Текст книги "Петроглифы"

Пятая точка

Однажды зимой мы с Серёгой и другими пацанами обнаружили около наших домов брошенный сарай. Прежние хозяева видимо выехали с поселка и сарай временно стал ничьим. В этом сарае мы нашли большие самодельные санки, сваренные из железных, уже поржавевших прутьев. Днища у санок не было – деревянная их часть не сохранилась. Для кого делались эти массивные санки? В каком году? Наверное, ещё для детей лагерной администрации постарался какой-то умелец из заключенных?

Санки были очень тяжёлыми.

– Вот бы с террикона на них съехать! – сразу предложил Серёга.

Тащить их к терриконам далеко, да и холодно. Но Серёга начал нас убеждать, – что это будет здорово прокатиться на этих санях с такой высоты. Пришлось искать проволоку, чтобы как-то докатить санки к терриконам, находящимся в отдалении от посёлка. Ещё труднее было затащить их на вершину.

– Кто первый поедет? – Никто не решался.

– Ладно, я сам поеду! – сказал Серёга.

Он подложил на санки фанерку, сел и поехал вниз. Санки покатились, на удивление, быстро. Но пару раз подпрыгнув на неровностях, из-под Серёги вылетела фанерка. Как ему удавалось держаться на санках – мы не успели даже заметить в снежном вихре. Съехав с террикона, он ещё долго мчался по льду замерзшего озера. Когда санки остановились – Серёга продолжал сидеть неподвижно. Мы стояли наверху и кричали ему, но он не отзывался. Не вытерпев, мы побежали вниз. Серёга сидел в санках и плакал – он отбил себе пятую точку, но санки не бросил и доехал до конца…

А еще Серёга очень хорошо рисовал. Как-то раз отец привёз ему из командировки большую пачку карандашей. Мы никогда не видели раньше такой пачки. Карандашей было штук пятьдесят, каждого цвета по нескольку, – то есть практически вся гамма цветов.

Серёга, в отсутствии родителей, сразу взялся рисовать пятирублевку. Рисовал он её, наложив на стекло, и раскрасив, получил почти полную копию настоящей. Потом он заменил копией настоящую пятирублевку в материном кошельке.

У его матери было плохое зрение, и ничего не заметив, она стала расплачиваться этой пятеркой в местном магазине. Продавец, взяв пятерку в руки, сразу определила подделку, а мать, сразу догадалась, кто эту подделку создал.

Били Серёгу шлангом от стиральной машинки и снова по пятой точке. После этого интерес к рисованию у него пропал…

31.07.2019

Библия

Со Славиком Олейником я дружил с раннего детства. Он, Витас Саболенис, Серёга Загоранский были моими самыми близкими друзьями с детского сада.

Мне нравилось ходить к Славику в гости. Они жили неподалёку от «нарядной» и котельной, в домике, который его отец построил сам, после освобождения из лагеря.

Мать Славика, тётя Аня, была одесситкой, здесь же, в посёлке жили ее две сестры – т. Паша Кислая и т. Катя Николяк.

Отец Славика, дядя Володя, был добрейшим человеком. Я никогда не видел его сердитым и в отношениях со Славиком он никогда не делал ему нотаций и поучений, а как-то иными словами наставлял на правильный путь. Хотя дядя Володя был с Западной Украины, по-русски он говорил чисто, и в его речи никогда не мелькало украинских слов. В их маленьком домике был какой-то особый уют. Полы и стены всегда чисто выбелены и выкрашены, кровати очень аккуратно заправлены. Ничего лишнего – во всем чувствовался какой-то аскетизм. Работал дядя Володя взрывником на шахте. «Как доверили ему, ранее судимому, взрывные работы?» – думал я уже позже, встав взрослее…

Я с детства интересовался стариной: коллекционировал монеты и бумажные купюры, и царские денежные знаки вызывали у меня особый интерес.

Однажды, находясь в гостях у Славика, в отсутствии его родителей, – он сказал мне: «Хочешь, я тебе что-то покажу?»

Мне стало интересно. Он завел меня в крайнюю маленькую комнатку, подошёл к тумбочке и вытащил оттуда небольшую книжицу в кожаном, уже истлевшем переплете.

