Текст книги "Пересвет"

Сцена 2

Старый ворон на верхушке черного, обожженного молниями дерева встрепенулся и посмотрел в сторону дороги, по которой приближался конный обоз, охраняемый вооруженными всадниками.

Не доехав четверти версты до черного дерева, на котором и встречал гостей старый ворон, обоз остановился.

Из дорогого возка сошел лет шестидесяти от роду литовский господин и, прихрамывая, двинулся навстречу вооруженному всаднику, соскочившему со своего коня. Также к ним подошел еще один облаченный в доспехи молодой рыцарь.

Ивор (на литовском): «Благодарю тебя дорогой Ямант за верную службу. Теперь вы можете возвращаться назад в Вильну. Доложите там господину Ольгерду обо всем, что случилось в пути. Думаю, он и сам знает, как ему надо поступить со смоленскими лесными разбойниками».

Ямант: «Да, господин Ивор, я все исполню! Но может сопроводить вас?..»

Ивор: «Не стоит, здесь уже земля Брянского княжества, а значит,

мы под надежной защитой Дмитрия Ольгердовича и его дружины!»

Ивор и Ямант прощаются.

Ямант (подходит к Ёзасу): «Ёзас, дорогой, слушайся и оберегай своего отчима, но пуще всего охраняй ценный груз, который тебе выпала честь сопровождать. После того как бесследно пропал твой отец Юст, дядюшка Ивор – единственный, кому великий князь Ольгерд доверяет подобные поручения. Надеюсь, ты понимаешь насколько этот поход может изменить и твою судьбу?!»

Ёзас: «Не беспокойся, князь. Можешь на меня положиться».

Ёзас и Ямант прощаются. Часть вооруженных всадников вместе с Ямантом отправляются в обратный путь.

Ивор: «Езас, можно снять доспехи, ибо опасность уже миновала».

Ёзас (вскочил верхом на коня): «Не знаю… Пока у меня как-то очень

тревожно на душе. Такое чувство, что за мной кто-то наблюдает…

Скомандовал обозу: Неспешно вперед марш!» Обоз двинулся.

Ёзас едет верхом рядом с открытым возком Ивора.

«Странно… Такое ощущение, словно кто-то видит меня насквозь и даже знает, о чем я теперь помышляю…»

Ивор: «Если ты беспокоишься по поводу

нападения лесных разбойников…»

Ёзас: «Нет, это совсем другое… Меня мучает неизвестность гибели моего

отца Юстаса. Где, почему и за что он пропал так бесследно?!»

Они приблизились к черному дереву, и Ивор показал на него рукой.

Ивор: «За что бог грома и молнии Перкунас покарал это невинное дерево? Так и с твоим отцом… Полагаю, что никто на свете, и никогда нам не поведает, что же случилось с Юстом?!»

«Кар-р-р!» – это прозвучало так неожиданно громко, что Ёзас вздрогнул и даже остановил своего коня. Он посмотрел на ворона, который, казалось, только и ждал этого взгляда…

«Кар-р-р!» – прозвучало с черного дерева зловещее подтверждение, чего то страшного… Мурашки пробежали по всему телу Ёзаса.

Он оглянулся по сторонам и, дабы не зарыдать от неизвестно откуда нахлынувших слез, громко скомандовал: «Ры-ы-сь-ю, впе-р-е-ед марш!..»

Сцена 3

Сон Челубея.

Сквозь зыбкий туман навстречу нам несется грозный всадник в монашеском облачении. В руках у схимонаха неимоверно длинное боевое копье. Всадник стремительно приближается, но мы пока не видим его лица, однако, ясно видим, как начинает дрожать от страха лицо его противника – Челубея.

Исполинского вида богатырь восседает на боевом коне, но он голый и беззащитный, а в руках у него хилая коряга.

Челубей в страхе бросает корягу, разворачивает коня и пускается наутек от могучего и грозного всадника-монаха. Удаляясь, он скрывается на другую половину вздыхащего и стонущего, словно живое существо, туманного, загадочного поля.

Сквозь темноту мы видим тихий свет из еле освященного оконца и слышим при этом дыхание бегущего человека, а затем и дрожащий его голос: «Степанка! Николаич! Степанка!..»

В кузне горит лучина, а Степан застыл перед незатейливо вырезанным на дощечке образом Спасителя.

