Текст книги "Второе пришествие"

Александр Новичков
Второе пришествие

Часть первая
Рождение Черного демона

Глава первая

Сквозь сон я почувствовал ветер.

Он провел мягкой невесомой рукой по моим волосам, коснулся затылка, немного растрепал макушку, но не рассеял дремоты. И он продолжал ласкать меня, как заботливая мать, не чающая души в любимом чаде, пока я спал, словно ее ребенок.

Думаю, что я никогда не чувствовал себя так хорошо. Мне казалось, что я плыл по реке наслаждения, покачиваясь на волнах неги, а спокойствие и безмятежность вместе поддерживали меня, словно маленькая лодочка.

И все равно я начал просыпаться. Сделал глубокий вдох, впустив в легкие свежий воздух. Нос защекотал запах свежей травы с легким ароматом луговых цветов. Над левым ухом пролетело тяжело гудящее насекомое. Я машинально махнул рукой, желая прогнать его, но жук просто пролетел мимо, не желая досаждать спящему человеку.

Окружающий мир постепенно насыщался новыми звуками, я медленно приходил в себя, возвращался к реальности. Положил руку на лоб и сладко зевнул.

Вдруг в шелесте травы, в стрекоте кузнечиков, в шепоте ветра, а быть может, это было игрой моего собственного воображения, но я услышал голос. Словно кто-то позвал по имени:

– Максим…

Но я почему-то не был уверен, меня ли зовут Максим?

Я открыл глаза. Посмотрел вверх и сразу же зажмурился от яркого света. Сквозь зеленые листья, окаймленные причудливым золотистым сиянием, на меня глядело солнце. Такое жаркое, красивое, безмятежное. Словно подсказывающее мне, что что-то не так.

Подкрадывалась необъяснимая тревога. Я чуть приподнялся на локтях и замер.

Бескрайние зеленые луга перекатистой травы простирались передо мной, теряясь за линией горизонта. За спиной густел дремучий и какой-то недружелюбный лес. Сначала мне показалось, что я все еще сплю и вижу сон.

Я снова зажмурился, досчитал до пяти и открыл глаза.

Картина осталась прежней.

Это был не сон.

В груди возникло тонкое, щемящее чувство необъяснимой потери. Я напрягся, но не смог даже приблизиться к возможному объяснению. Чувство тревоги нарастало. Но чем больше я крутил головой, чем старательнее вглядывался в линию горизонта или в темноту леса, тем яснее понимал, что случилось нечто, выходящее за рамки моего воображения.

Я совершенно не представлял, куда попал и что сейчас происходит.

По спине пробежал обжигающий мороз. От резкого спазма в горле перехватило дыхание.

Голова начала судорожно соображать. Разум хватался за любые подсказки, делая самые неожиданные предположения. Я начал рассуждать.

Несколько мгновений назад я испытывал невероятное наслаждение и покой. Это могло быть действием наркотиков или каких-нибудь галлюциногенов. У меня могло быть наркотическое опьянение, и все, что я видел перед собой, – иллюзия. Но почему тогда их эффект прошел настолько быстро? И почему все вокруг выглядело настолько реальным?

Попытка рассуждать привела лишь к новым вопросам. К вопросам, на которые я не мог дать ответа.

Я попытался встать, но не смог удержаться на ногах. Отчего-то я был настолько слаб, что едва мог твердо стоять на земле, ноги мои дрожали. Поэтому присел на траву и обхватил голову руками.

«Где я?»

«Почему я здесь?»

«Что, вообще, происходит?»

Словно по приказу отреагировала память. Голова наполнилась воспоминаниями. Я узнал дом, в котором жил, свою комнату, вечно неприбранную, вспомнил спортивный зал, где тренировался едва ли не каждый будний день, тропинку в парке, в котором гулял каждые выходные. Тропинку в парке…

Именно на тропинке мои воспоминания заканчивались. Я повернулся. Дремучий и довольно мрачный лес за моей спиной мало напоминал привычный городской парк, но между парком, тропинкой и моим пробуждением на опушке леса была хоть какая-то связь.

