Текст книги "Могла быть другая история"

Глава 5. Кровяная туманность

Кроме того случая со спутником, ничего не предвещало беду. Действительно, все системы работали безотказно, в точку выхода в суперпространство мы пришли без происшествий. Да и вообще ничего не могло случиться, потому что звездолёт имеет абсолютную защиту. Система стабилизации материи делает звездолёт неуязвимым при любых катаклизмах. Даже если бы звездолёт остался без энергии, защита всё равно продолжала бы работать не меньше сотни лет. Но… что-то произошло.

Это произошло внезапно. Дикая перегрузка вдавила меня в кресло. Видимо, выключились компенсаторы ускорения. Мне на миг показалось, что отсек наполнился багровым маревом. В следующее мгновение я потерял сознание, хотя…

Нет, это была не полная отключка. То, что со мной происходило, больше было похоже на тягостный бредовый сон. Вокруг меня не было ничего, кроме пугающего багрового тумана. Даже не вокруг меня, потому что и меня самого не было. То есть я был везде и нигде.

Моё сознание будто растянуло по пространству и времени. Что-то несло моё бестелесное ничто сквозь этот нескончаемый ужас. Потом была огромная кривляющаяся рожа. Я, влетаю в разверзнутую красную пасть этого чудовища, а там, дальше, точно такой же багровый туман и следующая пасть. И так повторялось раз за разом. Я кричал от ужаса – кричал оглушительно… и беззвучно. Мне, стало казаться, что это никогда не закончится.

Из этого леденящего душу бреда меня рывком выдернула внешняя сила. Именно внешняя, я это каким-то образом почувствовал. Но когда я очнулся, страх не пропал. С трудом расклеив веки, я увидел, что весь отсек и в самом деле заполнен призрачным багровым маревом. Всё, что меня окружало, выглядело настолько нереальным, что казалось продолжением бреда. В отсеке стояла мёртвая тишина.

Теперь я находился не в кресле, где должен был находиться, если доверять здравому смыслу. Я полустоял-полувисел, едва касаясь ступнями пола. Все мои мышцы были отключены, но я не падал, хотя и ощущал силу тяжести.

Сквозь кроваво-красную пелену я с трудом разглядел остальных членов нашей команды. Все, кроме Данилки, были в таком же положении, как и я. Данилка стоял в центре отсека управления и что-то беззвучно говорил.

Я сначала подумал, что потерял слух, но потом понял, что это не так: я слышал своё дыхание, но звуки снаружи как отрезало. Я понял, что Данилку вообще никто не слышит. В какой-то миг мне показалось, что вокруг меня не туман, а что-то желеобразное или даже твёрдое. Мне стало казаться, что я замурован в этом чёрт знает чём. Ещё я подумал: «Вот почему я не падаю».

Да, ещё время. Это трудно передать словами. Дело в том, что я не чувствовал хода времени. То есть времени будто вообще не существовало.

А Данилка продолжал что-то говорить, показывая на переходный тамбур отсека управления. Он явно не понимал, что мы его не слышим. Но нет, он всё-таки это понял и что-то сделал. Я увидел снопы искр, сорвавшиеся с его ладоней, и тут же у меня появилась способность двигаться. Я твёрдо встал на ноги. Всё-таки в отсеке был именно туман.

Итак, все вышли из оцепенения. Мёртвую тишину отсека управления прорезал Данилкин голос:

– Все выходите из отсека! Немедленно! Спускайтесь в кают-компанию! Быстрее!

– Данил, что происходит? – спросил Борис.

– Дядя Боря, вопросы потом! Всё серьёзнее, чем вы можете себе представить.

***

Мы один за другим прошли через переходный тамбур… и остановились перед зияющей пустотой лифтовой шахты. Лифта в шахте не было. То есть он был, но находился выше, прямо около люка аварийной эвакуации. Лифт не двинулся с места, даже когда Рич нажал кнопку принудительного вызова.

– Странно, – сказал Варданян, – почему лифт наверху?

Виктор вполне резонно, казалось бы, сказал ему:

– Его туда кто-то вызвал.

– Кто вызвал? – возразил Борис. – Там же никого нет, мы все здесь.

– Мы здесь, а лифт там, – констатировал Виктор очевидную уже ситуацию.

– Лифт почему-то заблокирован, – сообщил Данилка.

– Кто его мог заблокировать? – удивился Борис.

– Не знаю. Не теряйте времени, здесь опасно долго находиться. Спускайтесь прямо так, по шахте.

Уж лучше бы отказали аппараты искусственной гравитации. В невесомости можно было бы пролететь по шахте, от чего-нибудь оттолкнувшись, а так пришлось карабкаться вниз, цепляясь за скобы, выступающие из стен шахты.

Я спускался предпоследним, А Данилка следом за мной – по воздуху, ни к чему не прикасаясь. Вот когда я по-настоящему позавидовал его владению левитацией. Жаль, что я этого не умел.

Спускаться было трудно. Это из-за большого расстояния между скобами. Мало того, когда мы были на полпути к выходу из шахты, сверху послышался лязгающий звук. Я посмотрел вверх и обомлел: прямо на нас с бешеной скоростью нёсся лифт. Данилка остановил его. Он просто крикнул лифту «стоять!», и лифт остановился.

Но этим кошмар не закончился. Через промежутки между лифтом и стенами шахты к нам потянулись… десятки то ли щупалец, то ли рук с когтистыми пальцами. Эти руки, похоже, были сотканы из той же кроваво-красной субстанции, что и туман.

Данилка попытался остановить это жуткое нечто. С его ладоней ударили вверх два ярких световых конуса, и над нами появился прозрачный голубоватый экран силового поля. По экрану как молнии с треском забегали вспышки электрических разрядов. Руки, или не знаю, как ещё это назвать, несколько раз касались этого экрана и судорожно отдёргивались назад. Но… при очередной попытке «руки» прорвали экран и ринулись вниз к нам. К счастью мы успели перейти из лифтовой шахты в кольцевой отсек звездолёта.

Данилка крикнул нам, чтобы мы бежали и ждали его в кают-компании, а сам скрылся внутри шахты. Мы бросились бежать вдоль кольцевого коридора в сторону кают-компании. Пробежали мимо хозблока, мимо машинного отделения и медицинского блока, миновали двери в спальные каюты. Когда мы вбежали в отсек кают-компании, Варданян заблокировал переходный тамбур отсека.

В кают-компании тоже стояло это красное марево, но там оно было намного прозрачнее, чем в отсеке управления и в кольцевом отсеке. Оно там было даже не красное, а бледно-розовое.

Мы буквально повались в кресла и на выдвижной диван. Не знаю, как чувствовали себя другие, но у меня, как говорится, тряслись все поджилки. Виктор, плюхнувшись рядом со мной на выдвижной диван, спрашивает Бориса:

– Боря, а как же Данил сюда попадёт? Тамбур заблокирован.

– Вить, не беспокойся. Он пройдёт. Ты же знаешь, что он сквозь чего хочешь пройдёт. Для него это пустяк.

Борис уселся рядом с нами. Мы все ждали, чем закончится этот кошмар.

Данилка появился минут через пять. Он, как и говорил Борис, прошёл сквозь заблокированный переходный тамбур. Остановившись около входного люка, Данилка велел всем успокоиться (легко сказать), а Борис спросил его:

– Данил, скажи: что произошло?

То, что я услышал в ответ, было как удар обухом по голове. Я ожидал услышать всё что угодно, но не то, что услышал:

– «Прометей-2» взорвался, – сообщил Данилка.

В кают-компании на миг повисла мёртвая тишина, а потом поднялся такой гвалт, что трудно было разобрать, кто что говорит. Почти все повскакивали с мест. Овсянников кое-как уговорил, чтобы все снова расселись по местам и успокоились.

Когда суматоха прекратилась, Борис спросил Данилку:

– Данил, что ты имеешь в виду? Ты хочешь сказать, что мы погибли? Нам только кажется, что мы существуем?

По правде говоря, у меня в тот момент было такое чувство. То есть что мне лишь грезится, что я существую. Абсурдное чувство, не правда ли? Овсянников нас успокоил. Он сказал, что никому ничего не кажется и что все живы. Потом он пояснил:

– Звездолёт взорвался в далёком прошлом.

Боря, удивлённо:

– Бред… В каком ещё прошлом?

– В прошлом, в котором никого из нас ещё не было, – ответил Данилка и уточнил, – в тысяча девятьсот сорок втором году.

– Ничего не понимаю… – пробормотал Борис.

– Дядя Боря, Вы думаете, что я что-нибудь в этом понял?

– Но как он мог взорваться в то время, в котором его не существовало? Как он вообще мог взорваться? Если он взорвался, то почему сейчас целый и невредимый?

– Дядя Боря, я же сказал, что не могу это объяснить. Ну, пока не могу, а дальше – не знаю.

Варданян задал вопрос:

– Данил, а что это за красное не пойми что? Ты это-то хоть знаешь?

– Знаю. Это распылённая в пространстве и времени кровь.

Игорь с испугом:

– Кровь?! Какая ещё кровь?!

– Наша. То есть не всех нас, а всех, кроме моей.

– Полный бред…, – чуть слышно произнёс Борис. Он сказал это так тихо, что даже я еле это услышал, хотя сидел на диване рядом с ним. Но Данилка, который всё ещё стоял около люка, услышал и уточнил:

– Не бред, а абсурд, если не знаете. Но это то, о чём я сказал.

После того как Данилка сказал про кровь, на меня словно дыхнуло могильным холодом. Я сидел на диване, оцепенев от ужаса, боясь даже пошевелиться.

После короткой паузы Варданян сказал:

– Данил, я ничего не понял. Наверное, вообще никто не понял. В любом случае от этого тумана стало как-то нехорошо. Ты можешь его убрать?

– Могу, но не буду.

– Почему? – удивился Борис.

– А потому. Я не знаю, к чему это приведёт. Кровь исчезнет сама примерно через десять минут. Надо дождаться, когда «Прометей-2» выйдет из кровяной туманности.

– Из туманности?! – воскликнул Борис

– Да, из туманности. Мы, если не знаете, в туманности из нашей… ну, то есть из вашей крови. Туманность снаружи, а внутри лишь её малая часть. Я не понимаю, откуда могло взяться столько вашей крови. Даже земные океаны – лишь капля по сравнению с этой туманностью.

Варданян, удивлённо:

– Данил, как снаружи могло что-то попасть внутрь звездолёта? Как же защиты? Они не работают?

– Защиты работают, – ответил Овсянников, – а остального я не понимаю.

Я спросил:

– Ну ладно, пусть туманность, пусть что-то попало внутрь, но что это за дрянь к нам тянулась?

– Руки?

– Они самые.

– Сань, я не знаю. Сама туманность не живая. Ей управляет какая-то сила. Я не знаю, какая, но ясно, что она связана с Вселенским Злом.

– Оно сюда, в кают-компанию, не пролезет? Я про руки или как там это назвать.

– Не пролезет, их больше нет. Когда вы ушли, это не «знаю что», которое управляло туманом, получило от меня такую встрёпку. Короче, оно сюда больше не сунется.

Борис спросил:

– Данил, мы вышли в суперпространство?

– Вышли, но я не знаю, где мы находимся.

– Это мы установим по приборам, – обнадёжил Рич.

– Не установите.

– Почему? – спросил Борис.

– Если я не чувствую, где мы находимся, приборы тем более этого не определят. Вы же знаете, что я всегда чувствую всё, что меня окружает. Пространство – будто продолжение меня самого.

– Знаю, конечно. Но ты же сам говоришь, что потерял ориентацию. Может, это из-за того, что ты терял сознание?

– Дядя Боря, я не потерял бы ориентацию, даже если бы терял сознание. К тому же, дядя Боря, если бы я хоть на миг потерял сознание, никого из нас сейчас не было бы в живых.

***

Туман действительно пропал через десять минут, даже чуть раньше. Как только это произошло, мы отправились в отсек управления. В этот раз лифт работал, и мы поднялись наверх без всяких фокусов.

