Текст книги "Ликвидатор. Тяжелый пепел"

Глава 1. Пробуждение

Низкое свинцовое небо сверкало молниями. Подсвеченные яркими вспышками бесформенные тучи быстро плыли над мачтовыми соснами, цепляясь косматыми боками за стонущие под порывами ветра макушки деревьев. Хвойный лес рос на другом берегу глубокой лощины и был передо мной как на ладони.

Стоя на краю крутого обрыва, я еще несколько мгновений любовался буйством стихии, а потом опустил взгляд и увидел поистине грандиозную картину. Внизу шумно плескалась бурная река. Белые барашки волн гнались друг за другом, с грохотом и брызгами разбиваясь о выступающие посреди неистового потока высокие камни.

Поначалу я принял их за выступы скальной породы, но, когда пригляделся, понял, что ошибаюсь. Торчащие из хаотического нагромождения камней ржавые, перекрученные железяки яснее ясного указывали на искусственное происхождение преграды.

Скорее всего, это были остатки плотины старой гидроэлектростанции. Одно время по всей стране, в пригодных для такого строительства местах, массово возводили малые ГЭС, выполняя план всеобщей электрификации. Потом, когда у государства появилось достаточно ресурсов для возведения грандиозных по размаху и мощности гидро-, тепло-, а затем и атомных электростанций, нужда в местечковых источниках энергии отпала сама собой.

Естественно, никто и не думал специально разрушать уже построенные мини-электростанции. Они продолжали функционировать до полного износа турбин. Затем физически и морально устаревшее оборудование сняли. Все, что можно было еще использовать, наверняка применили в деле, остальное пустили на переплавку. Плотины оставили как есть, предоставив природе решать их судьбу, чем она сразу и занялась.

Удивительное дело, что бы ни сделал человек, по долговечности не идет ни в какое сравнение с творениями природы. Горы, вон, миллионы лет стоят как ни в чем не бывало, если не брать в расчет естественные процессы разрушения. Разве человек способен создать что-либо такое же долгоживущее? Нет, конечно.

От человеческой цивилизации, в случае ее внезапной гибели, уже через каких-то жалких десять тысяч лет ничего не останется, кроме отдельных строений типа тех же пирамид. Опять же, чего греха таить, те самые памятники древнеегипетской культуры так долго простояли благодаря сухому климату. Будь там все это время другие погодные условия, неизвестно, что бы с ними за это время произошло.

Конечно, в джунглях Индии и Южной Америки, как и на дне морей, сокрыты вполне неплохо сохранившиеся древние города, но ведь они как малые дети супротив тех же пресловутых пирамид. Это во-первых. А во-вторых, кто скажет, что с ними будет через тридцать тысяч лет, например? То-то же. А горы как стояли, так и будут стоять, и ничего экстраординарного с ними за это время не случится. Разве что часть склонов разрушится во время землетрясений, да извержение вулканов немного подправит внешний вид скалистых отрогов и предгорий.

Размышления о бренности человеческого бытия прервали тихое покашливание и легкое прикосновение к моему плечу. Я повернулся, увидел Скитальца. Артритные пальцы старика сжимали приспособленную под посох и выбеленную временем корягу. Его серый балахон, седые волосы и борода развевались на ветру. Возле ног старца сидела на задних лапах и часто дышала, свесив набок розовый язык, та самая волкособака, что отведала моей тушенки в Ржавом лесу.

«Опять приплод принесла?» – удивился я, глядя, как набухшие от молока соски складками спускаются по заросшему пегой шерстью животу псины.

– Что, милай, природой любуешься? – проскрипел старик, глядя на меня мутными бельмами слепых глаз. По морщинистой щеке покатилась выбитая ветром слеза. Старик провел ладонью с коричневыми крапинками пигментных пятен на тонкой, почти прозрачной, коже по лицу, смахивая с него лишнюю влагу. – Ты бы поспешил, пока еще время есть. Посмотри туда.

Скиталец вытянул вперед подрагивающую руку, показывая на сосны на том берегу. Тучи над ними окрасились в багряные тона, словно там полыхал невиданной силы лесной пожар.

– Нет, это не выброс, – ответил старец на не заданный мной вопрос. – Это намного хуже.

