Текст книги "Великая тайна Великой Отечественной. Глаза открыты"

На обед было подано на закуску полкраба, начиненного капустой (это кушанье оказалось довольно вкусным), бульон из черепахи, две жестких хлебных булочки, утка с картофелем и с урюком с соусом и мороженое. Были три сорта вина: два белых и шампанское. После обеда все были приглашены в зал, где подавали кофе и сигареты. По окончанию обеда Риббентроп лично со всеми попрощался в передней».

13 ноября. 10.00–10.40. Визит Молотова к рейхсмаршалу Герингу в Министерство авиации[28]28
  В немецком документе «Распределение часов…» оно названо Министерством воздухоплавания. Содержание беседы Молотова с Герингом см. [63. С. 464–470], с Гессом – Приложение 7.


[Закрыть]

Фото из фондов РГАСПИ. Павлов (стоит позади Молотова), Молотов, Хильгер, неизвестный, Геринг

13 ноября. 10.45–11.25. Визит Молотова к заместителю фюрера по партии Имперскому Министру Гессу

Фото из фондов РГАСПИ. Справа налево: Гесс, переводчик Павлов, Молотов, Деканозов (затылок), Хильгер

13 ноября. 14.00–15.00. Завтрак, устроенный Гитлером в честь Молотова в помещении старой имперской канцелярии. Общение в приемной фюрера

Фото из фондов РГАСПИ. Слева направо: Хевель, Молотов, Хильгер, адьютант Шульце (в дверях), Гитлер, Кейтель

Слева направо: Хевель, Молотов, Хильгер, Шауб, Гитлер, адъютант Шульце (в дверях), Кейтель. Это второе фото о поездке, напечатанное 18 ноября 1940 г. в «Правде»

Слева направо: Борман, Хевель, Молотов, неизвестный (стоит спиной), Хильгер, Шауб, Гитлер, Шульце, Кейтель

Фото из фондов РГАСПИ. На заднем плане: Павлов, Кейтель, Шкварцев

Крайний слева – Лей

Молотов и Гитлер за столом переговоров – все найденные фото

Справа налево: Кейтель, Деканозов (похоже, ему подрисовали шевелюру), Риббентроп, Гитлер, Борман или Мерецков? (спина), Молотов, Хильгер, Шмидт? – переводчик-стенографист

А здесь идет такой разговор, который даже Риббентроп не должен слышать

Собрав вместе опубликованные снимки Молотова и Гитлера за столом переговоров, я обнаружил, что на большинстве из них они сидят в креслах, которых нет в кабинете фюрера ни в новой, ни в старой имперских канцеляриях.

Кабинет фюрера в новой имперской канцелярии

Кабинет фюрера в старой имперской канцелярии

У кресла Молотова подлокотники деревянные и решетчатые, а у кресла Гитлера – обитые тканью. Вполне возможно, что на этих снимках запечатлены не официальные переговоры, а, например, беседа во время завтрака в столовом зале, а сами переговоры проходили в другом месте, которое почему-то до сих пор не названо. Тогда где же?

Поиск ответа на этот, казалось бы, второстепенный вопрос привел меня к неожиданному открытию, показавшему, в какой атмосфере проходили переговоры Молотова в Берлине.

Узнать, где это было снято, помог найденный мной в Архиве внешней политики РФ документ – напечатанное золотой краской приглашение Гитлера Молотову. В нем написано по-немецки: «Фюрер и Рейхсканцлер приглашает Председателя Совета Народных Комиссаров СССР и Народного Комиссара Иностранных Дел СССР господина Молотова на завтрак в среду 13 ноября 1940 года в 14 часов. Дом Фюрера и Рейхсканцлера. Вильгельмштрассе, 77» (АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. Пор. № 160. П. 15. Л. 27). Вот она, важная деталь, столько лет не вскрытая (либо, наоборот, тщательно скрываемая) историками и мемуаристами: оказывается, Гитлер устраивал прием для Молотова у себя дома! Это – проявление высшей степени дружеского расположения политического деятеля, а тем более главы государства, к официальному представителю другой страны. Вот почему в очередной информации ТАСС о переговорах в Берлине, переданной 14 ноября 1940 г. на согласование секретарю Сталина Поскребышеву, в частности, говорилось: «Тов. Молотов выехал в 13 ч. 45 м. из дворца Бельвю в старую имперскую канцелярию… Части германской армии и отряды личной охраны Гитлера, выстроенные у входа в имперской канцелярии, оказали тов. Молотову воинские почести» (АП РФ. Ф. 3. Д. 675. Л. 97–99). Эта информация была тогда полностью напечатана в «Правде», исключили лишь одно слово – «старую», скорее всего потому, что мир знал – там находится квартира фюрера. О ней писал в своих мемуарах адъютант Гитлера по авиации фон Белов (в некоторых публикациях – фон Бюлов): «Я увидел теперь, как шла при нем жизнь в Имперской канцелярии и в квартире фюрера (из чего следует, что квартира – Haus des Fuhrers – не являлась частью имперской канцелярии. – А. О.)… По другую сторону верхнего холла перед покоями Гитлера находилась маленькая, предназначенная лишь для личного пользования приватная столовая… Из курительной можно было пройти в столовую, а оттуда – в Зимний сад и через него в тот зал, в котором устраивались государственные банкеты» [6. С. 43]. Похоже, что завтрак в честь Молотова 13 ноября 1940 г. был дан именно там.

