Текст книги "Любовь ифрита"

– Зачем же вы мне все это рассказали, если это так плохо? – хрипло переспросил оперативник.

– Я прочитал вашу характеристику, – пожал плечами ифрит. – Судя по ней, вы бы от меня все равно не отвязались. Вот я и решил разрубить Гордиев узел одним махом. Мне не жалко – вам приятно. Вы довольны успехом своего расследования, Скворцов?

– Но ведь это бред, этого не может быть! – снова глотнул из горла полицейский.

– Полностью с вами согласен, Скворцов! – засмеялся Михаил. – И потому очень советую считать весь состоявшийся разговор пьяным бредом и выбросить его из головы. Считайте, что я пошутил. Если вы не станете снова задавать своих вопросов, то в вашем личном мире все благополучно вернется на прежние места.

– Но как же… То есть… Женщины… – Судя по невразумительным фразам, оперативник никак не мог сформулировать своего мнения.

– Вдох-выдох, Юра, вдох-выдох… – Ифрит отобрал у гостя бутылку и наполнил стопарики. – Давайте выпьем, Скворцов. Попытайтесь хотя бы на некоторое время выбросить услышанное из головы. Утром станет легче. И все случившееся вы сочтете странным ночным кошмаром. Но на будущее станете намного осторожнее поддаваться любопытству.

– Такое забудешь, как же… – Паренек послушно выпил.

– Для любой странности всегда найдется простое и разумное объяснение, дружище, – ухмыльнулся колдун. – Ваш мозг справится, не беспокойтесь. И на будущее поставит у вас в памяти крепкий защитный блок, дабы вы больше не сворачивали к столь опасной теме.

– Скажите, что вы все выдумали, Михаил! – попросил оперативник.

– Я все выдумал.

– Что, даже не попытаетесь поспорить? – удивился гость.

– Зачем? – громко рассмеялся ифрит. – Единственное, чего я добиваюсь, так это того, чтобы вы от меня отвязались, раз и навсегда. Чтобы больше никогда не трогали эту тему. Вы увидели лишнее. Такое иногда случается. Но это была иллюзия. Плюньте и забудьте. Вам же самому легче станет. Договорились?

– А если я не остановлюсь?

– Думаете, я попытаюсь вас остановить, отговорить, заткнуть рот? – Михаил деланно зевнул и презрительно отмахнулся. – Даже не надейтесь, друг мой! Мой секрет вам теперь известен, тревожить меня вы больше не станете. А все прочее меня не беспокоит. Это ваша жизнь, Скворцов, поступайте с нею, как вам заблагорассудится. Скажу больше. Если вы не успокоитесь и найдете еще кого-нибудь столь же «странного», как я, то я даже готов заплатить вам за эту информацию. Хорошо заплатить! Не пожалеете.

– То есть, вам все равно?

– Правильно, – согласился ифрит.

– Вы не боитесь, что весь мир узнает вашу тайну?

– Я штатный полицейский осведомитель, Скворцов, вы не забыли? – подмигнул гостю ифрит. – И потому вы должны прикрывать меня, защищать и оберегать мою личность. Типа, охрана свидетелей. Вы же полицейский, Скворцов! Как у вас дела с чувством долга?

– Чёрт! – кратко ответил оперативник и с силой потер виски.

Колдун посмотрел на часы, прищурился, бесшумно пошевелил губами, что-то подсчитывая. Кивнул и поднялся:

– Еще по чуть-чуть?

Он обошел по кругу комнату, зевнул, окинул взглядом стол. Еще немного поколебался, потом положил ладонь гостю на плечо. Чуть выждал и немного ее сдвинул, коснулся пальцами обнаженной шеи – тут же резко вжал ногти в кожу и сделал вдох, словно бы втягивая губами капельки пролетающих мимо дождевых капель… И тут же поспешно подставил вторую ладонь под лоб гостя, не давая ему стукнуться бровью о стопарик.

– Осторожно, дружище, синяки и шишки нам тут совершенно ни к чему… – пробормотал Михаил. – Отдыхай, приятель. Последние несколько минут мы ни о чем важном не говорили, забывай спокойно. А я пока попытаюсь узнать, зачем ты явился сюда на самом деле. У меня в шкафу как раз застоялись две банки с лунной водой.

