Текст книги "Пирровы победы"

Отлегло от сердца, только когда стражники позади остались. Однако оставалась еще одна опасность – лоб в лоб с каким-нибудь экипажем столкнуться. Но улицы были пустынны.

Стивру захотелось в последний раз увидеть коней. Он провел перед собой ладонью – как раз в тот момент, когда становилась видимой нога Габора, слезавшего с козел, – но кони остались чуть размытыми, точно между ними и Стивром был не воздух, а мутная вода. Шкура лошадей была теплой и слегка влажной. Стивр погладил их, потрепал за морды, посмотрел в глаза. Тем, кто наблюдал эту сцену сквозь мутные окна, все происходившее казалось каким-то размытым и нереальным. И когда стражники на следующий день или попозже начнут расспрашивать местных жителей о незнакомцах, заехавших в их район, они не смогут их правильно описать.

– Ну все, давайте, бегите! – Стивр развернул их вместе с каретой, хлопнул по спинам. Будь у него хлыст, угостил бы их посильнее, чтобы быстрее ускакали, распугивая тишину спящего города цокотом копыт.

Они наверняка достанутся инквизиторам, но, чтобы их перепродать, придется снимать заклятие.

Кони вновь исчезли. Казалось, кто-то стер их очертания. Спустя секунду Стивр слышал только звук, похожий на тот, что издают упавшие на брусчатку золотые монеты. Однажды он видел дождь из подобных монет: протягивал к небесам руки, а в них падали золотые. Как потом оказалось, ураган вырвал с корнем огромное старое дерево, под которым много-много лет назад разбойники закопали свою добычу, да так и не забрали. То ли забыли место, то ли всех их перебили.

Габор уверенной походкой подошел к одному из покосившихся домиков, пошарил рукой по верху косяка, нашел там ключ, вставил в замок. Он чувствовал себя здесь как рыба в воде. Может, с той поры как он перестал заниматься контрабандой, район этот не сильно изменился? Или же он не думал бросать старое занятие и имел небольшой приработок сверх тех денег, что платил ему Стивр. Наблюдая за ним, Стивр склонялся ко второй версии.

Дверь отворилась без всякого скрипа, похоже, ее петли периодически смазывали, чтобы они не заржавели.

– Пошли, – поманил за собой Габор.

– Ох, и завел ты меня черт знает куда.

Пол устилала гнилая солома. Но идти по ней почему-то было приятно. Может, оттого что она была мягкой и, если глаза закрыть, чтобы не видеть ни ее, ни стен, сложенных из грубо обожженных, плохо подогнанных друг к другу кирпичей, стыки между которыми замазаны крупнозернистым раствором, да еще заткнуть нос, дабы не ощущать гнилостный запах, легко было вообразить, будто под ногами ворсистый ковер, такой же, как и тот, что лизал в эти минуты огонь, выбравшийся из камина в доме Стивра.

Стивр оглянулся на дверной проем, хотел увидеть, как горит его дом, но, похоже, пожар еще не разгорелся в полную силу.

Габор сделал несколько шагов, остановился и, не нагибаясь, слегка разгреб солому ногой.

– Здесь, – сказал он и, присев на колено, стал сбрасывать остатки соломы уже руками. Вскоре он нащупал массивное медное, покрытое бледно-зеленой патиной кольцо, которое крепилось к доскам пола.

Габор ухватился за него и потянул на себя. Часть пола отошла, обнажая черную пасть колодца (достаточно широкого, чтобы в него мог пролезть человек вместе с поклажей), в стены которого были вбиты ржавые скобы. Когда Габор осветил его факелом, то Стивр увидел, что лаз уходит вниз метров на пять. – Я первым полезу. Посмотрю что к чему, а когда крикну – за мной давай.

– Скобы-то крепко в стене сидят? – спросил Стивр.

– Надежно, надежно, не сомневайся, хозяин, – ответил Габор.

– А впрочем, чего я беспокоюсь? Я тебя легче. Если они тебя выдержат, то меня и подавно, а если не выдержат – значит, ты разобьешься.

– С такой высоты не разобьюсь, даже не покалечусь.