Вместе с Молотовым на этом приеме присутствовали официально заявленные члены советской делегации: Тевосян, Деканозов, Меркулов, Крутиков, Баландин, Яковлев, Барков, полпред т. Шкварцев и первый секретарь полпредства т. Павлов. «C германской стороны присутствовали: Министр иностранных дел г-н фон Риббентроп, руководитель верховного командования вооруженных сил Германии генерал-фельдмаршал Кейтель, имперский министр доктор Геббельс, руководитель германского трудового фронта доктор Лей, начальник отдела печати германского правительства доктор Дитрих, видный деятель национал-социалистской партии Борман, начальник личной канцелярии Гитлера доктор Мейснер, германский посол в Москве г-н фон дер Шуленбург, начальник личной охраны Гитлера г-н Зепп Дитрих, адъютанты Гитлера Штауб и полковник Шмундт, посланник Хевель, советник германского посольства в Москве Хильгер» – так сообщалось тогда в печати об этой встрече.

По непонятной причине на известных сегодня фотографиях встреч Гитлера с Молотовым запечатлены лишь Деканозов, Шкварцев и Павлов, а с немецкой стороны – Кейтель, Борман, Мейснер, Штауб, Хевель и Хильгер. Однако в Интернете я обнаружил групповой снимок или кинокадр, сделанный в столовой квартиры Гитлера. Вот он.

За ближним столом (слева направо): Барков или А. П. Павлов (с бородой)? Деканозов, Ефремов, Тевосян? (спиной), Геббельс, Шкварцев или Хевель? (спиной вполоборота, судя по фигуре), Мейснер, Баландин. За дальним столом: Кейтель, неизвестный, переводчик В. Н. Павлов (спина), Хильгер, Риббентроп (спиной), Молотов, Гитлер отсечен. Вдали виден еще один стол, за которым сидят два человека. Но это явно далеко не все находившиеся в этом зале.

Увеличенный фрагмент предыдущего снимка. Ефремов?

А. И. Ефремов, нарком тяжелого машиностроения СССР (фото 1944 г.)

Снимок, сделанный во время завтрака, интересен не только тем, что впервые показывает место, где Гитлер устроил завтрак в честь Молотова и его спутников, и подтверждает участие Геббельса в переговорах с Молотовым в Берлине. Этот снимок подтверждает и мое предположение об участии в берлинских переговорах советских ответственных представителей, не включенных в список официальной делегации. За ближним столом обнаружен нарком тяжелого машиностроения СССР и зампред Совнаркома Ефремов (рядом с Геббельсом), за дальним – неизвестный справа от Кейтеля. Кейтель в своих мемуарах написал: «Был дан завтрак в апартаментах фюрера, во время которого я сидел в непосредственной близости от сопровождавшего Молотова г-на Деканозова. Беседа наша оказалась невозможной, ибо рядом не было переводчика». Однако на фото отчетливо видно, что именно рядом с Кейтелем и сидящим около него человеком находится переводчик Павлов. Возможно, к моменту съемки на это место сел кто-то другой, например, начальник Генштаба Мерецков, что было бы вполне логично (его шевелюра гораздо более похожа на запечатленную на снимке, чем лысина Деканозова).

13 ноября. 2-я половина дня. Вторая беседа между Гитлером и Молотовым

После упомянутого завтрака его участники разъехались, и, скорее всего, переговоры продолжились по различным направлениям, а Гитлер в сопровождении Риббентропа и Молотов в сопровождении Деканозова переехали или перешли из здания старой имперской канцелярии (Вильгельмштрассе, 77) в здание новой имперской канцелярии (Вильгельмштрассе, 78). Там, в кабинете «фюрера и рейхсканцлера», были продолжены официальные переговоры, которые длились три с половиной часа, при этом присутствовали переводчики Хильгер и Шмидт (в качестве личного стенографиста и хронографа фюрера), а также Павлов и Бережков (Богданов).

