Текст книги "Мужчина в колготках"

Александр Песков
Мужчина в колготках

© Песков А., текст, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

* * *

Песков давно в пародиях Король,

Он передаст любой «звезды» замашки!

И будет пародировать, доколь

Не высыплется весь песок из Сашки!

Лауреат VI Всесоюзного конкурса артистов эстрады, заслуженный артист России Сергей Крамаренко

Эту искренне мною любимую эпиграмму мне посвятил много лет, а точнее, много десятилетий тому назад, один из лучших конферансье московской эстрады, пародист, куплетист, автор и исполнитель – Сергей Крамаренко, когда судьба свела нас на эстрадных подмостках.

Пути Господни неисповедимы!

Вообще, дороги и судьбы артистов эстрады затейливы, непредсказуемы и экстремальны, как прыжок из вертолёта без парашюта на сноуборде на неизведанный и никем ещё не пройдённый заснеженный склон горы… Куда тебя вынесет неизвестная трасса, даже если приземление будет счастливо-удачным? За каким крутым виражом или неосторожным поворотом тебя встретит гранитный истукан или отвесная пропасть, перед которыми ты, летящий в сладком упоении скоростью и своим, как тебе кажется, мастерством и удалью, не успеешь ни увернуться, ни затормозить?

Но мне, прости, Господи, мою гордыню, везло! Не просто пронесло в безудержной гонке за удачей и успехом, а даже вынесло, если и не на самую вершину славы и признания, но всё же на должную высоту, которая даёт артисту право считать себя состоявшимся и востребованным!

В творческой среде бытует устоявшееся мнение, что причина популярности артиста не в таланте, а в счастливом стечении обстоятельств: нужно оказаться в нужном месте в нужное время, и всё – дело сделано! Не буду спорить с этим постулатом, но на собственном опыте давно понял, что, оказавшись «в нужное время в нужном месте», нужно плюс к этому иметь талант, трудолюбие, упорство, интуицию, чтобы понять, что это – «то самое место и то самое время», и учиться, учиться и учиться у уже состоявшихся великих и больших мастеров сцены быть Человеком, а потом уже артистом, а не превращаться после первого успеха в окаменевший памятник самому себе, который сметут с пьедестала и истопчут в пыль своими ногами толпы спешащих за тобой таких же соискателей славы!

Мир искусства изнутри, увы, безобразен и страшен, как все круги ада одновременно, но… МНЕ ПОВЕЗЛО!!!

Среди бездонного и бесконечного моря актёрской зависти, ненависти, лизоблюдства, мерзкой лести и грязного предательства мне, как спасительные острова в океане или тенистые оазисы в выжженной пустыне, встретились, к счастью, ЛЮДИ, ставшие моими друзьями-наставниками, ориентирами добра и уважения друг к другу, эталонами трепетного отношения к своему делу и зрителям!

И среди этих удивительных, ярких и талантливых людей, умеющих искренне сопереживать и сочувствовать провалу сотоварища по сцене и способных так же искренне и восторженно радоваться его успехам, много-много лет назад и оказался мой теперь уже старый (не по возрасту, а по времени нашего знакомства), добрый, сердечный друг!

Кстати о возрасте: к моменту издания этой книги в свои 72 года он может дать фору в остроумии, жизненной активности, творческой энергии и ещё кое в чём, о чём не принято кричать на каждом перекрёстке, всем новоиспечённым «звездунам» и «звездулькам», вместе взятым.

Познакомил нас Колонный зал Дома союзов, считавшийся концертной площадкой номер один не только столицы, но и всей страны. Ещё бы! Кого только не видел и не слышал этот зал бывшего Дома благородного собрания: здесь Александр Пушкин на балу познакомился с Наталией Гончаровой, юный Миша Лермонтов играл в любительском театре, Император Александр II произнёс историческую речь об отмене крепостного права в России. А в конце декабря 1988 года, на предновогоднем концерте, этот зал и я вместе с ним из уст лауреата Всесоюзного конкурса артистов эстрады, конферансье Сергея Крамаренко услышал:

«Этот зал за свою более чем двухсотлетнюю историю видел, слышал и рукоплескал стольким выдающимся, великим и величайшим творцам и артистам России, Советского Союза и мира, что, кажется, сам стал творцом новых звёзд, поскольку каждый новый молодой артист, вступая впервые под его благословенные своды, ощущает не только священный трепет, но и азарт, желание и силы для нового невиданного взлёта!

