Текст книги "Стихотворения 1823-1836"

Александр Сергеевич Пушкин.
Стихотворения 1823-1836

1823

ПТИЧКА11
  Стихотворение, написанное в чужбине, во время южной ссылки, в новой, камерной форме (ср. пафос «Деревни», 1819) выражает глубоко волновавшую Пушкина мысль о подневольном положении человека. Посылая стихи Н. И. Гнедичу, поэт писал ему 13 мая 1823 г.: «Знаете ли вы трогательный обычай русского мужика в светлое воскресенье выпускать на волю птичку? Вот вам стихи на это» (см. т. 9). Внимание цензуры было намеренно отвлечено от подлинного политического смысла стихотворения издателем, сопроводившим первую публикацию примечанием: «Сие относится к тем благодетелям человечества, которые употребляют свои достатки на выкуп из тюрьмы невинных, должников и проч.»; («Литературные листки», 1823, э 2).


[Закрыть]

 
В чужбине свято наблюдаю
Родной обычай старины:
На волю птичку выпускаю
При светлом празднике весны.
 
 
Я стал доступен утешенью;
За что на бога мне роптать,
Когда хоть одному творенью
Я мог свободу даровать!
 

ЦАРСКОЕ СЕЛО22
  Написанное в 1817-1819 гг., стихотворение осталось недоработанным в рабочей тетради Пушкина. Оно заключало в себе после стиха «Я знал поэзию, веселость и покой» черновую запись фрагмента, не нашедшего себе места в тексте стихотворения:
Другой пускай поет героев и войну,Я скромно возлюбил живую тишинуИ, чуждый призраку блистательныя славы,Вам, Царского Села прекрасные дубравы,Отныне посвятил безвестный музы другИ песни мирные и сладостный досуг.  Оказавшееся спустя несколько лет перед глазами Пушкина старое стихотворение его (петербургская рабочая тетрадь Пушкина была прислана ему братом в Кишинев) отвечало душевному состоянию поэта, находящегося в ссылке. «Нередко при воспоминании о царскосельской своей жизни, – вспоминал кишиневский приятель Пушкина В. П. Горчаков, – Пушкин как бы в действительности переселялся в то общество, где расцвела первоначальная поэтическая жизнь его со всеми ее призраками и очарованием. В эти минуты Пушкин иногда скорбел; и среди этой скорби воля рассудка уступала впечатлению юного сердца» (М. А. Цявловский, Книга воспоминаний о Пушкине, М. 1931, стр. 170). Пушкин стал вносить в текст элегии изменения. Для пейзажа он записал неполных два стиха:
хранят венчанные долиныИ славу прошлых дней, и дух Екатерины.  Конец первой строфы он наметил закончить стихами, наполняющими новым содержанием юношескую элегию:
Печали тихий друг и глаз очарованье,Явись, тебя зову я в мрачное изгнанье.  Однако дальнейшего текста поэт не коснулся.


[Закрыть]

 
Хранитель милых чувств и прошлых наслаждений,
О ты, певцу дубрав давно знакомый гений,
Воспоминание, рисуй передо мной
Волшебные места, где я живу душой,
Леса, где я любил, где чувство развивалось,
Где с первой юностью младенчество сливалось
И где, взлелеянный природой и мечтой,
Я знал поэзию, веселость и покой...
 
 
Веди, веди меня под липовые сени,
Всегда любезные моей свободной лени,
На берег озера, на тихий скат холмов!..
Да вновь увижу я ковры густых лугов,
И дряхлый пук дерев, и светлую долину,
И злачных берегов знакомую картину,
И в тихом озере, средь блещущих зыбей,
Станицу гордую спокойных лебедей.
 

* * *

 
Кто, волны, вас остановил,33
  Стихотворение отражает тяжелое душевное состояние Пушкина; оно вызвано подавлением войсками Священного союза (союз России, Пруссии и Австрии) революционных движений и торжеством в Европе реакции; однако поэт еще надеется на новые революционные взрывы. Слово свободы в предпоследнем стихе введено редактором: в черновой рукописи, из которой это стихотворение извлекается, в этом месте ошибочно написано вторично символ.


