Текст книги "Повести Белкина. Пиковая дама (сборник)"

VI

– Атáнде*

– Как вы смели мне сказать ата́нде?

– Ваше превосходительство, я сказал ата́нде-с!

Две неподвижные идеи не могут вместе существовать в нравственной природе, так же, как два тела не могут в физическом мире занимать одно и то же место. Тройка, семерка, туз – скоро заслонили в воображении Германна образ мертвой старухи. Тройка, семерка, туз – не выходили из его головы и шевелились на его губах. Увидев молодую девушку, он говорил: «Как она стройна!.. Настоящая тройка червонная». У него спрашивали: «который час», он отвечал: «без пяти минут семерка». Всякий пузастый мужчина напоминал ему туза. Тройка, семерка, туз – преследовали его во сне, принимая все возможные виды: тройка цвела перед ним в образе пышного грандифлора, семерка представлялась готическими воротами, туз огромным пауком. Все мысли его слились в одну, – воспользоваться тайной, которая дорого ему стоила. Он стал думать об отставке и о путешествии. Он хотел в открытых игрецких домах Парижа вынудить клад у очарованной фортуны. Случай избавил его от хлопот.

В Москве составилось общество богатых игроков, под председательством славного Чекалинского, проведшего весь век за картами и нажившего некогда миллионы, выигрывая векселя и проигрывая чистые деньги. Долговременная опытность заслужила ему доверенность товарищей, а открытый дом, славный повар, ласковость и веселость приобрели уважение публики. Он приехал в Петербург. Молодежь к нему нахлынула, забывая балы для карт и предпочитая соблазны фараона обольщениям волокитства. Нарумов привез к нему Германна.

Они прошли ряд великолепных комнат, наполненных учтивыми официантами. Несколько генералов и тайных советников играли в вист; молодые люди сидели, развалясь на штофных диванах, ели мороженое и курили трубки. В гостиной за длинным столом, около которого теснилось человек двадцать игроков, сидел хозяин и метал банк. Он был человек лет шестидесяти, самой почтенной наружности; голова покрыта была серебряной сединою; полное и свежее лицо изображало добродушие; глаза блистали, оживленные всегдашнею улыбкою. Нарумов представил ему Германна. Чекалинский дружески пожал ему руку, просил не церемониться и продолжал метать.

Талья* длилась долго. На столе стояло более тридцати карт.

Чекалинский останавливался после каждой прокидки, чтобы дать играющим время распорядиться, записывал проигрыш, учтиво вслушивался в их требования, еще учтивее отгибал лишний угол, загибаемый рассеянною рукою. Наконец талья кончилась. Чекалинский стасовал карты и приготовился метать другую.

– Позвольте поставить карту, – сказал Германн, протягивая руку из-за толстого господина, тут же понтировавшего. Чекалинский улыбнулся и поклонился, молча, в знак покорного согласия. Нарумов, смеясь, поздравил Германна с разрешением долговременного поста и пожелал ему счастливого начала.

– Идет! – сказал Германн, надписав мелом куш над своею картою.

– Сколько-с? – спросил, прищуриваясь, банкомет, – извините-с, я не разгляжу.

– Сорок семь тысяч, – отвечал Германн.

При этих словах все головы обратились мгновенно, и все глаза устремились на Германна. «Он с ума сошел!» – подумал Нарумов.

– Позвольте заметить вам, – сказал Чекалинский с неизменной своею улыбкою, – что игра ваша сильна: никто более двухсот семидесяти пяти семпелем здесь еще не ставил*.

– Что ж? – возразил Германн, – бьете вы мою карту или нет?

Чекалинский поклонился с видом того же смиренного согласия.

– Я хотел только вам доложить, – сказал он, – что, будучи удостоен доверенности товарищей, я не могу метать иначе, как на чистые деньги. С моей стороны я, конечно, уверен, что довольно вашего слова, но для порядка игры и счетов прошу вас поставить деньги на карту.

Германн вынул из кармана банковый билет и подал его Чекалинскому, который, бегло посмотрев его, положил на Германнову карту.

Он стал метать. Направо легла девятка, налево тройка.

– Выиграла! – сказал Германн, показывая свою карту.

Между игроками поднялся шепот. Чекалинский нахмурился, но улыбка тотчас возвратилась на его лицо.

– Изволите получить? – спросил он Германна.

– Сделайте одолжение.

Чекалинский вынул из кармана несколько банковых билетов и тотчас расчелся. Германн принял свои деньги и отошел от стола. Нарумов не мог опомниться. Германн выпил стакан лимонаду и отправился домой.

