Текст книги "Сказки о любви"

Принялась меня избивать, только и успевал от неё уворачиваться.

Санька убежала к себе. Наталья вслед за ней, ни на минуту не умолкая. Думаю, жильцы подъезда в то утро многого наслушались.

Страшно стало за обеих. Пошёл за ними. Саша закрылась в своей комнате, Наталья колотит в её дверь ногами. Очевидно, пытается выломать её, не меньше.

– Открывай!!!

– Мама, ты что!!!

– Открывай, ………………………. убью!!!

– Мама!!!

– Уйди, гад, – увидела меня, – уйди.

– Успокойся…

– Уйди, гад, я тебя посажу…

Идёт на меня, сжав кулаки, я отступаю. Санька в это время выглянула из своей комнаты. Уже одетая, с сумкой в руках. Глянула на дверь, на нас. Я схватил Наталью за руки, прижал её к себе, насколько это было возможно, и кивнул Саньке на распахнутые двери квартиры. Она пулей промчалась мимо нас и дальше, вниз по лестнице…

А я в это время получил удар коленкой между ног. И когда присел от того, что потемнело в глазах, получил ещё, вдогонку, уверенный удар кулаком в челюсть.

Лёжа на полу, слышал только быстро удаляющиеся, бьющие по мозгам, шаги Натальи.

А пропади оно всё пропадом!

________________________________________

Заметка №…

В этот же день, ближе к обеду…

Звонок в дверь. Открываю – милиция.

– Вы (такой-то, сякой-то)?

– Да, это я.

– Собирайтесь. На вас поступило заявление.

– С чего это вдруг?

– Проедемте с нами в отделение, вам там всё объяснят. Документы возьмите с собой.

Собрался. Окинул взглядом квартиру. Воду и газ перекрывать не стал. Авось, обойдётся, даст Бог – вернусь…

Вывели меня из подъезда, провели под испуганными взглядами соседок, хорошо – без наручников. Полагаю, уже все всё знают. Представляю себе, что сейчас у них в головах творится. Запихнули меня в милицейскую «десятку». Повезли в ГОВД.

А дальше… Дальше будет пьеса, под названием «Допрос с пристрастием». Дам её, пожалуй, в сокращённом варианте. Пристрастия, по возможности, вообще оставлю «за кадром». Или – «за сценой»? Интересно, как правильно будет в данном случае?

ДОПРОС С ПРИСТРАСТИЕМ

одноактная пьеса, место действия – ГОВД

действующие лица:

1-ый следователь.

2-ой следователь.

3-ий следователь.

Подозреваемый.

Пошёл занавес. На сцене три тяжёлых, конторских стола стоят вокруг одинокого, хлипкого стула. Сценический круг поворачивается.

Кабинет уходит вбок, по кругу, за перегородку, делящую сценический круг на две трети. На этой меньшей части сцены появляется стол, на нём три телефона. За столом сидит милиционер в форме. За его спиной, на стене, висит всевозможная милицейская наглядная агитация. Перед милиционером – турникет. Где-нибудь рядом с ним висит надпись крупными буквами: «Предъявлять пропуск в развёрнутом виде». Сцена продолжает вращаться. Снова появляется кабинет с тремя столами и стулом посередине.

За столами сидят люди в деловых костюмах. На стуле примостился, явно наспех одетый, слегка испуганный мужчина средних лет. Сцена останавливает своё вращение.

1-ЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. (смотрит в бумажку) Гражданин (Ф. И. О.)?

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. Да.

1-ЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. На вас поступило заявление от гражданки N об изнасиловании вами её дочери. Вы признаёте это?

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. Нет.

1-ЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Хотите ознакомиться с заявлением?

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. Хотелось бы услышать это от самой гражданки N.

2-ОЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Гражданка N, сейчас находится со своей дочерью в больнице, на медицинском освидетельствовании.

3-ИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Сейчас получим результат экспертизы – признаешь всё, как миленький.

1-ый и 2-ой посмотрели на 3-го следователя

1-ЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Гражданка N и её дочь, ваши соседи?

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. да.

1-ЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Где провела ночь дочка гражданки N?

