Текст книги "Конец пути"

Конечно, мудрый Аркаим позаботится об охране, запасется стражей и телохранителями… Но это еще не означает, что ему удастся уклониться от разговора по душам. Хотя нет – какой спрос с человека, всего лишь спасавшего свою шкуру? Побег – это маленькая и, пожалуй, честная победа. А вот Любовод… С ним разговор будет особый. Охраны купцу достанется меньше – коли она вообще будет. Зато вопросов получится больше…

При желании преимущество можно найти во всем – даже в полном отсутствии еды. Без припасов Олегу не нужно было останавливаться на перекус, да и вечером встать на ночлег он не торопился. Потому и до знакомой скальной стены добрался всего за день. Даже быстрее – потому что до заката успел подняться до первой расселины и мерз до утра уже там. Что поделаешь, осень входит в свои права, на ночь уступая их дедушке Морозу. Еще не набравшему полную силу – но уже достаточно неприятному.

Новый день дал ему достаточно времени, чтобы забраться на узкий козырек, а оттуда – наверх, до самых скал. Теперь Олегу не требовалось вколачивать клинья в трещины на скалах, таскать веревки, искать опору, вязать узлы. Просто хватайся за веревку да лезь. Правда, последние метров пятьдесят опять пришлось ползти на брюхе с риском сорваться вниз – но ведь не километр же! Пройдя между скалами, он быстро добрался до ущелья с дворцами, однако, хотя день был еще в разгаре, спускаться не стал. Быстрый подъем отнял слишком много сил, и к тому же Середин элементарно хотел спать. Поэтому, собрав раскиданные скрутки с потниками, подстилками и кошмами, оставшимися после погибших воинов, ведун соорудил себе мягкое, теплое гнездо, забрался в него – и даже пустой желудок не помешал ему мгновенно провалиться в объятия Морфея.

На рассвете ведун подобрал два мешка, также потерявших своих хозяев, намотал на ладони, выпустил вперед веревку, с помощью которой вытаскивал Урсулу, схватился на нее и заскользил вниз.

В ущелье уже были убраны все следы недавней сечи – ни крови, ни трупов, ни оружия. Разве только зарубки на стволах деревьев в саду да вырванная местами до камня трава напоминали, что совсем недавно тут творилось что-то неладное. Молодцы каимцы, неплохо потрудились.

Олег перебросил щит из-за спины в руку, обогнул слева яшмовый дворец, шагнул в знакомую сандаловую дверь.

– Ау-у, хозяин! Ты здесь? Встречай гостя! – громко позвал ведун и уже тише добавил: – Упаси тебя боги сказать, что Урсулы больше нет…

В сумеречном зале царила тишина – только порывы ветра залетали в зал, тихонько посвистывая в вычурных подсвечниках. Похоже, фора мудрому Аркаршу не помогла: Середин успел попасть наверх первым.

– Стой! Стой, кто таков!

Олег улыбнулся, удовлетворенно кивнул и вышел из дворца. Через сад к нему бежали трое парней лет двадцати с только-только пробивающимися усиками. Прекрасная Мара – это же дети! Кто дал им в руки мечи? Неужели он сам был таким всего лет пять назад?

– Стой! – запыхавшись, остановились в трех шагах мальчишки. Щиты повисли на вытянутых руках, ничего не прикрывая, шапки с бронзовыми пластинами наверху не завязаны, мечи болтаются спереди, мешая нормальной ходьбе. – Стой! Кто таков? Отдай оружие!

– Я ищу правителя, служивые, – как мог дружелюбнее улыбнулся Олег. – Он мне очень нужен. Где сейчас мудрый Аркаим? У него были гости. Коли хозяина нет, я согласен встретиться с ними.

– Дай сюда свой меч! – звонким голосом потребовал паренек, что стоял в центре Он был на голову выше двух других и, наверное, мнил себя главным.

– Послушайте меня, смертные, – тихо попросил Олег. – Я воин, ратник. А вы все вчера только от мотыги. И вас всего трое против меня одного. Ответьте мне, и я вас не трону. Против вас у меня на душе зла нет.

