Текст книги "Осколки недоброго века"

– Помазанника, – не сдержавшись, чуть слышно пробурчал Алфеич и тут задавил вопросом: – Так, простите, перехода к конституционному строю не будет?

Император восседал в кресле с виду непринуждённо, но папироса в его руке нервно загуляла, выписывая тонкой прядью замысловатые круги. Сжав кулак, он и вовсе её сломал, рассыпав пепел и табак на стол:

– Будет! Вот где они у меня будут! Ничего менять не стану. И люди останутся те же – известное зло лучше неведомого. Все злокозненные фамилии помню.

«Это он Гучкова, что ль, имеет в виду?! – догадался Гладков. – Хм, все, да не все[23]23
  Политический деятель, член государственной Думы. Едва ли не главный интересант в заговоре о смене власти. Имел личную неприязнь к Николаю II.


[Закрыть]. Фамилию Брусилова, например, ребята на ”Ямале” вымарали из всех документов, хотя он тоже списал самодержавие с потрохами. Но тогда такой был политический момент. Царь слаб – долой царя.

Но что характерно и про церковь умолчали, что по факту чуть ли не первая отвернулась от монархии, начав восхвалять республику. Но да ладно. Может, и тут правы – не время рушить устои. Может быть, правы, что в дополнение ко всем кошмарам, о которых поведали несчастному, не стали ещё и насиловать его веру».

– Новые времена всё равно грядут, ваше величество. Этого не остановить. Это мировая, европейская тенденция. Мы же не останемся в азиатщине?

* * *

До контрольно-пропускного пункта на территорию императорской резиденции остановили, кстати, всего раз, далее ведя узнаваемый экипаж визуально, передавая от точки к точке. Уже у ворот – подтянутые часовые в лучших традициях ружистики, неулыбчивый офицер, штатная, но строгая проверка. Включая осмотр кареты на предмет закладки бомб, с зеркалом на палочке – осмотр днища.

Час был к полудню, но будто раннее утро – весь дворцово-парковый ансамбль оплыл в серой мороси, сонно бродит ветер в ветках деревьев, слышны отрывисто-приглушённые переговоры личного состава и чем-то похожие сдержанные выдрессированные «гав-гав» доберманов… Лишь колокол дворцовой церкви звонко разбивает эту монотонность.

Эскорт остался у проходной, а Гладкова подкатили прямо к парадному входу – по пологому пандусу под свод крыльца, так как накрапывающий дождик усилился.

Уже выйдя из кареты, Александр Алфеевич, вдохнув вкусный запах павшей листвы увядающего парка, увидел на боковой аллейке фигуру императора, возвращающегося с прогулки.

Стоял, вежливо ожидая. Дескать, «Звали? Я тут, вашество!» Смотрел, по мере приближения, исподволь изучая, подмечая.

На властителе одной шестой части суши простой, залубенелый под дождём парусиновый плащ. Непроницаемое лицо со слегка печальными вислыми от дождя усами, в повзрослевших глазах – ясность мысли.

«Что наступает, когда человек, наконец, обретает понимание и выбор, – делал свои выводы Гладков, – или смиряется с единственным. Какое основное свойство правителя? Применять данные ему ресурсы, использовать людей, их умы и умения: чиновников, инженеров… даже музыкантов и поэтов всяких в целях пропаганды. И политиков, насколько они полноценны при самодержавии. Стоишь во главе и дёргаешь за ниточки. Главное, людей правильных подобрать и задачу ставить, не миндальничая. Деликатностью державу сильной не сделать.

А Николай заметно изменился. Лёгкая меланхолия от осени, но былой отрешённости и равнодушия уж нет. В общем, вырос мальчик».

* * *

Как-то уживается в человеке наряду со здравомыслием вера во всякие дурные приметы или же наоборот – в добрые знаки.

Древние суеверия продолжают жить даже в нас – оциниченных детях компьютерного картирования, взирающих на мир с точки зрения байтово-пиксельной составляющей[24]24
  Подразумевается картирование мышления.