«Меня ударили чем-то тяжелым, а потом принесли сюда!»

Такое объяснение показалось мне вполне логичным. Я быстро ощупал голову, но не нашел там ни шишки, ни пульсирующей болью гематомы, ни даже следов крови. Меня не били, либо били очень аккуратно и не оставили следов.

Развивать эту теорию дальше я просто не стал. Потер лоб и напрягся. Попытался вспомнить что-нибудь еще.

Но лучше бы я этого не делал. Память вновь отреагировала, словно по приказу.

Воспоминания нахлынули мощным, стремительным потоком, унося и разбивая все, что встречали на пути. Разум превратился в сумбурную, кишащую массу. Я словно потонул в бурлящем круговороте мыслей, растерялся, ничего не понимал. Меня затрясло, голова безумно закружилась, и обязательно бы вырвало, если бы было чем. Я повалился на траву и некоторое время просто хватал ртом воздух. Дыхание участилось, легкие едва справлялись с возросшей потребностью в кислороде, сердце безумно колотилось, а глаза лезли из орбит от напряжения. Мне казалось, что я умираю.

Но затем все закончилось. Приток воспоминаний внезапно прекратился, и я смог немного отдышаться.

Было непонятно, откуда пришли эти воспоминания и кому они принадлежали, но я точно понял, что не мне. В безумном калейдоскопе из обрывков картин, отрывков фраз и непонятных сцен я увидел многое. Даже слишком многое. Казалось, что кто-то попытался впихнуть в мою несчастную голову память десятков или сотен людей, если не тысяч. Всю их память, до единого момента, каждый день, каждый час, каждую секунду их жизни. Из-за них я едва не сошел с ума.

Много, очень много чужих воспоминаний. Я вдруг вспомнил, что Сереже нужно выгулять собаку, догадался, что у тети Маргариты в духовке горит курица, а дон Сезар де Вичи не может найти сигареты и многое, многое другое. Я настолько ясно прочувствовал мысли этих людей, что даже запутался, какие из всех крутящихся в голове воспоминаний были моими собственными.

«Откуда вообще взялось столько чужих воспоминаний?»

Нет, нет, нет. Мне нельзя было задавать себе вопросы. Я не на шутку испугался, что приступ может повториться. Хотя одно предположение у меня появилось. Возможно, меня похитили инопланетяне, поиграли с памятью, превратив в кашу мои мозги, а потом выбросили сюда, словно отработанный мусор?

Нет, это предположение было слишком безумным. Впрочем, иначе объяснить то, что со мной происходило, я просто не мог. Нужно было мириться с фактами.

А факты оставались бесчувственными фактами. Я не знал, где нахожусь, голова была заполнена чужими воспоминаниями, словно я превратился в какой-то органический аккумулятор, в который каждый из нескольких миллиардов жителей планеты вложил свои мысли…

«Какая парадоксальная нелепица».

И усмехнулся собственным мыслям. Стало вдруг интересно, всегда ли я так говорил, или только когда был напуган?

Давление под черепом постепенно снизилось, чужие мысли умолкли, вернулась ясность разума. Я наконец-то смог подняться на ноги. Стал думать, что делать дальше.

И для начала основательно прощупал одежду, вывернул карманы и высыпал все, что там оказалось, на траву. Внимательно изучил находки. Двести сорок пять российских рублей: четырьмя бумажками и одной монетой, карманный плеер, оказавшийся почему-то без наушников, темные очки с довольно крупными и сильно затемненными линзами и – о, какое счастье! – старенький мобильный телефон.

Телефон. Чудо человеческой мысли. Невероятно полезное устройство, способное передать голос за тысячи километров в любом направлении. Если, конечно, оно работает.

Затаив дыхание, я мягко вдавил кнопочку включения. Тишина. Нажал посильнее. Ноль реакции. Экран оставался темным, сколько бы я ни тыкал на кнопку и ни встряхивал телефон. Либо он был сломан, либо села батарея. Что в моей ситуации означало одно – это катастрофа.