[Закрыть]
Кто оковал ваш бег могучий,
Кто в пруд безмолвный и дремучий
Поток мятежный обратил?
Чей жезл волшебный поразил
Во мне надежду, скорбь и радость
И душу бурную
Дремотой лени усыпил?
Взыграйте, ветры, взройте воды,
Разрушьте гибельный оплот!
Где ты, гроза – символ свободы?
Промчись поверх невольных вод.
 

НОЧЬ

 
Мой голос для тебя и ласковый и томный
Тревожит поздное молчанье ночи темной.
Близ ложа моего печальная свеча
Горит; мои стихи, сливаясь и журча,
Текут, ручьи любви, текут, полны тобою.
Во тьме твои глаза блистают предо мною,
Мне улыбаются, и звуки слышу я:
Мой друг, мой нежный друг... люблю... твоя... твоя!..
 

* * *44
  Обращение к неизвестному моряку явилось поводом для нового выражения настроения Пушкина в связи с политической реакционностью Европы обветшалой. Земле противопоставляется океан – как символ свободы. Поэт развивает этот образ в 1824 г. В стихотворении «К морю», а в 1826 г. отказывается от своих иллюзий – в стихотворении «К Вяземскому».
  Стихотворение известно лишь в черновике, слово берега в стихе 8 в рукописи отсутствует и введено редактором.


[Закрыть]

 
Завидую тебе, питомец моря смелый,
Под сенью парусов и в бурях поседелый!
Спокойной пристани давно ли ты достиг -
Давно ли тишины вкусил отрадный миг -
И вновь тебя зовут заманчивые волны.
Дай руку – в нас сердца единой страстью полны.
Для неба дального, для отдаленных стран
Оставим берега Европы обветшалой;
Ищу стихий других, земли жилец усталый;
Приветствую тебя, свободный океан.
 

* * *55
  Стихотворение является новым художественным воплощением мысли, волновавшей поэта еще в 1817 г. (ср. стихотворение «Безверие» – т. 1). Черновые варианты элегии показывают, что в основе мрачного чувства, владеющего поэтом, лежит все та же политическая неудовлетворенность:
Узрел бы я страну восторга, наслаждений,Страну, где нет оков, где нет предрассуждений  и дальнейшее исправление:
Страну, где нет царей, где нет предрассуждений.

[Закрыть]

 
Надеждой сладостной младенчески дыша,
Когда бы верил я, что некогда душа,
От тленья убежав, уносит мысли вечны,
И память, и любовь в пучины бесконечны, -
Клянусь! давно бы я оставил этот мир:
Я сокрушил бы жизнь, уродливый кумир,
И улетел в страну свободы, наслаждений,
В страну, где смерти нет, где нет предрассуждений,
Где мысль одна плывет в небесной чистоте...
 
 
Но тщетно предаюсь обманчивой мечте;
Мой ум упорствует, надежду презирает...
Ничтожество меня за гробом ожидает...
Как, ничего! Ни мысль, ни первая любовь!
Мне страшно... И на жизнь гляжу печален вновь,
И долго жить хочу, чтоб долго образ милый
Таился и пылал в душе моей унылой.
 

ДЕМОН66
  В образе демона, навещающего поэта, олицетворен скепсис, характерный для Пушкина в тяжелый для него 1823 г. Современники узнавали в демоне сухого и язвительного Александра Николаевича Раевского (1795-1868), с которым во время пребывания на юге поэт был в дружественных отношениях. Пушкин думал выступить в печати с опровержением этого суждения, предполагая дать заметку (под чужим именем), объясняющую идею «Демона» («О стихотворении „Демон“» – см. т. 6).


[Закрыть]

 
В те дни, когда мне были новы
Все впечатленья бытия -
И взоры дев, и шум дубровы,
И ночью пенье соловья, -
Когда возвышенные чувства,
Свобода, слава и любовь
И вдохновенные искусства
Так сильно волновали кровь, -
Часы надежд и наслаждений
Тоской внезапной осеня,
Тогда какой-то злобный гений
Стал тайно навещать меня.
Печальны были наши встречи:
Его улыбка, чудный взгляд,
Его язвительные речи
Вливали в душу хладный яд.
Неистощимой клеветою
Он провиденье искушал;
Он звал прекрасное мечтою;
Он вдохновенье презирал;
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел -
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел.
 