Кроме приведенного выше фото беседы в кабинете во время первой встречи Молотова с Гитлером мне удалось найти лишь два снимка переговоров Молотова и Гитлера, сделанных в кабинете фюрера в новой канцелярии. Вот они.

13 ноября. 19.00–21.00. Ужин в советском полпредстве в честь Молотова

Фото из фондов РГАСПИ. Тост Молотова. Слева направо: у стены – Риббентроп (виден краешек его лба), Деканозов, Хильгер, шеф РСХА Гейдрих? Молотов, переводчик Павлов, Меркулов, министр коммуникаций Дорпмюллер, Ефремов (—), Мейснер, Баландин, Вейцзекер, Штерн (—)? неизвестное лицо, Малышев (—)? генерал Томас, нарком судостроительной промышленности Носенко (—)?; ряд напротив (затылки и спины) – неизвестный, неизвестный, Тевосян? неизвестный, Шуленбург? Ламмерс, Гиммлер, Шкварцев, 1-й секретарь ВЦСПС Шверник (—)? генерал-инспектор ВВС Смушкевич (—), зампред СНК Первухин (—), нарком оборонной промышленности Ванников (—)

Ефремов? Увеличенный фрагмент

А. И. Ефремов. Фото 1944 г.

Штерн? Увеличенный фрагмент

Носенко? Увеличенные фрагменты

И. И. Носенко – нарком судостроительной промышленности

Шверник? Увеличенный фрагмент

Н. М. Шверник – первый секретарь ВЦСПС

Ванников. Увеличенный фрагмент

Б. Л. Ванников – нарком вооружения

Смушкевич Увеличенный фрагмент

Генерал-лейтенант авиации Я. В. Смушкевич, генерал-инспектор ВВС РККА

Первухин Увеличенный фрагмент

М. Г. Первухин – заместитель председателя Совнаркома

Во время приема в советском посольстве началась бомбардировка Берлина английской авиацией, из-за чего встречу прервали, а гости и хозяева разъехались по бомбоубежищам. Молотов и Риббентроп спустились в бункер под зданием МИД, где состоялась их трехчасовая заключительная беседа (в записи беседы, сделанной В. Павловым, указано, что она началась в 21.00 и закончилась в 24.00). Во время этой беседы Риббентроп передал Молотову несколько листов с проектом соглашения между державами тройственного пакта и СССР и двух секретных протоколов к нему (эти документы приведены в приложениях к моей второй книге [63. С. 493–495]).

14 ноября. 10.55–11.00. Проводы делегации на Ангальтском вокзале

Фото из фондов РГАСПИ. Крайний слева – генерал Зейферт, за ним – Рычагов (—) или Скорняков? Рядом с ним – Тевосян, впереди в центре – Риббентроп и Молотов, сзади между ними – Хильгер и Шкварцев

Фото из фондов РГАСПИ. На перроне. В первом ряду слева направо: Хильгер, Молотов, Риббентроп, Тевосян, Боле, Барков, Шкварцев. За ними: Козырев (между Молтовым и Риббентропом), Проскуров (—)? – зам. начальника ГУ ВВС по ДБ авиации (между Шкварцевым и Барковым)

Генерал-лейтенант авиации И. И. Проскуров

Фото из фондов РГАСПИ. Слева направо в первом ряду: неизвестный, Хильгер, Молотов, Риббентроп, Тевосян, Боле, Барков, Шкварцев. За ними: Меркулов (между Хильгером и Молотовым), Козырев (в профиль между Молотовым и Риббентропом), Готтфризен, Деканозов, Штерн (за Боле справа), Кузнецов (—) и Проскуров (—) (между Барковым и Шкварцевым)

Фото из фондов РГАСПИ. Слева направо крупным планом: Хильгер, Молотов, Риббентроп, Боле, Шкварцев. За ними: Меркулов (между Хильгером и Молотовым), Козырев и Готтфризен (между Молотовым и Риббентропом), Штерн (—) и Тевосян (между Риббентропом и Боле), Барков (за Боле справа)

Фото из фондов РГАСПИ. Прощание. Слева направо: Зейферт, Тевосян, Молотов, военный атташе Италии, Лей, Хильгер, Риббентроп, Ламмерс, Деканозов, Готтфризен, Штенгер?

