Текст книги "Свадьбы и карты"

Как я проучил Филюка

После очередной неудачной свадьбы Филюка я понял, – продолжил свой рассказ Густолес, – насколько уязвимо наше с ним содружество. В любую минуту мой товарищ мог влюбиться в какую-нибудь вертихвостку, и все мои труды по приобщению его к благородному карточному бизнесу могли пойти прахом. Любая смазливая особа в юбке могла выловить его словно малька, как это делали мои одноклассницы в далеком детстве. Не раздеваясь, они заходили в воду и поднимали подол платья, где оказывались мелкие рыбешками. А если подол поднимет взрослая девица, да еще со стройными ножками? Да Филюк и трепыхнется не станет!

Надо было что-то предпринимать, ибо не прошло и месяца после крымской брачной истории, как мой неразумный Венечка опять начал заглядываться на женщин. Увы, урок не пошел ему впрок.

Однажды, когда я вернулся в очередную нашу съемную квартиру, то застал Филюка с неизвестной девицей. Они попивали чаек и так весело щебетали, что я сразу почуял – беда совсем близко.

Девицу звали Мариэттой. Одно имя чего стоило, особенно для Филюка, падкого на иностранщину. Внешностью девицу господь тоже не обидел. Была она, что называется, в теле, не то что его прежняя крымская щепка Ангелина. Мариэтта отличалась пухлыми щечками с ямочками, и все остальные женские припухлости тоже были на месте. Бойкие смелые глазки и слегка гортанный, я бы даже сказал зазывный голосок, звучащий с наигранной теплотой.

Где он отыскал такое несчастье на мою голову?! Впрочем, не так уж и важно где. Главное – как? Как избавиться от очередного покушения на моего друга? И желательно это сделать так, чтобы он надолго запомнил, что надо думать головой, а не иными частями тела?

Вскоре, желая угостить подружку, Филюк побежал в магазин. (По давно заведенному правилу мы не держали в доме спиртного, ибо находись оно под рукой, обязательно будет выпито).

Пока товарища не было, я сразу пустился в разведку. Расспросил, чем Мариэтта занимается, каково семейное положение? Оказалось – разведенная. От такой новости меня даже в пот бросило, словно выпил еще не принесенный алкоголь. Филюк непременно погибнет! Надо было действовать, и действовать решительно.

– Мариэтта, – спросил я, – скажите честно, зачем он вам понадобился?

– Иван Петрович, вы меня удивляете – задаете такие вопросы женщине. Во-первых, он мужчина…

– Мариэтта, оставьте. Посмотрите на него и на себя. Вы очень красивы, а он…

– Спасибо. И он по-своему красив. И в мужчине главное не красота.

– Тут я с вами согласен. Главное – деньги. Но запомните, от него вы их не получите. Он из тех, которые не любят раскошеливаться. Уж поверьте, я его хорошо знаю.

– Вы меня огорчили таким известием. Видите ли… как раз сейчас я в затруднительном положении и мне хотелось бы на кого-то опереться.

– Так обопритесь на меня.

Мариэтта подняла свои неотразимые глазки.

– Вы предлагаете мне руку и сердце?

– Я предлагаю вам материальную помощь. Какое может быть сердце, если мы видим друг друга впервые?!

Глазки Мариэтты потускнели, но она быстро справилась с разочарованием.

– Это интересно… – неопределенно ответила гостья.

«Меня не проведешь, – подумал я. – Повелась. Значит – охотница за деньгами».

Я тут же получил подтверждение моей догадке.

– Но я женщина, извините, не из простых, – продолжила Мариэтта. – Наше знакомство обойдется вам в копеечку.

– Я не о том, о чем вы подумали. Я буду платить вам за то, чтобы вы сделались для моего друга сначала незаменимой, а затем… бросили его. Да! Бросили! Пусть он еще раз удостоверится в женском коварстве!

– За какую сумму? – уже совсем по-деловому спросила Мариэтта.

Я назвал цифру.

– Согласна, – ответила она без колебаний.

Надо ли говорить, что я пришел в восторг от своей проницательности, но на всякий случай еще раз захотел услышать подтверждение.

– А вы не привяжетесь к нему слишком сильно? Настолько сильно, что потом не сможете его оставить.

– На этот счет не беспокойтесь. Четверо бросали меня, восьмерых бросила я.

