Текст книги "Зодиакальный свет"

– Какая примета? – спросила Рийо.

– Надо снять чанпи и фильтры, – она прикоснулась к своему головному убору, – и посмотреть левое ухо. На нём тёмное родимое пятно в половину зерна гоба и такого же цвета. Готова сама полететь и проверить.

– Хорошо, – кивнула Рийо. – Два дня, я думаю, это терпит, а будем эвакуировать базу, пошлём один из кораблей через Ансион.

– Ах, какая будет досада, если нам подставляют подделку, – покачала головой твилека. – Наследнице мы могли бы предложить кров и защиту, а она бы помогла нам укрепить контакты с Рилотом.

– Она хочет учиться, – сказал я. – Я пообещал ей помочь. Очень наблюдательная и решительная особа, я вам доложу. За мной, оказывается, следили уличные грабители, я и внимания не обратил, а она сразу увидела. И предупредила. Хорошо бы это была настоящая Нола.

– Очень надеюсь, – кивнула Ветте, поднимаясь с места. Я поднялся вслед за ней, но Рийо меня остановила:

– Посиди ещё, куда спешишь? Надеюсь, ты не собираешься опять куда-то лететь по неотложному делу?

– Да нет, не собираюсь, – я потёр лоб, стараясь вспомнить, что ещё не сказал Рийо. – Вот шёл к тебе, что-то ещё хотел сказать, а вылетело… Ах, да, конечно! Я же вам музыканта привёз! Нашего, земного. Один из тех ребят, что со мной в путешествии были. Их, оказывается, тоже перебросило, но в совсем другую систему.

– Про музыканта я осведомлена, мне Эрдени звонила насчёт концерта. Но я не думала, что это твой друг. Вот и стало понятно, почему они не дома. Чаю хочешь?

– Да, будь добра. У Уолс потрясающие морепродукты, но и соли там дай боже.

– Вот. Сиди и пей, – на лице панторанки протаяла лёгкая улыбка. – Держу пари, ты изрядно набегался за эти последние сутки.

– Не то слово, – кивнул я, беря пиалу с терпким карлинским чаем, стоящую не на круглом блюдце, как принято у нас, а на прямоугольном, вроде микро-подноса, снабжённого ручками. – У них время дня в противофазе, как в Америке. Я тебя не отвлекаю?

– Нет-нет, – беспечно махнула рукой Рийо. – Нельзя же всё время работать.

Через некоторое время позвонила Эрдени. Вернее, Эрдени вместе с Гариком.

– Видишь, я так и знала, что он тут, – наставительно сказала девушка моему приятелю. – У Алекса, кроме нас с сестрой, только один близкий друг, Чучи. Ну, то есть, госпожа Генеральный Директор.

(«Поганка маленькая», – пробормотала при этих словах Рийо, так тихо, что по комлинку услышать было нельзя.)

– В общем, так, – перешёл к делу Гарик. – Выступление назначено на девятнадцать. К тебе у меня персональная просьба. К началу не приходи, опоздай минут на десять-пятнадцать, лады?

– А то добыча фыркнет и уплывёт, – подхватила Эрдени. – Пожалуйста, Алекс!

– Хорошо, хорошо, – кивнул я.

– Спасибо!

– Почему у меня такое чувство, что они что-то замышляют? – задумчиво сказал я, завершив связь. – Да как мгновенно спелись-то!

– Видимо, музыкальные натуры. Не волнуйся, сотворят что-то не то, родственницу поставим в угол, а твоего музыканта на кухню, тарелки мыть. Или отдам мандалорам, они из него живо человека сделают.

– Думаю, будет то же на то же. В армии мойка посуды и чистка картошки – непременный элемент воспитательной программы.

– А сам ты служил в армии? – спросила Рийо. – У себя, на Земле?

– Считай, почти нет, – честно ответил я. И рассказал про месяц, проведённый в гарнизоне после пятого курса, впечатлений от которого хватит мне, наверное, на всю оставшуюся жизнь. Собственно, Гарик, Диман и покойный Вовка побывали там же и тогда же. Это у нормальных людей слово «Крым» ассоциируется с курортами, пляжами, морем. У меня – с высохшей под солнцем степью, пыльными корпусами казарм и технических зданий, исполинскими тарелками космической связи и деревьями гарнизонного сада, почти не спасающими от зноя. Рийо слушала с неподдельным интересом, иногда переспрашивая непонятные моменты и подливая мне в пиалу чай из стеклянного сосуда. Такой – оживлённой, улыбчивой – панторанка нравилась мне гораздо больше. Поэтому, закончив про одни, я стал рассказывать про другие сборы, четыре года назад, не такие развесёлые, местами даже грустные, но тоже памятные. В общем, как писали классики, «Остапа несло»…

– Вот и просьба Эрдени сама собой выполнилась! – рассмеялась Рийо, поглядев на часы. – Концерт твоего друга уже начался.

