Текст книги "Король на горе"

– Так и есть, клянусь козлами Тора! – рявкнул Свартхёвди. Уверен, он раньше не смотрел на недавнюю битву под таким углом. Нормальная для викинга установка: слабых убивают, сильные выживают. Но ни один настоящий вождь не поставит под удар молодняк специально. К тому же не просто недостаточно обученную молодежь, а собственную родню.

Интересно, что бы на такое сказали другие варяги? Рулаф, Витмид, Руад, Харра Стрекоза, который был тогда единственным полноценным воином в приданном мне варяжском отряде.

Ну-ка будущий варяжский князь, что ты на это скажешь?

Ничего. Молчит. Смотрит. Скептически. Прям-таки источает мудрость, важность и довольство. Мол, говори-говори, малыш. Собака лает – ветер носит.

Что ж, ты сам напросился, мой бывший друг. Ну так получи!

– Вижу, ты доволен, Трувор Жнец! – Я ухмыльнулся как можно паскуднее. – Еще бы! Такой жирный кусок отхватил! А всего-то за десяток каких-то дренгов! Вижу, ты находишь цену подходящей, верно? Так и знал, что ты больше не честный воин, Трувор Жнец. Зато теперь мне понятно, почему ты помалкивал, когда твой хозяин пенял мне, что, не приди он вовремя, и мы бы все сдохли прямо в Водимировой сокровищнице! То, что для воина оскорбительно, для торгаша – в самый раз. Что тебе родичи? Что тебе даже твой собственный сын Вильд? Главное – барыш. Что тебе родная кровь, если ее можно продать с выгодой? Родичи, сын, племянники… Чего их жалеть? Бабы новых нарожают! Зато тебе лишний сундук с добром достанется!

Вот теперь я его наконец-то зацепил. Ух он и разозлился!

Говорят, на правду не обижаются. Как бы не так!

Пусть правды в моих словах было ровно столько, чтобы они выглядели правдой. Но некоторая правда все же была. Вот отчего Трувор и завелся.

Будь мы одни, возможно, даже убить меня попробовал бы. И скорее всего, успешно. Его не зря ведь Жнецом прозвали. Из всех варягов, каких я знал, он лучший. Сравниться с ним обещал разве что его племянник Харра Стрекоза. Но и то лишь в отдаленном будущем.

Однако мы не наедине. Рядом – раздувающий ноздри толстого носа Свартхёвди. Рядом – Хавгрим. И все остальные тоже. И они точно не останутся в стороне, если начнется заварушка.

Зря ты пришел поучать меня один, Трувор Жнец. Ну да, он не драться пришел, а наставлять по-отечески несмышленого Волчонка, возомнившего себя независимым вождем-хёвдингом. Такого самое то мордой в собственную лужу потыкать. Не смей, мол, метить хозяйскую территорию!

Надо отдать Трувору должное: с бешенством он справился практически мгновенно. Вот вожак поопытней меня. Оценил, просчитал – и на провокацию не повелся. Не подобрел, нет. Но мыслительные способности восстановил полностью.

– Да-да… – протянул он как бы даже с огорчением. – А я еще дочь за тебя выдать хотел. В род принять, варягом сделать. А ты на хорошее вот как…

– Добро я помню, Трувор. Не надо путать, – я тоже постарался успокоиться. – Тебя я не предавал. Это ты нас предал. Меня, его, – кивок на Свартхёвди, – и остальных. – Широкий жест, обнимающий остальных участников застолья. – Князя твоего я понимаю. Он теперь не под парусом, а под тестем ходит. Но тебя, нет, не понимаю. Ты тогда попросил нас остаться, и мы остались. Поверили тебе. Другу. А ты вот кем оказался…

И вдруг мне самому стало чертовски обидно. Куда обиднее, чем раньше. Прежде обида была правильная, удобная. Та, за которую мстят. А эта…

Были у меня друзья. Варяги. Теперь – нет. И это было даже хуже, чем понимание того, что больше не увижу Зарёнку.

