Текст книги "Богатырь"

– Рот закрой! Ты для чего тут стоишь? Девушек позорить или покои мои стеречь? Вот и стереги! Как-нибудь без бошкокрутов обойдемся.

Глава 14

Киев. Гора. Вести дурные и добрые

– Спускать нельзя, – твердо произнес Богуслав. – И требовать княжьего суда, я думаю, тоже. Если наш род не может сам наказать обидчика, чего мы тогда стоим? И, бать, я уверен: будь здесь Артём, он сказал бы то же самое. И Йонах.

Это уж точно, подумал Сергей Иванович. Йонах, сын Машега, решал такие вещи просто: стрелой в брюхо.

– Смерть, – сказал Духарев, – вещь необратимая. Семирад нам, безусловно, не друг. Но о том, что он стоит за нападением на Моров, нам известно только со слов Ильи.

– Ты сомневаешься в том, что сказал Илюха? – удивился Богуслав.

Сергей Иванович покачал головой. Даже если бы он сомневался, теперь у него была прорва доказательств. Вернулся Развай. И пригнал с собой целую толпу «доказательств».

Лесовики задержались на ночь в Морове, обжираясь княжьими запасами, упиваясь медами и пивом, услаждаясь пленными женщинами. Только к полудню следующего дня они кое-как собрались, погрузили на возы добычу, собрали полон…

И не ушли дальше околицы Морова.

Они даже не сопротивлялись, когда на них налетели гридни Духарева. Побросали оружие и попадали на снег. Смерды и есть смерды. Стойкость им не свойственна. Их можно исполчить на кровавое дело. Можно даже заставить сражаться, если есть некто, за кем можно следовать. Настоящий вождь с десятком профессиональных воев может вести за собой ополчение, может сделать его опасным… Но без лидеров ватага смердов – как копье без железка. Просто палка.

Вождя их, Свардига, убил Илья.

Пришедшие со Свардигом вои, те, что уцелели после штурма, всем коллективом устремились в погоню за Ильей…

А вернулись в Моров только двое. И задерживаться в Морове не стали. Взяли свою долю добычи, серебром, забрали оружие Свардига и все, что на нем было. Ободранный до исподнего труп бывшего сотника бросили, не утруждаясь похоронами, прихватили по заводной лошади и рванули по тракту на север…

…Где на следующий день наскочили прямо на Кулибу. Тому бы взять татей живьем, а он – не сумел. Или не стал заморачиваться.

Зато обнаружив в поклаже убитых знакомые вещицы, поиски неведомых разбойников прекратил и погнал дружину наметом в Моров.

Поспел как раз, когда Развай со своими уже выходили на зимник.

Тут едва беды не вышло. Увидав разбитую крепость, сожженную церковь и воинский отряд, уводивший пленников, Кулиба сложил два и два…

К счастью, Развая, по заведенному Духаревым правилу, сопровождал знаменосец с вышитым на ткани «Морским конем», личным знаком Духаревского рода, которым и скот его клеймили, и на документах вместо подписи ставили.

Обошлось.

Но проблема осталась, потому что взятые в полон лесовики, дикие охотники из племен, не пожелавших отдаться под власть князя Моровского, не знали ровным счетом ничего.

Вели их два родовых вождя, которые пали во время штурма. Вождей, в свою очередь, подвигли на разбой племенные старейшины… Которых склонили к этому чужие люди, нападение и возглавившие. Так что – никаких концов, ведущих к Семираду.

– Вообще-то они – мои люди, – мрачно заявил сыну Духарев. – Формально эти леса – тоже мне принадлежат.

Богуслав покачал головой. Они оба понимали: власти у моровского князя над лесовиками немногим больше, чем у пастухов – над волчьей стаей. Так, содрать пару-тройку шкур… Если сумеешь найти и изловить.

– Жаль, Ярош погиб, – вздохнул Сергей Иванович. – Полезнейший был муж.

– Да ладно тебе, бать, – усмехнулся Богуслав. – Найдешь ты этих, старейших. А сам не сможешь, Артёмке скажи. Он в таких делах бо-ольшой умелец.

– И можно не сомневаться: окажется, что и они ни хрена не знают, – отмахнулся Духарев. – Нет, конечно, найдем и накажем. С этим и Кулиба справится. Мне нужны доказательства вины Семирада! Желательно такие, чтобы оказались убедительны для Владимира.

