Текст книги "Папирус"

Понимая, что ему всё ещё грозит смертельная опасность, Абу наклонился над телом отца, вслух обещая ему:

– «Отец, я вернусь и похороню тебя».

И он, периодически оборачиваясь, побежал прочь по полю, всё дальше удаляясь от места трагедии.

Увидев, что конники всполошились в поисках своего, Абу залёг в неглубокую борозду, невольно маскируясь от возможных преследователей высотой созревших злаков.

Издали он видел, как один всадник подскакал к трупам, спешился, наклонился над ними и громко позвал других.

Подскакали ещё двое, спешившись, ставшие что-то громко обсуждать, размахивая руками и показывая друг другу в разные стороны.

Затем они вскочили на коней и поскакали в разных направлениях, всматриваясь в поля.

Один из них даже забрался на круп своего коня, встав на него на колени и пытаясь как можно дальше вглядеться вдаль.

Но Абу они не заметили.

Вскоре, никого не обнаружив, или подумав, что второго злоумышленника вообще не было, всадники поскакали за стадом, не обращая внимания на труп своего клеврета.

Подождав, пока всадники и стадо уйдут к горизонту, Абу встал и возвратился на место гибели отца.

Пользуясь достаточной высотой злаков, на некотором расстоянии скрывавших трупы и присевшего его самого, Абу начал судорожно рыть могилу для отца.

В ход пошли мотыга и серп, а также, снятый с трупа гиксоса, кинжал.

Вскоре неглубокая могила, наспех вырытая в тяжеловато-сухом придорожном грунте, была готова.

Абу обломил оперение стрелы, перевернул тело отца на бок, и с трудом выдернул её наконечник из спины.

Бережно обернув в скудное тряпьё тело отца, он бережно опустил его в могилу.

Не стыдясь слёз, он засыпал тело родителя, пригладив напоследок поверхность холмика.

– Спи отец в родной земле, на своём поле! И пусть боги примут твою душу в своё царство мёртвых! – сказал вслух осиротевший Абу.

Потом он зачем-то засунул обломок стрелы за пояс.

К тому времени большое стадо с пастухами гиксосами в облаке пыли уже ушло вдаль за горизонт.

Абу снял с трупа коня попону, а с убийцы своего отца лук со стрелами, и какие-то ремни с кожаными ножнами, вложив туда пыльный кинжал.

Нацепив всё на себя, он зачем-то взвалил на плечо ещё и свёрнутую попону с мотыгой и серпом, и быстро пошёл прочь на восток к долине Нила.

Он уже почти бежал и думал не столько о своей дальнейшей судьбе, сколько о возможности поскорее покинуть, столь неожиданно случившееся, своё первое поле брани.

Надо было быстрее улепётывать, пока гиксоские всадники снова бы не возвратились и не начали бы его поиск.

С этой целью Абу свернул с дороги и пошёл через поле зигзагами, периодически оглядываясь назад.

Затем он понял, что по следу в поле его смогут быстро найти, и вновь вышел на дорогу, которая фактически была всего лишь еле заметной тропой.

Его опасения оказались не напрасны.

Вскоре показались всадники, снова рыскающие по полю в различных направлениях.

Наконец один из них издал громкий гортанный крик, означавший, видимо, что след беглеца найден.

Сразу три конника бросились по оставленным в поле следам Абу.

Но хитроумный крестьянин догадался повернуть в противоположном направлении, назад, к месту трагических событий.

И это его спасло.

Абу немного прополз в злаках, спрятавшись за небольшой придорожный кустик, откуда со страхом и тревогой наблюдал за тщетными стараниями преследователей, ищущих его в противоположном направлении, всё дальше от его схрона здесь.

Гиксосы снова потеряли след, и никого вдали не увидев, прекратили свои поиски.

Всадники повернули восвояси, что-то зло бормоча друг другу и неистово стегая своих коней, пытаясь опять догнать своё стадо.

Абу сел на колени и начал молиться богу Осирису за своё спасение.

