Текст книги "Вся власть Советам. Том 3"

– А что, собственно, тревожного и необычного происходит сейчас в Финляндии? – спросил я, воспользовавшись тем, что господин Свартц на мгновение замолчал – видимо, для того, чтобы перевести дух.

– В Финляндии, господин Мехмед-Хаджи, – сказал он, – новые российские власти пытаются с помощью вооруженной силы подавить национальное движение, возглавляемое господином Свинхувудом. Это не может нас не тревожить.

– Но, ведь господин Свихувуд это еще не вся Финляндия, – ответил я. – Есть люди, которые видят свою страну в составе Советской России. И с их мнением тоже необходимо считаться, не так ли? Да и отряды «шуцкора», которые подчиняются господину Свинхувуду, далеко не овечки. Они неплохо вооружены, и сами не прочь уничтожить своих оппонентов.

– Господин премьер-министр, в своих внутренних делах, мы как-нибудь разберемся сами, – сказал я. – И нам не доставит удовольствие видеть, как некоторые соседние державы попытаются вмешаться в процессы, происходящие в нашей стране. Мы никому не хотим угрожать, но предупреждаем, что подобное вмешательство не останется без ответа. У нас для этого вполне хватит сил. Я думаю, что господин Свенсен уже рассказал вам, какими возможностями сейчас располагает эскадра адмирала Ларионова, а также прекрасно показавшая себя в боях под Ригой механизированная бригада Красной Гвардии? Если какая-либо страна решит воспользоваться временной слабостью России и попытается поставить под сомнения ее жизненные интересы, то в самом ближайшем будущем эта страна сможет об этом горько пожалеть.

Не ожидавшие такого жесткого тона, премьер-министр и наследник престола переглянулись. Но доводить переговоры до полного разрыва, по-видимому, не входило в их намерения. После минуты неловкого молчания беседу продолжил герцог Вестерботтенский.

– Господин Мехмед-Хаджи, – сказал он, – давайте поговорим о том, что можно сделать для несчастной Финляндии, которую сейчас раздирает смута. Мы не хотим вмешиваться в дела новой России, частью которой является Финляндия. Мы не намерены оспаривать этот факт. Мы лишь заинтересованы в том, чтобы там не вспыхнуло кровопролитие.

– Я понимаю вас, Ваше королевское высочество, – примирительно сказал я, – но, оказывая помощь одной из конфликтующих сторон, вы заставляете нас оказывать помощь и другой стороне. А это то же самое, что тушить огонь керосином. Кроме того, возбуждение ненависти по национальному признаку – в данном случае к русским – это плохая идея. Должен вам сказать, что правительство моей страны, придерживающееся принципа равенство всех граждан России вне зависимости от происхождения, вероисповедания или национальной принадлежности, будет крайне жестко относиться к попыткам националистов взять власть в любой части бывшей Российской империи. Может быть, лучше снизить напряжение, разоружив обе стороны? И пусть они голосованием на уже назначенных на весну выборах разрешат спор, кому быть правящей партией в Финляндии. Кстати, шведы, проживающие в Финляндии, тоже смогут создать свою партию и принять участие в этом голосовании.

– Это было бы хорошим ходом, – подал голос Карл Свартц, – и мы приветствовали бы подобный вариант. К тому же…

– К тому же, господин премьер-министр, – подхватил я, – война между Россией и Германией закончилась, и Балтийское море вскоре станет свободным для торгового судоходства. Россия остро нуждается в товарах, производимых в Швеции. Ваши предприятия из-за военных действий не были полностью загружены и несли убытки. Сейчас у них появилась прекрасная возможность заработать.

После этих слов двое пожилых мужчин, внимательно слушавших наш разговор, оживились и переглянулись. Я понял, что это представители промышленных кругов Швеции.