Богуслав хмыкнул. В суд князя он не верил. Великий князь крайне неохотно выносил смертные приговоры даже явным разбойникам. А тут – человек из его окружения. Ближний боярин.

– Есть вариант, – по-ромейски, покосившись на челядь, произнес Богуслав. – Берем кого-то из подручных – и беседуем. А там – как кости выпадут. Либо купим, либо закопаем.

– Не пойдет, – тоже по-ромейски ответил Сергей Иванович. – Не наш метод. Будем действовать дипломатически.

– Дипломатически? – Богуслав поднял бровь. Слово знакомое, но смысл – непонятен.

– Резать никого не будем. И подкупать – тоже. Предъявим обвинение и глянем, как поведет себя Семирад.

– Вряд ли он признается. – Богуслав щелкнул ногтем по бокалу, и челядник тотчас подлил ему вина.

– Да я и без признания разберусь, – сказал Сергей Иванович. – В глаза ему гляну – и довольно.

– Ну да, ты ж ведун, – кивнул Богуслав. – Я забыл.

– Не обязательно быть ведуном, Славка, чтобы правду и ложь различать, – назидательно произнес Духарев. И сменил тему: – Что-то женщины наши наверху задерживаются. Беспокоюсь я за Илюху.

– И зря. – Богуслав с удовольствием ополовинил византийской работы бокал, причмокнул: – Хорошо с муслим торговать, выгодно. И законы у них неплохие. Только один мне не нравится. Вот насчет этого. – И опустошил бокал до донышка. – А за Илюху, бать, не тревожься. Его удачи на весь наш род хватит. Чтоб безногий, считай, голыми руками убил вооруженного воя, да не просто воя, а сотника варяжского. Да еще так весело! Ох он и орал небось, выродок песий!

– Обхохочешься, – пробормотал Духарев. – Столько народу из-за него погибло.

– Не кручинься, бать! – Богуслав похлопал отца по руке. – Я тебе других втрое пригоню, ты только скажи.

– Обойдусь как-нибудь без гоняльщиков, – проворчал Духарев. – Пойдем-ка глянем, что там с Илюхой.

– Не надо. Они уж сюда идут. Я слышу.

* * *

– А здесь болит? А здесь? – Лучинка нажимала пальцами и улыбалась.

«Родовое имя ей очень подходит, – подумал Илья. – Теплый живой огонек».

Все свои ее так и звали – Лучинкой. Даже батя. Крестильным именем, Евпраксией, жену Богуслава звала только княгиня.

Илья молчал и тоже улыбался. Когда-нибудь у него будет такая же жена: любимая, красивая и добрая. Думать так было – правильно. Так батя велел: выдумывать будущее, где у него живые ноги и всё хорошо.

Лучинка перестала улыбаться.

– Ты что молчишь? – сердито проговорила она. – Я тебя спрашиваю: больно тебе или нет?

– Да мне все время больно, – еще шире улыбнулся Илья. – Но ты трогай, сестрица, мне всё равно.

– Дурак! – заругалась Лучинка. – Не мужество твое проверяю, а знать должна, где ты и что чувствуешь! Хочешь своими ногами ходить?

И так это было сказано, что у Ильи дух перехватило. И улыбаться он перестал:

– Ты что… Как… Взаправду?

– Нет, я тут с тобой в потешки играю! – Сердитая, Лучинка стала еще красивее. – Больно здесь?

Илья мотнул головой.

– Не-а, – сказал он. – Так, щекотно чуток. А больно всей ноге… Только и не ноге как бы, а в спине дергает и вниз отдается.

Лучинка бросила быстрый взгляд на свекровь. Сладислава замерла с приоткрытым ртом… Не верила.

– Щекотно, значит? А вот так? – Лучинка ухватила Илью за ступню и дернула изо всех сил: к себе и вверх.

«Сильная какая», – подумал Илья.

– Что чувствуешь, когда я тяну? – И дернула снова.

– Да ничего… – проговорил Илья. И вдруг сообразил: а правду сказал. Когда она дергает, он ее не чувствует, боль-то. На миг, но пропадает.

– А нельзя так сделать, чтоб все время тянуло? – спросил он. – Не болит, когда тянешь. Может, груз какой привязать? Я б отдохнул маленько, поспал. А то трудно спать, когда сильно болит, а отвару матушка мне больше не разрешает.

