Текст книги "Любить Бога и любить человека. Домашние беседы"

А что Христос говорит всему народу? Он дает ему как бы Свое Десятисловие, Свои десять заповедей. Он говорит: «Сказано древним “не убивай”, а Я говорю, что и гнев является грехом; сказано древним “не прелюбодействуй”, а Я говорю вам, что и всякая нечистая мысль является грехом»[17]17
  См.: Мф 5, 21–22.


[Закрыть].

Мы могли бы составить своего рода новозаветное Десятисловие. Но Он тут же поясняет, что пришел не нарушить Закон, а его восполнить, то есть дать ему такую глубину и полноту, которая бы соответствовала замыслу Бога. Потому что Десять заповедей больше все-таки относятся к поступкам человека. Христос же переводит их в глубину помыслов человеческих.

Обратите внимание на одну замечательную деталь: когда Он говорит о заповеди (это же Божьи заповеди), Он тут же ее Сам меняет: «а Я говорю вам». Не думайте, что это придумали ученики, что это возникло в результате обоготворения Христа в общине. Слова Христовы в Евангелии очень близки к подлинным, хотя и большинство современных историков подчеркивают, что это не магнитофонная и не стенографическая запись.

Сказители Востока (и не только Востока) обладали на протяжении веков удивительной тренированной памятью. Есть мнение среди ученых, что вся Ветхозаветная Библия существовала только в устной форме и была записана лишь за несколько веков до нашей эры. Вероятно, вы слышали о такой книге, как Махаб-харата, – она во много раз больше Библии, столетиями она существовала только в устной передаче. Сказители Махабхараты существуют и сейчас в Юго-Восточной Азии, они могут ее рассказывать в течение месяца, ежедневно с утра до вечера – устно. Они до сих пор ее знают наизусть. Утром садится – и до вечера он ее поет. И так он может петь месяц. Эти тексты Махабхараты создавались до нашей эры. Они отражают сказания о завоевании Цейлона где-то в начале второго тысячелетия до нашей эры.

На таких устных сказаниях основывается достоверность большинства легендарных эпических историй, которые мы находим, например, у Гомера или в Рамаяне.

Но там баснословные хронологические периоды. Здесь же прошло меньше одного поколения. Фактически когда Евангелия были записаны, почти все современники Христа были еще живы… Можно суверенностью сказать, что первые евангельские тексты существовали тогда, когда Спасителю, если бы Он пожелал пройти более длинный жизненный путь, было бы только 60 лет. Это было написано в эпоху Его современников. Они повторяли и заучивали Его слова.

Я вам только что сказал, что «Отче наш» было сказано в стихах. Но не только «Отче наш». Возьмите Евангелие и попытайтесь читать его как ритмическую прозу (в русском переводе) – вы сразу увидите, что это так и есть. Что это необычная проза, хотя и не совсем стихи. Это некое полупение речитативом, подобное чтению Евангелия в церкви, что не является церковным изобретением – так читали Священное Писание еще за много веков до Христа. И Сам Христос, когда говорил, Он, скажем так, почти пел. Это трудно нам себе сейчас вообразить, но это было так.

Кто из вас смотрел современные индийские фильмы, может, конечно, лишь отдаленно, но составить представление о том, как это было. Там люди говорят, и вдруг начинают что-то петь – на Востоке так было принято. В какой-то степени это было принято и в античном мире на Западе… Речь учителя была именно таким речитативом. Так говорили пророки. Это были гимны, и иногда они даже были с музыкальным сопровождением.

Мы знаем из Библии, что, скажем, пророк Елисей, когда начал проповедь, он попросил, чтобы начали играть на струнных инструментах, и тогда под них он стал говорить. Естественно, что он говорил не какой-то лекционный текст, а это была речь в форме пения.

(Конец записи)

«Исследуйте Писания…»
По Евангелиям от Матфея и Марка

«Но Иисус сказал ему в ответ: оставь теперь, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду» (Мф 3, 15).

«Исполнить всякую правду» – очень странные слова, и понять их до конца трудно, почти невозможно. Это есть косвенное доказательство в пользу того, что евангелист не придумал этой фразы, иначе он придумал бы что-то более понятное и для себя, и для своей аудитории. А эта фраза сохранена Преданием в своей некоторой, скажем так, загадочности. Христос так выразился, и это запало, сохранилось в Предании, потом зафиксировалось письменно, но расшифрованным не стало.

Прежде всего нужно сказать, что нет одного окончательного толкования этих слов. Среди многочисленных вариантов, которые я приводить здесь не буду, есть два. Первое: когда Он говорит «нам» – Он имеет в виду нас, людей вообще, всех. И Он говорит, что исполнять правду Божию надо вот таким образом, – то есть надо начинать с покаяния. И хотя Он Сам в нем не нуждался, Он поставил Себя вместе с нами, чтобы показать, с чего должен начинаться наш путь, путь каждого человека.

Я видел многих людей с замечательными духовными способностями, переживавших тонкие мистические чувства, – но если у них не было покаяния, не было желания оставить свои грехи и направить свою душу на совсем другое дело, – ничего из этого не получалось. Они просто постепенно погрязали в том, что имели. И недаром Евангелие начинается с покаяния.

Это общий смысл. Но есть другой смысл, вероятно, более близкий к подлиннику. Возможно, что выражение «всякая правда» обозначает в данном контексте «правду Божию», заключенную в Писании. Нам должно «исполнить», то есть завершить то, что сказано в Писании. А в Писании сказано, что перед пришествием Христа люди должны покаяться и должен явиться пророк Илья, который введет Христа в мир, потому что все будет совершаться согласно предустановленному Божественному плану¹. Поэтому нам надо исполнить «всякую правду», то есть план Божий. Но, я еще раз подчеркиваю, что хотя общий смысл этих слов ясен – все-таки они остаются загадкой, и не все в Евангелии так легко решается, есть вещи, которые, я подчеркиваю, остаются загадкой.

Различие между загадкой и тайной в том, что загадка – это то, что может быть расшифровано и сформулировано, а тайну мы можем чувствовать, воспринимать, но она никогда не может быть до конца формализована. Как говорил Гете, тайна – это то, что мы делим-делим-делим, но остаток всегда будет. А загадка – это то, что может быть решено без остатка.

«Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от диавола» (Мф 4, 1).

Вы спрашиваете: «искушение – как оно могло реально происходить?» Вы все, наверно, помните картину Крамского «Христос в пустыне». Это, скорей всего, могло происходить именно так. Внутренне. Совершенно не обязательно себе представлять, как в кинофильме «Евангелие от Матфея» Пазолини, что Христос молится в пустыне, подняв руки, а сзади по пустыне идет, поднимая ветер, в бедуинской одежде, какой-то человек с темным лицом. Вот он приближается, и начинает Ему говорить. Это совсем не обязательно. Прежде всего, откуда мы это знаем? Ведь Он был один. Поэтому совершенно ясно, что Он об этом рассказывал. Как всегда, Он говорил притчами, и в данном случае Он мог выразиться образно.

Есть люди, которые предполагают, что искушающими могли быть человеческие агенты зла. Можно себе представить, что Христос оказался около ессейского монастыря, и люди, увидев в Нем Помазанника Божия, хотели подвигнуть Его на ложный путь. Но смысл всегда остается тот же: либо искушение явилось как внутренняя мысль, либо оно явилось как внешняя привходящая идея. Это в равной степени возможно. Наименее правдоподобно как раз то, что изображают в живописи: когда сатана приходит в виде какого-то негра с крыльями от летучей мыши.

Православный греческий Монастырь Искушения, где по преданию в пещере сорок дней постился Иисус Христос. Основан в 340 г.

В сущности говоря, так не бывает, потому что пропадает весь эффект действия сатаны. Охотник ведь всегда должен быть замаскирован; если охотник подкрадывается к стаду и при этом поет громкие песни, – он не охотник. Если сатана идет с рогами и копытами, то он не сатана, а просто существо, которое, так сказать, пугает публику. А действие должно быть внутренним.

Теперь спрашивается, почему Христос должен быть искушаем? Потому что это поворотный момент истории, и вот они, ложные пути к спасению мира. И нам понятно: сделай эти камни хлебом, бросься – покажи чудо, поклонись мне, то есть злу! – и я тебе дам все. И перед этим искушением стояли очень многие властители – с самыми лучшими намерениями! Они поклонились перед силой зла и получили все. Но без радости, и без пользы. Значит, здесь показывается негативная сторона власти, которую Христос отвергает.