– Меч сюда немедля! – взялся за рукоять своего оружия главный мальчишка. – Не то мы тебя враз в поруб посадим.

– Послушайте, друзья мои, – еще более дружелюбно попросил ведун. – Давайте не станем ссориться. Вы просто…

– Вяжи его! – Высокий паренек выхватил из ножен меч и вскинул над головой, словно намеревался кинуть в атаку полновесные легионы. Видать, мечтал об этом красочном моменте еще с того часа, как первый раз увидел закованного в чешуйчатую броню черного смолевника. И смотрел в этот торжественный миг он не на врага, а на свою руку со сверкающим клинком.

– Зря вы… – Олег рванул саблю из ножен вверх, но не над головой, а лезвием вперед. Закаленный клинок чиркнул по краю опушенного щита, вспорол рубаху на груди красавчика и глубоко врубился сквозь обе челюсти в череп врага. Паренек, так и не опуская руку, повалился назад, а ведун уже рубил левого противника. Тот успел вскинуть щит, тем самым закрывая себе обзор – Середин упал на колено, резко двинул вперед своим, краем деревянного овала врезаясь в открытую голень, тут же вскочил, повернулся к последнему, третьему мальчишке.

– А-а-а!!! – Тот вскинул над собой меч, подбежал, попытался рубануть гостя прямо по голове.

Олег гардой сабли толкнул щит врага, поворачивая его и лишая паренька возможности удара, а свой вскинул вверх, но не плашмя, а ребром, метясь чуть ниже кулака слишком высоко поднятой руки. Послышался легкий хруст – перелом запястья; мальчишка взвыл от боли. Ведун уже без опаски нажал на верхний край его щита и прямым в челюсть опрокинул на траву, наступил ногой на грудь, кончик клинка упер вояке в горло:

– Ну что, продолжим схватку? Или лучше побеседуем?

– Больно…

– На войне это бывает. Вы ведь в войну решили поиграть? Ну так привыкайте… Так что, друг мой, мудрый Аркаим здесь?

– Его… Его похитили…

– Кто?

– Неведомо… Мужики наши в погоню кинулись. За горой, сказывали, чужаки спустились.

– А вас, стало быть, в охране оставили? Вас только трое?

– Больше… Еще на стене дежурят… После ночи многие отдыхают…

– Многие? – усмехнулся Олег. – Дай угадаю… Многие – это человек пять? И все, небось, такие же пацаны, от которых в стычке пользы никакой, али старики немощные. Так?

Паренек промолчал, сберег тайну.

– Значит, не вернулся еще Аркаим… – задумчиво повторил Олег, возвращая саблю в ножны. – Ладно, подождем. Только не здесь. А то вы ведь меня сонного повяжете, по глазам вижу. Ничего, придумаю что-нибудь.

Он отпустил мальчишку, присел возле первого паренька, пощупал пульс:

– Стучит… Теперь месяц только кашку жидкую через трубочку кушать будет. Может, хоть после этого копать грядки ему понравится больше, нежели махать мечом.

Третий из ребят его особо не беспокоил – перелом закрытый, срастется за две недели без всяких осложнений.

– Кра-а…

Олег вздрогнул от неожиданного возгласа над головой, поднялся. Пепельно-серый орел с матерчатой сумкой на груди сидел на крыше яшмового дворца и, с какой-то легкой насмешливостью склонив голову, разглядывал ведуна, время от времени перетаптывая лапами.

– Что смотришь? – скривился Олег. – Видишь меня, мудрый Аркаим? Так вот знай: никуда ты от меня не спрячешься. И если ты хоть пальцем тронешь мою рабыню, тебя не спасут никакие боги. Понял?

– Кра-а… – Кумай упал вперед. В последний миг расправив крылья, он бесшумно скользнул у ведуна над самой головой, развернулся и, так и не сделав ни единого взмаха, исчез за дворцом.

– Лети, лети, – кивнул ему вслед Олег. – Все хозяину расскажи. А я тут пока погуляю, с делами насущными разберусь.