– Всё ему можно, – порадовала невестка Духарева. – И есть, что пожелает, и трудиться, как захочет. Если так дальше пойдет, то на одну ногу он точно встанет. Большего не обещаю, но надеяться – можно. Илюшка, он сильный и упорный. Жизнь в нем так и кипит. И правильно вы, матушка, ему маковый отвар давать перестали. Боль ему – на пользу.

– Понимает девочка, – негромко сказал Духареву Артак. – Огонь жечь должен, иначе что это за огонь?

Сергей Иванович глянул на парса сверху вниз… Постарел зороастрийский мудрец. Особенно сдал после смерти Рёреха.

«Звезды говорят: большая судьба у твоего названного сына, – сказал он когда-то Духареву. – Большая судьба и вечная слава».

Духарев в астрологию не то чтобы верил… Больше – самому Артаку. Сумел же тот увидать, что родился Сергей Иванович не под этими звездами. Но когда случилась с Илюхой беда, не удержался, укорил: солгали твои звезды, мудрец.

«Звезды не лгут, – возразил Артак. – Но предначертанное небесами – это не жалованная грамота. У каждого человека своя судьба. Но человек свободен и вправе от этой судьбы отказаться. А стрела та могла ведь и в шею сыну твоему попасть».

– Он поднимется! – решительно заявила Сладислава. – И не таких поднимали! – И улыбнулась мужу.

– Пойду посмотрю, как он, – сообщил Духарев.

Сын был не один. С Лиской. Девушка сидела на краешке постели и, прижмурив глазки, слушала Илью. Но не факт, что слышала. Просто у Ильи под боком. Как кошка.

Духарев пожалел, что вошел без стука.

Лиска тут же вскочила, поклонилась низко.

Илюха, понятно, остался сидеть, опираясь на стенку. Хотя веревку для его перемещений уже успели перекинуть через балку. И еще две – к двери и к забранному мелкими цветными стеклами окошку.

– Батя, я поправляюсь! – немедленно сообщил Илья, сияя. – Лучинка сказала!

– Молодец! – похвалил Духарев. – И за Моров спасибо! Если бы не ты, ушли бы тати.

– Взяли их? – оживился Илья.

– Взяли. Развай накрыл. И двоих, что от тебя на реке сбежали, Кулиба прибил.

– Разбойников-то он нашел, Кулиба? – поинтересовался Илья.

Духарев покачал головой.

– Сам найдешь, – сказал он, – если еще озоровать станут. А Кулибу я накажу. За то, что Моров без защиты бросил.

– Кто ж знал? – вступился за Кулибу Илья.

– А должен был знать! – отрезал Духарев. – Тем более забрал всю дружину, не спросив даже у тебя, княжича.

Илья погрустнел. Понял, что это и ему упрек. Напоминание. Кулиба – воевода, но дружина моровская не Кулибы, а его, княжича.

– Больше такого не будет, – пообещал он. – Ты Кулибу не сильно ругай. Он здорово осерчал, когда узнал о том, что на тракте творится.

– А что еще по этому делу сказать можешь? – прищурился Сергей Иванович.

Илья задумался… И сделал вывод:

– Свардиг, когда на Моров набежал, знал уже, что дружины в городке нет. Значит, дожидался, когда вои из Морова уйдут… Нет?

– Прикинь, когда ушел Кулиба и когда пришел Свардиг, – напомнил Духарев.

Илья почесал затылок… И сделал новый вывод:

– Был у Свардига в Морове соглядатай.

– Это понятно. Еще думай. Поставь себя на место Свардига. Надо тебе Моров взять. Ты что ж, будешь просто так сидеть на лавке и ждать, когда дружина из городка уйдет? А если она до весны не уйдет, тогда как?

– Надо придумать, чтоб ушла, – мгновенно сообразил Илья. – Это что ж получается, Свардиг на дороге озоровал?

– Во всяком случае связь меж ним и дорожными татями поискать стоит, – сказал Духарев.

– Ага, – согласился Илья. – А смотри, бать, как я могу!

Он трижды перехватился по веревке, зацепился за потолочную балку и принялся подтягиваться на одной руке. Раз двадцать подтянулся, потом сменил руку – и еще двадцать раз.

