Текст книги "«Калахари». Курсы машинописи для мужчин"

Глава 2
Учитесь водить машину с Господом

Жизнь в «Быстрых моторах Тлокуэнг-роуд» (а также в «Женском детективном агентстве № 1») возвращалась в привычное русло. Мистер Матекони, как и прежде, приходил в авторемонтную мастерскую раньше семи утра, а к восьми часам, когда появлялись ученики, уже лежал в смотровой яме, направив луч фонарика в днище машины. Контракт учеников предусматривал восьмичасовой рабочий день и раз в три месяца учебный отпуск, но мистеру Матекони так и не удалось добиться выполнения этих условий. Ученики, конечно, приходили в восемь и уходили в шесть, что составляло десять часов ежедневно, однако из них следовало вычесть час на обед и два перерыва на чай по сорок пять минут каждый. Все дело было в этих перерывах, но любая попытка мистера Матекони сократить перерывы на чай наталкивалась на упорное сопротивление. В конце концов он сдался. Он был добрым человеком и не любил конфликтов.

– Здесь это вам легко сходит с рук, – не раз предупреждал он учеников. – Но не все хозяева такие. Когда вы закончите учебу – если, конечно, закончите, – вам придется искать себе другую, настоящую работу. Там вы узнаете что почем.

– Что мы узнаем, хозяин? – спросил старший ученик, улыбнувшись приятелю с видом заговорщика.

– Каково работать по-настоящему, – ответил мистер Матекони.

Старший ученик в притворном ужасе вытаращил глаза:

– Но вы же оставите нас у себя, правда, хозяин? Ведь вам без нас не обойтись.

Появление в мастерской мма Макутси в роли временного управляющего изменило многое, но положить конец чаепитиям не смогло. Мма Макутси ясно дала понять ученикам, что не потерпит никакой расхлябанности, и те мгновенно подтянулись. Сначала мма Рамотсве, не разгадав причины столь чудесного преображения, предположила, что ученики, работая под женским началом, решили показать себя в лучшем виде, но позже убедилась, что причина лежит глубже. Конечно же ученикам хотелось произвести на мма Макутси впечатление, однако ей, похоже, удалось привить им подлинную гордость за свой труд. И теперь, когда мистер Матекони вернулся в мастерскую, мма Рамотсве и мма Макутси не терпелось посмотреть, окажутся ли эти перемены необратимыми.

– Эти ребята стали гораздо лучше, – заметил мистер Матекони сразу после возвращения. – Они по-прежнему немного ленивы, что, вероятно, соответствует их природе, и без конца говорят о девушках, что также соответствует их природе. Но, кажется, они работают гораздо аккуратнее… не так… не так…

– Грязно? – подсказала мма Рамотсве.

– Да, – согласился мистер Матекони. – Не так грязно. Раньше они были с ног до головы в машинном масле, но теперь все изменилось. Они стали гораздо бережнее обращаться с моторами. Похоже, пока меня здесь не было, они кое-чему научились.

За этими переменами вскоре последовали новые, которых мистер Матекони даже не мог предвидеть. По правде говоря, первой их заметила мма Рамотсве, но прежде, чем сообщить о них мистеру Матекони, она поговорила с мма Макутси. Мма Макутси была поражена. В свое оправдание она сказала, что была слишком занята, иначе это не укрылось бы от ее глаз. Осторожно переговорив с Чарли, старшим из учеников, она подтвердила подозрения мма Рамотсве.

– Вы не ошиблись, – сказала она. – Младший узнал о Господе. А ведь он был просто помешан на девушках. Помните, как он все время к ним приставал? А сейчас он присоединился к одной из этих новых христианских церквей. Его призвал Господь, сказал Чарли. Он тоже удивлен. И очень огорчен, что теперь не может разговаривать с младшим о девушках. Чарли этого не одобряет.