На другой день вечером он опять явился у Чекалинского. Хозяин метал. Германн подошел к столу; понтеры тотчас дали ему место. Чекалинский ласково ему поклонился.

Германн дождался новой тальи, поставил карту, положив на нее свои сорок семь тысяч и вчерашний выигрыш.

Чекалинский стал метать. Валет выпал направо, семерка налево.

Германн открыл семерку.

Все ахнули. Чекалинский видимо смутился. Он отсчитал девяносто четыре тысячи и передал Германну. Германн принял их с хладнокровием и в ту же минуту удалился.

В следующий вечер Германн явился опять у стола. Все его ожидали. Генералы и тайные советники оставили свой вист, чтоб видеть игру, столь необыкновенную. Молодые офицеры соскочили с диванов; все официанты собрались в гостиной. Все обступили Германна. Прочие игроки не поставили своих карт, с нетерпением ожидая, чем он кончит. Германн стоял у стола, готовясь один понтировать противу бледного, но всё улыбающегося Чекалинского. Каждый распечатал колоду карт. Чекалинский стасовал. Германн снял и поставил свою карту, покрыв ее кипой банковых билетов. Это похоже было на поединок. Глубокое молчание царствовало кругом.

Чекалинский стал метать, руки его тряслись. Направо легла дама, налево туз.

– Туз выиграл! – сказал Германн и открыл свою карту.

– Дама ваша убита, – сказал ласково Чекалинский.

Германн вздрогнул: в самом деле, вместо туза у него стояла пиковая дама. Он не верил своим глазам, не понимая, как мог он обдернуться.

В эту минуту ему показалось, что пиковая дама прищурилась и усмехнулась. Необыкновенное сходство поразило его…

– Старуха! – закричал он в ужасе.

Чекалинский потянул к себе проигранные билеты. Германн стоял неподвижно. Когда отошел он от стола, поднялся шумный говор. – Славно спонтировал! – говорили игроки. Чекалинский снова стасовал карты: игра пошла своим чередом.

Германн вздрогнул: в самом деле, вместо туза у него стояла пиковая дама.

Заключение

Германн сошел с ума. Он сидит в Обуховской больнице в 17-м нумере, не отвечает ни на какие вопросы и бормочет необыкновенно скоро: «Тройка, семерка, туз! Тройка, семерка, дама!..»

Лизавета Ивановна вышла замуж за очень любезного молодого человека; он где-то служит и имеет порядочное состояние: он сын бывшего управителя у старой графини. У Лизаветы Ивановны воспитывается бедная родственница.

Томский произведен в ротмистры и женится на княжне Полине.

Приложения

«Повести Белкина» и «Пиковая дама» в переписке А. С. Пушкина[32]32
  Текст писем печатается по изданию: Переписка А. С. Пушкина: В 2 т. – М.: Худож. лит., 1982.


[Закрыть]

ПУШКИН – А. А. ДЕЛЬВИГУ

4 ноября 1830 г. Болдино

Посылаю тебе, барон, вассальскую мою подать, именуемую цветочною по той причине, что платится она в ноябре, в самую пору цветов[33]33
  По-видимому, Пушкин посылал Дельвигу стихи, напечатанные затем в альманахе «Северные цветы» за 1831 г.


[Закрыть]. Доношу тебе, моему владельцу, что нынешняя осень была детородна и что коли твой смиренный вассал не околеет от сарацинского падежа, холерой именуемого и занесенного нам крестовыми воинами, то есть бурлаками, то в замке твоем, «Литературной газете», песни трубадуров не умолкнут круглый год. Я, душа моя, написал пропасть полемических статей, но, не получая журналов, отстал от века и не знаю, в чем дело – и кого надлежит душить, Полевого или Булгарина. Отец мне ничего про тебя не пишет. А это беспокоит меня, ибо я все-таки его сын – то есть мнителен и хандрлив (каково словечко?). Скажи Плетневу, что он расцеловал бы меня, видя мое осеннее прилежание. Прощай, душа, на другой почте я, может быть, еще что-нибудь тебе пришлю.

4 ноября

Я живу в деревне как в острове, окруженный карантинами. Жду погоды, чтоб жениться и добраться до Петербурга – но я об этом не смею еще и думать.

