Текст книги "Петроглифы"

Пятая точка

Однажды зимой мы с Серёгой и другими пацанами обнаружили около наших домов брошенный сарай. Прежние хозяева видимо выехали с поселка и сарай временно стал ничьим. В этом сарае мы нашли большие самодельные санки, сваренные из железных, уже поржавевших прутьев. Днища у санок не было – деревянная их часть не сохранилась. Для кого делались эти массивные санки? В каком году? Наверное, ещё для детей лагерной администрации постарался какой-то умелец из заключенных?

Санки были очень тяжёлыми.

– Вот бы с террикона на них съехать! – сразу предложил Серёга.

Тащить их к терриконам далеко, да и холодно. Но Серёга начал нас убеждать, – что это будет здорово прокатиться на этих санях с такой высоты. Пришлось искать проволоку, чтобы как-то докатить санки к терриконам, находящимся в отдалении от посёлка. Ещё труднее было затащить их на вершину.

– Кто первый поедет? – Никто не решался.

– Ладно, я сам поеду! – сказал Серёга.

Он подложил на санки фанерку, сел и поехал вниз. Санки покатились, на удивление, быстро. Но пару раз подпрыгнув на неровностях, из-под Серёги вылетела фанерка. Как ему удавалось держаться на санках – мы не успели даже заметить в снежном вихре. Съехав с террикона, он ещё долго мчался по льду замерзшего озера. Когда санки остановились – Серёга продолжал сидеть неподвижно. Мы стояли наверху и кричали ему, но он не отзывался. Не вытерпев, мы побежали вниз. Серёга сидел в санках и плакал – он отбил себе пятую точку, но санки не бросил и доехал до конца…

А еще Серёга очень хорошо рисовал. Как-то раз отец привёз ему из командировки большую пачку карандашей. Мы никогда не видели раньше такой пачки. Карандашей было штук пятьдесят, каждого цвета по нескольку, – то есть практически вся гамма цветов.

Серёга, в отсутствии родителей, сразу взялся рисовать пятирублевку. Рисовал он её, наложив на стекло, и раскрасив, получил почти полную копию настоящей. Потом он заменил копией настоящую пятирублевку в материном кошельке.

У его матери было плохое зрение, и ничего не заметив, она стала расплачиваться этой пятеркой в местном магазине. Продавец, взяв пятерку в руки, сразу определила подделку, а мать, сразу догадалась, кто эту подделку создал.

Били Серёгу шлангом от стиральной машинки и снова по пятой точке. После этого интерес к рисованию у него пропал…

31.07.2019

Библия

Со Славиком Олейником я дружил с раннего детства. Он, Витас Саболенис, Серёга Загоранский были моими самыми близкими друзьями с детского сада.

Мне нравилось ходить к Славику в гости. Они жили неподалёку от «нарядной» и котельной, в домике, который его отец построил сам, после освобождения из лагеря.

Мать Славика, тётя Аня, была одесситкой, здесь же, в посёлке жили ее две сестры – т. Паша Кислая и т. Катя Николяк.

Отец Славика, дядя Володя, был добрейшим человеком. Я никогда не видел его сердитым и в отношениях со Славиком он никогда не делал ему нотаций и поучений, а как-то иными словами наставлял на правильный путь. Хотя дядя Володя был с Западной Украины, по-русски он говорил чисто, и в его речи никогда не мелькало украинских слов. В их маленьком домике был какой-то особый уют. Полы и стены всегда чисто выбелены и выкрашены, кровати очень аккуратно заправлены. Ничего лишнего – во всем чувствовался какой-то аскетизм. Работал дядя Володя взрывником на шахте. «Как доверили ему, ранее судимому, взрывные работы?» – думал я уже позже, встав взрослее…

Я с детства интересовался стариной: коллекционировал монеты и бумажные купюры, и царские денежные знаки вызывали у меня особый интерес.

Однажды, находясь в гостях у Славика, в отсутствии его родителей, – он сказал мне: «Хочешь, я тебе что-то покажу?»

Мне стало интересно. Он завел меня в крайнюю маленькую комнатку, подошёл к тумбочке и вытащил оттуда небольшую книжицу в кожаном, уже истлевшем переплете.

Я открыл книжицу – листы были старыми, пожелтевшими. Красноватая витиеватая рамочка на каждом листе уже поблекла, страницы еле держались на нитках. Тексты на старославянском языке были непонятны. И это придавало книжке таинственность и ценность. Я перелистывал и перелистывал страницы, пытаясь разгадать смысл написанного. «Библия!» – сидело у меня в голове единственное название, которое я мог дать этому церковному предмету, который видел впервые.

– Променяй её мне! Я же собираю старинные деньги! – стал просить я Славика.