[Закрыть]. А что уж говорить о рождённых в девятнадцатом веке, истово молящихся на распятие и только-только ухватившихся за гриву научно-технической революции. Хотя… физики – умники-теоретики завсегда, а ныне и подавно стали выходить за терминологию классической науки.

Но да вернёмся к делам нашим скорбным.

Государь император Всероссийский Николай II, далеко не глупый и образованный человек, неся в себе грузом всю трехсотлетнюю память дома Романовых, точно какой-нибудь феодально-дремучий Иван Грозный всякий раз оглядывался на символы и пророчества, прислушиваясь к святым отцам и астрологам, замирая пред вещающими юродивыми. Да что уж – всерьёз воспринимая модные на это время спиритические сеансы.

И что там ему эти чужаки-попаданцы?!

Вот приди они с горящими глазами знамений господних, наверняка бы предупреждения грядущих лихолетий легли в более благодатную почву. А так…

А так… – безбожники. Адепты бесцеремонной логики и прагматизма. Хулители устоев.

Понятия «судьба», «предопределённость», «перст божий» (то, что проскользнуло у пришельцев из грядущего как «упругость времени»), точно дамоклов меч, висели над головой и думами самодержца. Уже который раз подкидывая упрямые доказательства: приказал содрогнувшись и сгоряча снести дом купца Ипатьева, планируя поставить на том месте храм-церквушку, скромно назвав: «мученику Николаю». И?..

Погодя доложили: «исполнено – дом снесли, с церквушкой покуда заминка вышла…»

Но каким мистическим ужасом преисполнился «венчанный Богом царь», когда узнал, что дом по ошибке снесли не тот! А «тот» так и стоит… будто ждёт!

Вторым фактором, мешающим императору, скажем так, профессионально править страной, являлась «законная да благоверная».

Будем честными – нередко для неуверенных слабовольных мужчин женщина оказывается положительным катализатором, подталкивающим к действиям. Иногда умно исподволь, иногда подавляя и доминируя.

Что же касается императрицы Александры Фёдоровны, урождённой принцессы Гессен-Дармштадтской, она, опираясь на тылы семейного ложа, всецело завладела умом Николая, неприхотливо, но мастерски оперируя своей хрупкостью, выводя «на передовую» любовь и заботу о потомстве, настойчиво и последовательно выкладывая весь букет женского эгоизма.

Проистекай хронология века в положенном русле, пик давления императрицы на супруга пришёлся бы на самое тяжёлое время неудач Первой мировой войны, когда она, замученная недугом наследника, сама попала под влияние сибирского мужика – экстрасенса Распутина[25]25
  Из письма императрицы Николаю: «Так как ты снисходителен, доверчив и мягок, то мне надлежит исполнять роль твоего колокола. <…> Будь властелином, слушайся своей стойкой женушки и нашего Друга [Распутина], доверься нам!..»


[Закрыть].

В нашей же истории, когда в состоянии цесаревича (по известным причинам) наблюдалась определённая стабильность, появление пришельцев сыграло с ней иную дурную шутку. В глазах Николая генетически «прокажённая» Аликс утратила статус идеальной жены и матери, что не могло не сказаться на его отношении к «любимой супруге». С виду всё было благочестиво, но эта уютная ложь не могла её обмануть – восприимчивая интуицией женщина сразу что-то почувствовала, забив тревогу, предприняв «наступление», стараясь вернуть утраченные семейные позиции. Небезуспешно. Пусть и не сразу, но… вода камень точит.

А бедный Николай, сам не подозревая, лавировал между собственными комплексами мистических пророчеств, тихими истериками жены, вечными исподвольными прихотями семейки – «дай» (а чаще «сам взял»)… взрослея, выбираясь из запоздалой инфантильности, действительно желая и пытаясь что-то сделать для страны и народа.

Сохраняя в себе глубоко проросшие корни крепостничества, до недавнего времени Романов был совершенно уверен, что он – «осенённый размахом крыльев двуглавого орла вседержец земли русской», обоснованно добрый правитель!

И что народ (согнув спину, шапку долой) его искренне любит!

И что вообще так и должно быть!

Забыв, что от любви до ненависти куда меньше, чем наоборот!

До появления «гостей из грядущего» государь «великий князь» Николай принимал свою жизнь и своё высокое положение исключительно эгоистично, как неоспоримую данность.

Ужаснувшись от открывшихся исторических перспектив – первой панической мыслью было отречься, бежать, уехать в европейскую глушь, подальше от катаклизмов.

Ему объяснили, «ямаловский» эмиссар безжалостно и доходчиво довёл, что «сняв с себя венец, отсидеться и спрятаться не выйдет, что быть ему впредь символом и знаменем монархии, надеждой на реставрацию – костью в горле, что у большевиков, что у либералов».

Переварив и это, Николай (всё ещё возможно, что последний самодержец России) мысленно, вслух себе ли, или при доверительном свидетеле проговорил:

– Уже поздно что-либо менять… начинать частную жизнь. Да и не смогу уж. Корона впилась в голову, и боюсь, снять её можно только вместе с нею. Я вижу перед собой путь, который высвечивает новую реальность. Но на каждом углу этого пути таятся тени того страшного будущего, в котором Россию постигли беды.

* * *

Пока император разоблачался и приводил себя в надлежащий вид, Гладков в приёмной накоротке вёл разговор с Авеланом:

– …на данном этапе для кораблей-ветеранов вижу выход в универсальном отоплении – уголь-мазут, насколько это возможно. И постепенно готовить инфраструктуру снабжения. А новые суда проектировать исключительно с расчётом на жидкое топливо. Котлы чисто нефтяного потребления имеют ещё одно неоспоримое положительное качество – посредством гибких шлангов гораздо легче и продуктивней проводить дозаправку судов на ходу от танкеров…

Успевал заглядывать в бумаги:

– …технологию сварных швов в промышленных масштабах на первых, доморощенных образцах оборудования будем вымучивать не один год. Более того, потребуется пересмотреть подход к конструкционной стали и к самому проектированию корабельных корпусов – иное натяжение, иные деформационные показатели. Не удивлюсь, что шторма, слеминг и другие гидродинамические воздействия преподнесут сюрпризы…[26]26
  В судостроении первые опыты замены клёпок на сварку приводили к образованию больших трещин в корпусе кораблей. Слеминг (англ. slamming) – гидродинамический удар о носовую часть днища судна при продольной качке.


[Закрыть]

Взаимопонимающе (как военный моряк – военному моряку) попускал:

– А орудий для линкоров-дредноутов ещё нет. Впрочем, школа конструирования крупной артиллерии у нас на долженствующей высоте, не так ли?

– Мною уже подана надлежащая техническая записка… непосредственно на Обуховский завод.

– В закладываемых проектных характеристиках обязательно следует учесть перспективное наращивание калибра, соответственно – массы башен главного калибра, орудийной платформы, адаптировав тип подачи боезапаса. Все габариты необходимо «вписать» в обводы судна в оконечностях. Я прихватил чертежи…

И когда даже в обыденности торжественный слуга, открыв створчатую дверь, пригласил их к самодержцу, увлёкшись, они всё ещё продолжали на ходу обсуждать, не заметив высочайшего хмурого взгляда:

– …стандартизация веса снарядов разных типов! Дабы, например, чередуя фугасы и бронебойные, не надо было менять стрельбовые данные. Вообще стандартизация должна быть не только в боеприпасах. Сейчас на боевых кораблях случаются разногласия даже в номиналах электрических приборов.

– …Ах, простите, ваше величество…

По мнению Гладкова, с каждым разом кабинет царя всё больше походил на рабочий (по-настоящему) – массивный старинный стол теперь был нередко завален бумагами.

Книги – золотое тиснение солидных переплётов.

Появилась пара дополнительных телефонных аппаратов. Будто подчёркивая эту возросшую важность, один мелодично, но настойчиво зазвонил, отвлекая хозяина на короткое:

– Да! Я понял. Без упований, а разошлите циркулярное предписание. Исполняйте!

И даже в том, как царь стал говорить (коротко, чётко, почти по-военному), тоже стала видна внутренняя струнка и уже подмеченное: «взрослеет, набирает обороты».

Возможно, что «человек из будущего» был вызван для чего-то сугубого, но поскольку тот явился одновременно с управляющим Морским министерством, а тем более услышав их разговор при входе (кстати, весьма бесцеремонный), повесив трубку, Романов указал жестом на предоставленные бумаги:

– Ну-с?! По морскому ведомству? Извольте изложить.

От «корабельных заклёпок» не ушли, только что масштабы выросли до целых флотов и отраслей, стараясь подавать императору основные выжимки, дабы не погрязнуть в деталях.

– Если исходить, ваше величество, из известной хронологии грядущих исторических событий, – пыхтел Авелан, – десятилетняя строительная программа флота поспеет аккурат к четырнадцатому году.

– При условии, что реалии останутся неизменными, – не забыл вставить величество, понимая, что за «четырнадцатым годом» подразумевается Большая война, – однако поостережёмся множить сущее и предположим, что в запасе эти годы у нас есть. Что скажете, господин Гладков? Всё так же ратуете за перспективное новшество – субмарины?

– Никак нет. Просто подлодки, – подчеркнул Алфеич, – нормальные подлодки, до появления ракетного оружия против линейных кораблей самое эффективное и… неожиданное средство. Вопрос – «цена-отдача».

– Нормальные субмарины, с вашими… э-э-э… гидрофонами и чем там вы ещё их хотите снарядить, ещё построить надо. Флот – игрушка дорогая.

– И весьма скоро устаревающая, поэтому, чтобы не делать лишних телодвижений и избегать ненужных расходов, будем планировать, оглядываясь на заведомые знания будущего. В этом у нас известное преимущество. Парадокс морской войны в том, что большие корабли не столько воюют, сколько самим фактом своего существования служат средством большой политики. На данном же этапе и в первую очередь наша забота это закладка промышленно-производственного фундамента.

– Но уже в одиннадцатом году суда должны сходить со стапелей. Иначе не успеваем. Так как ещё два-три года необходимы на ввод в эксплуатацию и освоение экипажами, – вмешался Авелан, извинительно кивая Гладкову, дескать, «продолжайте».

– Исходным условием является и тот факт, что у России теперь будет четыре флота, каждый из которых имеет свою специфику театра боевых действий и соответственно – задач. Потому и корабли при однотипности проектов следует строить с оглядкой на эти факторы, применительно к условиям – по мореходности, дальности плавания, осадке и прочему. Ещё одним критерием планирования является точное знание, кто у нас будет противником.

Так, например, Черноморский – только ли против Турции? Или против Турции в союзе с Германией? Или в союзе с Англией? Соответственно, если вообще не против Англии, то встаёт вопрос о нужности такого класса кораблей, как «океанский рейдер» и так называемый подкласс «линейный крейсер», имеющие узкий диапазон применения. Не стоит ли их вообще вывести из статьи расходов? Хотя тут вопрос в тоннаже и терминологии – назови тридцатиузловый корабль в пятнадцать тысяч тонн с броневым поясом и восьми-девятидюймовой артиллерией «тяжёлым крейсером», и это уже машина под другие задачи. Однако анализ развития дредноутной концепции (гонки вооружений) показал, что при возрастающей мощности противопоставляемой артиллерии никакая броня не может обеспечить необходимой идеальной защищённости корабля.

– Есть мнение… – перегляд с Авеланом, – в ограниченных бассейнах Балтики и на черноморском театре изначально отказаться от высоких скоростных характеристик, делая ставку на бо́льшую потенциальную мощь брони и артиллерии, являя тяжёлые линейные корабли преимущественно средством обороны с опорой на минные поля и береговые батареи. В такой доктрине у них больше шансов уцелеть и остаться на плаву, хм… на плаву истории.

– Обороной войны не выигрываются, – бросил монарх.