– Господин Мехмед-Хаджи, – сказал один из них, – я являюсь членом правления фирмы «Бофорс». Вы абсолютно правы: война сказалась на нашей промышленности. Правда, наша фирма неплохо зарабатывает на производстве вооружения для королевской армии и флота. Но, действительно, некоторые мощности по причине войны простаивают. И мы были бы рады поговорить с представителями вашей страны на предмет возможных заказов. Только, господин Мехмед-Хаджи, вы, кажется, решили использовать для производства необходимых для России товаров мощности германских заводов?

– Вы правы, господин… – Тут я замолчал, и представитель фирмы «Бофорс» подсказал мне: «Юхан Петерсен». – Так вот, господин Петерсен, вы правы, только в настоящее время Германия продолжает вести боевые действия, и все ее предприятия работают на войну. Возможно, в недалеком будущем они перейдут на производство мирной продукции. А пока, увы, они не могут нам поставить всю номенклатуру изделий, так остро необходимых нам. А вот Швеция, к своему счастью, уже больше ста лет ни с кем не воюет…

– Я понял вас, господин Мехмед-Хаджи, – сказал Петерсен, – я думаю, что мы могли бы сотрудничать с вашей страной с большой взаимной пользой.

– Вот и отлично, – сказал я, – господа, я надеюсь, что сказанное сегодня здесь не останется лишь благими пожеланиями. Чем меньше будет недоразумений между нашими странами, тем лучшими будут взаимоотношения между нами. Торговать – лучше, чем воевать. Ведь мы соседи, а соседи должны жить дружно…

Попрощавшись с присутствующими, я отправился в гостиницу «Гранд-Отель», где меня уже поджидал с нетерпением генерал Игнатьев.

16(3) ноября 1917 года. Полдень. Петроград. Таврический дворец. Комната заседаний председателя Совнаркома.

Тамбовцев Александр Васильевич.

Сегодня мы собрались у Сталина для обсуждения одного весьма важного и не терпящего отлагательств вопроса. А именно – что нам делать с так называемой Украинской Народной Республикой.

Все лето 1917 года в Киеве происходили события, смахивающие на тот бардак, который обычно случается в палате для буйнопомешанных «дома скорби» во время полнолуния. Новая власть – Центральная рада – щедро обещала людям, которые повелись на ее заклинания о благе народном, землю, волю, право на достойную жизнь, умалчивая при этом, каким образом все это счастье свалится на головы жителей Киева и его окрестностей.

В «Универсале» Центральной рады лишь говорилось, что раздача земли в собственность хлеборобов произойдет только тогда, когда созванное в Петрограде Учредительное собрание соблаговолит принять соответствующие документы. Кстати, это был весьма хитрый способ спихнуть недовольство людей на Россию – дескать, мы и рады вас облагодетельствовать, только эти «клятые москали» у себя в Петрограде все что-то тянут. Видать, не хотят, чтобы украинцы трудились на своей земле.

Сама же Центральная рада вскоре превратилась в обычную парламентскую говорильню, где лица, участвующие в законодательном процессе, занимаются главным образом тем, что выбивают для себя полномочия и хорошо оплачиваемые должности.

К тому же, несмотря на декларируемое единство украинской нации, они быстро перегрызлись между собой, и пребывали в состоянии перманентного внутреннего конфликта. В общем, в Киеве происходило примерно то же, что было и в Петрограде при министре-председателе Керенском, только труба пониже, и дым пожиже.

На совещании в Таврическом дворце, помимо Сталина и меня, присутствовали наркомвоенмор Михаил Васильевич Фрунзе и небезызвестный Климент Ефремович Ворошилов, который в данный момент создавал в Петрограде народную милицию, мобилизуя в помощь старым опытным кадрам сыскной полиции сознательных рабочих-большевиков.

Такой состав присутствующих на совещании не был случайным – Фрунзе отправится в Киев, чтобы железной рукой навести порядок в том «самостийном» бардаке, который устроили там предтечи бесноватых бандеровцев. Ну а Ворошилову, как уроженцу Луганска, и человеку, имеющему в тех краях большой авторитет, сам Бог велел посетить родные места, чтобы лично разобраться в происходящем. Донбасс был нам нужен позарез. На носу зима: без донецкого угля все крупные города России просто замерзнут и останутся без света.