Не скажу, что люблю эту девушку больше жизни, так, как Гудрун мою ненаглядную. Но все же… наверное, я и Зарю тоже люблю. Рюрик, собака! Из-за тебя все. И ты, княжий подпевала Трувор…

– Я все помню, Жнец, и добро, и зло, – я постарался подбирать слова поточнее. И побольнее. – И хочу кое-что напомнить и тебе. Это ведь ты посоветовал мне, Волчонку, стать вождем-хёвдингом тогда, на земле франков. И спасибо тебе, потому что я и впрямь стал хёвдингом. А вот ты, похоже, этого не заметил. Думаешь, что я хочу стать одним из вас, варягов? Да, пару лет назад – может быть. Тогда мы все были другими. И вы, варяги, тоже. И торговать кровью своих людей, как этого требует твой князь и как это, похоже, принято теперь у вас, варягов, я не стану.

Ну-ну, сверли меня взглядом. Взгляд – не копье. Дырка в организме не образуется.

– Я сидел за столом у многих конунгов, Трувор Жнец. Среди них есть пострашнее, чем твой князь. Настоящие конунги, для которых твой Рюрик – просто ползущая по столу букашка. Но были и такие, кто подобно тебе и ему охотно менял кровь и жизнь своих людей на богатство и земли. Помнишь, Трувор, графа Ламберта? Того, которого его бывшие данники не захотели пускать в ворота и который за то, чтобы снова стать хозяином города, отдал его жителей Рагнарсонам? Вижу, что помнишь! Вот и твой князь – он такой же. И все вы здесь – такие же. На словах стоите за своих людей, а на деле лишь ищете выгоду. Помнишь, как Рюрик не пожелал искать моих похитителей, чтобы случайно не обидеть пару ладожан? А когда в Ладогу пришел Водимир и начал резать и грабить, разве кто-то поспешил им на выручку? Вы все, и Рюрик, и ты, и даже сами ладожские бояре, очень обрадовались, что, пока Водимир убивает ладожан, вы можете пограбить самого Водимира.

– Ты сам хотел того же! – не выдержал Трувор. – Так что не смей обвинять в этом Хрёрека!

– Рюрика! – уточнил я. – Хрёрек-конунг убит Сигурдовым копьем у берегов Фризии! И я никогда не утверждал, что весь этот город, который вокруг, – он мой. Мой здесь – вот этот клочок земли, на котором мы стоим. Да и то получил я не от твоего князя, а от его тестя, для которого я – отвратительный нурман, коего терпят, пока он полезен, но пришибут, когда надобность в нурмане пропадет. Вернее, попробуют пришибить, – добавил я с ухмылкой. – Потому что во всей дружине старого Гостомысла не найдется никого, кому это по зубам. Но у него есть Рюрик. А у Рюрика есть ты. Понимаешь, о чем я?

– Нет!

– Врешь! – с удовольствием сообщил я. – Все ты понимаешь, варяг. Ну же!

Но Трувор молчал. Может, ждал, чем я еще его порадую. Или прикидывал, стоит ли бросить мне вызов?

Он куда лучше держал себя в руках, Трувор Жнец. И думал не о том, сможет ли он меня убить, а о том, что будет после. Возможно, он мыслил сейчас не как оскорбленный воин, а как настоящий вождь? Когда я обвинял его в том, что он торгует кровью своей родни, я ведь знал, что это ложь, которая лишь выглядит правдой, если взглянуть на нее под определенным углом. Можно убить меня. Можно перерезать всех нас. Не сомневаюсь, что сотне варягов это вполне по силам, несмотря на моего Волка, моих берсерков и снайпера-лучника Бури. Однако очень возможно, что наша смерть не пройдет незамеченной. Что слух о ней пойдет дальше, до самого Сёлунда. А ведь там, далеко-далеко, но все равно за моей спиной маячит жуткая тень дракона. Ивара Рагнарсона по прозвищу Бескостный. И если допустить, просто допустить такую возможность, что из-за моей смерти дракон обратит свой жуткий взгляд на маленькую Ладогу-Альдейгью…

– Вижу, ты хочешь убить, – ровно произнес я. – Что ж, попробуй. Не бойся. Я, как хёвдинг, объявлю поединок чистым. Иначе вам придется убить всех, а я не хочу крови моих людей. Да и твоих – тоже. Это ведь ты, Трувор, торгуешь кровью родни. А Ольбард, Руад, Рулаф и остальные – они остались прежними. Такими же, как в те времена, когда мы бились в одном строю. И я не хочу их смерти.

– А я, по-твоему, хочу?

Все-таки изумительное у Трувора самообладание.

– Не хочешь, – согласился я с улыбочкой. – Разве что за их жизни предложат хорошую цену. Тогда – другое дело.