Когда эту новость передали мистеру Матекони, тот тяжело вздохнул. Ученики были для него загадкой, и он с нетерпением ждал дня, когда он наконец от них избавится, если этот день когда-нибудь настанет. Жизнь очень усложнилась, и это его угнетало. Раньше все было просто: он был в мастерской один и заботился только о себе. Потом здесь появились мма Рамотсве, мма Макутси и двое учеников, не говоря уже о двух сиротах, которых он приютил. С его стороны это был весьма необдуманный поступок, хотя он ни разу ни в чем не раскаялся. Дети были так счастливы с мма Рамотсве на Зебра-драйв, что жалеть о своем поступке было бы просто бесчеловечно. Все так, но если раньше ты отвечал за одного себя и неожиданно стал отвечать за шестерых, то это может обескуражить любого, даже очень стойкого человека.

Пока мистер Матекони полагал, что отвечает за других, эти другие полагали, что отвечают за него. К примеру, мма Макутси чрезвычайно серьезно относилась к своей работе в автомастерской. Она изменила систему бухгалтерского учета и увеличила приток наличных денег, она провела полную инвентаризацию на складе и составила список всех запасных частей, она привела в порядок счета за бензин, находившиеся в ужасном состоянии. Конечно, все это было хорошо, но успокаиваться было рано. «Женское детективное агентство № 1» отнюдь не процветало, хотя и приносило небольшой доход. В автомастерской дела шли лучше, но зарплата учеников по-прежнему пробивала огромную брешь в бюджете. Чтобы процветать, особенно после повышения банковских сборов, им нужно будет расширить или диверсифицировать бизнес – последнее представлялось мма Макутси более привлекательным. Взять на себя руководство автомастерской было нелегко, но она с этим справилась, почему бы не попробовать что-нибудь еще? Перед мма Макутси открывались головокружительные перспективы. Фабрики, фермы, магазины – стоит только захотеть. Но с чего начать? Слияние «Женского детективного агентства № 1» и «Быстрых моторов Тлокуэнг-роуд» стало естественным следствием помолвки владельцев двух фирм. Придумать нечто новое оказалось значительно сложнее.

Эта идея пришла в голову мма Макутси неожиданно, когда она заваривала чай редбуш. Мма Рамотсве отправилась за покупками, а мистер Матекони уехал смотреть машину старого клиента, с продажей которой он вызвался помочь. Машина так себе, сказал он, но он считал себя ответственным за вверенную его попечению технику – от первого до последнего дня ее жизни, – подобно старомодному доктору, сопровождающему своих пациентов на протяжении всего жизненного пути. Взяв свежезаваренный чай, мма Макутси отправилась в гараж. Ученики сидели на перевернутых бочках из-под масла, наблюдая за тощей бездомной собакой, стоявшей у входа в гараж.

– Похоже, вы очень заняты, – сказала мма Макутси.

Старший ученик метнул в нее негодующий взгляд:

– У нас перерыв на чай, мма. Как и у вас. Мы не можем работать непрерывно.

Мма Макутси кивнула. Она не собиралась устраивать ученикам очередную выволочку. Ей не терпелось узнать, как они отнесутся к ее идее.

– Я придумала одну полезную вещь для бизнеса, – объявила она, отхлебывая чай. – И мне хотелось бы узнать, что вы об этом думаете.

– Ваша голова всегда полна идей, – заметил младший ученик. – Она у вас не болит, мма?

Мма Макутси улыбнулась:

– Голова болит от сложных идей. А мои идеи всегда простые.

– Мои идеи тоже простые, – подхватил старший ученик. – Они касаются девушек. Вот мои идеи. Очень простые. Девушки и снова девушки.

Мма Макутси, проигнорировав его слова, обратилась к младшему ученику:

– Многие люди хотят научиться водить машину, верно?

Младший ученик пожал плечами:

– Никто им не мешает. В буше полно дорог, пусть учатся.

– Но это не поможет им водить машину в городе, – быстро возразила мма Макутси. – В городе всякое случается. По улицам снуют машины. Люди перебегают дорогу.

– Особенно девушки, – вставил старший ученик. – Дорогу перебегает много девушек. Все время.

Младший ученик посмотрел на друга:

– Что с тобой? Ты думаешь только о девушках.

– Как и ты, – огрызнулся старший. – Тот, кто говорит, что не думает о девушках, врет. Все мужчины думают о девушках. Мужчинам это нравится.