Вскоре Мариэтта получила от меня обещанные деньги, а я убедился, насколько женщины добросовестны при выполнении контракта. Вот бы нашим бизнесменам поучиться у них!

Мариэтта окрутила Филюка за неделю. Он таскал ее в театры и на концерты, водил в рестораны и даже заглядывал в дорогие бутики. Через какое-то время Филюк заявил, что ему с Мариэттой нужна отдельная квартира.

Мне пришлось временно съехать в гостиницу, и чем они занимались в мое отсутствие, остается только догадываться.

Наша с Мариэттой операция двигалась по намеченному плану. Но появились и побочные явления. Филюк начал сторониться основного нашего занятия – карточного стола. Доходы стали падать, а вот расходы – напротив, заметно возросли. Мариэтта оказалась очень способной в деле потрошения мужских кошельков. Да и мое проживание в отеле требовало дополнительных затрат.

А Филюк тем временем не замечал нашего обнищания и все более восторгался своей новой подружкой. Я – в некотором смысле виновник происходящего – начал проявлять беспокойство. Однажды, когда Филюк побежал в магазин по цветочно-конфетному поводу, я, не скрывая тревоги, спросил девушку.

– Мариэтта, вы не забыли о нашем уговоре?

Она тяжело вздохнула.

– Иван Петрович, вы поставили меня перед серьезным этическим выбором. Он расходует на меня побольше вашего.

– По этому поводу можешь себя не изводить. Я человек порядочный и на порядком увеличу твое вознаграждение. Во всяком случае, он такую сумму не потянет.

– Веня говорил, что собирается немного подзанять у вас.

– А вот эти глупости пусть выбросит из головы!

– Иван Петрович, вы поступаете некрасиво. Я ночи не сплю – все думаю о нем. Он в поисках денег может пойти на любое преступление. Я себе этого никогда не прощу.

– Какие преступления?! Он первоклассный игрок в карты и всегда может прокормиться. А таких как вы, знаете, сколько у него было?

– Он утверждает, что я у него единственная.

– В своем роде, да. Работающая по моему заданию. Все предыдущие работали самостоятельно.

Мариэтта погрустнела, отчего мои опасения только увеличились.

– Вот что, – сказал я, – мне кажется, мы заигрались. Вам пора расставаться.

– Но куда я уеду? У меня нет своего жилья.

– Я сниму тебе квартиру, это намного дешевле, чем мне проживать в гостинице.

Мариэтта с неохотой отнеслась к идее разлуки с Филюком, поэтому ставку пришлось увеличить.

– Я сниму хорошую квартиру. Только одно условие – чтобы вы больше не встречались, и чтобы ты не приглашала его к себе.

Мариэтта еще раз вздохнула, но мои условия приняла.

– Я даже не сообщу ему, где поселюсь.

– Вот это правильно! Вот это честно!

Я почти ликовал. Мой план по спасению друга начинал приносить результаты.

Вскоре Мариэтта переехала на новое, оплаченное мной жилье. Переехала без Филюка, а я вернулся на прежнее свое место. Но тут случилось непредвиденное.

Однажды, когда я выходил из подъезда, увидел Мариэтту. Сомнений не оставалось, она поджидала меня и была очень встревожена. Мы присели на лавочку.

– Мариэтта, что с тобой?

Вместо ответа девушка закрыла лицо руками, и слезы ручьями ударили сквозь пальцы.

– Иван Петрович, я беременна.

– Что?!

– Вот чем закончилось ваше задание! Я была так наивна, когда послушалась вас! – Девушка размазывала по щекам черную тушь и шмыгала носом. – А этот мерзавец не признает своего ребенка.

– А я предупреждал, чтобы ты не очень увлекалась!

– Напротив. Вы говорили, чтобы я его увлекла. Ведь говорили?

– Но не до такой же степени!

– О степенях разговоров не было. И что мне теперь делать?

– Мариэтта, не плачьте, я поговорю с этим мерзавцем.

Когда я высказал Филюку все, что о нем думаю, он только отмахнулся.

– Ваня, хоть ты оставь меня ради бога. Я знать не хочу ни о каком ребенке. Тем более что уверен, он вовсе не мой.

– А чей?

– Да хотя бы твой!

– Что?!