– А теперь – вот так! Лиска, за плечи меня возьми!

И подтянулся еще раз, прижавшись затылком и шеей к балке, уже двумя руками, но зато с повисшей на нем девушкой.

Духарев только головой покачал. Когда Сергей Иванович говорил, что руки Ильи должны стать крепче ног, то не особо верил, что парень вообще выйдет на серьезный результат. Тем более за такое короткое время. А Илья… Нет слов.

– Что не так, батя? – озаботился Илья.

Лиска выпустила его плечи, встала на пол, но продолжала обнимать, прижавшись щекой к мокрому от пота торсу.

– Все так, сын. – Духарев шагнул вперед, несильно толкнул кулаком в напряженный, вздувшийся буграми, пресс. – Ты – воин, сын! Настоящий!

Илья заулыбался счастливо, а Сергей Иванович подумал:

«А ведь парень нынче – посильней меня. Да не меня нынешнего, а того, каким я был лет двадцать назад. А может, и не только меня, но и Славки?»

Ответ на этот вопрос Духарев получил уже через пару часов, когда они, поужинав, сидели в трапезной, говорили о разном, и Богуслав начал расспрашивать младшего, как у того выходит с восточной наукой, которую Богуслав показывал брату осенью.

– А ты проверь! – задорно предложил Илья.

Богуслав глянул на жену: можно ли?

Лучинка кивнула.

– Ну давай, братец, – согласился Богуслав, закатывая рукава рубахи и усаживаясь верхом на скамью так, чтобы безногому Илье было удобнее укрепиться.

Локти встали на столешницу, две ладони, светлая и загорелая, соединились. Илья ухватился свободной рукой за угол стола:

– Давай!

Некоторое время оба не налегали всерьёз. Богуслав осторожничал, а Илья искал правильное положение. У него не было ног, чтобы упереться, потому он ловил баланс, чтобы навалиться всем весом на руку. А вес у него нынче немаленький. Четыре пуда с половиной. Богуслав, конечно, покрупнее и потяжелее, но шириной плеч и емкостью грудной клетки Илья вполне мог с ним конкурировать.

– Ну, жми уже! – крикнул Илья и сам даванул в полную силу.

Богуслав тоже уперся. Без поправки на увечье брата, но и без обычных в армрестлинге хитростей. Сила на силу.

Вдруг лицо Ильи исказилось, он с шипением выдохнул сквозь зубы. Богуслав тотчас ослабил напор:

– Спина?

– Держим! – прорычал Илья.

– Как скажешь. – Богуслав усмехнулся… И вдруг выражение лица его изменилось, взгляд стал рассеянным… Духарев увидел, как волоски на предплечье сына встали дыбом, мышцы вздулись еще сильнее, кожа порозовела… И рука Ильи неумолимо двинулась в сторону проигрыша.

Илья вскрикнул. Не понять – от боли или от ярости. Напрягся так, что жилы на шее вздулись толстыми веревками… Но тыльная сторона его ладони всё равно секундой позже оказалась прижатой к столу.

– Ты не тем местом давил, – покровительственно произнес Богуслав. Ткнул Илью в живот. – Вот отсюда надо. Я ж тебя учил.

– Да это сейчас у меня не получилось, – буркнул Илья, растирая кисть, на которой алели следы Богуславова хвата. Впрочем, у Богуслава на руке – такие же.

– А было, что получилось?

– Ага, – кивнул Илья. – Когда Свардига за яйца ухватил! Ну и заорал он!

Все засмеялись.

– Палец колет, – вдруг произнес Илья.

– Разотри – пройдет, – посоветовал Богуслав.

– Не-е, – мотнул головой Илья. – На ноге палец. Большой.

Глава 15

Киев. Суд княжий и суд Божий

В княжьей думной палате людно и жарко. Владимир, как обычно, на возвышении. В красном, шитом золотой канителью корзне, с диадемой кесарской, с тяжелым, епископу впору, крестом на груди пониже недлинной бороды. Важный и благостный одновременно.

По правую руку – Добрыня. По левую – Габдулла Шемаханский. Княжий телохранитель.