Когда мы оказались в отсеке управления, я увидел, что все приборные экраны были погасшими. Не работали и экраны внешнего обзора – все, кроме одного, кроме экрана заднего вида.

В общем, на меня вновь дыхнуло «холодом из могилы»: на экране заднего обзора от нас медленно удалялась багровая туманность. Этот туман по форме показался мне похожим на гигантский ухмыляющийся череп с чёрными провалами-глазницами и беззубыми челюстями.

Череп был, конечно, игрой моего воображения. Впрочем, после пережитого кошмара это было неудивительно. На самом деле там была бесформенная субстанция, раскинувшаяся на миллионы километров. Ну да, не просто субстанция, а наша «распылённая в пространстве и времени кровь», как сказал об этом Овсянников.

– Что за чертовщина? – пробормотал Заварзин, войдя в отсек управления последним. – Почему всё выключено?

Да, Саша ещё не посмотрел на экран заднего обзора.

– Не выключено, – сказал ему Данилка, но Саша его вряд ли услышал, потому что тоже взглянул на экран заднего обзора и в ужасе застыл на месте.

Из динамика пульта управления раздался голос бортового компьютера. «Сократ» сообщил:

– Произошёл отказ системы навигации. Не могу получить данные о местоположении звездолёта.

Мы молча уселись на свои места. Рич выключил экран заднего обзора, чтобы не созерцать кошмарную «кровяную туманность». Борис обратился к «Сократу»:

– Сократ, сколько датчиков положения вышло из строя?

– Всё датчики исправны, – ответил Сократ, – но поступающая с них информация не сшивается в целое.

Глава 6. Возвращение в пространство

Рич и Варданян несколько раз пытались перезапустить систему навигации. Бесполезно. У них ничего не получилось. Сначала на главном экране мелькали данные диагностики системы, в конце диагностики появлялась надпись «Система навигации исправна», а следом за ней – «Сбой системы навигации».

Варданян некоторое время сидел молча, тупо уставившись в погасший экран навигатора, потом произнёс:

– Чертовщина какая-то… Боря, похоже, что Данил прав. Мы здорово влипли.

– Да, дядя Боря, – поддержал Сергея Данилка, – мы влипли, если не знаете, по самые уши. Я знаю, почему мы потеряли ориентацию.

– Почему? – спросил Борис.

– Приборы рассчитаны на одиннадцатимерный объём, а измерений стало двенадцать. Мы успели пролететь в неизвестном направлении несколько световых лет44
  Световой год – в астрономии так называется расстояние, которое преодолевает свет за один год. Один световой год равен примерно 9461 миллиарду километров.


[Закрыть].

– Но такого не может быть! Ведь одиннадцать измерений – это полный набор, больше просто не бывает!

– Дядя Боря, я знаю, что не бывает, но измерений стало двенадцать. Я же это не придумал.

– Я знаю, что не придумал, но это полный абсурд.

– Дядь Боря, не первый абсурд, заметьте.

– Да… ты прав, не первый. Но надо же что-то делать.

– Давайте, просто вернёмся в трёхмерье, – предложил Сергей Вашкевич.

– Каким образом? – спросил Данилка.

– Просто. Просмотрим запись навигатора, найдём момент выхода в суперпространство. После этого поменяем все плюсы перед компонентами импульса на минусы, а минусы – на плюсы.

– И что получим?

– Как это что? Получим величину и направление обратного импульса. То есть импульс, противоположный тому, который вывел нас в суперпространство.

– И что дальше?

– Дальше? Это уже совсем просто. Введём данные в полётное задание и с помощью обратного импульса вернёмся в трёхмерье – в точку, из которой вышли в объём.

Я не знаю, почему мы сразу не поняли, что Серёга Вашкевич предложил абсурдное решение. Ну ладно я этого не понял, хотя и должен был понять. А Борис? Он ведь доктор физико-математических наук. Он тоже сначала не понял и поддержал Вашкевича. Наверное, причина в нашем состоянии после только что пережитого кошмара.