– Время не тяни. Полезай.

Габор перед собой держал зажженный факел. Поднять руку вверх он не мог, поскольку даже его голова упиралась в потолок, зато на фоне темных стен он, освещенный огнем, был превосходной мишенью, поджидай кто-нибудь впереди. Первая стрела точно ему достанется, да и множество из тех, что потом прилетят, тоже завязнут в его мощном теле, прежде чем он упадет в грязь под ногами.

Казалось, пламя каплями стекает с факела и с шипением гаснет в воде.

«Молодец», – мысленно похвалил предусмотрительность Габора Стивр.

Воздух был пропитан запахом плесени, казался каким-то липким. Стивр невольно задерживал дыхание. Скобы покрывала слизь. Наконец Стивр почувствовал под ногами некое подобие твердой поверхности. В полный рост выпрямиться он не мог – этому мешали низкие своды туннеля – их выложили кирпичом и камнями. На стыках проросли крючковатые корни, которые цеплялись за волосы, а из пола, залитого грязью и водой, торчали какие-то подобия кустов, и они тоже цеплялись за полы одежды и всячески мешали идти, точно хотели хоть на миг задержать беглецов. Стивр шел осторожно, но все равно несколько раз поскользнулся и даже упал. Правда, запачкался он не сильно, успевал каждый раз выставить руки.

– Ты прям как свинья какая-то, хозяин, – сказал Габор.

– Свинья – очень чистоплотное животное, и оно очень похоже на человека.

– Гы-гы, да уж ты сейчас на свинью очень похож.

– На себя посмотри, – огрызнулся Стивр, – я еще раз тебе говорю – свинья очень чистоплотное животное. В древних религиях оно считалось божественным, поэтому его нередко приносили в жертву. Кстати, именно это стало одной из причин, почему сейчас инквизиторы называют свинью грязным животным. Хотят показать, будто в прежних религиях все было наоборот.

– Ты что же, решил мне сейчас лекцию читать?

– Нет.

– Вот и хорошо.

Габор утверждал, что о туннеле этом мало кто знает. Стань о нем известно властям, то они непременно бы его замуровали. Построили его много лет назад, для каких целей – теперь уж не выяснишь. Если только в библиотеке городской порыться в старых книжках, хотя вряд ли и в них что-то отыщешь. Его прорыли то ли чтобы от врагов спасаться, если они город возьмут штурмом и ворота заблокируют, то ли над ним прежде тюрьма возвышалась, и осужденные на вечное заточение прокопали его с целью выбраться на свободу. А может, и вправду здесь поработали контрабандисты, которым надоело платить мзду стражникам на воротах.

Кочка, на которую Стивр хотел было наступить, вдруг бросилась от него наутек, помахивая тонким длинным хвостиком, потом плюхнулась в лужу и исчезла.

Хорошо, что в ногу еще не вцепилась. У крыс зубы острые и грязные, потому что жрут они всякую падаль, и от такого укуса можно получить заражение. Гангрена начнется, лихорадка… Чего-чего, а сейчас Стивру меньше всего хотелось тратить время, заговаривая болезненную рану. Хоть и не трудное это заклинание, во много раз проще того, что накладывал он на троллей Крега, ждавших своего часа в засаде в Стринагарском ущелье, но и на него могла уйти не минута и не две. Шагни он на эту кочку – точно бы оступился…

– Мы не закрыли дверь в дом, – сказал Стивр, – и люк соломой не прикрыли.

– Как ты его прикроешь?

– Я и не думал, что мы его закроем. Я просто говорю, что стражники его найдут.

– Не беспокойся, хозяин, – сказал Габор, – никто не узнает, что мы прошли по этому туннелю.

– Откуда такая уверенность?

– Так всегда бывало. – Он запнулся, поняв, что выдал свой секрет, и посмотрел на Стивра.

– Ну и что ты на меня уставился? – удивился Стивр. – Думаешь, узнав, что ты был контрабандистом, пойду докладывать о тебе властям?

– Хи-хи, – тихо засмеялся Габор, – не, конечно, не подумал я об этом. Но раньше мысли были – вот узнает кто-то о моей прошлой жизни – и все. Бежать придется, потому что инквизиция контрабандистов не любит.