Фото из фондов РГАСПИ. Молотов прощается с Гиммлером. Слева направо: Проскуров (—)? Риббентроп, Молотов, Ламмерс, Гиммлер, Лей, Боле, военный атташе Италии

15 ноября 1940 года. 24.00. Встреча Молотова в Москве на Белорусском вокзале

Фото из фондов РГАКФД. Слева направо: Вознесенский, Булганин, Микоян, Лозовский, Мерецков, Шкварцев, неизвестный, Тимошенко, неизвестный, неизвестный, Тюленев, Молотов, Власик

Фото из фондов РГАКФД. Слева направо: Каганович, Микоян, Лозовский, Мерецков, Тимошенко, Шкварцев, Молотов… Тюленев, Власик… Военных слишком много: кто встречает, а кто приехал – не разобрать. Для встречи предсовнаркома вполне достаточно было бы четырех военачальников – наркома обороны, наркома ВМФ, начальника Генштаба и командующего Московского военного округа. А вот если кто-либо из них тоже ездил в Берлин, тогда понятно, почему среди встречающих и их заместители.

Итоги поездки: не договорились или договорились?

15 ноября 1940 г. ровно в полночь Молотов ступил на московскую землю, задержавшись относительно срока, указанного в упомянутом «Распределении часов …», лишь на пятнадцать минут. Казалось бы, он, несмотря на позднее время, должен был немедленно ехать в Кремль к Сталину и в подробностях рассказать ему и Политбюро о результатах этой важнейшей поездки. Однако по записям в Кремлевском журнале видно, что ни 15-го, ни 16-го, ни 17-го он этого не сделал, и только 18 ноября Молотов зашел вечером к Сталину, они побыли наедине всего лишь 25 минут, после чего Молотов ушел.

А заседание Политбюро, на котором Молотов отчитывался о своей поездке (о нем подробно рассказал историку А. Куманеву управделами Совнаркома Я. Чадаев (см. [48. С. 470–476]), и это единственное свидетельство об этом отчете), если верить Чадаеву, состоялось 14 ноября 1940 г. – то есть за сутки до возвращения Молотова! Для того чтобы как-то свести концы с концами в этой истории, Чадаев утверждал, что Молотов вернулся в Москву 13 ноября, но это дела не меняет, поскольку с 6 по 14 ноября 1940 г. в кремлевском кабинете Сталина приема не было. Значит, на самом деле это происходило 15 ноября, когда впервые после девятидневного перерыва Сталин принимал в своем кабинете. В этот день с 14.15 до 16.15 в кабинете Сталина находились 18 человек, но это не было заседанием Политбюро, так как из членов Политбюро там присутствовали только Сталин, Ворошилов и Жданов, да еще один кандидат – Берия. Скорее это было заседание Совнаркома, потому что в кабинете находились три зампреда – Ворошилов, Вознесенский, Малышев и один будущий – Ефремов, а также восемь наркомов, в том числе нарком обороны Тимошенко, и ряд высших военных и военно-промышленных руководителей страны. Показательно, что из присутствующих десять человек (Малышев, Ванников, Ефремов, Кулик, Мерецков, Носенко, Рычагов, Таубин, Шпитальный и начальник Управления вооружения ВВС Сакриер), возможно, участвовали в работе советской делегации в Берлине. В книге «Великая тайна Великой Отечественной. Новая гипотеза…» я уже высказывал предположение о том, что они могли вернуться в Москву самолетом 14 ноября. Тогда 15 ноября Совнарком вполне мог рассмотреть на своем заседании результаты поездки Молотова. При этом логично и присутствие на нем нового управделами Совнаркома Чадаева. А вести заседание мог… сам Молотов, возвратившийся в Москву 14 ноября самолетом с этой же группой, а может быть, и со Сталиным. По окончании заседания Молотов мог выехать на автомобиле навстречу спецпоезду, прибывающему из Берлина, где-то пересесть в него, и 15 ноября в 24.00 его вместе со всей делегацией торжественно встречали в Москве.

Каковы же были результаты этой поездки и переговоров? Когда участники этих событий начали писать свои воспоминания о них, то представители обеих сторон оказались крайне единодушны в оценке: результаты были никакими!

Кейтель: «Я спросил Гитлера об их результатах – он назвал их неудовлетворительными. Тем не менее решения о подготовке войны против СССР он все еще принимать не хотел, ибо намеревался дождаться реакции на эти переговоры в Москве у Сталина» [40. С. 155].

Василевский: «Следующим утром мы покидали Берлин. От помпезности и от показной приветливости хозяев не осталось и следа: холодные проводы, сухой обмен официальными фразами» [13. С. 103].

