Текст книги "Мы платим железом"

– А старый что же?

– Мой лучше. Стоять будет на реке, на двух берегах разом. А между ними – мост. А крепость свою я поодаль поставил: на самом истоке Ольховой[2]2
  Ольховая – еще одно название Волхова. Еще эту реку называли Мутной.


[Закрыть], чтоб всё вокруг видеть.

Вот как. Крепость уже построил, а города пока что нет. Но у них это быстро. Чай, всё деревянное, а деревьев вокруг навалом. Вон Водимир свой град за пару лет возвел.

Ну да пусть строит. Его дело. От меня-то что нужно?

– Ты удачлив и умом быстр, – похвалил меня Рюрик, когда я снова озвучил основной вопрос. – Новый Град – это начало. Как закончу его, укреплюсь, дальше пойду.

– Смоленск? – предположил я.

– И Смоленск. И Киев…

И смотрит на меня внимательно, за реакцией следит.

Краем глаза уловил еще одного, внимательного. Нурманского недоброжелателя, Стега Измора. Ну да пусть. Если кошке можно смотреть на короля, то почему бы чужому гридню на меня, удачливого, не полюбоваться?

А ты, однако, размахнулся, князь теперь уже не ладожский! Киев!

Но мысль интересная.

И надо же как совпало: загадочные южные варяги теперь в его дружине. Не оттуда ли ветерок?

Хотя там наоборот, я думаю. Сначала самому Рюрику о Киеве возмечталось, а потом полезных людей – под крылышко. И меня туда же.

Ну я бы до Киева прогулялся… раньше. А теперь у меня – ярлство мое. Крепость на горе…

– Остров ты не удержишь, – произнес князь с отеческой прям-таки заботой. – Я свейского конунга знаю. Он своего не отдаст. Те свеи, которых ты с Трувором и Ульхамом стравил, не последние. Еще пришлет.

– Уже, – усмехнулся я. – О Сигстейне-ярле слыхал?

– Лично не знаю, но имя знакомо. Изрядной славы воин и крови благородной. С таким я бы схватиться не хотел, – приложился к кубку.

Ну как приложился, усы смочил. Уровень в сосуде практически не изменился.

– Иногда приходится делать и то, что не хочется, – сказал я, отзеркалив процедуру питья. – Кольчужку на Гуннаре видишь?

– Да. Знатная кольчужка. От такой и я бы не отказался.

Намек, что ли? Не фиг. Обойдешься.

– Это я Гуннару подарил, – сообщил я князю. – А прежде ее как раз Сигстейн носил.

– Продолжай.

– А что тут продолжать? Нет больше Сигстейна. Ни его, ни его хирда. А хороший хирд был. Две сотни отменных бойцов. Сам бы от таких не отказался.

– Хочешь сказать, что ты их побил? – Рюрик недоверчиво прищурился.

– Почему – хочу? Говорю. Не сам, конечно. – Рюрик тут же навострил уши. – Кирьялы мои помогли немного. – Я ухмыльнулся.

– Кирьялы? – Эк его перекосило, приятно посмотреть. – Две сотни свейских воев?

– Не то чтобы две ровно, чуток побольше, – недоверие Рюрика доставляло. – Но честно признаюсь: побил не всех. Восемь десятков я отпустил. Клятву с них взял, что больше сюда не придут, выкуп кое-какой – и отпустил. Мне их кровь не нужна. – Я цапнул с блюда рыбную филейку. – Я человек мирный.

Рюрик захохотал. Да так громко, что все на него уставились.

– Ярл Ульф Хвити, – проговорил он, отсмеявшись, – ты умеешь шутить. И удивлять тоже умеешь. Но ты мне должен.

– Да ну? – Я напрягся.

– Ульфхам. Я хочу получить верегельд за его смерть.

– А ответить за то, что он сделал, не хочешь? – огрызнулся я.

– Я не велел ему тебя убивать, – возразил Рюрик. – Он был сам по себе.

Ага. Значит, Рюрик в курсе. Ну кто бы сомневался.

– Сам по себе, но ты хочешь верегельд. – Я глянул на князя в упор. – Ты уж определись, князь, кем был Треска: сам по себе или твоим человеком.

– Он был моим братом, – спокойно ответил Рюрик. – И верегельд я требую не за хёвдинга, за брата.