ПУШКИН – П. А. ПЛЕТНЕВУ

9 декабря 1830 г. Москва

Милый! я в Москве с 5 декабря. Нашел тещу озлобленную на меня и насилу с нею сладил – но слава Богу – сладил. Насилу прорвался я и сквозь карантины – два раза выезжал из Болдина и возвращался. Но слава Богу, сладил и тут. Пришли мне денег сколько можно более. Здесь ломбард закрыт, и я на мели. Что «Годунов»? Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привез сюда: 2 последние главы «Онегина», 8-ю и 9-ю, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдадим Anonyme[34]34
  «Домик в Коломне».


[Закрыть]. Несколько драматических сцен, или маленьких трагедий, именно: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Салиери», «Пир во время чумы» и «Дон Жуан». Сверх того, написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо? Еще не все (весьма секретное)[35]35
  для тебя единого. (Примеч. Пушкина.)


[Закрыть]. Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржет и бьется – и которые напечатаем также Anonyme[36]36
  Речь идет о «Повестях Белкина». Со своими болдинскими произведениями Пушкин знакомил в Москве М. П. Погодина, П. А. Вяземского, H. М. Языкова, Е. А. Баратынского.


[Закрыть]. Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает. Итак, русская словесность головою выдана Булгарину и Гречу! жаль – но чего смотрел и Дельвиг? охота ему было печатать конфектный билетец этого несносного Лавинья. Но все же Дельвиг должен оправдаться перед государем. Он может доказать, что никогда в его «Газете» не было и тени не только мятежности, но и недоброжелательства к правительству. Поговори с ним об этом. А то шпионы-литераторы заедят его как барана, а не как барона. Прости, душа, здоров будь – это главное.

9 декабря

ПУШКИН – П. А. ПЛЕТНЕВУ

Около (не позднее) 15 августа 1831 г.

Царское Село

Посылаю тебе с Гоголем сказки моего друга Ив. П. Белкина[37]37
  Письмо, как и посылка, должно было быть отправлено с Гоголем, уезжавшим в Петербург 15 августа; однако Гоголь не сумел захватить их с собой.


[Закрыть]; отдай их в простую ценсуру, да и приступим к изданию. Предисловие пришлю после. Правила, коими будем руководствоваться при издании, следующие:

1) Как можно более оставлять белых мест, и как можно шире расставлять строки.

2) На странице помещать не более 18-ти строк.

3) Имена печатать полные, напр. Иван Иванович Иванов, а не Ив. Ив. Ив – ъ. То же и об городах и деревнях.

4) Числа (кроме годов) печатать буквами.

5) В сказке «Смотритель» назвать гусара Минским, и сим именем заменить везде ***.

6) Смирдину шепнуть мое имя, с тем, чтоб он перешепнул покупателям.

7) С почтеннейшей публики брать по 7-ми рублей, вместо 10-ти – ибо нынче времена тяжелые, рекрутский набор и карантины.

Думаю, что публика будет беспрекословно платить сей умеренный оброк и не принудит меня употреблять строгие меры.

Главное: будем живы и здоровы… Прощай, мой ангел.

Р. S. Эпиграфы печатать перед самым началом сказки, а заглавия сказок на особенном листе (ради ширины)[38]38
  Далее вырезана середина листа (около 9 строк текста).


[Закрыть]

(..................................................

...................................................)

Кстати об эпиграфах. К «Выстрелу» надобно будет приискать другой, именно в «Романе в семи письмах» А. Бестужева в «Полярной звезде»: «У меня оставался один выстрел, я поклялся» etc. Справься, душа моя[39]39
  К «Выстрелу» предполагалось два эпиграфа – из «Бала» Баратынского («Стрелялись мы…») и из «Евгения Онегина» (гл. VI, строфа XXX): «Теперь сходитесь»; Пушкин заменил второй из них. Источник цитаты указан неточно; следует: «Я поклялся застрелить его по праву дуэли (за ним остался еще мой выстрел)…» (Бестужев А. Вечер на бивуаке.)


[Закрыть].

П. А. ПЛЕТНЕВ – ПУШКИНУ

5 сентября 1831 г. Петербург

5 сентября, 1831.

С.П.бург.

Повести Ивана Петровича Белкина из цензуры получены. Ни перемен, ни откидок не воспоследовало по милости Никиты Ивановича Бутырского[40]40
  «Повести» были процензурованы Н. И. Бутырским 1 сентября.


[Закрыть]. Чтобы приступить к печатанию, надобно от тебя через день же получить ответ, в котором бы ты разрешил меня в следующем:

1. Сколько экземпляров печатать: не довольно ли 1200?

2. Чтобы по 18 строк выходило на странице в 12-ю долю листа, то разрядка строк будет одинакова с «Евгением Онегиным»: аппробуешь ли ее? а иначе (т. е. в один шпон, а не в два) выйдет по 22 строчки на странице[41]41
  В печатном издании – 22 строки на странице.