– Совершенно верно. Флот открытого океана… можно назвать с больших букв «Флот Открытого Океана», как действенный военный инструмент, потребует полноценного оперативно-тактического применения. Основные критерии – это сбалансированное соотношение боевых судов по классам, качественные и технические их показатели. А также базирование на ремонтные мощности и оперативное снабжение.

– А это расходы. Причем изрядные, – ещё гуще нахмурился Романов.

– К чему привела концепция fleet in being, мы видим на примере германского флота в мировых войнах. Да что уж далеко ходить – на виду откровенно скверная боевая организованность нынешнего русского…

– Поясните! – Совсем уж скривился Николай. Не нравится ему.

– Бряцали количеством кораблей перед японцами, в целом с неплохой материальной составляющей, во всяком случае – на уровне мировых стандартов. Но жалели денег на учения, стрельбу, выучку экипажей, сплаванность, оставаясь просто демонстративной угрозой. Первый же боевой опыт показал, что противник лучше маневрирует, лучше стреляет.

Император, шумно двинув тяжёлым стулом, прошествовал к окну. Стоял, отвернувшись спиной, и было в этом что-то такое – то ли «не желаю слышать», то ли «стыдно-с».

Вернулся к столу, открыл папку, поданную Авеланом, разворачивая большой, сложенный вчетверо лист:

– Что здесь? – снова почему-то обращаясь к Гладкову, по крайней мере поглядывая в его сторону. – Чертежи…

Александр Алфеевич знал, что там за чертежи – быстроходный линкор. «Конфетка, а не линкор. Если всё сделать, как задумано в проекте, а хочется там много и по максимуму, то и на Чёрном море… да хотя бы тот же ”Севастополь” (с чего бы название менять) будет утюжить поболе, чем двадцатичетырехузловым. И гэка на четырнадцать, а то и шестнадцать дюймов. Тут и доктрина будет не от обороны, а с мечтою о проливах».

На первой же странице план-схема – корпус с зауженными оконечностями по ватерлинии, с особенно вытянутой носовой частью. Такая концепция требовала специального подхода к размещению погребов концевых башен главного калибра, диаметр погона которых следовало рассчитывать исходя из ширины не более одиннадцати метров. Сами башни смещались в направлении середины корпуса, а подача боезапаса из ячеек хранения проходила по горизонтальным линиям.

Следующей страницей показана линейно-эшелонная компоновка машинного и котельного отделений. Котлы треугольного (трёхколлекторного) тонкотрубного типа вопросов не вызывали, как и сами турбины, – даже в экспортном варианте предвиделись к срокам. Зато система передачи крутящего момента… вот тут было главное «но». Всё дело было в том, что для оптимизации работы и наибольшей эффективности высокооборотной турбины с низкооборотным винтом требовалась система понижающих передач на вал, дающая экономию массы и расхода топлива, повышения коэффициента полезного действия винта. Самым перспективным был турбозубчатый редуктор. Впервые на корабле подобного класса был применён лишь после ПМВ – британцами на линейном крейсере «Худ». Из чего можно предположить, что английские инженеры уже занимаются этой проблемой. Но понятно, что дело это не быстрое – надёжность редуктора стала возможной только с применением гликоидальной (косой) передачи зубчатых соединений.

Вот тут и был соблазн, реализовав преимущество постзнаний, оказаться «впереди планеты всей». Поднять свои корабли на уровень выше одноклассников потенциальных противников, а то и вовсе вывести Россию на передовую приоритетных технологий судового машиностроения. Вообще таковой была изначальная задумка – зная тенденцию развития в любых отраслях промышленности, осуществлять поэтапное внедрение новинок. Каждая будет нести очередное улучшение, тем самым всякий раз опережая на шаг изделия конкурентов, оставляя их в роли догоняющих.

У России сейчас была понятная фора – с учётом информации из будущего теоретические работы фактически были на руках. Эти материалы на «Ямале» имелись. Отыскались и чертежи, и, в частности, формулы расчёта передаточного числа редуктора. Но сам техпроцесс производства, материалы, марки стали – вот этого не было. Откуда?

