и не то что после не ослабевали, а только усиливались и усиливались. Сейчас в начале января столбик термометра болтался около минус сорока, колеблясь на два-три градуса, в основном, впадая в еще больший минус.

– Раз ты согласен, Леонид, то двигай – и прямо сейчас – на улицу Воинова. Там располагается войсковая часть НКВД и при ней устроен сборный пункт, где формируются роты добровольцев. Я туда позвоню, попрошу, чтобы не тянули, чтоб к завтрашнему утру из тебя сделали ополченца на полном довольствии. Ночевать останешься там, в шесть утра я за тобой заеду. Да, кстати. Все забываю спросить. А паспорт у тебя есть?


Страницы книги >> 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации