Текст книги "Пути Церкви"

В 49 году должен был решиться и главный вопрос: как поступать с язычниками, число которых в Церкви все увеличивалось? В Церковь входили египтяне, греки, галлы. Неужели необходимо всем им принимать ветхозаветные обряды?

Для Павла, в общем, вопрос внутренне был решен. Он считал, что этого делать не нужно, ибо с явлением Христа все изменилось. Божий Закон, данный в древности для того, чтобы сохранить Ветхозаветную Церковь, теперь трансформировался, и Павел опирался здесь на иудейскую традицию: когда придет Избавитель (Мессия), Он даст Новый Закон, Новую Тору.

Иные комментаторы говорили: не было ли здесь тактического хода? Ведь Павел мог понимать, что римляне и греки с трудом бы приняли систему ветхозаветных обрядов. Но это не так.

Дело в том, что в ту эпоху (впрочем, как и теперь) религия и обряд жили очень тесно, и когда человек принимал какую-то религию, он автоматически принимал ее обряды, и ни у кого это не вызывало каких-либо возражений. Это было вполне понятно: раз ты пришел в эту общину, ты должен соблюдать ее правила.

Но Павел противопоставил этой традиционной точке зрения, опиравшейся на Писание (потому что Закон Ветхий был объявлен в самой Библии вечным Заветом), иной источник – свое внутреннее откровение. Он провозгласил тогда, что человек приобщается к Богу не просто исполнением всех законов, а верой в Иисуса Христа, то есть внутренним рождением свыше.

«Старое прошло! – говорит он. – Теперь все новое». «Во Христе, – говорит он, – нет ни эллина, ни иудея, ни варвара, ни скифа, ни раба, ни свободного»[22]22
  См.: Кол 3, 11.


[Закрыть]. Он отлично понимал, что существуют и рабы, и свободные, и варвары, и скифы, и иудеи и эллины, но в момент духовной встречи со Христом все это исчезает.

Когда он говорил, что во Христе нет ни мужского пола, ни женского, это не значит, что он отрицал существование полов, а просто говорил о том, что эти земные человеческие различия (языка, народностей, пола, социального положения) перед лицом Божьим не имеют значения. Во Христе, говорил он, важна новая тварь!

Для того чтобы вам было это понятней, чтобы вы смогли проникнуть в эту альтернативу, мы как бы заменим его термины. Он говорит о двух течениях: иудеи (ортодоксальные христиане), которые хотели сохранить Закон, и эллины, люди вольномыслящие, которые вообще отрицали Закон. И он этим говорит, что неважно ни то, ни другое. Так же и сегодня иные нам могут сказать: «Зачем людям обряды? – все это ерунда»; а другие говорят: «Нет, в обрядах вся суть». А Павел отвечает нам: во Христе важно не то и не то, а новая тварь, новое рождение, вера, действующая любовью.

В этом вся суть его откровения. Он хочет сказать, что человеку естественной религии, которая выражается у каждого народа в своих ритуалах, правилах, моральных нормах (хороших или, может быть, не всегда хороших), открывается новая перспектива, восхождение на совершенно иной уровень. Вот почему я с самого начала сказал, что апостол Павел – это пророк будущего. Он в своем сердце носил откровения гигантского масштаба, которые далеко не всегда может понять даже современный человек.

Он говорил о том, что сейчас пребывают вера, надежда и любовь. Но вера потом будет не нужна, потому что человек откроет Бога полностью. И надежда тоже, ибо она осуществится, а любовь будет всегда. Она бессмертна! Сегодня, он говорит, мы видим, как через тусклое стекло, потом – все увидим.

Люди спрашивали его: «Как же старое благочестие, как же слова Писания!» Он отвечал: «Буква убивает, а дух дает жизнь!»[23]23
  2 Кор 3, 6.