Немного отдышавшись и успокоившись, он встал, отряхнулся от пыли, и снова побрёл на восток, к Нилу, в тревожное и неизведанное.

По дороге Абу встретил троих, таких же, как он, феллахов что-то оживлённо и даже взволнованно обсуждавших около двух трупов своих соплеменников.

Молча поприветствовав крестьян, юноша спросил:

– «А что… произошло?!».

– «Да вот… гиксосы, проклятые, наших убили!» – ответил один из них.

– «Эти псы-пастухи совсем обнаглели! Не только грабят нас – убивают ни за что, за всякий пустяк!» – продолжил второй.

– «Надоело всё это! Надо что-то делать!» – добавил третий.

– «А я вот уже сделал!» – кивнул Абу на свои трофеи.

Феллахи оживились, рассматривая накинутую на плечо юноши попону, висящий через плечо лук и сжимаемое в руках снаряжение.

– «Так это же оружие!?» – удивился один из них, трогая кинжал за поясом таинственного гостя, и пробуя пальцем на остроту обломок стрелы.

– «Расскажи, расскажи нам!» – попросили наперебой остальные.

Абу кратко рассказал о только что случившимся с ним.

– «А ты очень смелый и умный юноша! – заключил самый старший из них – Тебе бы руководить целым отрядом таких же отважных воинов!».

Глядя на одухотворённое лицо юноши, его большие карие выразительные глаза на овальном загорелом лице в обрамлении густых чёрных курчавых волос, феллахи прониклись к нему не только уважением, но и симпатией.

Восхищённо глядя на героя, представившегося им, как Абу-Али, они с радостью и возникшей решимостью восприняли его предложение продолжить путь вместе и, наконец, отомстить зарвавшимся захватчикам за свои мучения и страдания.

Образовался отряд из четырёх человек, вооружённых в основном мотыгами.

На всех их приходились ещё и захваченные Абу лук с двумя дюжинами стрел, серп и кинжал.

По предложению сотоварищей он стал предводителем отряда.

– «Абу! Мы хотим, чтобы ты стал нашим предводителем! – попросил самый старший из них – Ты молод, силён и умён, и уже умеешь убивать! А я хоть и бывший воин, но уже стар для этого дела».

– «Ладно, – смутился юноша – попробую!».

В силу своей молодости, он ещё ничего военного не умел делать.

– «Попробуй! – протянул ему руку пожилой, с улыбкой представляясь – Анум!».

Среди этих трёх крестьян он был не только самым старшим по возрасту, но оказался и бывшим воином.

Он наспех обучил Абу и двух других крестьян не только навыкам стрельбы из лука, но и некоторым приёмам рукопашного боя с применением холодного оружия и подручного сельскохозяйственного инвентаря.

Абу оказался очень способным учеником.

Крестьянская смётка, помноженная на природный ум, сила и ловкость, присущие молодости, зовущая к отмщению ненависть к врагу, – помогли ему быстро освоить азы воинской науки.

– «Нам надо идти к Нилу, а потом на юг к Фивам. Я слышал, там уже готовятся к борьбе с гиксосами!» – предложил Анум.

– «Хорошо!» – недолго думая, согласился с авторитетом молодой предводитель.

По дороге из Фаюмского оазиса к Нилу отряд Абу-Али пользовался поддержкой и сочувствием местных феллахов, обеспечивавших восставших провиантом и нехитрым крестьянским инвентарём, приспособленным под оружие, одновременно пополняя их ряды добровольцами из своей среды.

По пути повстанцы нападали на гиксоских чиновников и малочисленные группы их воинов, убивая их и пополняя свой арсенал более существенным вооружением.

Несмотря на неизбежные при этом потери, отряд рос в численности, а его контингент набирался опыта, знаний и умений.

При выходе из Фаюмского оазиса близ города-крепости Абусир-эль-Мелек отряд Абу-Али, до этого стремившийся избегать вооружённых столкновений с относительно крупными воинскими подразделениями гиксосов, на этот раз был вынужден принять бой с численно превосходящим противником, перерезавшим дорогу на юго-восток.