Будто подтверждая его слова, багрянец над горизонтом начал приобретать фиолетовый оттенок, быстро наливаясь чернильной темнотой. Чуть позже раздался охающий стон, и огромный пласт земли, вместе с растущими на нем соснами, с пронзительным скрипом и треском исчез в разверзнувшейся под ним бездне. Мгновение спустя еще несколько деревьев ухнули в неожиданно возникший на том берегу провал.

– Ошибаешься, – покачал головой Скиталец, легко читая мои мысли. – Это не карстовая воронка. Так рушится созданный тобой мир. Все это время его поддерживала твоя вторая сущность. Сейчас она в теле Купрума вернулась в Зону, и до полного уничтожения этой реальности остались считаные минуты. Забирай Настю и спасайся, пока не поздно.

– Настю? – Я недоуменно посмотрел по сторонам. – Но здесь, кроме нас и собаки, никого нет.

– Здесь нет, а там есть. – Старик мотнул головой, словно намекая на что-то происходящее за моей спиной.

Я повелся на старую, как мир, уловку, оглянулся и тут же пожалел о содеянном. Скиталец не тратил время понапрасну. Пользуясь моей доверчивостью, он, с необычной для преклонного возраста прытью, ударил меня посохом в грудь. Я не ожидал от него такого коварства, инстинктивно сделал шаг назад и покачнулся, теряя равновесие.

– Поторопись, – улыбнулся старик, сталкивая меня с обрыва.

Я почувствовал, как мои ноги оторвались от земли, хотел закричать, но горло перехватило, и только сиплый протяжный хрип вырвался из груди.

Умом я понимал, что шанс выжить у меня есть. Остатки плотины находились выше по течению, несколько увеличивая вероятность счастливого исхода. По крайней мере, внизу меня ждала река, а не бетонные обломки. Надо всего лишь сгруппироваться и войти в воду под нужным углом, а не плюхнутся плашмя, отбивая себе внутренности.

Скованное страхом тело отказывалось слушать доводы разума. Мышцы как будто окаменели. Я несся навстречу близкой смерти, сам себе напоминая скинутый с пьедестала памятник.

Тем временем шум бурлящей реки превратился в рев. Я еще не почувствовал на руках и лице капли воды, но уже ощутил царящую в воздухе свежесть. Вернее, похожие на дуновение морского бриза потоки водяной пыли.

«Или сейчас, или никогда!» – подумал я, невероятным усилием воли заставил себя согнуться в поясе и… открыл глаза.

Река, обрыв, черная, как сажа, бездна, пожирающая лес на том берегу, – все исчезло. Я оказался в огромном помещении. Судя по штабелям из ящиков и мешков с песком, составленным друг на друга железным бочкам и громадам грузовых контейнеров, каком-то складе или большом ангаре. Толком понять, куда на этот раз меня забросила судьба, мешало отсутствие ярких ламп и брызжущих светом прожекторов.

С естественным освещением тут тоже было не все в порядке. По центру высокого потолка проходила крытая шифером широкая надстройка. Местами листы волнистой кровли отсутствовали, равно как и часть серых от пыли стекол в расположенных по бокам надстройки узких окнах. Вот сквозь эти прорехи в помещение и проникал тусклый свет то ли раннего утра, то ли позднего вечера вместе с несущими дождевую взвесь порывами ветра.

Я покрутил головой по сторонам. В полумраке ангара отчетливо выделялись лежащие в разных позах на бетонном полу тела троих сталкеров.

У одного из них, со смуглым лицом и большим выступающим вперед носом, зияла рваная рана вместо горла. Он с подогнутой под себя ногой застыл в окружении старых автошин. Другой, со спускающимися к подбородку светлыми усами и с дыркой от пули во лбу, замер неподалеку от мешков с песком. Песок из прорехи в боку одного из тюков до сих пор сыпался с тихим шорохом в желтую кучку рядом с безжизненным телом, словно отмеряя прошедшее с момента его гибели время. Третий, с уродливыми шрамами от кончиков губ к ушам, покоился в большой луже крови рядом с усачом.

Эти три трупа были не единственными, кто сейчас составил мне компанию. Шерстистая туша мутанта, чем-то напоминающего оборотня, и моя Настя лежали на холодном цементном полу в непосредственной близости от меня. Руку протяни – дотронешься.