Сегодня мы стоим с вами у колыбели новой рождающейся звезды: встречайте, восторгайтесь, рукоплещите: Александр Песков!»

Я был потрясён приёмом зрителей. Аплодисменты были такой силы и продолжительности, как будто я не только что появился из-за кулис, а уже блистательно исполнил свой номер и получаю заслуженную награду! И в этот миг я понял, чего стоит доброе слово и искренне-проникновенный тон мастера, заставившего чопорный, «перекормленный» народными и заслуженными светилами зал встретить с таким восторгом никому на тот момент не известного Сашу Пескова!

Я уже не мог, не имел права подвести этого невероятного человека, который, кстати, как и весь зал, видел меня первый раз в жизни, а выдал мне такой аванс, который надо было отработать на 200 процентов. И я сделал!

И в этот вечер (как, впрочем, и во все последующие годы) я имел оглушительный успех, а громче всех в зале смеялся и рукоплескал моим пародиям и тогда, и потом стоявший за ширмой Сергей Крамаренко!

Эта первая встреча стала определяющей для нас обоих, и вот уже больше тридцати лет продолжается наша дружба.

Потом были многочисленные встречи на концертных площадках, в сборных концертах, и даже совместные гастрольные туры, полные всевозможных приключений, весёлых и грустных, и перестройка, и новые времена, и новые нравы. Но он никогда не терял своего оптимизма, неповторимого чувства юмора и такта в общении с друзьями и коллегами. И наша дружба продолжается, чему и я, и Сергей искренне рады!

И я готов сегодня подписаться под автоэпиграммой Сергея:

 
«Я рифмами беремен изначально,
Как мать дитя я их в себе ношу,
Пусть то, что я пишу, не гениально,
Но гениальны те, о ком пишу!»
 

Спасибо, Серёжа! Благодаря тебе и я взялся за перо, чтобы пусть не в стихах, а обычной прозой, но с искренностью и теплом попытаться рассказать о тех, кто одарил меня своей любовью и дружбой!

От автора

В детстве мне мама дарила очень много книжек. Я их читал, разрисовывал, дополнял своей фантазией. И, конечно, не думал тогда, что соберусь сам когда-нибудь написать книгу. Писатели были для меня небожителями, и я не знал, что имею право стать одним из них.

Прошли годы. На момент написания этой книги я прожил 58 лет. Не так много, но и не так мало. И мне есть чем поделиться с вами: своими мыслями, своими переживаниями, своими историями о друзьях, близких, родных.

Если вам это интересно – читайте дальше. Не интересно – закройте и положите на полку, и пусть это будет маленький сувенир от Александра Пескова. Но лучше прочитайте. Может быть, моя история вам чем-то поможет.

Знаете, наверное, самое главное, чему учат нас книги – мудрости. Мы переживаем за судьбы других людей, ищем себя в истории другого человека. Великих были миллионы. И мы знаем их имена благодаря книгам, а сейчас – телевидению и интернету. Когда-то меня не будет, а эта книга останется.

Я родился в 60-е, взрослел, учился, набирался опыта в 70-е и 80-е, получил свою порцию славы и народной любви в 90-е и 2000-е. Целая эпоха. Целая жизнь. Мимо меня проходило множество людей. Кто-то оставался рядом, кто-то пропадал, оставив едва заметный след (а иногда и шрам) в моей судьбе. Мне несказанно повезло: я прикоснулся к величайшим людям – Артистам с большой буквы. С кем-то был хорошо знаком, с кем-то лишь обменялся парой фраз. Но и это немало. Каждый из этих людей вел и ведет меня, направляет на моем пути. Делает меня лучше. И я благодарен за это.