Колдун вышел на кухню, вскоре вернулся со спичками и белой пластиковой миской. Выдернул у бесчувственного паренька несколько волос, спалил их и растер в пепел. Прошептал негромкий заговор, роняя в воду серую пыль. Для пущей надежности взял руку оперативника и положил ладонь в миску:

– Ты, Луна, ночная хозяйка, высоко висишь, все видишь, все знаешь. Ты, вода, текла из-за гор, глубокими норами, темными оврагами, широкими реками. Расскажи мне, вода, о смертном сем все, что сама ведаешь… – Ифрит пошевелил Юриной ладонью и отложил ее обратно на стол, вгляделся в гладкую поверхность. – Ну что же, приятель, давай, признавайся, что ты видел сегодня за день? Ничего особенного? Тогда что ты видел вчера? Позавчера? А если посмотреть еще раньше, раньше… Еще раньше… Совсем ничего интересного… Неужели ты и вправду весь из себя такой честный? Тогда взглянем, куда вода понесет тебя течением далее по протокам судьбы? Куда судьбу твою закружит, в какие омуты занесет, какие тропки тебе Луна ночная подсветит…

Михаил прищурился, наклоняясь вперед, всмотрелся в миску… Недовольно поморщился, подхватил емкость, вынес на кухню и с ненавистью выплеснул в раковину.

Вернулся в комнату, задумчиво посмотрел на оперативника. Чертыхнулся, поднял гостя вместе с креслом и стряхнул на диван. В задумчивости потер подбородок:

– Значит, Скворцов, через полтора месяца ты умрешь… Вот проклятье! А ведь только что все было так хорошо! Получается, Скворцов, не тебе одному излишнее любопытство жизнь постоянно портит…

Всего минуту назад ифрит ничего не знал о судьбе молодого полицейского и ничуть о ней не беспокоился. Всего минуту назад Михаил мог с чистой совестью спровадить гостя на все четыре стороны и забыть, как страшный сон. Ведь ничего противозаконного риэлтор Михаил Варишин никогда в своей жизни не совершал! Во всяком случае – открыто. Ибо все его проступки скрывались по другую сторону реальности…

Колдун вполне мог отпустить паренька из своего дома, из своих мыслей и из своей памяти. Пусть копает под него хоть до мартышкина разговления! Но зачем-то поддался глупой хмельной блажи, пошел на поводу у пустого любопытства и заглянул в чужую судьбу через замочную скважину… И теперь Михаил знает, что через полтора месяца оперативник Юрий Скворцов скончается от многочисленных колото-резаных ран!

Знание невозможно выпихнуть обратно из памяти. Теперь уже не получится просто отвернуться от паренька и забыть о встрече. Если поступить так – полицейский погибнет.

Помимо своей воли Михаил оказался Скворцову верховным судьей и палачом в одном лице. Теперь именно он должен был решить: жить юному смертному – или умереть?

Казалось бы, ответ очевиден…

Но вот засада – после недавних ран, которые зажили отнюдь не бесследно, ифрит сейчас был очень голоден и слаб. Если потратить остатки магических сил на помощь пареньку – недолго и самому впасть в смертельную кому.

Так что выбирать придется не между жизнью и смертью – а между собой и оперативником…

А потом жить еще многие, многие века с очередным тяжким грехом на своей совести…

– И ведь всего минуту назад все было так хорошо! – уже вслух выругался ифрит. – Вот уж воистину, «любопытство сгубило кошку»… И за что все это только валится на мою несчастную голову?

Именно в этот миг в кармане у Михаила коротко пискнул смартфон.

Ифрит достал телефон, посмотрел на экран, довольно улыбнулся и поднял лицо к потолку:

– Намек понял, о великие небеса, и приношу свои искренние извинения. Мои проблемы случились не зря!

Великие боги вселенной, как известно, всегда заботятся о том, чтобы беды и радости в судьбах обитателей мира поддерживали разумный баланс. И потому, свалив на голову чародея тяжелые знания о судьбе его гостя – небеса тут же оправдались многообещающей эсэмэской от майора Чеботарева:

«Состав № 6456. До 6 утра отстаивается на запасных путях у вокзала. Попадешься, звони. Прикрою».

Ифрит довольно рассмеялся и оценивающе посмотрел на тихо посапывающего Скворцова. Чуть подумал, и решил одеяло и подушку ему не доставать. Паренек и без того выглядел полностью удовлетворенным. До рассвета наверняка не проснется. Можно спокойно оставлять одного.