– А то, что ты и сейчас печешься о нем, и о своей подружке. Думаешь, я не знаю, что ты постоянно снабжал ее деньгами! За красивые глазки? Так что воспитывайте своего сыночка сами.

– Какого сыночка?

– Обыкновенного. Она ходила на УЗИ, и там ей показали кое-что… И ты можешь увидеть такое, когда разденешься перед зеркалом.

– Да как ты можешь?!

– Обыкновенно. Я не собираюсь финансировать всех московских рожениц. Той помоги, этой помоги… Я не монетный двор. Сам знаешь, я сейчас на мели.

– Но ребенка-то хоть можешь признать?

– Чьего ребенка? Своего бы признал.

– Да какая теперь разница, чей. Ты подумай о Мариэтте! Каково ей теперь?

– Не втягивай меня в свои шашни. Так бы сразу и сказал, что хлопочешь о своей подружке.

– Я хлопочу о ребенке, и о ней, конечно. Что она скажет, когда ребенок вырастит и спросит: «Мама, а кто мой папа?»

– Пусть говорит, что хочет.

– Веня, но это совсем уж непорядочно.

– И это мне говорит карточный шулер?

– Я не шулер, а игрок! И с женщинами я всегда был порядочен. И тебе рекомендую поступать также. Запиши ребенка на свое имя и живи со спокойной совестью. И я буду помогать Мариэтте.

– У меня неблагозвучная фамилия – Филюк. Я всю жизнь ее стеснялся. Не хочу, чтобы мою судьбу повторил дорогой для тебя ребенок.

– Клянусь, у меня ничего с Мариэттой не было!

– А я вообще ее никогда не видел. А вот как ты совал ей деньги, видел. И видел из окна, как она тебя поджидала, и ты ее утешал, когда Мариэтта плакала. Нашкодил, так наберись смелости отвечать за свои подвиги!

Что нашкодил, то нашкодил! Как я ни пытался оправдаться перед собой, но укоры совести не давали покоя. Если бы не мое задание, Мариэтта быстро бы разобралась, что это за птица – Филюк. И ребенка бы не было.

Такого же мнения придерживалась и Мариэтта. При следующей встрече она обвинила меня:

– Это вы во всем виноваты!

Я отвел девушку в соседний двор, чтобы Филюк не мог нас видеть из окна.

– Я играла честно! – настаивала девица. – И что за это получала? Копейки на пропитание. А я ведь выкладывалась изо всех сил. За такую игру другие актрисы получают сумасшедшие гонорары, а вы мне с Вениамином вот чем заплатили! – девушка указала на свой круглый живот. – Я расскажу ему, что это вы подговорили меня!

– Не смей! Да он и не поверит.

– А я покажу счета, которые вы оплачивали.

– Мариэтта, что вы хотите?

– А вы не знаете что? Я и днем и ночью работала на вас. Это, можно сказать, несчастный случай на производстве. Мне нужны страховые выплаты. И у ребенка должен быть папа, и ему нужна фамилия. Как ему жить без фамилии?

Мариэтта разрыдалась, а женские слезы, как известно, уговорят кого угодно.

– Хорошо, – сказал я. – Мне своей фамилии не жалко. Можете записать ребенка на меня.

– И вы будете ему помогать?

– В меру своих сил – я не миллионер.

– Дайте я вас поцелую, – сказала Мариэтта и прижалась ко мне мокрым лицом.

В этом положении Филюк и застал нас, возвращаясь из магазина.

– А-а-а, голубки, целуетесь.

– Веня, Иван Петрович усыновит моего ребенка.

– Правильно и сделает. Я давно ему это советовал.

Из роддома Мариэтту мы забирали вместе с Филюком. Медсестра на секунду замерла перед нами, соображая, кому вручить ребенка, а затем передала его мне.

Я держал в руках запеленутую кроху и пытался найти в нем черты моего друга. Филюк же не только пытался, но сразу же обнаружил сходство:

– Ваня, посмотри, он почти лысый, как и ты. А если ему вместо пустышки дать сигарету, а в руки – карты, получится твоя копия.

– Не говори глупостей – он совсем на меня не похож.

– Еще и как! Орет не меньше твоего и мамкой командует, как ты командуешь мной.

Имя ребенку выбирали совместно с Мариэттой. А когда по этому поводу обратились к Филюку, он указал в мою сторону.