[Закрыть] Ему говорили: «Но ведь есть люди, которые столько подвигов совершили. Неужели это не так важно?» И он отвечал: «Если я говорю языками ангельскими и человеческими, если я имею всю мудрость и познал все, но любви не имею, – я просто побрякушка, кимвал бряцающий. Я ничего не значу. Никакого прока нет ни в каких подвигах или жертвах, если нет любви»[24]24
  Ср. 1 Кор 13, 1–7.


[Закрыть].

Поэтому знаменательно, что в фильме Андрея Тарковского Андрей Рублев произносит как раз эти слова из Послания апостола Павла. Потому что для Тарковского они были очень важны как самая суть христианского учения.

И действительно, Павел, никогда не видевший Христа, Павел, живший в эпоху Нерона, в эпоху рабов и господ, всегда говорил о любви, учил о ней. Но он говорил также и о свободе. «К свободе призваны вы, братья»[25]25
  Гал 5, 13.


[Закрыть].

Путешествуя от одной страны к другой, он не просто проповедовал, он основывал общины Церкви. Тогда многие христиане думали, что скоро Христос преобразует мир, наступит конец света (как и теперь часто думают).

[…] И апостол Павел, огорченный, приходит в Коринф, в этот общеримский бордель, куда съезжались моряки со всего света, чтобы пропивать нажитые деньги. В Коринфе было больше публичных домов, чем храмов. И в этом городе, павшем так низко, Павел находит огромное количество приверженцев Христа: мужчин и женщин из разных слоев общества, от самых последних до самых высоких. Это только в марксистской литературе говорится, что христианство – это религия рабов. А при раскопках Коринфа найдена надпись с именем одного из отцов города, управляющих города, который был тоже учеником апостола Павла, его последователем.

Два важнейших Послания апостола как раз обращены к жителям Коринфа, когда он находился вне его. Его отношения с Коринфской Церковью были очень трудные, сложные. И я не хочу сейчас входить в детали, но скажу, что его пастырский труд описан во 2-м Послании к коринфянам как мученичество.

И еще одно. Он был уже измучен этими людьми с их честолюбием, притязаниями, расколами (уже тогда появлялись расколы). И в Послании к галатам он пишет: «Уже не я живу, но живет во мне Христос»[26]26
  Гал 2, 20.


[Закрыть]. То есть то, что он совершал, он совершал силой Христовой.

Постепенно создается сеть языкохристианских общин, то есть общин, состоявших в основном уже из бывших язычников. И ему приходилось сначала внушать им идеи монотеизма, единобожия, а лишь потом говорить о Христе.

Однажды он прибыл в Листру и исцелил там больного человека. А согласно древним легендам, именно в этих местах странствовал Зевс с Гермесом и посетил Филимона и Бавкиду – такую трогательную супружескую пару. И когда Павел совершил это исцеление, он вдруг увидел, что к нему ведут быка, да еще украшенного цветами, идут жрецы, поют песни, восклицают, – все решили, что Зевс – это Иосиф Варнава, потому что он был человек высокий, величавый, а Меркурий (Гермес) – это Павел, такой небольшой, подвижный и говорливый.

Он закричал: «Братья! вы с ума сошли. Мы обыкновенные люди!» После этого он долго им разъяснял только одну истину, он говорил им не о Христе, не о Евангелии, а о том, что Бог един…[27]27
  См.: Деян 14, 8–18.


[Закрыть]

Часто мне задают вопрос: почему в христианстве сохранилось обращение к священнику «отец». Конечно, это противоречит прямым словам Христа. Вероятно, Павел и не слышал об этих словах, потому что Евангелия были написаны несколько позднее и он не читал наших Евангелий – ведь прошло еще так мало времени, пока еще жива была память, живо устное предание!..

И Павлу кажется, что он родил тех, о ком заботился. «У вас не много отцов, – пишет он в одном из своих писем, – я родил вас во Христе»[28]28
  См.: 1 Кор 4,15.


[Закрыть].

И это действительно было так. Муками родов мучился он постоянно. И то, что в Посланиях апостола Павла мы видим тревоги, трудности, проблемы христианской общины, делает его послания драгоценными. Мы видим, что первые христиане, хотя и были, вероятно, лучше нас, но они не были идеальными существами. Они тоже страдали от тех же слабостей человеческих, что и мы в наше время.