Заметьте, что во всех случаях Он ссылается на Писание и тем самым дает нам пример того, что ответы на свои проблемы надо находить в Писании. Во всех трех случаях Он отвечает цитатой… Иными словами, Он показывает, что истинный путь Бог уже изначально указал в Писании, и не надо сейчас что-то выдумывать. Сказано в Писании, что не хлебом единым жив человек; не Он сейчас придумал эту истину, а это сказано в Законе Божием.

Так что реально это могло происходить внутренне, но не исключено, что агентами могли быть какие-то люди.

Почему дьявол ставит Иисуса на крыло Храма, и что за высокая гора, откуда он показывает все царства мира? (Мф 4, 5-11).

Что касается горы, то в Иудейской пустыне довольно много высоких точек; а те, кто бывал на Святой земле, мне рассказывали, что там настолько все близко, что нам, живущим в необъятной России, кажется все это бесконечно смешным, потому что мы знаем: от Москвы до Загорска 70 километров. А там все на одном пятачке, все исключительно крошечное, и поднявшись на высокую гору, можно одновременно увидеть и Галилейское море, и Мертвое море, и все на свете, и Средиземное море можно увидеть. Расстояния очень маленькие. И там действительно с высоких точек открывается широчайшая панорама. И все рядом!

Один из моих знакомых, священник, провел ночь в праздник Преображения на горе Фавор, был на ночной службе, а утром, когда, говорит, они вышли, с Фавора вообще видно было все что угодно. А гора небольшая, 3 км, кажется, от уровня моря, даже меньше, по-нашему это очень большой круглый холм типа Коктебельских, а не «весьма высокая гора», о которой говорится в Евангелии (в Евангелии не сказано, что это была гора Фавор, просто сказано, что «пошли на весьма высокую гору»).

Правда, туда они въехали на машине – там такая дорога петляющая, в виде серпантинчика. Она меньше, чем Святая гора в Коктебеле, но похожа на нее и тоже заросшая. И Елеонская гора небольшая. Дело в том, что вся эта местность приподнята, и когда-то это были просто скалы, горы, поэтому на них строились крепостные сооружения; и в глубокой древности там текла река Кедрон, которая потом стала ручьем.

Теперь в отношении крыла Храма. Конечно, можно себе представить, что Христос был как бы мысленно перенесен туда. Крыло Храма – это крыша с балюстрадой. Почему выбран Храм? Потому что это место, где всегда толпится много народу Ведь можно уйти куда-то в пустое место и прыгнуть со скалы, но там никто, кроме шакалов, этого не увидит. А можно сделать это при массовом стечении народа. Это уже демонстрация чуда, чтобы все пали ниц. Вот почему и выбран именно Храм, вот почему именно здесь Ему говорят: «бросься вниз».

«Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф 5, 18).

Очень трудная тема: «ни одна йота, ни одна черта не прейдет из Закона». Сам по себе оборот этот привычный для Христа, образный. Йота – это еврейская буква «иод», она иногда не произносится и выглядит, как крупная запятая, такой хвостик, кверху стоящий. А «черта» – ее уже в то время стали ставить – поскольку алфавит был консонантный (то есть в нем были в основном согласные буквы), то для чтения иногда ставили значки. Точно не известно, с какого времени их начали ставить. И такие черточки считались как бы частью текста.

Что Христос хотел сказать? Что все в целом, и даже мелочь, – все сохранится, пока не будет исполнено, пока не будет завершено. «Исполнено», как вы уже все знаете, значит «завершено». Когда я говорю, призывая вас, «исполним утреннюю молитву нашу», это не означает «давайте выполним ее», а это значит – завершаем. Это конец вечерни и конец утрени. «Исполним» значит «оканчиваем».

Таким образом, Закон имел значение, а под Законом понималась сумма вероучения и этики Ветхого Завета. Закон – это учение Божие. Слово тора значит «наставление», «учение»; под Законом имелось в виду не только Пятикнижие, но и весь Ветхий Завет – весь в сумме. Так что Закон имел значение до тех пор, «пока все не исполнится».

Все исполнилось в явлении Христа, и Ветхий Завет остается в свете Евангелия, которое вычленяет в нем вечное и преходящее. Что преходящее? Пищевые запреты: разделение пищи на чистую и нечистую и так далее, которое имело смысл лишь в определенный период истории. А какой оно имело смысл? В древности оно было необходимо для верующих, которым очень трудно было сохранить свою веру среди бесконечного языческого окружения (мы уже, кажется, с вами об этом говорили – насколько оно было сильным).

