Текст книги "Тайны российской аграрной науки: тимирязевский прорыв. Монография"

«Злые» тимирязевские лоси

Среди тимирязевских зоологов до сих пор ходит легенда о лосях, которых якобы планировалось использовать в военных целях в ходе финской кампании 1940 г. Надрессированный лось должен был агрессивно реагировать на финскую речь. Солдат и офицеров вражеской армии лоси должны были буквально «забодать». Но дело в том, что на северо-западе СССР проживали и советские финооязычные народы. Лось мог не разобрать кто свой, а кто чужой. Поэтому от этой идеи решили благоразумно отказаться. На кафедре зоологии до сих пор рассказывают байки о том, что в финских лесах и в наше время бегают злые лоси и нападают на представителей карело-финских народностей.

Библиотека Тимирязевской академии: холодная зима 1940 г.

Историки пишут о суровой зиме 1941 г. Однако для академической библиотеки суровой стала и предшествующая зима. В 1939—1940 учебному году в деканат плодоовощного факультета не раз приходили студенты с заявлениями о невозможности заниматься в читальных залах Центральной научной библиотеки. Жалобы эти имели под собой основания. Студенты, приступившие к подготовке к экзаменам, придя в читальный зал, тотчас его покидали. Причина в том, что температура в отдельных залах упала до 5^о С. И такая температура держалась более месяца.

Тимирязевское кладбище

В 1941 г. в парке, находящемся на территории академии, было основано одноименное кладбище. Задумывалось оно как небольшой некрополь для захоронения профессоров академии.

Расположено кладбище в Северо-Восточном административном округе города Москвы, на улице Пасечной, д. 7. Это одно из самых маленьких кладбищ в Москве. Занимаемая им площадь составляет всего 0,5 гектара.

Если судить по надгробиям, то на небольшой территории Тимирязевского кладбища похоронено всего около трех десятков человек, в основном профессоров академии. Это такие профессора как академик П. И. Лисицын, организовавший семеноводство в Советском Союзе, А. М. Дмитриев, который разработал курс луговодства, С. И. Жегалов, являвшийся одним из основателей селекции овощных видов, а также микробиолог Н. Н. Худяков и агрохимик И. С. Шулов.

Однако есть и другие данные, согласно которым на этом участке за все время было захоронено около 1500 человек. Именно здесь находилась когда-то братская могила.

Глава 4. В годы Великой Отечественной войны

Эвакуация в 24 часа

В 1941 г. началась Великая Отечественная война. Тяжелые времена выпали на долю Тимирязевской академии. В первые дни войны в Красную Армию было призвано около 200 ее работников. Более 300 преподавателей, аспирантов, студентов, рабочих и служащих ушли на фронт добровольцами. Многие работали на строительстве оборонительных сооружений и противотанковых рвов под Москвой.

Не забывали тимирязевцы и о науке, только вектор исследований в военное время изменился – вся научная мысль была направлена на достижение победы над врагом.

К середине октября 1941 г. обстановка на фронте резко ухудшилась. Германские войска были настолько близки к столице, что артиллерийская канонада была хорошо слышна в академии и днем и ночью. Заводы и многие учреждения стали эвакуировать из Москвы на восток.

В этой обстановке возник вопрос об эвакуации Тимирязевской академии в Самарканд. Само решение было принято вечером 15 октября 1941 г., а в течение следующего дня эвакуацию планировалось завершить. На сбор людей и имущества отводилось менее суток.

Утром 16 октября во дворе между жилыми профессорскими корпусами, куда были поданы грузовики для перевозки людей и вещей на вокзал, можно было наблюдать тяжелую картину. Ходило много слухов, но толком никто ничего не знал. Многих эвакуация застала врасплох. Вещи не были подготовлены и наспех собирались всю ночь. Вывезенные на перрон вокзала преподаватели с семьями и студенты двое суток просидели на вещах, ожидая железнодорожного состава.

Торжественная встреча в Ташкенте

Когда поезд с эвакуированными достиг Ташкента – столицы Узбекистана, к удивлению тимирязевцев, его встречали на вокзале члены ЦК КП (б) Узбекистана с букетами цветов. Такая почетная встреча была совершенно неожиданной и на первых порах необъяснимой.