Например, одна группа христиан решила: скоро конец света – побросали все работу и ждали. И Павел писал: «Что же вы делаете?! Кто не хочет работать, тот пусть и не ест!»[29]29
  Ср.: 2 Фес 3, 10.


[Закрыть] Вот откуда пошла эта поговорка, это слова апостола Павла.

Вообще в своих Посланиях он произносит очень много слов, ставших крылатыми. Например: «Все мне позволительно, но не все полезно»; «Где нет закона, нет и преступления»; «Буква убивает, а дух животворит»; «Жало в плоть» – это все его слова. И немало подобных фраз.

Он хорошо владел греческим (он диктовал свои Послания), но в нашем тяжелом, местами достаточно устаревшем переводе Послания Павла читать трудно. В них надо внимательно вникать. Я думаю, что в скором времени будут опубликованы более современные переводы, тогда и мысль апостола станет ясней.

Его Послания написаны странным языком. Он диктовал, прерывал течение своей мысли, вдруг восклицал, задавал вопросы, переходил к другой теме. Тем не менее, всегда основная мысль становилась ясной.

И наконец, Павел решил побывать в столице Империи, в Риме. Как это произошло? Он попал туда, как у нас говорят, «за казенный счет». Прежде чем поехать в Рим, он отправился в Иерусалим на богомолье. Выполнил все обряды иудейства, чтобы братья-христиане, которые являлись приверженцами ветхозаветных обрядов, его не осуждали.

Но этот компромисс, на который он пошел, не удался. Его обвинили в том, что он всюду учит против Закона Моисея, что он осквернил Храм, введя туда язычника, и натравили на него толпу, которая чуть не убила его на улице. Тогда римская полиция арестовала его, отправила в крепость к Антонию, и тысяченачальник велел без разбирательства просто его бичевать. Когда его привязали к столбу, Павел сказал сотнику: «Разве вам позволено бичевать римского гражданина без суда?»[30]30
  См.: Деян 22, 25.


[Закрыть] У него было римское гражданство!

Надо сказать, что человек, имевший потомственное римское гражданство, пользовался определенными правами неприкосновенности по всей территории Империи. И тогда тысяченачальник испугался, и Павла начали судить по закону. Это был очень долгий процесс. В конце концов, Павел был оправдан. Но тогда он произнес сакральную формулу: «Требую суда императорского»[31]31
  См.: Деян 25, 9-12.


[Закрыть].

Каждого римского гражданина, который сказал это, обязаны были, за казенный счет, отправить к императору в Рим. И он был отправлен под конвоем с друзьями – тогда не было профессиональных адвокатов, а их заменяли друзья, то есть на суде человек выступал в свою защиту (речь-апология), а потом в его защиту говорили его друзья.

И эти друзья отправились с ним из Кесарии в Рим. Это было очень интересно. Лука, который был с ним, подробнейшим образом описывает это путешествие. Павел, много раз пересекавший морские просторы, уже был, так сказать, морской волк. И когда они приплыли к острову Крит, к месту, называемому Хорошие Пристани, Павел сказал: «Будет буря, останемся здесь», а была осень. Но Юлий, сотник, спешил и не собирался пережидать зиму, и тогда, как Павел и предупреждал, в пути их захватил шторм. Носило без конца, и, в конце концов, они наскочили на скалу. Павел велел всем бросаться в воду, и они поплыли. Впереди был берег, это была Мальта. Они выплыли на берег – все пассажиры остались целы. Зазимовав на Мальте, они отправились потом в Путеоли, и, наконец, Павел ступил на Аппиеву дорогу!

Я с особым чувством вспоминал это, когда сам шел по этому месту, где частично сохранились некоторые памятники того времени. Отсюда апостол Павел увидел Вечный город! Это был самый дорогой ему город, потому что это был город универсальный, а Павел был проповедником христианского универсализма.