Для начала я рассказал присутствующим, что творится нынче на Украине и во что в наше время там вылились все заигрывания с «братским народом».

– Товарищи, – начал я, – как вы помните, сразу же после Февральской революции в Киеве образовалось как бы три правительства сразу. Первое – Исполнительный комитет, который представлял Временное правительство, второе – Киевский Совет рабочих и солдатских депутатов, объединивший всех тех, кто придерживался большевистских и левоэсеровских взглядов, и третье – Центральная рада. Вот о ней-то и пойдет наш разговор. Ее отцами-основателями стали такие личности, как Владимир Винниченко и Симон Петлюра. Последнюю фамилию я советую запомнить хорошенько – тот еще кадр. Все они являются выходцами из так называемой УСДРП – Украинской социал-демократической рабочей партии. Впрочем, никто из них рабочим никогда не был и общественно полезному труду не стремился. Все их мысли этих деятелей были нацелены на захват власти. Позже, в апреле 1917 года, в Киеве открылся Украинский национальный конгресс, и его председателем стал Михаил Грушевский – историк, создавший миф об «особенном пути украинского народа», масон и предтеча звериного украинского национализма, который расцвел махровым цветом в нашей истории в начале XXI века на «незалэжной» Украине. Двадцать третьего июня сего года Центральная рада издала свой первый «Универсал». В нем она заявляла о «свободной Украине», которая в то же время «не будет отделяться от всей России». Временное правительство во главе с «душкой Керенским» сквозь пальцы смотрело на сепаратизм «центральнорадовцев» и признало за ними право на управление губерниями – Киевской, Полтавской, Подольской, Волынской и Черниговской. Да и куда деваться было Временному правительству, которое в то время в самом Петрограде уже не обладало практически никакой властью? Кроме того, Центральная рада явочным порядком попыталось и пытается распространить свою власть на Одессу, Николаев, Херсон, Елизаветград, Харьков, Екатеринослав и Луганск… Да-да, Климент Ефремович, и Луганск, – сказал я, заметив, как встрепенулся Ворошилов, услышав название своего родного города. Сказать ему, что ли, что Луганск будет долгое время носить его имя? Ладно, не буду… Пока не буду…

– Кроме того, – продолжил я, – Центральная рада пытается запустить свои щупальца и в Крым, где пытается провести ползучую «украинизацию» Черноморского флота. Благо среди моряков много уроженцев Малороссии. Ну, с Черноморским флотом позже разберутся наши флотские товарищи. Тем более что на Черном море воевать сейчас уже практически не с кем, и значительную часть личного состава можно демобилизовать.

– А какие военные силы у Центральной рады? – поинтересовался Сталин, дымя папиросой. – Что они могут противопоставить нам, если мы решим разогнать этих клоунов, считающих, что именно они представляют весь народ, проживающий на территории Новороссии, Малороссии, Слобожанщины и Волыни?

– Товарищ Сталин, – сказал я, – амбиций у этих «щирых хлопцев» бьют просто через край. Но одно дело – рассказывать доверчивым людям о том, как гарно они будут жить, отделившись от москалей, и другое дело – наладить просто нормальную жизнь. Это две совершенно разные вещи. Сейчас Петлюра со товарищи пытаются создать какие-то опереточные полки – «курени», одевая их в форму, больше похожую на реквизит к опере Чайковского «Черевички». Ряженых называют «гайдамаками» – красиво и романтично. Широченные шаровары, шапки со свисающими на спину красными шлыками, в кунтушах или кафтанах – бис их поймет – подпоясанных широченными поясами, из-за которых торчат чуть ли не аршинные кривые кинжалы. Ну и как боевая сила эти шуты ничего собой не представляют. При столкновении с регулярными войсками они в нашей истории героически разбегались или дружно поднимали «руки в гору».

– Понятно, – сказал Фрунзе, – я полагаю, что не потребуется привлекать большие силы, чтобы разогнать всю эту банду ряженых. Гайдамаки, говорите? Хэх… – Михаил Васильевич хмыкнул, став очень похожим на красноармейца Сухова в фильме «Белое солнце пустыни».

– Товарищ Фрунзе, вы не совсем правы, – сказал я. – Сами по себе эти, как вы их называете, «ряженые» действительно реальной военной силы не имеют. Но их в нашей истории использовали в качестве марионеток внешние силы. Сначала германцы и австрийцы, а затем и Антанта. В нашем варианте развития событий Германия вышла из войны, и вмешиваться в ситуацию на Украине вряд ли будет. Австро-Венгрия? Она сейчас напоминает смертельно больного человека. Тем более что, лишившись германских «костылей», она уже не может ходить на своих ногах, и ей остается, пардон, ходить под себя. Антанте тоже сейчас не до Украины – на Западном фронте немцы готовят генеральное наступление на Париж, и каждый французский или английский солдат нужен там.

– В общем, товарищи, – сказал Сталин, – с «самостийниками» в Киеве, и не только там, надо кончать. И чем быстрее, тем лучше. Почему мы готовы выделить для этого задания лучшую из имеющихся у нас частей – Механизированную бригаду Красной Гвардии. Возглавит операцию лично Михаил Васильевич Фрунзе, которого мы ради этого оторвали от дел его наркомата. Товарищ Фрунзе, мы хотим, чтобы закончив все дела в Киеве, вы выехали в Одессу и разобрались с так называемым Румчеродом. Там, на Румынском фронте, находятся немалые силы, которые больше сочувствуют меньшевикам и эсерам, чем большевикам. Но по этому поводу мы с вами до отправления бригады еще поговорим.

– А ты, товарищ Ворошилов, – председатель Совнаркома обратился к будущему «первому красному маршалу», – отправляйся после Киева не в Одессу, а в Луганск. Твоя задача – сформировать дееспособные и по-большевистски настроенные органы власти в Харьковской, Екатеринославской и Таврической губерниях, и начать формирование там отрядов Красной Гвардии. Товарищ Бережной выделит тебе людей и поделится опытом. Если что-то пойдет не так, твои земляки из Луганской бригады Красной Гвардии должны отправиться в места, где снова попытаются поднять голову недобитки из Центральной рады, чтобы навести там революционный порядок. Мы не позволим, чтобы эти доморощенные «гайдамаки» пытались оторвать завоеванные кровью русских солдат, и потом русских крестьян, земли Новороссии и Малороссии от Советской России. Губернии у вас там промышленные, с большим количеством железных дорог, так что мой вам совет: вместо танков и броневиков стройте бронепоезда. Не забывайте, что рядом с вами Войско Донское и Войско Кубанское, а казачки сейчас тоже себе на уме. Автономисты разного толка там так и кишат. Со временем и их придется лечить от этой заразы – самостийности. Запомните: броня, огонь и маневр никогда вам не будут лишними. Об этом пока все. Александр Васильевич составит вам список тех из депутатов Центральной рады, кого необходимо будет арестовать и доставить в Петроград. Впрочем, это уже работа больше для ведомства Феликса Эдмундовича. Вопросы будут? Если нет, то получите мандаты в секретариате Совнаркома и внимательно прочитайте обзорную справку, которую подготовил для вас товарищ Тамбовцев. Там вы найдете еще много интересного и полезного для себя.

Я передал Фрунзе и Ворошилову папки с отксеренной справкой, в которой кратко излагалась история Украины в годы Гражданской войны. Отдельно был сделан список лиц, подлежавших задержанию и этапированию в Петроград. Против некоторых фамилий стоял особый значок, указывающий на то, что в случае невозможности задержать и этапировать данную личность она подлежит уничтожению.

К списку прилагались краткие биографии этих лиц с описанием их «подвигов». Это было сделано для того, чтобы ни у Михаила Васильевича, ни у Климента Ефремовича не возникло никаких сомнений, что они поступают совершенно правильно, выводя в расход тех, чье имя будет красоваться на желто-голубых знаменах укронацистов XXI века, и на чьих примерах будут учить украинскую молодежь ненавидеть Россию и «клятых москалей».

16 (3) ноября 1917 года. Вечер. Петроград. Путиловский завод.

Полковник ГРУ Вячеслав Николаевич Бережной.

После нашего прибытия из-под Риги мы рассчитывали получить несколько недель на отдых и приведение в божеский вид нашей техники. Но не тут-то было. Так и не дав нам как следует отдохнуть, нас снова отправляют в поход. Сталин и Советское правительство поставили нам задачу – отправиться в Киев и разогнать так называемую «автономную Украину», которая со дня на день должна самопровозгласиться как Украинская Народная Республика. Ну а после окончательно и повсеместно утвердить в Киеве и на Украине советскую власть.

Командовать операцией будет лично наркомвоенмор Михаил Васильевич Фрунзе. Про него можно сказать, что Фрунзе был куда более достойным наркомвоенмором, чем известный всем иудушка Троцкий. И доживи он в нашем времени до введения маршальских званий, первым Красным маршалом без сомнения, стал бы не Клим Ворошилов, а он.

В своем стремлении предотвратить растаскивание России по национальным хуторам, большевики-сталинцы объективно смыкались с лидерами так и не состоявшегося здесь белогвардейского движения, чей лозунг был: «За Россию – единую и неделимую». К счастью, нам удалось помножить на ноль троцкистов во главе с их вождем, а Александр Васильевич Тамбовцев сумел отговорить товарища Ленина от авантюры по разделению России на союзные республики.

Ведь это же просто мечта для интервента, когда слон сам себя нарезает на кусочки, удобные к употреблению. Но наше появление в этом мире резко сместило баланс сил в партии большевиков в сторону Сталина. А он-то как раз и был противником подобных авантюр в государственном строительстве. Реальному федерализму советское правительство говорит твердое «да», ибо местными губернскими делами невозможно управлять из столицы. А вот распаду страны на множество независимы «улусов» отвечает решительное «нет».

Наша задача – пройти по своего рода «дуге сепаратизма»: Киев, Кишинев, Одесса, Симферополь, Ростов, Екатеринодар, Новороссийск, Батум, Тбилиси, Баку, Порт-Петровск, Астрахань, Оренбург, Омск, Иркутск, Чита… Надо всем грубо и зримо объяснить, что Советская Власть – это надолго, и она не потерпит никакого сепаратизма и местечкового национализма.

Но отбываем мы не в полном составе. Один батальон бригады Сталин решил оставить в Петрограде для охраны Советского правительства. Опасение совершенно понятное – врагов у нас пока хватает, а надежных и заслуживающих доверия воинских частей поблизости немного. Зато теперь в нашу бригаду временно входят текинцы и казаки, поучаствовавшие с нами в боях под Ригой. После окончания войны их было решено демобилизовать, чему они, конечно, очень были рады. Обнять жен, увидеть детей, поправить покосившийся амбар – все думки у станичников теперь только об этом. Они будут сопровождать нас – кто до Дона, кто до Кубани. Торопиться им сейчас особо не с руки. Озимые сеять уже поздно, а яровые еще рано. Но сам факт дембеля греет казачкам душу. Ведь почему бы не отправиться им до дому, до хаты в хорошей компании, по пути еще раз послужив Советской власти? Во время разборок с киевской Радой и молдово-румынско-эсеровским Румчеродом, нам совсем не помешает тысяча острых казачьих сабель.

Текинцы, кстати, принесли клятву верности Михаил-хану. Но Сталин сказал, чтобы мы отнеслись к этому спокойно. Измены со стороны младшего брата бывшего царя и формально последнего императора он не ожидает. Ведь в наших руках остаются его жена, сын и падчерица. Да и генерал-лейтенант Михаил Романов не мыслит себя без России, и совсем не рвется на трон.