То есть разработку так и так придётся вести практически по полной программе – в классическом варианте внедрения новых технологий – движением от простого к сложному. Любая идея требует, как правило, последовательного воплощения в металл, методом проб и ошибок, выявляющим «детские болезни».

Сюда входит подготовка предсерийных образцов, опытовые отработки новых типов двигателей на стендах и кораблях малого-среднего класса. Затем расширенные «полевые» испытания. И лишь потом выпуск законченного изделия.

Беда, что на данный момент, при сравнительно современном оснащении российских машиностроительных заводов, мало какое предприятие в состоянии осуществить подобное.

Хотя… при должном вложении средств и усилий в итоге справились бы. Однако эпопея с выполнением заказа, скорей всего, растянется на такие сроки, что те же британцы всё одно финишируют первыми. Особенно с тем уровнем сохранения секретности, что сейчас наблюдается в Российской империи.

Был другой вариант – уже сейчас кое-что подкинуть европейцам (из союзников) с расчётом на последующую поставку изделий по договору. Дескать, пусть они мучаются, нянчат техпроцесс, а там и российские производители подтянутся на готовенькое.

Если общий проект линкора проходил через Авелана (выступление Гладкова перед маститыми адмиралами МГШ (морского генштаба) или чиновниками техкомитета заранее было обречено на скептическую встречу), то все вопросы новинок, связанные с «Главным Секретом Империи», решал непосредственно император – за ним выбор стратегии.

В версии «делёжки технологиями с союзниками» недостаток лежал на поверхности – вроде бы оставаясь на мировом техническом уровне, губили свою инженерно-производственную базу. И вообще возникали сомнения – стоит ли гнать «западников» впереди паровоза?

Тут, что Авелан, что Гладков ратовали за петровский тезис «флоту быть!». Но всё упиралось в волю монарха и, главное – в финансирование.

А император, вроде бы и осознавая, что положено на чашу весов, понимая, что медленного плавного развития не получится (десять лет пролетят – не заметишь!), что надо гнать индустриализацию, чёрт возьми «по-большевистски»… тем не менее всё никак не мог настроиться на новый лад и смириться с просто сумасшедшим вливанием денег в экономику.

Война на дальних рубежах страны остро показала необходимость основания региональных, не зависимых от центра структур материального обеспечения. Именно поэтому с решением по судоремонтному, а по факту – судостроительному, заводу во Владивостоке «под ключ» от Крампа разобрались без проволочек.

И то же самое необходимо было возводить на Коле, включая организацию полноценной базы флота, строительство нового города – Романова-на-Мурмане (основным предлогом форсирования северного направления, конечно, служил факт «Ямала»).

Хозяин земли русской смотрел на сметы и только качал головой…

Одна «чугунка» на Мурман по предварительным расчётам обойдётся в пятьдесят миллионов золотом. А тут ещё Столыпин и государственная аграрная политика, миграция человеческого капитала (крестьянской массы) на Дальний Восток и всё, что с этим связано. И опять, и конечно же за казённый счёт.

А когда намедни согласовывали бюджет на возведение стоянки под «Ямал»! Со всем научно-производственным комплексом, системой охраны, обеспечением, снабжением, закупкой оборудования, станков. А также перемещением масс людей для строительства, обслуживания, постоянного места жительства рабочего персонала… впору было головой не качать, а хвататься.

Он и хватался, произнося что-то типа «Несообразно дорого!»

«Не дороже, чем жизнь! Потратить личные семейные сбережения! Зачем деньги мёртвым!» – вырвалось тогда у Алфеича. И сам удивился своей несдержанности.

Как правило, всегда уравновешенный Романов тогда буквально вскричал: «Не обязательно мне всякий раз напоминать!»

Сейчас же, заметно поскучнев, перебирая листы с чертежами и колонками цифр, величество скептически поджимал губы:

– Наши-то, поди, не осилят своей квалификацией, – сквозануло у Романова что-то разочарованное, будто страдающее извечным русским преклонением перед всем западным. Когда сам-то, кстати, не русского происхождения. Когда сам же в своё время поставил приоритетным размещать военные заказы на отечественных предприятиях.