Для нас слово «язычник» – это какой-то дикий человек, а в то время это были не дикие, а культурные, цивилизованные люди; это были единственные носители цивилизации всего региона: художники, скульпторы, ученые, поэты – все подходили под категорию язычников. И Фидий, и Эвклид, и Архимед, и Платон – они все были язычники, а это имена не каких-то дикарей или туземцев.

Таким образом, язычество было тогда господствующей идеологией во всех классах цивилизованного общества. И для того чтобы сохранить веру, чтобы проросло зерно веры, необходимо было отделиться от язычников. С этой целью и была создана система обрядов, которая затрудняла людям контакты с язычниками и как бы их изолировала. Когда в ней уже не было нужды, все это отпало. А что остается вечным? – Скрижали! Десять заповедей! Важнейшие нормы жизни христианина.

«Всякий гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду, а кто скажет брату своему рака, подлежит синедриону» (Мф 5, 22).

Заповедь Ветхого Завета говорит: убийство запрещено! Но Христос идет дальше, Он говорит, что запрещена и злоба. Причем Он не дает чего-то абсолютно нового, потому что в иудейском Предании было такое изречение: «Публично оскорбляющий своего ближнего как бы проливает человеческую кровь». То есть смысл тот же. Слово «напрасно» в древнейших рукописях отсутствует. Очевидно, при переписывании Евангелия отцы Церкви или какие-то ранние писатели пытались это уточнить. И почему здесь стоит в одном случае: «всякий, гневающийся на брата, подлежит суду», а в другом: «кто скажет брату своему рака, подлежит синедриону»?

Рака – это арамейское ругательство, которое точно перевести невозможно, как большинство ругательств мира. Один из возможных переводов – это «пустой человек». Под судом имеется в виду местный суд. Синедрион же был верховным судом.

Почему они здесь стоят рядом? Это параллелизм: Христос любил одну и ту же мысль повторять дважды, как было принято на Востоке, варьируя ее. Но смысл один и тот же: ты имеешь злобу, ты думаешь, что человека судят только за убийство, но на самом деле и за злобу надо судить. И тот, кто другого обозвал, тот тоже подлежит суду. Только вы не подумайте, что Христос хотел создать уголовный кодекс, в котором был бы параграф, определенная уголовная статья за гнев. Это образное выражение. Нам кажется, что убил – значит, совершил уголовное преступление, а если ты в гневе или обозвал кого-то, то ты чист. Нет, не чист, ты тоже подлежишь суду. Повторяю, это образное выражение, его надо понимать духовно.

Вот почему я бы хотел, чтобы вы почувствовали эту тайну и спросили: «Кто Ты, Господи?», чтобы вы увидели особенности обращения Христа к людям. У Него были свои индивидуальные особенности, Он не был абстрактной личностью, о которой можно было бы сказать, что в Нем как бы все человечество воплотилось… Нет, при всей Своей абстрактности Он был очень живой и индивидуально ярко выраженной личностью.

О клятве: «не клянись вовсе… ни небом, потому что оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя; ни головою твоею не клянись, потому что не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф 5, 34–37).

Почему нельзя клясться? Клятва в древности, по существу, всегда требовала призывать в свидетели богов, которые становились гарантом обещания. Когда клялись именем Божиим, то человек вовлекал в свои дела имя Божие, святыню. Христос это запрещает, Он говорит: наша правдивость, если она настоящая, не должна прибегать к таким крайним мерам и использовать имя Божие для подтверждения своей правоты.

Если ты говоришь «это правда», – ты должен говорить правду, чтобы твое «да» было «да», «нет» – «нет». Все! А это нагромождение, надо сказать, исключительно модное среди народов Востока, было распространенным и в Средние века, и в XIX веке: «клянусь тем, тем, тем… клянусь жизнью своих детей» – это же было все время на языке и до сих пор сохранилось на Кавказе. Но эта словесная гипертрофия никчемная, потому что простота правдивости в ней не нуждается. Она значит, что ты можешь соврать, а уж когда поклялся – ты уже говоришь правду. А правда должна быть всегда.

«Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя» (Мф 5, 29).