Все народы соединяются во Христе.

Свобода есть главное отличие христианского духа: не рабство, а служение свободе и любви.

И вот этот человек появляется в Риме. Его бурно встречают. Почему? А вы откройте Новый Завет, и там найдете Послание апостола Павла к римлянам. В 58 году, за несколько лет до его прибытия в Рим, он написал римским христианам: «Я знаю о вас, какие вы верные, доблестные, о вас все Церкви знают, и я хочу побывать у вас»[32]32
  См.: Рим 1, 8-15.


[Закрыть]. И он излагает им свою доктрину. Доктрину спасения не через дела Закона, а через благодать Христову!

Христианская свобода, христианская любовь, практическое служение друг другу – вот основа благовестия апостола Павла. Он называет это «моим Евангелием», «моей Радостной Вестью».

Но не надо думать, что он был основателем новой религии. Он всегда считал себя только служителем Иисуса Христа. Христос открылся ему в его опыте, и он говорил от Его лица, как говорит пророк от лица Божия. Поэтому он неотделим от Христа. Поэтому неправы те, которые считали его основателем христианства или сухим богословом.

Это был человек нежный, страстный, любящий, человек, который все положил на алтарь любви к Господу. Он не имел семьи, не имел дома, он всю жизнь странствовал. Но это его не сделало ни жестоким, ни черствым, а он всегда оставался вдохновенным. В конце концов, в этом Риме он и погиб в 67 году.

У него была одна черта: он каждый час своей жизни чувствовал, как Дух Божий направляет его. Когда он шел, пересекая Тарсийские горы – путь тяжелый, переходы, перевалы, он даже весь полуостров прошел пешком, – он всегда вопрошал Дух Божий и всегда получал ответ. Потому что действие Промысла совершается иногда в мельчайших деталях; это не что-то глобальное, а повседневная жизнь, жизнь каждого дня.

Он постоянно чувствовал близость Бога. Недаром первые христиане в то время называли пришествие Христа Парусией. «Парусия» значит одновременно и «пришествие», и «присутствие», то есть Христос присутствует в нашей жизни.

В 64 году Павел, вероятно, был уже оправдан. Он уехал и, кажется, достиг Испании. В это время осенью в Риме вспыхнул пожар, и впервые огромное множество христиан, как пишет историк того времени Тацит, было зверски казнено в цирках Рима. Сегодня в Колизее стоит памятник-крест в память о тех христианах, которые погибли за Христа.

Через некоторое время Павел снова вернулся в Рим. Его не казнили таким варварским способом, как тех христиан, как Петра, который был распят на Ватиканском холме вниз головой – в угоду, так сказать, палачам. Павла как римского гражданина казнили путем обезглавливания. Он был обезглавлен вне стен города, по преданию – на том месте, где находятся три источника.

Я был в этом месте. Это дикий зеленый пригород. Там сейчас расположено несколько монастырей в чудесном, спокойном месте, который называется Tre Fontane, или «Три источника». И там взошел на эшафот проповедник любви и свободы, веры и надежды, проповедник братства народов и открытого свободного христианства.

Его слово звучало для многих, многих и смущало. Но, я повторяю, чудом, каким-то таинственным Божиим Промыслом оно было оставлено нам, оставлено для того, чтобы питаться им, вникать в него. И когда апостол говорил, что Христос есть конец Закона, мы начинаем понимать, что не религию запугивания проповедовал Христос и открыл нам, а Он разверз перед человеком само Небо!

Каждая религия имеет какие-то земные корни, связана с историей, а здесь приходит нечто такое, что возвышается над историческими, преходящими вещами. Поэтому в учении апостола Павла вера была в центре, и это была вера во Христа.

В скором времени в русском переводе выйдет книга Альберта Швейцера «Мистика апостола Павла» (во всяком случае, она уже переведена и готовится к изданию). Швейцер подчеркивает, что Павел, будучи иудеем, не мог принять индийскую гипотезу о том, что человек способен раствориться в Абсолюте, в Боге, потому что огненное Божье средоточие сжигает человека. Но когда человек хочет приблизиться к Богу, у него есть только одна возможность: постичь Богочеловека, соединиться с Ним. И это является самой глубочайшей сущностью христианской веры.

10 апреля 1990 г. ДК «Серп и Молот»

Начало христианской Церкви

Итак, друзья, мы сегодня уже переходим непосредственно к истории Церкви. Когда мы говорили об апостоле Павле, мы, собственно, и начали историю христианства. Сейчас мы идем дальше…

Итак, около 67 года нашей эры Нерон, император Рима, все больше увлекается своими безумствами, все больше ведет Империю к развалу, но при этом его прежде всего заботят собственные артистические выступления – он певец и стихотворец.

В 66 году против римского владычества восстает Иудея, и начинается Иудейская война. Нерон посылает туда полководца Веспасиана. К 67 году Римская империя охвачена восстаниями, мятежами в армии. В конце концов, один из генералов провозглашает себя императором – Нерон вынужден покончить собой. Достоверное и достаточно романтическое описание всего этого вы можете найти в известном романе Генрика Сенкевича «Quo vadis», или «Камо грядеши».

Около этого времени апостол Павел, по-видимому, второй раз оказывается в Риме, где его приговаривают к смертной казни. Петр уже распят. Из апостолов остается один Иоанн, глубокий старец; ему уже, по-видимому, за 80. Он живет в городе Эфесе. О нем складываются легенды, в христианских общинах твердо верят, что он никогда не умрет, ибо Христос обещал: когда наступит конец мира, Иоанн еще будет жив.

Если вы помните иконографию, то наверно обратили внимание на то, что апостолов-евангелистов Матфея, Марка и Луку изображают за работой – они пишут, и только Иоанн (четвертый евангелист) обычно не пишет, а диктует. Это далекий отголосок предания, что Иоанн передал определенную устную традицию так, как он ее запомнил и как воспринял, как его великий, высокий дух переработал жизнь и учение Иисуса Христа. Так создается Евангелие от Иоанна, которое, как полагают, самое позднее, хотя это не все признают.

По-видимому, вскоре после написания Евангелия Иоанн умер. Прочтите заключительную главу, и вам станет ясно, что она прибавлена к основному тексту. В ней подчеркнуто, что все вышесказанное написал любимый ученик, и это его свидетельство. Сказано, что Христос вовсе не имел в виду, что он будет бессмертным, а просто сказал одну фразу, которую можно толковать по-разному[33]33
  См.: Ин 21, 18–23.


[Закрыть].

Вместе с Иоанном уходит со сцены последний свидетель земной жизни Иисуса Христа. Но уже существуют четыре Евангелия, и к этому времени циркулируют народные предания, различные фольклорные сказания, сложившиеся вокруг Христа, Его Матери и апостолов.

Конечно, все они по своему духовному, литературному качеству и по исторической достоверности значительно уступают каноническим Евангелиям. Сейчас вы можете сравнить их, потому что апокрифы, эти неканонические Евангелия, переведены и вышли у нас отдельным томиком под названием «Апокрифы древних христиан» в переводах Ирины Сергеевны Свенцицкой и Марианны Казимировны Трофимовой.

В апокрифах много анахронизмов, ошибок, легендарного приукрашивания, а самое главное – иной дух, чем дух канонических Евангелий. В них юный Христос, мальчик, изображен как существо мстительное, всегда стремящееся доказать и продемонстрировать Свою сверхъестественную силу, что полностью противоречит первоначальному евангельскому преданию.

Помните, когда Иисус вышел на проповедь, Его односельчане были поражены, для них это был шок! А если бы Он с детства показывал какие-то странные вещи, тогда бы они не были так изумлены… Когда евангелисты рассказывают о Воскресении, это всегда очень скупые, сдержанные описания, лишенные всякого приукрашивания: там есть то, что видели живые люди, то, что слышали, что пережили. А апокрифы полны всяких фантастических видений, например: «Вышел из гроба Сын Человеческий, и голова Его уходила в небо…», и т. д.