Я подумал: вот сейчас он сорвется. Уловил боковым зрением движение Свартхёвди, его волчью ухмылку. Я могу сколько угодно объявлять поединок чистым. Для Медвежонка это – пустые слова. Он – берсерк. Он – воин Одина. Там, в Скандинавии, все знают: берсерку плевать на слова «чистый от мести». Есть лишь один закон, который чтит Воин Одина: я убиваю, когда хочу! Самого желания вполне достаточно.

Ух как Трувору хотелось дать выход ярости! Однако он догадывался: вызови он меня сейчас и убей, мои берсерки порвут его, наплевав на слова.

Я не смотрел на Хавгрима, но знал, что он тоже ухмыляется. Я всех убедил, что Трувор – недостойный человек, который нас обманул. Теперь каждый из моих хирдманов хочет его крови. Ну, кроме монаха.

А я? Хочу ли этого поединка я?

Да, хочу. Рюрик желает войны? Он ее получит. И первой ее жертвой станет его самый верный сподвижник. Здесь и сейчас. Один на один. Если придет мой Волк, у меня будут неплохие шансы. А если не придет…

Обожравшийся на пиру, отяжелевший от пива, вдобавок порядком разозленный Трувор, на котором сейчас даже кольчуги нет, это куда менее опасный противник, чем Трувор Жнец, заранее подготовившийся к хольмгангу.

«А ты и впрямь хочешь его убить? – спросил я сам себя. – Не Рюрика, Трувора?

И понял: нет, не хочу. Рюрика – да, Трувора – нет. Поединка хочу, но не смерти варяга. Так что даже если он сейчас примет вызов, то я постараюсь не только остаться в живых сам, но и оставить в живых Трувора. Ну, а если не выйдет, тогда старшим над варягами станет Ольбард. И с ним будет намного проще, чем с Трувором, потому что Ольбард Синеус не будет так рьяно играть на одной стороне с Рюриком. Да что там… Я вообще не понимаю, почему Трувор так держится за Рюрика. Даже тех варягов, что сейчас в Ладоге, хватит, чтобы скинуть с престола и Рюрика, и Гостомысла разом. Кто им помешает? Ульфхам Треска с дюжиной верных данов и полусотней салажат? Боярское ополчение? Смешно! А ведь Труворова дружина – это лишь часть варяжской силы, и, склонен думать, далеко не самая большая. Откуда же эта непонятная преданность?

Ну да примем ее как факт. Я уже не сомневаюсь: оторвать Трувора от Рюрика не получится. И еще я не сомневаюсь, что Рюрик не отпустит нас домой, пока не будет абсолютно уверен, что мы не вернемся сюда снова, но уже в компании с Рагнарсонами. А следовательно, стоит нам отойти от ладожской пристани, как за нами тут же помчатся варяжские драккары. И наверняка догонят. «Северный Змей» быстр, но число гребцов тоже имеет значение. К тому же уведенный у Сигурда драккар проворнее моего малыша.

Вывод? Надо разорвать связку: Рюрик – Трувор – варяги. Если мне удастся выбить среднее звено… Не знаю, спасет ли это нас, но хуже по-любому не будет. И потому надо срочно форсировать процесс. Мне нужен этот поединок, чем бы он ни закончился!

– Ты только что сказал, варяг, что не хочешь смерти своих родичей, – прорычал я, поднимаясь. – Но мне плевать на то, что ты хочешь, Трувор Жнец! – Я перешел на понятный всем язык викингов. – Мне плевать, что ты там болтаешь! Твои дела говорят за тебя. Они говорят: за хорошую цену продать не только своих родичей, но и собственного сына! С таким, как ты, у меня может быть только один разговор, – я похлопал по ножнам Вдоводела. – Ты и я, Трувор. Здесь и сейчас. Поединок чистый. Свартхёвди, ты слышал?

– Слышал, – буркнул мой названый брат.

Чихал он на мои слова, как я уже упоминал. Если Трувор примет вызов, он – мертвец. Разве что мне самому удастся заставить его сдаться. Но такой вариант, это из области ловли журавлей в небе. Даже не журавлей – вымерших миллион лет назад птеродактилей.

– Трувор! Я сказал, ты услышал. Начинай!

Черт! Он даже не дернулся. Я был уверен, что после всего, что я вывалил на его бритую голову, Трувор обрушится на меня как гром небесный. А он стоял и не касался мечей.