Колдун собрал остатки пирога, отнес на кухню. Оставил на столе записку:

«Извините, Юра, вынужден отъехать по делам. Душ принять можно, в холодильнике есть сок и остатки пирога. Дверь открыта. Уходя, просто захлопните. Михаил»

После чего с чистой совестью исчез в зеркале.

* * *

Электрички в «отстойнике» никто не охранял. Какой смысл сторожить имущество, которым и без того свободно пользуются каждый день многие тысячи людей? Желающие как-то напакостить – всегда могут сделать это в рабочее время.

Посему ифрит даже не стал отводить глаза смертным. Просто оделся в свободную темную одежду, скрадывающую очертания тела, и прошел на вокзальные пути со стороны сортировочной станции.

Поезд с бортовым номером «6456» стоял тихий и темный, с опущенными токосъемниками и закрытыми дверьми. Воздух из системы тоже успел уйти, и потому первая попавшаяся створка дверей без сопротивления ушла в сторону, позволив мужчине забраться внутрь состава.

Войдя в первый вагон, колдун прогулялся вперед и назад, принюхался. Ничего не ощутил, остановился посередине вагона. Достал из внутреннего кармана плотную картонку на которой еще дома вписал в круг соломонову звезду с нанесенными в сектора гексограммы рунами света, тьмы, земли, воздуха, смерти и жизни. Затем вынул из кармана стеклянную пробирку с запасенной возле Изборска живой водой, в которой долгими месяцами вымачивалась иголка с продетой в ушко шелковой нитью.

Ифрит аккуратно достал иглу, поставил ее кончиком в центр соломоновой звезды, слегка опустил, пока тонкий и легкий стальной стерженек не наклонился набок примерно на сорок пять градусов. Получился самый чувствительный из всех существующих в мире магических инструментов – знаменитый «ведьмин компас». Иголка вращалась от самого слабого, легчайшего воздействия, давая огромную фору даже самым лучшим спиритическим доскам.

– Ты ищи, вода живая, силу мертвую, ты ищи, сталь холодная, заклятия горячие, ты гори, звезда соломонова, в свете чародейском… – заговорил Михаил, запуская инструмент в работу.

Охотник немного подождал – но «ведьмин компас» даже не пытался искать своих «полюсов».

Мужчина вздохнул, распрямился, забрал картонку и иглу, перешел в соседний вагон, устроился там у самого чистого сидения:

– Ты ищи, вода живая, силу мертвую…

Но его опять постигла неудача.

Однако, с терпением рыбака, снова и снова закидывающего свою снасть, ифрит перешел в третий вагон, расположился там, опустил иглу на соломонову звезду – и она тут же, даже без произнесенного заклинания, заметалась из стороны в сторону, словно ведомая пляшущим где-то рядом магнитом.

– Попался! – широко ухмыльнулся магический хищник и спрятал иглу. Картонку же он опустил вниз и нагреб на нее с пола пыли, грязи и мусора. В общем, всего того, в чем наверняка остался хоть какой-то след устроившего разбой колдуна.

Свернув странную для любого смертного добычу в кулек, ифрит спрятал ее в карман и поспешил домой.

Дальше все было просто. Михаил увлажнил содержимое свертка, после чего равномерно размазал грязь по бумажной салфетке и тщательно просушил феном. Затем порезал на четыре ленточки и прошел в соседнюю комнату, открыл ноутбук, вывел на экран карту. Для простоты ориентирования повернул северной стороной к северу и зажег одну из бумажных ленточек:

– Законом Свароговым, ветром Похвистовым, волей Стречиной, ты лети, след чародейский, чистым дымом, по стопам создателя своего, лети к дому родному, лети к постели теплой, столу сытному, стенам уютным… – Салфеточная лента с легким треском полыхнула, взвившийся над нею дымок потянулся к окну, развеиваясь под потолком.

Ифрит провел пальцем в направлении дыма, фиксируя направление, после чего сверился с картой:

– Азимут на северо-запад. Ладно, первый вектор есть. Теперь… Теперь нужно посмотреть откуда-нибудь с востока.