Перед нами опять образное выражение: глаз изолированно не может соблазнять человека. И Господь это прекрасно знает. Это Его способ образно выражаться: если твоему духовному движению мешает что-то для тебя такое же важное, дорогое, как глаз или рука – лучше оторви! В Царство Божие войдешь и без них. Это не значит, что человек должен в Царство Божие входить кривым или косым. «Не жалей глаза» – это такой оборот, образ, который говорит о шкале ценностей. И надо сказать, что Христос очень любит вот такие парадоксальные, иногда иронические, а иногда резкие выражения, которые кажутся абсурдными, но зато хорошо запоминаются.

Например, «если рука твоя соблазняет тебя»; все прекрасно знают – рука не может отдельно соблазнять, она не мыслит отдельно. Но глаза и руки – это то, что тебе дорого, близко, и когда ты окажешься перед выбором: либо поступить по-христиански, либо отойти от того, что для тебя очень важно, выбор будет ясен! Оторви! Лучше оторви, потому что, в конце концов, перед Вечностью этот шаг окажется оправданным – ты будешь в выигрыше, ты сбережешь главное.

«А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать» (Мф 5, 32). Как это понимать в современных условиях?

Я думаю, что современные условия не очень изменились. Единственное, что изменилось, – это то, что женщина в прошлом была менее обеспеченная, чем теперь, потому что раньше женщины, как правило, не работали, то есть не имели собственной материальной базы. Если муж ее оставлял, то, брошенная или вдова, она была не только опозорена, но ей просто нечего было есть, разве только родители ей оставляли какое-нибудь наследство. А все остальное осталось все то же – те же самые грехи…

Значит, идеал христианского брака все-таки остается – это единобрачие. Современные условия ничего тут не меняют. Что делать нам? Если мы оказываемся недоросшими до идеала, значит ли это, что мы должны снизить его до собственного несовершенства? Какой же тогда это будет идеал?..

Внешне Церковь решает эту проблему двояко. Католическая церковь стремится сохранить этот идеал механическим путем, отрицая развод, и поэтому развестись там – очень большая проблема. Православная Церковь, снисходя к обычаю человеческому и к нашей жестоковыйности и видя, что семья уже распалась, констатирует это и объявляет брак недействительным.

Существует церковный развод… Конечно, тут есть некоторое противоречие с Евангелием, но, я еще раз подчеркиваю, что идеал остается – он предполагает моногамность и единобрачие. Развод есть лишь компромисс с нашим несовершенством. А разводились люди всегда, и в глубокой древности за много столетий до нашей эры, и в античное время…

Я знаю, что здесь, среди вас, есть люди, имеющие второй брак или неудачи с первым браком. И вы прекрасно знаете, как все было печально. Ведь мы говорим о здоровье, о здоровом эталоне, а развод – явление болезненное, и мы не можем это не признавать. Мы должны ориентироваться на идеал, который берет высокий уровень, потому что есть какая-то высокая норма. Остальное все зависит от нас. Конечно, бывают разные обстоятельства, но все-таки никуда не денешься – если вы не хотите услышать что-то другое, нежели слова Самого Христа, вы должны принять их как Его слова, и все. И стараться по возможности приближаться к идеалу.

«А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф 5, 39).

Здесь надо заметить следующее: закон «око за око, зуб за зуб» был тоже Законом Божиим. Слова эти взяты не просто из народной поговорки, а из Священного Писания. В чем их смысл? Они утверждали справедливость, которая далеко не всегда существовала в судопроизводстве. Наверно, вы все читали «Отверженные»? Помните, как Жан Вальжан стащил булку и его загнали на галеры? И если не ошибаюсь, это происходит в XIX или в конце XVIII века. Было ли это исполнением закона «око за око, зуб за зуб»? Соответствовал ли проступок наказанию? Нет.

Призыв «око за око, зуб за зуб» – образное выражение, которое означает: наказание должно соответствовать преступлению. То есть этот закон и правовой, и моральный, и он не позволяет выходить за пределы того, что совершилось. И когда это, наконец, было введено в законодательство и стало законом общества и судопроизводства, тогда был сделан первый шаг.

Но Христос говорит нам не о законах юридических, а о законах внутренних. Мы должны превзойти уровень справедливости и быть способными прощать. Это, конечно, очень трудно, но это возможно, и мы знаем, как это бывало в нашей жизни.

А выражение насчет щек – это опять же привычные слова Христа, и надо понять их суть. Помните, я вам рассказывал про одного монаха, который шел через реку и встретил пьяного, который ударил его по щеке? Монах подумал: «В Евангелии сказано: подставь вторую». Подставил – тот его еще раз ударил.

