Текст книги "Бисюрья. Территория Ведьм. Чёрное Венчание. Книга 1"

Глава 3. Хождение по мукам

После того как меня отчислили из института всё в моей жизни пошло наперекосяк. По приезду домой устроился работать в местное лесничество помощником лесничего. Хотя, желания там работать не было никакого, но лес рубить мне, представителю Лесного Народа, было западло и пришлось наниматься в лесхоз. Начиналась Перестройка, хотелось чего-то своего, собственного дела. Я по природе одиночка и не могу находиться под чьим-то руководством. Когда в бригаде работаешь там, как бы всё это руководящее управление распределено по бригаде. Начальник общается и руководит многими людьми, прямого персонального нажима и спроса не чувствуешь, за всё отвечает бригада. Но лесничий Гуляев уговорил меня устроиться к нему помощником.

– Немного поработаешь, может скоро найдут человека на эту должность, а тебе любое «направление» сделаем, если ещё поступать куда-нибудь надумаешь. С первого раза многое не получается, вон Егорка Шахов в пединститут с 4 раза только смог поступить и ничего уже на последнем курсе учится. А на счёт маленького оклада не переживай, если с головой дружишь и в наше непростое время везде можно неплохо срубить. – Усмехнулся он многозначительно и заговорщически мне подмигнул.

В то советское время в организациях на руководящих постах только одним членам семьи нельзя было работать. Нужен был обязательно посторонний человек, они одни вместе с женой в лесничестве работали. Был тот Гуляев не местным, но как я знаю из нашего района из д. Деревянск. А его жена была родом из Кировской области. Снюхались эти жулики-лесники, когда учились в Кировском лесном техникуме.

Устроился и сразу же пожалел, это было зимой, работы как таковой – вообще никакой. Рядовых лесников на зиму в большинстве случаев насильно – приказом, переводили на лесозаготовку. Этим промышляли тогда многие организации, которые по роду деятельности вроде бы никакого отношения к заготовке древесины не имели. Древесина продавалась хорошо, её было полно вокруг и из-за этого многие предприятия имели свои небольшие бригады лесорубов, чтобы срубить лишнюю копейку. В нашем лесничестве были две такие бригады. Так называемые – верхний и нижний склад. Верхний – это лесорубы, они рубили лес, нижний – это те, которые работали у реки, разделывали хлысты и складывали брёвна в штабеля, сплав был молевой. На скатке я заработал на свой первый мотоцикл. Тогда я работал сразу после школы в местном лесопункте в РСУ. Весной во время скатки (скатывали в реку брёвна со штабелей) на пару с плотником Лёней Путятовым пошли на нижний склад немного подзаработать денежек. Работа та авральная, срочная и поэтому платили там очень неплохо. Так-как мне ещё не было 18 лет, Лёня на себя оформил пару штабелей самого крупного леса 8-ми метровый баланс, так называемый авиа-лес, он был самым дорогим. Но он был сердечником, его сразу же в первый день скрутило и он вынужден был отказаться от дальнейшей шабашки. Я один скатал эти огромные штабеля не имея никакого опыта за 9-ть дней, наряд-задание было на 48 рабочих дней. Переоформил его на своего отца, у него стаж работы был уже большой и получил на руки чуть больше 600 рублей и купил себе мотоцикл «Восход 3м». Тогда деньги в леспромхозах водились. Шыш Вань за одни сутки скатывал 150 р штабель. Хватало не только всем местным достойной работы, но и приезжали за длинным рублём со всего СССР.

Вроде бы, по закону лесхозам не разрешали рубить лес. Тут всё ясно, лесник для этого и нужен, чтобы беречь и охранять лес, а не рубить его, но это было только на бумаге. В реальности же, лесхозы занимались вырубкой леса не таясь. В нашем лесничестве бригады были маленькие, работы как таковой нет, утром рабочих на лесоповал отправишь, вот и вся моя работа на весь день. Там при таком объеме работы один человек на полставки бы справлялся нас же в конторе было три человека, к тому же у тех рабочих лесорубов был свой мастер по лесозаготовке. Лесничий Гуляев с тем алкашом-собутыльником Васей Коваленко каждый Божий День гнали самогон и весь рабочий день бухали. Утром придёшь на работу, те спрашивают.