– Это сколько ж времени прошло?? – ужаснулся я.

– Часа два или ещё больше. Совсем я тебя заболтала!

– Ещё кто кого, – хмыкнул я. – Не зря бабушка говорила, язык – помело.

– В общем, давай, иди и объясняйся с Осокой. А я подойду чуть позже, чтобы не вместе. Думаю, так будет лучше.

А в кафе «Старый горняк» яблоку было негде упасть. Такое впечатление, что послушать барда собрался весь персонал базы, да ещё и с шахт понаехали. Когда я вошёл, Гарик исполнял местную песенку на базик, не том архаичном, а вполне понятном мне – конечно, о любви. Эрдени, устроившись чуть в стороне на краю возвышения, аккомпанировала на голографической клавиатуре своего планшетика. Осоку я тоже увидел сразу. Она сидела за столиком во втором от сцены ряду с двумя девицами из эскадрильи Белых Цапель и Маррен Беренко. Заметив неподалёку одиноко стоящую колонну, которую некому было подпирать, я осторожно пробрался вперёд и прислонился к колонне спиной, стараясь не загораживать вид сидящим сзади. Гарик, тем временем, закончил песню и, переждав аплодисменты, начал балладу из «средневекового цикла». На станции Гилаттер я уже слышал, как великолепно удалась ему «Баллада о борьбе», и вот теперь – «Баллада о времени». Пускай текст понимали одни бреганцы, было заметно: с удовольствием слушают все. Напитки и тарелки на столах преимущественно оставались нетронутыми, а это тоже кое о чём говорило. Голосом, проникновенной интонацией певец доносил до зрителя то, чего не мог выразить словами. Балладу вновь сменила местная песенка. Печальные мелодии чередовались с бодрыми, те – с лирическими, казалось, безо всякого особенного подтекста. Тем не менее, я начинал догадываться, что подтекст, всё же, был, даже не подтекст – настроение. И на эту тончайшую канву невесомым плетением одна за другой ложились строчки, рифмы и целые песни. Я чувствовал, что в этом кружеве скоро будет завязан последний узелок.

 
Как жизнь без весны
Весна без листвы,
Листва без грозы и гроза без молний,
Так годы скучны
Без права любви
Лететь на призыв или стон безмолвный твой…
Увы, не предскажешь беду.
Зови, я удар отведу.
Пусть голову сам
За это отдам
Гадать о цене не по мне, любимая.
 

Я в очередной раз бросил взгляд на Осоку и вздрогнул. Полуобернувшись, она смотрела на меня прямо, не мигая, и были в её глазах и укор, и тени воспоминаний, и то, чего я ждал, на что надеялся. Нежность.

 
Дороги любви
У нас нелегки,
Зато к нам добры белый мох и клевер.
Полны соловьи
Счастливой тоски,
И вёсны щедры, возвратясь на север к нам.
Земля, где так много разлук,
Сама повенчает нас вдруг.
За то ль, что верны
Мы птицам весны,
Они и зимой нам слышны, любимая…44
  стихи Юрия Ряшенцева


[Закрыть]
 

Дальнейшее произошло быстро и, как всегда бывает с Осокой Тано, просто и незамысловато. Подруга скользнула в сторону, освобождая половину стула, и приглашающе похлопала ладонью: садись сюда. Конечно же, я не заставил себя упрашивать! Сидеть было не слишком удобно, и я был ну просто вынужден обнять Осоку за талию.

– Со-обственник, – тихонько проворковала она и потёрлась мягким рогом о мои волосы.

– Прости… – шепнул я в ответ.

– Да я тоже хороша, развела конспирацию. Мир?

– Конечно, мир.

Из кафе вышли вместе. Поглядев на Осоку при ярком свете коридора, я восхищённо поцокал языком. Оказывается, одета она была не в одну из своих обычных туник, а в настоящее вечернее платье: на ярко-алой шёлковой основе – тончайшее чёрное кружево. Кружевными были и длинные перчатки-краги.