– И я даже знаю почему, – сказал Стивр.

– Почему же?

– Да видишь ли, часть налогов, которые уплачивают торговцы, идет как раз на финансирование деятельности инквизиторов. Контрабандисты никаких налогов не платят. Вот и выходит, что они одни из главных врагов инквизиторов.

– Во значит как, а я и не задумывался!

– А ты и знать этого не мог. Инквизиторы не разглашают источники своего финансирования. Но я тебя прервал. Давай-ка про туннель этот продолжай рассказывать. Говоришь, что никто о нас не узнает? Кто-то ведь за нами прибрать должен, дверь закрыть на замок, солому эту гнилую раскидать опять над люком. И кто это? Ты его знаешь?

– Нет, никогда не видел, – сказал Габор, – я выяснял у ребят знакомых, которые тоже этим туннелем пользуются, видел ли кто-нибудь тех, кто туннель этот содержит? Так вышло, что никто не видел.

– Само собой, что ли, все происходит?

– Похоже на то. Вернее, не так. Вот что я надумал, когда размышлял над этим: хозяин всего этого какой-то дух. Главное – ему оставить несколько монет за то, что его услугами пользуемся, и тогда все будет хорошо. Бывали случаи, когда некоторые жадничали, так вот их очень скоро ловили стражники на базаре или на улицах, они даже товар не успевали припрятать или перепродать. Во как!

– Интересно, интересно, – закивал Стивр и стал осматриваться по сторонам повнимательнее, точно хотел наткнуться глазами на этого призрака, что здесь хозяйничает. – Ты-то оставил положенную плату?

– А как же, конечно, оставил. И даже чуть побольше.

– Если в город войти надо, то, положим, люк и самим открыть можно, а вот из дома как выбраться, если дверь на замок заперта?

– Вот какая странная штука: не было еще случая, чтобы дверь входная была заперта. Точно кто знает, когда товар приволокут или в город незаметно пробраться захотят.

– Хорошо, что твой дух стражникам не служит. Под корень вывел бы он всех контрабандистов.

– Не, не вывел бы. Другой туннель бы прорыли. Ребята знакомые как-то хотели выяснить, кто деньги забирает, кто закрывает здесь все и открывает. Проторчали всю ночь, спрятавшись, глаз не смыкали. Все за дверью открытой следили, кто к ней подойдет. Чуть было нищего какого-то не приняли за хозяина. И вот надо же – отвлеклись всего-то на секунду на нищего этого, глянь – а дверь опять закрыта. Не слышали они, чтобы ее кто-то запирал. Звук-то этот громкий. Металл о металл. Вот тогда-то все и поняли, что и вправду дух какой-то верховодит здесь.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Стивр.

Он чувствовал где-то рядом заблудшую душу, которая все никак не может добраться в загробный мир, оставшись среди людей. Скорее всего, это была душа контрабандиста, а поэтому она всячески помогала тем, кто с властями был не в ладах и бежал от них или занимался тем же ремеслом, что и прежде она.

– Спасибо тебе, – прошептал Стивр.

Ему показалось, будто после его слов, темнота туннеля впереди стала чуть светлее, но… это всего лишь небеса заглядывали по другую его сторону. Они словно решили успокоить Стивра, который начал уже беспокоиться – отчего проход этот такой длинный. Ведь по его расчетам они уже давным-давно миновали городскую стену, а конца и края этому туннелю все не было. Заплутать они не могли, поскольку никаких ответвлений не было и оставалось лишь предположить, что он либо ведет до самых Антильских гор, либо они миновали невидимую для них дверь. Типа той, что люди Стивра уничтожали святой водой, чтобы нечисть больше не могла пробраться в этот мир. По идее, их до мозга костей должен был страх пробрать, когда туннель закончился. Ведь впереди их ждало неведомое. Габор затушил факел, но выбрасывать его в туннеле не стал, сделал это, когда они уже выбрались на поверхность.