Что сказать вам перед тем, как вы откроете следующую страницу? Подумайте о своей судьбе. Кто вы, что вы, зачем вы. Во имя чего пришли на эту Землю. А теперь – в путь. По благословенной дороге жизни Александра Пескова.

«Просто жизнь моя – манеж…»

Что для меня цирк? Для того чтобы ответить на этот вопрос, наверное, надо начать с детства.

Мне пять лет, мы с мамой и папой приехали в Сочи. Помню: пляж, сильный шторм. Мальчик улучил минутку, когда родители отвлеклись, и решил пойти искупаться, водичка ему понравилась, Водолей все-таки… Но войти в волну как следует не удалось – папа меня вытащил. Конечно, меня отшлепали, был скандал. Но на следующий день родители, видимо, почувствовали свою вину за непедагогичное поведение и повели ребенка на цирковое представление.

Сочинский цирк стал отправной точкой в моей биографии. Кто мог тогда представить, что спустя годы я буду выходить на этот манеж, прославленный великими, и давать свои спектакли…

Итак, меня привели на дневное представление. Оно было совершенно невероятным. Народная артистка СССР Ирина Бугримова. Номер «Женщина и львы». Конечно, были и клоуны, да и вообще меня впечатлило все, что происходило тогда на манеже!

Представление закончилось, но маленького Сашу Пескова это не устроило. Выходя из цирка, он лег на порог (кстати, каждый раз, когда я приезжаю в сочинский цирк, всегда ложусь на этот порог, такая традиция у меня возникла) и устроил натуральную истерику – «хочу обратно!». Родителям ничего не оставалось, как вести меня еще на одно представление вечером того же дня.

Не знаю, что именно отложилось тогда в сознании, в памяти, в восприятии ребенка. Может быть, эта сказка, удивительный свет, звук в совокупности с режиссурой – не знаю… Но где-то в подкорке произошел «щелчок».

С тех пор я мечтал только об одном. И уже тогда, в пять лет, пообещал своему папе стать «очень хорошим артистом».

Я жил тогда в Коряжме (город в Котласском районе Архангельской области. – Прим. ред.), и все детство, отрочество и юность посвятил осуществлению этой мечты, приближаясь к тому, чтобы сдержать обещание, данное отцу.

Папа мой, Валерьян Александрович Песков, тоже мечтал, чтобы я стал артистом, и, как мог, помогал мне в этом.

В Доме культуры папа заказал для меня специальные кольца: их вырезали из желтого пластика. Но кольца кидать дома было негде, потому что потолки в квартире были низкие.

Как-то мы пошли в спортивный магазин, купили теннисные мячики. Я по науке с помощью шприца наполнил их водой, чтобы были потяжелее. И начал учиться жонглировать по книжкам. Стоял над кроватью, постоянно сверялся с рисунками, чтобы руки правильно держать. Сейчас в цирковое училище часто приходят студенты неподготовленные: они вроде и жонглируют, но совершенно не по науке. Их приходится переучивать, и это значительно сложнее.

Я же осознавал уже тогда, еще школьником, что для того, чтобы меня точно взяли в цирковое училище, надо прийти грамотным абитуриентом. По тем же книжкам учился и основам пантомимы. И, конечно, это безумно пригодилось мне в училище. Но об этом позже.

София Анатольевна, мама Александра Пескова:

«Валера (Валерьян Анатольевич, отец Александра Пескова. – Прим. ред.) работал в нашем Доме культуры электриком. И его всегда на Новый год просили играть Деда Мороза. И вот заходит он в этом костюме в кабинет, а я как раз с Сашей маленьким к нему пришла, ему года два было. Сашенька испугался, заплакал: Деда Мороза не видал еще. Тогда Валера снял шапку, бороду; «Саша, это же папа, не бойся!» Как он захохотал тогда! Все понял, хоть и маленьким был.

Затем каждый год он и сам выходил с отцом «маленьким Новым годом» – ему даже пошили специальный костюм.

…Саша на сцену впервые вышел, когда ему исполнилось шесть лет. 7 марта был праздничный концерт, и его взяли в программу. Он рассказывал стихотворение, посвященное маме, какого-то немецкого автора, не помню уже. Готовился специально. И вот вышел рассказывать: «По магазинам ходит Пит, перед витриною стоит. С досады чуть не плачет…» Там смысл был в том, что у мальчика не хватало денег на подарок маме.