А вот плеер, наоборот, моргнул электронным глазом и из встроенного динамика раздался мелодичный визг перегруженной электрогитары, следом вступили барабаны, ну а потом начала игру бас-гитара. Музыка была довольно красивой и интересной, но какой-то слишком простой и обыденной, словно я уже слышал ее много сотен раз или даже сам написал эту песню…

«Нет, нет, нет».

Я с трудом отогнал чужие мысли, которые внезапно показались мне своими, и в целях безопасности выключил плеер, убрал в карман. Пригодится ли он мне, я не знал, но лучше было взять его с собой. А еще лучше было бы сохранить заряд батареи.

А затем, собрав пожитки, поднялся и пошел.

Идти я мог только в одном направлении – вперед, хотя смутно представлял, куда именно должно вывести это многообещающее «вперед». Но я все же пошел. Пошел искать место, где спрятались ответы на мои вопросы. Ноги слушались плохо, но я сделал первый шаг. Потом второй…

Я шел бесконечно долго. Каждый последующий шаг превращался в агонию. Боль кричала мне: «Остановись!», но я упорно двигался вперед. Я забыл, сколько раз поднимал кроссовок, покрытый склизкой смесью из травы и грязи, и переносил его немного вперед. Я почти сдался. Хотел бросить все и упасть в траву. Умереть посреди всех этих проклятых лугов, ставших моим ужасным кошмаром.

Моя нога вдруг коснулась твердой, ровной и на редкость приятной поверхности.

«Дорога?»

Я с выдохом облегчения опустился на колени. Обычная, узкая, пыльная тропинка, протоптанная путниками через бескрайние луга, показалось мне чем-то невероятным, чем-то исключительным, верхом совершенства, пределом мечтаний. Она стала для меня неким символом цивилизации. Конечно, местами она уже заросла травой, кое-где достававшей и до колена. По этой тропинке явно ходили редко. Но ходили. Значит, где-то рядом должен был находиться город, куда она вела, ну, или, на худой конец, деревня. Главное, чтобы они были еще обитаемы…

От последнего предположения у меня защемило сердце. Люди могли исчезнуть с лица земли, и странные, «чужие», воспоминания могли появиться в связи с наступившим апокалипсисом.

Нет! Я должен был меньше думать о чем-то плохом. Оптимизм добавляет сил. Я верил в это.

Приложив титанический труд, я немного приблизился к собственному спасению. Но возник новый вопрос: «В каком направлении идти – направо или налево?»

Долго над принятием решения не думал. Просто поднялся и повернул налево. Налево, как мне показалось, было проще идти.

А по дороге было действительно легче идти. Но через несколько километров я позабыл об этой легкости. Упрямая дорога отказывалась выводить меня к людям, лишь петляла туда-сюда, огибая перелески и не даря даже надежды на близость человеческого жилья.

Но я был еще упрямее. Язык уже прилип к небу от жажды, а сам я едва держался на ногах от голода и усталости, но все равно шел вперед. Возможно, именно упрямство помогло мне выжить.

Когда село солнце, когда мир погрузился в темноту ночи, когда на небо вылезли ехидные звезды и ухмыляющаяся луна, а силы почти оставили меня, впереди показалось одинокое строение. Непримечательный, слегка накренившийся двухэтажный дом. И я так сильно обрадовался ему, этому чудесному домику, что даже пустил скупую слезу.

И это был не просто дом, стоящий на краю леса. Он был обитаем. Из трубы шел дым, едва различимый на фоне темного ночного неба, а в маленьком боковом окошке, единственном видимом с того участка тропинки, по которому я в тот момент проходил, мерцал тусклый желтый свет. Кажется, горела лампада. Большего счастья я просто не мог себе представить.

Мне стало заметно легче идти. Вернее, я побежал вприпрыжку, совсем позабыв об усталости, обогнул окружавший домик хлипкий низкий забор, готовый упасть от легкого ветерка, и остановился перед высоким, массивным и даже чуть страшноватым крыльцом.