Данилка поставил нас на место. Говорит Борису:

– Дядя Боря, скажите: сколько измерений должен иметь обратный импульс в двенадцатимерном объёме?

– Двенадцать, естественно, – удивился Борис вопросу, но тут же спохватился:

– Чёрт побери! Ведь прямой импульс имел одиннадцать компонентов. Да и не могли мы задать больше.

– Не совсем так, дядя Боря, – поправил его Данилка. – Вы задавали одиннадцать, но что-то случилось, и звездолёт получил двенадцатимерный импульс. Иначе мы не вышли бы в этот объём. К сожалению, двенадцатое измерение осталось для нас неизвестным.

– Ладно, допустим, что так, – вступил в разговор Полшков. – Разве мы не перейдём в трёхмерное пространство с помощью одиннадцатимерного импульса?

– Перейдём, – ответил Данилка, – только не факт, что куда надо.

– А куда?

– Дядя Володя, если одна координата останется неопределённой, то с вероятностью одна десятая мы попадём не в наше, а в другое, пространство.

– Ну и что? – сказал Борис. – Девять шансов из десяти в нашу пользу. Не так ли?

– Ну, так. И что? Что будет, если выпадет десятый шанс?

В разговор вмешался Рич:

– Данил, в трёхмерье мы сможем сориентироваться по звёздам.

– Не сможем.

– Почему?

– Десятый шанс – это пространство, которого мы не знаем.

– И что, ничего нельзя будет сделать? – спросил Борис.

– Не знаю, дядя Боря. Может быть, и нельзя. Снова попасть в двенадцатимерный объём, чтобы исправить ошибку, у нас вряд ли получится, а без этого мы уже никогда не сможем вернуться домой.

– Ну ладно. Допустим, мы остаёмся в этом… ну… скажем, в сверхсуперпространстве, что ли. Что мы можем сделать в этом случае?

– Мне потребуется несколько дней… то есть… земных суток, чтобы сориентироваться, – ответил Данилка.

– Так значит, ты можешь это сделать?!

– Смогу, но не сейчас. Мне надо много всего проверить. На это же надо время?

– Боря, Данил прав, – поддержал Овсянникова Рич, – не стоит рисковать. Ситуация запутанная. Мистика какая-то.

– Да уж, мистика, – согласился Варданян. – Нельзя принимать необдуманных решений. Кстати, у меня есть одна идея, но это надо обсудить с другими физиками, и, наверное, с Данилом.

Данилка отказался идти с нами обсуждать идею Варданяна. Он сказал, что так у него получится быстрее, может даже раньше, чем подумал вначале.

Мы ушли в кают-компанию. Кручинина осталась в рубке управления. Там же остались Данилка и Вадим с Игорем.

В кают-компании мы уселись в кресла вокруг стола, и Варданян приступил к изложению своей идеи. Идея оказалась на удивление проста.

Итак, «Сократ» не знал о «лишнем» измерении. Раз он этого не знал, рассчитанные координаты входа в объём не совпадут с координатами выхода из него. Зная эту разницу и число измерений, мы можем вычислить поправки ко всем двенадцати компонентам обратного импульса. Расчёт придётся повторять несколько раз, отталкиваясь от предыдущих значений. Когда следующие поправки будут равны нулю, мы узнаем наше истинное положение относительно точки выхода в суперпространство.

В общем, тонкости расчётов вас вряд ли заинтересуют. Скажу лишь, что в математике это называется методом последовательных приближений.

Итак, мы решили попробовать. Конечно, задать двенадцатимерный импульс мы не могли, но по теории получалось так, что введя в задание только одиннадцать рассчитанных координат, мы всё равно вернёмся в наше пространство.

«Сократ» потратил на расчёты целых полчаса, но мы всё-таки получили результат. Дело осталось за малым: «Сократ», зная результат расчёта, сам повернёт двигатели в нужном направлении и выведет звездолёт в наше пространство. Но всё оказалось не так просто, как мы думали.