В принципе, он прав. За брата вроде бы положено. Независимо от обстоятельств. Но учитывая эти самые обстоятельства, а именно то, что Ульфхам пытался убить меня и Зарю самым коварным образом, вдобавок будучи моим гостем, учитывая все эти нюансы… Возможны варианты.

– Боги дали нам закон, – озвучил я общеизвестное. – И по закону за кровь брата положено платить. Но надо ли платить за того, кто оказался вне закона? Разве родня вправе требовать за кровь того, кого тинг объявил вне закона?

Я заметил, что к нашему разговору прислушиваются, и заговорил громче. Мне скрывать нечего. И Рюрика я не боялся. Он, конечно, хитрован, но вряд ли заявился сюда исключительно ради верегельда. Не поверю. Что-то он задумал. И сейчас старается меня нагнуть. Ну-ну.

– Тинг? О чем ты, Ульф? – удивился Рюрик. – Тинг не изгонял Ульфхама. Да и нет тинга на этой земле.

– Не буду спорить, – согласился я. – Тинга на моей земле нет. Но это не значит, что нет закона.

– Хочешь сказать, что закон здесь ты? – процедил Рюрик с легкой угрозой, повысив голос. Он тоже заметил, что народ за столом притих и греет уши.

– И это тоже, – подтвердил я. – Но ты сейчас пытаешься выдать за правителя его отражение в воде. Тинг не есть закон. Тинг всего лишь определяет: что есть преступление против закона, данного нам богами. Если нет тинга, это не значит, что закона не существует. Если ты не видишь отражения конунга на озерной глади, это не значит, что и конунга не существует.

– Славно сказано! – воскликнул Тьёдар. – Славно и верно!

Его поддержали одобрительными возгласами. И не только мои, что характерно.

– К чему ты клонишь, Ульф-ярл? – Рюрик был спокоен, и это меня немного напрягало. Он – сильный игрок. Лучше меня. Так что я предпочел бы вывести его из равновесия.

– Ульфхам Треска был моим гостем. Он пил и ел за моим столом. А потом пробрался в мою спальню, чтобы зарезать во сне. Разве этого недостаточно, чтобы объявить его вне закона?

– Конечно, нет! – парировал Рюрик. – Может, это сами боги повелели ему! Те, кто знали Ульфхама, подтвердят: он всегда чтил закон. Если он так поступил, значит, на то была важная причина! Почему не воля высших?

Ну да. Причина была. Желание угодить своему молочному братцу. Тебе, Рюрик.

– Потому что высшие явили свою волю! – парировал я. – Да так, чтобы всем было понятно: Ульфхам Треска нарушил закон и понес заслуженное наказание!

– Неужто сам Один явился тебе, ярл, и сообщил это?

Так, а это кто там вякает? Рожа незнакомая и явно просит кирпича. Но не уверен, кто понесет больше потерь при их встрече.

– Не надо говорить с богами, чтобы видеть их волю, – тоном доброго дядюшки, поучающего туповатого недоросля, ответил я. – Всем ли известно, как умер Ульфхам?

Нет, не всем. Не всем гостям. Мои-то в курсе.

– Ну так я вам поведаю. Его убила женщина! Моя жена Заря, дочь Трувора! – Я сделал паузу, чтобы прониклись. И добил: – И в час смерти оружия не было у него в руках!

Умному достаточно. Бесчестная смерть. Славный воин Ульфхам Треска никогда не попадет в Валхаллу.

– И что с того? – воскликнул в наступившей тишине всё тот же тупица.

– А то, дурень, что боги дали Треске пинка! – опередил меня Тьёдар. – И, клянусь золотым кубком Браги, такому, как Ульфхам, надо было очень сильно набедокурить, чтобы Один не захотел его видеть за своим столом. Ну да что говорить попусту? Я написал об этом славную песню! Хотите услышать?

Конечно, хотим, дружно заорало всё застолье. Хорошая песня, это для пира, как… В общем, даже интереснее, чем драка.

Даже Рюрик, затеявший этот разговор, был не против.

Но его косой взгляд, брошенный в мою сторону, говорил: не расслабляйся. Тема осталась открытой.

Тьёдар спел. Об Ульфхаме Треске, доблестном воине, допустившем бесчестье и павшем от женской руки.