Начал рассказывать и забыл. Не смутился. Пошел к кулисам. По дороге вспомнил, вернулся обратно. Встал, руки по швам, в своем сереньком костюмчике, и начал снова на полном серьезе рассказывать. И так – несколько раз. Очень выразительно и серьезно. А в зале кто плачет, кто смеется… Но его это не смутило. Дочитал стихотворение, поклонился и ушел.

Тогда же Саша начал ходить в музыкальную школу, на подготовительные занятия. Дали ему баян, как я хотела. Отучился на подготовительном, и говорит мне: «Мама, я не буду учиться на баяне, меня из-за него не видно».

Я говорю: «Хорошо. Раз в музыкальной школе учиться не хочешь, иди петь во Дворец пионеров». Он записался к Надежде Яковлевне Липатовой и одновременно еще пошел в танцевальный кружок, там преподавала Людмила Алексеевна Дуглас.

Выступал на всех мероприятиях, пел сольно и в хоре. Дворец пионеров стал его родным домом. Потом голос стал ломаться, когда переходный возраст был. Я ему сказала: «Саша, если ты думаешь потом куда-то поступать, ты должен уметь понемножку всего».

И он всерьез занялся танцами. Так и получилось – научился всему. Учителя за него натурально дрались, переманивали друг у друга: был случай, когда педагог из Дома культуры приходила во Дворец пионеров – уговаривала Сашиных преподавателей отдать его туда. Но он остался во Дворце пионеров».

* * *

Когда мне исполнилось 14, мы с родителями поехали на новогодние каникулы в Ленинград, в гости к нашей очаровательной тетушке. Тогда этот город впервые появился в моем сознании. Естественно, ледовый дворец «Юбилейный», где я сегодня выступаю. Естественно, знаменитый цирк на Фонтанке (цирк Чинизелли, первый стационарный цирк в России. – Прим. ред.). Смотрели мы не что-нибудь – новогоднюю программу с участием Михаила Шуйдина и Юрия Никулина. Тогда я впервые увидел этих артистов живьем.

Конечно, я тогда уже смотрел «Самогонщиков», «Пес Барбос и необычный кросс», «Кавказскую пленницу» – я был воспитан на этих фильмах. И вдруг передо мной живой Никулин. Но я тогда не понимал, почему он в цирке, почему он клоун, если он такой талантливый актер в кино. Это я позже уже осознал, что великий человек может проявлять свой талант в разных сферах искусства. О Юрии Владимировиче Никулине мы будем говорить еще не раз в этой книге, я даже посвящу ему отдельную главу.

У меня осталась фотография с того представления. Ее сделал мой папа. Он был фотографом и снимал все на свой «Зенит». Потом мы эти снимки проявляли с ним в ванной, но это немножко другая история…

* * *

8-й класс я заканчиваю на «4» и «5». И… объявляю родителям, что собираюсь не в девятый, а в театральное училище в Ярославле, учиться на актера театра и кино.

Мама, конечно, против. Настолько против, что спрятала все мои документы. Но папа меня поддержал. Тайком от мамы сделал дубликаты. Он ведь очень хотел, чтобы я был артистом.

Когда выяснилось, что я все-таки поступил, разразился жуткий скандал. Мама кричала: «Пошто?! Единственный ребенок! Куда?!» Конечно, отпустить в чужой город свое чадо она еще была не готова. Но я, при папиной поддержке, стоял на своем. Уперся. И мама сдалась.

И вот я в Ярославле. Новый город, новые увлечения. Единственный контроль за 14-летним пацаном осуществлял папин друг – кинорежиссер Рэм Юстинов. Он руководил тогда Ярославской киностудией. Совершенно потрясающий человек. Я пропадал у него в киностудии (в те годы это был филиал Мосфильма) все свободное от учебы время. Что я там только не видел! Все рабочие материалы к картинам, которые снимались в Ярославле, все старые и новые фильмы… Там я впервые увидел вживую потрясающего актера Петра Вельяминова. А еще давал «концерты». Приезжали кинематографисты, актеры, театральные режиссеры, Рэм объявлял меня как студента первого курса театрального училища, и я выдавал, что только мог…

Случалось, что прямо на киностудии я и ночевал – меня оставляли как дежурного. Правда, без зарплаты.