– Его ребенок – пусть называет как хочет.

Малыша назвали Павликом.

Чем взрослее становился мальчик, тем больше Филюк находил его сходство со мной. В тот день мы сидели у подъезда, мирно курили.

– Ваня, Мариэтта рассказывала, что Павлик орал два часа – не могла успокоить. Выбрасывал игрушки из люльки, а дали ему карты – мгновенно затих. Ты знаешь, прихожу к ней вчера…

– Ты приходил к ней?..

– Только на одну минутку – оказать моральную поддержку. Я ведь не чета тебе – откупился от женщины копейками.

– Да ты знаешь, во сколько она мне обходится?!

– И знать не хочу. Я в чужие дела не лезу. Так вот, прихожу я вчера, а у Павлика в руках карты, и не поверишь – четыре туза! Держит их, бестия, веером и морщит лобик, как и ты, когда хочешь обмануть соперников. Вот шельма! Думаю, у него первое слово будет не «Мама», а «Иду во банк!» Представляю, как ты его полюбишь, когда он вырастит.

– Главное, чтоб ты его полюбил.

– Я его и так люблю. Хотя это ребенок не мой. Уж это я точно знаю!

– Тогда скажи – чей?

– Скорее всего, Валентина.

– Какого Валентина?

– Ее мужа. Ты не представляешь, что это за мерзавец!

Я подпрыгнул от удивления.

– У Мариэтты есть муж?!

– Одно название. Нестриженный рокер. Работать не хочет, гоняет на двухколесном драндулете, еще и в какой-то музыкальной банде играет на гитаре. Они с Мариэттой постоянно ссорились – доходило до развода.

– Выходит… она все это время была замужем? – я не мог оправиться от услышанного.

– Конечно. А ты вмешался в их семейную жизнь.

– Никуда я не вмешивался.

– Тогда почитай свидетельство о рождении Павлика.

– Но ты говоришь, что это их сын.

– Биологически – да, а юридически не придерешься – фамилия твоя.

– И ты об этом знал все время?!

– Да не кричи ты, ради бога. Знал, не знал – какая теперь разница. Сейчас у них материально все наладилось, почти не ссорятся – воспитывают твоего ребенка.

– Э-э-э, так не пойдет! Я не дойная корова. Финансирование прекращаю.

– Думай, что говоришь, не корова он… Да они тебя по судам затаскают. Назначат алименты до восемнадцати лет. А если Павлик пойдет учиться, то и до всех тридцати. Ребенок коклюшем болеет, а он отказывается финансировать.

– Ничего они в суде не докажут.

– Еще и как докажут. Ты квартиру для нее снимал?

– Снимал. Но я ее спасал от тебя.

– Ты не спасал, а вел с ней общее хозяйство – она так и заявит на суде. А это, дорогой мой спасатель, для судьи главный аргумент.

– Да она не в моем вкусе!

– После секса у всех кобелей вкус пропадает.

– Да говорю же тебе – я не спал с ней!

– Может, и не целовался на скамейке у дома? – Филюк испытующим смерил меня взглядом.

Я вскочил со скамьи.

– Это был не поцелуй!

– В суде расскажешь, что это было. А кто забирал Мариэтту из роддома? Сколько там рожениц? Почему же ты их детей не брал на руки? Молчишь? Вокруг столько красивых и незамужних женщин, а он, кобелина, вклинился в чужую семью. А теперь отказываешься платить. Да тебя судить надо за совращение моей сестры!

– Какой сестры?

– Мариэтты.

– Мариэтта… твоя сестра?

– А кто же она, по-твоему? С чего бы она приходила ко мне и жаловалась на Валентина. А ты сразу учуял возможность поживиться, вскружил голову деньгами и квартирой!

Потрясенный услышанным, я испытал непривычную слабость в ногах. Захотелось присесть, но сел прямо в урну, стоящую у скамьи.

– Э, Ванюша, ты что? Прекрати. Держи себя в руках. И это… я ведь тоже не последняя свинья – и я буду помогать сестричке. С ее Валентина все равно толку не будет.