– Королевишна, – улыбнулся я.

– Ой, да девчонки уговорили, – отмахнулась она. – Не люблю я шёлк, холодный он и скользкий. Помнишь другое красное, на «Румелии», что мне Чучи одолжила? У него ткань была намного приятнее.

– Ради красоты не грех и потерпеть.

– Да ну, вот ещё! Кстати, недавно в Порт Гавани я такое платье купила, очень интересная расцветка, и материал… уютный. Завтра посмотришь.

– Интимный вопрос можно? – сказал я, покосившись на её туфли.

Осока посмотрела на меня с интересом:

– Рискни.

– Как ты вообще стоишь на таких каблуках?

– По твоему совету, – засмеялась она. – Использую Силу. Нет, на самом деле, оказалось, неплохая тренировка координации.

– Да я, собственно, не против.

– Помню-помню. Все мужики одинаковы. Ну, так расскажи, куда и зачем ты так срочно улетел?

– Захотелось сделать тебе подарок. Дай руку, – и я торжественно надел ей на безымянный палец кольцо с розой.

– М-м, как красиво… И символично. Синяя роза. Спасибо тебе огромное. Только… Ты, случайно, пальцем не ошибся? – лукаво прищурилась она. Но меня не так-то просто было сбить с панталыку. Зря, что ли, я подробнейшим образом выяснил у Падме всё о Кольцах Обещания, как называли здесь обручальные кольца?

– Спроси ещё, не перепутал ли я руку, – усмехнулся я. – Нет, моя дорогая, меня интересует только этот палец и никакой другой.

– То есть, я попалась, и вырваться возможности нет?

– Абсолютно. Где будем ночевать? На новой квартире или на старой?

– Боюсь тебя огорчить, – в глазах Осоки играли лукавые искорки, – но на старой квартире твоё место занято.

– Как?? Неужели опять мужчина?? – фальшиво возмутился я, предполагая ответ.

– Бесцеремонная младшая сестра. Постоянно требует общения, периодически путает меня с мамой, таскает в гости кучу подруг.

– Помедитировать не даёт, понятно. Ну, пусть она там, а мы тогда на новую квартиру, тем более, что квартира, должно быть, волнуется.

Войдя в семнадцатый ангар, мы услышали голоса. Бесцеремонная младшая сестра сидела на откинутом пандусе нашего корабля и болтала с круглолицей девушкой, одетой в синий мундир без опознавательных знаков. Завидев нас, та вскочила, изящно вскинула руку к обручу компьютерного визора на голове:

– Мастер. Сэр. Добри вечор.

– Сони, сколько раз повторять, я тебе не начальница, – сказала Осока. – Алекс, это Сони Даала с Калевалы, боевой программист «Ревнителя».

– Рада познакомиться, – чистые зелёные глаза Сони изучающе разглядывали меня.

– Взаимно, – улыбнулся я. – Нечасто, наверное, встретишь мандалорианку, говорящую на словиоски?

– Так я некоренная. Мандалоры принимают всех, кто разделяет их ценности. Мой дед родился на Батаеве. Почему-то из арийских планет все знают Набу, Гризмальт, Брег, Дальну, Нам Чориос, а про Батаев и Ильмену забывают.

– Мы вас ждали, – сообщила Эрдени и зевнула во весь рот, прикрываясь декой.

– Дождались? Тогда марш спать!

Демонстративно тяжело вздохнув, Эрдени развернулась… и, будто так и надо, пошла по пандусу «Амидалы» внутрь. На «старую квартиру» возвращаться она явно не собиралась. Ну, и ладно. Места на бывшей яхте Тёмного Лорда было предостаточно, и ещё оставалось. В расположенную прямо за рубкой гостиную выходили двери двух главных кают, дальше, напротив лифтового холла, помещались ещё две. Одна из них изначально служила медотсеком и напрямую сообщалась с главной каютой левого борта: Хозяину, когда он снимал костюм жизнеобеспечения, требовался особый уход. Мы медицинское оборудование в своё время сняли и перенесли на нижний уровень, на место одной из кладовых. Кроме того, два жилых помещения, для рядовых членов экипажа, располагались на верхней палубе, позади турели и аппаратных, где была смонтирована электроника систем управления, сенсоров и связи. Именно туда намылилась сегодня Тано-младшая. Ну, а мы, как и раньше, устроились в главной каюте правого борта. Несмотря на то, что после «косметического ремонта» ничто уже не напоминало о заместителе главного сита всея Галактики, ни Осока, ни я в его бывших апартаментах ночевать не хотели.