[Закрыть].

3. Я взял эпиграф к «Выстрелу» из «Романа в 7 письмах»; вот как он стоит в подлиннике:

«Мы близились с двадцати шагов; я шел твердо – ведь уже три пули просвистали мимо этой головы – я шел твердо, но без всякой мысли, без всякого намерения: скрытые во глубине души чувства совсем омрачили мой разум».

Согласен ли ты его так принять, и если да, то Баратынского слова: «Стрелялись мы» вычеркнуть ли из тетради?[42]42
  См. предыдущее письмо и примеч. 2 к нему.


[Закрыть]

4. Не задержишь ли ты издания присылкою «Предисловия» и уморительно-смешного эпиграфа?[43]43
  Проект первоначального эпиграфа ко всему собранию сохранился в рукописи: «[А вот] то будет, что и нас не будет. Пословица Св<ятогорского> Игумена» (Ионы, настоятеля Святогорского монастыря). В окончательной редакции эпиграф из «Недоросля» Фонвизина.


[Закрыть]

5. Не подать ли нам благого примера в прозе молодым писателям и не продавать ли Белкина по 5 р. книжку? Нас это не разорит, а добрый пример глубоко пустит корни. Я и кн. Вяземскому присоветовал продавать «Адольфа» по 5 р.[44]44
  Книга продавалась по 5 руб. 45 коп. (в переплете 6 руб. 45 коп.)


[Закрыть]

Впрочем, буди во всем твоя святая воля. Долго ли еще проживешь ты в Царском? Поклонись от меня всем.

Не пропусти в ответе своем ни одного из моих вопросов.

О. И. СЕНКОВСКИЙ – ПУШКИНУ[45]45
  Текст письма печатается в переводе с французского языка.


[Закрыть]

Январь – первая половина февраля 1834 г.

Петербург

Любезности Смирдина обязан я, милостивый государь, чрезвычайным удовольствием, только что испытанным мною, удовольствием столь живым, что я не могу не взяться за перо и не выразить его под свежим впечатлением. Уступая моей просьбе, Смирдин доставил мне две первые главы вашей повести[46]46
  Речь идет о «Пиковой даме», опубликованной впервые во втором томе «Библиотеки для чтения» за 1834 г.


[Закрыть]: я перечитал их три раза – столько нашел я в них прелести. Я совсем не знаю продолжения повести, но эти две главы – верх искусства по стилю и хорошему вкусу, не говоря уже о бездне замечаний, тонких и верных, как сама истина. Вот как нужно писать повести по-русски! Вот, по крайней мере, язык вполне обработанный, язык, на каком говорят и могут говорить благовоспитанные люди. Никто лучше меня не чувствует, каких основ недостает нам, чтобы создать хорошую литературу, а главнейшая из них, жизненная, без которой нет настоящей национальной литературы, основа, которой совершенно не существует в нашей прозе, – это язык хорошего общества. До сих пор я встречал в нашей прозе только язык горничных и приказных. Загоскин, писатель особенно мною любимый, не за слог, которого у него нет, но за язык и за способность к выдумке, даже Загоскин, всякий раз, когда выводит лиц из высших кругов общества, и особенно женщин, заставляет их говорить языком, какой употребителен только в разговоре между барыней и горничной. Да если хотите, настоящего русского языка хорошего общества еще не существует, ибо наши дамы говорят по-русски только со своими горничными, но нужно разгадать этот язык, нужно его создать и заставить этих самых дам принять его; и слава эта, вижу ясно, уготована вам, вам одному, вашему вкусу и прекрасному таланту. Я не могу опомниться от этих двух глав: они прелестны, прелестны, прелестны! Ради этих двух глав продолжайте! Вы создаете нечто новое, вы начинаете новую эпоху в литературе, которую вы уже прославили в другой отрасли. Я замечаю совсем новый метеор. По некоторым страницам «Монастырки»[47]47
  «Монастырка» (1830–1833) – роман Антония Погорельского, оцененный передовыми литературными кругами как «настоящий и, вероятно, первый у нас роман нравов» и противопоставлявшийся «нравственно-сатирическим» романам Ф. Булгарина. В качестве особой заслуги Погорельского единодушно был отмечен «живой, естественный и свободный» слог «Монастырки».