Ограбление квартиры

– Усыновленный мной Павлик окончательно пошатнул наше с Филюком материальное положение, – рассказывал далее Густолес. – Мы полным ходом двигались к финансовому краху. За карточным столом появилась неуверенность, партнеры словно чуяли это и нередко одерживали верх. Филюк обвинял меня во всех наших бедах. А я в ответ возмущался:

– Зато ты – молодец! Озолотил свою сестричку! Ты не представляешь, сколько я в нее вложил!

– Что вложил, то вложил! Валентин до сих пор сомневается, его ли это ребенок?

– По всем срокам его. В то время я твоей сестры вообще не видел.

– Я не следил, когда вы виделись. А вот Павлика на свою фамилию записал и деньгами помогал.

– И где благодарность?

– Пусть Валентин тебя благодарит.

– Он работает где-нибудь?

– Не работает, но руки у него золотые – слесарь от бога. Может открыть любой замок без ключа.

– А сейф?

Филюк посмотрел на меня испытующе, словно прочитал мои мысли.

– И сейф откроет. Только не согласится – он не дурак пойти на такое. Да и Мариэтта не позволит. Вот если утеряешь ключи – обращайся, он поможет.

– Я ничего не теряю… кроме денег… благодаря тебе. Значит, не согласится?

– И не мечтай.

– А если совершенно безопасно?

Через каких-то полчаса мы с Филюком придумали, пусть и не оригинальный, но беспроигрышный план обогащения. Мы страхуем нашу квартиру и все драгоценное, несуществующее в ней, имущество. Далее приглашаем Валентина, который взламывает замок, имитирует ограбление, разбрасывает вещи по квартире, а затем исчезает и отзванивается нам. Мы вызываем полицию и получаем страховку. Разумеется, перед этим мы позаботимся об алиби – в момент «ограбления» будем находиться далеко от дома.

Свою задумку мы подробно изложили Валентину, который приехал на «харлее». Благодаря нашим щедротам теперь он мог позволить себе дорогой мотоцикл. Валентин был затянут в кожу с заклепками, точно пистолетная кобура времен Дикого Запада.

– И сколько я получу за рискованное задание? – сходу поинтересовался Валентин.

– Какое рискованное?! – возмутился Филюк. – Ты отмычкой орудуешь лучше, чем мы ключами. Десять процентов от страховой суммы.

– Десять?! Я что, крепостной – батрачить на барщине за десять процентов?

– Уважаемый Валентин, – вмешался я, – вы, вероятно, в школе пропустили несколько уроков истории. Это крестьяне отдавали помещику десятую часть урожая – десятину. Так что, мы крепостные, а вы у нас получаетесь барином и латифундистом.

– Ничего не знаю! Только тридцать процентов. Нас трое, и все должно быть честно и поровну.

– Поровну это по тридцать три.

– Три процента я вам прощаю, – великодушно ответил Валентин.

Филюк посмотрел в мою сторону, и мне осталось только согласиться.

– Хорошо, – сказал я. – План таков: мы страхуем имущество и отправляемся в кино для алиби. Сохраняем билеты.

– А я там нагрублю контролерам, – добавил Филюк, – чтобы лучше запомнили.

– Не возражаю, но в меру и без рукоприкладства.

– Как скажешь, – неохотно согласился Филюк.

Я продолжил инструктаж:

– Валентин, ваша задача вскрыть замок в нашей тридцать четвертой квартире, зайти в нее, разбросать вещи, выдвинуть ящики в комоде, но ничего не уносить.

– Пусть для виду возьмет что-нибудь, – вмешался Филюк.

– Ладно, пусть берет… – я задумался, – пуховую подушку.

– Может, что-нибудь более ценное, – с надеждой в голосе спросил Валентин.

– Ценными будут твои тридцать процентов.

– Но вы только что говорили о тридцати трех?

Филюк, хорошо знающий своего родственника, сказал:

– Ваня, пусть будет тридцать три. Он не отвяжется.

– Да! Тридцать три лучше, – согласился Валентин. – Мало ли как все потом обернется. Вы откажетесь от своих слов и заявите, что никаких заданий мне не давали.

– Где откажемся?

– Да мало ли где… в суде, например.

– Ты что, идиот?! – возмутился Филюк. – Мы что, побежим в суд – заявлять на себя.

– Оставьте глупые разговоры, – сказал я. – Когда справишься с заданием, отзвонишься нам…

– …Что сломал замок.

– Господи! Ни в коем случае. Спросишь «Ну как вам кино?» И ни слова больше.