Я открыл книжицу – листы были старыми, пожелтевшими. Красноватая витиеватая рамочка на каждом листе уже поблекла, страницы еле держались на нитках. Тексты на старославянском языке были непонятны. И это придавало книжке таинственность и ценность. Я перелистывал и перелистывал страницы, пытаясь разгадать смысл написанного. «Библия!» – сидело у меня в голове единственное название, которое я мог дать этому церковному предмету, который видел впервые.

– Променяй её мне! Я же собираю старинные деньги! – стал просить я Славика.

– Нет! – твёрдо ответил Славик, – Это книжка отца, он не разрешит.

– Зачем она ему? – не мог понять я, видя в этом предмете только старинный экспонат.

– Я дам тебе за неё… – я начал предлагать значки, и солдатский ремень и еще что-то.

И Славик не выдержал, сдался. – Ладно, – сказал он, – давай поменяемся!

Мы взяли книжечку и пошли ко мне домой. Я отдал Славику всё, что обещал.

Когда Славик ушёл, я рассматривал эту редкостную книжечку. Чего-либо подобного раньше мне видеть не приходилось. Я листал ветхие странички, искал год издания, но его не было, так как книжечка не имела ни первых станиц, ни последних. Я не стал показывать книжечку родителям – можно ли вообще иметь такую? – я не знал.

Уже поздно вечером, а зимой на Колыме темнеет рано и 22 часа – это уже настоящая ночь, в двери кто-то робко постучал.

– Иди, – сказал отец, – там тебя друг зовет.

Это был Славик. Вид его был усталым и каким-то измученным. – Отдай мне обратно Библию, – сказал мне он, – Возьми свои вещи! Мать сильно ругается, сказала, – что убьёт, если не принесу её назад.

Я вернул Славику Библию. «Зачем она мне? – успокаивал я себя, – Такая старая и потрёпанная, и прочитать ничего не возможно»…

Этот эпизод быстро забылся, больше мы о нём не вспоминали.

Через пару лет Олейникам дали квартиру в нашем восьмиквартирном доме, мы стали соседями, и я стал почти ежедневно бывать у Славика, а он у меня. Его младшая сестра, Верочка, училась в музыкальной школе на Мяундже, ей купили пианино и через коридор часто были слышны его звуки. Однажды, войдя со Славиком в их квартиру, к своему удивлению, я застал за пианино дядю Володю. Он играл какую-то незнакомую мне мелодию. Играл уверенно и очень хорошо. Ему стало неловко, что я застал его за этим занятием…

Как-то раз, в разговоре с моим отцом, Степан Николяк, свояк дяди Володи, вдруг назвал его попом. Я так и не понял, – кто это «поп» и уже дома переспросил отца.

– Да это он Олейника иногда так называет, – сказал мне отец, – Он видимо до войны в церкви служил, кем уж там был – не знаю.

И тут в моей голове всё сразу сложилось: его, просто необъяснимая доброта, хорошая игра на пианино (ведь на Западной Украине в костелах органы) и Библия!!!

А ведь он, наверное, пронёс эту книжицу через все скитания и лагеря. Как удалось ему сохранить её и что она для него значит? Это ведь все, что у него осталось от прежней жизни…

После школы я поступил в институт и уехал из посёлка в Магадан. Славик же, не поступив, год работал слесарем при котельной. Причём зимой в этот год произошла авария – в котельной лопнул котёл, и вся отопительная система среди зимы перемёрзла. Посёлок остался без тепла, и Славику в составе бригады слесарей в почти 60-градусный мороз пришлось восстанавливать эту систему – менять на улице огромное количество лопнувших труб. Это был больше чем героизм – работать на морозе с раскалённым от мороза железом…

Весной я приехал проводить Славика в армию. Это была наша последняя встреча. После института я уехал в Читу, и Славик демобилизовался уже без меня.

С появлением интернета я пытался найти Славика. Но посёлка к этому времени уже не существовало, и даже крупный соседний поселок Кадыкчан был расселён.

Потом я нашел одну из его племянниц, Юлию Кислую, и выяснил, что Славик живёт на Украине, недалеко от города Белгорода-Днестровского. Его телефона Юлия не знала.

И вдруг, в 2013 году, я в Киеве. Я связываюсь по телефону с Юлией, она дает мне номер телефона Оксаны Николяк, двоюродной сестры Славика, а та уже говорит, как позвонить Славику. Я набираю номер телефона и слышу его почти неизменившийся голос. Мы беседуем долго – вспоминаем детство, каждый рассказывает о себе, о своей семье, детях…

– Я ушел в религию, – к концу разговора сказал мне Славик, – Не знаю, как ты к этому отнесешься?