Под ногами разверзся крутой каменистый склон. С такого упадешь – костей не соберешь. Но удивительное дело: стоило Стивру отойти от входа лишь на несколько метров, как он не смог найти его среди скал и камней, точно его здесь и вовсе нет. Маскировка была наложена так искусно, что он не чувствовал никакого заклинания, иначе любой колдун, оказавшись здесь, ощутил бы что-то неладное, стал бы искать причину своей тревоги и, в конце концов, наткнулся бы на этот вход.

Звезды на чистом небе поражали своей красотой. Свежий ветер пьянил и кружил голову лучше всякого вина. От спиртного она тяжелеет, а от кислорода становится легкой. Да и все тело обретает какую-то воздушность, появляются мысли, что стоит только руки раскинуть в стороны, взмахнуть ими – и не только от земли оторвешься, а словно птица, сможешь взлететь в небеса. Может, до самых звезд и не достанешь, не потрогаешь их – слишком высок хрустальный купол, к которому они прикреплены, но если подлетишь поближе, обожжешься их огнем.

Очертания гор были еще более темными, чем ночное небо, выделяясь на его фоне, и лишь на их вершинах искрился снег, точно там были густым слоем насыпаны осколки звезд – звездное крошево. Кто ж его там разбросал?

Позади Стивра таким же черным силуэтом, как и горы, высились стены города. По ним бродили часовые с факелами в руках. Огонек то появлялся, когда солдат проходил мимо бойницы, то вновь исчезал, когда свет его не мог вырваться за глухие стены.

– Пойдем, хозяин, – позвал Габор.

– Здесь сам черт ногу сломит, – сказал Стивр.

– Это только кажется так, – успокоил Габор. И если бы Стивр мог видеть в темноте, то разглядел бы на лице его улыбку. – Охранные заклинания туннеля и на склон еще действуют. Захочешь упасть да разбиться – не получится.

– Пробовал, что ли?

– Нет, на такую проверку никто из контрабандистов не шел, но ни один здесь за все время даже ноги не подвернул. На другом бы склоне не раз вниз скатились, а тут – точно кто поддерживает под руки. Никто еще не упал.

– Это хорошо, – сказал Стивр.

Он присел на камень, тут же почувствовав, как его холод передается телу. Стивр невольно поежился еще и оттого, что промочил ноги – не сильно, но все-таки было неприятно. Поговаривали, что в камни могли мертвецы превращаться, те, которые при жизни определенной магией владели, страшной и забытой почти. Когда на камни эти кто живой садился, они по капле жизнь у человека и вытягивали – сами оживали, а человек умирал. Порой ждать им приходилось не один десяток лет. Года три назад Стивр видел долину, всю усыпанную камнями, точно здесь сошлись в страшной битве две огромные армии. Он даже чувствовал, что души мертвых воинов, которые так и не покинули окаменевшие тела, продолжают сражаться друг с другом в небесах. Он видел, как их мечи высекают молнии и как падает с небес кровь, которая по пути успевает превратиться в воду. Там всегда шел дождь. Не верил он тому, что камни эти много-много лет назад ледник принес. Слишком простое это было объяснение.

– Устал я чего-то, – сказал Стивр.

– Ну да – столько испытал. Понимаю, – посочувствовал Габор. – Выходит, ты все-таки продал душу дьяволу.

– Отчего же ты такой вывод делаешь?

– А разве простой смертный может властвовать над громом и молнией?

– Может. Может. Я тебе как-нибудь объясню, как это делать, и даже научу. – После этих слов Габор поежился, в глазах у него появился страх. А Стивр продолжил, прыснув от смеха: – Ха, не возьму я у тебя душу взамен! Не бойся. Ты же про мое ополчение слышал. Все – обычные люди.

– И где они сейчас?

– Тут ты прав. Надо бы мне тогда с ними пожестче быть. Думал – победили нечисть, и люди изменятся. Не изменятся они никогда. Но ничего, время учит.

– Куда пойдем-то? Теперь у меня нет плана.

– Думаю, что инквизиторы будут искать меня на дороге к троллям. Они нас догонят. Но все равно к троллям пробираться надо. Окольным путем. Может, повезет. Ты еще каких-нибудь тайных троп не знаешь? Ну, скрытых от инквизиторов?