Середин бодрым шагом дошел до большого дворца. За правой дверцей, уже возвращенной на петли, отыскал дверь в кухню, заглянул внутрь и вежливо улыбнулся:

– Давайте, смертные, соберите мне припас в дорогу дней на пять. И сейчас поесть чего-нибудь быстро организуйте, а то я голоден. Давайте быстрее, я тороплюсь.

Он отступил, прошел по пустым коридорам, вернулся к двери, поднялся на второй этаж и там почти сразу поймал за ворот какую-то служанку:

– Эй, милая! Пообносился я чего-то за эти дни. Принеси мне новой одежды, сапоги. И какую-нибудь теплую накидку, а то уже холодно. Мудрый Аркаим разрешил. Только быстро: одна нога там, другая на кухне, я буду там ждать. – Олег отпустил женщину и добавил: – Только не злите меня! Не то вырежу всех к лешему от первого этажа и до крыши. У меня сегодня настроение плохое. А Аркаим ваш меня потом простит. Он добрый…

Тетка кивнула, потрусила к внешней стене. Ведун же, как и обещал, спустился в кухню. Здесь его уже ждала большая ношва с густым и горячим темно-красным варевом, от которого за три шага несло жгучим перцем. Олег ощутил, как рот наполнился слюной, и поскорее присел к столу, доставая из замшевого чехла увесистую серебряную ложку.

К тому моменту, когда в миске показалось дно, дверь приоткрылась, в нее заглянул седобородый горбатый мужичок, посмотрел на Олега, задумчиво почесал нос и отстранился. Трудно сказать, что разглядел он в незваном госте. Может, человека, который в почете и уважении прожил во дворце почти полный месяц. Может, лихого рубаку, что несколько дней назад рубился здесь со смолевниками и разгонял слуг по этажам. А может, просто злого вооруженного типа, с которым в отсутствие приличной охраны лучше не ссориться. Во всяком случае, сразу после его кивка на кухню зашла служанка, положила стопку одежды, сверху кинула войлочные сапоги с пришитыми на подошву толстыми кусками кожи.

– Мешок собрали? – стягивая с себя одежду, поинтересовался Олег.

На стол рядом с пустой ношвой опустился плотно набитый мешок с полпуда весом.

– Молодцы. При случае замолвлю Аркаиму за вас словечко.

Ему никто не ответил. Наверное, не поверили.

Бросив грязное, истрепанное о камни тряпье на пол, Олег переоделся в чистую, свежую одежду, пахнущую хвоей и ландышами. Разумеется, ради такого случая не мешало бы и умыться, ванну принять – но требовать такое было бы уже полной наглостью. Сапоги пришлись по ноге впору, облегая, может быть, слишком туго – но ведь это войлок, разносится. Накидка была шерстяной, да еще и подбитой изнутри каракулем. В общем, хоть в снегу в ней ночуй – не замерзнешь. Для рук по бокам имелись две прорези, а застегивалась она на груди двумя аграфами с крупными рубинами – на горле и на уровне солнечного сплетения. Но без ворота. А может, ключник здешний дорогой воротник спрятал, пожалел для бродяги хозяйского добра.

– Ну, спасибо этому дому… – Накидку Олег повесил на левое плечо, застегнув верхний аграф над правой ключицей. Мешок забросил на правое – его скидывать быстрее, коли рубиться придется. Поверх мешка за ременную петлю повесил и щит. Тяжело, конечно, но без него никак. – Прощаться не стану. А то как бы боги опять пошутить не захотели. Удачи вам во всем.

Он вышел во двор, раскрыл внутренние ворота, наружные и ступил на карниз.

Несколько дней, проведенные на горных склонах, притупили страх высоты, и по узкой тропе Олег шел спокойно, прямо посередине, поглядывая то на поселок внизу, то на дорогу у наружной стены селения. Очень ему хотелось, чтобы вдруг появились из ворот Аркаим и Любовод с прочими спутниками да стали подниматься навстречу, не подозревая об опасности. Интересно, каково бы было правителю покружиться в своем боевом танце здесь, над пропастью, на тропке в полтора метра шириной?

Увы, законный правитель Кайма и прочие беглецы так и не появились. Олег спустился в долину, прошел до ворот и, не вызвав никакого любопытства у трех скучающих привратников, вышел наружу. Спокойный, опрятно и богато одетый, идет из дворца в одежде, которой мудрый Аркаим иногда одаривает приближенных. Чего тут может быть странного?