– Но не все время, – ответил младший. – Иногда можно думать о чем-нибудь другом.

– Неправда, – вскинулся старший. – Если ты не думаешь о девушках, значит, тебе осталось недолго жить. Это всем известно.

– Хватит об этом, – сказала мма Макутси. – К тому же мне сказали, что один из вас переменился. – Она посмотрела на младшего ученика, ища подтверждения, но тот лишь опустил глаза. – Итак, – продолжала мма Макутси, – я вам скажу, что мне пришло в голову. Мне кажется, это хорошая идея, но мне хотелось бы услышать ваше мнение.

– Говорите, – сказал старший ученик. – Мы вас слушаем.

Мма Макутси понизила голос, как будто в темных углах гаража кто-то прятался и мог их услышать. Ученики наклонились вперед, чтобы ничего не пропустить.

– Я решила, что мы должны открыть водительские курсы, – объявила она. – Я проведу небольшое расследование, хотя не думаю, что в Габороне их достаточно. На наших курсах люди будут учиться после работы. Мы будем брать по сорок пул за урок. Двадцать пул пойдут учителю, а двадцать – мистеру Матекони за использование гаража и машины. Нас ждет большой успех.

Несколько секунд ученики молча смотрели на нее. Затем старший сказал:

– Я не хочу работать в этой школе. После работы мне нравится встречаться с друзьями. У меня нет времени учить людей.

Мма Макутси посмотрела на его приятеля:

– А что скажешь ты?

Младший ученик улыбнулся:

– Вы очень умная женщина, мма. По-моему, это очень хорошая идея.

– Вот! – воскликнула мма Макутси, обращаясь к старшему ученику. – Видишь, твой приятель смотрит на вещи более серьезно. А от тебя никакого толка. Вот что сделали с твоими мозгами мысли о девушках.

Младший ученик ухмыльнулся:

– Ты слышал? Мма Макутси права. Ты должен прислушаться к тому, что она говорит. – Он повернулся к мма Макутси: – А как вы назовете водительские курсы, мма?

– Я еще не думала об этом, – ответила она, – но подумаю. Очень важно, как ты назовешь свой бизнес. Вот почему «Женское детективное агентство № 1» имеет такой успех. Название говорит о деле все, что нужно знать.

Младший ученик с надеждой посмотрел на нее.

– Я придумал хорошее название, – сказал он. – Мы можем назвать эти курсы «Учитесь водить машину с Господом».

Наступила тишина. Старший ученик покосился на друга и отвернулся.

– Я пока не знаю, – ответила мма Макутси. – Я подумаю об этом, но пока не знаю.

– Это очень хорошее название, – продолжал младший ученик. – Оно привлечет на курсы благоразумных водителей, а это означает, что у нас не будет аварий. О нас позаботится Господь.

– Надеюсь, так и будет, – сказала мма Макутси. – Я поговорю об этом с мистером Матекони, посмотрим, что он думает. Спасибо за предложение.

Глава 3
Убийство удода

Мма Рамотсве купила все что нужно. До того как у нее поселились двое сирот, ходить за покупками было легко, и обычно она пополняла запасы раз в неделю. Теперь же она не успевала это делать. Всего два дня назад она купила большой пакет муки, а сегодня мука уже закончилась. Пирог, испеченный Мотолели, съел целиком ее брат Пусо. Конечно, это хорошо, когда у мальчиков завидный аппетит, и то, что им нравятся пироги и сладости, вполне естественно. Когда они подрастут, то перейдут на мясо, которое очень полезно для мужчин. Но вся эта еда стоит денег, и, если бы не щедрые взносы мистера Матекони – которые, в сущности, покрывали все расходы на детей, – мма Рамотсве оказалась бы в очень сложном положении.