– Я думаю, – ты на правильном пути! – ответил я ему, не спрашивая, какая это религия, и какая конфессия…

15.06.2021

Инглишмен

Когда в нашем Колымском посёлке открыли восьмилетнюю школу, учителя сразу нашлись. Ведь у некоторых шахтёров жены были учителями, и пока не было работы, они сидели дома. А вот учителя английского языка не оказалось. Пришлось администрации школы договариваться с учителем соседнего посёлка, преподавать у нас английский язык.

И вдруг, уже зимой, к нам приехал учитель английского, бывший преподаватель Якутского госуниверситета. Приехал он без семьи, поселился в общежитии. Работа в университете сделала его человеком неординарным и даже чудаковатым, в сравнении с другими, обычными людьми. В школе ему сразу придумали прозвище «Инглишмен».

Хотя и прибыл он из Якутска, где погода не сильно отличалась от нашей – он всё время мёрз и одевался не только тепло, но и как-то смешно и неуклюже, примерно так, как одевают и укутывают маленького ребёнка, отправляющегося в детский сад. Одеваясь, он заматывал лицо до самых глаз шарфом, шапку-ушанку надевал глубоко, завязав потуже опущенные её уши, поднимал воротник пальто. На его руках были толстые меховые рукавицы, а на ногах огромные неподвёрнутые валенки.

А ещё у Инглишмена были необычные, на наш взгляд, карманные часы. На уроке он вынимал их из кармана и клал на учительский стол, постоянно поглядывая на циферблат в течение урока. Уроков английского языка в школе было немного, поэтому он направлялся к себе в общежитие, когда учебный день был ещё в разгаре.

Тут и начиналось самое интересное. Увидев Инглишмена, проходящего по коридору школы во всём своём непробиваемом снаряжении, кто-нибудь из учеников обязательно подходил к нему и спрашивал: «Борис Михайлович, сколько сейчас времени?»

Инглишмен останавливался, ставил на пол свой огромный портфель, в котором, по-видимому, был весь его домашний скарб, снимал рукавицы, заталкивал их в карманы и начинал расстёгивать своё пальто. Затем он лез во внутренний карман пиджака и вытаскивал оттуда свой паспорт, диплом и военный билет, довольно толстый бумажник, подавал их спрашивающему со словами: «Подержи!» Затем, порывшись в карманах, доставал расчёску, перочинный нож, опять говорил: «Подержи!» Затем, как у фокусника, из его карманов вынимались: яблоко, баночка с конфетками «Монпансье», две авторучки, карандаш, записная книжка, ножницы, фотографии, письма, ключи… И наконец появлялись долгожданные часы. Когда у спросившего уже не хватало рук, вещи со словами «Подержи» передавались рядом стоящим подросткам.

Всё это со стороны напоминало обыск пойманного шпиона, или инопланетянина, заброшенного к нам с другой планеты.

Наконец Борис Михайлович открывал крышку своих карманных часов и произносил: «Без четверти двенадцать!»

Затем он закрывал часы, укладывал их обратно в карман, далее складывались документы, фотографии и письма, ножницы и расчёска, ключи, ручки и карандаш, перочинный нож и баночка с конфетами. С трудом затолкав в карманы бумажник и яблоко, Борис Михайлович застёгивал свой пиджак, а затем и пальто на все пуговицы, надевал рукавицы, брал в руки портфель.

И тут подбегал еще один любопытный и спрашивал: «Борис Михайлович скажите, пожалуйста, сколько сейчас времени?»

Борис Михайлович понимал, что повторить всю процедуру будет очень сложно. Но и вспомнить, сколько времени было на часах, он не мог. Постояв некоторое время в раздумье, он говорил: «Спроси у Иванова, я ему только что сказал – сколько времени» и, вздохнув с облегчением, благополучно направлялся к выходу.

3.01.2019

Значок

Вовка, маленький толстенький третьеклассник, чем-то напоминающий Карлсона, выменял у пацанов очень красивый значок. На уроке учительница не давала Вовке любоваться значком, и он спрятал его поглубже в карман. «А то ещё отберёт!» – с опаской подумал он…

На перемене Вовка от нетерпения взглянуть на значок отправился в туалет. Туалет был здесь же, внутри школы, как тамбур, пристроенный к зданию. Был он простым – с обычной дыркой в полу.