– Пить будешь – нет, не хочешь, ну тогда иди отдыхай, нам больше достанется.

Вот так и работал всю зиму. В начале лета начали на вырубках сажать лес, в основном, этим занимались школьники. Вот где начинался преступный дурдом. Для того, чтобы было легче сажать саженцы, по вырубке ездил тяжёлый гусеничный трактор и пахал борозды, он своими гусеницами и огромным плугом губил оставшийся после вырубки подрост на порядок больше, чем высаживали школьники в эти борозды. Большая часть этих посадок погибала в первый же год. Может быть где-то, где плодородные почвы, на вырубках необходимо сажать лес, так-как там сразу после лесоповала зарастает травой. Но на наших бедных северных почвах без удобрений ничего кроме леса не растёт и поэтому нет никакого смысла заниматься лесопосадками. После лесного пожара через несколько лет, из-за естественного самосева и стремительно выросшего молодого леса пройти невозможно, хотя там лесник не сеял и не сажал тот лес. Через несколько лет в эти борозды опять досаживали выращенными саженцами, которые привозили самолётами из Сыктывкара с городского питомника. А в это время по всей бывшей вырубке самосев в сотни раз больше уже рос вовсю. В тот год я работал со школьниками и сразу же в первый день ко мне подошёл лесник Семенюк Борис и тихо сказал.

– Когда будешь подписывать наряды, внимательно просмотри список работавших. В советское время было много рабочих с обострённым чувством справедливости. Их хлебом не корми, а дай проконтролировать начальство и, уличив их в приписках и жульничестве, вывести на чистую воду. А насколько я знаю, он сам отсидел за мошенничество до того, как его привезли к нам на лесоповал. Работал дядя Боря до отсидки экспедитором где-то на Украине.

– Что, бывает, школьников эти алкаши-супруги не отмечают. – Я кивнул в сторону лесничества. – Не волнуйся, я два раза перекличку делаю, утром и вечером. – Ответил я. Он лукаво улыбнулся и сказал шепотом.

– Наоборот бывает, когда они сами этим занимаются. Один раз перекличку делают, а потом два раза отмечают. Вот сам увидишь, когда наряды будешь подписывать. – Широко улыбнулся, двумя глазами весело моргнул и отошёл в сторону.

После окончания посадочных работ, когда мне принесли наряды, чтобы я их подписал, я даже не считая фамилии работавших, сразу отказался подписывать их. Там было сразу заметно, не считая, как говорил дядя Боря, в два раза больше фамилий, чем у меня отмечено, да и площадь посадок была сильно завышена, чем мы посадили на самом деле. Бывший мошенник знал о чём говорит.

– Тогда сам пиши наряды, обиделась бухгалтер – жена лесничего.

– Напишу, что там трудного, а эту туфту подписывать не буду. Категорически отказался я.

Но на другой день бухгалтер Гуляева принесла наряды, которые были сделаны по моему списку. Ещё были посевы – это когда сеяли семенами и рубки ухода, там лесничий Гуляев уже отмечал всё сам. Там денег было больше, чем на посадках со школьниками, в несколько раз. Меня под предлогом начала пожароопасного периода назначили дежурным по пожарной безопасности. Лето в тот год выдалось холодным и дождливым, пожаров не было. И когда одним дождливым вечером я увидел круживший на горизонте пожарный самолёт, из которого прыгали пожарники-парашютисты, я, как в таких случаях говорят, не поверил своим глазам. Пошёл в лесничество, узнать в чём дело, еле нашёл в жопу пьяного лесничего. Когда он наконец очухался и понял, что от него хотят, то сразу даже немного протрезвел и влепил мне устный выговор.

– Гуляешь, леший знает где. Работу свою не выполняешь. Если так дальше работать будешь, весь лес сгорит и не заметишь. Я тоже из-за тебя выговор получу, считай, что уже оба лишились квартальной премии. Иди съезди на своём мотике, хоть квартал узнаем где горит. Так в какую сторону они прыгали?