В Ярославском театральном училище первокурсникам не полагалось общежития. Мы вдвоем с моим однокурсником нашли себе малюсенькую комнатушку, два на два метра. Это была даже не комната, а какой-то отгороженный кусок коридора, где стояла кровать и мой чемодан, а на нем лежали книжки. Еще была печка. И две двери, через которые мимо нас ходил хозяин-алкоголик.

Как-то мама с папой решили поехать в отпуск в Алушту и по пути заехать в Ярославль, посмотреть, как живет их самостоятельный ребенок. Для меня это была трагедия. Я был, что называется, ни жив ни мертв. Как смог, навел порядок в своей комнатке. Но в остальном квартира была мрачная.

И вот идет моя мама. Мы поднимаемся на второй этаж, проходим мимо печки. Она пытается идти дальше, а я ей говорю: «Стой, мы пришли!» Она не понимает: «Куда пришли?»

– Мам, вот!

– Что «вот»?

– Ну тут я живу.

Она чуть на пол не села от неожиданности.

– Так, быстро домой!!!

Ну у меня слезы-сопли… «Нет, я буду учиться…» Мама тоже рыдает, папа ее успокаивает, в общем, семейная драма. Кое-как нам с папой удалось убедить ее, что надо дать мне еще один шанс. Что все не так страшно, и жизнь на этом кошмарном коридорчике не заканчивается. Порешили так: они поедут отдыхать, а на обратном пути навестят меня еще раз и уже окончательно решат, что со мной делать. А пока – учись, сын! И уехали.

А я продолжил учиться. И почти сразу получил двойку по ИЗО. Влепила мне ее очаровательный педагог, этакая аристократка, дама лет 70, которая приходила на занятия с неизменной беломориной во рту и таким же неизменным экстравагантно повязанным платком на голове. Она знала свое дело, и мне безумно нравилась. Уж не помню, что стало причиной такой оценки моих способностей. Но обидно было ужасно.

С расстройства я решил пойти в цирк. Тогда студентам по удостоверению можно было ходить бесплатно. И вот сижу я в ложе Ярославского цирка, смотрю программу «Озорные чудеса» под руководством заслуженной артистки РСФСР Альбины Зотовой. Великолепный аттракцион, мирового масштаба. Это я уже тогда понимал. На сцене белый рояль, выходит невероятной красоты женщина, в ослепительном платье, со страусовыми перьями… Потом появляется ее супруг – Анатолий Ширман, клоун, представитель великой цирковой династии…

И вдруг до меня доходит, что я не на своем месте. И двойка еще эта по ИЗО… На следующее утро я забрал документы из училища. И, уж конечно, не поехал обратно в Коряжму, нет. У меня же мама с папой в отпуске. Почему бы мне не поехать к ним, отдохнуть?

Бегу к Рэму:

– Отправьте меня в Алушту!

Он опешил.

– Сань, но как?! Это надо ехать до Москвы, там пересадка… и в Алуште – я даже не знаю, где они там живут!

– Я найду.

Видимо, я был очень убедителен. Рэм выписал мне справку, что я еду в Алушту на сьемки. И это, кстати, оказалось практически правдой! В это время там действительно снимался фильм – «Поцелуй Чаниты», а мой папа решил провести отпуск с пользой и пошел в массовку! И даже получил за это «бешеные» деньги – 3 рубля (себе на пиво).

Но тогда я ничего об этом не знал, просто сел на поезд до Москвы, потом пересел на другой, до Симферополя, там на автобус… Деловой такой, с чемоданчиком. Родители, между прочим, были не в курсе, Рэм им ничего не сказал.

Приезжаю в Алушту. Знаю, что родители мои живут в каком-то доме отдыха, название которого связано с севером. Ну я встал у телеграфа и давай спрашивать у людей, где тут дом отдыха, у него название такое северное? Кто-то вспомнил, что есть тут «Северная Двина»… О, думаю, оно!