К концу I и началу II века Церковь не декретом, не путем какого-то постановления, а как-то органически приняла наши четыре Евангелия как канонические. И уже во II веке они настолько вошли в обиход, что один сирийский писатель, по имени Татиан, составил из них книжку, чтобы удобней было читать, то есть он перемешал все четыре текста и сделал одно повествование[34]34
  Татиан назвал повествование, составленное из четырех Евангелий, – Диатессарон, от греческого слова те́ссарес – четыре.


[Закрыть]. Но заметьте: он взял за основу только наши четыре канонических Евангелия.

Хочу обратить ваше внимание на то, что историки, философы, текстологи, критики часто говорят: Евангелия отражают жизнь Церкви, ее проблемы, ее нужды, идеи, содержащиеся в сказаниях о Христе, а вовсе не достоверные свидетельства о Его жизни. И так говорили и писали очень авторитетные наши современники: довоенные ученые и ученые более ранних лет.

Но в том-то все и дело, что Евангелия есть удивительное литературное чудо I века. Ибо мы прекрасно знаем, что́ волновало общины. Первые христиане находились перед лицом колоссального языческого мира.

Вот рано утром выходил христианин на улицу, и первое, что он видел, это были знаки языческих богов. Когда он входил в таверну или в общественную баню (это, собственно, были тогдашние клубы) – кругом были символы богов. У каждого изображения стояли курильницы, кадильницы, и надо было бросить ладан или сделать жест приветствия божеству. Куда шли люди на любой гражданский праздник? В языческие храмы.

Таким образом, христианин чувствовал себя изгоем, чувствовал себя немного неполноценным гражданином. Более того, кто был богом? Не только божественные существа Олимпа и древней мифологии, но прежде всего глава государства. Император Домициан (90-е годы I века) официально ввел по отношению к себе названия «господин и бог» – вот вам и «культ личности». И все это было для христиан очень тяжелой и мучительной проблемой.

Еще в евангельские времена император Тиберий ввел закон об оскорблении величества, то есть если императору не воздавали соответствующих почестей, это было уголовно наказуемо. Так что жизнь христианина была очень сложной.

Постепенно в общины начали вливаться массы людей нееврейского происхождения, что тоже создавало новые проблемы. Так, у евреев были свои религиозные обычаи – скажем, они не ели свинины, а для греков свинина была совершенно нормальной пищей. И когда христиане собирались вместе и, помолившись, начинали есть, то непонятно было, как же есть вместе, когда эти едят одно, те не едят, – и это было проблемой.

Кроме того, возникла проблема, как устоять перед гонениями императорской власти. В 64 году, как я вам уже рассказывал, когда был распят апостол Петр и когда судили апостола Павла, был пожар в Риме, и, как пишет историк Тацит, огромное количество римских христиан было подвергнуто жестоким казням! Свидетельство в этих обстоятельствах для христиан тоже было еще одной жизненной проблемой.

Что же мы находим в Евангелии? Там вообще не присутствует идея государственной власти. Христос живет в мире, который не хочет ничего знать о Риме, о государстве. Рим далеко. Только один раз Христос говорит, что надо платить подать, отдавая Богу Богово, а кесарю кесарево. Но это не просто налог, а дань, которую платили иудеи завоевателям, – это не было гражданской проблемой, а проблемой отношения к иноземному завоевателю.

Апостол Павел в своих Посланиях чем-то напоминает Достоевского: известно, что Достоевский природу почти не чувствовал, и многие знавшие его говорили, что его больше всего интересует мир человека, что он дитя города.

И в самом деле, если многие писатели, например, Толстой, Бунин, или Пастернак, уделяют огромное внимание природе как части повествования, то у Достоевского все происходит в человеческом мире, на мрачных, фантастических улицах Петербурга. Таков же и апостол Павел; когда он с чем-то сравнивает свои тезисы, он говорит о городской жизни: о толпах на улице, о спортивных состязаниях, о работе гончара в мастерской.