Абу-Али со своими соратниками пошли напролом сквозь относительно редкие ряды гиксосов, имея главной целью поскорее прорваться через их заслон, а затем оторваться от возможного преследования.

К тому времени у воинов Абу-Али уже имелись и свои средства передвижения: лошади, ослы и волы с волокушами.

Понеся значительные потери, но нанеся ещё большие врагу, повстанцы Абу-Али прорвались через отряды гиксосов и устремились по полупустынной дороге на юго-восток к долине Нила.

Слух о происшедшем бое быстро разнёсся по округе, как среди египтян, так и среди захватчиков.

После этого за предводителем повстанцев закрепилось прозвище Абу-Али-эль-Мелек.

Уже почувствовавший уверенность молодой предводитель понимал, что удача не может долго ему сопутствовать.

И он направил свой отряд по дороге долины левого берега Нила в южном направлении, стараясь как можно скорее достичь дружественной территории одного из ближайших номов.

После многодневного похода, сопровождавшегося, хотя и мелкими, но частыми победами, повстанцы Абу-Али-эль-Мелека, переправившись через Нил, достигли Фив, где были радостно встречены народом и царём всего южного Египта Сенусертом V-ым (правил в 1604 – 1592 годах до н. э.).

– «Ваше Величество, я привёл к вам моё войско! Во многих местах мы побили гиксосов! И теперь мы готовы сражаться с врагами под вашим водительством!» – упал на колени перед владыкой фактически самозваный молодой воевода Абу.

– «Встань, сын мой! – ласково обратился к молодому человеку молодой царь – Очень хорошо! Но ещё это время не настало! Иди пока, тебя наградят и примут всех твоих людей. А время борьбы с гиксосами непременно придёт!».

Хотя гиксоские цари формально правили на территории всего Египта, в южных областях их владычество ощущалось слабо.

Поэтому их номархи позволяли себе некоторое вольнодумство.

Во главе южных номов стояли Фивы – прежняя столица всего Египта.

Фиванские номархи при гиксоских царях усилились настолько, что ещё правитель Фив Иниотеф IV-ый (правил в 1650 – 1645 годах до н. э.) принял титул царя всего Египта и основал XVII-ю египетскую династию, правившую параллельно с последними гиксоскими царями XV-ой и XVI-ой династий.

Девятым представителем этой, XVII-ой, египетской династии и был Сенусерт V-ый.

Однако вопреки всеобщему ликованию в Фивах и устойчивому желанию египтян освободиться от ига гиксосов, действительно время для этого ещё не подошло.

Поэтому реальной поддержки в развитии восстания повстанцы не получили и были вынуждены пока раствориться в среде местного населения.

Отряд Абу-Али-эль-Мелека распался, и его воины органически влились в различные низшие слои фиванского общества.

Самому Абу предложили карьеру профессионального военного, с чем он, теперь уже со знанием дела и с удовольствием, согласился.

Этот шестнадцатилетний юноша рос, мужал, учился военному делу, тренировался, постепенно превращаясь в видного военачальника местного масштаба.

Он женился, обзаведясь несколькими детьми.

Один из них, сын Плат, родился в 1591 году до н. э. уже при царе Себекемсафе III-ем (правил в 1592 – 1583 годах до н. э.).

Он рос при фиванских царях Иниотефе VI-ом (правил в 1583 – 1578 годах до н. э.) и Иниотефе VII-ом (правил в 1578 году до н. э.).

Со временем, пойдя по стопам своего знаменитого отца, он стал военным при царе Секененре-Таа I-ом (правил в 1578 – 1573 годах до н. э.).

В восемнадцатилетнем возрасте он служил в его личной охране, когда в 1573 году до н. э. на глазах Плата трагически оборвалась жизнь и его отца и их царя.

В этот раз, в прежнюю столицу всего Египта Фивы, как обычно, прибыл представитель властвовавшей гиксоской династии, посланный их царём Апопи I-ым.