Потом о другой женщине, моей Гудрун, которую захватил бесчестный ярл Мьёр и предложил выбрать между смертью и ролью наложницы. И Гудрун выбрала смерть. Но не свою, а коварного ярла.

Далее следовало художественное описание великолепного удара, который нанесла беременная женщина в домашнем платье полностью вооруженному ярлу.

И отдельный зонг о том, с каким наслаждением клинок Гудрун пронзал тело врага и обагрялся его кровью.

И о великой храбрости и великом гневе моей жены, который был так заразителен, что даже тихая рабыня прониклась им, схватила топор и пошла крушить направо и налево.

И о том, как эта чудная парочка перебила половину Мьёрова хирда. А потом пришел наш братец и (вот подхалим этот Тьёдар) оприходовал вторую половину хирда. Я тоже был упомянут, но как-то вскользь. На моем счету числилось от силы десятка два свирепых сконцев.

Зато в следующей песне, свеженькой, по горячим следам, я разил врагов беспощадно, по две штуки зараз. И остальные, включая самого певца, тоже зверствовали не по-детски. В частности, стрелы Бури прошибали насквозь щиты и доспехи и, не утратив убойной силы, поражали следующую цель.

Слушатели впечатлились. Особенно те, кто непосредственно участвовал в отражении штурма. И нашу ночную диверсию Тьёдар тоже не забыл: воспел по всем художественным правилам здешнего творчества. Мы стригли головы врагов, как сенокосилка – газон, и даже боги завидовали нашей доблести.

«Всё-таки хорошо иметь собственного скальда», – подумалось мне.

Но жизнь немедленно вернула меня в реал. Восхищенная публика потребовала «Сагу о Волке и Медведе», и я, не выдержав, смылся.

Во дворе тоже кипела жизнь.

Шестеро представителей прибывшего с Рюриком молодняка, покинув пиршественную зону номер два, нахально приставали к моей челяди женского пола. Челядь воспринимала ухаживания позитивно: пищала и хихикала.

Идиллия была нарушена, когда на крылечко вышла Заря и весьма неприятным тоном посулила обслуживающему персоналу свирепую порку, если за хозяйским столом закончится спиртное.

Кто-то из отроков вякнул, что, мол, негоже лишать их общества прелестниц. Негостеприимно.

Заря, опередив меня, парировала: ну, раз такое у бойца мнение, то она прямо сейчас пойдет и сообщит о нем князю Рюрику. Мол, неким отрокам срочно взбрендилось потискать холопок, и они просят передать, что он, князь, может и с пустым кубком подождать ради такого важного дела.

Молодец, девушка. Я бы рычать и рявкать начал, а она – ласково, чисто по-женски…

Отроки тут же испарились, челядь вернулась к работе, а Заря подошла ко мне, потерлась щекой и сообщила:

– Вот и обо мне песню придумали. Тебе больше не стыдно познакомить меня с женой?

Глава 16
Состязание

Вихорёк подошел к нему сам. Дождался, когда тот будет отдельно от своего князя, и оказался рядом.

– Помнишь меня?

Варяг кивнул. Даже не кивнул, качнул головой, скептически поджав губы. Вроде как слов не удостоил. Кивнул и отвернулся.

А вот спутник его, тоже варяг и тоже из тех, что пришли с юга, отворачиваться не стал. Уставился на Вихорька с неприкрытой угрозой. Пугал.

– Я смотрю, ты стал дружелюбней к нам, нурманам, Стег Измор.

Варяг глянул, чуть склонив голову, свысока, хотя ростом они были примерно равны. Подумал немного… И все же снизошел до ответа:

– Когда нурманы убивают нурманов, не вижу причины им мешать.

– Или когда нурман дарит тебе обновки получше тех, что я видел на тебе в прошлый раз, – насмешливо произнес Вихорёк.

Стег жестом остановил своего спутника, вознамерившегося ответить.

– Я гость твоего отца, – сказал он. – Обычай не велит мне отвечать на обидные слова как должно. Но сказать, что твой отец дурно тебя воспитал, обычай позволяет. Тем более что это так и есть.

– Обычай не остановил тебя, когда ты вызвал на поединок Ануда, – напомнил Вихорёк. – Может, дело не в обычае, а в том, что Ануд слабее?

– Ты тоже, – с тем же непоколебимым спокойствием ответил Стег.