Ступени натруженно скрипели, пока я поднимался по лестнице, и не успокоились, когда я остановился перед дверью и стал неуверенно переминаться с ноги на ногу, не мог решиться войти. Слишком уж необычно выглядел этот дом. Но не успел я решиться, даже не успел коснуться резной ручки, как дверь резко распахнулась, и на крыльцо вывалился невысокий мужичок в засаленных лохмотьях, похожий на обычного бомжа. Он довольно крякнул и пошел вниз по ступенькам, не обратив на меня совсем никакого внимания. Это было неудивительно – мужчина был мертвецки пьян. Его сопровождал сильный перегар. Запах был настолько ужасен, что мне пришлось зажать нос пальцами, иначе я бы просто свалился с ног.

Мужичок шел, качаясь из стороны в сторону, как моряк после сильного шторма. И чем дальше он отходил, тем больше становилась амплитуда его покачиваний, пока его, наконец, не развернуло полностью, так что пьянчуга вновь подошел к крыльцу.

Он долго смотрел по сторонам, пытаясь понять, куда попал. Потом поднял глаза и увидел меня. Реакцию его было сложно назвать нормальной. Мужичок вытянул руку, указывая на меня тонким костлявым пальцем, затем растянул грязное морщинистое лицо в непередаваемом подобии улыбки и дико загоготал, продемонстрировав желтые гнилые зубы. Но, поймав на себе мой удивленный взгляд, он осекся, икнул, перекрестился, снова икнул и направился восвояси.

Но я все равно был рад тому, что добрался до этого места. Поэтому выдохнул и решительно открыл дверь.

Из нутра дома потянуло такой жуткой смесью из запахов грязи, пота, помоев и копоти, что у меня закружилась голова и заслезились глаза. Словно встреча с пьянчугой и его перегаром была лишь подготовкой к настоящему испытанию. Но выбирать мне было не из чего, с противоположной стороны тропинки не стояло пятизвездочного мотеля, так что я, набравшись смелости, а главное, свежего воздуха, перешагнул порог.

Изнутри строение напоминало средневековый трактир. Не то чтобы я точно знал, как он выглядит, скорее, просто догадался. Заведения такого типа не сильно изменились за века: здесь также стояли столы для посетителей, также бегали суетливые официантки и также смотрел из-за стойки неприветливый хозяин заведения. Разве что в будущем столы стали тоньше, сиденья удобнее, появился искусственный свет, проточная вода и персонал научился проветривать помещение. Но если с темнотой и жесткостью скамей можно было смириться, то жуткий тошнотворный запах просто разрывал мне нос.

«В будущем?»

Я резко остановился. От столь неожиданного и пугающего предположения спину словно сковало холодом. Я попал в прошлое? Что за дурная мысль!

Нет, нет, нет. Я не мог допустить такого. Это было бы полным безумием.

Но почему тогда это место было до абсурда похоже на средневековый трактир?

Я прошел вдоль массивных, грубо отесанных столов и остановился возле самого дальнего. Опустился на скамью, вытянул под столом гудящие от долгой ходьбы ноги и попытался немного расслабиться. Огляделся.

Всего в трактире имелось восемь столов со скамьями по обеим сторонам. Этого мало даже для небольшой забегаловки. Хотя нужно ли больше для заведения, стоящего на краю леса? В тот вечер в зале трактира помимо меня находилось всего пять человек.

Все они оторвались от своих занятий: от еды, от питья, от беседы или от чесания собственного затылка и подозрительно уставились на меня. От их пристальных взглядов мне стало немного не по себе. Не могу чувствовать себя спокойно, когда на меня смотрят так. Словно и не смотрят, а таращатся. И при этом не говорят ни слова.

Напряжение немного спало, когда по залу пробежала пухленькая краснощекая женщина с подносом, заставленным съестным, поставила его на стол компании из трех мужчин, шепнула им что-то, а затем повернулась ко мне и учтиво поклонилась. Одетая в какие-то пестрые лохмотья, она отдаленно напоминала луковицу. Она подчеркнула свою полноту, собрав волосы в своеобразную пальму, хотя, казалось, это ее совсем не смущало. Обслужив посетителей, женщина убежала в небольшую комнатку за стойкой, очевидно, на кухню, потому как кушанья она принесла оттуда.