Услышав крик, он бережно убрал в тайник икону и развернулся ко входу…

В кузню ввалился дрожащий от страха Челубей.

Он в исподнем белье, босиком, жалкий и беспомощный, задыхаясь опустился на лавку и обхватил свою голову руками.

Степан: «Ну что, бычара, опять штоли те приснился етот грозный монах?!«Челубей подтверждающе кивнул головой. Степан подошел к котлу, зачерпнул ковшом воду и предложил исполину: «На вот, охолонь трошки… Да не бзди ты, сученок – сотворю я те копиё, да такое, что длиннее и никуды!..»

Челубей, услышав это, опустил руки и спросил: «И бронь?!»

Степан: «И бронь твою почти што связал воедино!..

Но тольки и тебе наш уговор придется исполнять! Не позабыл?!»

Челубей: «Дам тебе вольную, морда рязанская, тольки копиё, бляха-муха,

соделай мне самое вострое и самое длинное!..»

Степан зыркнул на исполина и, отвернувшись, сказал про себя.

Степан: «Иш ты, яко монаха нашего испужалси. Ну погоди ужо, харя

чумазая, будеть тебе бронь, да такая, што на все веки вечныя!..»

Сцена 4

В цветущем саду возле дома Пересвета. Послеобеденное время.

Гости, среди которых мы видим Ивора и Езаса, уже откушали сполна всех угощений, коих много еще осталось на столах.

Все притихли в ожидании зрелища. Дядя Пересвета Александр, главный зачинщик данного представления, подал незримый сигнал.

Зазвучали свирельки, дудочки и бубенцы…

На лужайку выскочил на палочке, «яко на конике», маленький Кирилл.

Он скачет по кругу, помахивая деревянной сабелькой и вызывая дружков своих и подружек.

Выплыла малая лебедушка, и Кирилл оживился, загарцевал вокруг нее, потом еще одна, а потом появилась целая стая юных лебедушек…

Кирилл, понял, что не справляется, и стал вызывать подмогу.

Тут же появились дружки со своими дудочками, и все лебедушки стали плавать вокруг этих молодцев. И вот появилась она, самая-самая… Подхватил ее Кирилл под белы рученьки, да пустились они в пляс удалой.

Прибавились дудочки, свирельки и бубенцы. Старшие молодцы и девицы с молодецкими напевами также вливались в этот дивный хоровод.

В центре круга неожиданно выросла Любава и стала выглядывать да призывать своего молодца-удальца. С появлением Любавы Езас, на лице которого было написано, что он очарован этой русской красавицей до потери сознания, стал уже просто истерически дрожать от страсти.

Конечно же, сие не ускользнуло от «всевидящего ока» его отчима Ивора.

Там, за кругом появился Пересвет со дружинниками.

Они обнажили свои сабельки и дружно стали выделывать такие коленца, что аж дух захватывало от лихого зрелища, по характеру и темпераменту более похожего на бурное ратное сражение.

Напевы усилились, обрели печальный и трагический мотив, а около Любавы прибавились взрослые девицы-лебедушки.

Мужская часть дружинников, героически сражаясь, полегла на поле боя.

Любава со лебедушками стали плавать над павшими воинами и призывать молодцев подняться из небытия да взлететь за ними в небо чистое. Этот призыв звучал так умолительно и так страстно и нежно, что мог оживить кого угодно.

И вот наши молодцы как бы оживают от призывного пения, наливаются новою силою, вкладывают сабельки в ножны и прилепляются к своим лебедушкам.

К ним прибавляются старшенькие и младшенькие, и даже маленький Богдан готов был хороводится, и все порывался выпрыгнуть из люльки, в которой его покачивала заплаканная от счастья бабушка Наталья.

Во время этого представления все его участники поют

хороводную песню: «Лебединая».

Как во чистое да во полюшко красный молодец скакал,

Вострой сабелькой сверкал, лебедицу вызывал —

Эй – эй – эй – эй – эй – эй – эй – эй!

А лебедушка, красна-девица, увидала молодца – стала розова с лица!

Ой – е, ой – е – е, ой – е, ой – е – е!

Увидалися да утешились, да пустилися во пляс,

Во последний, може, раз! Ой – е, ой – е – е, ой – е, ой – е – е!

Красны молодцы да лебедушки появилися вдали, плясовую завели!

Эй – эй – эй – эй – эй – эй – эй – эй!

Молодецкое дело чистое, потрудилися во сласть,

Утолили свою страсть! Ой – е, ой – е – е, ой – е, ой – е – е!

Право дело не беда, полюбились навсегда!

Эй – эй – эй – эй – эй – эй – эй – эй!

Появилася хмара черная, да на наши города – навалилася беда!

Ой – е, ой – е – е, ой – е, ой – е – е!

Добры молодцы заступилися за родную землю вновь,

Да погинули весной! Ой – е, ой – е – е, ой – е, ой – е – е!

Все погинули в бою во родимом во краю!

Эй – эй – эй – эй – эй – эй – эй – эй!

Появилися птицы вольные, стали низенько летать,

Да удалых выкликать! Ой – е, ой – е – е, ой – е, ой – е – е!

Выкликали день и ночь, все хотели им помочь!

Эй – эй – эй – эй – эй – эй – эй – эй!

Истомилися птицы вольные, призывая за собой,

Напевая про любовь! Ой – е, ой – е – е, ой – е, ой – е – е!

Стали дружно голосить и молитву возносить!

Добры молодцы пробудилися, разомкнули цепь ресниц,

Увидали вольных птиц! Ой – е, ой – е – е, ой – е, ой – е – е!

Силу новую вдохнув, разом крылья распахнув, не остались во плену,

Во родную сторону воротилися домой оживительной весной!

И тебя всегда, дружек, эта вера сбережет!

Во погибели любой веруй, друже, во любовь!..

Эй – эй – эй – эй – эй – эй – эй – эй!

По сигналу дяди Александра все свирельки, дудочки и бубенцы прилепились к дивному хороводу, разливающимуся по весеннему саду, наполняя его этой удивительной, всепобеждающей, безграничной и вечною СИЛОЙ ЛЮБВИ…

Сцена 5

Вечер. Перед заходом солнца.

На высокий берег реки выходят Александр (дядя Пересвета) и Ивор.

Следом за ними идут Езас и Пересвет. Они все живо разговаривают.

Александр (выйдя на берег, кланяется): «Здравствуй, Десна-красавица!»

Пересвет (кланяется): «Кормилица, здравствуй, Десна-красна!»

Ивор и Езас тоже невольно склонили свои головы.

Александр: «Вот скажи мне, Ивор, дорогой, почему все люди на земле не могут жить без воды и обживаются всегда возля рек, озер и морей?.. Вроде бы вся эта троичность мира: небо, земля и вода – не включают в себя человека… Однако, без самого лепого творения Божьего, без Человека, все оные несметные богатства на земле и бесконечное все это мироздание утрачивает сокровенный смысл и главное свое предназначенье!.. Но еже этот человек, всем сердцем не приемлет, и еже духом он не о-ся-за-ет всю красоту и величие Божьго мира, то кто он есть тогда на этом свете, человек?!

Он – есть тогда: бездушная пустая, животная, плотская серая пыль!..»

Все, словно очарованные, смотрят на великолепный закат солнца…

Езас: «Пересвет дорогой, поясни, вы ходили ужо по Оке да на Волгу?»

Пересвет: «Крестный батька мой ходил и не единожды, а мне вопервую

придется пройти».

Александр: «По Десне-то мы не раз ужо ходили на великий Киев-град».

(и незаметно, как то по-хитрому зыркнул на Ивора)

Пересвет: «Да я на Десне каждый завиток знаю, и всякую мелину и хитрину, легохонько, где будет – обойду».

Ивор: «Александр, а Пересвет, юношей не ходил с вами на Киев-град?..»

Александр: «Ходил, а якоже, да с приключением во Киеве мы были…»

Ивор: «Вот теперь я и вспомнил, где мы виделись с вами…

Дебрянские удальцы да торговые купцы!..

Александр: «Да, я тебя сразу признал! Только не хромый ты был воевода, а бравый муж, и лихой удалец!»

Пересвет: «Крестный, это про что вы там баете?»

Александр и Ивор смотрят друг на друга и чему-то улыбаются.

Ивор: «Да, ловко же вы нас тогда провели…»

Езас: «Да что за загад такой между вами?»

Пересвет: «А ну сказывайте! А не то щас искупаем вас в Десне!»

Александр: «Да никакого загада теперя и нетути. Неужто ты не помнишь, Пересвет, яко во Киеве, вы с Ваньшей вызволяли из затвора владыку нашего митрополита Алексия, со слугами?!»

Пересвет: «Помню батька, такое не забывается!»

Ивор: «Ну то, что вы подкупили стражников и сбросили в яму напильник и копало, – это известный прием. И подкоп сотворить – тоже дело нехитрое. А вот аки мимо стражи прошли да из крепости выхватились – вот это для меня большой загад!».

Пересвет: «Точно, вспомнил тебя, господин. Тольки, тогда ты и впрямушки не хромый был. Сам вспоминай, скольки раз ты со своими стражниками проскакивал мимо нищих, слепых богомольцев…

Ну, сказывай?!» Ивор прищурился, восстанавливая детали былой истории, а, вспомнив что-то, улыбнулся и хлопнул себя по лбу рукой.

Ивор: «Ну какой же ты дурень, старый Ивор! Примите мое признание и спасибо за научение! Неужто я зрю того отрока, который вывел из крепости узников под видом нищих слепых богомольцев?»

Александр: «Он самый и есть».

Ивор: «А кто же все это чудесное спасение придумал?»

Пересвет: «Главный придумщик у нас крестный батька Олександр.

А мы с Иваном исполнили, яко и должно русам!»

Ивор: «Вот это брянские молодцы-удальцы! А где же ныне Иван, на какой службе? Я помню его, представлялся торговым мужем Брянским!»

Александр: «Дык, годов семнадцать яко на володычной службе у

князя Московского Димитрия Иваныча».

Ивор: «Да, как быстро, однако, летит время! Просто удивительно!..

Александр: «Наши годы незримо растаяли легко, словно дым, пронеслись…» Все смотрят вдаль на заходящее солнышко и на весь этот чарующий простор. «Да, други дорогие, еще на день един мы стали ближе все к закату своему…»

Сцена 6

Лесистый берег реки.

Груженые струги и лодьи стоят у берега, готовые к отплытию.

На берегу Пересвет прощается с Любечским боярином Андреем Ослябей. Рядом с Андреем стоят его дюжие сыновья – Яков и Никита.

Ослябя: «На головном струге пойдет Лепа Краб. Сей муж, дюже знатный плаватель, речная душа, весь путь этот знает он до мелочей. И там, на Волге любую мелину узрит и всяку-хитру заковыку обойдет!..

В Нижнем Городе непременно наш Леха укажет, где безопаснее причалиться на вымолах, да и со князем Нижегородским знакомый он ужо давно. Положись на Краба, Пересвет, он дюже бывалый сплавщик и муж добрый и достойный!»

Пересвет: «Спаси тя Христос, Ослябя дорогой! Помолитесь за нас, чтобы вернулися живы и здравы. Улыбнулся, посмотрев на его дюжих сыновей. А сынам твоим от души желаю в добрый путь на службу к великому князю Московскому, Димитрию Иванычу. Мой братик старшой Иван, воеводою служит у князя в дружине. Еже надобно что, то обращайтесь от меня с поклоном, а он со радостию вам и подсобит!..»

Яков и Никита кланяются Пересвету.

Яков: «Спаси тя Христос, Пересвет».

Никита: «Мы ужо тама вас не подведем».

Они обнимаются и прощаются. Ослябя крестит всех во след.

Пересвет идет по берегу, осматривает готовые к отплытию лодьи и струги. На лодьях купцы, вооруженные дружинники и торговые мужи приветствуют его, здороваются. Пересвет с доброй улыбкою кланяется всем в ответ. С одного струга его окликнул Пантелей Скрыля.

Пантелей: «А ты что же, Пересвет, не с литвинами вместе поплывешь?»

Пересвет (проходя мимо): «У них тамо есть своя сторожа, грозная!»

Пантелей: «Неужто они вязуть у себя то, что дороже нашего меда?!»

Пересвет: «Не балуй, дядько Пантелей! Сам ведаешь, что на всем белом свете ничего нет дороже нашего меда!..»