И только я собрался двигать в сторону этой самой «Двины», как из здания телеграфа выходит дядя Костя, друг папы и мамы, они вместе в Алушту поехали семьями. Дядя Костя видит меня. Немая сцена. Он садится прямо на тротуар и тычет в меня пальцем: «Это… это…», как будто привидение увидел.

– Да я это, я! А где папа?

Дядя Костя в себя пришел от удивления, спрятал меня за свою широкую спину и шепчет:

– Он на почте, тебе звонит. С ума сходит, телеграммы отсылает, ты же пропал!

Тут выходит отец:

– Кость, ну что, пойдем пивка выпьем?

Тут дядя Костя делает шаг в сторону, а за ним стою я! Теперь пришла папина очередь садиться на тротуар. Ну я все ему объяснил. Он у меня человек мудрый, новость принял спокойно:

– Что ни делается – все к лучшему, пусть будет так, коль ты решил.

Мама была счастлива.

Ноябрь, Алушта. Бархатный сезон. Мы отдыхаем, ходим в горы и на сьемки «Поцелуя Чаниты». Там снимался Спартак Мишулин. Спустя годы они с моим папой будут пить самогонку в автобусе на выборах Ельцина. Тогда Мишулин пообещал, что, если папа раньше его уйдет из жизни, Спартак станет моим крестным отцом. Так оно и случилось. Но это все потом…

В общем, счастливые и отдохнувшие, мы возвращаемся в Коряжму. Родители на работу, а я в девятый класс. Естественно, в школе меня никто не ждет. Педагоги уже гордятся мной – я же практически без пяти минут артист, студент Ярославского театрального…

В общем, пришлось мне садиться обратно за парту. А ведь я уже вкусил студенческой жизни. И точно знал, что буду поступать в цирковое, а значит, химия с физикой мне не нужны. Мне для поступления необходимы литература и история, по ним у меня пятерки, а значит, все остальное я учить не буду!

Начались конфликты с учителями. Иван Иванович по физике меня тихо ненавидит. «Химичка» Серафима Александровна, классная руководительница, тоже ненавидит, но громко. Валентина Анатольевна Перминова по алгебре-геометрии – подруга нашей семьи – ставит мне двойки и жалуется маме…

От меня в восторге только те педагоги, которые вели предметы, необходимые мне для поступления.

Валентина Анатольевна Перминова, учитель математики Александра Пескова:

«Саша, конечно, звезд с неба не хватал, но и в двоечниках не был. Я понимаю, что в той сфере деятельности, которой он сейчас занимается, ему точные науки и не должны были нравиться. Так что математика моя ему нужна была постольку поскольку – надо было экзамены сдать. Конечно, может, где-то ему трудновато давалось, он даже говорил, что у друга своего, Жени Кулешова, списывал. Но тройки-четверки обычно получал. Правда, чаще все-таки тройки.

Я знакома с семьей Песковых с 1970 года. И поэтому когда Саша узнал, что я буду у него учителем математики, наверняка не был этому рад. Он же знал, что, если будет плохо учиться, что-то делать не так, я сообщу его родителям. Поблажек я ему не делала, чаще даже, наоборот, относилась строже. Я вообще не сторонник того, чтобы личные отношения переносить на работу. Что заслужил – то заслужил.

При этом Саша был очень приятный мальчик в общении. Такой человек-праздник. Ему нравилось, чтобы вокруг него было весело. У него в друзьях были в основном девчонки.

Саша всегда был в центре внимания. Организовывал все школьные мероприятия. Стенгазеты тоже его рук дело. Яркие, красочные, приятно смотреть. Он всегда был в правофланговых, в совете дружины, в комсомольской организации. Горнистом, знаменосцем школы был. И обязательно вожатым. В пионеры вступил – сразу пошел с октябрятами возиться. Вступил в комсомол – взял шефство над пионерами. Ему нравилось быть с людьми, организовывать их досуг. Делать пусть маленький, но праздник. И то, что он не изменил своей мечте, когда вырос, поступил туда, куда хотел, стал большим артистом – это дорогого стоит. Очень хорошо, приятно наблюдать за ним, за тем, как он сумел себя реализовать.