Я невольно засмотрелся на глиняную миску, которую официантка поставила на стол мужчине. В ней находилось что-то горячее и аппетитное, с дымком. Рот наполнился вязкими и многозначительными слюнями. Я не помнил, когда ел последний раз. Аппетиту не помешал даже тошнотворный запах, наполнявший трактир.

Разглядывая чужую еду, я даже не заметил, что к моему столу подошла другая официантка. Румяная миловидная девушка с длинной пышной косой и очень довольным выражением лица стояла рядом и с любопытством наблюдала, как я исхожу слюнями.

Я заметил ее и замер. А она беззаботно хихикнула и спросила:

– Господин желает отужинать?

– У вас есть телефон? – спросил я. – Мне нужно позвонить.

– Теле… что? – удивилась она.

Я осмотрелся и понял всю глупость этого вопроса. Телефона в трактире не было и быть не могло. Снаружи я не заметил ни телефонных линий, ни проводов, ни столбов. В доме даже не было электричества. Словно я неожиданно попал в прошлое и оказался где-нибудь в Средневековье.

– Так вы голодны? Будете ужинать? – не унималась услужливая официантка.

– Я очень голоден и умираю от жажды, – честно признался я. – Но у меня почти нет денег.

Я недолго думая высыпал все свои сбережения на стол.

– Могу я что-нибудь на это купить?

Девушка присела напротив и стала с интересом разглядывать монеты и купюры. Монеты она осмотрела, взвесила в руке, ощупала, даже попробовала на зуб. Но не нашла никакого сходства с теми деньгами, к которым привыкла. К бумажным купюрам она и не притронулась. Лишь недоверчиво отодвинула их в сторону, чтобы не мешали осматривать медь и сталь:

– Первый раз вижу подобное. Это деньги?

Я кивнул в ответ.

– Странные деньги, очень похожи на настоящие, но какие-то другие, – объяснила она. – Может быть, в стране господина можно купить на них еды, но мне хозяин запретит их брать…

– Жаль… – протянул я, стараясь не впадать в отчаяние.

Она поднялась со скамьи:

– Скажу хозяину.

– Постой, – я подался вперед и схватил ее за запястье. Испугался, что она скажет хозяину о неплатежеспособном посетителе, и он попытается выпроводить меня отсюда. Сначала вежливо, а может, и сразу, применят силу. И пока этого не произошло, я должен был выяснить все что можно о своем местонахождении.

– Ответь, пожалуйста. Куда я попал?

– Трактир «Суховодье», – сказала она, обернувшись.

Я отпустил ее руку.

– А где мы находимся, в общем. В какой области, крае? Где ближайший город? Я не местный. Поэтому и спрашиваю, – немного замялся я.

– Да я вижу, что господин не местный. Ближайший город, Вера, на севере отсюда, в трех днях пути. Я там еще не была, но к нам частенько захаживают городские торговцы. Говорят, что идти через Суховодье безопаснее, боятся разбойников на тракте. Суховодье – это наша деревня. Она тут рядом, дома видно с крыльца трактира. Вы подождите, я скоро вернусь.

– А область? Или край?

– Королевство Днева.

– Королевство Днева? – У меня глаза на лоб полезли от удивления.

Воспользовавшись моим замешательством, девушка убежала на кухню, оставив меня наедине с собственным безумием. Память превратилась в кашу из обрывков сотен и тысяч каких-то неясных воспоминаний, не относящихся к этому месту. Я проголодался и устал, проснулся утром где-то на опушке леса, ничего не понимал, был сильно напуган, а меня разыгрывали какими-то глупыми шутками о том, что я попал в какое-то королевство Дневу?

«Или не разыгрывали?»

Глупость! Я просто не мог рассуждать серьезно на эту тему. Хотя в голову начала закрадываться мысль, что даже такая глупость могла оказаться жестокой правдой. Ведь я не мог отрицать действительности, а обстановка трактира и поведение местных жителей – посетители трактира все еще изредка косились на меня – упрямо доказывали, что они не имеют ничего общего с высокоразвитым обществом начала двадцать первого века, память о котором сохранилась в моей голове.