Этот напыщенный и чванливый гонец из Авариса в совершенно бесцеремонной и даже оскорбительной форме потребовал от князя Секененры-Таа I-го немедленного выполнения своего распоряжения, тут же составленного им в письменной форме и скреплённого печатью в виде жука скарабея с именем их царя Апопи I-го.

– «Эй, ты! – бесцеремонно обратился он к царю, как к своему слуге – Ты должен выполнить вот это моё письменное распоряжение!».

Один из гиксоских воинов через слугу передал папирус князю.

Правитель Фив прочитал ультиматум и надолго замолчал, не говоря ни слова.

Затем он заплакал, не зная, что и как ответить гонцу Апопи I-го.

– «Ваше Величество! Давайте я прогоню этих паршивых псов!» – учтиво наклонился воевода Абу-Али-эль-Мелек к царю, чуть ли не шепча тому на ухо.

– «Не знаю, Лбу, что и делать с этими гиксосами?» – растеряно ответил царь.

– «Ну, ты, что молчишь?» – продолжал позорить египетского царя перед его же подданными высокопоставленный и наглый гонец из Авариса – Арестовать его! – приказал он своим воинам.

Один из гиксоских военачальников направился к царю, но наперерез ему ринулся воевода Абу.

Но тут же ему преградили путь два гиксоских воина.

Разъярённый такой наглостью, воевода, было, выхватил меч, которым уже давно хорошо владел.

Но не успел.

Гиксоские воины моментально закололи его своими короткими копьями.

Тут же гиксоский воевода, до этого подошедший к царю Секененре-Таа Ему, захватив владыку сзади за шею, приставил к его груди кинжал.

Таким образом, при попытке силой воспрепятствовать аресту своего царя Секененры-Таа I-го, сорокалетний воевода Абу-Али-эль-Мелек был заколот свитой гиксоского чиновника прямо на глазах правителя, своего сына Плата и других воинов из гвардии царя.

Пытавшихся было вмешаться своих охранников, Секененра-Таа 1-ый, находившийся в этот момент в окружении гиксоских воинов, фактически, будучи уже их заложником, тут же остановил решительным и властным жестом.

– «Стойте, мои воины! Спокойно. Не надо вмешиваться».

А заливающийся слезами Плат стоял с обнажённым мечом, с трудом сдерживаемый своими не менее возбуждёнными соратниками.

Царь не хотел ненужного кровопролития, а более всего, конечно, он сейчас опасался за свою жизнь.

Секененра-Таа I-ый покорился своей судьбе: был арестован и препровождён под гиксоской охраной в их столицу Аварис.

И больше его никто не видел и ничего о нём не слышал.

Потворство захватчикам, естественно, не привело ни к чему хорошему.

До этих событий князья номов были зависимыми вассалами и с ними обращались весьма бесцеремонно, с унижениями и насмешками.

Да и все фиванские правители поначалу влачили весьма жалкое существование.

Но постепенно силы их окрепли, и они смогли возглавить национально освободительную борьбу египтян против захватчиков.

На престол в Фивах взошёл сын арестованного и сгинувшего царя, вассальный принц Секененра-Таа II-ой (правил в 1573 – 1558 годах до н. э.), возглавивший, начавшуюся с начала XVI-го века до н. э., решительную борьбу за изгнание гиксосов из Египта.

Со временем он начал вести уже настоящую, затяжную войну против гиксосов.

И его правой рукой, фактически, стал такой же молодой, энергичный и, главное, яростно ненавидевший гиксосов, младший военачальник Плат, со временем ставший, как и его отец, начальником личной гвардии царя.

Неимоверное желание отомстить за отца и предшествующего царя надолго овладело молодым Платом.

Всю свою оставшуюся жизнь он готовился к, с нетерпением ожидаемой, сладкой мести гиксосам, постоянно совершенствуя своё воинское мастерство, и как рядового воина, и как военачальника.

Его желания и цели естественным образом совпали и с чаяниями его нового царя.