Установленная у внутренней перегородки стандартная офицерская кровать в «дневном» положении представляла собой диван с мягкой спинкой. Ночью толстая спинка сдвигалась вверх и фиксировалась прочными защёлками на стене, чтобы увеличить ширину ложа. Вдобавок, её можно было откинуть, как полку в банальном купейном вагоне – только наоборот, снизу вверх – и закрепить двумя откосами. Осока облюбовала подобную «полку» ещё на фрегате, и с тех пор неизменно забиралась наверх, словно желая подтвердить досужее заблуждение, что тогруты произошли от древних хищников Шили.

– Что я тебе сейчас расскажу… – произнёс я, с наслаждением вытягиваясь на ложе.

– А, по-моему, сейчас ты заснёшь, – возразила Осока. – Вид у тебя совсем осоловелый. Ты сегодня сколько часов спал?

– Дай подумать. Вообще-то, нисколько. Ночью я был в Куипернэме на Ансионе, у них в это время день.

– Вот и выспись сначала. Завтра с утра расскажешь, – она ловко запрыгнула наверх. Свесила голову, добавила строго: – А если вам с Амидалой среди ночи опять взбредёт в голову ломануться куда-нибудь, летите тихо, меня – не будить.

6

Утро для меня началось вкусными запахами, витающими по каюте. В полусне я вяло удивился, что это, дверь в гостиную не закрыта, что ли? Нет. Осока принесла завтрак прямо в каюту и водрузила на передвижной столик в центре.

– Продирай глаза, засоня, – сказала она, ощутив, что я не сплю.

– Который час? – спросил я.

– Одиннадцатый.

– Так это по Арагу одиннадцатый, а дома только восемь стукнуло, – заметил я. – А что, Эрдени мы тут кормить будем?

– При попытке её поднять она попыталась меня лягнуть и сказала «мам, выходной же». Пусть потом клянчит у Падме отдельный завтрак.

– Жестоко.

– Зато справедливо. Умывайся скорее, всё остынет.

Отсутствовал я не более двух минут, а когда вернулся, кровать словно никогда и не была застелена. Осока придвинула столик к ней углом, чтобы удобно было есть вдвоём. Новое платье подруги понравилось мне не меньше, чем ей самой. Действительно, интересная ткань, узоры из линий и завитушек с первого взгляда кажутся абстрактными, но стоит приглядеться, и то тут, то там проступают контуры листьев и цветов. Открытый ворот и низ отделаны однотонной полосой, короткие рукава и пояс – тоже без узоров. Заметив, что я разглядываю, Осока вскочила и повернулась, позволяя оглядеть себя со всех сторон. Сзади вырез ворота был не мысиком, а квадратный, тоже не очень глубокий.

– Тётя Шакти на стенку бы полезла, увидев на мне такое, – засмеялась она. – Слишком пёстро.

– Пусть лезет. А по-моему, просто отлично.

– Ну, а теперь расскажи, где ты приобрёл такое потрясающее кольцо, – потребовала Осока.

– Собственно, не приобрёл, а заказал специально для тебя, – поправил я, любуясь выражением лица подруги. Джедайка-то она джедайка, а, всё же, женщина, и приятно ей было очень.

– Неужели за один день сделали?

– За два часа. Я сам поразился. Недаром он был ювелиром королевского двора.

– Королевского? – прищурилась Осока и, дотянувшись до сервисной панели, что-то там переключила. – Ваше Величество, не соблаговолите ли дать нам аудиенцию?

– Не подкалывай, – голограмма Падме возникла перед нами из воздуха. Осока продемонстрировала ей кольцо:

– Признавайся, твоя была идея?

– И да, и нет. Алекс спросил, где можно купить для тебя украшение, я посоветовала мастера Глюма.

– И очень хорошо сделала, потому что на Ансионе мы встретили некую Нолу из клана Секура, – добавил я.

– Нолу? Да, я её помню. Большое огорчение всего дома и Айлы в частности. Её привозили в Храм на тестирование. Никаких признаков дара. Обидно, такая смышлёная девочка… Сейчас ей сколько? Девятнадцать должно быть. Наверное, красавица?

– Твилеки практически все хорошенькие, ты же знаешь, – сказала Падме.

– А мать её, Кои Дару-Секура, видели?