Слишком близко от селения ведун останавливаться не рискнул. Он прошел по тракту около версты, и лишь когда лес вплотную подступил к дороге, свернул к зарослям орешника, густо покрывающим пологий взгорок. Это было идеальное место: сухо, хороший обзор, и в то же время с дороги ничего под ветвями не разглядеть. Теперь оставалось только ждать.

Ищейка

Забеспокоился Олег на третий день. То есть и в первые два дня ожидания под кустами он удивлялся, что ушедшие вперед спутники так долго не могут добраться до дома. Но на третий день пополудни на обычно почти пустынном тракте показались десятки вооруженных мужиков, медленным шагом едущие к городу. Именно мужики, а не воины – у кого копья у стремени, у кого сулицы, кто с саадаком на крупе, кто вовсе без ничего, кто с мечом, кто с топором, а кто и с косой, ровно смерть бородатая. Доспехов не имелось ни на ком, но шапки у многих людей были прикрыты сверху бронзовыми или железными пластинками, а науши вырезаны из толстой сыромятной кожи. В общем, ополчение. Причем, как посчитал ведун – больше шести десятков. Учитывая обстоятельства, отряд довольно крупный – не меньше половины мужчин, что в селении такого размера могут проживать. Едва не поголовный призыв.

Ни какой-либо добычи, ни пленных ополченцы не везли. Олега это не удивило: скрылись от погони стражники, он же сам и гнал их ради этого нещадно.

Но вот почему вместе с отрядом не возвращался мудрый Аркаим? Неужели не встретили мужики правителя, что навстречу им идти был должен? Неужели сам правитель на них не вышел? Где же он тогда вообще? Куда провалился? Ведь либо сам, либо с ополченцами, но давно уже обязан был до дома добраться, все сроки прошли!

– Где же тебя носит, мудрейший? Куда ты смылся?

Олег дождался, пока колонна пройдет к поселку, сорвал со свисающих до земли веток несколько орешков и перевернулся на спину, пытаясь собраться с мыслями.

Куда же мог пропасть правитель здешних отверженных земель? Может быть, невольница уже проболталась, где именно впервые познала любовную близость, и теперь мудрый Аркаим, зная, на каком из алтарей начался обряд жертвоприношения, стремится туда, чтобы завершить таинство? Нет, вряд ли… Сунуться на берег, принадлежащий его братцу, в одиночестве, без оружия, без магического камня, без атрибутов для богослужения, да даже без банальной жратвы, наконец, – слишком уж глупо. Проще вернуться, собраться и поехать на место во всеоружии.

Тогда, может, он все же вернулся к себе во дворец, но сделал это незаметно? Тоже странно. Наверх ведут только два пути: веревка и эта вот дорога. К веревке, имея в запасе лишних четыре часа, они должны были выйти первыми. И тогда они встретились бы на склоне либо наверху. Не может же правитель в собственном дворце прятаться по кладовкам, скрываясь от слуг и гостей! Нет, там Аркаима не было. По дороге он не проезжал. Тогда где?

– Да где угодно! – сам себе зло ответил Середин. – Пиво пьет в пещере, купается на пляже с подогревом, впал в спячку до весны – все что угодно быть может! Я же про него ничего не знаю. Ровным счетом ни-че-го! Просидел тут, как дурак, три дня. Теперь и вовсе никаких следов не найти…

Он кинул в рот пару орехов, расколол, выплюнул в ладонь и принялся разбирать шелуху, прикидывая, как все же можно вычислить хитрого здешнего колдуна. Понимание невозможности этого его никак не устраивало – ведь жизнь Урсулы, пока она находилась рядом с Аркаимом, висела на волоске. Ее жертвоприношение было неизбежным. Неизбежным. Вопрос лишь в том, как скоро оно сможет осуществиться.

Жалко, что он не ищейка. Судя по тому, сколько копченого мяса захватил с собой холоп, шлейф из его аромата должен висеть за Будутой не меньше месяца.

Олег замер, оценивая промелькнувшую мысль.