Пантелей (вслед Пересвету): «Ага!.. То-то мы с мужиками по запаху чуем, что литвины тама (показал рукой, яко дурно пахнет) дюже переживають за свой товар, еже ево похитят!» Все кто слышал, по-доброму засмеялись.

На стругах и лодьях убирают сходни, отталкиваются шестами от берега, опускают весла. На головном струге – Пересвет, рядом с ним Лепа Краб. Он и впрямь похож на бывалого пирата: все лицо в шрамах, а руки у него словно клешни огромного краба.

Пересвет: «Помози нам, Господи, во делах наших добрых и праведных!..»

Крестится и кланяется до земли. Все, окрестившись, тоже поклонились.

Пересвет командует рукой, и дружинник трубит сигнал: «к отплытию». Струги и лодьи отчаливают от берега, выстраиваясь друг за другом.

Наш герой с каким-то загадочным восторгом смотрит в неведомую даль, а затем, улыбнувшись по молодецки, лихо запевает песню:

Пересвет (поет): «Эх Десн-а-а, ты кра-а-а-сна де-ви-ца…»

На стругах хором подхватили: «Кра-а-а-сна-девица Десна-а-а-а!»

Все поют походную песню «Красна-девица Десна!».

Эх Десна, ты красна-девица, красна-девица Десна!

Голубою лентой стелиться шелка чистая волна.

Улыбнися нам, красавица, пробудися ото сна.

Добротою дивной славится красна-девица Десна!

Постели нам воды гладкие, в путь дорожку постели.

Ежевиковые, сладкие, во смородинной пыли.

Берега твои пуховые, косы белые твои.

И цвета твои медовые, и веселые ручьи.

Путь-дорога наша ратная в чужедальню сторону.

Ты дождися нас обратно, не остави во плену.

Оберегами ты славишься от погибели в бою.

Огради меня, красавица, о любви к тебе пою!

Не дозволи нам погинути во Дебрянских во лесах.

Колдовские сети скинути помоги, сестра-краса.

Ты, Десна, моя сестренка, брата блудного прими.

Обойми ты мужа, женка, сладким медом напои…

Здравствуй, батя мой и братушка, детки добрые мои!

Эх, Десна, родная матушка, у-ми-раю от люб-ви-и!..

Пересвет, распахнув руки и закрыв глаза, подставил лицо солнцу и ветру. Он широко и счастливо улыбался, тихо шептал что-то губами, как бы разговаривая с самой Природой и вознося ей свою благодарность.

И солнце, и легкий ветерок, и бездонное синее небо, казалось, услышали его доброе приветствие и, видимо, тоже отправили Пересвету свое лучистое признание в любви.

Сцена 7

На литовском струге полный порядок. Их команда справляется со всеми походными обязанностями. Стражники, они же и гребцы, дружно загребают по течению, вослед обозу Пересвета.

Ивор и Езас удобно устроились на корме.

Они разговаривают на литовском, греческом и немецком языках.

Езас (на литовском): «Странные они, эти русичи! Мы уже три недели плывем по воде, а они, словно дети малые, все не нарадуются солнцу и ветру. И даже дождь благодарят за то, что он поливает их как из ведра».

Ивор: «Что-то в них есть такое, что у других народов мира утрачено,

пожалуй, навсегда…»

Езас: «Русичи – они ведь еще даже и не стали единым народом, но в них

есть какая-то неодолимая сила роста».

Ивор (на немецком): «Поверь мне, Езас, пройдет время, конечно же мы не

увидим этого, но русская земля будет простираться аж до самого дальнего

моря на востоке. И крымское побережье непременно будет русским.

А нам, европейцам, есть чему поучиться у этих странных русичей!..»

Езас: «Ты меня удивляешь, отец. Неужели я слышу это от человека, который объехал полмира и научил меня говорить на четырех языках, а сам разговаривает на семи языках и обладает огромными знаниями!..

Интересно, чему такой человек может научиться у русских людей?..»

Ивор (на греческом): «На арамейском языке, который я ныне желаю

постичь, разговаривал Сам Бог, Исус Христос!..»

Езас: «Это для меня тайна! Скажи, ты действительно веришь в Христа?

Ивор: «Не верить в Спасителя могут только животные, потому что у них вместо веры чутье и инстинкт. Но даже для них Он существует! Так же, как есть Он и для тварного мира, ибо, мир этот Им сотворен, и все живое на земле – Его нетленное творение.