– Нет.

– Жаль. Пошли… Чувствую, скоро в городе тревогу поднимут. Заклинание маскировочное уже почти испариться должно, коней с каретой найдут, да и дом должен уже запылать вовсю.

– Вот потеха для жителей будет. Почище, чем казнь колдуна на городской площади.

– Конечно, никто тушить не бросится.

– Может, и будут, чтобы чего себе в хозяйство утащить. У тебя-то много чем поживиться можно.

– Ничего не получат. Все сгорит. Я заклинание наложил.

– Жадный ты. Нет чтобы с народом добром поделиться.

– Бог подаст.

– Вот я и говорю, что жадный. Ладно. Отдохнул?

Скоро уж светать начнет, а мы здесь как на ладони. Глянет кто со стен – обязательно увидят. С такого расстояния даже косой и однорукий в нас стрелой попадет.

Габор с опаской посмотрел на крепостные стены. Но часовых меж зубцов чего-то уже не наблюдалось. Видимо, они решили, что городу никакая опасность не грозит, начальство само носа из теплых домов не кажет, так что можно остаток дежурства проспать.

Очертания стен выделялись на фоне темно-серого неба, щерясь, точно это были зубы – прореженные через один, чуть подпиленные, как любят делать дикари, обитающие на юго-западе. От них веяло каким-то могильным холодом. Казалось, не спасут от него теплые одежды, как в них ни закутывайся. Будто жили за стеной одни мертвецы. А те, кому посчастливилось оттуда выбраться, – оживали.

В воздухе появилась какая-то влажная взвесь. Не то чтобы дождик стал накрапывать, нет… Что-то другое это было. Незаметное совсем. Когда одежды к телу прилипать начнут, только и поймешь, что вымок до нитки, и станешь думать: отчего же такое случилось, никак недоброжелатель проклятьем каким одарил?

– Вот что я подумал, описание твоей внешности наверняка разошлют с гонцами по всем окрестностям, а то и с какого-нибудь портрета копий быстренько понаделают, чтобы тебя любой опознать мог. Ты бы чуть лицо свое подправил каким заклинанием.

– Сильное заклинание все равно не наложить. Любой через защиту настоящее лицо, если захочет, увидит.

– А чего ему хотеть-то?

– Любое заклинание обычно чувствуется, оно создает искажение в пространстве.

– Ну, подправь и мое заодно! – Габор попробовал придать своему лицу умоляющее выражение, но оно стало напоминать те гримасы, которыми в сражении воины пытаются напугать противника, прежде чем сойтись с ним врукопашную.

– Ха-ха-ха, – засмеялся Стивр, распознав уловку Габора, – вот ты, значит, к чему повел-то! Захотел под шумок в прекрасного принца превратиться, чтобы девушки на улицах косились на тебя да прелестями своими давали попользоваться, денег взамен не требуя.

– Эх, хозяин, ну чего ты так все опошляешь?! Тебе что, трудно, что ли? Да девушки меня и без твоего заклинания любят… иногда и… не все. Ну и черт с ними! Я ж о нашей безопасности забочусь. Только о ней.

– Верю, верю. Не причитай.

Стивр закрыл глаза, зашептал что-то. На лбу у него то ли бисеринки пота выступили, то ли влага от дождя собралась, стала на бровях скапливаться. Габор внимательно следил за ним – за тем, как его лицо преображается, точно кто-то невидимый сейчас лепит его заново – да так увлекся этим, даже забыл, что и его собственное лицо в эти секунды меняется.

– Готово, – наконец сказал Стивр, открывая глаза.

– Ой! – воскликнул Габор, ощупал свое лицо, но так ничего и не разобрал. Умей он читать пальцами, как слепые – чего-нибудь эти прикосновения и рассказали бы ему. – Лужу бы где отыскать! – Он завертел головой, но ничего подходящего не нашел.

– Попадется лужа – посмотришь еще. Не сомневайся, хуже, чем у тебя было, получиться просто не могло.

– Что?!! Что?!!

– Отлично, говорю, вышло! Просто красавец! Да и все равно ты сейчас, даже если лужу найдешь, ничего не разглядишь. Темно еще.