Но отчего-то я идеально понимал речь. И слышал чистейший русский язык! Или это было одним из пробудившихся во мне чужих воспоминаний. Я ничего не понимал, но все равно пытался рассуждать.

Все явно не складывалось. За пятьсот, триста, да даже за сто лет язык меняется до неузнаваемости, сохраняются лишь канонические нормы. Но тем не менее я понимал, что говорила официантка, и она понимала меня. Сделав допущение, что это действительно Средневековье, я рассчитал, что начало двадцать первого века и эту эпоху должно было разделять не меньше трехсот, а то и пятисот лет. А за это время языковой барьер должен был вырасти настолько высоко, что мне понадобилась бы лестница. Я бы точно не смог общаться спокойно.

«А вдруг я попал на съемки средневековой картины и сейчас сижу под прицелом какой-нибудь спрятанной видеокамеры?»

Нет, нет и нет. Подобное предположение казалось мне еще невероятнее, чем идея о перемещениях во времени.

«А что, если это игра? Простая ролевая игра, с большим количеством участников. Люди собираются вместе, выбирают время, место, а затем строят дома, иногда даже целые деревни, готовят декорации и отыгрывают исторические события на новый лад».

Я пощупал скамью. На ощупь декорации были очень качественными. Прямо-таки идеальными, настолько проработанными, что просто не могли быть декорациями.

Тело пробрала мелкая дрожь. Мне стало страшно, действительно страшно. Стало так страшно, что я, вероятно, никогда не испытывал страха, подобного этому. Да, я должен был разрыдаться, словно трехлетний ребенок, разбивший коленку, но слезы почему-то не наворачивались на глаза. Видимо из-за глубины испытываемого чувства.

В это время к моему столику подошел хозяин таверны. За его спиной притаилась, словно провинившаяся в чем-то, девушка-официантка. Видимо, она оторвала его от еды, потому что мощная челюсть трактирщика, словно мельничный жернов, старательно что-то перемалывала.

Пока жевал, он разглядывал меня. А я разглядывал его. Лицо выглядело грубым, деформированным, возможно, после серьезной травмы. Огромная выпирающая челюсть занимала половину его лица, за ней едва были видны маленький нос и тонкие блестящие глазки. Хозяин дожевал, проглотил и сказал, обращаясь к официантке:

– Смотри-ка, и вправду странный. Чистенький, ухоженный, аккуратный. Словно только что из королевских покоев вышел. Вот только одежда непонятная, словно у шута. И беден, как церковная мышь.

Он говорил с небольшим дефектом. Возможно, огромная челюсть мешала ему говорить внятно, или же сказывались последствия полученной травмы.

– А я вам о чем говорю, – тихонько пискнула официантка.

– Ты откуда будешь, мил человек? – прогундосил он. – Что забыл в наших краях, откуда путь держишь и куда?

Трактирщик вытер ладони о засаленный фартук и наклонился, уперев мясистые руки в стол. Под его немалым весом доски протяжно заскрипели. Таким взглядом обычно просят покинуть заведение, причем немедленно. Я непроизвольно поежился.

– Родом я из дальних стран, о которых никто никогда не слышал. В ваших краях оказался случайно, судьба привела. Пришел сюда из леса неподалеку отсюда. – Пытаясь сочинить что-то убедительное, я выдал чистую правду.

Трактирщик лениво почесал подбородок.

– Не похож ты на лесового, хоть даже из лесу пришел. Видел я как-то одного, какие-то молодцы из соседней деревни поймали. Ох, ну и страшен он был, дикий зверь. На человека похож, но на четырех ногах ходит, волосат, бородат, когти длинные, зубы острые. А глаза такие, словно не видят ничего и даже мысль в них не отражается. Его как поймали, так в сарае заперли, думали, благо будет. Не убивать же его, жалко нечистого, его даже кормили и поили. Так он повыл по ночам недельку, а на восьмой день и издох, – трактирщик протянул руку, взял меня за подбородок, повернул направо, налево, опустил нижнюю губу, проверил зубы. – А ты чистенький, ухоженный, опрятный, зубки словно жемчуг. Я даже дворян проходящих не видел настолько ухоженных.