[Закрыть] уже можно было как бы предчувствовать тот язык, который я ищу повсюду, но не нахожу в наших книгах, однако автор не сумел удержаться и впал в вульгарность. Впрочем, он не гений, а человек, лишенный гениальности, не создан для того, чтобы пролагать новые пути в литературе. Вам, вам все возможно, все вам досталось по праву. Повторяю вам, и без лести, – ибо, слава Богу, наши отношения не таковы, чтобы мне нужно было унижаться до лести, которая к тому же была бы и бесцельна, как она никогда не имеет оправдания среди порядочных людей, – повторяю вам, – вы положили начало новой прозе, – можете в этом не сомневаться. С энтузиазмом любви к искусству говорю это, а такой энтузиазм может быть только искренним и не должен даже оскорблять вашу скромность. У Бестужева, спору нет, много, много достоинств; мысль у него прекрасна, но ее выражение всегда фальшиво: не ему создать прозу, которую все, от графини до купца 2-й гильдии, могли бы читать с одинаковым удовольствием. Именно всеобщего русского языка недоставало нашей прозе, и его-то я нашел в вашей повести. Это язык ваших стихов, одинаково понятных и доставляющих наслаждение всем слоям общества, который вы переносите в вашу прозу рассказчика; я узнаю в ней тот же язык, и тот же вкус, ту же прелесть. О, не могу выразить, сколько радости доставило мне это чтение, хотя я и совсем болен благодаря неприятностям, причиненным мне теми, кто называет себя друзьями литературы, кто, не зная меня лично, не имея со мной никаких ссор, пожелал преследовать меня как человека, который довел до полного падения всю литературу; они до сих пор еще рыщут около моей гражданской собственности, – несомненно, чтобы доказать свою любовь к изящной словесности[48]48
  Сенковский, очевидно, намекает на начинавшуюся уже в это время «континентальную блокаду», объявленную ему и его журналу петербургскими и московскими литераторами. Бойкот был вызван не только литературной позицией и редакторской бесцеремонностью Сенковского, но и духом буржуазного меркантилизма, привнесенным им в литературное дело.


[Закрыть]. Но все это вас не может интересовать: а факт тот, что именно вам обязан я минутой истинной радости среди моих нервных страданий; позвольте же мне поблагодарить вас за это без церемоний, со всей необдуманностью поступка, не оправданного никаким внешним обстоятельством. Это, видите ли, чувство «кабинетное», и вот это-то нечаянное чувство, без умысла и без последствий, столь свойственное мне и столь домашнее, настоящее home-feeling[49]49
  домашнее чувство (англ.).


[Закрыть], я вам и высказываю, не зная хорошенько, почему я так поступаю. Простите за каракули; я их пишу, держа попеременно то одну, то другую руку на кувшине с горячей водой и поставив обе ноги на другой такой же кувшин. Если это письмо вам не понравится или если оно покажется вам странным – скажите, что его писал старый кувшин[50]50
  Здесь – непереводимая игра слов: la cruche по-французски означает «кувшин» и «дурень», «олух».


[Закрыть]. Прощайте.

Сенковский.

Суббота.

Примечания

ПОВЕСТИ ПОКОЙНОГО ИВАНА ПЕТРОВИЧА БЕЛКИНА

Цикл написан в 1830 году в Болдине в следующем порядке: «Гробовщик» – 9 сентября; «Станционный смотритель» – 14 сентября; «Барышня-крестьянка» – 20 сентября; «Выстрел» – 14 октября; «Метель» – 20 октября. При публикации Пушкин поместил «Выстрел» и «Метель» после предисловия.

В рукописи сохранился первоначальный список цикла: Гробовщик, Барышня-крестьянка, Станционный смотритель, Самоубийца, Записки пожилого. Около этого списка записан проект первоначального эпиграфа ко всему циклу: «А вот то будет, что и нас не будет. Пословица Святогорского Игумена».

Повести вышли в свет отдельной книгой в 1831 году под заголовком «Повести покойного Ивана Петровича Белкина, изданные А. П.». Вторично при жизни Пушкина они напечатаны в 1834 году в сборнике «Повести, изданные Александром Пушкиным».

Эпиграф к «Повестям Белкина» взят из комедии Д. И. Фонвизина «Недоросль».

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

В предисловии излагается биография воображаемого автора. Пушкин набросал предисловие осенью 1829 года, но оно тогда осталось незаконченным. 14 сентября 1830 года, одновременно с окончанием повести «Станционный смотритель», составлена черновая редакция предисловия, близкая к окончательной.

ВЫСТРЕЛ

Первоначально повесть состояла из одной первой главы, Пушкин закончил ее 12 октября 1830 года. Через два дня, 14 октября, он написал вторую главу.