Советники княжьи, бояре да воеводы держатся не по чину, как на застолье, а группами-партиями. Полянская – вокруг Путяты, нурманская – близ Сигурда. У сильных воевод, таких как Волчий Хвост, Претич или Варяжко – свои «группы поддержки». Как бы ни стремился Владимир внушить всем своим ближникам, что нет больше детей Сварожьих и воев Перуновых, а есть чуждые языческим обычаям христиане, но – не получалось. Свои держались своих. И многие втихую одаривали старых богов.

Сергей Иванович обычно примыкал к варяжской партии. До смерти Рёреха он даже считался ее лидером, хотя и не был природным варягом. Однако когда в твоем доме живет старейший из рода беловодских князей, это серьезно.

Хотя и без Рёреха авторитет Сергея Ивановича среди тех, кто прежде кланялся Перуну, был весом.

Но сейчас Духарев встал отдельно. Рядом только Богуслав да Илья, опирающийся на пару костылей-рогулек и чуть-чуть – на левую ногу, которая пусть и не годилась еще для опоры, но уже не висела мертвым придатком. Поначалу, когда Лучинка с Лиской работали над ней в четыре руки, Илья лежал, сцепив зубы и покрываясь потом от почти нестерпимой боли. Результат того стоил. Нога оживала.

Илья вперед не лез. Прятался в тени старшего брата. Будь такая возможность, Духарев вообще не стал бы брать Илью, который одним своим присутствием сообщает, что нападение на Моров прошло не совсем гладко.

Оставалось надеяться, что Семирад Илью не заметит, а если заметит, то не узнает. Семирад, как явствовало из слов покойного Свардига, о состоянии Ильи был в курсе. И о несчастье, которое с ним случилось, тоже.

Однако он не знал настоящего положения дел. Ему ж донесли, что Илья полностью парализован. А тут какой-то юноша на костылях. Травма конечности в этом мире – обычное дело.

Нет, не признал Семирад Илью. Мазнул взглядом, не задержался. Богуслава опознал. Илью – нет. Вот и отлично.

О своих намерениях Духарев заранее никого, кроме сыновей, не предупреждал. Ему нужен был чистый результат. Момент истины.

Торопиться с обвинением Сергей Иванович не стал. Что его опередят, не беспокоился. Если бы история о нападении на Моров дошла до князя, к Сергею Ивановичу уже явились бы от Владимира за подробностями. Нет, торопиться не надо. Пусть расслабится клиент. Пусть покричит, порезвится. Тема-то интересная. Повышение пошлин на стекло и эмаль, ввозимые из Булгара. Дабы уравнять его в цене с таким же товаром, но идущим уже из Византии. В принципе тема и для Духарева интересная, поскольку он тоже этими предметами роскоши занимается. Однако смысла в этом обсуждении Сергей Иванович не видел. Мнение Владимира было ему уже известно. С болгарами – мир и льготное налогообложение. Однако интересы византийского императора для Руси выше интересов булгарского хакана-бохмичи. Мыто будет увеличено.

Поспорили, покричали… и успокоились, когда встал Добрыня. Встал и огласил мнение князя, который прения не слушал. Беседовал о чем-то с ярлом Сигурдом. Но когда Добрыня поднялся, Владимир от разговора отвлекся, покивал одобрительно.

Вот он, нужный момент.

Духарев сделал шаг вперед, прокашлялся…

Весом нынче князь-воевода. Сразу все взгляды на нем сосредоточились. Всем интересно: что скажет?

И Духарев сказал. Сделал еще шаг-другой, оказавшись прямо перед великокняжьим престолом, выбросил руку в направлении путятинской группировки и рыкнул воеводским басом:

– Я обвиняю боярина Семирада в разбое и татьбе! Обвиняю в том, что по его наущению недобрые люди под водительством купленного Семирадом бывшего сотника Свардига напали на мой городок Моров!

Вот он – момент истины! Дернулась рожа-то! Не удивился гад – испугался!

Если у Духарева и оставались какие-то сомнения, то теперь – всё!

Сергей Иванович шагнул еще вперед, надвинулся на боярина. Тот попятился. Морда перекосилась…

– По его наущению разбойники сожгли церковь и священника в ней, грабили, чинили насилие, людей, свободных и холопов, частью убили, частью пытались увести в полон, но моим воям удалось полон отбить. Свидетели мне – чать уцелевшая, вои мои и сын мой, возглавивший оборону Морова.