– Нет, и расспрашивать про родителей Алекс не стал.

– Правильно сделал. Ван Секура умер при весьма странных обстоятельствах. А позже могли добраться и до Кои. Сама-то Нола чем занимается?

– Официантка в кафе, – сказал я. – Очень хочет поступить в университет или, по крайней мере, работать техником.

– Надо ей помочь. Сейчас же пойду, поговорю с Чучи…

– Уже говорено. Поддерживает.

– Это ты к ней ходил? Мо-ло-дец! – Осока наклонилась и звонко чмокнула меня в щёку. – Своим надо помогать. Совет джедаев не помогал, и чем в итоге всё закончилось?

– Да, достаточно было один раз отступить от дурацкого правила… – вздохнула голограмма.

– Вы сейчас о чём? – поинтересовался я.

– О матери моего мужа, – Падме, кажется, сама не замечая, что делает, прошлась по каюте, сцепив пальцы рук. – Если бы её вовремя выкупили из рабства, она бы осталась жива. И Анакин не стал бы таким… дёрганым. Особенно в последнее время, когда его честолюбие превысило все мыслимые рамки. Всё в Совет джедаев хотел попасть. Любой ценой. А они считали его недостойным. Да, в сущности, были правы.

– Падме? – удивлённо воззрилась на неё Осока.

– Что? В Совет полагалось вводить не за деяния, какими бы великими они ни были, а за ясность мысли, умение принять мудрое решение. Скажешь, он был на это способен? Да он до самой смерти так и остался большим мальчишкой. Заносчивым, упрямым… и жестоким. Время от времени в нём будто бы просыпался дремлющий зверь, дикий и необузданный. И чем дальше, тем чаще. Я начала думать, уж не со мной ли связаны эти приступы…

– Вот ещё выдумала! – воскликнула Осока. – Да при тебе он, как раз, оттаивал. Об амбициях своих забывал хоть немного. Мне-то можешь поверить, я имела возможность сравнивать.

– И всё равно я не смогла его спасти. Этот медоточивый Палпатин со своей «дружеской поддержкой» окончательно его развратил. Не разглядела я, когда ещё не было поздно.

– Палпатин всю Галактику вокруг пальца обвёл, не тебя одну.

– Спасибо, мне чуточку легче, – Падме сделала шутовской книксен.

– Доброе утро! – в дверях каюты стояла Эрдени, босая, одетая в весьма легкомысленной длины ночную рубашку. – Народ, а завтрак будет?

– Ты бы ещё дольше спала, – фыркнула Осока. – И пинала старших, когда тебя будят. Глядишь, и обед бы пропустила.

– Ну-у-у! Здесь так тихо, спокойно, не то, что на фрегате. Только и поспать.

– Иди к кухонному подъёмнику, будет тебе завтрак, – улыбнулась Падме.

– Стоять! – прикрикнула Осока на развернувшуюся в направлении гостиной сестру. – А умываться кто будет? Давай-давай, – и протолкнула её в каюту в направлении освежителя.

– Джедаи, всё-таки, совершенно бесчувственны! – бурчала Эрдени. – Особенно женщины. Умываться, потом краситься…

– Можешь не краситься, – сказал я, – в доме все свои.

– А если так лениво, сделала бы уже перманент, как мама, – добавила Осока.

– Не могу. Вдруг для маскировки понадобится что-то другое нарисовать. Как ты тогда на Шили.

– Тоже мне, секретный агент.

– Между прочим, дамы, мы собираемся принимать участие в эвакуации штаб-квартиры? – спросил я. – У нас ведь тоже корабль, и грузоподъёмность не меньше, чем у «Индрика» и «Ропала».

– Как раз хотела обсудить, – отозвалась Осока. – Алекс, Падме, вы не возражаете, если мы погрузим кое-что из имущества?

– Конечно, нет! – сказал я.

– А я возражаю, – заявила Падме. – Я самый быстрый наш корабль. Возить на мне оборудование нерационально, оно не скоропортящееся. Лучше персонал. Сто тридцать часов полёта или тридцать три, есть разница?

– Кают у нас маловато для персонала, – усомнилась Осока.

– Зачем обязательно каюты? – пожал плечами я. – У нас на Земле есть такой город, Махачкала. До него из Москвы автобус идёт тридцать пять часов, случайно знаю. И люди едут сидя.

– Предлагаешь установить в трюме кресла, как на челноках?