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. У меня…

3-ИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. От – так!

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. В соседней комнате.

1-ЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. А почему она ночевала у вас, а не дома?

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. А потому, что её мать в это время принимала кавалера и для дочери в квартире места не нашлось.

Следователи переглянулись.

2-ОЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. А в каких вы отношениях с гражданкой N?

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. В соседских.

3-ИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. А в каких вы отношениях с её дочерью?

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. (посмотрел на 3-го следователя с иронией) В соседских.

3-ИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. В котором часу она к вам пришла?

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. Вечером, время не помню. Примерно в полночь я сообщил гражданке N, что её дочь у меня. Но той было не до неё. Да и Саша категорически отказалась идти домой, в это «кубло». Она осталась у меня. Выкупалась и ночевала в зале, на диване.

3-ИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вот это подарок! И как она вам? Как вам её юная, нежная кожа, бархатистая вся на ощупь? А как вам её аромат, аромат юного тела? (3-ий следователь, демонстративно потянул ноздрями воздух. Глазки, при этом у него заблестели). Да-а-а! Юное, нежное девичье тело!

3-ий следователь встал из-за стола и подошёл к подозреваемому. Навис над ним. Подозреваемый съехал со стула, сидит на нём, почти лёжа.

3-ИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Юное, нежное девичье тело, только вступающее в свой цвет. Только вступающее в свою женскую пору! (3-ий следователь наклонился над подозреваемым ещё ниже. Почти лицом к лицу.) Трудно удержаться от соблазна. Не правда ли?

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. Откуда вам известны такие подробности о юном, нежном теле? Вы его уже пробовали? Не удержались?

3-ИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ах ты-ж, с-сука! (3-ий следователь сжал кулаки и подозреваемый оказался на полу).

1-ЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Павел, сядь! Сядь за стол! (тот отошёл, но уселся на стол)

2-ОЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. А как вы думаете, почему гражданка N никак не отреагировала на то, что её дочка остаётся у вас на ночь?

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. (Пожимает плечами) Когда-то давно, с гражданкой N у нас были очень близкие отношения. Потом как-то так, само собой, отношения остыли, остались просто соседскими. Но Санька с тех пор, можно сказать, так и жила на два дома.

3-ИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. От – так! Что и следовало… (3-ий следователь, с вызовом, указал ладонью на подозреваемого)

2-ОЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы сказали – жила на два дома, это, извините, как? Можно поподробнее.

По лицу следователя видно, что вопрос сей вызван лишь праздным любопытством. Видит это и подозреваемый.

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. (пожал плечами) Это закрытая информация. Так сказать, без комментариев…

3-ИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. (подскочил к подозреваемому) Да он нас дрочит, с-сука!

1-ЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Павел, сядь! Сядь за стол! А лучше выйди на ….. из кабинета!

3-ИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. (уходя со сцены, за кулисы) Ничего, сука, на «зоне» тебя быстро «вскроют»! Всю твою информацию…

И выдал на ходу целую тираду о том, что делают на «зоне» с такими, как подозреваемый. Не буду ничего этого здесь писать. Пусть режиссёр сам что-нибудь придумает на эту тему. Соответствующих источников сейчас предостаточно.

2-ОЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну ладно. Пусть у вас не сложилось с гражданкой N, но ведь и до этого и после, вы всё время жили один. (Видно, что он читает информацию с листа бумаги. Водит по ней пальцем. Возможно, это паспорт.) Я вижу, вы поколесили по Союзу в своё время. Но жили везде по общежитиям. Семьёй никогда не обзаводились. Детей нет. И что с вами не так?

По взгляду и интонации следователя видно, что вопрос с подвохом. Видит это и подозреваемый.

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. (после паузы) Русские в неволе не размножаются…

Над сценой снова повисает пауза. Станиславский должен быть ей доволен.

1-ЫЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Александр Александрович, вы сейчас находитесь не в том положении, чтобы шутки шутить. Вам предъявлено серьёзное обвинение…

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. Я так полагаю, обвинение будет после результатов экспертизы?

2-ОЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ. Допустим – так.