– Спасибо, хозяин, поверю тебе на слово. Пошли, что ли…

На дорогу они ступать не стали, напротив, в стороне от нее держались, чтобы те, кто по ней поедет или пойдет, не заметили их. Стражники собак по их следу пустить должны. Но этот след еще отыскать нужно. Оборвется он там, где они в карету забрались. Вот если они из застенков своих мага какого-нибудь выпустили и попросили беглецов поискать, то он-то их нашел бы, но не станет маг помогать инквизиторам. Что-что, а предателей среди них не было. Пусть они и терпеть не могли друг друга, проклятия разные насылали, но с инквизиторами, чтобы с конкурентами разделаться, никто из чародеев не сотрудничал. Знали ведь, что добром это никогда не кончится. Сегодня твоего недруга забрали, завтра дойдет очередь и до тебя. Не простят, отсидеться не удастся! Когда все это поняли, то объединяться стали, чтобы инквизиторов хоть как-то остановить. Но куда там! У них поддержка короля. Околдовали они его, что ли?

Габор все по сторонам осматривался, в особенности когда их окружил лес. Не лес, а подлесок. Деревья-то не густо стояли, не сплошной стеной, но все же – кто там разберет, что за ними прячется? Может, зверь какой, совсем оголодавший, готовый и на людей напасть, только бы желудок свой успокоить.

Несколько раз Стивру даже почудилось, будто он видит в темноте серебристые огоньки, похожие на те, что в небесах сверкают. Оборотни так близко к городу подходить побоялись бы. Ждали, наверное, когда люди подальше от населенного пункта отойдут, да и не знал Стивр, остались ли где-то оборотни вообще. Может, в самых отдаленных местах, куда нога человека и не ступала никогда, они еще обитают, спрятавшись от дневного света в пещерах или в берлогах. Вероятно, они еще сохранились среди северных варваров…

Как-то раз Стивр узнал, что крестьяне одной из дальних деревень оборотня поймали, и приехал поглазеть на него. Селяне уверяли, будто все серебро, которое в деревне было, на наконечники для стрел извели. Им-то привычнее было косу в руках держать, а с луком управляться никто из них не умел. Вот и растеряли они большинство стрел по полям да лесам, когда за оборотнем гонялись. Потом обложили его, подстрелили, приволокли тушу в деревню, кол осиновый на всякий случай в сердце воткнули. После такой операции оборотень должен был в человека превратиться, а зверь, которого они убили, так и остался волком. Большим, с теленка размером, и не серым, а чуть коричневатым, но все-таки волком. Цвет его шкуры получился таким, наверное, оттого, что в предках у него бродячая собака была. Крестьяне своей добычей гордились, рады были любому гостю ее показать. И как только не додумались еще за это деньги брать, чтоб свои расходы окупить! Не стал им Стивр говорить, что напрасно они серебро свое по лесу разбрасывали. Железом смогли бы убить зверя побыстрее, оно ведь прочнее, чем серебро, да и дешевле.

– Костер бы разжечь, – сказал Габор, – здесь-то нас никто и не увидит, ветки вот только вымокли все. Эх, жалко.

Оборотней огонь привлек бы, а обычных зверей – отпугнул. Сколько ни прислушивайся – все равно не узнаешь, есть ли они где-то поблизости или нет, потому что и те и другие ходят бесшумно, сучья под ними не хрустят. Это только человек их ломает. В старых сказках оборотни подходили прямо к городским стенам.

Вот только ошибались они, если думали, что никого поблизости нет.

Неожиданно они вышли на поляну, не сразу Стивр понял, что на дальнем ее конце – люди. Он стал тереть глаза, щуриться, влага мешала разглядеть, сколько же там человек и что они делают.

Самой заметной среди них была девушка. Она куталась в серый плащ, такой же серый, как и все, что окру жало их сейчас, одной рукой придерживая ворот, а другой – полу. Но ткань плаща была такой плотной и грубой, что и не разобрать – держит она что-то в руке или же просто сжимает кулак. Да и будь у нее меч или кинжал, что она сделает против трех взрослых мужчин, обступивших ее?