* * *77
  Обращено к Амалии Ризнич (1803?-1825), жене итальянского негоцианта (купца), жившего в Одессе. В мае 1824 г. Амалия Ризнич уехала в Италию, где через год умерла от чахотки. Три раза вспоминал о ней Пушкин в «Евгении Онегине» – в строфе XIV главы третьей, в «Путешествии Онегина» («...красой блистая, негоциантка молодая...») и наконец в не напечатанных поэтом строфах XV и XVI главы шестой (см. т. 4). Ее памяти посвящены стихотворения «Под небом голубым страны своей родной...» и «Для берегов отчизны дальной...».


[Закрыть]

 
Простишь ли мне ревнивые мечты,
Моей любви безумное волненье?
Ты мне верна: зачем же любишь ты
Всегда пугать мое воображенье?
Окружена поклонников толпой,
Зачем для всех казаться хочешь милой,
И всех дарит надеждою пустой
Твой чудный взор, то нежный, то унылый?
Мной овладев, мне разум омрачив,
Уверена в любви моей несчастной,
Не видишь ты, когда, в толпе их страстной,
Беседы чужд, один и молчалив,
Терзаюсь я досадой одинокой;
Ни слова мне, ни взгляда... друг жестокой!
Хочу ль бежать: с боязнью и мольбой
Твои глаза не следуют за мной.
Заводит ли красавица другая
Двусмысленный со мною разговор -
Спокойна ты; веселый твой укор
Меня мертвит, любви не выражая.
Скажи еще: соперник вечный мой,
Наедине застав меня с тобой,
Зачем тебя приветствует лукаво?..
Что ж он тебе? Скажи, какое право
Имеет он бледнеть и ревновать?..
В нескромный час меж вечера и света,
Без матери, одна, полуодета,
Зачем его должна ты принимать?..
Но я любим... Наедине со мною
Ты так нежна! Лобзания твои
Так пламенны! Слова твоей любви
Так искренно полны твоей душою!
Тебе смешны мучения мои;
Но я любим, тебя я понимаю.
Мой милый друг, не мучь меня, молю:
Не знаешь ты, как сильно я люблю,
Не знаешь ты, как тяжко я страдаю.
 

Изыде сеятель сеяти семена своя.88
  В стихотворении выражено разочарование поэта в действенности политической пропаганды, которая, как он в это время думает, но в состоянии пробудить "мирные народы@. Эпиграф взят из евангелия от Матфея, гл. 13, ст. 3. Оттуда же и образ первых стихов (пустынный – одинокий). «Я... написал на днях подражание басне умеренного демократа Иисуса Христа», – писал Пушкин А. И. Тургеневу 1 декабря 1823 г., посылая ему эти стихи (см. т. 9).


[Закрыть]

 
Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды;
Рукою чистой и безвинной
В порабощенные бразды
Бросал живительное семя99
  Бросал живительное семя – речь идет о политических стихотворениях и радикальных высказываниях, которыми отмечена жизнь поэта в Петербурге и Кишиневе. Заключительное шестистишие – Паситесь, мирные народы!.. – входило первоначально в черновое стихотворение «Мое беспечное незнанье...», а затем распространялось как отдельное стихотворение в списках и не раз доходило до полиции, а позднее и до III отделения.


[Закрыть] -
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды...
 
 
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.
 

Кн. М. А. ГОЛИЦЫНОЙ1010
  Кн. М. А. Голицыной («Давно об ней воспоминанье...»). Стихотворение обращено к кн. Марии Аркадьевне Голицыной, рожденной кж. Суворовой (1802-1880), внучке великого полководца. Обстоятельства создания этих стихов неизвестны, но можно полагать, что Пушкин встретил девушку, знакомую ему по Петербургу, уже женой и матерью, в Одессе у ее сестры Башмаковой, у которой Пушкин бывал (отсюда Давно и Вновь). Голицына пела и, по-видимому, исполнила какой-то романс на слова Пушкина, может быть своего сочинения.