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ. Так может, пока ждём её, посидим молча. Что бы не наговорить друг другу лишнего…

Следователи озадачены таким поворотом событий, но уткнувшись в свои бумаги на столе, замолкают. Пока все сидят молча, фоном звучит песня в исполнении Инны Желанной – «Мысли», из её музыкального альбома – «Зима».

 
Мысли мои мысли,
печалью на сердце…
Тоскуют, горюют,
печалью на сердце…
Тоскуют, горюют,
всё по прежней воле…
Как бы мне младому
да прежняя воля…
Да быстрые крылья
да прежняя воля…
Да быстрые крылья
да сизые перья…
Взялся бы я сокол
взвился б я высоко…
Да полетел далёко…
Далеко…
Далеко…
Далеко…
 

На финальных аккордах песни на сцену выходит 3-ий следователь. Несёт какую-то бумажку. Подходит к столу 1-го следователя, положил её на стол и все трое её читают. Пошёл занавес.

«Спектакль» окончен. Можно расходиться по домам.

На бумажке, которую читали следователи, доктор написал, что у дочери гражданки N не то, что бы со мною, но и вообще – ни с кем никогда ничего не было.

«Мандраж» догнал меня уже дома. Начало всего трясти, как в лихорадке, стало холодно. Стакан с чаем стучал о зубы, как в известном кино – у героя Пуговкина. Горячий чай не помог. Тогда достал из холодильника кастрюлю с борщом, разогрел его и начал хлебать ложкой, прямо из кастрюли, без хлеба, низко склонившись над ней, чуть ли не уйдя в неё целиком, с головой…

___________________________________

Заметка №…

На следующий день, вечером…

Стук в дверь. Уже понятно, кто там. Открывать не собираюсь. Снова стук, уже настойчивей.

– Сосед, открывай, – и продолжает стучать, – мириться пришла!

Всё-таки открыл ей.

– Мириться пришла. – На меня не смотрит, в руках бутылка…

– Ты не охренела ли?! Красавица! Ты чё припёрлась?!

У меня от её наглости перехватило дыхание…

– Сосед, давай помиримся.

– Нет!

– Саша, – подняла на меня глаза, – пусти, а то удавлюсь…

– Заходи, но не помиримся. И не жди!

Зашли на кухню, сели. Наталья поставила на стол бутылку водки. Я снова встал, принёс рюмки, хлеб, открыл холодильник…

– У меня только сало…

Она молчит. Порезал сало, хлеб, наделал канапешек, повтыкал в них зубочистки. Разлил водку по рюмкам.

– Саша…

– Молчи уже…

Выпили…

– Саша…

– Лучше молчи…

Снова разлил, снова выпили…

– Санька где?

– У бабки…

– И как она?

Наталья не ответила, выпила. На щеке появилась слеза…

– Прости меня…

– Нет и не проси…

– Саша…

– Нет. Не проси. Не прощу.

Иногда я бываю очень вредный…

– Прости меня, я испугалась…

– Не ври…

– Прости меня, я испугалась за Сашку…

– Не ври. Не ври!

Снова – не чокаясь…

– Приревновала… Приревновала?

Опустила лицо…

– Нет.

– Приревновала! Я видел, у тебя всё на лице было… Я видел… К кому?! Дура!!!

– Много ты понимаешь, – тихо в ответ, – я просто за дочку испугалась…

Налил ещё, выпили. Как-то так у нас быстро пошло, больше половины бутылки уже нет.

Снова сидим, молчим. Она смотрит в пол, я смотрю на неё. Красивая, сучка. По-моему, меня начинает разбирать от выпитого. Уже не сдерживаюсь, злюсь…

– Вы, тётки, привыкли к тому, что вам всё легко с рук сходит! Набедокурите! Н-навертите, н-на, такого, что на голову не наденешь! Выверните мужика наизнанку! И тут же, следом – «Прости, милый, я была не права. Ну, что ты сердишься? Поду-умаешь! Что тут такого?! Я ведь извинилась перед тобой. Что ты нос от меня воротишь? Я же ИЗВИНИЛАСЬ!». Самое страшное в этом то, что вы искренни в своём непонимании! Не понимаете того, что своим «ПРОСТИ» уже ничего не изменишь. Ничего не исправишь! Ничего не воротишь! Да и ничем другим – тоже…

Налил уже себе одному. По-моему, меня уже «несёт» от выпитого, от злости. Матерюсь…

– На хрен-н тебе моё прощение?! Что ты молчишь?! Ты его у дочери проси! Она тебя простит?! А-а-а?! Ты представляешь, что ей пришлось пережить?! Что ты ей устроила?! Ты хоть это себе представляешь?!