Так я и сделал, первым делом проверив, как обстоят дела у мутняка. Мои ожидания оправдались: зверь отправился в края вечного лета и богатой охоты. Я с облегчением перевел дух, мысленно смахивая пот со лба. Такой расклад меня полностью устраивал, хоть я и постарался загнать куда поглубже укоры совести. Все-таки он был мне как родной, раз я в его туше провел немало времени.

Собственно, в этом и заключалась основная проблема. Я мог более-менее контролировать мутанта, пока мое сознание находилось в его теле. Сейчас же, когда мои плоть и дух воссоединились, сделать это было намного сложнее. Конечно, случись чего, я мог бы взять разум зверя под контроль, как это делает тот же дирижер, например. Но где гарантия, что этот фокус получится и все пройдет, как я планировал? То-то же. А если нет уверенности в благополучном исходе задуманного или вероятность такого развития событий крайне мала, то лучше и не рисковать.

Настя лежала рядом с тушей мертвого зверя, как будто прилегла отдохнуть и незаметно для себя заснула. Сначала я не хотел беспокоить покрытый свалявшейся шерстью труп со следами ожогов на мощной груди и когтистых лапах, но потом передумал. Как-то не по себе мне было от такого соседства.

Умом-то я понимал, что никакой опасности эта груда мышц причинить не может, но, как говорится, не буди лихо, пока оно тихо. И пусть этот мир всего лишь плод моего воображения, коварства ему не занимать, ведь он, по сути, является калькой с настоящей Зоны. Ну а мне, пожалуй, лучше других известно, на что способна эта подлая стерва. Ее выкрутасы лучше всего встречать во всеоружии.

Кстати, об оружии. Визард стрелял в Настю и в меня, вернее, в моего временного носителя, значит, где-то здесь должен быть пистолет. Надо бы найти его. Сейчас узнаю, все ли в порядке с Настей, и займусь поисками. Не приведи Зона, свалятся на меня какие-нибудь напасти, а я гол как сокол. Даже завалящей дубинки под рукой, и той нет.

Я схватил зверюгу за лапу и, упираясь ногами в пол, оттащил мутанта подальше от Насти. То ли дохляк весил изрядно, то ли это было связано с недавним воссоединением души и тела, но я здорово выдохся и чувствовал себя, как заядлый курильщик после стометровки. От чрезмерных усилий на лице и на лбу выступили крупные капли пота, губы дрожали, воздух с хрипом вырывался из легких.

Я разжал пальцы. Мохнатая конечность выскользнула из моей руки. Ее круто загнутые черные когти с костяным стуком ударились о покрытый трещинами и выбоинами бетонный пол.

Словно в ответ на этот стук в глубине ангара раздался приглушенный, напоминающий далекий раскат грома гул. Почти сразу после этого шума я ощутил слабую дрожь под ногами, а с потолка посыпалась песчаная крошка и пыль.

– Похоже, Скиталец во сне не шутил, – пробормотал я, стирая с лица пот рукавом сталкерского комбинезона.

Если это вообще был сон, а не явь. Кто знает, где моталась моя душа, когда она покинула тело мутанта, но еще не вселилась в меня? Может, он пообщался с моим астральным телом, используя краткий миг перехода из одной телесной оболочки в другую?

Помнится, Скиталец как-то сказал мне, что является одним из Хранителей Зоны, а эти перцы и не такое могут. Мои довольно незаурядные способности на его фоне выглядят безобидной возней в песочнице. Это как сравнивать обычного человека с тем же Доктором Стренджем из комиксов, например.

Короткий отдых пошел мне на пользу. Видимо, на самом деле внутри меня происходила синхронизация духовной и материальной оболочек, что-то вроде самонастройки компьютера. Я физически ощущал этот процесс, чувствуя, как мозг посылает сигналы то к одним, то к другим органам и мышцам. В дополнение ко всему в голове стало тесно от всяческих мыслей. Я и раньше не жаловался на их отсутствие. Моя черепушка никогда не напоминала звенящую от постукивания пальцем сухую тыкву, но сейчас голова вообще казалась переполненным ульем.

Огромным усилием воли я заставил этот «пчелиный рой» угомониться, но одну из мыслей так и не смог загнать в дальний угол сознания. Она пульсировала перед моим внутренним взором, словно предупреждающая надпись на информационном табло.

Я никак не мог понять, почему так вышло, что я вернулся в свое тело? Скиталец яснее ясного сказал: стоит мне увидеть себя в шкуре зверя – пути назад больше не будет. В смысле, мое сознание навсегда останется запертым в чужом теле. Если только не использовать для этих целей «витализатор».