[Закрыть]

 
Давно об ней воспоминанье
Ношу в сердечной глубине,
Ее минутное вниманье
Отрадой долго было мне.
Твердил я стих обвороженный,
Мой стих, унынья звук живой,
Так мило ею повторенный,
Замечанный ее душой.
Вновь лире слез и тайной муки
Она с участием вняла -
И ныне ей передала
Свои пленительные звуки...
Довольно! в гордости моей
Я мыслить буду с умиленьем:
Я славой был обязан ей -
А может быть и вдохновеньем.
 

ТЕЛЕГА ЖИЗНИ

 
Хоть тяжело подчас в ней бремя,
Телега на ходу легка;
Ямщик лихой, седое время,
Везет, не слезет с облучка.
 
 
С утра садимся мы в телегу;
Мы рады голову сломать
И, презирая лень и негу,
Кричим: пошел! . . . .
 
 
Но в полдень нет уж той отваги;
Порастрясло нас; нам страшней
И косогоры и овраги;
Кричим: полегче, дуралей!
 
 
Катит по-прежнему телега;
Под вечер мы привыкли к ней
И, дремля, едем до ночлега -
А время гонит лошадей.
 

ЖАЛОБА1111
  Жалоба («Ваш дед портной, ваш дядя повар...»). Эпиграмма на Дмитрия Петровича Северина (1791-1865), бывшего участника «Арзамаса», дипломата. Неизменный член свиты Александра I, человек низкопоклонный, чванный и дерзкий, Северин позволил себе сказать посетившему его ссыльному поэту, старому знакомому своему, чтобы он «не ходил к нему; обошелся с ним мерзко, и африканец едва не поколотил его» (слова А. И. Тургенева; см. «Остафьевский архив князей Вяземских», т. II, СПб. 1899, стр. 352). Эта встреча и была поводом к написанию эпиграммы.
  Ваш дед портной – вероятно, по отцовской линии (отец Северина начал службу с бомбардира и дослужился до больших чинов); ваш дядя повар – по-видимому, родственник Северина по матери, которая была незаконной дочерью бар. А. С. Строгановой и кого-то из слуг этой богатой семьи. Пушкин позднее не раз возвращался к теме чванной придворной знати и аристократии, вышедшей из «низов»; особенно полно раскрыта эта тема в стихотворении «Моя родословная» (1830).


[Закрыть]

 
Ваш дед портной, ваш дядя повар,
А вы, вы модный господин, -
Таков об вас народный говор,
И дива нет – не вы один.
Потомку предков благородных,
Увы, никто в моей родне
Не шьет мне даром фраков модных
И не варит обеда мне.
 

1824

***1212
  «Недвижный страж дремал на царственном пороге...». Одно из самых сильных обличений Пушкиным деятельности и личности Александра I. Написано под впечатлением последнего удара Священного союза по европейским революционным движениям 20-х гг.: при помощи французских войск, введенных в Испанию, в стране было окончательно ликвидировано представительное правление и восстановлен абсолютизм. Риего, вождь испанской революции, поднятой им еще в 1820 г., был предательски казнен 26 октября (7 ноября) 1823 г.


[Закрыть]

 
Недвижный страж дремал на царственном пороге,
Владыка севера1313
  Владыка севера – Александр I.


[Закрыть] один в своем чертоге
Безмолвно бодрствовал, и жребии земли
В увенчанной главе стесненные лежали,
Чредою выпадали
И миру тихую неволю в дар несли, -
 

 
И делу своему владыка сам дивился.
Се благо, думал он, и взор его носился
От Тибровых валов до Вислы и Невы,
От сарскосельских лип1414
  Сарскосельские липы – деталь пейзажа Царского Села, резиденции Александра I. Паденье... великого кумира – вероятно, отречение Наполеона от престола 22 июня 1815 г. Четыре строки многоточия в беловой рукописи Пушкина обозначают четыре стиха, очевидно изображавшие реакцию в Европе и настолько нецензурные в политическом отношении, что поэт не решился доверить их даже своей тетради.


[Закрыть] до башен Гибралтара:
Все молча ждет удара,
Все пало – под ярем склонились все главы.
 