Он подумал, щелкнул пальцами, закрыл крышку ноутбука, сунул в карман зажигалку и салфеточные ленточки. Шагнул в зеркало – тут же оказавшись в тихом темном доме. Открыл крышку, чуть подождал, покуда компьютер раскроет карту, затем дал команду определить местоположение. Сверил север пустующего коттеджа с севером на карте, и зажег вторую ленту.

– Законом Свароговым, ветром Похвистовым… Лети, чистый дым, к хозяину своему… Вот, проклятье, опять северо-запад!

И это в домах, отстоящих друг от друга на тридцать километров!

Дым салфеток точного направления, понятно, не давал. Но несложно догадаться, что два «северо-запада», оба плечом в десятки километров, в сумме означали «далекодалеко за городом».

– Придется идти за машиной, – сделал вывод ифрит.

Когда Михаил выехал на шоссе, уже начало светать. Однако дорога оставалась еще свободной, и потому серебристая «акура» легко мчалась на север со скоростью чуть выше ста километров.

Отмерив ровно час путевого времени, ифрит затормозил, скатился на обочину. Раскрыл карту, сверился со встроенным в навигаторе компасом, зажег салфетку. Дымок в запертом салоне указал строго на восток. И это наконец-то стало реальной подсказкой, ибо, если компьютер не врал, то там, аккурат на пересечении двух векторов, находилась скромная деревенька. Не больше тридцати домов, вытянувшихся по сторонам от подъездной дороги, в один ряд с северной стороны и в два ряда с южной.

– Слава небесам, хотя бы не садоводство! – пробормотал ифрит. – Наверняка бывшая деревня, в которой прежние жители продали свои дома дачникам.

Мужчина немного подумал, затем сходил к багажнику, открыл инструментальный отсек, достал оттуда длинный, слегка изогнутый матерчатый сверток. Взвесил в руке, закрыл машину и прямо через лес направился к деревне – до которой, судя по карте, оставалось всего три километра. И никаких препятствий между трассой и селением не отмечалось.

Компьютер не обманул. Лес оказался сосновым, чистым и прозрачным, со множеством тропинок, хоженым-перехоженным грибниками и ягодниками. Быстрым шагом Михаил добрался до поселка меньше чем за час, и с окраины внимательно осмотрел стоящие дома, прислушиваясь в первую очередь к собачьему лаю.

Договариваться с псинами труднее всего. Почти все они чародеев чуют издалека и очень боятся. Однако со страху начинают выть и лаять – так что вполне способны поднять среди жителей тревогу.

Большинство здешних домов выглядели дачными домиками: не очень большие, обшиты сайдингом, стоят на винтовых сваях. Даже тонкие трубы из нержавейки имели всего несколько строений. Остальные, по всей видимости, отапливались электричеством. А значит – зимой в них никто не жил и жить не собирался.

Три коттеджа похвалялись кирпичными стенами, черепичной кровлей и высокими заборами. Сиречь – денег у хозяев куры не клевали, и побираться по электричкам нужды у них не имелось. И еще пять строений являлись классическими русскими бревенчатыми избушками. Три «находились в руках» – были обшиты сайдингом и обновлены стеклопакетами. Однако древнее нутро все равно выдавали кирпичные трубы, ленточные фундаменты и шифер на крышах. И еще две – чернели старыми волнистыми стенами и рубероидом на крышах.

– Ляг, свет Ярилов, в мою руку, за нею тенью пойди, чужие взгляды отведи… – Ифрит поймал утренние солнечные лучи, зажал в кулаке, отшвырнул в сторону, а сам стремительно метнулся вперед, к одному из беструбных дачных домиков. Легко перемахнул покосившуюся сетку забора, скользнул в приоткрытую дверь сарайчика, в котором стояли старые лопаты, грабли, висела ржавая коса, а на полу валялись какие-то мешки, куски пленки, обрезки досок и прочий мусор.

Здесь колдун зажег последний из бумажных лоскутов, оценил направление дыма, затем выглянул наружу. В указанной заклинанием стороне стоял один кирпичный дом и два крытых рубероидом бревенчатых строения.

– Можно было и не ворожить, – вздохнул ифрит, повторил заговор на отведение глаз и через калитку вышел на центральную деревенскую улицу.