Объяснение пришло позднее. Оказалось, что с дороги в Ташкент была послана телеграфная просьба устроить едущего в поезде почетного академика, профессора Ивана Алексеевича Каблукова не в Самарканде, а в Ташкенте. Здесь стали выяснять, что значит «почетный академик». Обратились к справочникам и обнаружили, что в немногочисленном списке «почетных академиков» числится сам Иосиф Виссарионович Сталин. Фигура И. А. Каблукова выросла необычайно, ему-то и была предназначена торжественная встреча на перроне Ташкентского вокзала.

Расселение эвакуированных

Прибывших в Самарканд тимирязевцев принял в свои стены Самаркандский сельскохозяйственный институт – филиал академии, созданный в 1929 г.

Академикам и орденоносцам, таким как Д. Н. Прянишников, который возглавил работу академии в эвакуации, выделили маленькие домики, студентов поселили в общежитие. Остальных расселили кучно, где придётся. Мебель, естественно, никто не привез, все устроились на восточный лад, постепенно приобретая необходимое.

Помощь тимирязевцев Узбекистану

Коллектив академии, эвакуированной в Самарканд, оказал серьёзную помощь республике в повышении производства зерновых. Уже на втором году войны Узбекистан обеспечил себя и соседние республики зерном. Он смог не только покрыть собственные потребности в хлебе, но и стал поставлять его в другие районы СССР.

Благодаря работе тимирязевцев здесь начало развиваться овощеводство. Впервые в своей истории Узбекистан стал свеклосеятельным регионом.

Нехватка рабочих рук заставляла студентов и преподавателей выезжать в колхозы и совхозы Узбекской ССР для помощи. Они работали чабанами и пастухами, доили коров, сеяли и убирали хлеб, хлопок, готовили механизаторов.

Силами тимирязевцев был озеленен сам город Самарканд, что помогло сберечь в нем ресурсы питьевой воды. Эффект от озеленения ощущался на протяжении полувека после войны.

Жизнь в Самарканде

Жизнь в Самарканде была непроста. В том числе по причине бытовых трудностей. Откровенно плохо было с питанием. На местном рынке продукты были, но купить их по причине завышенных цен мог не каждый.

Преподаватели мобилизовали всевозможные пищевые ресурсы. Иногда выезжали за город собирать черепах. Потом варили из них суп.

«Нам бы картошки…»

Первые полгода жизни в Самарканде трудно было с продовольствием и в семье Прянишниковых. За хлебом, который выдавался по карточкам, надо было становиться в очередь с двух часов ночи. Вскоре привыкли к хлопковому или кунжутному маслу. Норма сахара была мала – на большую семью не хватало. Кто—то без ведома Дмитрия Николаевича дал знать в ЦК Узбекистана о трудном быте семейства ученого. Из Ташкента позвонили в Самаркандский обком партии и строго спросили: «там у вас живет академик Прянишников. Что вы для него сделали?» И вскоре сотрудники обкома нанесли визит в семью академика: «Что вам нужно? Скажите!» Зоя Дмитриевна, дочь ученого, робко сказала: «Нам бы картошки…»

И действительно обкомовцы не заставили себя долго ждать, привезли картошку, сахар, мясо. Жизнь семьи постепенно налаживалась.

А как же студенты?

Если о профессорах более или менее заботилось руководство республики, то о студентах не думал никто, кроме преподавателей, которые сами подкармливали молодёжь.

Но, несмотря на тяжелейшие бытовые условия и голод уже в декабре 1941 г. в Самарканде были начаты учебные занятия. Студенты вечером учились, а днём работали, прилагая все усилия, чтобы помочь сельскому хозяйству, накормить себя, армию и тыл.

В обстановке тотальной подозрительности

Поезд на Самарканд, ушел, увозя большую часть преподавателей, сотрудников и студентов академии. Но и в Москве осталось некоторое число профессоров, преподавателей и научных работников. Некоторые из них были задержаны из-за работы в лабораториях, обслуживающих военные нужды, другие не были в состоянии выехать из-за болезни членов семьи, некоторые намеревались эвакуироваться в другие места к своим родным и т. п.

Несмотря на то, что у многих задержавшихся в Москве были на то серьезные причины, у некоторых работников академии стали неожиданно возникать ни на чем не основанные подозрения. Уже на второй и третий день можно было услышать от этих людей при встрече такой вопрос: «Как, вы еще не уехали?»

И эта фраза произносилась тоном, не оставляющим сомнения, что тебя в чем-то подозревают. Действительно, ничего нет хуже всеобщей подозрительности.