Да, конечно, по запаху он никого найти не сможет. Но, может быть, есть что-то, доступное и его ощущениям? Хоть у одного из беглой четверки – у холопа, у купца, у невольницы, у правителя? Хоть что-нибудь! Запах, магнетизм, духовное влечение, кровь, приметные вещи, цвет.

– Стоп! – Олег сдул ореховую шелуху, кинул ядрышки в рот, прожевал. – Кровь! Мы все замараны кровью. А я знаю одного очень упрямого охотника, умеющего учуять кровавый след даже через всю планету. Медный страж!

Магическое порождение Раджафа, непобедимый, неуязвимый воин, самый неподкупный судья и неумолимый палач в одном лице. Путники уже дважды успели столкнуться с этим монстром. Первый раз он, утопив обе ладьи Любовода, выследил и перебил всех моряков, что замарали свои руки кровью, когда разоряли кое-какие деревушки на берегу реки. Страж преследовал преступников, хотя они заметали следы, улепетывали со всех ног, хотя Олег смог заманить его в болото и утопить там с головой! Все равно выбрался, выследил, настиг и покарал!

Второй раз медный страж погнался уже за ними – за ним самим, Любоводом, Ксандром и холопом. Погнался, можно сказать, ни за что: они в честном поединке перебили каимский дозор. Битва как битва – к тому же дозорных было вдвое больше. Разве за победы на ратном поле можно судить, как за убийство?

Но с медным стражем невозможно договариваться – монстр двинулся за ними, загнав тут неподалеку на могучий валун, а Олег, вспомнив удачный заговор, взял да и прибил его следы.

– Так теперь и торчит чудище Раджафа где-то тут, рядышком, – усмехнулся ведун. – И хочет нас всех нагнать, да не может с места сдвинуться. Уж оно-то Любовода чует, можно не сомневаться. И Будуту чует. И Ксандра, конечно, тоже… Но ведь кормчий далеко, он в Кайме, раненый лежит. Медный страж в первую очередь нападет на тех, кто будет ближе. А ближе всех… Ближе всех, выдергивая гвозди, буду я… – сделал окончательный вывод Олег. – Но ведь ищейка-то как хороша, грех не использовать. Ладно, чего-нибудь придумаю.

Середин кинул недоеденные орешки в развязанный заплечный мешок, затянул узел. Привычным движением забросил за спину котомку и щит, поднял накидку и двинулся к дороге. Она заканчивалась как раз у речной отмели, с которой путники и удирали от стража в последний раз.

Никакого общения, кроме взаимных набегов, между Каимом и землей отверженных, не признающих уговора, не имелось. Поэтому по мере приближения к реке, разделяющей оба мира, дорога становилась все менее и менее нахоженной. Вправо и влево от нее отворачивали тропинки, ведущие, наверное, к бортням, делянкам, грибным местам или уловным омуточкам. Эти тропинки словно высасывали из тракта силу, и в конце концов он превратился в такую же полузабытую, поросшую травою тропу, как и все остальные. Оно и понятно: ходить в набеги по одному и тому же пути глупо – противник либо засаду организует, либо крепость поставит. А коли разными путями бродишь – то и дороги нормальной нигде пробить не получится.

Заметив в стороне от тропы высокую старую ель, Олег свернул к ней, без труда нашел длинную еловую шишку с растопыренными чешуйками, чуть дальше обломил с болезненного вида ольхи нижнюю сухую веточку. Собственно, это было почти все, что требовалось для магического ритуала. Порыв ветра принес аромат свежести – Середин не стал возвращаться на тропу, двинулся на запах и вскоре разглядел впереди между деревьями серебристые проблески воды.

Оказалось, он попал аккурат туда, куда и хотел – за рекой, вытянувшись на две сотни метров между изгибами русла, желтела истоптанная сотнями копыт песчаная отмель. Остов искалеченного судна валялся по ту сторону отмели, брошенный первым плотик – по эту. Никаких дозоров на берегу не имелось – если порубежники Раджафа и караулили врага, то где-то дальше, на лесных тропах. А может, сейчас, после разрушительного похода ведуна и его мертвой армии, каимцам стало не до границ, бросили пока на самотек. Кого им бояться? Дальних соседей они успели запугать так, что и близко не подходят, а ближние… С ближними они уже столько крови напускали, что по обе стороны реки особых сил для нападения не осталось.