Кабинет прот. Александра Меня в доме при Сретенском храме в Новой Деревне

Тогда монах и говорит: «А дальше ничего в Писании не сказано», – взял и бросил пьяного в воду. Монах выполнил заповедь. Но это был механический подход к заповеди…

Не забудьте, что в древности месть была законом, причем часто законом священным. Вспомните, чем мучился Гамлет? Он мучился тем, что ему надо отомстить, но он не знает, как это сделать и когда. Он обязан отомстить. Но поскольку Шекспир, в общем, ставит своих героев вне христианской этики – они у него естественные язычники, поэтому и возникает такая мучительная дилемма. Ведь для язычника отомстить означало удовлетворить дух покойника, который должен восторжествовать над своим врагом, и в «Гамлете» отец является с того света и велит отомстить за него, иначе он не успокоится. Таково язычество.

«Не введи нас во искушение…» (Мф 6,13).

Это значит: не дай нам оказаться в таком положении, когда грех будет сильнее нас. Надо понять, что все начинается с ситуации. Когда мы оказываемся в некоторой ситуации, оказывается, что сопротивляться мы можем до определенного предела – в какой-то момент включаются страсти! Завелась – и тут уже все… Ум говорит: стой, что ты несешь, – но одновременно как бы появляется второй человек, который в это время судит, и судит, и судит…

«Не введи нас во искушение», то есть избавь нас от такой ситуации, когда включается механизм страсти, с которым человек не может справиться.

Конечно, есть люди, которые обманывают себя и сами создают себе ситуацию. Например, возьму лирическую, интимную тему, о взаимоотношениях мужчины и женщины. Меня очень забавляют лица, того и другого пола, которые часто делают все для того, чтобы они могли уже каким-то образом перейти все границы, а потом приходят ко мне и говорят: «Это было сильнее нас». Я говорю: но ведь раньше надо было потрудиться! Сначала подожгли дом с четырех углов, и уж когда огонь нельзя было остановить, тогда говорите: «Смотрите, как ни странно – горит! А я-то думала, только дымить будет»…

Надо понимать, что свобода воли – вещь условная и ограниченная. Каждый из вас может вспомнить момент, когда свобода у него отсутствует. Ее просто нет. Значит, «не введи во искушение» – это не дай нам оказаться в таком положении, когда свобода наша выключается.

Самый грубый пример, который я приводил, когда говорил с кем-то из вас, это пример, связанный с падением вниз, скажем, из окна дома, с балкона или с горы. Свобода упасть или не упасть существует до какого-то определенного предела. Вы перевесились вниз – еще можете не упасть. Но когда вес больше уже по ту сторону, а здесь – меньше, и вас никто не держит за ноги, то вы летите вниз, ваша свобода кончилась, вы падаете вниз, чтобы разбиться, потому что действует закон тяготения, – все! Вы уже не свободны выбирать. Как Анна Каренина, попав под поезд, была уже несвободна, хотя у нее мелькнула мысль, как пишет Толстой, «что же я делаю», – но свобода уже кончилась. Не создавать себе таких условий, которые могут оказаться сильнее нас, – и это мы можем, не перевеситься мы в состоянии…

Конечно, всякое бывает. Бывает, что тебя уже несет, ты все сознаешь, знаешь, и говоришь себе: что же я делаю? Но уже поздно.

Эти слабые вопли сознания могу сравнить только с английским анекдотом, когда двое летели, падая откуда-то; «Сэр, как вы себя чувствуете?!» – спрашивает один. Другой в ответ кричит: «Пока ничего!» «Пока!» Это чисто английский вариант. Но движение от этого не останавливалось, оно шло вниз. Поэтому, понимаете, часто важнее именно не войти в эту ситуацию…

Здесь не обязательно имеются в виду какие-то романы, но и другие случаи, когда мы переходим некую грань словами, делами, поступками и теряем возможность свободного выбора. Так что надо стараться этого избегать.

«Иисус сказал ему: иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (Мф 8, 22).

Здесь, конечно, тоже образный, поэтический ход. Человека, который хотел пойти за Христом, что-то останавливало, что-то держало, он чем-то был привязан к своей родной среде. Но эту среду Спаситель характеризует как среду духовных мертвецов. Однако этот человек все равно хочет, как жена Лота, хотя бы на минуточку обернуться! И находит повод – похороны. Христос говорит ему: «Предоставь мертвым погребать своих мертвецов».