Вы слышали когда-нибудь о законах Мерфи? Это шутка, конечно, но такое иногда случается. Так вот, один из законов Мерфи гласит, что «если дела идут хуже некуда, то в ближайшее время они пойдут ещё хуже». Вот мы и воплотили это в жизнь. Мы не учли в расчёте какую-то мелочь, что и привело нас к тому, к чему привело.

Получив и перепроверив результат, мы решили действовать. Когда мы вошли в отсек управления, Данилка спал, «свернувшись калачиком» в просторном кресле у задней стенки отсека. Он и раньше, когда мы ещё учились в школе, любил поспать. Даже днём, на перемене. Нам жаль было его будить, в чём и была наша роковая ошибка.

Я сейчас не могу объяснить, почему так получилось. Даже Борис – доктор наук, руководитель научного центра и командир экипажа – не осмыслил ситуацию до конца. Если бы мы разбудили Данилку и показали ему расчёты, он нашёл бы ошибку. Он разбирается в этих вещах лучше любого физика.

Итак, мы заняли свои места. Пилоты приготовились. «Сократ» развернул гравитационные двигатели, и высветил на маленьком экране на пульте сообщение «ГОТОВО». Володя Полшков включил тягу. Звездолёт слегка тряхнуло, и мы оказались в трёхмерном пространстве. Как только мы оказались в трёхмерье, как по команде включились все экраны внешнего обзора, заработала система навигации.

Глава 7. Хроноскопы сошли с ума

Итак, мы вернулись в наше трёхмерное пространство. На экранах внешнего обзора снова сияли звезды и Солнце. Вдали ярко сиял озарённый лучами Солнца крошечный голубой кружочек – это была Земля. Рядом с Землёй светилась совсем маленькая жёлтая точка – Луна.

– Всё в порядке, – сказал Володя Полшков, – мы не ошиблись в расчётах.

– Да… Не ошиблись… – как-то неуверенно произнёс Сергей Варданян, откинувшись на спинку кресла около экрана навигатора. – Как-то странно не ошиблись.

– А что странного? – удивился Володя.

– Владимир, взгляни на экран, и прочитай данные навигатора. Какое расстояние до Земли?

– Два миллиона шестьсот пятьдесят тысяч двести двенадцать километров. А что не так?

– А то и не так, – сказал Рич Хатсон, сидящий во втором кресле около пульта навигации. – Перед выходом в объём мы находились в ста семидесяти тысячах километрах от Земли.

– Ну и что в этом странного? – Удивился Полшков.

– Не понимаешь? – спросил Варданян. – Было сто семьдесят тысяч, а стало больше двух с половиной миллионов. Скажи: как такое могло произойти?

Я сразу «блеснул» своим знанием небесной механики:

– Земля же движется, – говорю, а Борис мне на это:

– Да, Саша, движется. Со скоростью меньше тридцати километров в секунду. Судя по моим часам, Земля должна была преодолеть путь длиной примерно в двести тысяч километров. Расстояние больше двух с половиной миллионов километров – это явный перебор.

– Но тогда как это понимать? Почему стало два с половиной миллиона?

– Не знаю, Саша. Придётся со всеми этими чудесами разбираться на Земле. Надо возвращаться. – Потом, обращаясь к Виктору:

– Витя, свяжись с диспетчерами космопорта, сообщи, что мы возвращаемся.

– А как же эксперимент? – спросил Виктор

– Эксперимент мы, считай, уже профукали. Пока во всём не разберёмся, продолжать полёт нельзя. Ты же сам видишь, что творится какая-то чертовщина.

– Вижу. В самом деле – чертовщина. Особенно фокус с лифтом и эти руки, которые оттуда лезли.

Виктор одел на голову гарнитуру55
  Гарнитура – объединённые в одно устройство наушники и микрофон, подключаемое к радиостанции, телефону…


[Закрыть] и, нажав ключ передачи, вызвал ЦУП:

– Я «Прометей-2». Вызываю центр управления Цветочный.

Прошли 20 секунд, за которые радиосигнал должен был преодолеть расстояние от звездолёта до Земли и обратно; прошло тридцать, сорок секунд; прошла минута. Мы напряжённо ждали ответа, но ЦУП не отвечал. Виктор ещё несколько раз попытался вызвать центр управления – бесполезно, ответа не было.