– Все понял. Я не люблю болтать по телефону. Это вы звоните Мариэтте и часами расспрашиваете о Павлике.

– Это к делу не относится. И еще, расковыряешь замок и сделаешь так, чтобы он не работал.

– Я впрысну в него клей-момент, – пояснил Валентин. – После этого вы не сможете вставить ключ, и никто не определит, какой отмычкой работали. Сейчас устанавливают инструменты по микрочастицам. Прогресс, черт его подери!

Я впервые по достоинству оценил наемного работника – его познания выдавали в нем специалиста.

– Хорошо, так и сделаешь. А мы вызовем слесаря и полицию – документально зафиксируем твой визит.

– Не мой, а неизвестного домушника, – поправил Валентин.

– Для нас ты очень известный. Грабите нас с Мариэттой без зазрения совести, – в сердцах добавил я.

Мы застраховали все наше мифическое драгоценное имущество на серьезную сумму, и наступило время намеченной операции.

В момент взлома квартиры мы находились в кинотеатре, где Филюк демонстрировал свои артистические способности. Он изображал подвыпившего хулигана и пытался проникнуть в зрительный зал с тремя бутылками пива в руках. Контролер воспротивился, и они повздорили, причем, так громко, что я начал опасаться, как бы не оказаться в полицейском участке. Но все обошлось. Филюк, заходя в зал, предупредил контролера:

– Хорошо! Оставляю бутылки под твою ответственность. Но не вздумай отхлебнуть хоть глоток!

Когда мы вышли из кинотеатра Валентин отзвонился.

– Ну, как ваше кино? – из трубки послышалась условленная фраза, а за ней незапланированная импровизация. – Ну, вы и жмоты! Никогда таких не видел!

У подъезда нас остановила соседка-старушка, живущая этажом ниже. Точнее сказать, она жила на скамейке у двери, наблюдая, кто входит и выходит, а домой наведывалась только перекусить и немного вздремнуть.

– Молодые люди, – предупредила старушка, – из подъезда выходил странный юноша с чемоданом в руках. Он все время оглядывался и прикрывал лицо рукой, чтобы я его не запомнила. Посмотрите, у вас ничего не пропало в квартире?

Упоминание о чемодане насторожило нас, но в то же время немного приободрило – появился свидетель ограбления и нашего отсутствия в этот момент.

Мы позвонили в ЖЭК, чтобы прислали слесаря для вскрытия испорченного замка, а заодно и в полицию – для юридической фиксации ограбления.

Каково же было наше удивление, когда мы собрались продемонстрировать прибывшим нашу беспомощность у замка, но ключ легко вошел в скважину и без затруднений провернулся. А когда мы оказались в квартире, беспорядка там не обнаружили.

– Ничего не понимаю, – объяснил я полицейскому. – Мы не могли открыть замок!

– Это старушка у подъезда завела нас в заблуждение, – пришел на помощь Филюк.

Мы сто раз извинились за ложный вызов, но слесаря это не устроило.

– Я не мальчик – бегать ко всяким шутникам бесплатно, – объяснил он, засовывая наши деньги в карман.

К чести полисмена он ничего не взял.

– Как это понимать?! – накинулся я на Валентина, когда мы приехали к нему. – Ты поставил нас в дурацкое положение?

Валентин скроил удивленную рожу.

– Вы о чем, мужики?

– Мы договаривались, что ты ограбишь нас, разбросаешь вещи по квартире и сломаешь замок!

– Я так и сделал.

– Там все в порядке и замок исправен.

Наши слова подействовали на Валентина очень странно. Он расплылся в улыбке во весь рот и пригрозил пальцем:

– Со мной такие шутки не пройдут! Я давно понял, что вы хотите меня кинуть. Поэтому кое-что прихватил.

– О чем ты говоришь?

– А вы не знаете?! Вот о чем! – Валентин нырнул под кровать и вытащил оттуда коричневый кожаный чемодан.

Мы недоуменно уставились на чемодан.

– Теперь я убедился, что вы за публика! – продолжил Валентин. – Они, видишь ли, сидят на мели. Экономят каждую копеечку, лишнюю игрушку ребенку купить не могут! А у самих в чемодане пятьсот тысяч баксов на антресолях!

– В каком чемодане?

– Вот в этом – из вашей квартиры!