Мама у него – человек активный, общественник. До сих пор в любой праздник мы собираемся у нее дома, поем. У Саши, наверное, это в крови – быть организатором. Когда он сюда, в Коряжму, приезжает, обязательно собирает всех друзей-знакомых. Каждая встреча с ним превращается в праздник.

Как-то, уже будучи известным артистом, он приехал к нам Коряжму, пришел в школу и устроил поэтический вечер: читал детям поэму «Василий Теркин». Для меня он тогда раскрылся совсем с новой стороны. Ведь его привыкли видеть больше пародистом, таким несерьезным, хотя это тоже большой труд.

Он никогда не стесняется говорить, что родом из маленького городка. Знаете, многие знаменитости начинают выдумывать себе более престижную биографию. А Саша не такой.

И я считаю, что это большой его плюс, что он сумел из глубокой провинции, в свое время ведь Коряжма вообще была поселком городского типа, выбиться в люди, стать знаменитым артистом и достичь своих вершин.

Молодец он. Дай Бог ему здоровья».

* * *

Итак, я заканчиваю школу, 10-й класс, выпускные экзамены. Естественно, все готовятся, переживают. При этом из нашего большого класса лишь единицы знали, куда собираются поступать. Но я ходил гордо. Я точно знал, что меня ждет цирковое училище.

Вместо того чтобы готовиться к экзаменам, я взял на себя всю подготовку выпускного вечера. Это же важно, это шоу (тогда я не знал такого слова, конечно, но уже чувствовал, как надо), все должно быть красиво, на высшем уровне.

В общем, учебу я забросил. Педагоги, конечно, сердились, но понимали, что Пескова надо как-то выпустить, не оставлять же его на второй год, когда у него такие амбиции и планы…

Наш директор, Борис Александрович Рябов, меня особенно не любил. Он был очень яркий мужчина и, видимо, терпеть не мог конкуренции. А в моем лице эта конкуренция была ого-го! Когда я куда-то приходил, на него уже никто не смотрел, ну и что, что директор! Даже уборщица тетя Зоя, гроза всей школы, меня обожала. А его вообще не ставила ни во что. И я понимал, что этим можно пользоваться. Хитрый же, Водолей, чего там говорить…

Так вот, этот Рябов изо всех сил пытался меня «завалить». На все экзамены приходил лично, когда я сдавал. И обязательно задавал каверзные вопросы. Или просил кого-то из педагогов меня «погонять». Откровенно меня «заваливал», чтобы я остался на пересдачу летом и не поступил в цирковое училище.

Но так или иначе я все сдал. Те предметы, которые не любил – на «троечку», а нужные для поступления – на твердые пятерки.

В школе у меня был друг, Женька Кулешов. Он был отличником и спортсменом. Ему легко давались все предметы, учителя его просто обожали. Как-то в старших классах он решил взять надо мной шефство по физподготовке. Сказал тоном, не терпящим возражений: «Так, будешь бегать со мной». И каждое утро, независимо от погоды, будил меня и заставлял бежать и подтягиваться на турнике. Ох, какое же это было мучение! Но я мужественно терпел. Друг же.

Тогда же, старшеклассниками, мы дали друг другу мужское обещание: он обязательно станет офицером, а я клоуном. Так и случилось. Мы оба нашу клятву сдержали. Может быть, именно она во многом помогла мне пройти все испытания на моем творческом пути.

Наутро после выпускного мы с Женькой и моим отцом сели в поезд до Москвы.

* * *

Как мы ехали в поезде, я почему-то почти не помню. Прибыли в Москву рано утром, где-то в половине седьмого, как-то позавтракали, отправили Женьку на другой вокзал (он ехал поступать в артиллерийское, на Украину) и сразу – в цирковое училище.