В эту дырку и уронил Вовка свой красивый значок, с трудом вытаскивая его из кармана брюк. Вон он теперь лежит, красуется чуть левее намёрзшей за ползимы кучи.

«Он же почти чистый! – с досадой подумал Вовка, – Надо попытаться его достать. Я ведь такие хорошие значки отдал за него…»

Но коротенькая Вовкина рука, как ни тянись, не доставала до значка. Туалетная комната была маленькой по размерам, и взяться за что-либо для опоры не было возможности. Как ни мучился Вовка, – ничего не получалось…

И тут в дверь постучали, причём уже не в первый раз.

«Не достану!» – уже решил Вовка и открыл дверь. За дверью стоял Радик. Он старше Вовки на два года, но они друзья, – с детства гуляли и играли вместе.

– Помоги мне достать значок! – с последней надеждой обратился Вовка к Радику.

– Ты что? Чокнулся?! Из-за значка лезть в дырку туалета. Дай я лучше туда схожу, а то перемена скоро закончится!

– Нет! – чуть не плача ответил ему Вовка, – Ты сейчас забрызгаешь весь мой значок. Просто поддержи меня, я чуть-чуть не могу до него дотянуться.

– Ладно! – пожалел Радик Вовку – Давай! Только быстрее доставай!

Вовка склонился над дыркой, а Радик стал придерживать его за пояс штанов.

Но короткая Вовкина рука всё равно до значка не дотягивалась. Вовка склонялся все ниже и ниже, и уже голова его почти вошла в дырку. И вдруг маленький и щупленький Радик не выдержал и выпустил плотного и тяжелого Вовку.

И Вовка, потеряв опору, резко опустился в дырку туалета. Его спасла мерзлая куча, на которую он встал головой. Из дырки теперь торчала только задняя часть и ноги незадачливого коллекционера.

Вовка о чем-то глухо кричал из-под пола. Радик же, попытавшись вытащить его за ноги, понял, что одному ему в этом не справиться – тот прочно застрял в дырке. И Радик, с испуганными глазами, выскочил из туалета, стал звать на помощь всех, кто оказался рядом. Но эта новость вызвала бурное веселье, и каждый не преминул заглянуть в туалет, чтобы прикоснуться к незабываемому зрелищу.

А потом, как в сказке про репку, Вовку из дырки тянули учителя. И всё-таки вытащили его с грязной репкой, и плачущего увели к умывальнику-рукомойнику.

В руке Вовка держал значок – как высшую награду за храбрость и решительность…

23.06.2020

Кольцо

Куда спешит шахтёр после шахты? Конечно – в баню! Ведь если так домой прийти – родная мать не узнает – чёрный, как негр!

Баня – название условное. На шахте «Кедровская» это просто большое помещение с 20-ю душами, даже не разделёнными между собой перегородками. В раздевалке на столе лежат куски хозяйственного мыла, стопа вафельных полотенец…

Виктор с радостью встал под душ. С утра болела голова – вчера были в гостях, а утром опохмеляться нельзя, в шахту не пустят с малейшими признаками запаха спиртным. Контроль строгий…

Душ действовал расслабляющее, и голове стало легче. Из бани Виктор выходил последним…

Потом утренняя смена на автобусе возвращалась домой в посёлок Арэс. Виктор думал об одном – скорее бы дома опрокинуть с полстакана водки. В автобусе не курили. Но подъезжая к посёлку Виктор, сняв перчатку, хотел уже лезть за папиросой, и тут – о господи! Кольца на руке нет!

Вчера же не хотел его надевать. Но жена воспротивилась: «Не пойду в гости, если кольцо не наденешь…»

Ну – надел! И вот результат: вечером забыл его снять, утром уехал на работу и только на смене хватился – что обручальное кольцо надето на пальце. Куда его девать? Так в нём и работал. Скорее всего – смыл в душевой, больше негде? Хоть обратно возвращайся…

На Арэсе автобус ждала вторая смена. И тут Виктор увидел брата.

– Слушай! – схватил он его за рукав, – Приедешь в «нарядную», зайди сразу в душевую – я там мылся в самом конце под предпоследним душем. Посмотри – кольцо обручальное с пальца смыл!

– Ладно! – сказал брат, – Посмотрю обязательно!

Брат Владимир ни так давно вернулся с армии и тоже стал шахтёром, как его отец и старший брат.

В душевой он сразу нашёл кольцо – куда оно денется?! Никто ещё здесь не был после первой смены.