А Евангелие? Оно сразу нас переносит из душных городов в сельские местности Палестины. Вы помните евангельские притчи? Какие в них образы? Это сеятель, рыбак, виноградарь, жнец, пастух. Здесь совсем другой мир. А какие проблемы? Проблемы отношения с самарянами, жившими в северной Палестине, проблема фарисеев и Закона – что можно употреблять в пищу, чего нельзя. То есть те проблемы, которыми жила Иудея евангельских времен, а не Средиземноморье Римской империи.

Значит, Евангелия доносят до нас подлинную традицию Иерусалимской Церкви, которая дословно передает изначально запомнившееся им слово и дело Христово. Более того, мы можем сказать, что эллинистические, грекоязычные читатели уже не все понимали, и авторам Евангелий надо было объяснять некоторые, арамейские слова, которые приводит Иисус, а также некоторые восточные обычаи, которые им незнакомы.

Эта удивительная особенность Евангелий есть доказательство их глубочайшей достоверности и связи с материнской почвой. Но именно эта весть о Христе, пришедшая из глухого сельского уголка Римской империи, начинает завоевывать мир.

Однако создавшаяся Церковь – это не только союз единоверцев и не только мистическое явление Духа, а это и некая организация. Когда она начинает формироваться, разумеется, возникают трудности. И после писаний Нового Завета мы встречаем уже в I же веке Послание Римского епископа Климента – первого Папы Римского, который обращается уже из столицы Империи к жителям христианского Коринфа и призывает их жить мирно и не конфликтовать, поскольку у них возникли какие-то трения.

Здесь мы сразу должны с вами признать и принять одну вещь: когда мы читаем об истории человека и человечества в Библии, мы находим в ней немало печальных страниц, поэтому иногда начинающие читать Ветхий Завет удивляются: «Сколько здесь описано человеческих грехов, убийств и различных войн!» «Да, – отвечаем мы, – ибо таков человек».

Такова и история Церкви. Она тоже несет на себе печать человеческого несовершенства. Но в ней нас привлекают не эти слабости, которые свойственны людям всех времен, а то, что составляло ее тайну и ее дух. А тайна и дух Церкви заключались в ее святых. Не только в тех, которые попали в наши календари, а в бесчисленном количестве людей, которые жили духом Христовым, которые встретили Христа на своем пути, встретили уже много времени спустя после того, как Он перестал видимо являться на земле.

И вот свидетельство самого начала II века. Некий Игнатий, епископ Антиохии. Ничего о нем мы не знаем; по одной легенде, он был глубокий старик, в то время как по другой – был молод. Скорее молод. Его арестовывают как христианина в первые же годы II века, примерно около 7–10 года при императоре Траяне, очень либеральном императоре. Мы не знаем, почему его арестовывают, но очевидно, потому, что он не признавал культа императора. И поскольку Игнатий – человек знаменитый, видный, уважаемый в таком большом городе, как Антиохия, его переправляют по этапу в Рим, чтобы там казнить. И этот этап из Антиохии Сирийской в Рим превращается в триумфальное шествие!

Одни христиане встречают его на дороге и пытаются освободить, другие выходят к нему с пальмовыми ветвями и, приветствуя его, плачут о нем. Это настоящее шествие победителя. Сохранилось несколько писем, которые он писал с дороги церквам различных городов, через которые проходил. И, собственно, по этим письмам мы и знаем об Игнатии.

Его называли Богоносцем, по-гречески Теофо́рос. Мы находим в нем натуру страстную, по-южному горячую, но пережившую такой опыт внутренней встречи со Христом, который может быть сравним только с опытом тех людей, которые видели Христа непосредственно. «Умоляю вас: не оказывайте мне неблаговременной любви. – писал Игнатий. – Оставьте меня быть пищею зверей и посредством их достигнуть Бога. Я пшеница Божия: пусть измелют меня зубы зверей, чтоб они сделались гробом моим и ничего не оставили от моего тела»[35]35
  См. Святой Игнатий Богоносец. Послание к Римлянам, IV, пер. прот. Петра Преображенского.