– Странно, – сказал Борис. – Не понимаю, почему они молчат. Ладно, продолжай вызывать. Саша, – это уже Заварзину, – летим к Земле и на посадку.

Досадно было возвращаться, но ничего другого в нашей ситуации не оставалось. Рич поднялся из кресла около пульта системы навигации и пересел в кресло в секторе контроля времени. Мы снова расселись по местам и Заварзин, развернув Звездолёт, повёл его к Земле.

Данилка продолжал спать в кресле. «Хоть бы ремнём пристегнулся. Хотя… ему-то зачем? Ему и так ничего не угрожает – вот она, великая сила магии». Я, глядя на то, как сладко он посапывает в кресле, подумал: «Соня-засоня. Думал, что раньше нас определишь точку выхода. У нас быстрее получилось».

Земля приближалась. Её изображение постепенно заполняло весь экран переднего обзора. Ещё пятнадцать секунд, и мы вошли бы в верхние слои атмосферы, но…

Торможение было резким. Компенсаторы ускорения опять не сработали (значит всё-таки есть неисправность, которую никто не заметил при подготовке к старту). Мы не вылетели из кресел только благодаря пристяжным ремням. Данилка не был пристёгнут, поэтому по инерции вылетел из кресла. Звездолёт начал разворачиваться в космос, выходя на околоземную орбиту.

Упав на пол, Овсянников проснулся, поднялся с пола и, оглядевшись по сторонам, закричал:

– Дядя Боря! Что вы натворили!.. Не понимаю, как вам вообще это удалось.

– А что не так? – спросил Варданян.

– Сейчас сами всё поймёте, – ответил Данилка Сергею.

Одновременно раздался голос «Сократа»:

– Внимание! Аварийная ситуация! Посадка в автоматическом режиме невозможна. Не могу синхронизировать координаты и время. Вывожу корабль на орбиту.

– О! Дьявол! – воскликнул Рич. – Хроноскоп сошёл с ума, он показывает какую-то ерунду!

– Я знаю, что он показывает, – сказал Данилка. – Он показывает шесть часов семнадцать минут по московскому времени. А ещё он показывает двадцать третье июня тысяча девятьсот сорок второго года.

– Как ты угадал?! – удивился Рич.

– Ничего я не угадывал. Я же не гадалка. Сейчас на самом деле такая дата и такое время. Хроноскоп исправен. Другие хроноскопы покажут то же самое.

Варданян вскочил с кресла и бросился в сектор контроля времени. Включил второй и третий хроноскопы, через секунду кричит оттуда:

– Всё точно! Они показывают то же самое!

– Не может быть… – произнёс Борис. – Не могли же мы попасть в прошлое.

– Не могли, – согласился Данилка, – но попали вашими гениальными стараниями. Не понимаю, как вам такое удалось.

Голос «Сократа»:

– Корабль выведен на околоземную орбиту с неопределяемыми параметрами.

В отсеке управления снова погасли все экраны.

Мы столпились в секторе контроля времени. То, что мы видели, было полным абсурдом. Все три хроноскопа, как сговорились. Они показывали тысячу девятьсот сорок второй год – первую половину прошлого века. Не могли же они все разом сбиться, причём совершенно одинаково. Кстати, внутренние часы на звездолете показывали правильное время.

Варданян включил просмотр записи показаний хроноскопов. На экране монитора сектора контроля времени поползли кривые графиков. Сначала они шли, как и должны идти, но в каком-то месте резко обрывались и дальше снова шли плавно без разрыва.

После недолгих раздумий, Борис сказал нам, что всё равно здесь мы с этим не разберёмся, что надо идти на посадку. Он сказал, что разберёмся с этим в научном центре. Данилка сказал ему, что мы не разберёмся:

– Почему? – спросил Борис.

– А потому, что там нет никакого научного центра, ответил Овсянников.

«Сократ», отследив наши разговоры, задал вопрос:

– Перевести корабль на ручное управление?

– Да, конечно, – ответил «Сократу» Борис, – включай ручное.