И повторяясь:

– Наши-то, поди, не осилят своей квалификацией. И досель основные валы машин продолжаем закупать за границей, подшипники импортируем, шаровые опоры орудийных башен та же история, и что там ещё?.. – Взгляд на Авелана, на Гладкова, на чертежи. – Здесь, насколько я понял, требуется высочайшая точность обработки. Да? В самом деле, не отдать ли французам под соглашение о совместном производстве? Александр Алфеевич? Вы у нас предвзятый эксперт с инженерным образованием. Вам советовать.

– Справимся сами. В конце концов, можно рассмотреть и параллельные решения проблемы. Пойти по американскому пути – равно так, как на «Ямале», используя турбоэлектрическую компоновку[27]27
  Американские конструкторы (ввиду ненадёжности и сложности изготовления турбозубчатых агрегатов) на многих крупных кораблях с начала 1920-х годов использовали иное решение – турбоэлектрическую энергетическую установку. Вся мощность турбин расходовалась на питание электрических генераторов, а уже от них питались соединённые с гребными винтами электродвигатели.


[Закрыть].

Или же оставить в проекте энергетики корабля закладку под установку трансформатора Феттингера – конструкция поспеет к Большой войне. Её, кстати, будут планировать на какой-то из наших линкоров, уж не помню[28]28
  Гидродинамическая муфта Феттингера запатентована ещё в 1902 году. Планировалась на установку в проекте линкора (1914 г.) Ревельского судостроительного завода Руссо-Балтийского общества.


[Закрыть].

– Но зубчатые редукторы лучше? – с заметным упрямством спросил Авелан.

– Зубчатые лучше, – уверенно подтвердил Гладков, – если опустить техзадачу на предприятие по профилю… профинансировать… дать направление на перспективу и инженерные идеи, думаю, справятся. На данный момент петербургский «Металлический завод» вошёл в соглашение с известным французским инженером профессором Рато на право постройки в России турбин его системы. Но от её первоначального типа, конечно, будем уходить, внося запатентованные в привилегию оптимизированные улучшения. А что-то и оставляя в секрете. Соответственно приняв по предприятию все надлежащие меры безопасности. Путиловский завод следует поставить на разработку и освоение понижающих систем… со всеми вытекающими. Впоследствии расширяя ассортимент, отрабатывая изделия на малых классах – эскадренных миноносцах. В общем, я уже говорил.

– Погодите! А ваш амбициозный северный проект по последнему слову техники? Как там вы его называли – «научно-производственное объединение». Я право думал, что вы всё это станете осваивать там, в созданном закрытом анклаве. Именно, повторюсь, «закрытом анклаве», дабы не слишком торопить массовый прогресс, сохраняя секретность технологий.

– Ваше величество… – выдавил из себя Гладков – он видел, что при всём противоречивом отношении к проектам «ямаловцев» Николай, да и Авелан, иногда возлагали слишком большие надежды на силу прогрессорства. Особенно под впечатлением просмотренных видео с компа. Да и наобещать пришлось немало, иначе бы…

«Иначе бы, – мысленно матерился Алфеич, – Николаша тянул бы эту бодягу незнамо сколько, не решаясь принять решения без маститых бородатых советчиков, волоча по инстанциям, порываясь создавать всякие государственные комиссии. Медленные они тут. Прав был Гегель с Марксом – ”бытие определяет сознание”. И наоборот. Странно, вроде люди те же, плодятся, как нормальные кролики, инженеры встречаются толковые, я бы сказал умнейшие. Чёрт возьми, да все известные теории в физике рождались сейчас и даже раньше. А медленные. Их бы ради нужной стимуляции в сталинские шарашки засадить! Вот тогда бы выдавали на-гора!»

Звуки возвращаются – Романов задаёт вопросы в том же духе:

– А ваш заказ в Германии и САСШ длиннейшим списком – на новое, передовое оборудование, которое и у них ещё не производится?