Конечно, это была идея мистера Матекони взять опекунство над детьми, и, хотя мма Рамотсве никогда об этом не жалела, ей хотелось бы, чтобы он сначала узнал ее мнение. Дело не в том, что Мотолели прикована к инвалидному креслу, и теперь у мма Рамотсве на руках оказался ребенок-инвалид, ей казалось, что такие серьезные вещи надо прежде обсудить друг с другом. Но мистер Матекони никому не в силах отказать – вот в чем проблема. И мма Рамотсве еще сильнее любила его за это. А мма Сильвия Потокване, директриса сиротского приюта, прекрасно это знала и как всегда пристроила своих сирот наилучшим образом. Наверняка она месяцами планировала этот шаг и ясно понимала, что дети в конце концов окажутся у мма Рамотсве на Зебра-драйв, а не в доме мистера Матекони возле бывшего Клуба вооруженных сил Ботсваны. Конечно, после свадьбы (когда она еще будет?) они все будут жить под одной крышей. Дети уже спрашивали ее об этом, и она сказала, что дату бракосочетания должен назначить мистер Матекони.

– Он не любит торопиться, – объяснила она. – Мистер Матекони очень осторожный человек. Он делает все не спеша.

Пусо проявлял нетерпение, и мма Рамотсве догадалась, что мальчику нужен отец. Мистер Матекони со временем им станет, но мальчик, у которого никогда не было родителей, волновался. Когда тебе шесть лет, даже неделя – большой срок, а месяц – бесконечен.

Много страдавшей и храбро переносившей невзгоды Мотолели не нужно было ничего объяснять. Она привыкла ждать, любое дело отнимало у нее массу времени. Ей приходилось с трудом протискиваться в инвалидном кресле сквозь дверные проемы, которые всегда оказывались слишком узкими, или ехать по коридорам, в конце которых ее поджидали ужасные ступеньки. Она редко жаловалась, да и то недолго. Вот почему мма Рамотсве, войдя с пакетами в руках на кухню, удивилась, что Мотолели не приветствует ее, как обычно, а смотрит в пол.

Мма Рамотсве выгрузила свертки на стол.

– Я накупила кучу еды, – сказала она. – Много мяса. Курятину. – Она знала, что Мотолели любит тыкву. – И тыкву, – добавила она после паузы. – Большую. Ярко-желтую.

Девочка молчала. Затем произнесла тусклым голосом:

– Это хорошо.

Мма Рамотсве посмотрела на нее. Утром Мотолели отправилась в школу в хорошем настроении. Значит, что-то случилось в школе. Она вспомнила свои школьные годы, перепады своего настроения. То, что тогда казалось ей серьезным и страшным, теперь с высоты прожитых лет выглядело пустяком. Она вспомнила, как директор ее школы в Мочуди пытался найти вора. Кто-то из детей постоянно крал, и директор вызывал всех по очереди в свой кабинет и заставлял клясться на большой Библии, лежавшей у него на столе. Надо было положить руку на Библию и произнести под сверлящим тебя взглядом учителя: «Клянусь, что я не вор».

– Тому, кто невиновен, нечего бояться, – провозгласил директор перед строем учеников на пыльной игровой площадке. – Но того, кто солжет, положив руку на Библию, поразит гром. Это точно. Быть может, не сразу, а когда он этого не будет ожидать. Вот тогда Господь его и поразит.

Воцарилась мертвая тишина. Прешас Рамотсве подняла глаза к небу. Там не было ни облачка. Директор, несомненно, говорил правду. Людей иногда убивает молнией, конечно, тех, кто это заслужил: воров или кого-нибудь похуже. Она не сомневалась, что вор, кем бы он ни был, тоже это знает – и дрогнет, прежде чем произнесет роковые слова. Но когда из кабинета вышел последний ученик, а затем появился и сам разъяренный директор, она поняла, что ошиблась и одному из них грозит смертельная опасность. Кому? Конечно, у нее имелись подозрения на этот счет. Все знали, что Илайдже Себекеди доверять нельзя, и хотя никто не застал его на месте преступления, возникал вопрос, откуда он брал деньги на сгущенку, которую выпивал из банки у всех на глазах по дороге домой. Все знали, что его отец, горький пьяница, тратит все деньги на местное пиво и ничего не оставляет семье. Его дети жили подаянием, носили одежду и обувь, в которой другие дети узнавали свои обноски, годившиеся только на выброс. Поэтому для банок со сгущенкой, которую поглощал Илайджа, годилось только одно объяснение.