– В сторону Од ю они прыгали. Какой нафиг пожар может быть в мокром лесу, чуть ли не каждый день идут холодные дожди. Да и дыма в той стороне не видно. Даже если там напалмом обработаешь как следует, вряд ли там что-то в это лето сгорит, кроме того напалма. – Отвечаю я ему с нескрываемой досадой в голосе, ехать на ночь глядя в мокрый лес не хочется.

– Им с самолёта виднее, просто так летать и прыгать они не будут. Знаешь, во сколько обходится 1 час полет самолёта, это не твой мотоцикл «Восход». Раз в ту сторону прыгали, значит по первой ветке горит, может у подсочки что-то загорелось и от них пошёл лесной пожар Там у них балки по всему лесу разбросаны. – Отправил меня на поиски лесного пожара без дыма пьяный лесничий.

Делать нечего пришлось ехать. Там, в той стороне, прочесал-обошёл полностью 2 квартала, а может и больше. 1 квартал в нашем лесничестве – это участки леса размеченные лесоустроительными просеками прямоугольники размерами 4 на 2км. Насквозь промок, нигде не только следов лесного пожара не было, но и даже запаха дыма не чувствовалось и самих пожарных-парашютистов я не слышал и не видел. Как потом рассказали очевидцы, что они приземлялись на лесную дорогу, где их уже ждала машина. Всё прояснилось очень скоро. Так-как лето было дождливым и прохладным, пожарникам делать было нечего, да и зарплата у них очень сильно зависела от количества так называемых высадок на лесные пожары. Те договаривались с директорами лесхозов и оформляли бумажные пожары. Деньги, выделяемые из госказны на тушение этих пожаров на бумаге, делили пополам.

Зимой руководство лесопункта перестало платить откаты лесничеству бензином, тогда меня взяточник-лесничий сразу отправил в лес выписывать штрафы бригадам за нарушение пожарной безопасности. Я отказался и перевёлся в бригаду к лесорубам.

– Иди и пинками расшевели этот сброд, них*я не хотят работать. – Не скрывая своей радости, что избавился, напутствовал меня на трудовые подвиги жуликоватый лесничий-алкаш.

Как я сразу понял, немного поработав в этой лесной забегаловке, что в лесхозе рабочими и лесниками в основном работали «уволенные по приказу». Так тогда называли безнадёжных пьяниц и лодырей, которых увольняли по статье за постоянные нарушения трудового договора. Лесхоз был отстойником и помойкой, куда тихая и размеренная брежневско-советская река жизни выносила полутрупами пьяниц, дебилов, тунеядцев и лодырей, которых уже нигде не брали на работу. Как сам тот сброд прохлаждающихся в лесхозе лентяев объяснял своё присутствие в этой мерзкой клоаке. «Если тебя сам Дьявол крючком за жопу не цепляет, то сюда – в лесхоз, сами по себе работяги не попадают.» Хотя, на лесозаготовках в лесхозах можно было неплохо зарабатывать. Делянки для вырубки выбирали – где хотели. Сами отводили, сами и рубили. Помню, рубили так называемый «Памятник природы», сосновый бор возле болота. Когда с противоположной стороны болота смотришь на этот бор, кажется, что не лес стоит, а высокая, сплошная светло-коричневая стена упираясь в небо стоит. Для леспромхоза тот лес рубить лесники категорически запрещали, ссылаясь на то, что на такое чудо природы можно только любоваться. Лесхоз этот памятник природы сам же и срубил. Как там сразу было видно, что любителей природы в лесхозе – днём с огнём не сыщешь. Сплошное воровство, пьянство, лицемерие и маразм. На трелёвочном тракторе Т-55 никогда не использовали все 10 чокеров. Цепляли на трос для буксировки всего 6—8 хлыстов, но и этого хватало, чтобы многотонный трактор тащило юзом назад, когда он своей лебёдкой тянул к себе пачку хлыстов, пытаясь поднять на щит трактора за вершинки эти стволы вековых деревьев. Приходилось трактору опущенным щитом упираться в какой-нибудь пень и тащить к себе на полном газу лебёдкой эту немногочисленную пачку деревьев. И только после этого с трудом удавалось поднять зацепленные вершинки на щит трактора. После этого трактор трелёвочник Т-55, надрываясь, натужено урча, нещадно коптя черным дымом из выхлопной трубы, медленно полз, едва таща за собой несколько огромных стволов деревьев в сторону нижнего склада. Или у притащенной из другой делянки огромной ели, ради интереса, попросили приёмщика на нижнем складе после разделки, отдельно посчитать кубатуру. Деловой древесины с одного хлыста вышло больше 3-х кубов.