Возможно, выгонять меня он не собирался. Я осторожно отвел его руку от своего лица.

– У нас все такие. Так положено.

– Точно, чужеземец. Значит, как попал к нам, ты не знаешь или не скажешь?

– Не знаю.

– Ладно, – похлопал меня по плечу хозяин и улыбнулся, но так, что от его улыбки по моей спине побежали мурашки. – Поверю тебе. Приглянулся ты Илине. Значит, совсем без денег остался?

– Да, – смущенно ответил я.

Он обреченно вздохнул, посмотрел на официантку, снова почесал подбородок.

– А работать умеешь?

– В ремеслах я не искусен, но с чем-то простым справлюсь.

– Так и быть, накормим да ночлег дадим. А ты за услугу дров нарубишь. Руки не доходят, а давно пора. Идет?

– Идет, – ответил я, не веря собственному счастью.

Вскоре, сверкая от радости, словно яркая звезда на небосклоне, вернулась Илина и принесла мне ужин в глиняной миске: жареную телятину с кашей и большущую кружку клюквенной медовухи.

Я никогда не ел с таким наслаждением. А если и ел, то не помнил этого. Я жадно выскребал содержимое миски, позабыв о страхе, о чужих воспоминаниях, об усталости, об ужасном запахе в трактире и о косых взглядах других посетителей. Ел так, словно это был первый и последний раз в моей жизни. Пока не подавился.

– Ты забавно ешь, – хихикнула Илина, когда я закашлялся. – Когда ел последний раз?

Она все это время стояла рядом и наблюдала за мной.

– Возможно, день назад, может, больше. Не помню. – Я отпил медовухи. – Может, лучше присядешь?

Она кивнула и опустилась на скамью напротив.

– А как ты попал сюда?

– Повернул налево и оказался тут.

– А откуда ты сворачивал?

– Из лесу. А как там оказался – понятия не имею. Забавная история, да? – меня потянуло на искренность.

– То есть ты не знаешь, как попал в наши края?

– Да.

Илина задумалась.

– А тебе есть куда пойти, к кому податься?

– Нет, я даже не представляю, что находится за этим трактиром. Кроме того, что ты мне уже успела рассказать.

Неожиданно за соседним столом началось подозрительное шушуканье. Я решил, что им все еще не по душе мое присутствие, но потом заметил, что в таверну кто-то вошел. Гостей было четверо. Одеты они были в серые рубахи из холщовой ткани, подобные тем, что были у всех остальных мужчин, сидящих вечером в трактире, за исключением одного – на нем был красный кафтан с лисьим меховым воротником.

Илина обернулась, и улыбка мгновенно покинула ее лицо. Повисло томительное молчание.

– Сиди тихо, не высовывайся, – шепнула мне она и убежала на кухню.

Кажется, это были местные хулиганы. Слишком уж однозначной была реакция на их появление. Четверка заняла ближайший к выходу столик, прямо под лампой, там было немного светлее, и немедленно огласила свои требования:

– Илина, принеси нам выпить!

Я словно знал, что услышу нечто подобное.

Из кухни поспешно выскочила Илина, держа в руках четыре деревянные кружки, не меньше литра каждая. Под довольные возгласы шумных гостей поставила их на стол и получила за это звонкий шлепок по пятой точке. Взвизгнула и отскочила в сторону.

– Не хочешь к нам присоединиться? – поинтересовался мужчина, самый рослый и здоровый из шумной четверки.

– Нет! – задрала нос Илина, покраснев, как рак. Надулась и, возмущенно бормоча под нос какие-то ругательства, побрела на кухню.

Казалось, опасность миновала. Хулиганы занялись пивом, а я вернулся к ужину – на дне миски еще оставалось немного каши. Поступать расточительно с едой я не мог себе позволить. Хотя краем глаза продолжал следить за шумной компанией, словно чуял, что они еще покажут себя.