Из этого не надо делать формальный вывод, что не следует хоронить своих родителей. Надо понять всю стремительность этой ситуации: не оглядываясь, идти вперед! Совершить внутренний акт! А когда человек говорит: «Позволь, я пойду похороню», – за этим ведь стояла вовсе не необходимость пойти на похороны, тогда не стал бы просить разрешения, а за этим стояло колебание человека, который хотел как-то оттянуть время. Если вы читали «Исповедь» блаженного Августина, там он говорил: «Господи! спаси меня, но только не сегодня, а сейчас я пока еще подожду, погуляю…»

«Милости хочу, а не жертвы» (Мф 9, 13; Ос 6, 6).

Дело в том, что древний человек всегда думал, что с Богом можно расквитаться, чем-то Его задобрить. Приносили жертвы и в христианское время. Купцы часто после удачной сделки, когда они хорошо «надували» своих конкурентов, ставили огромные пудовые свечи, которые горели очень долго.

Представляете, настоящая огромная пудовая восковая свеча! Он поставил Богу эту свечу и считает, что расквитался с Ним. Значит, жертва содержала в себе такую «хитрость», что Бога можно обмануть. А Богу оказывается важнее – милосердие.

На самом деле перевод здесь такой: «Я хочу не жертвоприношений, а милосердия», которое и есть истинный дар Богу. Дар Богу – это не какие-то жертвы, а добро, которого в жизни так мало. Хотя и жертвы тоже нужны, но сначала – милосердие. И Христос эти слова, сказанные пророком Осией, подтверждает. Он говорит книжникам: если бы вы знали, если бы вы понимали, что такое «милости хочу, а не жертвы». Это говорит Бог! «Вы совершаете жертвоприношения, а в храме – каждение, устраиваете Мне праздники, пиры! А я хочу от вас прежде всего милосердия друг к другу, а не жертвоприношения».

«А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших» (Мф 10,14).

Этот жест в древности обозначал: «Я от вас ничем не пользуюсь и между нами все кончено. Я от вас ничего не беру, не только пищи, но даже пыль от вашего дома, прилипшую к моим сапогам, – я ее тоже стряхиваю. Все, ухожу… Между нами нет ничего общего».

Прот. Александр Мень на съемке фильма М. Калика «Любить». Тарасовка. 1968

«Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища» (Мф 10, 17).

Здесь речь идет о людях, которые могут стать врагами для истины; мы не должны думать, что нас будут встречать с распростертыми объятиями. Но это не значит «избегайте людей», а это значит, что опасность будет исходить от людей.

«Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать» (Мф 10, 19).

Во-первых, вернемся к истории. В древности суды были общественными событиями. Они часто превращались в свидетельство веры. Подлинные акты древних мучеников, которые сохранились до наших дней, были и свидетельством веры, потому что часто их лаконичные ответы были великолепны. И они знали, что это слышат многие. Апостол Павел свои защитительные речи на судах превращал в проповедь. Как Сократ, который свою апологию, в какой бы форме она ни была произнесена, превращал в публичную речь. Поэтому Христос говорит, что это свидетельство очень важное, и оно будет человеку дано Духом Божиим, и он будет говорить не от себя, а от Духа Божия.

А мы должны это принимать для себя не в плане какой-то уголовной ответственности, о которой мы должны что-то говорить на судах, а в плане нашего свидетельства перед людьми в тех случаях, когда надо это свидетельство давать. Иногда кажется, что ничего не сможешь сказать.

У меня было много случаев, когда просто язык не поворачивался!., когда надо было что-то сказать… в трудной обстановке. А я знаю, что когда ничего не можешь, тут-то вдруг что-то и подсказывает.

Например, в семье произошло какое-то несчастье, горе ужасное – ну что тут скажешь? Они меня зовут, я иду туда и думаю: «что же сказать?!» Потому что там действительно случилось бедствие. Абсолютно нечего сказать. Бедствие налицо! А свидетельствовать как-то я должен, потому что они ждут. Они ждут от меня невозможного, то, чего на самом деле я им дать не могу. И тогда приходится вот так, как в Евангелии, – положиться на Духа: что Он скажет? И так получалось. А то все высчитываешь, прикидываешь, потом – вдруг! – и… пускай Бог сам говорит. Проверьте это на своей жизни. Да, а иначе нельзя.