А на Кавказе Михаил-хана еще ждут грузинские меньшевики, армянские дашнаки, азербайджанские мусаватисты – словом, каждой твари по паре.

Насчет Румынского фронта у меня особое поручение от Александра Васильевича Тамбовцева. Необходимо найти и пригласить в Петроград одного восемнадцатилетнего техника гидротехнического отряда Лаврентия Берия.

Надо так надо: человек он старательный и ответственный. Примерно в тех же краях пребывает еще один замечательный человек, на этот раз проходящий по нашей части. Я имею в виду командира батальона 409-го Новохоперского полка штабс-капитана Василевского Александра Михайловича. Было бы крайне полезно убедить этого талантливого командира не увольняться из армии, а перевестись к нам в Красную Гвардию. Там же в запасном кавалерийском полку Юго-Западного фронта сейчас служит еще один будущий маршал Победы – вояка, рубака, унтер-офицер Георгий Константинович Жуков. Все на том же Юго-Западном фронте, в тяжелом артиллерийском полку проходит службу двадцатилетний младший унтер-офицер Иван Степанович Конев. И еще надо одного человека нужного и полезного там найти – прапорщика 136-го Таганрогского пехотного полка Григория Ивановича Котовского. Это же готовый спецназовец: храбр, умен, прекрасно физически подготовлен. А эту эсеровско-анархическую дурь из его башки мы выбьем. Тогда сумели, сумеем и сейчас.

Один такой будущий советский полководец в составе нашей бригады уже есть. Первого ноября сего года в Рижском сражении во время контудара под Иксюлем механизированное ядро третьего батальона выручило из немецкого окружения группу отчаянно оборонявшихся русских драгун. Против десятка БМП-3 и разогретой драйвом мотопехоты с автоматическим оружием шансов у колбасников не было вовсе. Это был как раз тот случай, когда хищник разом превращается в беззащитную жертву. Побоище, одним словом.

Когда все кончилось, подъезжает к группе героев командирская БМП-3, забрызганная грязью по самую башню, и командир батальона, капитан Борисов, командует из люка:

– Старший ко мне, доложить обстановку.

И тут появляется ОН – шинель грязная, обгорелая, сам чумазый как черт, но красавец-мужчина – и рапортует:

– Младший унтер-офицер Каргопольского драгунского полка, Константин Рокоссовский, господин штабс-капитан…

И все, привет, капитан Борисов поплыл: узнать в этом молодом и лихом кавалеристе будущего маршала Победы было невозможно. Короче, после разгрома немцев у иксюльских переправ и рейда кавалерии на левый берег в составе нашей бригады появился кавалерийский разведывательный эскадрон, командует которым прапорщик военного времени Константин Рокоссовский. Это первое офицерское звание было присвоено ему авансом за храбрость дерзость и талант, при условии, что прочие наши товарищи офицеры помогут ему подтянуть теорию. Предложение это, выдвинутое мной, прошло без замечаний, поскольку учить Рокоссовского – для каждого офицера это огромная честь, примерно как для ювелира гранить бриллиант в тысячу карат.

Примерно то же самое после перевода в нашу бригаду ожидает и Жукова с Коневым. Учиться, учиться и учиться! Ну а товарищу Василевскому найдем работу в штабе бригады. У него своя стезя – и хороших штабистов, а не тыловых крыс, в нашей армии всегда не хватало.

Короче, в поход выступают четыре батальона, механизированное ядро которых сформировано на базе рот морской пехоты, вооруженных БМП-3Ф, две батареи самоходных орудий Нона-С, для которых Путиловский завод сейчас ускоренно клепает мины к 120-мм минометам, разведывательный эскадрон прапорщика Рокоссовского, сводная кавгруппа генерал-лейтенанта Михаила Романова. Еще нас будет сопровождать бронепоезд «Красный балтиец», с командой, взятой с ремонтирующихся и устаревших кораблей Балтфлота. Бронепоезд бронирован 75-мм путиловской броней и вооружен морскими пушками: двумя – калибром 130-мм, четырьмя – калибром 102-мм, а также восемью пулеметами «максим», установленными на счетверенные зенитные турели, вроде тех, что были в Великую Отечественную.