Впрочем, переправляться на ту сторону в планы Олега не входило. Подобрав по пути несколько валежин, он свалил дрова у кромки воды, срезал с одной из палок немного щепок, пару других распушил «елочкой». Достал из поясной сумки кресало и пучок мха, опустился на колени, несколько раз чиркнул огнивом. Когда возле упавших на сухой мох искр закурился слабый дымок, ведун наклонился, осторожно его раздул до слабого огонька, сверху положил щепки, а когда огонь перебрался на них, уже увереннее добавил «елочки», и накрыл сверху палками валежника. Пока костер разгорался, Середин отломил от осиновой веточки четыре одинаковые палочки, заточил, вогнал их в шишку под коричневые чешуйки.

– Палка, палка, огуречик, получился человечек…

Разумеется, эта фигурка мало походила на те тряпочные или восковые куклы, которые обычно применяются в магии, – но тут главное не материал, а хотя бы отдаленное внешнее сходство. Для идентификации с человеком используются другие, более важные признаки. Наводить болезни, повреждать внутренние органы, лишать зрения он себя не собирался, а для общей цели сойдет и такая сикарака. Отложив фигурку, Олег разделся догола, сложив одежду стопочкой на выпирающий из земли сосновый корень, попробовал рукой воду в реке:

– Холодная, зар-раза… Что же все так не вовремя нынче происходит? – Ведун немного поколебался, потом сбегал в лес, насобирал еще валежника, свалил его весь на разгорающийся костерок. – Ну теперь не пропаду.

Он подобрал куколку, легонько потер ею под мышками, пропитывая своим потом, выдернул из головы пару волос, намотал на фигурку в верхней ее части, кольнул кожу на запястье ножом, мазнул шишку-тельце капелькой крови:

– Тебя, человечек, плоть от плоти моей, кровь от крови моей, имя от имени моего, в мир земной отпускаю. Оставляю тебе свою голову, свою жизнь, свою судьбу. Будь покорна, не ропщи, новой доли не ищи. Нарекаю тебя отныне именем Олег, рода Сварогова, по крови Серединым. Нарекаю тебя водой, – ведун плеснул на куклу немного воды из реки, – нарекаю тебя землей, – он присыпал куклу песком, – нарекаю тебя огнем, – ведун пронес куклу над пламенем костра. – Благословляю на долгую жизнь со счастьем и радостью, с бедой и невезением, с друзьями и знакомыми, с ворогами и недругами. Ступай по миру, ищи свою долю…

Середин осторожно положил куклу на воду и пустил плыть вниз по течению. Если повезет, за пару дней фигурку километров на двести унесет, и медный страж на нее уже не отреагирует.

– Ну а теперь настала очередь очищаться другому, пока еще безымянному существу…

Ведун тяжко вздохнул, шагнул в воду и, не оттягивая самого страшного момента, ухнулся в нее с головой. Высунул наружу лицо, торопливо забормотал:

– Ты, вода, текла из-за гор, по полям, лесам, лугам широким. Под небом синим, в ночи черной В тепле грелась, в холоде мерзла, черноту снимала, красоту открывала. Ты, вода, на месте стоишь, а волны гоняешь, о берег швыряешь. Забери, вода, мои обиды, разбей о высокие камни, смой в глубокий омут. Забери, вода, чужое наносное, глаз черный, слово злое, судьбину горькую, слезы неплаканные, слова гневные, мысли черные. Как травы тобой омываются, так смой с меня слово темное, взгляд недобрый, кровь чужую. Пусть спадет с лица белого, с сердца тоску чего, с души горестной. Унеси, вода, грязь земную, пыль дорожную, слово злое, глаз черный, хворь и беду, боль и тоску. Унеси, вода, в речку быструю, в моря дальние, окияны глубокие. Отныне, присно и вовеки веков.