И только человек, одолеваемый гордынею глупец, получив от Него бесценный дар свободы, возомнил себе, что он может верить или не верить в Создателя своего и Спасителя!..»

Езас (на немецком): «Вы об этом разговаривали с Александром, на берегу Десны, во время дивного заката?»

Ивор: «Да, Езас дорогой… Александр и Пересвет – они и есть те самые представители разрозненных великокняжескими тяжбами племен, которые скоро сольются вместе, окрепнут и станут единым народом великой Руси. А через них, возможно, спасутся и другие погибающие народы мира».

Езас: «Скажи мне, отец, зачем ты хочешь постичь язык Христа?»

Ивор: «Я хочу понять, кто в этом мире все так дерзко перевернул и

извратил, и кто в итоге стал жертвой этого чудовищного замысла?..»

Езас: «Зачем тебе все это знать? Неужели твоя жизнь от этого знания изменится и станет лучше?!»

Ивор (на греческом): «Я чувствую, что закат не далек, а вся моя жизнь была отдана литовскому народу. И мне сейчас очень важно понять, как возникают народы и почему они погибают?!

Почему народ, в котором родился и вырос Спаситель, не принял Его, отказался и даже потребовал Его смерти?..

Они сделали это руками римлян. Солдатскими руками великого народа они жестоко убили невинного, святого человека, не причинившего им никакого зла! Человека, который своей жизнью и смертью на кресте явил пример того, что можно жить без греха, а после кончины телесной дарована будет иная, неведомая – в духе вечном жизнь!.. Возможно, это было единственное явление Спасителя в образе Человека!..

И до того как я предстану пред Богом, я хочу осознать, за что казнили Исуса Христа? Кому это было нужно? И кто устроил все таким образом, что народ Иудеи стал жертвой, обрек себя на вечное изгнанье и нелюбовь народов мира, в которых сам потом навеки растворился, рассеялся по свету навсегда?!»

Езас (на литовском): «Я никогда не видел тебя таким одержимым.

Что же произошло?»

Ивор: «Я устал и не могу более жить во лжи!..

А ныне я жажду обрести Бога в своей измученной душе…»

Езас: «А как же все эти наши боги великой Литвы? Боги огня, воды,

хлеба и соли? И кто такой тогда бог грома и молнии Перкунас?!.»

Ивор (на греческом): «Мне от тебя нечего скрывать, дорогой Езас, а потому я хочу, чтобы ты знал… Во мне от матери моей полячки, течет еврейская кровь, а литовская кровь, во мне от отца моего, всю жизнь прослужившего Великому Гедемину. Но гораздо важнее, какая вера наполняет твою душу и заставляет биться сердце, оживляющее кровь.

Мое сердце и душа моя исполнены веры Христовой!..

А лукавую игру с литовскими богами придумали люди, которые боятся заглянуть правде в глаза!.. Однако я вижу, что есть иные люди, открытые, бесстрашные, и пока еще неизведанные русские люди. Мне самому все это вдруг открылось, и я увидел, что они искренне верят в Бога и верят в свое предназначение на Земле! В этом их сила, понимаешь?..

Разве ты не видишь, что в нашем народе нет даже малой части такой животворящей веры? Поэтому народ Литвы, еще не успев приблизиться к горизонту, уже находится в пути к закату своему!..»

Езас (на немецком): «Зачем же мы тогда везем в Орду все это золото, изумруды и сапфиры?! Неужели Великий князь Ольгерд – глупец, возомнивший себе, что он может купить у Ордынского Хана право владения землями русичей и других беззащитных народов?!»

Ивор: «Мы исполняем волю нашего князя Ольгерда Гедемина, на беду свою не слушающего никого, кроме себя самого. Он достиг такой власти, что уже не может верить близким людям. Как он поверит в Бога, если не верит своей русской жене Ульянии, родившей ему, по милости Божьей, семерых сыновей! А его первая русская жена Мария родила ему пятерых сыновей. И этот гордый, не верящий в Бога правитель стоит во главе нашего народа. Подумай, куда мы с ним придем!..»

Езас (на русском): «Поведай, отец, чему мы должны научиться у русов?!»

Ивор: «Это очень легко и очень трудно, но мы должны научиться у

русичей любви!..»