Выпили. Наташка «потухла», слушает молча. Смотрит в пол, по щекам – слёзы. Жалко её, дуру, но меня уже «понесло», остановиться не могу…

– Ты была там, с ней? Нет? Не пустили? А зря! Посмотрела бы, как твою дочку распинают. Распинают на вашем, «дамском» кресле. Как её распластали инквизиторы на вашем кресле, как её держат за ноги, держат за руки. Как она кричит, вырываясь. Возможно, даже мамку зовёт! А ей… А к ней, к твоему ребёнку, тычется между ног небритый мужлан с наглой ухмылкой на роже и лезет к ней… лезет ей… холодными, блестящими железками…

Наталья взяла бутылку, хотела себе налить, но та была уже пуста. Я залез в холодильник, что-то там у меня оказалось, неполное. Наталья вылила это всё в мою чайную кружку. Медленно выпила, зажевала выпитое кусочком сала и, уронив голову на стол, сползла со стула на пол.

Злость прошла. Склонился над ней. По-моему, спит. Отключилась.

Перетащил её весьма не эстетичным образом (поднять на руки уже не было сил) в комнату. Как смог, уложил на диван, который так и не довелось сложить. Раздевать не стал, как есть накрыл её одеялом, под которым спала Санька. Подсунул под её голову подушку, на которой спала Санька, расправил волосы на лице. Сижу, смотрю на неё – красивая, зараза…

Таким вот образом, дорогие мои, мой старенький диванчик и принял в свои мягкие объятия двух спящих красавиц. Буквально. С интервалом – чуть более суток.

– Чудны дела твои, Господи! Укрепи сердце моё во искушении!

Смеюсь. Издеваюсь над собой. Издеваюсь… А больше ничего и не остаётся. Только вот так сидеть на полу, рядом с диваном и смотреть на неё, поправляя волосы на её лице. Возможно, от моего прикосновения она открыла глаза. Смотрит на меня.

Но так и уснули с ней. Она, лёжа на диване, а я, сидя на полу, у дивана, положив на него только голову. Лицом к лицу…

________________________________________

Заметка №…

Саша ушла жить к бабушке. С матерью жить категорически отказалась. Встретились мы с ней случайно, спустя два-три месяца. На улице, где-то во дворах микрорайона.

Я шёл из магазина, она шла с подружками, возможно, из школы. От неожиданности остановились с ней оба. Затем она подбежала ко мне, обняла. Почти вжалась в меня вся.

– Простите меня, – шепчет мне на ухо, – простите…

И не отпускает, прижимается ещё крепче. Затем неловко ткнулась своими губами мне в щёку и убежала.

И всё. На этом – всё.

Здесь я впервые-то и почувствовал, что жизнь прошла. Что жизнь кончилась. Что всё, что должно быть в ней хорошего, уже прошло. Уже случилось. И ничего больше не будет. А я так и помру вскорости старым и одиноким мудаком.

________________________________________

Перебрал у себя все тумбочки и нашёл ещё кипу разных заметок. И на ЭТУ тему – тоже. Но сил уже нет, и моральных в том числе, перепечатывать их все на компьютер одним пальцем по клавиатуре. Разве что – эту. Про то, как мы гуляли с Натальей ночью, по первому снегу. Переделаю её в прошедшее время.

Заметка №…

Было за полночь, но мы не спали. Наталья стояла у окна, смотрела в него. Она часто так делала, станет в темноте у окна и смотрит… Что она там видит? Что всё пытается высмотреть с высоты двенадцатого этажа в уличной темноте? Разве что – далёкие фонари, да человекообразных букашек под ними?