[Закрыть]. А его должны были бросить на растерзание зверей.

И уже у Игнатия мы читаем о том, что Церковь – это духовное единство, и во главе стоит епископ, главная задача которого – возглавлять таинство Евхаристии. Когда христиане собирались за столом, на котором были чаша и хлеб, и призывался Дух Божий, Христос приходил, как Он и теперь приходит к людям, и роль епископа была в том, что он произносил слова призывания Духа Божия от лица самой общины.

Игнатий Богоносец. Мозаика собора Святой Софии.

Константинополь. IX в.

В начале II века складываются ритуалы крещения, возникают разделения функций Церкви, – недаром апостол Павел говорил, что Церковь – это тело, «а порознь – мы ее члены», то есть появляются отдельно апостолы, учителя, пророки, евангелисты, толкователи[36]36
  См.: 1 Кор 12, 12–31.


[Закрыть]. Живая жизнь! В нее включены и египтяне, и иудеи, и сирийцы, и греки, и римляне, и италийцы. Уже весть о Христе проникает не только в Сирию, но и в далекую Эфиопию. А во II веке в правление царя Авгара VIII государство Осроена, пусть небольшое, на севере Сирии, со столицей в Эдессе, первой принимает христианство – это какой-то новый момент в истории.

Но не надо думать, что распространение христианства шло гладко. Уже в конце I века, после гонений Нерона, начинаются другие преследования. И многие души содрогаются, видя это. И не от страха, а от великого недоумения: почему Бог допускает власти торжествовать?

И тогда появляется великая книга христианства, которая стала потом последней книгой Библии, – Апокалипсис. Писал ее апостол Иоанн, по-видимому, между 60-ми и 90-ми годами. До сих пор неясно, начал ли он писать тогда, когда Храм был уже разрушен, или нет.

Дело в том, что война иудеев против Рима длилась четыре года. Крошечная страна четыре года оказывала военное сопротивление Римской империи, и надо было бросить туда несколько больших легионов, прежде чем эта четырехлетняя война кончилась…

Большинство присутствующих – современники Второй мировой войны, и вы знаете, что такое тяготы четырехлетней войны. Но во Второй мировой войне столкнулись две крупные державы, хорошо оснащенные, и тем не менее это было тяжко обеим.

В Иудейской войне соотношение сил было почти такое, как между Советским Союзом и Финляндией, даже еще меньшее; огромная Римская империя, от Гибралтара до Сирии пыталась сломить Иудею, которая на карте выглядела очень маленьким государством.

Когда это произошло, полководец, ведший военные действия, Веспасиан, был провозглашен своей армией императором. Он поспешил в Рим, чтобы утвердить узурпацию власти, а заканчивать военные действия, осаду Иерусалима, он предоставил своему сыну Титу, который и довел дело до конца.

Он блокировал Иерусалим, долго держал его в блокаде, люди гибли, но не сдавались, пока римляне не разбили стену и не ворвались в город. Потом взяли Храм штурмом, и один солдат сумел его поджечь, бросив в окно пылающий факел.

Где в это время находились верующие христиане? Они покинули город. Они и фарисеи. Было два ведущих религиозных движения в Иерусалиме – христиане и фарисеи. Христиане ушли в Заиорданье, на восток, фарисеи ушли на запад, к берегу моря. Причем они ушли в самом начале военных действий, и римляне не применяли к ним никаких мер, потому что знали, что и те, и другие были противниками этой, в сущности, безнадежной войны.

Впоследствии, в конце I века, начинается борьба между христианами и фарисеями за идейное господство. В конце концов, фарисеи захватывают полный контроль над иудейской общиной и блокируют в нее вход всем, кто не исповедует их воззрений. С этого момента рождается постхристианский иудаизм, то есть религия, которая отсекает себя от развития и замыкается в рамках одной нации.