В повести есть автобиографический эпизод: в Кишиневе (июнь 1822 года) на поединок с офицером Зубовым Пушкин пришел с черешнями и ел их, пока его противник стрелял. Зубов стрелял первый, дал промах. Пушкин отказался от выстрела, ушел без примирения.

Пушкин предполагал предпослать повести эпиграф из «Евгения Онегина»: «Теперь сходитесь» (гл. 6, строфа XXX), но потом изменил намерение и поместил вместо него эпиграф из повести А. А. Бестужева-Марлинского «Вечер на бивуаке». Другой эпиграф – из поэмы Е. А. Баратынского «Бал».

Бурцов – А. П. Бэрцов, поручик, известный гусар-гуляка, однополчанин поэта-гусара Д. В. Давыдова. О нем Давыдов писал в стихотворениях 1804 года.

Александр Ипсиланти – генерал-майор русской армии Александр Ипсила́нти (1792–1828), грек по происхождению, руководил греческой повстанческой организацией «Филики Этерия». В 1821 году он поднял в Бессарабии греческие повстанческие силы на освобождение Греции от турок.

Этери́сты, – Этерии (гетерии) – тайные греческие общества, ставившие своей главной целью борьбу против турецкого ига. Этери́сты (гетеристы) – так называли себя борцы против турецкого ига в первой четверти XIX века.

…в сражении под Скуля́нами. – Сражение под Скулянами произошло 17 июня 1821 года.

МЕТЕЛЬ

Эпиграф – из баллады В. А. Жуковского «Светлана».

…в эпоху нам достопамятную… – время, предшествующее войне 1812 года.

Артеми́за – легендарная царица Галикарнаса (в Малой Азии), неутешная вдова Мавзола, в память которого она соорудила грандиозную усыпальницу (одно из семи чудес света); от имени Мавзола происходит слово «мавзолей».

Vive Henri-Quatre – «Да здравствует Генрих Четвертый» (фр.), куплеты из комедии французского драматурга Шарля Колле «Выезд на охоту Генриха IV». Эти куплеты были чрезвычайно популярны во Франции в первые годы Реставрации по окончании войны с Наполеоном, так как в них прославлялся родоначальник королевского дома Бурбонов.

…арии из Жоко́нда. – «Жоконд, или Искатель приключений» – комическая опера Николо Изоара, шедшая с успехом в Париже в 1814 году.

И в воздух чепчики бросали – цитата из комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума».

Se amor non è, che dunque?.. – «Если это не любовь, так что же?..» (итал.) – стих из 88-го сонета итальянского поэта Франческо Петрарки (цикл «На жизнь мадонны Лауры»).

…первое письмо St.-Preux – первое письмо Сен-Прё (фр.). – Из романа в письмах французского писателя и философа Жан-Жака Руссо «Юлия, или Новая Элоиза».

ГРОБОВЩИК

Прототипом Адрияна Прохорова послужил гробовщик Адриян, живший около дома Гончаровых в Москве.

Эпиграф – из стихотворения Г. Р. Державина «Водопад».

…Шекспир и Вальтер Скотт оба представили своих гробокопателей людьми веселыми и шутливыми… – У Шекспира гробокопатели изображены в трагедии «Гамлет», а у Вальтера Скотта – в романе «Ламмермурская невеста».

Бригадир – военный чин 5-го класса, соответствовавший гражданскому чину статского советника, выше полковника, но ниже генерал-майора. Упразднен в царствование Павла I, – ко времени действия настоящей повести (1817 год) были только отставные бригадиры.

…почталион Погорельского. – Имеется в виду «отставной почталион Онуфрич» из повести А. Погорельского «Лафертовская ма́ковница».

…с секи́рой и в броне сермяжной – цитата из сказки А. Е. Измайлова «Дура Пахомовна».

Казалось в красненьком сафьянном переплете… – измененный стих из комедии Я. Б. Княжнина «Хвастун».

Сержант гвардии. – Сержант – унтер-офицерский чин в XVIII веке, упразднен в 1798 году.

СТАНЦИОННЫЙ СМОТРИТЕЛЬ

Повесть первоначально датирована 13 сентября 1830 года, но на другой день Пушкин поправил текст и вставил новый эпизод – сцену, в которой молодой человек похищает брошенные смотрителем ассигнации. Дата окончания повести изменена на 14 сентября.

Эпиграф – из стихотворения П. А. Вяземского «Станция». У Вяземского:

 
Когда губернский регистратор,
Почтовой станции диктатор.
 