Уже постукивая от холода зубами, ведун выбрался на берег, передернул плечами:

– А тебя, душа невинная, тело ничейное, нарекаю отныне именем Владимир. Нарекаю тебя водой, – он плеснул себе на макушку воды, – нарекаю тебя землей, – бросил туда же песка, – нарекаю тебя огнем… – Ведун разбежался и перепрыгнул уже высоко разгоревшийся костер. – Благословляю на долгую жизнь со счастьем и радостью, с бедой и невезением, с друзьями и знакомыми, с ворогами и недругами. Ступай по миру, ищи свою долю… Ой, мама, как холодно!

Однако Олег все равно прыгнул в реку еще раз, сполоснул голову от песка и только после этого выпрямился перед огнем, пропитываясь его теплом.

По идее, с этого момента все колдовские, энергетические гадости, а также проклятия и наветы, направленные в его сторону, должны уплыть вслед за фигуркой, получившей его имя и его ауру. В то время как он, очистившийся от накопленной грязи и получивший новое имя, для любого магического существа становился совершенно другим человеком. Любые проклятия, направленные на некоего Олега Середина, на колдуна, поднимавшего мертвых или рубившего дозорных у излучины реки, теперь его не найдут. «Адрес» на ауре у него теперича другой.

Медный страж, выходя на охоту, своих жертв внешне не видит. Значит, идет по «энергетическому следу», по колдовскому образу, переданному с помощью магии. Если так – ведуна после обряда передачи имени на куклу и принятии нового чудище уже не признает. Для порождения магии ведун отныне изменился до неузнаваемости. Не навечно, конечно, истинное нутро свое обязательно возьмет. Как крашеная девица рано или поздно снова обретает натуральный колер, так и маг, изменивший окрас своей ауры, через несколько месяцев становится прежним. Но ведь несколько месяцев – долгий срок. За это время можно успеть очень, очень многое.

Ведун повернулся к огню спиной, чувствуя, как жар костра слизывает с кожи капельки воды, заставляет краснеть кожу, сворачивает в серую пыль волосинки на ногах. Всего несколько минут – и он уже забыл, сколь холодна в реке вода в пору осеннего листопада. Как и не купался совсем.

Он неторопливо оделся – хорошо, одежда новая, не успела прежней энергетикой пропитаться, – подобрал мешок и щит и двинулся к приметной скале над излучиной, на которую указывал песчаный мыс. Теория – это хорошо. Теперь следовало проверить ее практикой.

Тропу, по которой они бежали от стража, Олег еще не забыл. Сперва наверх, к поваленной ветром березе, где Любовод прятал свои сокровища в первый раз, потом через темную влажную низину. За ней – невысокая гряда, новая низина. Вечером он вышел аккурат к кострищу, возле которого вместе со спутниками делал первый привал, – и здесь же остановился на отдых в этот раз, намереваясь хорошенько, на пару дней вперед выспаться.

Поставленную задачу удалось выполнить в полной мере: лег он еще засветло, а проснулся, когда солнце поднялось довольно высоко. Перекусив вяленой рыбой – все копчености кончились, пока он сидел в засаде под орешником, – ведун двинулся дальше, поминутно, чтобы не подставиться монстру по глупости, повторяя новое имя:

– Владимир, Владимир, Владимир, Влади… Так быстро?

Медный страж, как оказалось, находился от прежней стоянки всего в одной версте, чуть не сразу за каменной грядой, отделяющей эту долину от следующей. Середину почему-то казалось, что они бежали от чудовища верст двадцать, если не больше. Подобный античному изваянию, воин из черной бронзы стоял в той же позе, в которой был оставлен – голова направлена в сторону горной гряды, зажатый в правой руке меч опущен к земле, в глазах – все та же мертвенная темнота. Правда, под щекой какая-то пичуга успела свить гнездо, а между телом чудища и ближним деревом простерлась густая белесая паутина.

– Владимир, Владимир, – словно заклинание повторяя свое новое имя, ведун подошел к воину на расстояние вытянутой руки с зажатым в ней мечом. Медный страж не дрогнул. Либо действительно не узнал, либо понимал, что не дотянется. – Ох, грехи мои тяжкие… Владимир, Владимир, Владеющий миром… – И он сделал еще шаг вперед.