– Смотри – снег. – Обернулась ко мне.

Той зимой снега почти не было. Без снега прошёл Новый Год – у нас так случается. И только ближе к Крещению замело. Я подошёл к ней, стал рядом. Замело сразу, сильно, и большими хлопьями.

– Пошли на улицу, посмотрим. – Это она.

– Можно на балкон выйти. – А это я.

– Нет, пошли.

– А Санька?

– Да она спит уже давно…

Осторожно прошла к дочке, постояла возле кровати…

– Спит.

Оделись с ней, вышли.

Есть что-то мистическое в такие моменты жизни. Когда в заведённый, нудный распорядок дня (завтрак – работа – обед – работа – ужин – диван – сон), врывается что-то постороннее и весь привычный уклад летит к чёртовой матери. Оказываешься снова в детстве. Когда каждый новый день – загадка, когда каждый новый день не похож на предыдущий и совершенно неизвестно, каким будет следующий.

У Натальи очень хорошо получалось сбивать ритм с привычного, нудного уклада жизни.

Снег был влажный, хрустел под ногами, налипал на ботинки, возвращая нас в детство. Вышли с ней на старую заброшенную дорогу и пошли куда глаза глядят. Справа от дороги – город, дома, слева – чистое поле, уже всё укрытое снегом. Попробовали слепить снежок. Мокрый снег великолепно держал форму. Слепили колобок и начали его катать по дороге, пока не накатали огромный ком снега (два взрослых идиота). Ещё два поменьше и снежная баба готова. Так и оставили её посреди дороги.

Каким-то образом, с нами оказалась чья-то собака. Большая, лохматая собака.

Потыкалась носом нам в ладони, на шее – ошейник. Видимо хозяин отпустил её погулять на ночь, или сама убежала. Так и шла с нами по дороге, бегала вокруг нас, играла с нами, уворачиваясь от снежков. Нисколько нас не боялась и не лаяла. Молча крутила хвостом, как вентилятор.

Молчало всё. Весь мир вокруг вообще замер, исчез для нас. Только снег, дорога, мы и чужая собака…

Вернулись домой почти под утро. Я даже не поверил, глядя на часы. Казалось, прогулялись не более часа. Когда зашли в квартиру, увидели, что бедное дитё сидит на кухне с мокрыми глазами и всухомятку жуёт печеньки…

__________________________________

Ещё одна заметка о нашей «прошлой» жизни. Если коротко, то она о том, как мы отмечали мой день рождения и чем всё закончилось. Изложу её вкратце, по-быстрому.

Были мои кумовья, друзья, родственники. Наталья наготовила всяких закусок и прочих вкусняшек. Сели, выпили, поели, танцевали, снова пили, шумели. Санька сидела с нами за столом, тянула к себе в рот с разных тарелок всё, что попало, без разбора. Всё было вкусным. От этого всего её и вывернуло наизнанку, прямо в зале. Отнёс её в ванную, отмыли её. Дитю плохо, температурит.

Вызвали «скорую», те приехали, осмотрели её и забрали в больницу. Сказали – надо. Мы с Натальей вдвоём, вместе с Санькой – в «скорую». Гостей оставили дома одних, просили не расходиться. Мол, ещё вернёмся – продолжим. Санька всю дорогу у меня на руках. И в «скорой» и в приёмном покое. Больница пустая, только дежурные врачи. Промыли ей желудок, чем-то накололи задницу. Пять раз, не меньше, спросили нас о том, не хватило ли дитё алкоголя, пока мы отвлеклись. От нас с Натальей амбре было соответствующее – праздничное.

Похоже, всё обошлось. Правда, напоследок дежурный доктор обматерил нас с Натальей, не особо выбирая выражения. Принял нас за семейную пару. Сказал, что у таких как мы, детей отбирать надо. Я ему пожал руку, сказал: «Спасибо, доктор» и с Санькой на руках, в такси, вернулись домой.

Гости нас, как ни странно, дождались. Но убедившись, что все живы-здоровы, отправились по домам.