Причем можно стрелять как по самолетам, так и по пехоте. Лепота, одним словом. Только очень не хотелось бы применять весь этот богатый арсенал по русским людям. Наша задача – предотвратить Гражданскую войну, а не разжигать ее. Вот если в прицел попадутся гайдамаки, или еще какая националистическая сволочь, а еще лучше англичане, тогда да – газ до отказа и дави их всех. Как скажет в 1941 году товарищ Молотов: «Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами»…

17(4) ноября 1917 года. Полдень. Петроград. Исаакиевская пл., 2, Здание бывшего Военного министерства Российской империи.

Полковник ГРУ Бережной Вячеслав Николаевич.

Вчера вечером мне по телефону позвонил Фрунзе и попросил срочно прибыть к нему в наркомат по одному очень важному и неотложному делу. Подробности он мне сообщать не стал, сказав лишь, что речь пойдет о нашей будущей экспедиции в Киев. Очень любопытно…

Приехав в знаменитый «Дом со львами» на Адмиралтейском проспекте, где располагалось бывшее Военное министерство, я, к своему удивлению, встретил там сидящих в приемной наркомвоенмора, Деникина и Маркова. И сдается мне, что они оказались там совсем не случайно.

После окончания военных действий на Западном фронте генералы оказались временно не у дел. Ребята из ведомства Дзержинского присматривали за ними, но вроде ничего подозрительно не усмотрели. Поругивали бывшие «ваши превосходительства» новую власть, но, если честно, то порой за дело. Много еще было у нас бардака, расхлябанности, красивых слов, за которыми не стояло никаких конкретных дел.

Я поздоровался с Деникиным и Марковым, но толком поговорить с ними не успел. В приемную вошел личный порученец Фрунзе и пригласил нас пройти в кабинет наркома.

Вот тут-то я и узнал о причине моего сегодняшнего вызова. Оказывается, генералы, узнав, что мы готовим бригаду к экспедиции на Украину, решили тоже поучаствовать в этом деле. Антон Иванович ссылался на то, что, дескать, в молодости он окончил Киевское юнкерское училище, а перед 1-й Мировой войной служил в Киевском военном округе, где командовал 17-м пехотным Архангелогородским полком, расквартированном в Житомире.

– Михаил Васильевич, уж мне ли не знать те места, куда отправитесь вы с полковником Бережным! – уговаривал Деникин Фрунзе. – Я там, на знаменитых Киевских маневрах, все излазил вдоль и поперек. Да и знакомых у меня там осталось немало.

Генерал Марков подобными тесными связями с Украиной похвастаться не мог, но ему тоже очень хотелось вместе со своим старым другом и бывшим командиром попасть в Киев, чтобы разобраться «с новоявленными Мазепами».

– Михаил Васильевич, – сказал он, – я готов отправиться с вами хоть рядовым в бригаде уважаемого Вячеслава Николаевича, – лишь бы собственноручно разогнать всю эту самостийную шваль, нагло горлопанящую, что «Украина це не Россия!». Похоже, что эти любители галушек и борща совсем рехнулись.

А мне вдруг после последних слов Сергея Леонидовича почему-то вспомнились вещие слова Виссариона Белинского о «хохло-пророке» Тарасе Шевченко: «Ох эти мне хохлы! Ведь бараны – а либеральничают во имя галушек и вареников со свиным салом!»

– Господа генералы, я понимаю и разделяю ваши патриотические чувства, – с улыбкой сказал Фрунзе, разведя руками, – но хочу спросить, как вы видите себя в структуре бригады товарища Бережного? Насколько мне известно, в штате бригады нет вакансий, которые соответствовали вашим нынешним званиям и ранее занимаемым должностям.