По спине пробежал холодок. Я почувствовал, как с ног до головы покрываюсь гусиной кожей. Неужели мой эгоцентризм взял верх над чувствами к Насте? Что, если я, сам того не подозревая, применил силу «витализатора», чтобы снова стать самим собой?

Я бросился к жене, ругая себя последними словами. Если это действительно так, я не хочу жить! Найду пистолет и пущу себе пулю в лоб, а если там не осталось патронов, расшибу голову о стену или об угол хотя бы вон того ржавого контейнера с вмятиной на левом боку. Или же просто подожду, когда этот треклятый мир вместе со мной провалится в бездну.

Будто подталкивая меня к такому решению, пол под ногами опять содрогнулся. По нему с треском поползла извилистая трещина. Возле раскатившихся в стороны металлических бочек с рыжими кляксами ржавчины и белыми буквами «БЕНЗИН» на ребристых боках трещина резко свернула в сторону. Поглощая одну за другой старые автомобильные покрышки, быстро растущий в размерах разлом приблизился к трупу с окровавленной дырой вместо горла и, словно в нерешительности, замер.

Какое-то время ничего не происходило, но вот опять раздался сухой треск, словно сломали ветку, и трещина немного увеличилась в размерах. Рука покойника свесилась вниз, а потом он и сам с шорохом соскользнул в темную глубину провала. Послышался звук, как будто мешок картошки падает в овощную яму, ударяясь о перекладины лестницы. Потом раздался глухой удар, и наступила такая тишина, что я, кажется, различил тихий шорох, с каким капля холодного пота медленно скользила по щетине на моей щеке.

Я постоял несколько секунд, глядя то на трещину под ногами, то на потолок. Пока не узнаю, что с Настей, нечего и думать о суициде. Может быть, с ней все в порядке, а мое нынешнее состояние – это награда за вынесенные с честью испытания.

Предположение оказалось верным. Я убедился, что с Настей все хорошо, когда, перепрыгнув через трещину, сделал несколько быстрых шагов и присел перед моей девочкой. Да, выглядела она неважно. Завитки рыжих волос прилипли к гладкому лбу и впалым щекам, нос заострился, под закрытыми глазами пролегли круги серых теней, но, главное, она была жива. Ее грудь едва заметно двигалась в такт размеренному дыханию. Насыщенный дождевой пылью воздух с тихим присвистом проходил сквозь зубы и тонкие полоски бледных, покрытых запекшейся корочкой губ. Настя как будто пила его, словно только что поднятую из колодца студеную воду.

На пятнистой ткани мешковатого комбинезона виднелось пять кучно расположенных отверстий с окровавленными краями. Я вдруг вспомнил, как Настя, захлебываясь кровью, умирала у меня на руках. Усилием воли я прогнал это видение и склонился над ней.

– Очнись, моя хорошая. Прошу тебя, очнись, – зашептал я, поддерживая одной рукой Настю за голову, а другой гладя ее по волосам, испачканным в засохшей крови щекам и продырявленному на груди комбинезону.

Когда я в очередной раз провел ладонью по Настиной одежде, на пол из дырки в плотной ткани с тихим стуком выпала пуля. Я подобрал кусочек свинца с красно-коричневыми пятнышками по краям сплющенной головки. Удерживая его между большим и указательным пальцами правой руки, покрутил перед глазами, разглядывая со всех сторон. Кроме как чудом это не назвать. «Витализатор» не только вернул мою красавицу к жизни, он еще и затянул ее раны, вытолкнув из тела смертоносные кусочки металла.

Кончиками пальцев я выудил из прорех комбинезона остальные четыре пули и зашвырнул их в сумрачные глубины ангара. Судя по разнящимся звукам, они упали кто куда. Одна так точно угодила в стенку грузового контейнера или в железную бочку и отскочила от нее на пол.

Я снова провел ладонью по Настиному лицу, уговаривая ее прийти в себя, осторожно тряхнул за плечи и даже ущипнул за мочку уха. Безрезультатно. Тогда я поцеловал ее в губы, как принц из детской сказки, ожидая, что уж теперь-то она точно откроет глаза, улыбнется и скажет: «Ну, здравствуй, милый!»