– Что я?

– Слабее. – Варяг усмехнулся и вдруг подмигнул. – Поборемся?

Хорошо так предложил. По-доброму. Как своему.

– А может, постреляем? – в свою очередь предложил Вихорёк. Он вдруг осознал, что варяг ему симпатичен. Злости не было. Только азарт.

– А давай! – Стег усмехнулся еще шире.

И спутник его тоже заухмылялся и неожиданно хлопнул Вихорька по плечу:

– Меня Ябирь зовут. А ты дерзкий, нурманчик! Хочешь коренного черниговца перестрелять? Ну-ну!

«Почему черниговца?» – подумал Вихорёк. И тут же спросил простодушно:

– Так вы не варяги, что ли?

– Почему это? – Ябирь даже обиделся немного. – По-твоему, Перуна чтят только здесь, на севере?

– Да я спросил просто, – вроде как извинился Вихорёк. – А когда сразимся?

– Да хоть сейчас! – ответил Стег.

Поглядеть на состязание собрались все, включая мирное население.

Я, в общем-то, не сомневался в успехе сына. Бури его поднял до очень приличного уровня, а этот свеженанятый Рюриком варяг был явно заточен на ближний бой.

Однако вел себя так, будто победа у него уже в кармане. Хотя лук у него, к моему удивлению, оказался неплохой.

К дистанции примерно в сотню метров Стег отнесся совершенно спокойно, хотя я бы в предложенную мишень, учебный щит полуметрового диаметра, вряд ли попал.

О, да он вообще полон сюрпризов! Взял да и нацепил специфическое колечко на большой палец правой руки. А интересное, кстати, колечко. Костяное, с золотой гравировкой. Сразу видно – неординарное.

– Начинай, – предложил он Вихорьку.

Этак свысока. Как старший младшему.

Вихорёк отреагировал для меня вполне ожидаемо:

– Ты гость. Тебе честь – начать!

Варяг спорить не стал. Занял позицию и…

Отличный выстрел. Стрела легла сантиметрах в пяти от центра. То есть, будь это не щит, а чья-то голова, ее носителю мало бы не показалось.

Народ одобрительно загомонил. Особенно Рюриковы. Ну да. Выстрел снайперский, по здешним меркам. Если бы я не встретил в свое время Бури, решил бы, что передо мной великий мастер. На этом уровне стреляли мои англичане, мир их праху. А они были изрядными лучниками.

Вихорька, впрочем, успех гостя не смутил. Он вынул свой лук из чехла и, в отличие от Стега, решил стрелять обычным способом, тремя пальцами. Хотя колечко лучника у него тоже было, хоть и не такое понтовое.

О! Знай наших! Вихорёк-то сделал надменного варяга! Точь-в-точь в центр, насколько мне позволяет судить мое посредственное по здешним меркам зрение.

– Попробуй еще разок! – великодушно бросил он сопернику.

Ага, наш-то гость рассердился. И, похоже, он моложе, чем мне показалось вначале. Это манера держаться у него такая, что кажется, будто ему минимум тридцатник. Ну команда у него – из матерых, которые смотрят на него как на признанного вождя, что тоже сбивает с толку. Однако сейчас, когда Вихорёк утер варягу нос, стало заметно, что Стег вряд ли старше Медвежонка.

Хотя утер ли?

Варяг стер с лица кривую ухмылочку, взял новую стрелу с ярко-красным оперением, сосредоточился… и – есть! Точно в десятку.

Я поглядел на Бури: как он отреагирует. И успел засечь поощрительный жест, предназначенный моему сыну: продолжай.

– Прибавим? – бросил Вихорёк сопернику.

– А то! – отозвался Стиг Измор.

Установили новую мише́ньку. На той стороне протоки. По моим прикидкам, дистанция метров сто пятьдесят. Насколько мне известно, для моего сына это предельное расстояние. И заодно – пристрелянная точка. Именно с этой позиции и как раз в такую мишень Вихорёк отрабатывал дальние выстрелы. Не совсем честно по отношению к сопернику, но я не стану его за это упрекать. Тем более что щит вешал не он, а помощник. И место выбрал просто по привычке.

– По три стрелы? – предложил Вихорёк.