– Да. Возьмём из конференц-зала. Каковы размеры трюма, Падме? В длину метров десять?

– Девять, – ответила голограмма. – И шесть в ширину.

– Отлично. Семь рядов по восемь в ряд, пятьдесят шесть человек.

– Плюс в каютах шестнадцать спальных мест, – подхватила Осока.

– Можно до двадцати восьми, если освободить и кладовые, – уточнила Падме. – Итого восемьдесят четыре. Система жизнеобеспечения рассчитана на семьдесят два, но короткое время потянет до девяноста.

– Тогда плюс диваны в гостиной, – добавил я. – Это не считая нас самих, мы прекрасно разместимся в рубке.

– И я вместе с вами, – встряла Эрдени, выходя из душа.

– С нами, с нами, куда тебя девать? – развела руками Осока. – Давай так: я пойду, предложу эту идею Рийо…

– …А я попрошу у технической службы пару рабочих дройдов и привезу кресла, – кивнул я.

– Пусть Бета тебе поможет.

– Да, скажу ей, чтобы пока ряды разметила.

Осока вышла в гостиную и вдруг резко остановилась, так что я наткнулся на её плечо.

– Это что ещё такое? – возмутилась она. И не без причины. Эрдени, достав из подъёмника поднос с завтраком, поставила его на ковёр посреди гостиной и собиралась устроиться рядом.

– А ну, достань стол и сядь как следует! – потребовала Осока.

– Между прочим, в Древней Греции все лежали. Даже за едой. Правда, Алекс?

– До Леонида Андреевича Горбовского55
  Персонаж цикла А. и Б. Стругацких «Полдень, XXII век». Именно его слова выше цитирует Эрдени.


[Закрыть] тебе расти и расти, – сказал я, выдёргивая из пола складную конструкцию стола. Откинул от стены подушку дивана: – Садись.

– Да, мой повелитель, – подобострастие Эрдени было настолько ненатуральным, что аж просвечивало.

– Между прочим, где ты вчера потеряла нашего менестреля?

– Не потеряла. А устроила в блоке, где экипажи живут.

– Поешь – веди его сюда.

– Слушаю и повинуюсь.

Сиденья в конференц-зале базы представляли собой нечто среднее между кинотеатром и тем, что ставят в самолётах, межобластных вагонах и автобусах. На штурмботах фрегата стояли немного другие, ещё более комфортабельные, но они и места заняли бы гораздо больше. Вместе с низкорослым ремонтным дройдом, похожим на металлического гнома в шляпе-мухоморе – больше одного механики выделить не смогли – я снял две секции по пять кресел и взгромоздил на репульсорную тележку.

– Отвинти ещё эту и три следующих ряда, – распорядился я, – загрузи вторую тележку и жди меня.

– Выполняю, сэр! Десять стандартных минут! – откликнулся дройд, он был посмышлёнее рабочих ASP и словарный запас имел побольше.

Тележку можно было тащить за собой за направляющую ручку-водило, а можно – вести перед собой. Я предпочитал второй вариант. Земная складская тележка-вилы вела себя почти так же, разве что, толкать себя не помогала, а рулить, находясь сзади, было намного удобнее. Несколько раз мне приходилось принимать поближе к стене, пропуская встречные тележки с грузами. Персонал базы начал демонтировать и грузить на корабли оборудование, которое могло пригодиться на новом месте, в Поясе Дарналы. Кое-где в коридорах попадались следы незаконченных работ – незакрытые служебные люки, из них свисали отсоединённые кабели и волноводы.

Притормозив на перекрёстке, я зарулил в очередной коридор и налёг на рукоятку, увеличивая скорость тележки. А буквально через пару шагов едва не полетел на пол от мощного шлепка промеж лопаток. Обернулся и слегка растерялся. Кто эта высокая красивая женщина в сером брючном костюме со светло-синей отделкой? Неужели… Асаж Вентресс? За четыре месяца, что мы не виделись, бывшая злодейка изменилась настолько, что её с трудом можно было узнать. Во-первых, у неё отросли волосы. Виски и дальше, за ушами, она по-прежнему брила, а вот сверху… Такое впечатление, что Вентресс отрастила «ирокез», как у панка, а потом он ей надоел, и она перестала его подрезать. Получилась весьма оригинальная мягкая волна блестящих каштановых волос, падающая на левую сторону головы, и пушистый «хвостик» на шее. Лицо женщины больше не было размалёвано чёрными полосами, придающими ему жутковатый вид маски восточного театра. Нет! Оно было накрашено, в немного мрачноватом, но очень эффектном стиле, нечто среднее между рок-звездой и готессой. Нельзя не признать, при естественной бледности кожи именно такая цветовая гамма подходила Асаж больше всего. И выглядело это не вульгарным, так, слегка вызывающим, в полном соответствии с её характером. Одежда Вентресс состояла из облегающего сюртука с воротничком-стойкой, в котором спереди имелся узкий, не более пальца шириной, глубокий разрез, укороченных брюк и полусапожек на платформе.