Ночью, лежа в постели и глядя на квадрат лунного света, медленно скользивший по стене ее спальни, она думала об Илайдже. Скоро наступит сезон дождей, и будут грозы. Илайдже Себекеди придется остерегаться молний. Она закрыла глаза и снова их открыла. Ее сердце колотилось. Она тоже солгала! Всего неделю назад она без спросу съела пончик на кухне. Она не устояла перед искушением и, не успев облизать сахарную пудру с пальцев, ощутила раскаяние. Она сказала: «Клянусь, что я не воровка» – и повторила эту ложь дважды, потому что в первый раз директор не расслышал роковых, убийственных слов. А теперь ее убьет молнией. Наверняка.

Она спала плохо и на следующий день за завтраком была молчалива. Мма Рамотсве потеряла мать в раннем детстве, ее воспитывали отец и его многочисленные родственницы, поочередно следившие за домом. Она и сейчас помнит бесконечную череду этих родственниц – бодрых, работящих женщин; они, казалось, только и ждали того, чтобы попасть в Мочуди и переделать в доме все по-своему. Это были безупречные хозяйки: двор был всегда выметен, песок выровнен граблями, куриный помет убран и снесен на делянку с тыквами. Эти женщины умели надраить сковородку до блеска, твердо зная, что это не пустяк. По таким вещам растущие в доме дети понимают, как им стать приличными, чистоплотными людьми.

Теперь же, сидя на кухне с отцом и его теткой из Палапье и глядя на ласковые лучи утреннего солнца, лившиеся в открытую дверь, Прешас Рамотсве понимала: если небо вдруг покроется тучами, что вполне вероятно, и сверкнет молния, что тоже вполне вероятно, то завтра она уже не будет здесь сидеть. Оставалось одно – признаться, что она немедленно и сделала. Обэд Рамотсве удивленно выслушал ее и повернулся к тетке, а та со смехом сказала:

– Но это был твой пончик. Ты его не украла.

Тогда, почувствовав огромное облегчение, Прешас разрыдалась и рассказала взрослым о судьбе, ожидавшей Илайджу. Обэд Рамотсве и тетка переглянулись.

– Негоже так говорить с детьми, – сказал отец. – Этого бедного мальчишку не убьет молнией. Быть может, он когда-нибудь научится не воровать. Этому его обязан научить отец, но тот все время пьет. – Он сделал паузу. Критиковать учителя было нелегко, особенно в присутствии ребенка, но слова сами рвались наружу. – Господь скорее поразит директора, чем мальчика.

Мма Рамотсве не вспоминала об этом случае годами и теперь, глядя на Мотолели, она старалась понять причину ее горя. Школьные годы называют счастливыми, но это не всегда так. Часто школа похожа на тюрьму: ты боишься учителей, других детей и никому не можешь рассказать о своих несчастьях, потому что думаешь, что тебя не поймут. Сейчас, возможно, вещи изменились к лучшему, кое в чем – наверняка. Теперь учителям запрещено бить детей, хотя, размышляла мма Рамотсве, есть мальчики – и особенно юноши, – которым бы не повредило небольшое физическое воздействие. К примеру, их ученикам. Что если бы мистер Матекони прибегнул к телесным наказаниям? Разумеется, ничего серьезного, просто иногда давал бы им пинка под зад, когда они наклоняются, чтобы поменять покрышку. Мма Рамотсве улыбнулась. Она и сама не отказалась бы проделать этот трюк с учеником, который был по-прежнему зациклен на девушках. Хорошо бы дать ему ногой по толстой заднице, когда он меньше всего этого ожидает, и сказать: «Вот тебе, получай!» Только и всего, но этот удар она нанесла бы от имени всех женщин.

Но эти несерьезные мысли не помогают решить стоявшую перед ней проблему: узнать, что тревожит Мотолели, почему она чувствует себя несчастной.

Мма Рамотсве убрала со стола покупки и поставила чайник на огонь, чтобы заварить чай редбуш. Потом опустилась на стул.