– У нас нет такого чемодана! – воскликнул я. – Ты какую квартиру ограбил?

– Сорок третью, как и сказали.

– Идиот! Мы сказали тридцать четвертую.

Валентин на секунду опешил, но быстро пришел в себя.

– Так это чемодан не ваш?

– Нет.

– Значит, теперь он мой.

Я присел на диван и предложил то же самое сделать моим компаньонам.

– Значит так, – сказал я. – Мы подняли шум и заявили об ограблении?

– Все верно, – подтвердил Филюк.

– И в тот же день была ограблена квартира в нашем доме. Так?

– Так, – неохотно согласился Валентин.

– Вам не кажется, что это довольно странно?

– Нисколько, – возразил наемный грабитель. – В жизни всякие совпадения происходят. Вот я однажды…

– А хозяину ограбленной квартиры, – перебил я, – это покажется странным. Тем более что в сорок третьей проживает бывший судья. Теперь у него известная адвокатская контора «Самородов и Партнеры». И твое счастье, что он сейчас в отпуске – отдыхает на Гаваях.

– Иван Петрович, перестаньте шутить, – в голосе Валентина послышалось беспокойство.

– И тебе надо как можно скорее, – продолжил я, – вернуть чемодан с деньгами на место.

– Еще раз забраться в квартиру к судье, или кто он там теперь?! Ну, уж нет! Спасибо! Меня и палкой туда не загоните. Хватит с меня, что я вас один раз послушал. Возвращайте чемодан сами. Вы это придумали, вы и расхлебывайте! Иначе будут мне Гаваи!

– Да как мы туда попадем?! Тем более что ты испортил замок.

– Я научу. Это надо же – придумали! – возмутился Валентин. – Отправляют в квартиру к судье! Я что, лох, сидеть за решеткой? А кто будет воспитывать моего ребенка?

– Значит, ребенок все-таки твой? – ухватился я за нечаянно вырвавшееся признание.

– Мой. И я не хочу, чтобы его воспитывали уголовники. А будете меня толкать на преступление, я выложу все где надо, и кому надо!

– Валечка, – язвительно заметил Филюк, – о каких преступлениях ты говоришь? О своих прошлых? Мы к нынешнему не имеем никакого отношения. Впервые слышим о грабеже и никуда тебя не посылали.

– У-тю-тю, – спокойно ответил Валентин. – Я записал ваши инструкции на диктофон.

– Врешь!

– На суде послушаете. А свой голос вытру, чтобы судья не догадался, кого вы инструктируете.

Я беспомощно обернулся к Филюку.

– Веня, где ты взял такого родственника?

Филюк не знал, что ответить. За него сказал Валентин:

– Это он мне достался в довесок к Мариэтте! И перестаньте качать права. Я научу, как попасть в квартиру. Элементарно. Пшикните в скважину растворителем – я скажу, каким, – и клей размягчится. После этого воспользуйтесь вот этой штуковиной.

Валентин принес из кладовки хромированный инструмент, напоминающий набор по уходу за ногтями.

– Он подходит ко всем цилиндрическим. Еще никогда не подводил…

– Ага! – воскликнул я.

– …Не подводил людей, которые с ним работали. Так они говорят. Приходится им верить, поскольку сам я никогда им не пользовался.

Валентин вынул из кармана платок, вытер на отмычке отпечатки пальцев и передал ее мне.

К нашему удивлению, с чемоданом денег Валентин разлучился без особых причитаний. Конечно, пятьсот тысяч зеленых невосполнимая утрата, но, вероятно, взвесив вероятные последствия, он решил не рисковать.

В ту же ночь мы приступили к устранению оплошности Валентина. Стрелки показывали два часа ночи. Мы вышли из своей квартиры с чемоданом в руках, поднялись на три этажа выше.

– У меня сердце останавливается внутри, – прошептал Филюк.

– От страха?

– И от разлуки с чемоданом.

Я хорошо его понимал. Не у всякого человека хватит мужества расстаться с таким деньжищами.