– Привет! – весело сказала она. – Чего вытаращился, нравлюсь?

– Сразила наповал, – не стал отрицать я. – Какая, оказывается, красота пропадала!

– Будешь так нагло льстить – получишь в глаз.

– Всё, молчу, больше ни единого комплимента! – заверил я.

– Р-р, я сказала, без наглой лести. Обычная – принимается.

– Тебе идёт эта причёска, – не заставил я себя упрашивать.

– Вообще волосы, хотел ты, наверное, сказать? Знаю. Однажды пробовала отращивать, потом снова сбрила. Теперь – попытка номер два. Кстати, я тут слышала краем уха о некоторых событиях. Надеюсь, вы успели помириться?

– Ещё вчера.

– Смотри у меня! – Асаж сунула мне под нос указательный палец с тёмно-синим в серебристых блёстках ногтем и поводила им туда-сюда. – Вы такая отличная пара…

– Прямо-таки отличная?

– Ну, а какая? Ты очень благотворно на неё влияешь.

– Интересно. И в чём же это выражается? – спросил я.

– Вспомни встречу на Орд Мантелле. Сколько раз мы до этого сталкивались, и каждый раз чуть не до убийства. А при тебе она не только в драку не полезла, но в итоге и меня из задницы вытащила. Как говорится, почувствуй разницу! Не хватало после этого, чтобы вы рассорились из-за глупых подозрений.

– Ну, извини. Это я сейчас понимаю, что подозрения глупые, а тогда мне никто ничего не объяснил. Тебя не было, Рийо просто устранилась…

– Хо-хо, ещё бы! – ухмыльнулась бывшая злодейка. – От этого поганца она сама бегала, как хатт от лавы. Насколько я знаю, в своё время он и её пытался клеить.

– Что, и её??

– Да, когда они в сенате вместе заседали. Может, конечно, и брешут.

– Ушлый малый, – пробормотал я по-русски.

– Что?

– Говорю, парень больно ловок.

– Исключительно. Если я когда-нибудь его поймаю, обязательно что-нибудь оторву, и не факт, что уши.

– Господи, неужели он и к тебе приставал?

– Нет, не осмелился. Он же тогда был мелкий, а я вполне взрослая дама. Зато подставить меня у него ума хватило, да так, что я от Стражей Смерти едва ушла.

– Ах, вот почему он смылся, едва услышав твоё имя.

– Знает, что мало не покажется, – усмехнулась она. – Лучше бы, конечно, он оставался не в курсе, что я теперь с вами в дружбе, но теперь поздняк метаться.

– Зря, значит, ему сказали. Так-то, встреть он тебя здесь, на базе, и не узнал бы.

– Да-а, мужики раньше шарахались, а теперь, кто меня не знает, наоборот, подкатываются. И, знаешь, я и сама, откровенно говоря, немного иначе себя чувствую. И веду себя иначе, сама подчас не замечаю. Ну, подумай, могла бы я раньше вот так? – она указала глазами вниз. Я посмотрел туда же и, к своему тихому ужасу, обнаружил, что мы чинно шествуем по коридору под ручку!

– Э-э… Ну, а разве это плохо? – делая вид, что ничего особенного не произошло, сказал я.

– А я разве что говорю?

Именно в этот момент впереди, в воротах Семнадцатого ангара, мы увидели… Осоку. Чёрт! Давешняя ситуация повторялась с точностью до наоборот. Ну, сейчас будут трупы, подумал я. Осока не я, она словами про оторванную голову не ограничится.

– Спокойно, – прошептала Асаж. – И не вздумай оправдываться. Оправдываешься – значит, виновен.

– А то она сама не чувствует.

– Вот именно, чувствует. Всё, что нужно. Не порть ей картинку чувством вины.

– Вентресс, можно тебя на минутку? – как-то очень по-деловому произнесла Осока. – Разговор есть.