Они воевали вместе плечом к плечу.

Во множестве больших и малых сражений рос и укреплялся талант Плата, как воина и военачальника.

В 1558 году до н. э. в одном из тяжелейших сражений на севере страны с превосходящими силами царя Апопи II-го, войска царя Секененры-Таа II-го были разбиты гиксосами.

Сам он был убит, а Плат ранен.

Довольно быстро он оправился от раны и доставил тело монарха в Фивы, где был с благодарностью встречен народом и новым правителем Камосом (правил в 1558 – 1552 годах до н. э.), старшим сыном погибшего монарха.

С восходом Камоса на престол продолжилось освободительное движение египтян против гиксосов.

Но теперь, уже непосредственно им возглавляемое, оно перешло в свой самый решительный период.

Вскоре, немного осмотревшись и освоившись, новый царь Египта Камос созвал сановников и объявил, что не в состоянии дальше делить власть над Египтом с гиксосами, и намерен освободить всю страну от иноземного ига.

Однако вельможи отклонили царский призыв к войне с севером.

Им было достаточно их южного царства, хотя простиралось оно не дальше середины страны – лишь до города Касса.

На юге граница в это время проходила у острова Элефантина.

Не встретив поддержки со стороны сановников, Камос был весьма удручён и озадачен сложившейся ситуацией.

Но на помощь ему с совершенно неожиданным предложением пришёл молодой жрец Амелек, названный так в честь своего отца Абу-Али-эль-Мелека.

Это был младший брат Плата, воспитанный им после гибели их отца в патриотическом духе, и получивший весьма приличное религиозное образование.

Он неожиданно предложил Камосу попросить благословения, или даже приказа, на начало борьбы против гиксосов у главного бога Фив Амона – главного авторитета для жрецов Фив.

Так царь и сделал, отблагодарив не по годам мудрого своего верного советника. И Плат был горд за брата.

Его влияние и воспитание принесли свои долгожданные плоды.

Наконец, Камос, «по приказу» бога Фив Амона, всё-таки решил выступить против поработителей.

Теперь этот пятнадцатый египетский царь из XVII-ой фиванской династии собрал большое войско для изгнания гиксосов, возвращения египетского правления и господства в дельте Нила, восстановления былого могущества страны.

Прежде всего, он, по предложению уже умудрённого своим военным опытом и ставшего настоящим стратегом Плата, разгромил союзника гиксоского царя князя Тети.

– «Ваше Величество! Я думаю, прежде чем атаковать гиксосов, нам необходимо позаботиться о своих тылах. Князь Тети спит и видит, как бы ему выбрать подходящий момент и ударить нам в спину. И это непременно произойдёт, когда наше основное войско пойдёт на гиксосов!».

– «Да, ты мудр, Плат! Так и сделаем. Вот ты и возглавишь моё войско!».

Разгромив незначительное войско князя Тети, египтяне принялись и за самих гиксосов.

К этому времени армия Древнего Египта, всегда собиравшаяся непосредственно перед войнами, постепенно претерпела естественные временные изменения.

Как все армии земледельческих государств она, поначалу, старалась вести схватки, используя метательное оружие ближнего поражения, такое, как дротики и боевые топоры.

Но, постепенно, с использованием различных новшеств, её возможности расширились. Она могла уже осуществлять боевые операции на большем пространстве и с большим успехом.

Боевое специальное оружие, появившееся примерно в XX-ом веке до нашей эры, постепенно модернизировалось с расширением его ассортимента и повышением качества.

Наряду с наступательным вооружением появилось и оборонительное вооружение: доспехи, которые поначалу были стёганными или покрытыми металлическими пластинами; шлемы; щиты; панцири; нарукавники; наколенники; набедренники; налокотники и специальная обувь.

Позже также появилось и новое техническое вооружение: боевые колесницы и осадные башни.

Одетые в доспехи, в плотном пешем строю, воины могли уничтожать противника длинными копьями для тяжёлой пехоты или в рукопашной схватке в ближнем бою.