Первый стих Пушкин видоизменил, видимо, умышленно: станционные смотрители имели чин четырнадцатого класса («коллежский регистратор»), а чина «губернский регистратор» в табели о рангах не было.

Сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим чином токмо от побоев… – По правилам 1808 года, «путешествующим строго запрещается чинить станционным смотрителям притеснения и оскорбления или почтарям побои» (п. 7). «Станционные смотрители, которые не имеют классных чинов, но находясь при своих местах, в ограждение обид, пользуются по высочайшей воле 14-м классом» (п. 9).

…чиновник 6-го класса… – коллежский советник, соответствующий военному чину полковника.

…ехал на перекладны́х… – то есть ехал в казенном экипаже, пересаживаясь на каждой станции.

…платил прого́ны за две лошади. – Прогоны – плата за проезд на почтовых (казенных) лошадях. – Платил за проезд на двух казенных лошадях.

Подорожные, дававшие право на получение лошадей по установленному тарифу, выдавались на определенное число лошадей, в зависимости от чина. Сверх этого числа лошади нанимались в частном порядке. По две лошади полагалось «нижним чинам и служителям».

…остановился в Измайловском полку… – Измайловский полк – район в Петербурге, где были расположены казармы гвардейского Измайловского полка.

Дему́тов трактир – гостиница в Петербурге близ Невского проспекта.

…в прекрасной балладе Дмитриева. – Имеется в виду стихотворение И. И. Дмитриева «Отставной вахмистр (Карикатура)».

БАРЫШНЯ-КРЕСТЬЯНКА

Эпиграф – из поэмы И. Ф. Богдановича «Душенька».

…вышел в отставку в начале 1797 года… – б ноября 1796 года умерла Екатерина II. На престол взошел Павел I. Он окружил себя новыми людьми. Сторонников Екатерины всячески преследовал, в частности офицеров гвардии.

Английский сад. – В противоположность французскому саду, геометрически правильному, урегулированному, английский сад был подражанием естественной природе.

Англоман выносил критику столь же нетерпеливо, как и наши журналисты. – Прозрачный намек на Ф. В. Булгарина, автора романов «Иван Выжигин», «Дмитрий Самозванец», издателя газеты «Северная пчела». Романы Булгарина и другие его публикации были подвергнуты критике в «Литературной газете». Булгарин отвечал на это пасквилями, бранью и политическими доносами.

…отпустив усы на всякий случай. – Военные, в противоположность гражданским чиновникам, в обязательном порядке носили усы.

Жан-Поль – псевдоним немецкого писателя Иоганна Пауля Фридриха Рихтера (1763–1825), автора романов и статей политического и философского содержания. Пушкин имеет в виду сборник 1829 года «Мысли Жан-Поля, извлеченные из всех его произведений», вышедший в Париже в переводе на французский язык. В книге есть такие слова: «Уважайте индивидуальность в человеке, она является корнем всего положительного».

«Паме́ла» – роман английского писателя XVIII века Сэмюэла Ричардсона «Памела, или Вознагражденная добродетель».

«Наталья, боярская дочь» – повесть H. М. Карамзина.

ПИКОВАЯ ДАМА

А. С. Пушкин читал «Пиковую даму» П. В. Нащокину и рассказывал ему, что главная завязка повести основана на действительном случае. Прототип старой графини – княгиня Наталья Петровна Голицына, мать московского генерал-губернатора, действительно жившая в Париже. Внук ее, Голицын, говорил Пушкину, что, однажды проигравшись, пришел он к бабке просить денег. Та денег ему не дала, но назвала три карты, назначенные ей в Париже Сен-Жерменом. «Попробуй», – сказала она. Внук поставил названные ею три карты и отыгрался. Дальнейшее развитие повести вымышлено.

«Пиковая дама» опубликована в 1834 году в журнале «Библиотека для чтения», а затем в том же году в сборнике «Повести, изданные Александром Пушкиным».

Эпиграф к первой главе – стихи А. С. Пушкина, они есть в его письме П. А. Вяземскому от 1 сентября 1828 года.

Играть мирандо́лем – карточный термин: делать небольшую ставку на две карты, при выигрыше удваивать ставку.

Поставить на рутé – карточный термин: присоединить свою ставку к ставке игрока, который выигрывает несколько карт подряд.

…отроду не загнул ни одного пароли… – Загнуть пароли – карточный термин: увеличить ставку вдвое.

Ришелье – Луи Франсуа Арман дю Плесси (1696–1788) – герцог, маршал Франции, известный легкомысленным поведением.