 
"Свершилось! – молвил он. – Давно ль народы мира
Паденье славили великого кумира,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 

 
Давно ли ветхая Европа свирепела?
Надеждой новою Германия1515
  Надеждой новою Германия кипела – речь идет о прогрессивном движении университетской молодежи в Германии (повсеместные объединения студентов – «буршеншафты»), проявившемся в убийстве агента русского самодержавия Коцебу студентом Карлом Зандом (см. примечание к эпиграмме «На Стурдзу» – «Холоп венчанного солдата...» – т. 1).


[Закрыть] кипела,
Шаталась Австрия1616
  Шаталась Австрия – после франкфуртского сейма Германского союза, когда представители мелких государств оказали сопротивление притязаниям Австрии на безусловное господство в сейме, Австрия оказалась в меньшинстве и потеряла возможность проводить свою реакционную политику. Неаполь восставал – в начале 1820 г. тайное общество карбонариев, борцов за свободу и национальную независимость Италии, воодушевленное известием о революционных событиях в Испании, подняло революцию в Неаполе. Были достигнуты некоторые успехи: в Сицилии введена конституция (Неаполь входил в королевство обеих Сицилии). Однако австрийский экзекуционный корпус, посланный в Италию по решению Священного союза, вступил 12/24 марта 1821 г. в Неаполь, где, как и на острове Сицилия, был восстановлен старый порядок.


[Закрыть], Неаполь восставал,
За Пиренеями давно ль судьбой народа
Уж правила свобода1717
  За Пиренеями давно ль судьбой народа // Уж правила свобода – речь идет об испанской революции, в результате которой страной правили кортесы (палаты депутатов); президентом кортесов был вождь революции Риего (см. выше)


[Закрыть],
И самовластие лишь север укрывал?1818
  И самовластие лишь север укрывал. – Имеется в виду Россия.


[Закрыть]
 

 
Давно ль – и где же вы, зиждители свободы?
Ну что ж? витийствуйте, ищите прав природы,
Волнуйте, мудрецы, безумную толпу -
Вот Кесарь – где же Брут?1919
  Вот Кесарь – где же Брут? – Александр I говорит, что ему не грозит участь Цезаря, убитого Брутом, одним из его ближайших соратников.


[Закрыть] О грозные витии,
Целуйте жезл России
И вас поправшую железную стопу".
 

 
Он рек, и некий дух повеял невидимо,
Повеял и затих, и вновь повеял мимо,
Владыку севера мгновенный хлад объял,
На царственный порог вперил, смутясь, он очи -
Раздался бой полночи -
И се внезапный гость в чертог царя предстал2020
  Раздался бой полночи // И се внезапный гость в чертог царя предстал. – Картина посмертного явления Наполеона, восстающего в полночь, отражает легенду, создавшуюся после пленения и смерти французского императора. Легенда эта встречается в ряде произведений европейской поэзии. Это – причастная к легенде баллада Генриха Гейне («Die Grenadiere»), опубликованная в 1821 г. и переведенная в 1845 г. М. Л. Михайловым («Гренадеры»), баллада австрийского поэта И.-Х. Цедлица (1790-1862) «Die nächtliche Heerschau» (1830), переведенная в 1836 г. Жуковским («Ночной смотр»), и другая баллада того же Цедлица «Das Geisterschiff» («Корабль призраков», 1828), свободно переложенная в 1840 г. Лермонтовым («Воздушный корабль»). Разные сюжетные повороты этих баллад объединяются появлением тени Наполеона в полночь. Впервые эта деталь появляется у Пушкина (у Гейне она отсутствует).


[Закрыть].
 

 
То был сей чудный муж, посланник провиденья,
Свершитель роковой безвестного веленья,
Сей всадник, перед кем склонилися цари,
Мятежной вольности наследник и убийца2121
  Мятежной вольности наследник и убийца. – Наполеон Бонапарт выдвинулся после революции 1789 г.: он разбил контрреволюционное восстание в Тулоне (1793) и затем ликвидировал монархический мятеж в Париже против Конвента 13 вандемьера (5 октября 1795 г.). 18 брюмера (9 ноября 1799 г.) Наполеон захватил власть, назвал себя первым консулом и стал неограниченным диктатором Франции; 2 декабря 1804 г. Наполеон был провозглашен императором. Поэт угрожает упоенному своим торжеством царю призраком умершего врага, вспоминая незабываемые для Александра победы Наполеона. Стихотворение не дописано. Что должен был говорить Александру призрак Наполеона – остается неизвестным.