Теперь уже Владимир с кольцом на пальце в забое «давал стране угля»…

Встреча братьев произошла назавтра также у автобуса.

– Нашёл кольцо?

– Нашёл! Чего вчера не пришёл за ним?

– Да ладно, – может, вечером заскочу!

Братья жили раздельно. Старший с женой и двумя детьми, младший – с родителями. Он ещё не был женат…

Виктор не зашёл за кольцом и через день и через неделю. Всё некогда ему…

Когда в очередной раз Володя напомнил ему о кольце, Виктор уже не сдержался: «Да оставь его себе!» – сказал он вгорячах.

А ещё через неделю случилось страшное – в шахте обвалился пласт угля и Виктор погиб…

Уже после похорон и всех последующих поминок, Володя вспомнил о кольце. Вспомнил он и последние слова брата – «Оставь его себе!» Ведь они прозвучали как завещание. И Володя пошёл к его жене…

А потом – они стали жить вместе. Володя вырастил своих племянников, появился у них и общий сын. Назвали его Виктором…

18.06.2022

Бич

Бич – бывший интеллигентный человек. Но все ли бичи были интеллигентами? Конечно, нет! Но были и интеллигенты…

В нашем посёлке была очень хорошая художественная самодеятельность. Причем хорошей она стала благодаря Толику Москаленко. Толик, имеющий цыганские корни, был прирожденным артистом, он мог играть на любом музыкальном инструменте, великолепно пел, а главное – был прекрасным организатором, и без преувеличения, – всеобщим любимцем жителей посёлка. Он был шахтёром, и уже потом, когда он погиб в шахте – это стало для всех настоящей трагедией…

Толик создал коллектив певцов и музыкантов. Они по праздникам давали большие концерты, выезжали и в другие посёлки Колымы…

Толик и привез из Донецка Гену. Весь внешний вид Гены выдавал в нём «маменькиного сынка», человека далёкого от реальности. Он был талантливым музыкантом-пианистом, хотя мог играть и на других инструментах. Выросший в семье музыкантов, обучаясь музыке с раннего детства, он не знал другой жизни. Его взяли в клуб, за счёт какой-то шахтёрской должности, ему сшили концертный костюм и он стал руководителем музыкального коллектива. Но это на работе, а в жизни? А к жизни, с её бытовыми проблемами, он был совершенно не приспособлен. Немного пожив в общежитии, ему нашли невесту, – молоденькую девушку из семьи бывших уголовников, на квартире которых цвела полным цветом «малина» и через день случались пьянки, драки и поножовщина. Уже вскоре после женитьбы с Гены сошел его артистический лоск, из нежного розовощекого мальчика он стал превращаться в небритого, с вечным перегаром, косматого человека, с трясущимися руками и побитыми стёклами в очках…

В посёлке было много переехавших из города Донецка. Многие знали его интеллигентных родителей, но жалея их, не хотели сообщать о том, что происходит с их единственным сыном. Гену пытались воспитывать. Но он не был хозяином себе и не мог что-либо изменить в том образе жизни, в котором оказался. Больше всего с ним бился Толик Москаленко. Он уже много раз пожалел, что привёз его сюда, но что-либо исправить теперь стало очень сложно…

Гену уже уволили с работы, он ходил грязным, побитым и вечно пьяным. Уже даже его жена, из уголовной семьи, от него отказалась…

Но случилось чудо. Парторг шахты, решивший с семьей возвращаться в родной Донецк, купил билет и Гене. Собрал его и увёз к родителям. Так закончились нескольколетние Генины мытарства. Приехав в Донецк, Гена снова вернулся к музыке и прежнему образу жизни, навсегда позабыв свою Колымскую эпопею как дурной сон…

2.12.2022

Печальная история

Надю Куклину на Колыму привезла тётушка. Надя и правда была как кукла из фильма «Три толстяка». Что уж случилось с её семьей, что тетушка вынуждена была забрать Надю?

С началом учебного года Надя пошла в восьмой класс на Кадыкчане, где в то время учителем работала моя мама. Надя была уже сформировавшейся девушкой на два-три года старше своих одноклассников.

Сразу после школы Надя вышла замуж. Дима-грузин, недавно появившийся в посёлке, сразу приметил Надю и не давал ей проходу. Да и Наде не хотелось быть обузой тётушке и она согласилась стать его женой.