– Ты сегодня грустная, – сказала она. – Что-нибудь случилось в школе?

Мотолели покачала головой:

– Нет, я не грустная.

– Неправда, – возразила мма Рамотсве. – Обычно ты выглядишь счастливой. Ты очень жизнерадостная девочка. А теперь ты чуть не плачешь. Чтобы это заметить, не надо быть детективом.

Девочка опустила глаза.

– У меня нет матери, – тихо сказала она. – Я девочка без матери.

У мма Рамотсве от сочувствия перехватило горло. Вот оно что! Мотолели тоскует по матери точно так же, как она, Прешас Рамотсве, тосковала по своей матери, которую никогда не видела, а потом и по отцу, по своему доброму, справедливому отцу Обэду Рамотсве, которым она гордилась. Мма Рамотсве встала, подошла к Мотолели и обняла ее.

– Конечно, у тебя есть мама, Мотолели, – шепнула она. – Твоя мама там, на небесах, она смотрит на тебя каждый день. И вот что она думает: «Я горжусь этой прекрасной девочкой, своей дочкой. Горжусь тем, как упорно она трудится и заботится о младшем брате». Вот что она думает.

Она почувствовала, как плечо девочки дрогнуло под ее рукой, и ощутила на коже ее теплые слезы.

– Не надо плакать, – сказала она. – Ты не должна страдать. Твоя мать не хочет, чтобы ты страдала, верно?

– Ей все равно. Все равно, что со мной будет. Мма Рамотсве затаила дыхание.

– Ты не должна так говорить, – вздохнула она. – Это неправда. Неправда. Ей не все равно.

– Но девочка из класса мне сказала, что у меня нет матери, потому что мать меня бросила. Вот что она сказала.

– Какая девочка? – сердито спросила мма Рамотсве. – Кто она такая, чтобы врать тебе?

– С этой девочкой все хотят дружить. Она богатая. И все верят тому, что она говорит.

– Как ее зовут? – спросила мма Рамотсве. – Как зовут эту богатую девочку?

Мотолели назвала имя, и мма Рамотсве сразу все поняла. Немного помолчав, она вытерла слезы со щек Мотолели и сказала:

– Мы поговорим об этом позже. А теперь запомни: все, что говорит эта девочка – все до последнего слова, – ложь. Неважно, кто она такая. Совершенно неважно. Ты потеряла мать, потому что она была больна. Она была хорошей женщиной, я знаю. Я спрашивала о ней у мма Потокване, и та сказала, что твоя мать была сильной и доброй женщиной. Запомни это. Запомни и гордись своей матерью. Ты поняла, что я сказала?

Девочка, вздохнув, кивнула.

– И еще ты должна запомнить, – продолжала мма Рамотсве, – запомнить на всю свою жизнь: сэр Серетсе Кхама сказал, что в Ботсване все равны, абсолютно все. В том числе и ты. Пускай ты сирота, но ты не хуже других. Никто не может посмотреть на тебя и сказать: «Я лучше тебя». Поняла?

Мма Рамотсве дождалась, пока девочка кивнет, и встала с места.

– А сейчас, – сказала она, – мы приготовим замечательную тыкву, и, когда мистер Матекони придет вечером на ужин, у нас будет вкусная еда. Ты довольна?

Мотолели улыбнулась:

– Очень, мма.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно сказала мма Рамотсве.