Семирад всё пятился, пятился, пока не укрылся за мощным плечом воеводы Путяты. А тот с готовностью воздвигся между боярином и Духаревым. Вернее, между боярином, Духаревым и Богуславом, который держался слева от отца.

– Не очень-то из твоего сына глава, если крепость удержать не сумел! – фыркнул Путята и с вызовом уставился на Богуслава.

– Что ты знаешь о крепостях, воевода? – презрительно бросил Богуслав. – Ты ж у нас больше по части красного петуха пустить да по новгородским подворьям шарить!

– Ты, княжич… – Путята аж задохнулся от ярости. – Я тебе…

– Ого! – поднял бровь Богуслав. – А ты, видать, неспроста за Семирада вступился. Может, это не по его, а по твоему наущению на Моров тати набежали?

Но воевода уже успокоился.

– Нет, не по моему! – отрезал он. – Я б с родом вашим по-другому посчитался.

– Это как же? – изобразил удивление Богуслав. – Забор подпалить и под шумок свинью украсть? На перекресток со мной встать у тебя духу не хватит!

– Княже! – воскликнул Семирад. – Да что такое творится? У христианского государя в палате языческий суд прилюдно кличут!

– Почему языческий? – вмешался Духарев. – Божий суд! Неужто не слыхал? Должен бы, раз с германцами да лехитами торгуешь. У них такое – в чести. Понятно, меж благородными людьми, а не теми, кто татей на худые дела подзуживает.

– Не подзуживал я никого! – закричал Семирад. – Хула это всё и клевета! Если сын твой Богуслав не смог Моров от бродяг оборонить, так я за то не в ответе! – И с надеждой глянул на Добрыню.

Добрыня молчал. Великий князь – тоже. Но глядел сурово. Не нравилось ему, что лучшие люди у него в тереме склоку устроили, будто торговцы на рынке.

– И опять лжешь ты, Семирад, – сказал Сергей Иванович. – Не было Богуслава в Морове. К сожалению великому.

– Ты же сам сказал, что сын твой городок оборонял! – обрадовался Семирад, понадеявшись поймать князя-воеводу на какой-никакой, но лжи. – А сын твой, Артём…

– Князь уличский Артём… – процедил Владимир, и Семирад поперхнулся. Глянул с испугом: ужель великий князь решил взять сторону противника. Но нет, просто поправил.

– Сын твой, князь уличский Артём, не вернулся еще от угров.

– У меня есть и третий сын. – Сергей Иванович показал на Илью. Тот выпрямился и принял гордый вид. Насколько позволяли костыли.

– Это он оборонял Моров. Один, без дружины моровской!

– А где ж, интересно мне, дружина была? – ощерился из-за плеча Путяты Семирад. – На охоту пошла?

– Да, на охоту, пес шелудивый! – звонко выкрикнул Илья. – На татей охотилась. Таких же, как ты!

– Да за такие слова поносные… – завопил Семирад.

И заткнулся, когда Путята сдавил его плечо, повинуясь жесту Добрыни.

– Рассказывай, княжич, – разрешил Владимир.

– Дружина ушла татей ловить, что на тракте озоровали… – уже спокойнее пояснил Илья. – А тут…

Рассказ занял минут двадцать. И перебил Владимир рассказчика лишь однажды.

– Ты убил Свардига? Сам? – уточнил он.

– Горло ему вскрыл! – не без гордости ответил Илья. – Он думал: раз я калечный и безоружный, так и резать меня можно, как овцу. А я его за ногу дернул, свалил да его собственным ножом! А потом – на коня и в Киев! Вои Свардиговы за мной погнались, да я их, как догнали, почти всех стрелами побил!

– Да врет он всё! – не выдержал Семирад. – Где ж это видано, чтоб какой-то безногий сотника варяжского убил? Да он на коня сам не взлезет! А уж стрелами…

– Ты, хряк жирный, пасть смрадную захлопни! – яростно закричал Илья. – Хочешь поглядеть, как я убиваю? Сюда иди, я покажу!

– Тише, Илюха, тише… – Богуслав обнял брата.

– Помолчи, Семирад! – Владимир еще больше нахмурился. – Тебя позже послушаем. Дальше, княжич.

– Так всё уже, – сказал Илья. – Дальше я в Киев прискакал, а батюшка людей в Моров отправил. Остальное уже не я, а они сделали.