О том, какими видел результаты встречи в Берлине сам Молотов (тогда, а не потом), убедительно говорит подлинник черновика благодарственной телеграммы Риббентропу, посланной Молотовым со станции Малкине при пересечении границы. И его собственноручные исправления, и добавления на заготовленном его помощниками тексте – не просто дипломатическая вежливость, видно, что тут «строку диктует чувство».

«Благоволите принять, Господин Рейхсминистр, мою искреннюю[29]29
  Здесь и далее полужирным выделен текст, вписанный рукой Молотова.


[Закрыть] (зачеркнут какой-то длинный эпитет. – А. О.) благодарность за (радушный – зачеркнуто. – А. О.) широкий и теплый прием, оказанный мне и моим спутникам в памятные дни пребывания в Германии.

Молотов.

Малкиния, 14 ноября 1940 года» (АВП РФ. Ф. 06. Оп. 2. Пор. № 160. П.15. Л. 12).

Телеграммы Молотова Гитлеру и Риббентропу

Через 34 года, беседуя с Ф. Чуевым, Молотов сказал о берлинских переговорах: «Они нас хотели втянуть и одурачить насчет того, чтобы мы выступили вместе с Германией против Англии… Мы с ним так и не договорились»[102. С. 36–37]. Но когда резко не договорились, такие телеграммы не шлют.

Совсем иную оценку результатов поездки дает в своих мемуарах Микоян: «После поездки Молотова в Берлин не только не было сделано выводов о необходимости готовить страну к скорому неизбежному столкновению с гитлеровской Германией, но, наоборот, был сделан вывод о возможности дальнейшего развития советско-германского сотрудничества» [38. С. 184–185].

Так о чем же все-таки договорились с Риббентропом и Гитлером Молотов и Сталин, участвовавший в этих переговорах очно[30]30
  Свое предположение о возможной встрече Сталина с Гитлером я изложил и обосновал в своей книге «Новая гипотеза…» [63. С. 209–242].


[Закрыть] или заочно? Отметим, что в своем кремлевском кабинете в эти дни вождь не появлялся, а после каждого этапа переговоров Молотов посылал ему отчеты и получал указания, хотя вполне возможно, что таким образом скрывалось присутствие Сталина в Берлине. Ведь через 10 дней после возвращения делегации Молотов вручил послу Шуленбургу «Дополнение руководства СССР к проекту соглашения между державами тройственного пакта и СССР», превращающее Пакт трех в Пакт четырех (см. Приложение 10), а «треугольник» в «четырехугольник»[31]31
  А. Глушко, обсуждая со мной мое предположение о значении «бермудского» треугольника на петлицах младшего командного состава РККА, заметил, что это скорее четырехугольник – он ведь не плоский, а выпуклый и является, по сути, пирамидкой, вершина которой и есть четвертый угол.


[Закрыть]. А еще через два дня в Берлин прибыл новый посол СССР Деканозов с советскими дополнениями. Судьба же их неизвестна. Дал ли Берлин на них ответ, и если да, то какой? Совершенно очевидно одно – именно этот ответ внушил Сталину уверенность в том, что гитлеровские дивизии, накапливающиеся вдоль западной границы СССР, никакой опасности для нашей страны не представляют. И это в итоге и привело к катастрофе 22 июня 1941 года.

Прибытие Деканозова в Берлин

Прибытие полпреда СССР Деканозова в Берлин. 27 ноября 1940 г. Справа налево: Галем, Верман, Деканозов, Кобулов – советник посольства и резидент НКВД, неизвестный

Прием Гитлером полпреда СССР Деканозова. 19 декабря 1940 г. Справа налево: Мейснер, Риббентроп, Гитлер, Деканозов, переводчик Вермюлен

Ездил ли Сталин с Молотовым в Берлин в ноябре 1940 года? Анализ по решениям Политбюро

Этот вопрос довольно подробно рассмотрен в первой книге трилогии «Великая тайна Великой Отечественной. Новая гипотеза начала войны» [63. С. 209–242]. Основанием для такого предположения послужило зафиксированное в «Кремлевском журнале» отсутствие приема в сталинском кабинете в период с 5 по 14 ноября 1940 г. Отсутствие приема с 5 по 8 ноября вполне понятно – предпраздничная суета, торжественное заседание и прием в честь годовщины революции 6-го, парад и демонстрация 7-го, застолья в ближнем кругу 7-го и 8-го. Объяснимо и отсутствие приема 9 ноября: Сталин с Молотовым, уединившись на ближней даче, готовили не официально заявленную, а подлинную программу визита в Берлин. Недаром введенные в научный оборот Л. Безыменским девять листков из блокнота Молотова с заголовком «Некот[орые] дир[екти]вы к Берл[инской] поездке» датированы именно этим числом. Но где же Сталин находился целых пять дней – с 10 по 14 ноября? Я попытался выяснить, был ли в эти дни вождь в Москве, и для этого проанализировал хранящиеся в РГАСПИ подлинники принятых в этот период решений Политбюро и даты имеющихся на этих документах подписей и резолюций Сталина.