Инквизиторы прятали лица под капюшонами, а на глаза у них, наверное, были надвинуты очки с черными стеклами. «Не видишь глаз – не можешь управлять человеком» – это были азы обучения инквизиторов.

Плащ скрадывал фигуру девушки, делал ее бесформенной, не совсем человеческой и уж тем более не женской. Поначалу Стивр подумал, что ей лет двадцать, но потом понял, что она гораздо моложе. Может, ей нет еще и пятнадцати – ребенок совсем, хрупкий, как хрустальный бокал на тонкой ножке. Однако возрастных ограничений у инквизиторов нет, и они с удовольствием сжигают и стариков, которые и так уже одной ногой в могиле, и детей, которые ничего еще не видели в этом мире.

Стивр бросился вперед, зашлепал по скользкой грязи, чуть расставляя руки, чтобы удерживать равновесие, пока он еще не вытащил меч. А надо бы. Скользни по нему свет, может, инквизиторы отвлеклись бы на какой-то миг от своей жертвы, а она получила бы шанс вытащить то, что прятала за полой плаща. Может, там не только сжатые в кулак пальцы, а что-нибудь посущественнее.

За пеленой дождя он не мог хорошенько разглядеть ее, что уж говорить о том, чтобы услышать слова. Инквизиторы держались напряженно, скрывали свой страх, но тот все равно прорывался наружу, чувствовался.

Стивр знал, что не успеет, что ей не устоять против троих врагов, и в лучшем случае он сможет только убить их, но уж никак не сможет спасти эту девушку.

Что-то в ней было притягивающее. Точно под плащом ее тело должно светиться, как солнце, или, скорее, как луна, – таким же серебром.

– Что ты хочешь сделать? услышал он голос Табора, топающего рядышком.

– Догадайся.

– Она разберется без тебя.

– Не уверен.

– Увидишь.

– Да с чего ты взял?

– Ты разве не понял, кто она?

– Ведьма.

– Не только.

Они обменивались короткими репликами, на более длинные не хватало дыхания.

Стивр и не понял, что произошло. Он лишь увидел, как инквизиторы, наконец-то преодолев свой страх и вытащив мечи, двинулись к девушке, а она тут же распахнула свой плащ. Ощущение напоминало то, что возникает, когда раздвигается в разные стороны занавес, а за ним… Незнакомка точно взорвалась серебром, осветив все вокруг. Из нее будто бы полился расплавленный металл, накатил на инквизиторов волной. Они побросали свои мечи, закрыв глаза руками. У Стивра заложило уши от их истошного крика. Они орали, терли глаза, как будто их выжигало огнем, потом стали валиться на колени, словно увидели перед собой бога или его посланника. Девушка и вправду очень походила на те изображения, что инквизиторы рисовали на стенах своих храмов. Ангел?

Молились ли инквизиторы в эти минуты? Они стояли так не больше секунды, потом упали головами вперед, прямо к ногам девушки. Она к тому времени уже запахнула свой плащ и возвышалась над поверженными врагами, дрожа, скорее от холода, чем от страха и напряжения.

Стивр остановился.

– Ого, так она истребитель инквизиторов? Мне бы ее, да в Стринагарское ущелье!

– Все ты об одном и том же думаешь. Сам ведь знаешь, что некоторые, кто магическими способностями обладает, с тобой тогда там были.

– Знаю, знаю.

Стивр был ошеломлен, он подходил к девушке медленно, шажок за шажком, и в глаза ей смотрел, словно она была каким-то зверем. Знаешь ведь, что отвернешься хоть на миг, тут-то он на тебя и бросится.

Девушка молчала. Стивр заметил, что у нее стучат зубы и чуть дергаются веки.

– Мы не враги тебе, – сказал Стивр, вытягивая вперед ладони и показывая, что у него нет никакого оружия, – мы сами с инквизиторами не в ладах. Я Стивр Галлесский. Может, слышала? – Он запнулся, вспомнив о своем измененном лице.

– Да, – тихо, едва слышно прошептала девушка. – Я тебя узнала. Двое из наших были с тобой в ущелье, прикрывали тебе спину, но ты этого так и не заметил.