[Закрыть],
Сей хладный кровопийца,
Сей царь, исчезнувший, как сон, как тень зари.
 

 
Ни тучной праздности ленивые морщины,
Ни поступь тяжкая, ни ранние седины,
Ни пламя бледное нахмуренных очей
Не обличали в нем изгнанного героя,
Мучением покоя
В морях казненного по манию царей.
 

 
Нет, чудный взор его, живой, неуловимый,
То вдаль затерянный, то вдруг неотразимый,
Как боевой перун, как молния сверкал;
Во цвете здравия и мужества и мощи,
Владыке полунощи
Владыка запада, грозящий, предстоял.
 

 
Таков он был, когда в равнинах Австерлица
Дружины севера гнала его десница,
И русской в первый раз пред гибелью бежал,
Таков он был, когда с победным договором,
И с миром, и с позором
Пред юным он царем в Тильзите предстоял.
 

* * *

 
Все кончено: меж нами связи нет.
В последний раз обняв твои колени,
Произносил я горестные пени.
Все кончено – я слышу твой ответ.
Обманывать себя не стану вновь,
Тебя тоской преследовать не буду,
Прошедшее, быть может, позабуду -
Не для меня сотворена любовь.
Ты молода: душа твоя прекрасна,
И многими любима будешь ты.
 

ДАВЫДОВУ

 
Нельзя, мой толстый Аристип:2222
  Давыдову («Нельзя, мой толстый Аристип...»). Обращено к Александру Львовичу Давыдову (1773-1833), старшему брату декабриста В. Л. Давыдова (см. послание В. Л. Давыдову, 1821, т. 1), мужу Аглаи Давыдовой (см. «Кокетке», т. 1). Помещик села Каменки Киевской губ., где не раз гостил Пушкин, А. Л. Давыдов был равнодушен к политическим интересам собиравшихся в Каменке декабристов.
  Пушкин изобразил А. Л. Давыдова незадолго до послания в строках о «рогоносце величавом...» в «Евгении Онегине» (гл. первая, строфа XIV), а позднее нарисовал его портрет («второй Фальстаф») в заметке «Лица, созданные Шекспиром...» в «Table-talk» (см. т. 6). Повод написания стихотворения указан самим поэтом в подзаголовке при первой публикации: «На приглашение ехать с ним морем на полуденный берег Крыма».
  Аристип – греческий философ (V в. до н. э.), учивший, что счастье заключается в наслаждении.


[Закрыть]
Хоть я люблю твои беседы,
Твой милый нрав, твой милый хрип,
Твой вкус и жирные обеды,
Но не могу с тобою плыть
К брегам полуденной Тавриды.
Прошу меня не позабыть,
Любимец Вакха и Киприды!
Когда чахоточный отец
Немного тощей Энеиды2323
  Чахоточный отец немного тощей Энеиды – Вергилий (70-19 гг. до н. э.). Пускался в море наконец – после нескольких лет работы над «Энеидой» в Италии Вергилий отправился в Грецию и Азию, чтобы изучить место действия своей поэмы.


[Закрыть]
Пускался в море наконец,
Ему Гораций2424
  Гораций – крупнейший римский поэт (65-8 гг. до н. э.), в некоторых своих стихотворениях прославлял императора Августа (Августов венец), написал оду «К кораблю, везущему в Афины Вергилия».


[Закрыть], умный льстец,
Прислал торжественную оду,
Где другу Августов певец
Сулил хорошую погоду.
Но льстивых од я не пишу;
Ты не в чахотке, славу богу:
У неба я тебе прошу
Лишь аппетита на дорогу.
 