Мистер Матекони вышел из мастерской в пять часов вечера и поехал прямо на Зебра-драйв. Он любил ранние вечера, когда солнце печет не так сильно и за час до заката можно прогуляться. Этим вечером он собирался расчистить огород мма Рамотсве, а потом посидеть с ней на веранде с чашкой чая в руках. Там они обсуждали все случившееся за день, а затем шли ужинать. Тем для обсуждения всегда хватало, среди них были сведения, почерпнутые мма Рамотсве из походов по магазинам, или статьи из «Ботсвана дейли ньюс» (кроме футбольных новостей, которыми мма Рамотсве не интересовалась). Они никогда не спорили. Мистер Матекони доверял мма Рамотсве в том, что касалось человеческой природы и местной политики, а она полагалась на него в вопросах бизнеса и сельского хозяйства. Какова сейчас цена на скот, слишком низкая или вполне разумная – с учетом цены, которую готовы заплатить мясники и консервные фабрики? Мистер Матекони всегда знал ответ на подобные вопросы и, как на опыте убедилась мма Рамотсве, всегда оказывался прав. Что за новый политик был вчера назначен заместителем министра, можно ли ему доверять или же его интересует только собственная выгода либо, в крайнем случае, выгода города, откуда он родом? Только собственная выгода, без малейшего колебания отвечала мма Рамотсве. Посмотрите на него, посмотрите, как он складывает руки на груди, когда говорит. Это верный признак всегда.

Мистер Матекони поставил свою машину у ворот. Он любил оставлять ее здесь, чтобы мма Рамотсве при необходимости могла свободно выехать на своем белом фургончике. Потом, сменив гаражные ботинки, покрытые машинным маслом, на потертые замшевые, которые он любил носить дома, мистер Матекони направился за дом, где под затеняющей сеткой были посажены несколько грядок бобов. В такой засушливой стране, как Ботсвана, сетка для затенения дает растениям шанс выжить, защищая нежные зеленые листья от иссушающих лучей солнца и позволяя земле сохранить хоть немного драгоценной влаги от полива. Земля постоянно изнывала от жажды и поглощала воду с пугающей жадностью. Но люди не сдавались и старались сохранить на бурой земле крохотные островки зелени.

Двор на Зебра-драйв был гораздо больше, чем дворы соседей. Мма Рамотсве давно хотела полностью его расчистить, но так и не добралась до зарослей в дальнем конце участка, где из высокой травы поднимались чахлые терновые деревья и кусты. За ними тянулась полоска заросшей пустоши, через которую была протоптана тропинка, чтобы сократить путь в город. По утрам с тропинки доносились пение и свист спешащих на работу велосипедистов. И еще здесь зачинали детей, особенно по субботним вечерам, и мма Рамотсве не раз размышляла о том, что некоторые из играющих на пустыре детей, влекомые загадочным инстинктом, возвращаются туда, где зародилась их жизнь.

Мистер Матекони наполнил старую лейку водой из стоявшей у стены колонки. Мма Рамотсве, услышав шум воды, выглянула из кухонного окна. Она помахала рукой своему жениху, и тот, помахав в ответ в знак приветствия, направился с лейкой в огород. Мма Рамотсве, улыбнувшись про себя, подумала: «Наконец-то мне встретился хороший человек, который готов работать в огороде и выращивать для меня бобы». От этих приятных мыслей на душе у нее потеплело, и она с одобрением провожала мистера Матекони взглядом до тех пор, пока он не скрылся за группой акаций, закрывавшей почти весь задний двор.

Мистер Матекони подлез под затеняющую сетку и начал осторожно, тончайшей струйкой, лить воду к основанию стебля каждого растения. В Ботсване драгоценна каждая капля влаги, глупо поливать растения из шланга, разбрызгивая воду вокруг. Самое эффективное при наличии средств – установить систему капельного полива: вода из центрального резервуара стекает по тонкой хлопковой нити в почву, к самым корням растения. Это лучший способ экономить воду: тончайшие струйки влаги питают корни, капля за каплей. Возможно, когда-нибудь я устрою такой полив, думал мистер Матекони. Когда я стану слишком старым, чтобы чинить машины, и продам «Быстрые моторы Тлокуэнг-роуд». И тогда я стану фермером. Вернусь на землю предков на границе Калахари, буду сидеть под деревом и смотреть, как зреют на солнце тыквы.

Он наклонился к одному из растений, чтобы поправить упавший стебель. Пока он осторожно подвязывал его шпагатом, за его спиной раздался странный шум – сначала глухой стук, с которым падает камешек, и сразу же за ним сухой, шуршащий звук. Он быстро обернулся. Этот звук вполне могла произвести змея. Здесь нужно постоянно быть настороже – змея способна притаиться где угодно и неожиданно подняться во весь рост и напасть. Встреча с коброй не сулит ничего хорошего – у него было несколько довольно неприятных столкновений с этими змеями, – но вдруг он потревожил мамбу? Мамбы очень агрессивны, они не любят непрошеных гостей и яростно бросаются в атаку. Укус мамбы почти всегда смертелен, яд быстро проникает в кровь, парализуя легкие и сердце.

