Текст книги "Крымский излом"

Часть 2. Час истины

5 января 1942 года. 16:12. Аэродром Саки

Исполняющий обязанности командира сводной механизированной бригады полковник ГРУ Бережной

Так вот ты какой, товарищ Василевский, человек и пароход…

Защелкиваю дверцу машины и коротко бросаю водителю: «На КП!»

«Тигр» плавно трогается с места и быстро разгоняется – да так, что совершенно не ощущаются все семь с половиной тонн его веса. Нас плавно прижимает к спинкам сидений. Ехать тут недалеко, но наш водитель решил блеснуть – показать, так сказать, мастер-класс. И тут нам навстречу выворачивает трофейный автобус «Опель». Вот, оказывается, как капитан Приходько понял мои слова насчет машины повместительней. В салоне молчание; и генерал-лейтенант Василевский, и майор Санаев пытаются осмотреться, не выдавая своего любопытства. Подруливаем к капониру, затянутому маскировочной сетью сверху, и уже присыпанной снежком. Там внутри стоит штабной «Урал». В двух соседних, от греха подальше, заняли позицию два «Панциря» на танковом шасси. Серо-желтый пустынный камуфляж кое-как заляпан пятнами известки. Пусть у фрицев почти не осталось авиации, но «почти» – это не значит «совсем». Кроме того, адмирал особо нас предупредил, что у фрицев от свалившегося на них «счастья» вполне может поехать крыша…

– Все, товарищ генерал-лейтенант, приехали.

Выхожу из машины, и вижу, что ветер-то разгулялся не на шутку. Открыв дверь в кунг, приглашаю гостей пройти внутрь:

– Командный пункт бригады, товарищ Василевский, и вы товарищ майор, проходите, пожалуйста, не задерживайтесь. Погода на улице далеко не курортная.

Внутри кунга тепло, светло, радостно светятся дисплеи компьютеров. Тут весь мой штаб. Подполковник Ильин из группы товарища Антоновой исполняет обязанности начальника штаба. Майор Гальперин из начальника штаба самоходного артдивизиона стал начальником артиллерии бригады. Командир роты спецназа, майор Гордеев, исполняет обязанности начальника разведки. Тут же бывший журналист, капитан Тамбовцев – отозванный из запаса бывший спец, который в моем хозяйстве занимается «связями с общественностью». А в это понятие можно включить весь советский народ: от товарища Сталина до самых широких народных масс.

Пока капитан Тамбовцев занимается общественностью, мы занимаемся немцами. Но ничего себе дед – службу не забыл и дело знает…

При виде входящего генерал-лейтенанта Василевского офицеры вскочили.

– Товарищи офицеры! – подал команду мой начштаба.

На лице Василевского мелькнула усмешка, словно он вспомнил что-то забавное. Майор госбезопасности Санаев при этом еле заметно поморщился.

– Здравия желаем, товарищ генерал-лейтенант! – приветствовал гостей подполковник Ильин. – Разрешите доложить обстановку?

– Это мой начальник штаба, подполковник Ильин, – пояснил я.

Василевский кивнул и стал расстегивать шинель: к кунге было жарковато (какой мерзляк выкрутил регулятор отопления на максимум?) Найдя взглядом вешалку, посланец Верховного пристроил там шинель и папаху, после чего, приглаживая волосы, подошел к столу.

– Докладывайте, товарищ Ильин, – сказал он, потом обвел взглядом всю честную компанию и добавил: – Кстати, товарищи, почему вы все без знаков различия?

– Товарищ-генерал лейтенант, – вздохнул Ильин, – в нашем прошлом Указом Президиума Верховного Совета СССР с нового 1943 года в Красной Армии в качестве знаков различия снова были введены погоны. В настоящий момент использование погон считаем политически неоправданным шагом, который может вызвать к нам недоверие. А действующими на данный момент петлицами с треугольниками, кубарями и шпалами пока обзавестись не успели, на этой войне воюем меньше суток.

– Понятно… – Василевский обвел взглядом присутствующих. – Давайте рассказывайте все по порядку: что вы, кто вы и чего вы тут навоевали? – Расстегнув воротничок кителя, он заметил: – Жарко у вас тут.

– Давайте начнем с последнего пункта, товарищ генерал-лейтенант, – я кивнул Ильину, – рассказ о нашем происхождении достоин авантюрного романа в стиле товарища Буссенара.

Повинуясь моему кивку, тот повернул к генерал-лейтенанту большой 19-ти дюймовый ноутбук с боевой тактической информационно-управляющей системой.

На экране появилась карта Евпатории и окрестностей с нанесенными на нее текущими позициями войск.

– Товарищ генерал-лейтенант, обстановка на настоящий момент следующая. От захватчиков полностью освобождены города Евпатория и Саки. В Евпатории уже восстановлена советская власть. Гарнизон Евпатории в настоящий момент составляет сводный отряд капитана милиции Березкина, составленный из евпаторийских милиционеров, подпольщиков, и освобожденных из концлагеря военнопленных, который поддерживает порядок и осуществляет зачистку города от бандитских элементов и пособников фашистов. Батальон капитан-лейтенанта Бузинова находится в резерве в городе Саки, а также занимает рубежи на северном направлении, на котором противник пока не обнаружен. Теперь перейдем к позициям нашей бригады. Позиции под селом Ивановка занимает сводный батальон Черноморского флота из нашего времени. Это две моторизованные роты, имеющие на вооружении по десять гусеничных боевых машин пехоты, вооруженных каждая одной 100-миллиметровой и одной 30-миллиметровой пушками, и одна артиллерийская батарея, вооруженная легкими самоходными гаубицами калибра 120 мм. Батальон оборудовал позиции на юго-восточной окраине села Ивановка, и с рассвета отразил больше десяти атак противостоящей ему 22-й пехотной дивизии. Потери противника первоначально оцениваются как значительные.

– Спасибо, товарищ подполковник. – Василевский отвел взгляд от экрана. – Мы видели их позиции, когда подлетали к Сакам. Количество уничтоженных немецких солдат впечатляет даже на глаз. Вы мне вот что скажите: как вам удалось добиться полной нейтрализации немецкой артиллерии? Вы говорите, бои там идут с рассвета, но я совершенно не видел признаков артиллерийского обстрела с немецкой стороны.

Из-за стола поднялся грузный офицер.

– Разрешите, товарищ генерал-лейтенант… Майор Гальперин, исполняю обязанности начальника артиллерии сводной бригады. – В его скрипучем голосе чуть был слышен восточный акцент. – Основная должность – начальник штаба самоходного артиллерийского дивизиона гаубиц Мста-С, калибр орудий – шесть дюймов. В комплект оснащения нашего дивизиона входит комплекс артиллерийской разведки «Зоопарк», который позволяет определить позиции вражеской артиллерийской или минометной батареи после первого-второго выстрела. – Майор прошелся по кунгу. – Также эта аппаратура позволяет проконтролировать, куда именно падают уже наши снаряды. Исходя из предположения, что с отражением атак пехоты, не поддержанных танками, авиацией и артиллерией, морская пехота справится самостоятельно, мы всю имеющуюся у нас артиллерию собрали в один кулак для контрбатарейной борьбы. Отсутствие вражеских артобстрелов – эта наша лучшая помощь морской пехоте. А артиллерийский кулак у нас, товарищ генерал-лейтенант, не слабый: дивизион самоходных шестидюймовых гаубиц «Мста-С», восемнадцать орудий и две батареи 120-миллиметровых гаубиц-минометов «Нона-С», еще двенадцать орудий… Большую помощь нам оказали работающие по ближним немецким тылам и коммуникациям ударные вертолеты… Ну вы видели эти машины на аэродроме. Еще к полудню обе пехотные дивизии вермахта, которые бросило на нас уцелевшее командование 11-й армии, 22-я и 50-я, потеряли почти всю свою артиллерию и минометы. Тогда же, утром, зенитным огнем самоходных ракетно-пушечных зенитных установок «Панцирь-С» были сбиты, очевидно, два последних «мессершмитта», пытавшихся штурмовать позиции нашей бригады. Скорее всего, они пересидели «Ночь длинных ножей» где-нибудь на аэродроме подскока, но не пережили первого же вылета на штурмовку. Больше вражеская авиация в воздухе не появлялась. О дальнейшем вам доложит подполковник Ильин.

– Погодите… – Василевский достал из кармана трубку, – интересно у вас получается – батальон противостоит пехотной дивизии…

– Товарищ генерал-лейтенант, – вмешался я, – во-первых, эти пехотные дивизии неполного состава, уже потрепанные под Севастополем. Во-вторых, в наших частях морской пехоты бойцы и командиры так вооружены и обучены, что их, образно говоря, можно сравнить с волками, а их противника – с овцами. А батальон волков всегда справится с дивизией баранов, к тому же лишенных танков, авиации и артиллерии. Ну и, кроме того. боевой дух и моральное превосходство сначала русского, а потом и советского солдата над всякими европейцами. Если хотите, можем проехать на позиции, увидите все своими глазами…

– Спасибо за приглашение, товарищ полковник… – Василевский встал и потянулся за своей шинелью.

– Извините, товарищ генерал-лейтенант, но в таком виде вам на позиции идти нельзя! – остановил я его, и краем глаза заметив, как напрягся Санаев. – Ваша генеральская шинель и папаха слишком заметны и представляют отличную цель для вражеского снайпера. Мы в ответе перед товарищем Сталиным за жизнь и безопасность его представителя. Да и совершенно не хочется информировать немецкое командование, что на плацдарм прибыла важная шишка: чем меньше они знают, тем спокойней спать нам. Правильно, товарищ майор госбезопасности? – обратился я к Санаеву.

Тот только развел руками, утверждая мою правоту.

Я снова вытащил из кармана рацию.

– Капитан Приходько, приказываю срочно доставить на КП два бронежилета, две каски, и два комплекта зимнего офицерского камуфляжа! – Я оценивающе посмотрел на гостей из Москвы. – Один комплект примерно того же размера, как на подполковника Ильина, второй как на майора Гальперина…

Приходько, немного помявшись для порядка, отрапортовал:

– Через десять минут, товарищ полковник, усе будет готово в лучшем виде.

Я отключил рацию и повернулся к Василевскому.

– Товарищ генерал-лейтенант, пока доставляют обмундирование, разрешите подполковнику Ильину закончить свой доклад.

Тот кивнул и сказал:

– Продолжайте, товарищ подполковник…

Да, все-таки умнейшего человека прислал нам товарищ Сталин – с тем же Мехлисом было бы куда труднее… Ну да и мы не Козлов, нас пришпоривать не надо.

Ильин прокашлялся и продолжил дозволенные речи:

– На северном участке фронта, по дороге от Симферополя на Червоное наступает 50-я пехотная дивизия вермахта. Точнее, пытается наступать, поскольку после первого боестолкновения утром немцы и румыны не смогли потеснить наши части ни на метр. Червоное обороняет сводный батальон морской пехоты балтийского флота, имеющий такую же численность личного состава и боевой техники, как и батальон черноморцев, обороняющий Ивановку. В связи с тем, что через Червоное проходит дорога Евпатория-Симферополь, в тылах батальона сосредоточены наши резервы тяжелой техники: танковая рота – десять особо мощных по вашим временам танков Т-72, и одна батарея из шести машин тяжелых огнеметных систем «Солнцепек». На этом участке противник проявлял куда большую настойчивость, чем под Ивановкой, и поэтому понес более значительные потери… – В этот момент ноутбук пискнул, и в правом нижнем углу экрана замигала иконка с изображением почтового конверта. – Извините, товарищ генерал-лейтенант, у нас почта… из разведотдела…

К ноутбуку подошел майор Гордеев и в ответ на запрос ввел пароль. Сообщение раскрылось.

– Поздравляю, товарищи, – прокашлявшись, сказал он, – по сведениям, полученным от наших секретов, немецкое командование двинуло по дороге из Симферополя на Червоное свой последний резерв – моторизованный полк СС и румынский кавполк. Все, до трусов проигрались, больше мобильных частей в запасе у них нет. Кроме того, служба радиоперехвата эскадры сообщает, что перехвачена и расшифрована радиограмма исполняющего обязанности командующего 11-й армией вермахта. Вот что он сообщает в ОКВ генералу Гальдеру: «Части большевиков, обороняющиеся на подступах к городу Саки, находятся при последнем издыхании под могучими ударами германских войск… Еще один решительный натиск, и они рухнут перед нами. Ввожу в бой моторизованный полк СС и румынский кавполк, даю вам честное слово германского офицера, что к ночи положение в Евпатории будет восстановлено».

Мои офицеры не удержались, и громовой хохот потряс штабной кунг. Даже я, как ни старался соблюдать серьезность, не мог не рассмеяться.

– Ой, господи, «на последнем издыхании»… – стонал майор Гальперин, – этот полковник фон Штольц зажигает не хуже Петросяна…

Генерал-лейтенант Василевский и майор госбезопасности Санаев с некоторым недоумением смотрели на наше веселье. Когда все немного успокоились, пришлось пояснить:

– Товарищ генерал-лейтенант, за день боев бригада еще не понесла потерь в боевой технике, а потери в личном составе? Подполковник Ильин, напомните мне…

Мой начштаба открыл страничку рабочего блокнота.

– Согласно докладам командиров подразделений, общие потери бригады, включая потери при освобождении Евпатории, составили двадцать два убитых и около полусотни раненых, из них восемнадцать ранено тяжело. Легкораненые не уходят с передовой, изъявляя желание продолжить бой. Кстати, что будем делать с эсэсовцами?

Майор Гальперин внимательно изучающий карту, поднял голову.

– Эсэсовцев, товарищи, надо сжечь «Солнцепеками», эта зараза только так и лечится. Анекдоты про «хрустящую корочку» и «сгорел на работе» помните? Вот здесь шоссе пересекает глубокий овраг – значит, в боевой порядок они будут разворачиваться прямо за ним. Надо нанести удар по походной колонне. Я сделаю расчеты, учитывающие штормовой ветер. Все должно получиться.

– Товарищ майор, что такое «Солнцепек»? – спросил Василевский.

– Очень мощное оружие, товарищ генерал, дальний потомок ваших БМ-13. На каждой машине – по двадцать четыре направляющих для реактивных снарядов калибром 220 миллиметров. Боевые части снаряжены очень мощной огнесмесью. В зоне поражения, которая для одного снаряда составляет тысячу квадратных метров, сгорает все живое. Вам, товарищ Василевский, эффект понравится, а немцам не очень.

В дверь кунга постучали. Это двое рядовых принесли приготовленные каски, бронежилеты и камуфляжи. Еще несколько минут – и Василевский с нашей помощью надел бронежилет и российский армейский камуфляж. То же самое проделал и Санаев. Единственно, что они сделали не по уставу, так это оставили открытыми петлицы со знаками различия. Это для того, чтобы наши бойца видели, что перед ними самый настоящий генерал-лейтенант РККА в сопровождении такого же подлинного майора госбезопасности.

Сопровождать Василевского на позиции морских пехотинцев с Балтфлота будем мы с капитаном Тамбовцевым. У остальных есть дела и на командном пункте. Правда, Ильин посмотрел на меня обижено, но дело начштаба – управлять бригадой, а не бегать по передовой. Все, надеваю каску и киваю головой гостям.

– Пошли, товарищи!

5 января 1942 года. 16:47. Аэродром Саки

Капитан Александр Тамбовцев

Когда полковник Бережной сказал, кто будет вместе с ним сопровождать генерала Василевского на передовую, я чуть не поперхнулся. Но что поделаешь: приказ есть приказ, сам ведь напросился на возвращение в «контору», точнее, на фронт. Надел броник, взял автомат и каску – капитан Тамбовцев готов к употреблению.

Полковник Бережной тоже вооружился автоматом, только у него по старой памяти АКМ калибра 7,62 мм – машинка посолидней, чем моя «ксюша»-недомерок.

Стали рассаживаться. Майора ГБ Санаева посадили впереди, рядом с водителем, мы же с полковником разместились сзади, взяв Василевского в «коробочку».

Когда машина уже была готова тронуться с места, Бережной вежливо покашлял, привлекая внимание наших гостей.

– Товарищи, прошу запомнить правила действия в чрезвычайных ситуациях. Если мы наткнемся на немцев, что совсем не исключено, то на этот случай есть несколько правил. Первое: это машина может выдержать огонь всех видов стрелкового оружия, которое есть в настоящий момент у немцев. Чтобы достать нас, им понадобится противотанковая пушка или граната аналогичного назначения. Товарищ Санаев, посмотрите, рядом с вами в лобовом и боковом стеклах имеются амбразуры, стекла бронированные – так что безопасность представителя Ставки гарантирована. Ваш ТТ, мягко говоря, несерьезное оружие… Автомат Калашникова нам пока еще не знаком… – Бережной задумался. – А с МП-40 вы дело имели?

Майор Санаев вполоборота повернулся к Бережному и ответил:

– Приходилось…

Полковник кивнул и сказал:

– Вот и отлично, Семеныч, отдай товарищу майору свой трофей. Да не жадничай, тут этого добра навалом.

Водитель, кряхтя, вытащил из-под сидения немецкий автомат и подсумок с магазинами.

– Вот, товарищ майор госбезопасности, держите, лишь бы эта штука нам в пути не понадобилась. А для хорошего человека ничего не жалко… – Он обернулся к Бережному. – Товарищ полковник, ну что, поехали?

– Погоди, Семеныч! – Бережной посмотрел на Василевского. – Товарищ генерал-лейтенант, поймите меня правильно – мы обязаны сделать все для обеспечения вашей безопасности. Вы же для нас особо охраняемый объект. Кроме всего прочего, нас сопровождает еще одна такая же машина с охраной… А это, я вам гарантирую, самые лучшие специалисты в этой области нашего времени. Теперь, Семеныч, поехали… Давай сначала до Червоного, а там мы уже сами, пешочком.

На въезде в Червоное наш путь пересекла броня. Нет, прошу заметить, БРОНЯ! Рота танков Т-72БА1 на марше и на наших-то современников производит неизгладимое впечатление. А уж на людей того времени… Для непросвещенного в боевой технике читателя позволю себе заметить, что шифр Т-72БА1 означает, что старенькая 72-я модель прошла глубочайшую модернизацию и доведена до уровня самого современного Т-90. Конечно, Василевский, да и Санаев видели кое-что побольше, чем наши «семьдесятдвойки». Достаточно вспомнить пятибашенные монстры Т-35, которых москвичи насмотрелись на парадах. Т-72, хотя и были скромнее по размерам, но их длинноствольные пушки, приплюснутые башни, навеска приборов активной динамической защиты вызывали уважение. Тяжелые машины, приземистые и окрашенные в серо-желтый пустынный цвет, были похожи на стадо доисторических ящеров, каким-то чудом попавших в 1942 год. Броню танков густо облепили моряки из батальона капитан-лейтенанта Бузинова. Позади Т-72 двигались «Панцири», «Уралы» с боеприпасами, заправщики, «Панцири» и опять машины с моряками и в самом конце снова «Панцирь»… Пусть немецкая авиация и считается подавленной, но колонну нашей невосполнимой техники мы обязательно сопровождали зенитным прикрытием.

Семеныч остановил машину и мы молча наблюдали проходящую мимо нас колонну техники.

– Писец фрицам! – выдавил из себя Семеныч, выруливая на шоссе вслед за замыкающим «Панцирем».

Нашу машину и машину сопровождения мы оставили в центре села, рядом с остановившимися на стоянку танками. Еще полсотни метров, последние хаты – и мы спрыгнули в ход сообщения, который выводил нас прямо к передовой. Впереди шел полковник Бережной, за ним майор ГБ Санаев, потом генерал-лейтенант Василевский. Замыкал процессию ваш покорный слуга. Насколько поворотов – и вот мы в зигзагообразной траншее. Встреченные нами бойцы морской пехоты были одеты в такие же, как у нас, камуфляжные куртки. Проходя мимо нас, они устало козыряли начальству. Санаев посмотрел под ноги и присвистнул от удивления: все дно окопа было сплошь усыпано зелеными плакированными гильзами, в основном от автомата АКС-74, калибра 5,45 мм. В сплошной серо-зеленой массе нет-нет да и мелькали ярко-желтые гильзы «мосинок». Чуть дальше, на изломе траншеи, находились позиция тяжелого пулемета «Корд» и груды гильз калибра 12,7 мм.

Покачав головой, майор, привстал на приступочку, с которой бойцы вели огонь, отбивая атаки.

– Ну ничего, себе! – вырвалось у него, когда он осмотрел поле боя. – Товарищ генерал-лейтенант, вы только посмотрите!

Я последовал примеру майора и выглянул из-за бруствера. Все подступы к нашим позициям были усеяны трупами, одетыми в серо-зеленые шинели. В некоторых местах убитые лежали в несколько слоев. На глаз было сложно определить, сколько немцев полегло здесь, пытаясь взять этот рубеж, но их было много, очень много. И ни один из них не сумел подойти к траншее ближе ста метров. Казалось, что здесь в полном составе лежит 50-я пехотная дивизия вермахта, хотя, конечно, это было не так. Ее остатки занимали позиции примерно в полутора километрах впереди, как раз по тому самому оврагу, который должен был стать рубежом развертывания для эсэсовского моторизованного полка и румынских кавалеристов.

Нас заметили, и над головами просвистело несколько пуль. Бережной спрыгнул на дно окопа и отряхнул руки.

– Лепота! Еще одна-две таких атаки – и у немцев просто не останется солдат.

Василевский только кивнул: он-то прекрасно знал еще по Германской войне, что такое позиционный тупик. Как об этом могли забыть немецкие генералы, не укладывалось у него в голове. Скорее всего, они гнали вперед свои войска на пушки и пулеметы морских пехотинцев из XXI века, рассчитывая только на очевидную малочисленность обороняющихся и повинуясь грозным приказам из штаба группы армий «Юг», которых, в свою очередь, пинали в спину ОКХ и лично Адольф Алоизыч.

Василевский посмотрел на Бережного.

– Товарищ полковник, с ротным командиром бы поговорить…

– Товарищ генерал-лейтенант, это несколько своеобразный ротный… – Бережной замялся, – даже для нашего времени… В бою он выше всяких похвал, но вот после… И шутки у него, мягко сказать, специфические, и начальство, бывало, пошлет далеко и надолго. Потому и начальство тоже отвечало ему взаимностью.

Василевский повернулся к полковнику Бережному и вежливо заметил:

– Самое главное, товарищ полковник, что он немцев послал далеко и надолго.

Бережной остановил пробегающего мимо рядового, жующего на ходу кусок хлеба с салом:

– Боец, где ваш ротный?

– А, Кхаппитан Рахулэнко? Он там! – Солдат неопределенно махнул рукой вдоль траншеи.

Услышав знакомую фамилию, я вздрогнул: видимо, судьба не случайно раз за разом сводила нас между собой.

Капитана Рагуленко мы нашли там, где в пехотную траншею был врезан выступающий вперед окоп для БМП. Он сидел в приоткрытом десантном люке и меланхолически курил, очевидно, мерзкую на вкус трофейную немецкую сигарету. Увидев полковника Бережного, он отбросил сигарету в сторону и спрыгнул на землю.

– Товарищ полковник, во вверенной мне роте все нормально, убитых трое, раненых двенадцать, в том числе эвакуированных пятеро. С рассвета и по сей момент отбито двенадцать атак противника, потери которого точному подсчету не поддаются. Боекомплект в среднем израсходован на две трети. Личный состав в тонусе, боевой дух высок. Докладывал капитан Рагуленко. – Закончив рапорт, капитан пошатнулся, ухватившись за створку десантного люка.

Полковник Бережной с подозрением посмотрел на капитана.

– Ты что, пьян?

– Никак нет, товарищ полковник, – ответил капитан, – просто устал как собака. На ногах уже почти двое суток. В другое время после такого – пара шотов, и в люлю… Но это война, увы. Вот ребята тоже кемарят кто как может, пока затишье и фриц не шевелится. Люди очень устали. Прошу вашего разрешения с наступлением темноты разместить личный состав, за исключением караула в хатах.

– В хатах, говоришь? – Бережной махнул рукой. – А, ладно, вот только караулы выставляй на один час, и двойные. И будь постоянно на связи, возможны резкие изменения обстановки. Вот еще что: с тобой хочет поговорить Представитель Ставки Верховного Главнокомандования генерал-лейтенант Василевский Александр Михайлович.

– Товарищ генерал-лейтенант!

Те, кто раньше знал капитана Рагуленко по прозвищу Слон, не за что бы не поверили, что он встал навытяжку хоть перед генералом, хоть перед фельдмаршалом. Но тут перед ним стоял не жирный обитатель Арбатского военного округа. Эту породу, как и тараканов, не вытравишь никакими реформами. Тут стоял один из легендарных будущих Маршалов Победы.

Василевский кивнул.

– Вольно, товарищ капитан, от лица Советского командования благодарю вас за отлично проделанную работу.

– Служу Советскому Союзу! – ответил подтянувшийся капитан, пожимая Василевскому руку. – Ну или трудовому народу, не помню точно, с какого года служить стали Советскому Союзу…

– С тридцать шестого, – мягко поправил его майор Санаев, – вам простительно…

– Ну тогда все правильно, – полковник Бережной пожал плечами. – Просто мы, как люди старой советской закалки, отвечаем как умеем.

– Товарищ полковник, – с прорезавшимся вдруг кавказским акцентом сказал Санаев, – вы еще в штабе обещали рассказать нам о том, почему «товарищи» вдруг оказались под Андреевским флагом…

– Товарищ майор, – вполголоса произнес полковник Бережной, – только не здесь. Сначала вернемся в штаб. Эта информация только для… – Бережной ткнул пальцем вверх. – Потому что имеет важность не меньшую, а может, даже и большую, чем чисто военные вопросы. А тут не только наш личный состав, но и прикомандированные бойцы из морской пехоты черноморского флота.

– Согласен, товарищ полковник. – Майор ГБ осмотрелся по сторонам. – Ви совершенно правы.

Василевский, с интересом выслушав «обмен мнениями» между Бережным и Санаевым, снова повернулся к ротному.

– Товарищ капитан, меня интересует, что вы можете сказать о сегодняшнем бое. Как вы оцениваете свои действия и действия противника?

Тут надо сказать, что капитану Рагуленко не изменило его обычное специфическое чувство юмора.

– Бой был как бой, товарищ генерал-лейтенант. Такое чувство, что немец еще не понял, что произошло. И если в Евпатории организованная оборона рассыпалась за полчаса, то здесь… Позиции нашей роты немец атаковал нагло, в рост, большими массами. А у нас, товарищ генерал-лейтенант, простите за сравнение, огневой мощи… как у дурака махорки. Станкачи, крупняки, пушки БМП, станковые гранатометы… Утвари для убийства просто завались. Сами же видите. Да и окопы к первой атаке отрыть успели, а это, сами знаете, не пузом на снегу лежать. Ну мы их и наказали за наглость. Одна атака – мы их покосили! Вторая, третья, четвертая… и так двенадцать раз. С час назад была их последняя атака, и пока тишина.

– Знаю, товарищ капитан, – кивнул Василевский, – сам был на вашем месте четверть века назад.

– Сюда, прямо по шоссе, идет моторизованный полк СС и румынский кавполк, – сухо вставил полковник Бережной, – это последний резерв одиннадцатой армии.

– За что я люблю тебя, товарищ полковник – умеешь придать бодрость всего двумя словами. – Рагуленко потер ладони. – Какая прелесть: «моторизованный полк СС» звучит прямо как песня. Таких страшных я еще не топтал! Только боеприпасов подбрось, а?

– У нас несколько другие планы. Если все пройдет как надо, то они до тебя просто не дойдут. Но бдительности не теряй. – Бережной посмотрел на часы. – Товарищ генерал-лейтенант, вы здесь хотите еще что-нибудь посмотреть, или мы вернемся в штаб?

Василевский кивнул.

– Давайте вернемся, товарищ полковник, я видел достаточно и обстановка мне ясна. Теперь мы готовы к очень серьезному разговору. Пойдемте, товарищ Санаев.

5 января 1942 года, 17:35, аэродром Саки, штаб сводной механизированной бригады

– И как вы только таскаете на себе эту тяжесть? – Генерал-лейтенант Василевский со вздохом скинул с себя тяжелый бронежилет. Рядом разоблачался майор ГБ Санаев.

– Дело привычки, товарищ генерал-лейтенант, – пригладил седеющие волосы полковник Бережной, – а если еще и марш-бросок в тридцать кэ-мэ, бегом и при полной выкладке… Но, товарищи, займемся делами… Майор Гальперин, что у нас слышно про эсэсовцев?

– По данным разведки, они будут на рубеже атаки примерно в 22:00. Продвигаются крайне медленно, потому что их мобильность связывают румынские кавалеристы. Сводная колонна противника находится в поле зрения трех наших разведгрупп, так что данные постоянно уточняются. – Майор пощелкал клавишами на своем ноутбуке. – И вот еще что: по данным синоптиков, к тому времени нас ожидает глобальное потепление в локальном масштабе, температура поднимется до плюс пяти, и снег перейдет в дождь. Результаты можно предсказать заранее – начнется распутица. Наша техника-то пройдет, а вот у немцев даже танки застрянут.

– Товарищи, – разоблачившись, генерал-лейтенант Василевский подошел к столу, – то, что я видел во время выезда на позиции, и то, что услышал сейчас, говорит, что вами запланировано наступление на Симферополь. – В голосе заместителя Генштаба РККА появились саркастические нотки: – Может, вы все-таки поделитесь своими планами с командованием Красной Армии? А то партизанщина сплошная получается!

– Товарищ генерал-лейтенант, – Бережной встал напротив Василевского, – а разве всего час назад вы могли поверить, что мы реально собираемся, а главное, способны наступать всего четырьмя ротами на всю 11-ю армию вермахта?

– Нет, товарищ полковник, не мог! – генерал-лейтенант Василевский сделал короткую паузу, что-то обдумывая, и продолжил: – А вот теперь, знаете ли, могу! Так что там с ударом на Симферополь? Судя по потерям в живой силе и артиллерии, противостоящие вам части серьезно потрепаны и дезорганизованы. Если вам удастся уничтожить их последний мобильный резерв, то контрудар становится просто насущной необходимостью, чтобы не дать противнику времени для перехода к обороне. А если вспомнить тяжелые танки, которые мы с вами видели фактически сразу же за боевыми порядками пехоты, то…

– Вы совершенно правы, товарищ генерал-лейтенант. – Бережной посмотрел прямо в глаза генерал-лейтенанту Василевскому, как когда-то смотрел в глаза генералу Шаманову. – Удар наносить надо, и это однозначно. Утром командование группы армий «Юг» придет в себя и начнет перебрасывать в Крым все, что сможет найти под рукой. Есть вариант, что, почуяв нашу малочисленность, нас просто попробуют тупо завалить мясом. На перекопском рубеже после разгрома остатков 11-й армии у нас есть реальный шанс последовательно перемолоть все, что бросит против нас Гитлер, а вот на этих позициях таких шансов у нас нет, противник просто обойдет нас по флангам.

Василевский задумался.

– Согласен с вами, товарищ Бережной, но мне все равно как-то не по себе от такого лихого кавалерийского наскока. И, кроме того, у вас крайне мало живой силы, и это при, в общем-то, достаточном количестве бронетехники – ведь этот ваш БМП-3 по нынешним временам сравнима с нашими средними танками… А в общем и превосходит тот же Т-34 по огневой мощи и многим другим характеристикам…

– Хотелось бы уточнить, товарищ генерал-лейтенант… – прервал Василевского Бережной, – очень странно слышать «вы» и «мы». Вы нас за англичан каких-то держите, или в самом деле за белоэмигрантов? СССР – наша Родина, и воевать за нее мы будем насмерть. Единственное, с чем мы не согласны, так это с героическим забиванием гвоздей микроскопом и с заваливанием немецких пулеметов телами наших бойцов. Как вы уже заметили, пока у нас получается наоборот – заставить немецкое командование заваливать наши пулеметы телами своих солдат.