Страж все равно не шелохнулся.

– Ну что же, – облегченно перевел дух Середин. – Будем надеяться, что это не батарейки у него сели. Иначе окажется, что купался я совершенно зря. – Он отмерил от медного воина шесть шагов, раскидал листья, провел рукой по земле, нащупывая шляпки гвоздей. – И зачем же я их так старательно прятал?

Утешало то, что земляное пятно, на котором остались следы монстра, было совсем небольшим, и рано или поздно гвозди, удерживающие след, должны были найтись.

– Ага, вот и первый!

Он ухватил пальцами квадратную шляпку, дернул – и успевший изрядно заржаветь гвоздь оказался в его руках. Второй должен был находиться во втором следе, примерно в метре от первого. Ведун перешел дальше, раскидал листья – и почти сразу увидел выпирающий из перегноя штырек:

– Ну, малыш, иди сюда.

Он рванул гвоздь из земли – и в тот же миг медный страж повернулся на месте и размеренно зашагал на север, чуть левее от горной гряды.

– Вот теперь точно обошлось, – спрятал гвозди в поясную сумку Олег. – Не узнал. Однако впереди меня ждут тяжелые деньки…

Медный страж вел себя спокойно и уверенно. Двигался размеренным шагом, глядя прямо перед собой и вертикально держа меч согнутой в локте рукой. Голова его ни разу не отклонилась от северного направления, в то время как корпус иногда поворачивался, когда приходилось огибать встреченные валуны, перебираться через лесные завалы либо скальные гряды. Лужи монстр всегда пересекал по прямой, вброд, иногда просто погружаясь в воду, иногда пробивая канал в густой тине или рыхлом торфе. Порой он уходил при этом в трясину с головой – но спустя некоторое время неизменно вырастал у противоположного берега. Ведун на подобные подвиги не решался и обходил встречные озерца и топи вокруг, благо все они располагались в серединах круглых или овальных низин, окруженных скальными взгорками. В остальном поспевать за стражем, шагающим со скоростью сонного крестьянина, труда не составляло. Во всяком случае, в первый день. И в первую ночь. Никаких отдыхов бронзовое чудище не признавало и шагало непрерывно, днем и ночью, в обед и полдник, на рассвете и на закате.

На второй день Олег начал подумывать, что отомстить предателю медный страж может и без него, а утром третьего ведун уже еле волок ноги. Однако останавливаться после столь долгого преследования было бы глупо, и, пока силы еще оставались, Середин продолжал тащиться метрах в ста за золотисто-зеленой спиной. Золотистой – из-за медного сплава, а зеленой – из-за налипшей тины.

– Вот ведь красавчик будет, когда в кладовку свою вернется! Хотя на обратном пути ему реку придется пересекать. Она отмоет.

Медный страж поднялся на очередной взгорок, с треском проломился через заросли малины – и Олег услышал невнятный истошный вопль. Меч в руках стража переместился из положения на уровне пояса вверх, явно приготовленный для удара, и Середин понял, что магическая ищейка привела его именно туда, куда нужно.

– А-а-а-а!!! Помогите! Нет, нет! Я не хочу! – Вопил, разумеется, Будута. Его звонкий голос Олег узнавал уже без труда.

– Мудрый Аркаим! Смотри! – Это уже, кажется, подал голос Любовод. Наверное, указывал на нежданного гостя.

– Алла-ха, отрои, ха, хах. Отрои!

А у правителя отверженных, судя по всему, супротив стража имелись некие тайные слова!

Олег рванул из ножен саблю и ринулся вперед, забыв про усталость. Перемахнул гребень вытянутого холма, сбежал вниз, к костру, возле которого и находились все, кого он так долго искал. Мудрый Аркаим, сменивший свой халат на скромную серую рясу, но в шапочке с крупным кристаллом горного хрусталя на лбу, стоял на пути стража, вскинув руку, и читал заклинание. Заклинание действенное – монстр двигался все медленнее и медленнее, словно попал в вязкое желе. Будута выжидал на краю полянки, готовый к бегству, Любовод, положив ладонь на рукоять меча, стоял возле костра перед испуганной Урсулой.