Кружки были большие, а пиво ядреное. Прилично отхлебнув, рослый и здоровый хулиган осмотрел зал в поисках чего-нибудь интересного. Взгляд его скользнул по самым темным уголкам трактира. И естественно, упал на меня.

Сначала он словно не поверил. Потер глаза, сделал еще один короткий глоток из кружки и рукавом рубахи стер пену с усов. Снова уставился на меня. Я вел себя тихо, как и рекомендовала Илина, но мое присутствие в таверне, казалось, действовало на него, как красный капот на быка. Алкоголь требовал выплеска энергии, и он не нашел развлечения лучше, чем поизмываться над одиноким незнакомцем, в странном одеянии, волею судьбы оказавшемся в поздний час в таверне «Суховодье».

Хулиган указал на меня своим товарищам. Те дружно загоготали. Потом, словно бы нехотя, поднялся, залпом допил пиво, с грохотом поставил кружку на стол и пошел ко мне.

Вблизи он оказался еще больше и страшнее. Мало того, что он был шире меня в плечах, так и торс его оказался крепким и подтянутым. Короткая, почти отсутствующая шея и плоская стриженая голова с большим лбом делали его похожим на платяной шкаф. Костяшки пальцев усыпали мелкие царапины – следы частых драк. Мне стало нехорошо. Конфликт с этим громилой мог обернуться для меня тяжелыми травмами. А больницы… Да я не знал, были ли в Средневековье больницы!

– Эй, шут, танцуй, – рявкнул он мне прямо в ухо, а оставшиеся сидеть за столом товарищи поддержали его издевательским хохотом.

Я вжал голову в плечи, старался не смотреть ему в глаза, надеялся, что он вдруг опомнится, извинится и вернется к своему столу, хотя прекрасно понимал, что этому не бывать. Он склонился надо мной. Его пасть нависла над моим ухом. Я кожей чувствовал его зловонное дыхание и снова растерялся, не зная, как поступить.

– Ты оглох, пугало? – продолжал он. От его рыка у меня зазвенела голова. – Шут, ты должен веселить людей: плясать, петь, кривляться! Сейчас я покажу тебе, как меня не слушаться.

Он начал демонстративно закатывать рукава.

Я бросил прощальный взгляд на посетителей трактира. Все они смотрели на меня, как на будущую жертву этого мясника. Большинство сочувствовали, ведь понимали, что, если бы вечером в трактире не было меня, роль шута-весельчака досталась кому-нибудь из них. Мужчина в красном кафтане с воротником из меха лисы отвернулся. Он не хотел видеть жестокого избиения, а вот остальные, кажется, даже и не думали отказываться от бесплатного зрелища, пусть и не самого приятного.

Словно гонг прозвенел выпавший из рук Илины металлический поднос с пивом. Бросив все, девушка убежала на кухню. Она поняла, что если ничего не сделает, то меня, скорее всего, убьют.

Хулиган широко размахнулся и опустил сверху свой кулак. Я так и не понял, что произошло дальше. За мгновение до того, как его кулак пробил макушку, меня осенило.

«Вот что я должен сделать!»

Я провалился под его руку, опустившись на заранее выставленную вперед ногу. Извернулся, словно змея, переставил ноги и, скомпенсировав баланс изгибами торса, смог сделать на полусогнутых ногах два шага в сторону, причем довольно быстро, да так, что ни на мгновение не потерял равновесия. Развернулся и вытянулся у него за спиной.

Не успел я поразиться собственным возможностям, как что-то подтолкнуло меня довершить начатое – победить. Противник неожиданно превратился для моего взгляда из человека в пирамидку детских кубиков, хрупкую и неустойчивую. Я видел все изъяны его стойки, мог вытолкнуть любой кубик, и он бы рухнул к моим ногам. Либо чуть покачнуть вершину.

Так я и сделал. Положил руку ему на голову, коснувшись пальцами макушки, и потянул назад, немного изменив вектор падения в том направлении, где бы громила никак не смог восстановить равновесие. Противник даже не успел понять, куда же я делся, а уж тем более среагировать на неожиданную атаку.