Для начала следует отметить, что задача это непростая, потому что в делопроизводстве аппарата Политбюро обнаружилась масса серьезных нарушений общепринятого порядка создания, хранения и учета важных документов. Основополагающими правилами такового порядка являются: строгая фиксация лиц, их создававших или знакомившихся с ними; обязательное наличие подписей всех этих лиц с указанием дат, когда эти подписи были поставлены; исключение любой возможности вносить какие-либо исправления и изменения в документ после его утверждения, а уж тем более – возможности его подмены (для этого документы подшиваются в книги, прошнуровываются с закреплением сургучной печатью и т. п.). В порядке же создания и оформления документов Политбюро в этот период наблюдается полное отсутствие какой бы то ни было системы[32]32
  Ярким примером этого является и «Кремлевский журнал» – «Тетради (журналы) записей лиц, принятых И. В. Сталиным», где ежедневные сведения о посетителях его кабинета почему-то записаны на отдельных листках, а информация собрана почти за 30 лет. Разрозненные листки давали возможность изменять дневную информацию как угодно. Так же можно было изменять или при необходимости заменять подлинники решений Политбюро.


[Закрыть]. Если раньше после каждого заседания Политбюро его решения оформлялись отдельным протоколом и по каждому его пункту принималось отдельное решение (в 20-х годах каждый выступавший даже прочитывал в протоколе текст изложения своего выступления и лично вносил поправки!), то с конца 30-х годов решения по каждому вопросу стали принимать отдельно, как правило не собирая Политбюро, а в рабочем порядке[33]33
  С декабря 1923 г. было решено, что «в протоколы Политбюро ничего, кроме решений Политбюро, записываться не должно». Такой порядок оформления протоколов заседаний существовал до конца 1940-х гг. «В 1939 г. Политбюро приняло решения по 2 855 вопросам, тогда как в течение года было проведено только 2 заседания Политбюро, оформленные именно как его заседания соответствующими протоколами, – 29 января и 17 декабря. Абсолютное большинство решений готовилось Оргбюро и Секретариатом ЦК и принималось путем опроса членов Политбюро либо на совещаниях в узком кругу в кабинете Сталина» [69. С. 22, 24]. В своем дневнике нарком Малышев записывает слова Сталина: «Вот мы в ЦК уже 4–5 месяцев не собирали Политбюро. Все вопросы подготавливают Жданов, Маленков и др. в порядке отдельных совещаний со знающими товарищами…» Малышев В. Дневник наркома // Вестник Президента РФ. 1997. № 5.


[Закрыть]. Члены Политбюро либо визировали решение собственноручно, либо сообщали по телефону о своем согласии, о чем на его проекте делал соответствующую пометку личный секретарь Сталина А. Н. Поскребышев, он же заведующий Особым сектором ЦК и канцелярией Генерального, а затем Первого секретаря ЦК. Наличие пяти подписей или заочных согласий узаконивало принятое решение (пятеро из девяти членов Политбюро – то есть большинство). Даты никто из них никогда не ставил. Часть решений готовилась через Секретариат ЦК и поступала в Политбюро в виде решения Оргбюро ЦК за подписью одного из секретарей ЦК, заверенной печатью ЦК. Но далее в процессе оформления решения Политбюро оно проходило такое же согласование с остальными его членами, как и обычная записка руководителя, имеющего доступ к одному из членов Политбюро (чаще всего к Сталину). Поскребышев имел право в случае отсутствия или занятости Сталина сделать отметку: «Т. Сталин – за. А. П.» (А. П. – Александр Поскребышев) или же просто «За – А. П.», и это приравнивалось к подписи Сталина, поскольку всегда так или иначе согласовывалось с ним.

Иногда, в соответствии с ведомственной подчиненностью инициатора принятия решения Политбюро, на записке или решении Оргбюро ЦК ставили свои визы наркомы, зампреды СНК и секретари ЦК. На решениях Оргбюро и шифровках всегда указывались даты, изредка их проставляли и на записках и письмах. Иногда же единственная дата появлялась при присвоении номера решению Политбюро – по указанию Поскребышева – и проставлялась рукою на любом исходящем документе (например, Решении Оргбюро) без перепечатывания, простым зачеркиванием ранее напечатанного номера или внесением при этом в него изменений также рукою. Таким же образом вносились изменения и на письмах и записках (в том числе рукописных), которые при получении номера с датой становились подлинником официального партийного и государственного документа.