Арест профессора Р. Э. Герлаха

С 1929 г. по 1941 г. кафедрой молочного дела заведовал профессор Рудольф Эдуардович Герлах – известный сыродел немецкого происхождения.

То, что Р. Э. Герлах имеет немецкие корни, работать ему не мешало, и он пользовался заслуженным уважением со стороны коллег по академии. Но наступила Великая Отечественная война и у профессора начались проблемы. 4 ноября 1941 г. его арестовали по обвинению в шпионаже. Пять месяцев просидел профессор в тюрьме, все время подвергаясь допросам. И, несмотря на то, что предъявленное по 58-й статье УК3030
  Ст. 58 Уголовного кодекса РСФСР 1922 г. имела цель противодействия контрреволюционной деятельности. Сюда входило обвинение в шпионаже, организации террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций. Заключённые, приговорённые по статье 58, назывались «политическими», по сравнению с обычными преступниками («уголовниками»). После освобождения заключённые не имели права поселиться ближе, чем в [битая ссылка] 100 км от крупных городов (в оговорённые судом сроки).


[Закрыть] тяжкое обвинение ничем не подтвердилось, тем не менее, он на пять лет был выслан в Казахстан в город Джамбул. Оттуда ему удалось в начале 1943 г. перебраться для работы по специальности на Алтай, а затем устроиться в Алтайский техникум, и получать при этом академическую пенсию.

Поздняя осень 1941 г. в Тимирязевке

Морально очень тяжелой была обстановка в покинутой Тимирязевке. Военные события не сулили никаких радостных надежд. Работа в академии была прекращена почти совершенно, учебные корпуса не отапливались, некоторые из них «консервировались» на длительный срок. Наготове стояла легковая машина для вызова в последнюю минуту заместителя директора, оставшегося в Москве для ликвидации всяких дел.

Главный административный корпус, где размещались дирекция и учебная часть, стоял с заколоченными окнами. В полумраке по комнатам бродила Александра Вячеславовна Метелкина, старший диспетчер и единственный оставшийся сотрудник учебной части. Вся ее фигура говорила о запустении и заброшенности, сильно напоминала Фирса в последнем действии «Вишневого сада», а заместитель директора, подобно купцу Лопахину из той же пьесы, распродавал как вишневый сад на вырубку академический лес, на который, ввиду отсутствия каменного угля, охотников было очень много.

Быт преподавателей: в замерзшем доме

Бытовая обстановка в домах преподавателей также была трудной. Дома не отапливались совершенно. Электричество было выключено. Керосина не хватало. В квартирах приспосабливались маленькие железные печурки, в которых готовилась еда и кипятился чайник. Печурки эти топились чем попало, но главным образом щепками. Редко удавалось достать немного дров.

Однажды жильцы профессорского корпуса решили своими силами пустить в доме отопление. Выяснили, что для этого требуется в сутки восемь кубометров дров. Договорились с заведующим Лесной дачей академии и отправились рубить дрова. Работали без перерыва целый день. В конце дня оказалось, что нарубили всего семь кубометров. Овчинка не стоила выделки.

Заметно улучшились условия жизни только с осени 1942 г. Все работники академии весной этого года получили земельные участки, на которых имели возможность вырастить овощи: картофель, капусту, свеклу, морковь и прочее. Выращивали и сахарную свеклу, из которой потом экстрагировали водой сахар и, уваривая сироп, получали нечто вроде сахара со специфическим свекловичным привкусом. Но этот сахар был питательным и по своим полезным качествам значительно превосходил сахарин, которого, впрочем, тоже невозможно было достать.

Быт студентов: в уплотненном общежитии

Условия жизни и учебы у студентов тоже были нелегкие. Из-за недостатка свободных помещений (часть корпусов общежитий была занята под госпиталь) студентов размещали только в одном общежитии и уплотняли до пределов возможного. Общежития не отапливались. Свет был выключен и давался только в главный корпус, где, правда, размещались библиотека и читальные залы. Питание в студенческой столовой было на низком уровне. Ежедневно студенты получали за обедом блюдо, представлявшие собой жидкую похлебку из пшеничных зерен.

Продовольственные карточки студентам

Во время войны студенты были приравнены в снабжении к рабочим и получали рабочую карточку. Это характеризовало заботу правительства о студентах. Но это обстоятельство иногда привлекало в вузы проходимцев, которые шли в Тимирязевку не ради учебы, а ради продовольственной карточки.