Но это была не змея, а птица, под странным углом упавшая с ветки на сеть. Теперь она билась на песке, в крошечном облачке пыли. Через несколько секунд она затихла. У ног мистера Матекони лежал удод в великолепном полосатом оперении, с крохотной короной черно-белых перьев на головке, похожей на головной убор миниатюрного вождя.

Мистер Матекони наклонился к птичке, которая смотрела блестящими глазами на его приближавшуюся руку, но не могла пошевелиться. Ее грудка, едва заметно вздымавшаяся под перьями, замерла. Он поднял еще теплое, но уже обмякшее тельце и перевернул. На том месте, куда попал камень, болтался черный крошечный глаз, похожий косточку папайи, и алела маленькая ранка.

– Ох! – произнес мистер Матекони и еще раз: – Ох!

Он положил птичку на землю и посмотрел в кусты.

– Ах вы, мерзавцы! – крикнул он. – Я все видел! Я видел, как вы убили эту птицу!

Мальчишки, подумал он. Мальчишки со своими рогатками, они сидят в кустах и убивают птиц. Конечно, не для еды, а просто ради убийства. Убить голубя – это одно, его можно съесть, но есть удода никто не станет, и кто может захотеть убить эту приветливую птичку? Удодов никто не убивает.

Конечно, этих мальчишек не поймать, они давно убежали или сидят в кустах и потешаются над ним исподтишка. Ничего не поделаешь, придется выбросить крошечную тушку подальше. Ее найдут крысы или змея и съедят. Для кого-то эта маленькая смерть обернется нежданным пиром.

Когда мистер Матекони вернулся в дом, огорченный смертью удода, состоянием бобов и всем вокруг, мма Рамотсве ждала его у кухонной двери.

– Вы не видели Пусо? – спросила она. – Он играл во дворе. Пора ужинать, а его все нет. Наверное, вы слышали, как я его звала.

– Нет, не видел, – ответил мистер Матекони. – Я был на заднем дворе… – Он замолчал.

– И что? – спросила мма Рамотсве. – Он там?

После некоторого колебания мистер Матекони мрачно произнес:

– Наверное, там. Похоже, это он стрелял из рогатки.

Они пошли к огороду и стали вглядываться в кусты за изгородью.

– Пусо! – крикнула мма Рамотсве. – Мы знаем, что ты прячешься. Выходи, или я сама тебя приведу.

Тишина. Через некоторое время мма Рамотсве позвала опять:

– Пусо! Выходи! Мы знаем, что ты там!

Мистеру Матекони показалось, что высокая трава зашевелилась. Мальчику там было удобно прятаться, но и найти его и привести не составляло труда.

– Пусо! – крикнула мма Рамотсве. – Мы тебя видим! Выходи!

– Меня здесь нет, – громко произнес детский голос.

– Ах ты, негодник, – возмутилась мма Рамотсве. – Как ты можешь говорить, что тебя здесь нет? Кто тогда с нами говорит?

Наступила тишина, потом ветви кустов раздвинулись, и из-за них вышел маленький мальчик.

– Он убил удода из рогатки, – шепнул мистер Матекони. – Я сам видел.

Увидев приближающегося с опущенной головой мальчика, мма Рамотсве вздохнула.

– Иди к себе в комнату, Пусо, – сказала она. – И жди, пока тебя не позовут.

Мальчик поднял голову. По его лицу бежали слезы.

– Я вас ненавижу! – крикнул он. Потом повернулся к мистеру Матекони: – И вас тоже!

Эти слова как будто повисли между ними в воздухе, а мальчик рванулся вперед и пробежал мимо изумленных взрослых в дом, не оглянувшись ни на мма Рамотсве, ни на мистера Матекони.