Не работали. При выполнении плана зарплата была не очень высокой, чтобы получать длинный рубль, надо было перевыполнять план и значительно. При таком лесе недельный план выполняли всего за 2 дня. Наряды оформляли как на проходные или санитарные рубки. На таких работах надо было валить и убирать сухостой или поражённые грибком деревья. Мы же делали всё наоборот, заготовляли деловую древесину, а больные и высохшие деревья не трогали, а месячный план на деловую кубатуру при таких рубках был маленьким. Мы в лесу, бывало, его выполняли работая всего один день в неделю. Остальные дни играли в карты или когда надоедало играть, после приезда на работу, как только выпив чаю, некоторые работники от скуки ради и чтобы скоротать время, сразу отправлялись пешком домой за 20-ть км, чтобы успеть к 14.00, к открытию винного магазина. Районные, плюс северные коэффициенты и на руки выходило 200—300 советских рублей и этих денег им хватало на жизнь. Как они сами говорили «Зачем нам жопу рвать, всё равно пропьём, меньше пьёшь – дольше живешь». Получки, после того как закупали кое-какие харчи на месяц и раздавали долги им хватало на неделю. Снова занимали в долг, вскладчину покупали сахар и дрожжи, делали брагу. Ставили флягу с брагой возле двигателя на тракторе, там было тепло и целыми днями возили, чтобы брага взбалтывалась, как им казалось, что так она быстрее поспевала. Этот дурдом мне быстро надоел и когда жившая в райцентре бездетная тётя Аня предложила приехать, работать и пожить у них, я сразу согласился без всяких колебаний.

Я работал во многих организациях и предприятиях, но никогда и нигде не встречал столько лодырей, жуликов и беспробудную пьянь в одном месте, сколько их было в лесхозе. ПАРАЗИТЫ ЛЕСА – другого определения лесникам у меня не нашлось.

Глава 4. Война в астрале

Перед отъездом мне приснился странный сон. «Я со своим войском стою на огромном поле, в боевом порядке. Ждём уже давно. Стоит глухая ночь. Тихо. Медленно, из-за туч выплывает полная луна. Всё вокруг освещается мягким лунным светом. Вдруг, тишину разрывает странный шум быстрое, частое дыхание и топот множества мягких ног. Передние три ряда пеших моих воинов сразу выставляют вперёд свои длинные копья. И тут я сам начинаю видеть, что на нас надвигается огромная шевелящаяся серая масса. Та с ходу и быстро налетает на выстроенные шеренги моих воинов как грозовая туча. И начинает нанизываться сплошным серым комком на выставленные копья. Сразу не останавливаясь, сверху этого быстро образовавшегося вала, начинают прыгать через стоящих воинов с копьями, быстрые и шустрые Бойцовские Псы. Я отдаю приказ своим воинам бросить копья они уже бесполезны и взять мечи, а стоящей позади пехоте вступить в бой. Там сразу начинается жестокая битва. Было видно, что эти многочисленные Серые Псы бесстрашны и свирепы до ужаса, но против моих воинов одетых в прочные железные доспехи и вооруженных острыми мечами – эти хищные серые Воины Ночи, не так опасны, как выглядят на первый взгляд. И вскоре бой превратился в беспощадную резню. Немного понаблюдав за ходом сражения, было уже ясно, что он не продлится долго, я во главе конной кавалерии обошёл поле боя с левого фланга и зашёл в тыл неприятелю. Быстро нашли лагерь противника. Немногочисленная охрана, как только увидела нас, сразу побросала своё оружие и разбежалась в разные стороны. Мои воины начали обходить и осматривать вражеский полевой стан, обыскивая и осматривая палатки. Вскоре нашли спрятавшегося вражеского военачальника и привели его ко мне. Тот худенький, небольшого роста, хотя и одет в доспехи лицо и голову прикрывает шлем, сразу видно, что это малолетний подросток. Ко мне подходит огромный мой воин и спрашивает.