Из вуза в вуз

Типичным явлением военных лет была текучесть студентов. Пользуясь тем, что учащихся во многих московских вузах было мало, и каждый вуз старался привлечь к себе молодежь, свободную от военных обязанностей, молодые люди, особенно девушки, кочевали из одного учебного заведения в другой нередко целыми группами. Они поступали в один вуз, но, не удовлетворившись чем-то, через месяц переходили в другой, а затем таким же образом в третий и четвертый.

В большинстве случаев серьезных причин для подобного поведения не было. Иногда действовали рассказы подруг о том, какие в другом вузе хорошие общежития, как кормят в столовой и какие интересные предметы там преподаются. Иногда это было результатом неопределенности собственных интересов.

Гибель архива

В условиях, когда вермахт вплотную приблизился к Москве, было принято решение уничтожить архив академии. Важные документы, проливавшие свет на историю вуза сгорели в огне. Тогда это казалось оправданным шагом. Сохранились лишь только документы, переданные в свое время в Центральный государственный архив.

После войны не раз приходилось сожалеть о содеянном. В исследованиях возникли белые пятна, стереть которые не представлялось возможным. Осталось доверять воспоминаниям, которые порой не столько раскрывали тайны Тимирязевки, а сколько порождали новые мифы об истории вуза.

Миф о кухонных столах

У студентов-старшекурсников одной из «любимых» является история о том, как в красных общежитиях, в которых в годы Великой Отечественной войны располагался госпиталь. Пугают не самим госпиталем, а моргом, который находился в его подвалах. Якобы столы из этого морга сейчас используются в общежитской столовой. Этот жуткий рассказ производит такое впечатление, что некоторые впечатлительные девушки до сих пор отказываются готовить на кухне. Между тем это типичная городская легенда, не имеющая никакого отношения к действительности.

Госпиталь в старых общежитиях

Вспоминая предыдущую историю, остается лишь сожалеть, что забывают о действительно важных фактах, заслуживающих упоминания.

Прежде всего, это история сортировочного эвакогоспиталя, располагавшегося в старых общежитиях Тимирязевки №1—3. В госпитале было создано 25 отделений, которые ежедневно могли обрабатывать от 2-х до 3-х тысяч раненых. Только гипса для медицинских нужд в день требовалось 1,5 тонны, а для переливания крови раненым бойцам – от 100 до 120 литров донорской крови.

Госпиталь на Лиственничной аллее снискал себе славу лучшего медучреждения среди военных госпиталей во время войны. Врачи и медсестры, работавшие в нем, возвращали в строй 72—75% раненых бойцов. Это самый высокий показатель за время Великой Отечественной войны. За время своего существования в госпитале прошли лечение около 12 тыс. солдат и командиров Красной Армии. Среди них прославленные полководцы К. К. Рокоссовский и А. И. Еременко, будущий комендант Берлина Н. Э. Берзарин. Отбывая на фронт, он сфотографировался и подарил тимирязевцам снимок, который хранится в музее истории Тимирязевской академии.

На Овощной станции сотрудниками академии было организовано выращивание овощей для раненых госпиталя. Под руководством директора станции Евгении Васильевны Муратовой здесь в больших количествах выращивали лук, огурцы, корнеплоды. А на кафедре переработки плодов организовали изготовление витаминного экстракта из хвои для больных, что спасло тысячи жизней. Плодовая опытная станция в свою очередь снабжала госпиталь фруктами и цветами.

Школа медицинских сестер

При академии работала и школа медицинских сестер. В ней занимались девушки-студентки. Они сочетали занятия в вузе и в этой школе. Многие из тех медсестер работали в госпитале. Несмотря на то, что в разных корпусах находились люди, различные по возрасту и образованию, помощь и уход все получали одинаковый. Отношение к раненым было очень хорошее, сестры милосердия сутками дежурили около больных. Женщины не только лечили, выхаживали их, но и поддерживали моральное состояние раненых, укрепляли их стойкость.

Во время авиа налетов больных приходилось спасать от бомбежек. Молодые сотрудницы тушили горящие бомбы, так называемые «зажигалки», которые падали на крыши зданий.