Со временем в основе египетского войска появились и боевые колесницы и конница, вооружённая луками со стрелами.

Победу Камосу обеспечило разумное и неожиданное для противника сочетание разных видов войск.

Онагры («дикие ослы»), запряжённые в колесницы с платформами для лучников, или несшие их на своей спине, явились полной неожиданностью для гиксосов, считавших это непарнокопытное животное рода лошадей (подвид куланов) непригодной для использования в сражениях.

Онагры уступали лошадям в габаритах (125 см в холке и до двух метров в длину) и силе, хотя не уступали тем в скорости (70 км/час) передвижения и выносливости.

К тому же онагры были неприхотливы к еде (трава и кустарник), могли пить даже солёную воду и имели песчано-желтый маскировочный окрас.

И войскам Камоса успешно удалось, имеющиеся у них минусы, превратить в плюсы.

Приняв решение об изгнании гиксосов из Нижнего Египта, Камос начал собирать войско, основу которого составили его личные воины, одетые в лёгкие доспехи, вооружённые длинными копьями, топорами, дротиками и луками со стрелами.

Из земледельцев он собрал ещё два больших отряда.

В основе вооружения первого были использованы упомянутые онагры, на каждом из которых размещалась маленькая платформа с лучником и большим запасом стрел.

Второй отряд, самый большой, составили разнообразно вооружённые воины.

Камос долго искал повод и способ нападения на главный стан гиксосов в Египте – их столицу Аварис.

И долгожданный случай, наконец-то, представился.

Гиксосы, хотя уже не постоянно, а лишь иногда, но всё ещё собирали дань с номархов ближайших к ним номов Северного Египта, боясь при этом уже тревожить непосредственно фиванских царей.

Однако на этот раз, успешно собрав дань с номов Северного Египта, снова обнаглевшие, после победы над Секененрой-Таа II-ым, гиксосы неожиданно прибыли в прежнюю столицу всего Египта Фивы.

Это был гонец из Авариса с небольшой охраной, представитель гиксоской династии, посланный их царём Апопи II-ым, но теперь уже за внеочередным, внеплановым караваном дани. Это требование окончательно переполнило чашу терпения Камоса и его ближайших сподвижников.

Пора было давать надлежащий отпор необоснованным и наглым требованиям зарвавшихся гиксосов, и Камос решился:

– «Плат, арестуй гонца вместе с охраной. А я подумаю, что делать дальше!» – обратился он к воеводе.

И в этот раз гиксоский гонец вместе со всей своей охраной были вовремя арестованы.

Вместе с одним из теперь главных своих визирей, воеводой Платом, отвечающим за военные дела, Камос разработал замысел и план этой военной операции и поручил тому лично возглавить часть своего войска.

В виде каравана с данью, охраняемого стражей Камоса под командованием его верного визиря, и в сопровождении гиксоского вельможи, первоначально с его охраной, первый отряд египетского войска направился на север по дороге от Фив по направлению к старой столице Нижнего Египта – Мемфису, и далее к Аварису.

Это было, пожалуй, первое в истории применение отвлекающих демонстрационных действий одной из воюющих сторон.

Путь первого отряда под командованием Плата до начала дельты Нила специально проходил по его высокому левому берегу, более обжитому и обустроенному, а потому более богатому и красивому.

На всём протяжении своего движения Плат любовался открывающимися пейзажами родной и многострадальной земли Египта.

В первой половине пути – далёкими склонами гор, иногда очень близко подступающими слева.

Во второй – бесконечно распростёртой на запад равниной, за горизонтом переходящей в знойную, пыльную пустыню.

А в конце пути – величием архитектуры, воспевающей и восхваляющей усопших царей Египта.

Египетские монархи обладали властью, которая была призвана производить огромное впечатление на окружающий их мир.

Это было наследие ранних веков, когда цари были, якобы, наделены магической властью над силами природы, способствующей процветанию и влияющей на урожай.