Стег кивнул. Выражение лица – отрешенное. Надо полагать, целиком сосредоточился на задаче. Ну, еще бы. Для меня так это вообще неактуальная дистанция. Я на такую могу стрельнуть. Из хорошего лука и в безветренную погоду, примерно такую, как сейчас. Но куда-то попасть… Да я в целый хирд не попаду, не то что в такой щит.

На этот раз первый Вихорёк. Вижу: он хотел тоже надеть колечко, но увидел, что Бури качнул головой, и оставил его в кармашке налуча. Вынул из колчана три стрелы, оглядел внимательно, две аккуратно воткнул в снег, третью наложил на тетиву…

Оп! Возникший из ниоткуда порыв ветра сбил траекторию. Мимо. То есть совсем в никуда. Даже щит не зацепил.

Вихорёк расстроился, закусил губу. Но второй выстрел сделал уверенно. И на этот раз поразил цель. То бишь щит. Правда, не в самый центр, а так, на четверочку. А вот третью послал совсем замечательно. Считай, в десятку.

Настала очередь его соперника. Тот тоже торопиться не стал: целую минуту присматривался, примеривался, ловил состояние. И наконец, начал. Три стрелы, одну за другой, причем последняя ушла раньше, чем первая ударила в щит.

Прекрасные выстрелы. И всё же поторопился наш гость. Все три стрелы легли кучно: в пятно размером с ладонь. Но в стороне от центра щита. Вот не торопился бы, внес поправку… Но в целом он, пожалуй, моего сына обошел. По совокупности.

Впрочем, повел Стег себя очень правильно. Повернулся к Вихорьку и склонил голову:

– Не ожидал здесь на севере такого мастера встретить, – сказал он моему сыну. – Не хуже хузарина или пацинака.

Вихорёк зарделся от похвалы, а я поглядел на Бури. Тот стоял во вторых рядах. Лицо – непроницаемое. Не поймешь, доволен результатами ученика или нет.

– А ловок твой сын с луком! – дружелюбно произнес Рюрик. – И хольду моему урок. Он себя выше звезд держать привык, а тут вьюнош ему укорот дал. Да еще дан. Хотя, сдается мне, сын твой – такой же дан, как и ты.

– Ну, может, и получше меня, – парировал я. – Никто не знает, кем был его кровный отец.

– Кем бы он ни был, но точно не из пахарей. – Рюрик одобрительно прищелкнул языком. – Природу не скроешь.

– А Стег этот, он кто? – поинтересовался я будто бы невзначай.

– Веришь, не знаю, – пожал плечами Рюрик. – Но, похоже, вождем он был, и не простым. И мир повидал тоже. По-ромейски говорит, как ты по-нашему, а по-нашему – как природный северянин. Стреляет – сам видишь как. И на мечах еще лучше, причем не только пеше, но и конно. Думаю, не хуже, чем какой-нибудь франкский шевалье. И те, что с ним, тоже хороши. Повезло мне с ними.

– Ну так и ты не поскупился. Сын сказал: они у Ольбарда чуть не в обносках ходили, а ты их вон как приодел.

Вот. Вроде и польстил. А заодно напомнил, как он с нами обошелся.

Рюрик подтекст наверняка уловил, но сделал вид, что не понял.

– Да, одарил, – согласился он. – Но уже после того, как они мне присягнули. И не по обещанию, а потому, что для таких воинов дорогой брони не жалко. В бою вернут сторицей. И ко мне они не за доспехом пришли, а за славой.

– Да ну? – усомнился я. Слава – оно, конечно, слава, однако…

– Ольбард теперь – князь варяжский. Будет не воевать, а княжить спокойно. А у меня большие планы. И я их не скрываю. Пойдешь со мной на юг, Ульф Хвити?

– Подумаю, – уклонился я от прямого ответа.

Да, юг – это заманчиво. Киевская Русь опять-таки. Но Рюрик… И память прошлого-будущего мне вроде подсказывает: не доберется Рюрик до Киева. Если, конечно, это те самые Рюрик и Киев.

Опять-таки вопрос: хочу ли я служить тому, кто меня однажды кинул?

– Ты возьмешь меня, когда пойдешь с Рюриком? – спросила меня Заря ночью.

– Если, – ответил я.

– Что?

– Не когда, а если я с ним пойду.

Заря приподнялась на ложе. Ее пушистые волосы упали на мою грудь.

– Ты ему не доверяешь? Не знаешь, что он задумал?