Генералы Деникин и Марков переглянулись, потом Антон Иванович, как более старший и авторитетный из двоих присутствующих, сказал:

– Товарищ наркомвоенмор, как только что заметил Сергей Леонидович, и он, и я готовы занять любую вакантную должность в бригаде полковника Бережного.

Слова эти, похоже, были произнесены с большим трудом, но тем ценнее они были. А потом, видя колебания на лице Фрунзе, генерал Деникин не выдержал и уже не столь официально произнес:

– Михаил Васильевич, голубчик, вы должны нас понять. Ну, разбили мы врага внешнего, сильного и коварного. Заключили с ним мир, пусть не победоносный, но вполне почетный. Но ведь остался еще враг внутренний, и, по нашему твердому убеждению, даже более опасный, чем германец или австрияк. Ведь, как три столетия назад, на Русь-матушку надвигается новая Смута. При Временном правительстве как тараканы расплодилась куча маленьких и больших царьков, князьков, ханов и баев, которые рвут на части нашу страну. Я понимаю, что навести в России порядок – это задача прежде всего новой власти. Но не можем же и мы сидеть сложа руки. Ведь мы же знаем и умеем пусть не все, но многое. Если нам будет уготована в этой трагедии участь лишь сторонних зрителей, то мы никогда себе этого не простим. Так что, уважаемый Михаил Васильевич, не может быть никаких разговоров о высоких чинах для нас и почестях. Мы с Сергеем Леонидовичем, готовы хоть ротными, хоть взводными пойти в бригаду Вячеслава Николаевича. И не только мы. Вот… – Генерал Деникин достал из кармана вчетверо сложенный лист бумаги, – это, товарищ нарком, список офицеров и генералов, которые думают так же как мы, и готовы под красными знаменами выступить в поход на Киев… – похоже, что на этот раз слова сии Антону Ивановичу дались уже не с таким напрягом.

И Деникин протянул список с длинным столбцом фамилий и званий Михаилу Васильевичу Фрунзе. Тот внимательно прочитав эту бумагу, хмыкнул, и, покачав головой, протянул список мне.

Я быстро, по диагонали, пробежался по нему глазами. Да, многие фамилии в ней были известны по истории той, нашей Гражданской войны. Например, командир Московского лейб-гвардии полка, полковник Яков Александрович Слащев, изнывающий сейчас от безделья в полковых казармах на Большой Сампсониевской.

– Да, Антон Иванович, – сказал я, возвращая список Фрунзе, – тут много достойных людей и опытных воинов. Можно из них сформировать роту, а то и батальон. Только вот в чем вопрос: смогут ли они беспрекословно выполнять приказы человека, который младше их по званию? Да и, как вы успели убедиться, взаимоотношения в моей бригаде, во многом не похожи на те, что существовали в старой русской армии. Вы с Сергеем Леонидовичем уже успели к ним немного привыкнуть, а вот как это все воспримет те, кого вы нам рекомендуете?

Деникин задумался. Похоже, что полностью ручаться за тех, кого он предложил мне в качестве волонтеров, он не мог на все сто процентов. А с другой стороны… Как человек честный, Антон Иванович не хотел лгать мне и Фрунзе. Поэтому, не желая его окончательно конфузить, я решил помочь генералу.

– Антон Иванович, – спросил я, – а что, если сделать все так, как сделано в частях Красной Гвардии, которые входят в состав моей бригады?

Увидев недоуменный взгляд Деникина и Маркова, я пояснил:

– В частях Красной Гвардии есть политические руководители, в обязанности которых входит разъяснение личному составу сути происходящего. И в случае каких-либо политических разногласий и недоразумений они должны выходить на вышестоящее начальство – в данном случае на меня или товарища Фрунзе – и разрешить ситуацию ко всеобщему удовлетворению…