Испугался? Не верю!

– Не хочешь драться бесплатно? – насмешливо поинтересовался я.

– Вообще не хочу с тобой драться, – произнес Трувор по-словенски абсолютно спокойно. – Все, что ты сейчас наговорил, – чушь. И ты сам это поймешь, когда остынешь. До завтра, хёвдинг Ульф Свити. Проспись и остынь. Когда сможешь говорить как вождь, а не как обиженный мальчишка, тогда и поговорим.

Повернулся и двинул на выход.

Я проиграл. Или – выиграл?

Глава 3. Танец пятого стража

– Хочешь, чтобы я его убил?

Неожиданное предложение.

Я удивленно уставился на Бури. Он что, читает мои мысли?

– Одна стрела – один мертвец, – сказал мой восточный хирдман.

– Он – воин, – проговорил я, несколько растерявшись. – Он услышит или почувствует.

– Возможно, – согласился Бури. – И что с того?

Да, верно. Я не учел, что стрела Бури летит куда быстрее моей. Почуять – можно, успеть отреагировать – не факт. Особенно если стрела будет не одна. А учитывая способность Бури отправлять в цель три стрелы за две секунды…

Но все равно это не вариант. Точно не вариант. Это будет еще большая подлость, чем та, которую устроил нам Рюрик.

– Нет, – отказался я.

Но – оценил. И показал, что оценил. Верность – одна из высших ценностей этого сурового мира.

– Пойду разомнусь, – сказал я и двинул во двор.

Бури – за мной. Похоже, он взял на себя обязанности моего телохранителя. Ну, я точно не против. Мой хирд – совсем маленький, но пока в нем есть два с половиной берсерка (половинка – это я сам) и такой стрелок, как Бури, с нами придется считаться даже таким большим начальникам, как здешние князья.

Нет ничего лучше, чем правильно подвигаться после легкого завтрака. А уж как нервы успокаивает.

Тем более что у меня отменный успокоитель. Я им частенько пользовался еще в той, цивилизованной жизни. Давненько же я его не практиковал. В этом мире тренировки с боевым оружием как-то предпочтительнее. Однако для разнообразия…

Этот комплекс называется таолу, насколько я помню. Китайский аналог японского ката. Для него требуется шест и немного свободного места. Собственно, все.

В качестве шеста я шест и взял. Один из тех, которыми прачка подпирала веревки для сушки белья.

Нормальная такая палка. Ровная. Мне осталось лишь отрубить рогульку, заодно укоротив ее до канонической длины.

Да, давненько я работал с шестом. Но ничего не забыл, понятное дело. Все базовые движения вросли в меня и пустили корни еще тогда, когда я бессчетно повторял их в зале и на лесной полянке под неусыпным наблюдением китайского шифу.

Китайцу я, кстати, не нравился. Может, не было во мне чего-то важного. Например, китайской крови. Но ему нравились деньги, которые я платил за индивидуальные занятия. Вдобавок я помог ему встроиться в какую-то мелкую федерацию ушу. Мелочь, но полезная. И, конечно, он не мог не видеть, что я очень стараюсь.

Так что он отложил в сторону свою неприязнь и учил меня тоже очень старательно. Хотя, может, ему было на все это плевать и он просто выполнял приказ какого-нибудь руководителя диаспоры, велевшего работать со мной с полной отдачей.

Я тоже вел себя соответственно. То есть демонстративному уважению, которое он мне оказывал, я не верил ни на медный грошик. А вот профессиональным и преподавательским качествам доверял полностью. Так что все замечания выслушивал очень внимательно, ритуальные и тренировочные комплексы, включая и ритуальную их часть, отрабатывал со всем тщанием, запоминая их каждой подключаемой мышцей. А мышцы подключались, надо отметить, практически все.

И еще: вся эта ритуально-историческая гимнастика мне очень нравилась. Прям-таки восторг ощущал. И в какой-то момент вдруг осознал, что я на эту хрень подсаживаюсь. И что-то начинает меняться в моих жизненных приоритетах. Причем совсем не так, как хотелось бы мне, но, подозреваю, вполне желательно для моего китайского учителя. Не скажу, что умом понял, что происходит, но чуйка выдала тревожную трель, и я резко сдал назад. Гимнастика? Прекрасно. Возможность практического применения? Вообще замечательно. Успокаивает нервы? Тоже пригодится. Остальная китайщина пусть отправляется к воронам, как выражаются мои здешние кореша.