Фарао́н – карточная игра, состоящая в том, что банкомет мечет, а игроки (понтирующие) заранее выбирают карты. Если карта игрока ложится налево, то он выигрывает, а если направо, то он проигрывает и – соответственно – выигрывает банкомет.

Герцог Орлеанский – герцог Филипп Орлеанский – регент Франции с 1715 по 1723 год, после смерти Людовика XIV до совершеннолетия Людовика XV.

Граф Сен-Жермен – французский алхимик и авантюрист, появившийся в парижском высшем обществе в 1750-х годах.

Казано́ва – знаменитый итальянский авантюрист Джованни Джакомо Казанова (1725–1798), оставивший обширные интересные мемуары в 12 томах.

…все три выиграли ей соника… – Выиграть соника – карточный термин: с первой же карты «сорвать банк», то есть выиграть все деньги, в нем стоящие.

…загнул… пароли-пе… – Загнуть паролú-пé – карточный термин: увеличить ставку вчетверо.

По поводу эпиграфа ко второй главе Денис Давыдов писал Пушкину 4 апреля 1834 года: «Помилуй! что за диявольская память? – Бог знает когда-то на лету я рассказал тебе ответ мой М. А. Нарышкиной насчет les suivantes qui sont plus fraîches[51]51
  камеристок, которые свежее (фр.).


[Закрыть], a ты слово в слово поставил это эпиграфом в одном из отделений «Пиковой дамы». Вообрази мое удивление, а еще более восхищение мое жить в памяти твоей, в памяти Пушкина, некогда любезнейшего собутыльника и всегда моего единственного, родного душе моей поэта! Право, у меня сердце облилось радостию, как при получении записки от любимой женщины…»[52]52
  Текст письма печатается по изданию: Переписка А. С. Пушкина: В 2 т. – М.: Худож. лит., 1982. – Т. 2. – С. 469.


[Закрыть]

Горек чужой хлеб, говорит Данте, и тяжелы ступени чужого крыльца… – Имеются в виду следующие строки итальянского поэта Алигьери Данте из поэмы «Божественная комедия» («Рай», песнь семнадцатая):

 
Ты будешь знать, как горестен устам
Чужой ломоть, как трудно на чужбине
Сходить и восходить по ступеням.
 

Lebrun – Лебри́н (фр.) – Виже Лебри́н (1755–1842), французская художница-портретистка.

Leroy – Леруа́ (фр.) – знаменитый французский часовщик Жюльен Леруа́ (1686–1759). Дело отца продолжил сын Пьер (1717–1785).

Руле́тка – модная когда-то игрушка: цветной кружок на шнурке, бегающий вверх и вниз.

Монгольфье́ров шар. – Французские изобретатели братья Жозеф (1740–1810) и Этьен (1745–1799) Монгольфье построили воздушный шар, наполненный горячим дымом. Первый его запуск состоялся 5 июня 1783 года. Полет людей на таком воздушном шаре впервые осуществлен в Париже 21 ноября 1783 года.

Ме́смеров магнетизм – учение австрийского врача Франца Месмера (1734–1815); оно основано на представлении о «животном магнетизме». Месмер считал, что планеты действуют на человека посредством особой магнитной силы и человек, овладевший этой силой, способен излучать ее на других людей, благотворно действуя на течение всех заболеваний. Эта медицинская система была распространена в конце XVIII века во Франции и Германии. В 1774 году она была признана несостоятельной.

…oubli ou regret? – …забвение или сожаление? (фр.)

Приглашая кавалера на кадриль, дамы предлагали ему выбрать то или иное из названных ими слов, при этом заранее между собой условившись, какое слово какой даме принадлежит. Назвав слово, кавалер танцевал с той дамой, которая была «хозяйкой» выбранного им слова.

…причесанный à l’oiseau royal – причесанный «королевской птицей», «журавлем» (фр.), то есть с шапочкой набекрень.

Шведенборг. – Имеется в виду Эмануэль Сведенборг (1688–1772), шведский ученый, писатель, философ-мистик. Почетный член Петербургской академии наук.

…в ожидании жениха полунощного. – Жених полунощный – аллегорическое обозначение Христа. Аллегория заимствована из притчи о девах мудрых и неразумных, ожидавших ночью прихода жениха (из Евангелия от Матфея, гл. 25, стихи 1–13).

Ата́нде! – карточный термин: не делайте ставки! (русифицированная форма произношения французского слова «attendez!» – «подождите!»).

Та́лья – карточный термин: круг игры до окончания карт или до срыва банка у банкомета.

Ставить се́мпелем – карточный термин: ставить на одну карту.