– Что он задумал, как раз понятно, – я провел ладонью по гладкой спине, которая тотчас выгнулась, отвечая на ласку. – Мне непонятно, с какими силами он собирается завоевывать юг. Стега Измора с четверкой бойцов для такого похода как-то маловато. Как он тебе, кстати?

– Стег? Я ему понравилась! – Я почувствовал, что Заря улыбается.

– Ты раньше о нем что-то слышала?

– О нем – нет. Но я знаю, что немало наших, варягов, живет на юге. И дальше – тоже. Даже в землях ромеев. Там наших варангами называют.

– А откуда вы вообще взялись, варяги? Откуда пришли? – задал я вопрос, который уже давно напрашивался.

Но ответа я не получил.

– Это тебе не у меня, а у старших спрашивать надо, – уклонилась Заря. – Или у наших песенников. Хотя они вроде ваших скальдов. Им всё равно: правда или ложь, лишь бы красно пелось. А я знаю лишь, что отец мой княжьего рода, а мать – боярского. А муж у меня – герой и ярл! И мне довольно! – произнесла она с гордостью. И поинтересовалась деловито: – Любить меня будешь сегодня или спать?

– Спать, – решил я, поскольку отношение Зари было обозначено самим вопросом. Иначе она бы и спрашивать не стала.

– Тогда закрой глаза, любый… – пушистая головка вновь устроилась на моем плече: – Сокол, сокол, сокол ясный, не труди ты крыл напрасно, в день холодный, в день ненастный не видать дорог. Там внизу во тьме беззвездной, там скрипят и стонут сосны, сокол, сокол, дай се роздых, сядь на локоток…

И я сам не заметил, как уснул.

Глава 17,
в которой решается вопрос повышения обороноспособности «королевской горки»

Рюрик прогостил у меня неделю. Его братва подъела мои запасы и ополовинила кубометр пива, но я не жалел. С Рюриком было весело. Вдобавок он был настоящим кладезем информации. И о моем нынешнем оппоненте, конунге свеев, он тоже знал немало. В частности, от него я узнал, что Эйрик Эймундсон не является единовластным конунгом всех свеев, а делит власть и территорию со своим братом Энундом. И с последним Эйрик не очень-то ладит. В частности, именно Энунд контролирует такой важный город, как Уппсала, расположенный на противоположном берегу Балтийского моря. Его отношение к брату можно было понять хотя бы из того, что он не так давно пытался захватить принадлежащий Эйрику город Бирку. Причем даже привлек для этого дела союзников-данов, чуть ли не кого-то из Рагнарсонов. Бирку союзники не взяли. Энунд удовольствовался выкупом, а даны… А данов послали в свободное морское плавание. Так что насчет Рагнарсонов – это вряд ли. Они не из тех, кого можно кинуть и потом жить припеваючи.

Еще у братьев были разногласия по поводу христианства и его адептов. Эйрик их привечал, позволял строить церкви и проповедовать, а Энунд – резал. Были у Эйрика и другие недоброжелатели среди соседей. Да и внутри страны. Скажем так, на тинге его однажды чуть не лишили власти. Но Эйрик в короткой, но решительной битве прикончил демократически избранного соперника, и вопрос был закрыт.

В общем, можно было надеяться, что Эйрик-конунг не рискнет обрушиться на меня всей своей мощью, поскольку во время его отсутствия кто-то из конкурентов вполне способен захапать трон.

А всяким ярлам, вассалам Эйрика, как показывает опыт, можно навалять.

В общем, я немного успокоился. Вряд ли Рюрик мне врал. Преуменьшать силу свейского конунга не в его интересах. В его интересах – уговорить меня бросить мою горку и отправиться вместе с ним отжимать Смоленск.

Надо сказать, как ярл-правитель я неплохо устроился. Ближними делами, включая хозяйственные и даже судебные разборки внутри нашей, скажем так, общины, занимался Гуннар.

Связями с моими кирьяльскими если не подданными (дани они мне не платили), то союзниками, занимался Сохрой. Когда мне понадобилась их поддержка, в крепость подтянулось несколько команд из одного-двух десятков ополченцев-родовичей под предводительством племенных лидеров. Когда необходимость в поддержке ушла, ополченцы разошлись по домам, прихватив с собой причитающуюся долю добычи.