Штаб Московской ПВО

В годы войны из главного корпуса академии не только координировали учебным процессом. В его подвале располагался штаб МПВО. Сама жизнь диктовала необходимость организации противоздушной обороны. Налеты германской авиации на Москву стали регулярными уже на втором месяце войны.

Все военные годы заместителем начальника противоздушной обороны Москвы был выпускник Туркестанского госуниверситета и рыбохозяйственного факультета академии Ф. Г. Мартышев. Он блестяще справился со своей работой. Асы люфтваффе так и не смогли нанести существенный урон столице.

Причина тому была хорошо налаженная система ПВО и энтузиазм москвичей. Большинству преподавателей приходилось еженощно дежурить на чердаках учебных корпусов и жилых домов для защиты их от зажигательных бомб. Совместные дежурства преподавателей, сотрудников, студентов и участие в строительстве оборонительных сооружений сближали коллектив, делая его единым целым.

Хотя налеты на Москву, благодаря отличной противовоздушной обороне, прекратились весной 1942 г. подразделения ПВО оставались на своих позициях до 1944 г. В военной энциклопедии есть данные, что в период обороны Москвы, летчиками и зенитчиками совместно было сбито более 1300 самолетов противника3131
  Косицын А. О моей родословной и о минувшей войне // Тимирязевка. 2015. №7—8. С. 3.


[Закрыть].

Запасной штаб обороны Москвы

На территории академии, в здании 3-го корпуса в 1941—1942 гг. располагался еще один штаб. Это был запасной штаб обороны Москвы. Есть сведения, что сюда приезжали на военный совет К. Г. Жуков и Рокоссовский, а однажды прибыл сам И. В. Сталин.

Зенитный полк в академическом парке

В годы Великой Отечественной войны на территории парка располагался зенитный полк. Часть деревьев была уничтожена для его нужд. О зеленом богатстве в те годы не думали.

На станции метро Дмитровская на торцевой стене зала установлено скульптурное панно, посвященное обороне Москвы, в том числе и тем зенитчикам, кто день и ночь дежурил на полях Тимирязевской академии.

Научная работа в условиях военного времени

Несмотря на лишения, работа ученых не останавливалась. Академик П. И. Лисицын вывел новый сорт клевера – №216, академик М. П. Жуковский – сорта пшеницы ТСХА № I, Шаровидная, Грибобойная. Выпускник Тимирязевки, академик ВАСХНИЛ А. Г. Трутнев во время войны издал брошюру «Дикая флора Ленинграда, пригодная для питания», которая помогла многим ленинградцам выстоять в дни блокады.

Коктейли Молотова

В годы войны на территории академии были проведены работы, имеющие военное значение. В короткие сроки удалось организовать мастерскую по производству противотанковых бутылок с зажигательной смесью – знаменитых коктейлей Молотова. Также велись работы по световой сигнализации, по теории обстрела движущихся целей. Для того чтобы они велись централизованно было принято решение объединить Тимирязевскую академию с Институтом механизации и электрификации, Гидромелиоративным институтом, Мясомолочным институтом и Ветеринарной академией. Директором этой организации был назначен М. М. Соколов.

Спецлаборатория

В 1942 г. в академии была организована специальная химическая лаборатория, которую возглавил доцент Ф. П. Платонов. Эта лаборатория оказала большую помощь фронту. В ее работе приняли участие И. Н. Заозерский, В. А. Полосин, П. И. Процеров, И. Ф. Недорезов, А. И. Денисова, E.A. Виноградова, Е. Г. Яворская, Т. П. Шитт. Лаборатория занималась поиском вещества, способного заменить гремучую ртуть во взрывчатке. Была разработана и передана для использования специальная аппаратура, в том числе запал для мин замедленного действия, универсальный воспламенитель бикфордова шнура, петарды для демаскировки врага, капсюли-взрыватели нажимного действия.

Одновременно было организовано производство боеприпасов, которыми снабжались партизаны. В этом важном деле принимали участие и сами партизаны.

Приказом Народного Комиссара Обороны СССР от 24 октября 1942 г. и приказом начальника инженерных войск Красной Армии от 28 октября 1942 г, «За плодотворную изобретательскую и рационализаторскую работу по созданию новых и усовершенствованию существующих образцов вооружения и снабжения Красной Армии» доцент Ф. П. Платонов, доцент В. А. Полосин, бригадир Е. Г. Яворская и И. Ф. Недорезов были награждены медалями. Им также была вручена благодарность от партизан Московской области.