На этой бодрой ноте мы расстались с шифу. К обоюдному, полагаю, удовольствию.

При освоении местной копейной техники навыки той работы с шестом мне очень пригодились. Тем более что в своей исконной форме вся эта хрень была заточена именно под копье. Вернее, под разное древковое оружие. Шест и палка – это уже выхолощенный под цивилизованные времена вариант. Ну, да это вещи общеизвестные.

Итак, прикинув баланс укороченной жерди, я содрал с веревки полотенце и повязал им один из концов. Тоже дань традиции.

Потом огляделся. Перед тем как развлекаться, следовало немного поработать вождем и проконтролировать обстановку.

Народу на подворье было немного. Пара местных трэлей свежевала овцу. Хмурый Скиди с утра пораньше гонял условно молодых: Хавура Младшего Хакисона и Виги-Вихорька. В основном доставалось Вихорьку, потому что Хавур при взятии Водимировой крепости схлопотал мечом по спине. Рана неглубокая, но какое-то время Хавуру стоило поберечься, и Скиди это было известно. А вот Вихорек вышел из того боя в полной сохранности.

Я понаблюдал за ними секунд тридцать и удовлетворенно хмыкнул. Скиди тоже приходилось попотеть. Я в свое время поставил приемному сыну задачу: отрабатывать обоерукий бой, так сказать, «по-варяжски». И сейчас он именно этим и занимался. И для вооруженного щитом и мечом Скиди Вихорек был весьма неудобным противником. Этак еще год-другой – и малыш превзойдет коренного скандинава. А может, и нет. Ведь Скиди тоже неплохо прогрессирует.

Следующий взгляд – на мой, вернее, наш с Медвежонком, драккар. Он в порядке, наш славный кораблик. Отдыхает у причала. А ведь его чуть-чуть не угнали водимировцы, когда захватили Ладогу.

Спас кораблик Дедята. Мастер-строитель и его артель во время налета работали на моем участке. С хоромами они уже закончили и занимались банькой. Люди они были опытные в плане внезапных разбойных нападений, а потому когда на Ладогу налетели злые вороги, Дедята вместе с артелью и наиболее ценным имуществом быстренько погрузился на «Северного Змея» и отошел от берега. Чем спас не только мой драккар, но и себя заодно, потому что до того, как перебежать ко мне, Дедята гнул спину на противника. Так что водимировские могли очень серьезно предъявить беглому холопу сотоварищи.

Но я все равно его премировал. За смекалку и шустрость. Без «Северного Змея» нам было бы совсем грустно, а так хоть есть на чем домой вернуться.

Если будет кому.

Нет, надо срочно выкидывать из головы мрачняк, решил я и описал шестом сложную восьмерку. Начали…

Китайская магия сработала. Отпустило.

Я сдернул с шеста полотенце, вытер мокрую физиономию и с удовольствием поглядел на молодняк.

Бойцы сменили оружие и теперь бодро лупили учебными железками по учебным же, увесистым щитам, нарабатывая силовой базис и не отвлекаясь на прыжки и уханья вождя. Все правильно. Отвлечешься – схлопочешь. Больно.

По палубе «Северного Змея» деловито прогуливался Медвежонок. Проверял лючки для весел и сами весла, уложенные вдоль палубы. Драккар – это не просто плавсредство. Это, считай, живое существо. Морской дракон, несущий нас над пучиной. И состояние его должно быть безупречным, иначе эта самая пучина скажет: «Ам!» – и наш хирд дружно угодит в сети собирательницы утопленников великанши Ран и, как следствие, навсегда лишится права набивать брюхо, блудить и кромсать друг друга за праздничными столами Валхаллы.

Мои пляски с жердью побратима тоже не особо интересовали. Есть дела поважнее.

С полдюжины малолетних ладожан, расположившихся на нашем новеньком заборе, тоже глазели не на меня, а на Скиди с парнями. Глазели и пускали слюни. Завидовали. Воин в этом мире, считай, вершина пищевой цепочки. Или – социальной лестницы, если по-умному.