На площадке с адвокатской квартирой я вынул из кармана баллончик с растворителем, приделал к нему тонкую трубочку и направил струю в замочную скважину. Филюк приготовил отмычку, и через минуту она использовалась по назначению – вошла, как горячий нож в масло. Замок провернулся, и дверь бесшумно подалась вперед. Мы вошли в квартиру, и мне в голову впервые пришла запоздалая мысль – а ту ли профессию я выбрал в молодости? Сколько нервов и здоровья потеряно за карточным столом! Сколько бессонных ночей! Сколько кубометров табачного дыма пришлось заглотить! А здесь – одно движение кисти, совсем как поворот ключа зажигания в автомобиле, и ты уже мчишь по автостраде навстречу своему счастью.

Словно вторя моим мыслям, по глазам ударил яркий свет. Но это были не встречные автомобильные фары. Вспыхнул светильник в прихожей. Напротив нас в пижаме и с пистолетом в руках стоял адвокат Самородов.

Чемодан со стуком выпал из моей руки.

– Не двигаться! Руки вверх! – крикнул адвокат, хотя наши руки и так уже находились над головами. – Что вас, уважаемые, привело ко мне в столь поздний час? – язвительно поинтересовался он.

– Вот… принесли… – не опуская рук, сказал Филюк и кивнул на чемодан.

– Что в нем?

– Деньги.

– Какие деньги?

– Ваши. Один негодяй зачем-то забрался в вашу квартиру, – пролепетал я. – И по ошибки забрал то, что ему не принадлежит. А мы принесли обратно.

Из-за угла стены высунулась приятное женское личико.

– Коленька, кто это?

– Эмма, ты не одета. Они только на минуту. Я сейчас разберусь.

Женская голова скрылась.

Адвокат смерил нас презрительным взглядом.

– Вот что, дорогие полуночники! Вы работаете слишком грубо. Убирайтесь отсюда! Меня никто не грабил, и этот чемодан я вижу впервые. Передайте своему заказчику, он напрасно старается. И у него не выйдет подставить меня!

– Так мы можем… идти? – спросил я.

– Идите и радуйтесь, что я вас не пристрелил.

Мы с Филюком повернулись к двери.

– А чемодан! – заревел адвокат. – Заберите ваш паршивый компромат! И передайте, пусть вас уволят.

Я схватил чемодан, и мы пулей выскочили на лестничную площадку. Дверь за нашими спинами захлопнулась.

Когда мы вернулись в свою квартиру, Филюк сказал:

– Ты как хочешь, а я сейчас должен выпить.

– Но у нас ничего нет.

– У меня есть неприкосновенный запас, – ответил Филюк и достал из платяного шкафа бутылку виски.

Я впервые не выругал его за нарушение запрета не держать в доме спиртного.

На следующий день мы проснулись в полдень. В окошко весело запрыгивали солнечные зайчики от стекол соседнего дома. Радостно щебетали птички, и наше настроение было под стать природе. Как-никак под кроватью лежал чемодан, в котором томились нерастраченная деньги. И наша совесть была бессильна замутить радостное настроение – мы благородно пытались вернуть деньги, но нам велено было убираться. Не могли же мы ослушаться бывшего судью!

Эйфорию утреннего пробуждения нарушил телефонный звонок. Звонил Валентин.

– Ну как прошла операция?

– Идеально, – ответил Филюк. – Никто ничего не заметил. Мы положили чемодан на антресоли, как ты и велел. Валечка, спасибо за растворитель и твой инструментарий – сработал идеально.

– Молодцы! – похвалил Валентин. – Я знал, что вы еще те приколисты. Вот смеху-то будет!

Еще не понимая, о чем идет речь, я спросил с беспокойством:

– Ты о чем? Какого смеху?

Вместо объяснения Валентин продемонстрировал в трубку, каким бывает искренний и жизнерадостный смех. Когда приступ веселья закончился, Валентин, всхлипывая в остаточных судорогах, объяснил:

– Вот будет хохма!.. Откроет чемодан… а там… – в трубке вновь послышалось хрюканье, – а там… четыре тома уголовного кодекса.

Трубка выпала из моих рук.

Я кинулся под кровать, выдернул чемодан. В нем действительно вместо долларов лежал уголовный кодекс.

Филюк ринулся к двери.

– Я убью этого негодяя! Как он мог?! Он забрал деньги, а мы так рисковали! И что получили? Макулатуру!

Я остановил друга на выходе.

– Венечка, мы ничего не получили. Даже макулатуры. Ведь мы только что сказали ему, что отнесли чемодан и положили на место.