Первый же взгляд через сетчатые ворота во двор ближней избушки подсказал Михаилу, что он пришел по правильному адресу. Там, за калиткой, в направлении крылечка лежала широкая доска. И край доски – словно бы случайно – опирался на лезвие грязной лопаты. Несложно догадаться, что, ступи незваный гость на доску – древко лопаты подпрыгнет и ударит по скамье с жестяными коробками, стеклянными банками и ржавыми скобами.

Гро-о-охоту получится…

Но ифрит имел изрядный опыт охоты, и в ловушки так просто не попадался. И потому сразу за калиткой отступил вправо, медленно пробрался через чавкающую грязь, внимательно осмотрел доски крыльца, опасаясь еще каких-нибудь растяжек, пищалок или хрустелок, затем поднялся по краю ступенек, ставя подошвы рядом со шляпками гвоздей. Постоял у двери, прислушиваясь и принюхиваясь. Затем перехватил матерчатый сверток посередине, нажал на ручку двери, тихонько потянул створку. Полностью открывать не стал – только чтобы протиснуться. Стрельнул глазами на потолок, на косяк, на пол. Покачал головой: впереди лежал матерчатый коврик. Как бы вроде – невинное рукоделье. Если не приглядываться, то мелких бугорков на нем никто и не заметит.

Наверное, снизу прятались ореховые скорлупки или пластиковая крошка, которая громко захрустит, наступи кто-нибудь чужой на невинную тряпку.

– Надеюсь, хозяин хотя бы самострелов нигде не поставил, – прошептал мужчина, ступил одной рукой на порог, а другой – сразу далеко вперед на половые доски. Оттолкнулся от косяка, перенес свой вес вперед.

Еще шаг через тихие сени, пахнущие травой и соленьями – и он остановился перед обитой войлоком дверью в жилые комнаты. Опять прислушался, принюхался, осмотрелся. Толкнул створку и буквально просочился внутрь.

Справа стояла кирпичная печь, дышащая жаром, дальше тянулась цветастая сатиновая занавеска. Слева расположился явно самодельный стол из струганой дюймовки, а дальше, под маленьким пыльным окошком, темнел диван, на котором сладко посапывал какой-то мужчина в старом костюме и шерстяных носках.

На подоконнике, в углах на полу, на комоде у дальней стены – везде лежали пустые бутылки: водочные, коньячные, из-под виски и абсента. Три початых «вискаря» стояли на столе. Причем – без признаков закуски рядом.

– Забавно… – прошептал ифрит. – Он что, всю добычу тратит на выпивку?

Хищник медленно обогнул стол, но в трех шагах от дивана резко остановился.

Глубоко в его душе неприятно шелохнулся огонек тревоги.

Что-то здесь было не так!

Здешний колдун оставил возле дома несколько сигнальных ловушек. Завидная осторожность. Разумная, очень правильная. Вот только почему при всем этом он безмятежно дрыхнет, не замечая ничего вокруг, в открытом доме? Как невероятная осторожность может сочетаться со столь же невероятной беспечностью?

Странно…

Колдун не пожалел денег на хорошую выпивку – однако поленился приобрести хоть какую-то закуску. Колбасную или рыбную нарезку, консервы, хлеб… да хотя бы пакет сока!

Странно…

Правда, продукты, в отличие от алкоголя и пустых бутылок, имеют привычку портиться – гнить, покрываться плесенью. А значит, если их не съедать – «натюрморт» придется обновлять каждые несколько дней.

Похоже, выставка на столе была собрана достаточно давно и с единственной целью – создать иллюзию безопасного хозяина-алкоголика…

Ифрит быстрым движением собрал пыль со стола и дунул с ладони в сторону дивана, вкладывая в дыхание свою энергию. Серое облачко отлетело вперед, рассеялось и засветилось там, где пересеклось с чужой силой, открыв взгляду начертанный у изголовья круг с рунами по краю.

В том самом месте, где хищник должен был встать, чтобы наклониться к шее жертвы!

– Ловушка! – выдохнул Миша.

– Чёрт! – еле слышно выдохнул кто-то рядом, и ифрит тут же упал вниз.

Оглушительный выстрел разорвал воздух там, где только что находилась его голова, картечь выбила щепу из бревен стены – охотник же откатился под стол и вскочил, швыряя его в сторону невидимого врага. Услышал в ответ щелчок – и тут же шарахнулся в сторону. Вовремя: выстрел обдал жаром его щеку и ушел в потолок.

Снова щелчок…

К сожалению – у невидимого врага была не двустволка, а многозарядное помповое ружье!