– Конечно! – Асаж мило улыбнулась.

Точно будут трупы, пронеслось у меня в голове. Однако, дамы, отойдя на пару шагов, беседовали всего несколько секунд, после чего Вентресс воскликнула:

– О чём ты говоришь! Разумеется! Я спокойно в любом ангаре переночую, а у них дети. Пойду, вещи заберу. Скажи ребятам, чтобы без меня не улетали, хорошо? Увидимся, Алекс.

Я облегчённо перевёл дыхание. Оказывается, разговор был вовсе не обо мне, а мою манию величия надо немного подлечить.

– Видал, а? – кивнула вслед Вентресс Осока. – Скажи мне кто-нибудь год назад, что я в один прекрасный день назову Безволосую Гарпию Вентресс женщиной приятной внешности – умерла бы со смеху.

– По-моему, это твоё влияние, – заметил я.

– Не говори ерунды! Мне самой всему этому учиться и учиться. Она тебе новые мечи показала?

– Не успела. Каких цветов?

– Фиолетовые. Оба.

– Значит ли это, что она больше не сит?

– Не обязательно. У них тоже бывают и фиолетовые, и оранжевые. Гораздо важнее, как она чувствуется в Силе.

– Ну, и как?

– Во-первых, нет озлобленности на самоё себя и весь белый свет, как когда-то. И той тоски, что была на Орд Мантелле, тоже нет.

– Да, весела и энергична. Хлопнула меня по спине – чуть с ног не сбила.

– Привыкай. Теперь это будет часто. Она очень хорошо к тебе относится, это я тоже чувствую. Попроси что-нибудь сделать – в лепёшку расшибётся.

– Приятно, конечно, но, знаешь, меня больше интересуют ваши с ней отношения.

– А что наши? – пожала плечами Осока. – Близкими подругами мы вряд ли станем, но и врагами больше не будем тоже. Ей не за что меня ненавидеть. А мне – её.

– В самом деле? Интересно. Разве она не пыталась тебя убить, причём, не один раз?

– Не она. Её слепая ярость.

– То есть, Тёмная Сторона?

– То есть, да. Вентресс, конечно, тоже виновата, только не передо мной лично. И у меня такое чувство, что эту вину она очень быстро загладит.

В гостиной «Амидалы» Гарик, устроившись на диване, листал на стенном проекторе новости Голонета.

– О, террористы опять имперский гарнизон подорвали, на Иридонии, – сообщил он.

– Не террористы, а Сопротивление, – строго поправила Осока.

– Пардоньте, – замахал руками Митрофанов, – конечно-конечно, всё ведь зависит от точки зрения?

– Пойдём, поможешь мне в трюме сиденья устанавливать, – сказал я.

– Запросто! Молоток и гвозди есть? – деловито спросил он, повергнув Осоку в лёгкий шок.

– Топай, шутник, – проворчал я, живо вообразив реакцию Падме: что такое «прибить гвоздями», она знала из земных кинофильмов.

– Что у вас тут творится? – спросил Гарик у лифта. – Хватай мешки – вокзал отходит?

– Приблизительно. Планируется небольшой переезд на новую базу. Да ты не беспокойся, для тебя тоже место найдётся. Через три дня будешь уже дома.

– Где дома?

– На Земле.

– А что я там забыл? – приподнял брови Гарик. – Я лучше ещё год-другой по Галактике «Маму» попою, чатлов подзаработаю. Глядишь, пепелац себе куплю.

– Ну, тады ку. Хочешь, высадим тебя на Ансионе, это рядом с Гилаттером, мы всё равно туда заходить будем. Или лети с каким-нибудь другим кораблём, рудовозом, например. Сейчас свяжусь с диспетчером, выясню их места назначения.

– Мне очень рекомендовали Брег.

– Некто с полосатыми рожками и в коротенькой юбочке? – прищурился я.

– Не только она. Я ведь только недавно узнал, что здесь есть свой славянский язык. Раньше я, в основном, местные песенки исполнял, русские редко. И вот однажды… Дай винт! – Гарик совместил свежепросверленное отверстие в полу и крепление кресла и, неторопливо работая отвёрткой, рассказал, как в один прекрасный день к нему после выступления подсел мохнатый ботан и поинтересовался, не с Брега ли он. Ботан немного понимал словиоски и спутал его с русским языком. Он-то и рассказал Гарику про арийские планеты.