Иногда на листке, вырванном из блокнота, ставился номер решения Политбюро: например, «П. 34/121», где первая цифра – номер протокола заседания Политбюро, а на самом деле это номер группы решений за определенный период (около месяца), подшивавшихся в одном деле, а вторая цифра – порядковый номер вопроса повестки дня в этом протоколе. Далее указывалась дата принятия решения – 25.VI.41 г. В итоге данное решение Политбюро обозначается, например, так: «П. 22/110 от 11.XI.40 г. “О заместителях председателя Госбанка”».

Ниже я привожу результаты просмотра решений Политбюро, принятых 10–15 ноября 1940 г. Копии решений с подписью Сталина даны в конце главы. Наличие подписи Сталина на документах «Особой папки» (ОП) я не устанавливал, так как все эти документы в РГАСПИ почему-то представлены в виде машинописных копий, не имеющих рукописных пометок, виз и подписей (их подлинники хранятся в Архиве Президента РФ).

Решения Политбюро за 10–15 ноября 1940 г. (РГАСПИ. Д. 1029. Пр. № 22)

От 10.XI.40 г.

105. Об образовании местных органов государственной власти в уездах, городах, волостях, местечках и апилинках Литовской ССР (ОБ от 02.XI.40 г., пр. М 60, п. 104-гс)

106. Об Антропове Т. Н. (ОБ от 01.XI.40 г., пр. № 60, п. 65-гс)

107. О строительстве Ахтынского оросительного канала в Дагестанской АССР (постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б)) – с подписью и резолюцией Сталина

108. О Лебедеве И. М. и Кушарове В. И.

109. Об обеспечении скорейшей уборки и заготовки хлопка урожая 1940 г. в Узбекистане

От 11.XI.40 г.

110. О заместителях председателя Госбанка ССР – с подписью Сталина

111. О председателях ЦК профсоюзов (ОБ от 10.XI.40 г., пр. № 60, п. 140-гс)

112. Вопрос Вологодского обкома ВКП(б) (ОБ от 10.XI.40 г., пр. № 60, п. 133-гс)

113. О переводе молдавской письменности новых районов Молдавской ССР (Бессарабия) с латинизированного на русский алфавит (ОБ от 10.XI.40 г., пр. № 60, п. 132-гс)

114. О Вашугине Н. Н. (ОБ от 10.XI.40 г., пр. № 60, п. 135-гс)

115. О Поченкове К. И. (ОБ от 10.XI.40 г., пр. № 60, п. 134-гс)

116. О Кузнецове Ф. Ф. (ПБ от 04.XI.40 г. пр. № 22, п. 58) – с подписью и резолюцией Сталина

117. О программе завода № 22 на 1941 год (постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б)) – ОП

118. О строительстве Нижне-Вуоксинской гидроэлектростанции {постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б))

119. О председателе исполкома Львовского областного совета депутатов трудящихся (ОБ от 10.XI.40 г., пр. № 60, п. 139-гс)

120. О Ромашове И. С. (ОБ от 10.XI.40 г., пр. № 60, п. 138-гс)

121. О начальнике 4 Главного управления Наркомата авиационной промышленности (ОБ от 10.XI.40 г., пр. № 60, п. 136-гс)

122. О передаче НКАП завода ЦНИИТМАШ НКТМ (постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б)) – с подписью и резолюцией Сталина

123. Об аппарате Наркомата боеприпасов СССР

124. О привлечении к ответственности руководителей Златоустовского завода (записка Тевосяна) – с подписью и резолюцией Сталина

От 12.XI.40 г.

125. О создании в колхозах страховых, семенных и продовольственных фондов подсолнуха – с подписью и резолюцией Сталина

126. О кардоленте для Наркомтекстиля ССР – с подписью и резолюцией Сталина

127. О строительстве виноделен и винных подвалов – с подписью и резолюцией Сталина

128. Об отчислении на пополнение неделимых фондов колхозов западных областей УССР – с подписью и резолюцией Сталина

129. О строительстве зерноскладов – с подписью и резолюцией Сталина

130. О приемке от колхозов Украинской ССР зерна других культур вместо пшеницы – с подписью и резолюцией Сталина

131. Об отделении ТАСС в Шанхае. – ОП

От 13.XI.40 г.