ПРОЗЕРПИНА2525
  Прозерпина. В автографах стихотворение имеет подзаголовок «Подражание Парни». Имеется в виду XVII картина его «Deguisements de Venus» («Превращений Венеры»), вольным переводом которой «Прозерпина» и является. «„Прозерпина“ не стихи, а музыка, – писал Дельвиг Пушкину, получив от него это произведение, – это пенье райской птички, которое слушая, не увидишь, как пройдет тысяча лет» (см. Акад. изд. Собр. соч. Пушкина, т. XIII, стр. 107).


[Закрыть]

 
Плещут волны Флегетона,
Своды Тартара дрожат,
Кони бледного Плутона
Быстро к нимфам Пелиона
Из аида бога мчат.
Вдоль пустынного залива
Прозерпина вслед за ним,
Равнодушна и ревнива,
Потекла путем одним.
Пред богинею колена
Робко юноша склонил.
И богиням льстит измена:
Прозерпине смертный мил.
Ада гордая царица
Взором юношу зовет,
Обняла – и колесница
Уж к аиду их несет;
Мчатся, облаком одеты;
Видят вечные луга,
Элизей и томной Леты
Усыпленные брега.
Там бессмертье, там забвенье,
Там утехам нет конца.
Прозерпина в упоенье,
Без порфиры и венца,
Повинуется желаньям,
Предает его лобзаньям
Сокровенные красы,
В сладострастной неге тонет
И молчит, и томно стонет...
Но бегут любви часы;
Плещут волны Флегетона,
Своды тартара дрожат:
Кони бледного Плутона
Быстро мчат его назад.
И Кереры дочь уходит,
И счастливца за собой
Из Элизия выводит
Потаенною тропой;
И счастливец отпирает
Осторожною рукой
Дверь, откуда вылетает
Сновидений ложный рой.
 

ИЗ ПИСЬМА К ВУЛЬФУ

 
Здравствуй, Вульф2626
  Вульф Алексей Николаевич (1805-1881) – сын от первого брака соседки Пушкина, помещицы села Тригорского П. А. Осиповой. Когда Пушкин в августе 1824 г. приехал из Одессы в Михайловское, Вульф был на летних вакациях в Тригорском, где поэт и подружился с ним. Письмо написано в Дерпт, где Вульф учился в университете вместе с поэтом Языковым.


[Закрыть], приятель мой!
Приезжай сюда зимой,
Да Языкова поэта
Затащи ко мне с собой
Погулять верхом порой,
Пострелять из пистолета.
Лайон2727
  Лайон – английская форма имени брата Пушкина, Льва (1805-1852).


[Закрыть], мой курчавый брат
(Не михайловский приказчик),
Привезет нам, право, клад...
Что? – бутылок полный ящик.
Запируем уж, молчи!
Чудо – жизнь анахорета!
В Троегорском до ночи,
А в Михайловском до света;
Дни любви посвящены,
Ночью царствуют стаканы,
Мы же – то смертельно пьяны
То мертвецки влюблены.
 

К ЯЗЫКОВУ2828
  К Языкову («Издревле сладостный союз...»), Языков Николай Михайлович (1803-1846) – поэт, в это время – студент Дерптского университета. Это первое обращение Пушкина к молодому поэту, о котором он еще в конце 1823 г. писал Дельвигу: «Разделяю твои надежды на Языкова». Знал он его и по рассказам Вульфа (см. предыдущее прим.). На послание Пушкина Языков ответил стихами «А. С. Пушкину» («Не вовсе чуя бога света...»).


[Закрыть]

(Михайловское, 1824)

 
Издревле сладостный союз
Поэтов меж собой связует:
Они жрецы единых муз;
Единый пламень их волнует;
Друг другу чужды по судьбе,
Они родня по вдохновенью.
Клянусь Овидиевой тенью:
Языков, близок я тебе.
Давно б на Дерптскую дорогу
Я вышел утренней порой
И к благосклонному порогу
Понес тяжелый посох мой,
И возвратился б, оживленный
Картиной беззаботных дней,
Беседой вольно-вдохновенной
И звучной лирою твоей.
Но злобно мной играет счастье:
Давно без крова я ношусь,
Куда подует самовластье;
Уснув, не знаю где проснусь. -
Всегда гоним, теперь в изгнанье
Влачу закованные дни.
Услышь, поэт, мое призванье,
Моих надежд не обмани.
В деревне, где Петра питомец2929
  Петра питомец – Ибрагим (Абрам Петрович) Ганнибал (1697? – 1781), прадед Пушкина, вывезенный из Абиссинии.