________________________________________

А вот ещё одну «откопал». Если мне память не изменяет, самая первая заметка на эту тему. Произошло это примерно полгода спустя, как я въехал в квартиру.

Стук в дверь. Я смотрю в дверной глазок. Никого нет. Снова стук, хотя в обзоре глазка так никто и не появился. Открываю…

Под дверью стоит юное создание из соседней квартиры и протягивает мне на своей детской ладошке два цветных пёрышка.

– Что это у тебя? – Спрашиваю.

– Это у нас Кешка жил. Мама сказала, что он улетел, а крылья нам оставил. Пусть у вас полежат, а то мама их выкинет.

– Как же он без крыльев улетел-то?

– А их у него много…

_____________________________________________

Перебрал, перечитал все заметки за эти годы и понял, что с ними надо заканчивать. Пойду-ка я схожу в магазинчик, возьму пивка и схожу с ним на море. Посижу там на песочке, подышу свежим воздухом…

И выдавлю из себя, сочиню что-нибудь оптимистическое…

_____________________________________________

Финальная Заметка…

Как-то дождливой осенью устроил себе прогулку на свежем воздухе, под зонтом. В молодости я часто гулял под дождём. Уходил даже без зонта, лишь накинув на голову капюшон куртки. Не знаю, что это было. Возвращался домой промокший насквозь, но счастливый. И не болел.

Сейчас – снова. Наверное, впадаю в детство. Но теперь беру большой зонт – не солидно выглядеть мокрой курицей. Надышавшись, зарядившись, вернувшись, наткнулся в подъезде, у дверей лифта…

Наталья, Саша, а с ними девчушка лет семи и мальчишка, трёх – четырёх лет. Её дети. Санькины.

О них я слышал от Натальи, но никогда не видел. Саньку я тоже не видел давно. Очень давно. После тех «обнимашек» при случайной встрече на улице, о которых я писал, больше не видел. В тот год она окончила школу, уехала в Краснодар, там училась, вышла замуж, работает, нарожала мужу детей. Всё это время я её не видел. Только слышал иногда от Натальи. Скупо, весьма скупо.

Отношения с Натальей у меня выровнялись, успокоились. Возможно, было в них нечто большее, чем просто соседские, но… Заходили в гости друг к другу, отмечали праздники вместе, если они большие. Она мне хвасталась внуками, но сама у Саньки гостила редко. Не более дня-двух. Раз в год или в два.

Наверное, в их отношениях что-то изменилось, раз Саша сама решила побаловать бабку внуками.

Стою, смотрю на них. От неожиданности – нет слов ни у кого из нас. Во-още – немое кино. Наталья, довольная, прижав к себе внуков, развернула их ко мне лицом, молча указывая на них: «Помнишь? Это я о них тебе говорила. Мои!» На Саньку смотрю и не могу рассмотреть. Не могу объять её взглядом всю, сразу. По-прежнему красивая, но на мать уже не похожа. Какая-то у неё теперь своя красота, собственная.

Двери лифта открылись. Пропускаю их вперёд, заходим.

А дальше…

Дальше…

По их глазам понял, что мы все вместе, разом, вспомнили, как познакомились в этой же кабине лифта. Бессчётное время назад…

Наталья посмотрела на меня и первая, как и тогда, приложила палец к кнопке. Я накрыл её руку своей ладонью. А Саша, положила свою – сверху моей. Вздрогнула от прикосновения, прижалась к моему плечу и вдавила кнопку нашими руками.

Лифт заскрипел.

Девчушка уставилась на всех нас большими удивлёнными глазами. Взяла одной рукой свободную руку матери, для уверенности, а другую положила на наши, сверху. И смотрела поочерёдно на всех, ожидая ответа на свой немой вопрос.

Лифт скрипел…

Скрипел всеми своими ржавыми тросами, унося нас ввысь, под самые дождевые облака. Скрипел, выматывая своим скрипом душу, выворачивая её всю наизнанку. А под ногами у нас прыгал трёхлетний шкет, тянулся своей ручкой к нашим и не мог достать. Не мог дотянуться до них…

– Мама! Я тоже хочу! Мама, посмотри на меня, я тоже с вами хочу! Мама!!!