– Татей мы взяли, – сообщил Сергей Иванович. – Тех, что уцелели. И всё, сказанное сыном, они подтвердили.

– Быть того не может, чтоб они на меня указали! – вновь не стерпел Семирад.

– Это верно, – согласился Духарев. – Ты хитер, Семирад. О тебе один лишь Свардиг и знал. И проболтался лишь потому, что думал, будто Илья никому ничего не расскажет. И ты попался, Семирад. Молись!

– Я услышал тебя, князь моровский, – вмешался Владимир раньше, чем Семирад успел ответить. – Теперь хочу боярина послушать. Говори, Семирад!

– Поклеп всё! – заявил боярин. – Не знаю я ничего! Серегей давно меня ненавидит, потому что я в делах удачлив и с ромеями торгую! А ему хочется, чтоб он один с Константинополем дела вел!

Владимир задумался… покосился на дядьку. Добрыня молчал.

– Что у тебя есть, кроме слов сына? – спросил князь Духарева.

– Я знаю, что Семирад виновен! – с нажимом произнес Духарев.

Но на сей раз его репутация ведуна не сработала.

– Здесь я решаю, кто виновен! – раздраженно бросил Владимир. – Когда у тебя будет что-нибудь повесомей слов, князь, приходи, и я тебя выслушаю! И еще, князь Серегей! Если ты захочешь посчитаться с боярином Семирадом сам, я буду считать это преступлением против меня! Ты понял?

– В прежние времена, князь, ты не отнимал у нас права защищать свою честь! – сурово произнес Духарев.

– В прежние времена, Серегей, мы были язычниками, – более мягко отозвался великий князь. – Ныне же мы – христиане. И нам надлежит прощать своих врагов и не поддаваться страстям и подобно зверям убивать по одной лишь прихоти.

Илья дернулся – возразить, но Богуслав не дал.

– Это не прихоть, – возразил Сергей Иванович. – Погибли мои люди. Я вправе покарать убийц, которые вторглись на мою землю.

– Карай, – кивнул Владимир. – У себя в Морове ты – князь. Но здесь и на всей земле моей я – князь, хакан и кесарь. И если я велю тебе не трогать Семирада, ты его не тронешь!

Духарев поглядел на воспрявшего боярина. Нет, сука, ты так просто не вывернешься!

– Ты – владыка, – согласился Сергей Иванович. – Но есть власть повыше твоей, княже. И к ней я обращаюсь ныне: пусть Бог рассудит, кто из нас прав, – подлый боярин или я! Жду тебя, Семирад, завтра по ту сторону Южных ворот! А если не придешь – пеняй на себя!

Духарев развернулся и, не поклонившись великому князю, двинул к выходу из палаты.

До этой минуты в палате было тихо, но тут все зашумели разом: кто-то – за Духарева, кто – против…

– Против княжьей воли пойдешь? – визгливо, перекрывая гул голосов, выкрикнул вслед Сергею Ивановичу Семирад.

Духарев остановился. Развернулся неторопливо. Гул как по волшебству стих.

– Нет. Против княжьей – не пойду, – уронил он весомо. – На земле Руси я тебя не трону. Но в других землях – берегись!

Владимир хотел вмешаться, но Добрыня, наклонясь, что-то зашептал князю на ухо…

– Сам, что ли, на суд выйдешь, князь-воевода? – насмешливо поинтересовался Путята. – Сил-то хватит?

– На дружка твоего Семирада – с лихвой! – отрезал Духарев. – Только не станет он со мной драться, хоть и помоложе лет на двадцать. Струсит, бойца выставит.

– Почем знаешь, что струшу? – влез Семирад.

– А что, нет? – усмехнулся Сергей Иванович.

Семирад задумался. С оружием он управляться умел, и неплохо. Да, Серегей – воин прославленный, однако ж – немолод и ранен многажды, а все знают: старые раны в таком возрасте и болят, и силы лишают. Большое искушение – победить собственноручно прославленного воеводу…

Нет, не рискнул.

– Не христианский это суд, когда по мечу правого выбирают!

– Я ж говорил – струсишь, – констатировал Духарев. – Таким, как ты, честный бой не по нутру. Резать исподтишка да еще чужими руками – вот твое. Но с этим кончено! Я свое слово сказал. До завтра!