Опа! А что это такое с моим гением-стрелком? Бури, похоже, завис. Смотрит на меня, как будто я у него на глазах обратился в красну девицу. Не понял! Это что, мои ушуистские ката, то есть, простите, таолу на него такое впечатление произвели? С чего бы, интересно? Ничего ведь особенного я не проявил в сравнении с настоящими мастерами копья. Куда мне. Есть у меня один знакомец из Скоген Лифер[3]3
  Скоген Лифер, Плотный Туман – так скандинавы называли Ирландию.


[Закрыть], кормчий с забавным именем Долбает. Вот тот с длинным копьем управляется так, что, глядя на его забавы, отчетливо понимаешь: если Долбает долбанет по моему китайскому шифу, то настанет тому полный и окончательный кирдык. И ему, и всем прочим шифу, которых я наблюдал. Хоть разом, хоть порознь. Вот у ирландца, да, уровень. А мои прыжки – вот это именно забава. Козьи потягушки, как говаривала бабушка.

– Бури! – окликнул я средневекового снайпера. – Ты в порядке?

Мигнул. Встрепенулся. Подбежал ко мне… Бури! Подбежал! Это ж что он такое углядел в моей гимнастике?

Хотя…

Он же – восточный человек. Может, я ему родину напомнил?

– Господин…

Взгляд вечно прищуренных глаз – по-прежнему снайперский. Острый. А вот лицо…

– Господин, откуда ты… это?

Вид у моего бойца по-прежнему малость охреневающий.

– Что – это?

Бури тут же, вполне квалифицированно воспроизвел пару «па» моего боевого танца.

– Был у меня учитель, – уронил я небрежно. – Научил вот. Знаешь, как это называется? – поинтересовался я с умным видом, хотя фиг что понимал.

На викингов, к примеру, боевые пляски Хавгрима Палицы с его любимым рубящим копьем всегда производили куда большее впечатление, чем мои китайские попрыгушки. А уж эти парни разбираются в подобных вещах.

– Это называется танец пятого небесного стража фейцуй, растворяющего малые врата! – без малейшей запинки выдал мой загадочный стрелок.

Теперь уже охреневающий вид – у меня. Чего-чего танец?

Однако я справился и вернул правильное выражение лица. Ну да, мы там, в будущем, хоть и невежды во всяких там феншуях, но невежды тертые. Опять же в покер играть умеем.

– И откуда ты это знаешь? – интересуюсь я с умным видом.

Бури колеблется…

Вштырить-то его вштырило, но не настолько, чтобы он вот так вот сразу снял информационную защиту. Явно прикидывает, какой у меня допуск к гостайнам.

Нет, не вскрылся.

– У всех свои тропы, господин.

– Это все, что ты можешь сказать?

Глазки-бойницы стали еще уже. И с этакой высокомерной ехидцей:

– Могу сказать еще: твой учитель был – не из лучших.

С этаким циничным сочувствием изрек: «Не из лучших». Мол, прими, девочка, суровую правду жизни. Мама с папой тебя обманули. Ты ни фига не принцесса. И внешность у тебя – самая заурядная. А мальчик твой целоваться к тебе не лезет не потому, что стесняется, а потому что изо рта у тебя… попахивает.

Ах ты ж…

Все мои текущие проблемы вдруг отошли на второй, а то и третий план. Развитая в борьбе за выживание интуиция прям-таки рявкнула мне в ухо: «Мужик! Ты сейчас зацепил что-то а-афигенно важное! Не прощелкай клювиком!»

Сразу вспомнилось, кто во время нашего первого знакомства помешал мне отправить Бури в страну счастливой охоты.

А ведь мой Волчок не так уж часто вмешивался в мои личные дела. Разок: когда помешал заняться сексом с юной миленькой француженкой в келье захваченного викингами монастыря, еще разок, когда я принес гейс во спасение моей похищенной жены.

Хотя во втором случае мой Волк был как раз против, но я не внял. Вернее, не успел внять.

И вот теперь Бури…

– Да, мне ведомо, что он не из лучших, – ответно прищурился я. – А вот почему так считаешь ты?

Вот за такие высокомерные улыбочки вроде той, что изобразил сейчас Бури вместо ответа, настоящие средневековые феодалы и рубят головы, казалось бы, преданным слугам.

К счастью, я – ненастоящий. А мой комплекс неполноценности столь обширен и разнообразен, что ухмылки подчиненных занимают в нем самый низ рейтинга «оскорбленное самолюбие». Тем более что моя задача – не убить надменного подчиненного, а раскрутить на инфу.