– Как эту Ведьму казнить? На кол посадить или просто отрубить голову?

Я ему ничего не отвечаю, смотрю снисходительной улыбкой на своего врага. Потом спокойно спрашиваю.

– По какому поводу дитя ночи начало войну?

– Ты сам всё знаешь. – Отвечает та сразу с вызовом и с нескрываемой злостью.

– Мы с тобой не пара. Прекрати этим заниматься, иначе мне придётся тебя казнить. Мы совершенно разные люди и у нас нет ничего общего, вряд ли у нас когда-то получится синергия.

– Что это такое, синергия? – Спрашивает та с неподдельным детским удивлением.

– Иди букварь учить и побольше читай умных книжек. – Только ещё хочу что-то добавить, но та перебивает меня.

– Я читаю умные книги, а вот ты ещё не читал Фрейда. Отвечает та мне дерзко.

– Ну и что ты там поняла у этого Фрейда. Спрашиваю я у неё усмехнувшись. Потом добавляю. – Читал я твоего Фрейда, правда не всё и очень мало, но и этого мне хватило понять, что он слишком увлекается кокаином. И наркотический бред принимает за откровения.

После этих своих слов сразу просыпаюсь. Лежу в своей постели и не могу понять, с кем я только что во сне воевал и кто та пленённая девочка-военачальница, которая стояла предомной и держала ответ. Там во сне я хорошо знал с кем воевал, проснувшись же совершенно не смог узнать разбитого и плененного неприятеля.

– Фрейда она видите ли читает. – Удивлялся я, но никак не мог узнать этого ночного персонажа.

До утра я размышлял, что бы это значило, но так и не пришёл к ни какому выводу и не смог узнать того пленника. Мне с детства снились разные сны и я на них просто не обращал внимания. Так что я себе долго голову не морочил по поводу странных снов и на второй день их уже забывал. Хотя, чем-то уже понимал, что есть не только обычные сны, но и Другие, после которых обязательно стоит немного пошевелить своими извилинами, после того как проснулся.

В райцентре мне тётя предложила устроиться работать на хлебозавод, который располагался рядом с её домом сразу за ручьём. Я согласился, далеко ходить не надо, а если не понравится, то со временем найду другую работу или поеду учиться. В Стране Советов без нужной корочки было сложно найти хорошее место. Работа на новом месте понравилась, попробовал там почти все рабочие специальности – от кочегара до экспедитора. Правда иногда приходилось работать сутками, как-то 4 с половиной суток не был дома, был молодым, справлялся. В одиночку, бывало, начинал выгружать большегруз Камаз с прицепом, который был до краёв борта загружен мешками с мукой. Был один такой очень вредный водитель из города. Где-то по пути завёл подружку и всегда выезжал гружённый из города в пятницу, заруливал к ней на выходные, а к нам приезжал ближе к вечеру в воскресенье. В советское время работой не дорожили и в выходной день работать никто особо не напрашивался. Наши грузчики постоянно прогуливали, бухали и в будние дни. Я же от работы никогда не отказывался, тем более платили неплохо. На зарплату тоже не жаловался 400—600р в месяц было обычным делом, в те времена это было очень неплохие деньги. Тётя держала корову и прочую мелкую живность, и я почти не тратил эти деньги, и их у меня уже накопилось довольно приличная сумма. Два раза пытался поступать учиться. В первый раз учителем физкультуры, второй раз на телемастера, но в обоих случаях не получилось – не приняли, так-как я не служил в армии из-за близорукости. Хотя, медкомиссию в местной поликлинике я в обоих случаях прошёл. Через 2 года начал жить с местной девушкой, родился ребёнок и сразу же начались непонятные, резкие перепады настроения. Стоило мне съездить домой и как только я обратно приезжал, резко ухудшалось моё настроение, всё валилось из рук. Это сразу все заметили.