Считалось, что они обладают властью контроля над подъёмом и спадом уровня воды в Ниле, и, разумеется, над жизнью и смертью прибрежных общин.

При прохождении в Саккаре мимо древнейшей пирамиды основателя III-ей династии, мудрого, справедливого и могущественного царя Джосера (правил в 2780–2760 годах до н. э.), в своё время завершившего очередное объединение Верхнего и Нижнего Египта в мощную державу со столицей в будущем Мемфисе, Плат невольно улыбнулся наивности своих предков, искренне считавших, что дух умершего правителя сможет по ступеням этой 60-метровой, самой ранней, ступенчатой пирамиды, взойти на небо и соединиться с богами.

Эта пирамида была шедевром, – верховного сановника – начальника всех строительных работ в Египте, приближённого к царю, впоследствии обожествлённого, как бога врачевания, а затем чтимого как астронома, и жреца, покровителя ремёсел, искусств и мудрости, – зодчего Имхотепа.

Строительством этой, первой в истории Египта, пирамиды он отдал должное царю Джосеру (Джесеру), победившему кочевников Синайского полуострова и закрепившему египетское господство над его медными рудниками, построившему линию укреплений к югу от первого порога Нила, но отдавшего жрецам бога Хнума часть ранее им завоёванной и подчинённой ему Нубии.

Позже Плат и его приближённые невольно насладились величием таких же сооружений, но с ломаными гранями, при проходе Дахшура по дороге к Мемфису, и далее – Абу-Сира и Гизы.

Там они, по мере прохождения, лицезрели самые знаменитые сооружения Египта.

Это были три величайшие, гигантские, классические, правильной формы пирамиды с ровными, гладкими гранями и квадратным основанием – царей IV-ой династии: Менкаура (Микерина), Хафры (Хефрена) и Хуфу (Хеопса) архитектора Хемиуна, а также их поминальные храмы, построенные в XXVII-ом веке до н. э.

По пути его отряду периодически приходилось форсировать небольшие реки и протоки.

При взгляде на восток, на протяжении всего их маршрута, далеко за Нилом, почти у горизонта, иногда виднелись горы в лёгкой дымке.

Там, по другому, правому, более низменному и пологому, восточному берегу, также на север, на Пуну (Гелиополь – город Солнца, ныне Эль-Матария – северо-восточный пригород Каира), до начала дельты Нила, параллельно за первым отрядом Плата, с интервалом в несколько миль, шли два других отряда, возглавляемые самим Камосом.

Во время этого движения его войско (второй и третий отряды) пополнялось волонтёрами и добровольцами из числа земледельцев и скотоводов, а иногда и из числа рабов, которым тут же даровалась свобода; а также запасами вооружений и провианта, лошадьми, волами, ослами и даже верблюдами. По пути следования войска проводилось и военное обучение новобранцев.

На пути к Гелиополю, уже в Северном Египте, этими отрядами уничтожались или брались в плен небольшие группы и отряды гиксосов, их военноначальники, чиновники и сочувствующие им служители культа.

Таким образом, от гиксосов постепенно очищался правый берег Нила.

При подходе к его дельте у Камоса уже было весьма солидное воинское формирование, обуреваемое неистовым желанием дать решительный бой гиксосам, уже опьянённое лёгкими победами над ними на марше к Аварису.

Одновременно по левому флангу отрядов Камоса и, соответственно, по правому флангу отряда Плата, происходило формирование речной флотилии из папирусных лодок под парусами и на вёслах.

Течение Нила, несмотря на постоянно дующий северный ветер, всё же позволяло сплавляться вниз по реке, как на вёслах, так и по течению без каких-либо дополнительных мускульных усилий.

При приближении к цели Камос, по предложению воеводы, на плотах и лодках переправил часть своих войск на другой берег, желая усилить отряд Плата своими уже чрезмерно увеличившимися воинскими частями.

К этому времени отпала необходимость демонстрировать гиксосам якобы идущий к ним караван с данью, и их представитель вместе со своей охраной были умерщвлены.