И всё. В принципе, это довольно удобно, поскольку о собственном хирде следует заботиться постоянно, а такое ополчение – оно самодостаточно.

Удобно, но только до тех пор, пока я со своим хирдом не вздумаю куда-то отлучиться. Потому что, если я уйду из крепости по личным делам, а в это время сюда заявится неприятель, то мое королевство на горе тут же перестанет быть моим. Так что, если я не хочу всю жизнь торчать на острове (а я не хочу!), отбивая атаки конкурентов, надо что-то придумать. Что-то такое, что позволит моим союзникам держать оборону и в мое отсутствие. Тем более что я в некотором роде за них отвечаю. Мы же союзники.

В общем, думал я думал над решением этой стратегической задачи и нашел решение, которое показалось мне перспективным.

И первым его этапом стал созыв полномочных представителей главных кирьяльских племен. Я озадачил этим Сохроя, подчеркнув, что я не в гости их приглашаю, а для обсуждения крайне важного для всех вопроса. Вроде как на тинг собираю.

Через две недели они пришли. Старейшины родов, местные жрецы-шаманы (как же без них), военные вожди и просто авторитетные мужики, которым общество доверило представлять их интересы.

Толпа набралась – под сотню. Однако кормить их не пришлось. Все взяли своё. Заодно – подарки для меня, хорошего. И товар для торговли. В общем, подошли к делу комплексно.

Устроились на площади повыше пристани. Там и места довольно, и пищу есть где приготовить.

Размещали их Гуннар с Сохроем. И не обошлось без споров, хотя, с моей точки зрения, все места равноценны. Учтя это, я прихватил с собой на совещание не пару дренгов, как планировал сначала, а целую пятерку, и для внушительности – Стюрмира и Оспака.

Мне нужен порядок, а не межродовые разборки. Ну и отца Бернара пригласил. Этот средневековый лингвист уже болтал по-кирьяльски на вполне приличном уровне. А если этого уровня не хватит, то рядом имеется Сохрой.

Чтобы было понятно, что я не какой-нибудь мелкий вождь, а настоящий ярл, мои ребята постелили на землю здоровенный кусок войлока, сверху водрузили кресло, на которое, в свою очередь, водрузился я.

Засим благосклонно принял подарки. И отдарился по мелочи, чтоб не обидеть.

А затем наконец озвучил то, ради чего их позвал.

Начал не с главного, потому что знал: объяви я сразу о своем желании, воплей и протестов будет – аж до елочных макушек. Ну примерно как если бы в страду я потребовал половину мужиков на строительство укреплений. Так что начал я издалека, причем говорил по-кирьяльски. Так доверительней. Речь подготовил заранее и ознакомил с ней отца Бернара, который выполнял роль суфлера.

Для начала я напомнил, что до сей поры не брал с них дани.

Народ насторожился.

Пояснил: дань мне не нужна. Воины мои с меча кормятся, а не щедротами населения, так что у нас – всё путем.

А вот у них, почтенных кирьяльских старейшин, не всё так радужно. Потому что будущей весной я уйду в вик, оставив в крепости минимальный гарнизон. Минимальный, потому что и хирд у меня небольшой, так что иначе никак. Потому есть у меня серьезное опасение, что если к нам заявятся нехорошие гости, оставшиеся бойцы вряд сумеют удержать крепость.

Такие дела.

Моя речь собрание не порадовала. Шум поднялся изрядный. Перспектива снова оказаться под свеями народ не воодушевляла.

Покричав какое-то время и побрызгав друг на друга слюной, уважаемые люди сформулировали предложение, которое выглядело так: «А давай мы будем платить тебе дань, а ты наберешь дружину, и все будет ладно».

Нет, не ладно, возразил я. Потому что дань эта может выйти побольше, чем та, что вы платили свеям. И не потому, что я жадный, а потому, что свеям надо было всего лишь держать в подчинении вас, а мне понадобится еще и от их конунга отбиваться.

Ну насчет дани – это не совсем правда. Хотя бы потому, что свеи большую часть дани и таможенных сборов отсылали конунгу, а я, понятно, этого делать не буду. Но ради общей пользы можно кое о чем умолчать.

Народ приуныл. Некоторые даже закричали, что ни я, ни крепость им не нужны. Мол, леса густы и обширны. Пусть вороги их там ищут, если делать нечего.