– У тебя там дома кто-то наверно есть. – Начинала скандалить Тоня. – По дому ничего не делаешь, о своем ребёнке бы подумал. При любой возможности домой едешь, после приезда мрачный ходишь, дочку свою совсем не замечаешь. Пора уже определиться, так жить дальше нельзя.

– Да нет там у меня никого. – Раздражённо отвечал я. – Что мне теперь и домой съездить нельзя. – И шёл к тёте Ане ночевать. Та тоже советовала мне, чтобы я перестал так часто ездить домой.

– Тоня приходила к нам и просила дядю Митю отремонтировать дверь, ты это сам что ли не сможешь сделать? Какой ты хозяин, если по дому ничего не делаешь. На два дома жить нельзя. У тебя там дома кто-то есть? – В упор внимательно не мигая, смотрела на меня, словно пыталась заглянуть в мою душу.

– Нет там у меня никого. – Резко отвечал я и пренебрежительно отводил свой взгляд в сторону, не весело думая, что у этих баб только одно на уме.

– Ты очень изменился в последнее время. Вялым, невесёлым стал, ничего тебя уже не интересует, прикладываться часто к бутылке стал, да и на работе начали на тебя жаловаться. Смотри, сопьёшься даже сам этого не заметишь, когда спохватишься, тогда уже поздно будет. – Говорила тихо мне всё это тётя Аня и тяжело вздыхала, словно, замечала и понимала то, чего я в упор не вижу и не хочу замечать.

Я и сам стал замечать, что что-то со мной происходит непонятное и неладное, только вот всё это я никак не связывал с поездками домой.

– Что со мной происходит? – Удивлялся я вслух и не находил ответа.

Много раз я задавал себе простой вопрос, но ответа не было. Может гормональная перестройка организма происходит, детских гормонов счастья вырабатывается меньше, вот хандра и начинается. Думал я наливая себе очередную стопку горячительного напитка, чтобы взбодриться. Организм перестроится и всё наладится, все через это проходят. Надо только просто переждать переходный возраст, вот и все неприятности.

Шли бурно-дурные 90-е годы, соответственно и настроение было такое. Загнанный советский народ от безумной гонки в светлое будущее, словно очнувшись от тяжёлого и дурного сна пытался предстать перед цивилизованным миром реформатором демократических перемен. Но всё это сводилось лишь к ничего не значащим митингам и громким лозунгам ошалевших от свободы слова бывших диссидентов и пустым разговорам на кухне советского обывателя. Умное меньшинство понимали и помнили слова певца-бунтаря Высоцкого, что настоящих буйных мало – вот и нету вожаков и поэтому готовились только к худшему. А одураченное госпропогандой большинство по своему обыкновению думало и надеялось, что скоро всё перетрясётся, надо только переждать и немного потерпеть и наступят лучшие времена. Советское зомбирование давало о себе знать – там на верхах, переключат кнопки и всё чудесным образом измениться к лучшему.

В нашей, Богом забытой стране, чудес в экономике как и в обычной жизни не бывает. Всё обрушилось в один момент – с обвалом рубля.

Допивая очередную 3-х литровую банку с креплённым вином, которую ушлые коммерсанты продавали с машины, кто-то один из собутыльников возмущённо замечал, что раньше на 380 рублей можно было всей семьёй целый месяц жить и ещё оставалось на черный день. Сейчас это палённое и разбавленное пойло, показывал на банку вина, столько стоит. Уже почти каждый по банке выпил и ни в жопу ни в голову не ударило.

– Что будет дальше? Скрипел он от злости своими зубами и сокрушённо мотал склонённой пьяной головой.

Дальше будет только хуже – это многие уже понимали.