– Ваше величество! Если вам будет угодно…

– Угодно будет.

– Хм. Что ж, извольте. Становление предприятия дело не быстрое – организация, кадры, материалы, снабжение. «Железка» опять же ещё не подведена. Тем более… мы не заводчане. До многого доходить придётся таким же методом проб и экспериментов. Потому и спектр заказанных станков столь разнообразен. Со спецзаказами у иностранцев мы немного рисковали – заданные параметры могут натолкнуть их на некоторые ненужные мысли. Но иного решения не виделось.

О химии и физике металлов я уж и не говорю – практически только теория. Самое крупное, что мы планировали – на базе ещё не построенного Крампом завода, производить подводные лодки и, возможно, эсминцы, по оснащённости и боевой возможности выше уровня мировых стандартов. И только набрав собственные мощности… уж тогда наладить по месту сборку малосерийной гусеничной техники или авто – чего-то подобного понравившегося вам, когда посещали «Ямал».

Тут бы вообще надо делать упор на механизацию армии на основе советского опыта, сиречь «трактора в танки». Тягачи и самоходные орудия, подвижные соединения. Есть определённые документированные материалы по армейским уставам, современным способам ведения войны. Диверсионных и специальных действий. Звучит оптимистично, но вот с реализацией…

Уже говорил и хочу ещё раз обратить внимание. В той, нашей истории, после «цусимской катастрофы», получивший весомую оплеуху флот сумел перестроиться, учесть опыт и ошибки. Армия в меньшей степени, но поражение заставило многих генералов задуматься. Боюсь, что сейчас подобного не произойдёт, поскольку таких позорных поражений уже не будет, надеюсь, удастся избежать. Но проблема не снимается, и кадровая чистка во всех звеньях военного механизма по-прежнему необходима. Как и переход на другой уровень управления и тактики.

Я не особый специалист по армейским делам и могу сейчас высказаться лишь кратко, и основное: это введение современных образцов пехотного вооружения, включая тяжёлые и лёгкие пулемёты, боевое применение пехоты и кавалерии в соединениях, при артиллерийской поддержке (полковой, дивизионной и прочих) с учётом использования бронированных машин и авиации. Сюда в обязательном порядке следует включить более технологичные средства связи и коммуникации.

Что же касается нашего, так называемого «научно-производственного объединения» на Коле… основной нашей специализацией вижу эскизное проектирование прототипов, конструкционное упрощение сложных моделей, непрактичных для нынешнего примитивного обслуживания и эксплуатации. Пересмотр и адаптация технических цепочек под местный промышленный уровень. И поднятие этого уровня по возможности. В регламенте – двигатели внутреннего сгорания, автомобили, аэропланы, оружие, новые станки, в том числе для производства станков. Химия, включая нефтепереработку, пластмассы, удобрения. Радиоэлектроника, электромеханика и точные приборы.

Ещё, что не менее важно – образовательные программы и здравоохранение, списанные с советских ка́лек (увидел, как в очередной раз скривился император при упоминании «советского», и намеренно поправился), в какой-то мере списанные ещё с царских ка́лек.

Неплохо бы и определиться с планированием экономики. Не забывать патенты на привилегию.

Избежав массы ошибок и тупиковых направлений, тем самым мы сэкономим кучу государственных средств и ресурсов…

– Фух! Довольно высоких материй, – выдохнул Романов и поплыл взглядом в сторону, где массивные напольные часы отбивали такт времени. Вздёрнул брови – дескать, а час-то к обеду, господа. О чём тут же умиротворяюще объявил, тем самым приглашая, отдав соответствующие распоряжения гвардейскому офицеру, явившемуся «на колокольчик».

Но прежде всё же слегка задержался, проговорив с вкрадчивой шпилькой:

– И без того сиволап наш народ. А тут ещё вы… с патентами. Я в той сути, что вы на сто лет украли у технически творческих людей все прожекты и перспективы новых открытий. Всё наперёд распишете, все патенты загодя заберёте.