– У меня было много учителей, – пренебрежительно уронил я. – Этот был не из главных. Однако он не дал мне повода не доверять его знаниям. Ты считаешь, он был невеждой? – Я изобразил задумчивость. – Не уверен. Возможно, это я был недостаточно внимателен… – Тут я сделал многозначительную паузу, а потом уронил небрежно: – …Или ты.

– Не я, – качнул головой мой снайпер. – И не ты. Учителю не заметить твои ошибки невозможно. Все равно, что… – он умолк, подбирая слова: – Все равно что не заметить брешь в стене щитов.

Очень хорошо. Телега стронулась. Поедет или нет?

Я молчал.

Бури тоже молчал. Сверлил меня глазами-буравчиками…

И – наша взяла! Он решился!

– Позволь, господин, я покажу.

Я солидно кивнул, проглотив ликующий вопль.

Сейчас произойдет что-то невероятно важное.

Я чуял это так же явно, как рыбную вонь от развешенных на берегу сетей.

Брать жердь Бури не стал. Воспользовался одним из учебных копий, трехметровым, то есть древком без наконечника, почти на метр длиннее моей жердины.

Взял и начал движение.

Сначала я не заметил ничего особенного. Практически тот же рисунок. Ну разве что движения не такие размашистые, а более экономные, и темп побыстрее.

Но вскоре я увидел и отличия. В одном месте – совсем по-иному идет переход из позиции в позицию. В другом выхлест заканчивается не открыто, с фиксацией, а уходом в еще одно вращение, со снижением центра тяжести и выходом на следующую связку не через обрыв и остановку, а без разрыва. И мне, человеку опытному, сразу стало понятно, что именно так и надо. Действительно, брешь в стене щитов. Мог бы и раньше заметить.

Теперь я следил с утроенным вниманием, но больше таких серьезных пробелов не было.

Впрочем, я старался запоминать любую мелочь. Слава богу, память у меня в таких вещах безупречная. Неудивительно. С моим-то опытом.

О! Еще одно отличие. Бури закончил таолу не резким срывом, а плавненько перетек из конца в самое начало.

А ну-ка теперь и я попробую откорректированный вариант.

Повтор комплекса мы начали уже вместе. И я опять увидел небольшие отличия, причем очень интересные. Бури увеличил темп и как бы оптимизировал под это ускорение общий рисунок. Оч-чень интересно! И очень органично. Я прям-таки всем своим организмом ощущал, насколько удобнее (по-другому не скажешь) стало двигаться. Это было как музыка, только пели не голосовые связки, а все тело. И я вдруг понял, что к такому важнейшему делу, как убийство себе подобных, этот, как его, танец небесного стража не имеет никакого отношения. Что это именно «открытие врат», как поэтично выразился суровый Бури. Только не на то небо, которое над головой, а на то, которое… Нет, не внутри. Внутри – это частность. То, которое везде.

А мы тем временем прогнали весь комплекс еще раз и еще быстрее.

А потом пришел мой Волк, и теперь мы с ним двигались вместе. И хотя танцевали мы по-разному, но танец у нас был все равно один. И мир танцевал вместе с нами, хотя двигались теперь только мы вдвоем. Бури давно уже остановился и просто смотрел, тяжело дыша, опираясь на копейное древко. И пацаны на заборе тоже глазели теперь не на Скиди с молодыми, а на меня. И Скиди, Хавур и Вихорек – тоже на меня. И даже Медвежонок, забросив осмотр драккара, пялился на наш танец, скалился и помахивал лапой в такт стремительным прыжкам и броскам моего Волка. Ну да, он тоже видел. Но не лез к нам, потому что это был только наш танец. И я танцевал его здесь, на утоптанной ладожской земле, точно так же, как плясал его тот здоровенный парень с обсидиановыми ножами из моих снов. И я теперь понимал, что значит «не из лучших». И выказанное Бури сочувствие тоже понимал, потому что, блин, самым краешком сознания примерно так же сочувствовал моему наемному шифу, который тоже думал, что он велик, а был всего лишь пахучей навозной кучкой на чужой грядке.

Я остановился сам. Не потому, что иссяк. Нет, силы были. И Волк мой никуда не ушел. Был здесь.

Просто ко мне в гости пришел еще кое-кто. Вернее, пришли. Заря и Вильд.