132. О Николаеве Б. Ф. (ОБ от 13.XI.40 г., пр. № 60, п. 184-гс)

133. О проведении выборов депутатов в Верховный Совет СССР взамен выбывших по отдельным избирательным округам (ОБ от 11.XI.40 г., пр. № 60, п. 158-гс)

134. О Волошине И. Ф. (ОБ от 13.XI.40 г., пр. № 60, п. 181-гс)

135. О Койшигулове А. (ОБ от 13.XI.40 г., пр. № 60, п. 182-гс)

136. Вопрос ЦК КП(б) Украины (ОБ от 13.XI.40 г., пр. № 60, п. 180-гс)

137. О Скрягине Н. А. (ОБ от 13.XI.40 г., пр. № 60, п. 183-гс)

От 14.XI.40 г.

138. О Лихачеве И. А. (ОБ от 10.XI.40 г., пр. № 60, п. 137-гс)

139. Об управляющем делами СНК Союза ССР (ОБ от 10.XI.40 г., пр. № 60, п. 157-гс) – с подписью Сталина

140. О секретаре Московского горкома ВКП (б) по авиационной промышленности (ОБ от 13.XI.40 г., пр. № 60, п. 197-гс)

141. Об уменьшении плана хлебосдачи из урожая 1940 года по совхозам Наркомсовхозов Казахской ССР

142. Об общежитии для строительных рабочих завода № 462 (телеграмма Хрущева и Корнийца) – с подписью и резолюцией Сталина

От 15.XI.40 г.

143. О сроке введения советской валюты и новых розничных цен в Литовской, Латвийской и Эстонской ССР

144. Об уборке хлопка в Узбекской ССР (телеграмма Юсупова) – с подписью и резолюцией Сталина

145. Об обеспечении семенами колхозов Казахской ССР (телеграмма Ундасынова и Скворцова) – с подписью Сталина

146. О размещении частей Красной Армии, расположенных в Грузинской ССР (телеграмма Чарквиани и Бакрадзе)

147. О приемке от колхозов Архангельской области других зерновых культур вместо гороха – с подписью и резолюцией Сталина

148. О приемке от колхозов Новосибирской области других зерновых культур вместо пшеницы и бобовых, а также мяса вместо картофеля – с подписью и резолюцией Сталина

149. О приемке от колхозов Омской области мяса вместо зерна и картофеля – с подписью и резолюцией Сталина

150. О приемке от колхозов Саратовской области зерна вместо семян подсолнуха и льна-кудряша – с подписью и резолюцией Сталина

151. О приемке от колхозов Смоленской области картофеля вместо зерна – с подписью Сталина

152. О приемке от колхозов Татарской АССР подсолнуха вместо зерна, а также зерна повышенной влажности– с подписью и резолюцией Сталина

153. О приемке от крестьянских хозяйств Молдавской ССР кукурузы повышенной влажности– с подписью и резолюцией Сталина

154. О приемке от колхозов АССР Немцев Поволжья зерна и подсолнуха с повышенной влажностью– с подписью и резолюцией Сталина

155. О приемке от колхозов Пензенской области зерна и подсолнуха повышенной влажности– с подписью и резолюцией Сталина

156. О приемке от колхозов Чечено-Ингушской АССР кукурузы повышенной влажности– с подписью и резолюцией Сталина

157. О приемке от колхозов Удмуртской АССР зерна повышенной влажности– с подписью и резолюцией Сталина

158. О приемке от колхозов Красноярского края зерна с затхлым запахом– с подписью и резолюцией Сталина

159. О приемке от колхозов Чкаловской области подсолнуха с затхлым запахом и обрушенными семенами– с подписью и резолюцией Сталина

160. О приемке от колхозов Челябинской области зерна с примесью спорыньи– с подписью и резолюцией Сталина

161. О приемке от единоличных хозяйств Украинской ССР кукурузы вместо пшеницы, ржи и бобовых культур – с подписью и резолюцией Сталина

Итак, что же показал анализ документов за 10–15 ноября 1940 г. со следами сталинской руки? Начнем с того, что согласно официальным сообщениям того времени советская делегация во главе с Молотовым отбыла в Берлин 10 ноября 1940 г. в 18.50. Так что в этот день ее члены вполне могли успеть приехать в Кремль и решить там текущие вопросы, в том числе и по подготовке решений Политбюро. Поэтому оформленное в этот день решение «О строительстве Ахтынского оросительного канала в Дагестанской АССР», на котором есть подпись Сталина и его лаконичная резолюция «за», не может служить доказательством того, что он в этот же день не уехал из Москвы.