От предвкушения столь радостного события мое сердце забилось запертой в клетке птицей. Но время шло, а Настя так и не приходила в себя. Улыбка погасла на моем лице. Я вдруг представил, как выгляжу со стороны, словно увидел себя в зеркале: глаза потускнели, скорбные морщины пролегли глубокими складками от крыльев носа к печально опущенным уголкам губ.

Неожиданный прилив злости накрыл меня с головой, как волна цунами.

– Очнись! Приди же в себя! Ну! – Я резко тряхнул Настю за плечи, да так сильно, что в ее шее послышался хруст. Я испугался, что причинил жене вред, и даже на мгновение зажмурился. К счастью, ничего опасного не случилось. Настя по-прежнему размеренно дышала, и пульс, хоть и достаточно слабый, все-таки прощупывался.

– Ладно, раз не хочешь приходить в сознание, значит, время еще не пришло, – пробормотал я, осторожно опуская плечи и голову Насти на пол. – Так даже лучше. Ты пока полежи тут, а я пистолет поищу.

«Надо бы еще портал отыскать, – подумал я, вставая с колен и оглядываясь по сторонам: вдруг пистолет где-нибудь тут неподалеку валяется? – Мой сын, вернее, мое альтер эго в его теле, сказал, что превратит мою родную реальность в кровавый ад. Насколько знаю, пути туда ведут только из Зоны, значит, где-то здесь должна быть лазейка».

Неподалеку от Насти, в глубокой выбоине пола, лежал обрезок ржавой трубы. Сначала я хотел его подобрать, но потом передумал. Сейчас нет смысла с ним таскаться. Вот если не найду пистолет или же он окажется без единого патрона в обойме, тогда другое дело.

– Скоро вернусь, родная, – прошептал я лежащей без сознания Насте и двинулся к поваленным набок бочкам, на ходу прикидывая, куда еще мог закатиться «макаров».

Вариантов для поиска было не так и много. Пистолет ведь не мышь, в норку не убежит. Если нет там, где я надеюсь его найти, значит, поищу вон за той баррикадой из деревянных ящиков или за тем железным контейнером.

Оружия не нашлось ни в одном из намеченных для поиска мест. Оставалось посмотреть возле мешков с песком, но мне почему-то казалось, что «макара» там тоже не будет. Во время последней встряски пол в ангаре сильно пострадал. Глубокие трещины пересекли его во многих местах, и пистолет вполне мог провалиться в одну из них.

Пока я занимался поисками, Настя пришла в чувство. Какое-то время она похлопывала себя по груди. Я слышал ее удивленные возгласы и восклицания. Судя по ним, она никак не могла понять, как такое возможно. На ее месте я бы тоже удивлялся: пять окровавленных пулевых отверстий на груди, причем в местах, мало совместимых с жизнью, а ей хоть бы хны.

Вскоре Настя приняла свое нынешнее состояние как данность и вплотную занялась мутантом. Ее не было видно с того места, где я сейчас находился (нас разделяли уложенные друг на друга оружейные ящики и чуть ли не примыкающий к ним под углом в девяносто градусов грузовой контейнер), зато слух и воображение помогли мне воссоздать более-менее реальную картинку происходящего. Настя хлестала мутняка по морде (до меня долетали звуки, как будто мокрой тряпкой шлепали по столу) и громким шепотом уговаривала его очнуться, думая, что он – это я.

Наконец Настя осознала всю тщетность попыток. С каким-то судорожным всхлипом она втянула в себя воздух и оставила безжизненное тело в покое. Раздался глухой стук, словно уронили тяжелый мяч или большую тыкву. Наверное, это голова зверя ударилась затылком об пол. Я так и представил, как она лежит, повернутая набок. Подернутые поволокой смерти стеклянные глаза смотрят в пустоту. Язык бледно-розовой тряпкой вывалился из приоткрытой пасти. Он такой длинный, что едва не касается холодного бетона белым кружевом засохшей на его кончике слюны.

Настя заплакала, хлюпая носом и что-то бормоча вполголоса. Я так толком и не разобрал, что она там говорила. Похоже, жаловалась самой себе на несчастную судьбу.

Мне так стало жаль мою девочку, что я забыл о первоначальном плане подготовить ее к встрече со мной. Не задумываясь о возможных последствиях, я подался вперед, втянул полной грудью воздух и хриплым от волнения голосом просипел:

– Настя-а-а!