Русло Нила в его дельте, примерно в 20 км к югу от современного Каира, делилось на девять больших и множество малых рукавов, создавая большие неудобства перемещению войск. Решая эту проблему, уже сам Плат, усадив в лодки хорошо вооружённых и достаточно оснащённых лучников, создал из них ударный кулак.

По его замыслу этот его отряд, проплыв по одному из рукавов русла Нила, должен был высадиться на берег, расчленить силы противника почти пополам, и нанести удар изнутри по войску гиксосов, по его предположению, как стратега, наверняка размещавшихся в этом районе.

Те пока пребывали в полном неведении о продвижении и планах, ещё недавно не существовавшего противника.

Их осведомители или не поняли или не успели сообщить тревожную информацию о неожиданном марше египетского войска.

Пройдя почти 600 миль, к концу второй (десятидневной, египетской) недели войска Камоса – Плата приблизились вплотную к началу дельты Нила, к её разветвлению.

Встретившиеся по пути феллахи подтвердили наличие впереди большого гиксоского полевого лагеря с войсками.

Поздно вечером, на исходе двадцатого дня, египтяне развернули свои боевые порядки, рассредоточив силы небольшими и управляемыми отрядами широко по фронту.

Однако перед штурмом, Плат, с согласия Камоса, дал отдохнуть своим верным воинам, но запретив разведение костров, лишние перемещения и создание не естественных шумов.

Таким образом, возможно впервые в мировой практике, была применена тактическая маскировка группы войск.

Однако, несмотря на эти меры предосторожности, гиксосы, каким-то образом обнаружив людское множество, почти уже на рассвете, первыми, обуреваемые ужасом, весьма хаотично начали слепую кавалерийскую атаку в произвольно выбранных, в основном южных, направлениях.

При этом они не смогли вовремя и в полной мере воспользоваться своими знаменитыми колесницами.

Встреченная тучей стрел, их первая атакующая волна захлебнулась, так и не выплеснувшись на оперативный простор.

Затем, в контратаке, небольшое кавалерийское подразделение Плата обрушило свой удар на спешившиеся силы гиксосов, а пехота, уже под щитами, в сомкнутом строю завершила своё дело копьями, дротиками и топорами.

Лодочники с лучниками, как и было задумано Платом, почти с тыла расчленили боевой порядок, вернее беспорядок, войск гиксосов, посеяв панику в их рядах.

Остатки их войск добивались египетскими лучниками на онаграх, в том числе запряженных в повозки, и лёгкой пехотой из земледельцев, скотоводов и бывших рабов.

Потери со стороны гиксосов, остатки которых спешно отступили на северо-восток в Аварис, значительно превзошли потери египетских войск.

К полудню всё было кончено. Жара и клубы пыли покрыли поле брани, над которым закружили стервятники.

Началось почти суточное разграбление гиксоского лагеря, которое было чисто условным, так как это была всё-таки территория Египта, хоть и оборудованная гиксосами. Брать там было особо нечего, кроме вооружения, лошадей и колесниц, провианта и фуража, и освобождения пленных египтян.

После ночного отдыха, войска Камоса – Плата направились в Аварис.

Весьма большое войско египтян шло на северо-восток страны по пересохшему руслу сезонной «египетской реки» Эль-Ариш.

Лишь зимой она представляла собой весьма бурный поток, нёсший излишки паводковых вод Нила в Средиземное море.

Одно из стратегически удобных мест на восточной границе Египта, в Бубастийском рукаве реки, протекающей по территории Сетроитского нома, согласно древней теологической традиции, было названо Аварисом – «городом пустыни». К тому времени его высокая каменная стена защищала наряду с населением большого города (женщины, дети, рабы), также войско гиксосов, насчитывавшее до этого момента около 140.000 человек, многочисленные стада, имущество и ранее награбленную добычу.

Войска Камоса – Плата прошли по пересохшему руслу реки Эль-Ариш, ставшему главной ареной событий, приблизившись к стенам Авариса, готовясь к его осаде и завершающему штурму крепости.