Более здравомыслящие возразили: торговать всё равно надо. А в лесах с этим – проблема.

Кто-то вспомнил, как пару лет назад, как раз зимой, злые свеи прошлись гребнем по кирьяльским чащам, и очень многим селениям пришлось раскошелиться. Причем этот сбор дани был больше похож на грабеж. Вернее, на разбой, поскольку свеи не церемонились: брали, что видели, включая понравившихся девок, резали скотину, которой у местных и так немного, и всячески безобразничали. И никакой возможности припрятать ценное имущество не было, поскольку свеи брали заложников и грозили всех убить, если не получат требуемое. И скрыться от них было нельзя, потому что проводниками у них были те же местные, которые указывали дорогу к соседям не только под пытками (с этим у свеев тоже было запросто), а просто из желания наконец избавиться от безжалостных грабителей. Ну и недружественным соседям подгадить заодно, как же без этого.

Я подождал, пока народ поспорит и поорет всласть, переберет старые обиды, нанесет новые (драки пресекались моими дренгами, взятыми как раз на этот случай), и наконец, примерно часа через два, собравшиеся обратятся ко мне с правильным вопросом: скажи, господин, что же нам делать?

– Обедать! – заявил я. – А после обеда я скажу вам, как избежать беды!

Когда я вернулся на свой ярлский стул, народ уже покушал и ждал моего откровения.

– Двести молодцов! – провозгласил я. – Две сотни лучших охотников, молодых, дерзких, а главное – метких. Лучше из тех, кто уже побывал в бою. Вы пришлете их через седмицу, а я уж постараюсь, чтобы свеи больше вас не грабили!

Тут же поднялся ор. Большинство, забыв о нарисованных мной перспективах, выражали бурный протест. Забрать две сотни охотников, причем лучших, в самый сезон! Это невозможно! Это просто гибель!

Дав им повопить, я кивнул Стюрмиру, и тот рявкнул по-скандинавски:

– Чтоб вас тролли сожрали! А ну молчать!

Вряд ли большинство присутствующих поняло точный смысл сказанного, но акустический удар сделал свое дело. Галдеж прекратился.

Чтобы говорить дальше, мне пришлось прибегнуть к помощи Сохроя.

– Гибель, – сказал я, – это когда придут свеи и сдерут с вас шкуры, как с куниц.

О! Теперь наступила настоящая тишина. Все поняли, что это не художественный образ, поскольку знали, как обошлись свеи с пленниками этой осенью.

– Я возьму у вас двести охотников и научу их, как бить свеев! – заявил я собравшимся. – А они, если захотят, научат других. И тогда всякий, кто захочет вас обидеть, жестоко об этом пожалеет.

Идею не восприняли. Сразу несколько человек закричали, что, мол, простому охотнику никогда не победить викинга. Мол, стрелы от них отскакивают, а людей они убивают так же быстро, как ласка хватает мышь.

– Спроси их, Сохрой, есть ли здесь те, кто стоял со мной на стенах, когда мы надрали свеям холки?

Таких оказалось немного. Всего четверо. Двоих я даже помнил.

– Вы видели, как умирают воины, – сказал я «ветеранам». – Точно так же, как и другие люди. Достаточно одной метко пущенной стрелы.

– Но тогда рядом с нами был ты, ярл, и твои люди! – возразил мне один из «ветеранов». – И вы убили куда больше, чем мы. Не будь вас, мы бы все погибли!

– Это потому, что вы не умеете сражаться! Видите этих четверых? – Я указал на дренгов-весян. – Еще летом они были такими же охотниками, как и вы. Теперь они воины. Да, не такие сильные и умелые, как он, – я кивнул на Стюрмира, – но случись им драться четверым против одного, я бы поставил на них.

Стюрмир хмыкнул. Ну да, я немного преувеличил. Хотя совсем немного. В четыре лука они всё же создали бы дану очень серьезные проблемы.

– Дайте мне две сотни своих парней, и я сделаю из них воинов! – провозгласил я. – Мне неважно, из каких родов они будут. Хоть все из одного или двух. Но после моего обучения в этих родах появятся настоящие воины. Да, эти роды набьют за эту зиму немного меньше пушного зверя, но тем, кто силен, не обязательно бить зверя. Воинам добычу дарят люди, а не лес.