«Ну да, она ведь видит меня настоящего. Что ей мое заклинание?»

Стивр вспомнил наемника, который спас его в ущелье, он пришел с ним потом в столицу, а там их дороги разошлись. Как там его звали? Дориан Хо, кажется. Может, это он и был?

– Я заметил.

Девушка покачнулась, глаза ее стали закатываться, остались только белки, а потом она начала оседать, колени ее подкосились, точно ее подрубили… Но Стивр не дал ей упасть, подхватил под руки. Она оказалась легкой, невесомой почти.

– Только смотри, ее плащ не распахивай, – посоветовал Габор.

– Как ты мог подумать? – попробовал пошутить Стивр.

Габор шутки либо не оценил, либо не понял вовсе.

– Кто знает, что тогда произойдет? Может, нас тоже, как и инквизиторов, это прикончит.

– Не буду.

– Одно могу сказать – наш-то след инквизиторы не возьмут, а вот за ней наверняка и другие погонятся. Мы ведь ее не бросим? – с надеждой в голосе спросил Габор.

– Нет, – ответил Стивр.

– Я так и знал. С собой потащим?

– Ага.

– Ну что же, поздравляю! Вляпались мы теперь по самое не балуй.

3

Не любил король спускаться в мрачные и сырые подземелья, где инквизиторы выбивали признания у тех, кто попал к ним в руки. Методы у них были такие, что любой признается в чем угодно. Ступеньки, что вели в казематы, были скользкими не только из-за плесени, что густо разрослась на них, но еще и от крови. Чтобы не упасть, приходилось держаться за стены рукой, но они были такими холодными, что быстро высасывали из тела все тепло. Казалось, что на камни этих стен наложили какое-то заклятие, забирающее из тела помимо тепла еще и саму жизнь. Король отдернул руку.

– Осторожнее, – подхватил его под локоть главный инквизитор.

– Ох, Ортега, – вздохнул монарх. При посторонних он никогда не называл главного инквизитора по имени, но сейчас никто их услышать не мог, разве что стены подземелья, а они тайны хранить умели, как и те, кто эти тайны выбивал у грешников. – Ты явно смерти моей преждевременной хочешь. Завел сюда, чтобы я поскользнулся, грохнулся… потом костей не соберешь.

– Как вы можете так говорить! – театрально смутился Ортега.

Кожа на его одутловатом лице была бледной, возможно оттого, что он редко появлялся на улице, когда там светило солнце. А если он и выходил из подвала, то все равно лицо свое под капюшоном скрывал, точно вампир какой-то, что боится дневного света. Главный инквизитор действительно любил кровь, но не как вампиры, те-то ее хоть пьют, – он же получал удовольствие только от ее вида. Ему бы лучше на сражение какое со стороны посмотреть – там кровь рекой льется! Да только он предпочитал удовольствия иного рода: любил распоряжаться чужими жизнями. А на поле брани люди убивали друг друга помимо его воли, и это его не возбуждало.

Ортега опирался на мощный деревянный посох, усиленный полосками металла. По слухам, главный инквизитор применял его во время пыток, охаживая спины грешников. Да и на вид посох этот больше походил на холодное оружие.

Лестницу освещали свечи, державшиеся на вбитых в стены канделябрах, а подземелье – огонь в жаровне, где обычно палачи-инквизиторы раскаляли до красноты щипцы, стержни и прочий пыточный инвентарь. Огонь этот хоть как-то боролся с сыростью. Но помимо нее подземелье было пронизано страхом и королю казалось, что стоит ему закрыть глаза, как он услышит крики тех, кто сюда попадал.

– Мрачновато у тебя, – сказал он главному инквизитору, чтобы хоть как-то разогнать страх, который стал в его тело пробираться.

– Психологическое давление, – пояснил Ортега, – некоторые раскалываются только от одного вида этого места и начинают складно все рассказывать: как ворожили да колдовали, как порчу на людей насылали. Других, правда, на такой разговор приходится немного настраивать.

– И что есть те, которые молчат? У тебя любой, похоже, заговорит, если язык есть, хотя твои подручные, бывает, и языки выдирают.