К счастью – перезаряжалось оно довольно громко…

Ифрит кинулся к печи – картечь ударила в кирпичи рядом с ним. Охотник тут же метнулся обратно, пытаясь сбить невидимого врага или хотя бы задеть его, нащупать!

Но – промахнулся.

Услышал щелчок – резко метнулся в сторону, и…

Ничего!

В этот раз хозяин дома стрелять не спешил.

– Проклятье! – выдохнул Михаил, понимая, что хозяин ловушки взял себя в руки, подавил азарт и теперь намерен тщательно выбрать удобный момент, чтобы выстрелить только наверняка.

Ифрит весь напрягся, готовясь к страшной боли, сунул правую ладонь под материю на краю свертка, разжал левый кулак и, резко присев, что есть силы широко взмахнул на уровне колена. Тряпка улетела в сторону, обнажив длинный изогнутый клинок – каковой и рубанул воздух со сверкающей стремительностью.

Послышался крик боли, грохнул выстрел. Левый бок ифрита словно бы окатило кипятком, с пола послышался щелчок – Михаил тут же уколол на звук и сразу упал вперед и вниз. Ощутил под левой ладонью горячее железо, отпихнул ствол. Тут же прозвучал еще один выстрел, вспоровший картечью половые доски – ифрит же выдернул клинок и припал к невидимой ране губами, всей своей сущностью впитывая магическую силу хитрого врага.

Когда охотишься на незнакомцев – брать энергию следует только через раны. Ведь одежда может быть пропитана защитными составами, а кожа – смазана ядовитыми для вампиров кремами. Серебро, вербена, чеснок, полынь – чего только не напридумывают подлые колдуны, лишь бы напакостить невинному ифриту!

И только глубокая рана, вспоровшая и одежду, и кожу, открывает безопасный путь к жизненной энергии мага.

Глоток, глоток, глоток…

Ифрит распрямился, но вместо наслаждения сытостью ощутил только невыносимую боль.

Почти вся полученная им энергия в эти самые минуты уходила на заживление оставленной картечью раны.

– Такая вот она, жизнь прирожденного хищника… – Михаил, морщась и скрипя зубами, закрыл ладонью рваный и окровавленный бок своей куртки. – Никогда не знаешь, охотник ты на очередной вылазке или всего лишь давно ожидаемая добыча?

Победитель тщательно вытер клинок, подобрал отлетевшую к стене тряпку, размотал, поднял выпавшие ножны, спрятал в них саблю, снова закатал свое оружие в материю. Присел возле мертвого врага, склонил голову набок.

По полу растекалась лужа крови – однако здешний кудесник так и оставался невидимым.

Дорого бы Михаил заплатил, чтобы узнать столь надежное заклинание, не дрогнувшее перед голодными амулетами, не выдавшее себя энергетической пыли и пережившее смерть хозяина!

Увы, в магическом мире нет общих школ и университетов. Здесь каждый чародей сам ищет себе учителей, развивается своим путем и открывает свои секреты, здесь у каждой ведьмы имеются собственные семейные тайны, а у оборотней – свои. И потому невероятное количество величайших открытий современности навсегда исчезают вместе с их владельцами!

Ифрит нащупал ногой ружье, отбил в сторону от колдуна. А когда оно стало видимым – достал из кармана фляжку, капнул из нее на носовой платок немного виски, наклонился, тщательно протер ствол от своих отпечатков. Выпрямился, огляделся.

Нет, больше он ни к чему не прикасался! Следов не останется. Только на дверных ручках.

Михаил пробрался вдоль стены, вышел из комнаты, протер скобу, затем выскользнул из дома, еще раз воспользовавшись носовым платком.

Произнес наговор на отведение глаз – и зашагал к лесу, к своей машине.

Бок больше не кровоточил – но болезненно саднил, в ушах звенело, на губах запеклась кровь, и что самое обидное – ифриту уже опять хотелось есть!

– Как же мне надоела вся эта охота! – перешагивая кочки с черникой, пробормотал Михаил. – Не хочу больше быть вершиной пищевой пирамиды, хочу в чахлые и позорные инкубы! Умила права, нужно хотя бы попытаться присосаться к смертной. Много с ее подруги, понятно, не слизнешь, но смертная хотя бы не станет стрелять, когда ее начинают кушать!