Друзья-кавказцы помогли Диме за лето построить домик, и молодая семья стала жить в нём. У них родился сынишка. Грузин не жалел денег на Надины наряды. И без того красивая Надя стала красивее любой актрисы. Но люди… Они стали нашёптывать Наде: Ты посмотри на себя и на него. Нашла себе мужа страшнее атомной войны…

В семье начались конфликты. Надя уходила к тётушке, затем возвращалась. И однажды конфликт перерос в драму. В их доме произошел взрыв, и Надя осталась без глаза и кисти руки. Объяснение было таким: Дима случайно с шахты принёс домой детонатор (простую трубочку – запал, прилагаемую к заряду аммонита) и якобы этот детонатор взорвался у Нади в руке… Дело на этом было замято.

Уже много позже в этом домике жил мой двоюродный брат, он не мог понять – откуда в потолке и стенах столько дроби?..

После этого, Надя некоторое время жила с Димой, но потом всё-таки ушла от него и стала с сыном жить отдельно. Сын пошёл в первый класс нашей Арэсовской школы. В один из дней в школу пришёл Дима-грузин. Он вызвал сына с урока, сел с ним в машину и увёз его в Сусуман, оттуда они улетели в Магадан и в Грузию.

Это стало шоком для всего посёлка. Надя помчалась следом. Раньше ей приходилось бывать у родственников Димы, но когда она приехала теперь, эти родственники сказали, что сына она больше не увидит, сын в горах и ей калеке не стоит его искать. В милиции же сказали, что отец имеет такие же права, как и мать. И ей нужно обратиться в суд. Но примет ли суд решение о передаче ребенка инвалиду от здорового отца? И Надя вернулась домой ни с чем…

В 2010 году я приезжал в Магадан, здесь живёт мой одноклассник Николай Балаш. Я расспрашивал его о наших арэсовцах, тех, кто ещё остался жить здесь, на Колыме, ведь прошло уже 30 лет после моего отъезда. Из наших на Колыме остались единицы. Большая часть выехала с Севера после ликвидации посёлков. Тут и прозвучало имя Нади Цверава. Она живёт недалеко от Магадана, в Балаганном. У неё семья, сын…

Уже в Чите в интернете в Одноклассниках как-то ко мне на сайт зашёл человек, имя и фамилия которого была написана латинскими буквами, ниже стояло место жительства – Рустави. Я сразу и не обратил на него внимание, прочитав только название города. И вдруг я вчитался в странное имя: Серго Цверава, кое-как осознал я, переведя фамилию на русские буквы.

Теперь уже я понял кто это.

«Вы жили в посёлке Арэс?» – написал я ему.

«Да!» – последовал краткий ответ.

«Хотите, я отправлю фотографию вашей мамы?»

«Да! Конечно! Спасибо большое! Вы знали её?»

Я переслал ему групповую фотографию её класса.

«Где на ней моя мама?» – последовал вопрос.

«Вы не знаете, где она сейчас?» – спросил Серго, прочитав моё пояснение.

Я рассказал, что она в Балаганном.

«Помогите мне, пожалуйста, с ней связаться!» – попросил Серго.

Я обещал помочь.

Потом мы разговаривали с Серго по скайпу. Он рассказал мне о себе.

«Я русский – сказал мне Серго, – я учился в русской школе и ненавижу отца за то, что он так поступил со мной. Когда я вырос, и меня взяли в армию, – хотел не возвращаться в Грузию. Служил в Красноярске. А после службы узнал, что посёлка Арэс уже не существует и где искать мать – неизвестно. Я вернулся в Грузию. Но вскоре началась война, в которой я не хотел принимать участие – взял турпутёвку и уехал в Грецию, где стал нелегалом. И вот недавно, когда всё утихомирилось – вернулся в Рустави. Я бы прямо сейчас вылетел в Магадан, но у Грузии с Россией нет дипломатических отношений, и визу на выезд не дадут»…

Я связался с Николаем Балашом. И он выяснил, что Надя уже переехала в Магадан. Николай встретился с ней, – у неё онкология. Надя сразу пошла покупать компьютер, чтобы связаться с сыном по скайпу.

И уже недели через две разговор по скайпу у них состоялся. Об этом мне написал Серго. Он благодарил меня и Николая, что ему удалось пообщаться с матерью. – У меня есть брат, – говорил он радостно, – С ним я обязательно когда-нибудь увижусь…

Уже через месяц Нади не стало…

16.06.2021