В памяти тут же возникает это здание: на 5-й улице Ямского Поля, дом 24, три ступеньки. Дверь закрыта, два больших окна, висит расписание приемной комиссии. И стоим мы с папой. Не поверите, но как только я там появляюсь сейчас – я стою на том же самом месте. Это какая-то дань уважения прошлым годам, хочется как будто обратно вернуться. Вернуться в тот момент, в то жизненное ощущение, когда трепетало сердце, когда человек был готов на какие-то поступки, и – осознанно или неосознанно – но он их делал… Хочется возвращаться и, может быть, даже делать выводы: прав ты был или неправ. Но тогда я считал, что всегда прав. Водолей, чего говорить. Мы такие, ненормальные на всю голову, если не сказать круче. Но хорошие. Талантливые, во всяком случае.

И вот, семь утра, мы стоим. Папа и мальчик – худенький, стройный, этакий белокурый архангельский «ломоносов». К нам приближаются три человека. В будущем – это мои педагоги Олег Ахматовский и Евгений Чернов (он до сих пор работает в училище и предан студентам). И великий Борис Александрович Бреев. Отец понимает, что это педагоги. Окликает их, говорит, мол так и так, приехали поступать, как нам сдать документы? В ответ я слышу: «А вы заявку подавали на поступление? Вам ответили?» Он говорит: «Нет». «Зачем же вы приехали? Вы должны были получить вызов. Может, ваши данные не подходят? Там же все написано, в бумажках у приемной комиссии…»

Папа поворачивается ко мне и говорит: «Ну тогда, сын, возвращаемся». А я отвечаю: «Пап, я домой не поеду, я же сказал тебе. Я артистом должен стать». И, видимо, то, что я сказал, очень понравилось педагогам. Потому что произошло какое-то чудо, и они согласились меня посмотреть. Тут я понял, что это – самый главный момент. Именно сейчас я должен доказать, что имею право на поступление. Все-таки эти три дяденьки, видимо, что-то соображают в этой жизни. И я смело пошел. А папа… папа сделал удивительное. Когда педагоги скрылись в дверях училища, он посмотрел на меня и сказал:

– Ты же хотел быть артистом?

– Да.

– Ты же мне обещал?

– Да.

– Ну тогда я поехал домой.

– Не понял, пап, как так?!

– Ну ты же обещал? Вот иди, поступай, доказывай.

Папа поцеловал меня и ушел. Это было сильно. Очень сильно с его стороны. Я посмотрел ему вслед, повернулся и зашел в училище. И уже навсегда остался там. Как в том стихотворении Леонида Куксо:

 
Помнится, было рискованно выдать свой план.
Еду учиться на клоуна. Где чемодан?
Рты поразинули родичи – ужас какой!
Ты – краснощекий уродище с рыжей башкой?
Поздно. Уж был на арене я. Цирк. Для меня
С первого, помню, мгновения в цирке родня.
 
 
Следом за мною в парадное глупо спешить.
Бросьте, мои буффонадные, хватит смешить.
Цирк. Только цирк. Верю, вынянчит лонж, доброта,
Запах веселый, опилочный, дней чехарда,
Песня вагонная, добрая. Время надежд…
Солнце восходит огромное, словно манеж.
 

* * *

Я открыл двери циркового училища. Был далекий 1979 год. Наступал июль. Солнышко светит, тепло, полный заряд положительных эмоций. Настроение – как у Шукшина, помните – «Шире шаг, маэстро!» Кстати, с этим произведением я и поступал.

Вхожу в аудиторию, большой хореографический зал, где сегодня занимается мой коллектив (по блату, втихушку, бесплатно, честно вам скажу! Но не потому, что я был в этом училище педагогом и режиссером многих номеров у студентов, которые выпускались. Просто здесь царят очень теплые отношения).

Сегодня в этой аудитории есть сцена, а тогда это был просто большой класс. Впереди – неизвестность. За столом сидят три человека, которые, видимо, что-то во мне разглядели еще до того, как я открыл рот. Я чувствовал их интерес ко мне и огромное уважение. Именно уважение я и запомнил. Педагоги на то и педагоги, чтобы с полувзгляда, жестом, мимикой дать понять человеку, что его уважают. Уважение – вообще самое важное в жизни, что может быть, наверное.