[Закрыть],
Царей, цариц любимый раб
И их забытый однодомец,
Скрывался прадед мой арап3030
  Скрывался прадед мой арап. – Имение «Михайловская губа» было пожаловано Ганнибалу грамотой имп. Елизаветы Петровны 12 января 1746 г., после пятнадцатилетней опалы его, кончившейся с воцарением Елизаветы.


[Закрыть],
Где, позабыв Елисаветы3131
  Где позабыв Елизаветы // И двор и пышные обеты... // Он думал в охлажденны леты... – когда жил Ганнибал в Михайловском, точно неизвестно.


[Закрыть]
И двор, и пышные обеты,
Под сенью липовых аллей
Он думал в охлажденны леты
О дальней Африке своей, -
Я жду тебя. Тебя со мною
Обнимет в сельском шалаше
Мой брат по крови, по душе3232
  Брат по крови, по душе – Л. С. Пушкин, с которым поэт был в эту пору очень близок.


[Закрыть],
Шалун, замеченный тобою;
И муз возвышенный пророк,
Наш Дельвиг все для нас оставит.
И наша троица прославит
Изгнанья темный уголок.
Надзор обманем караульный,
Восхвалим вольности дары
И нашей юности разгульной
Пробудим шумные пиры,
Вниманье дружное преклоним
Ко звону рюмок и стихов,
И скуку зимних вечеров
Вином и песнями прогоним.
 

РАЗГОВОР КНИГОПРОДАВЦА С ПОЭТОМ3333
  Разговор книгопродавца с поэтом. Стихотворение, написанное 26 сентября 1824 г., вскоре по приезде в Михайловское, появилось в печати в качестве предисловия к первой главе «Евгения Онегина». В стихотворении в поэтической форме выражена мысль, высказанная Пушкиным особенно отчетливо в письме к Казначееву от июня 1824 г. (см. т. 9).


[Закрыть]

 
Книгопродавец
 
 
Стишки для вас одна забава,
Немножко стоит вам присесть,
Уж разгласить успела слава
Везде приятнейшую весть:
Поэма, говорят, готова,
Плод новый умственных затей.
Итак, решите; жду я слова:
Назначьте сами цену ей.
Стишки любимца муз и граций
Мы вмиг рублями заменим
И в пук наличных ассигнаций
Листочки ваши обратим...
О чем вздохнули так глубоко?
Нельзя ль узнать?
 
 
Поэт
 
 
Я был далеко:
Я время то воспоминал,
Когда, надеждами богатый,
Поэт беспечный, я писал
Из вдохновенья, не из платы.
Я видел вновь приюты скал
И темный кров уединенья,
Где я на пир воображенья,
Бывало, музу призывал.
Там слаще голос мой звучал;
Там доле яркие виденья,
С неизъяснимою красой,
Вились, летали надо мной
В часы ночного вдохновенья!..
Все волновало нежный ум:
Цветущий луг, луны блистанье,
В часовне ветхой бури шум,
Старушки чудное преданье.
Какой-то демон обладал
Моими играми, досугом;
За мной повсюду он летал,
Мне звуки дивные шептал,
И тяжким, пламенным недугом
Была полна моя глава;
В ней грезы чудные рождались;
В размеры стройные стекались
Мои послушные слова
И звонкой рифмой замыкались.
В гармонии соперник мой
Был шум лесов, иль вихорь буйный,
Иль иволги напев живой,
Иль ночью моря гул глухой,
Иль шопот речки тихоструйной.
Тогда, в безмолвии трудов,
Делиться не был я готов
С толпою пламенным восторгом,
И музы сладостных даров
Не унижал постыдным торгом;
Я был хранитель их скупой:
Так точно, в гордости немой,
От взоров черни лицемерной
Дары любовницы младой
Хранит любовник суеверный.
 
 
Книгопродавец
 
 
Но слава заменила вам
Мечтанья тайного отрады:
Вы разошлися по рукам,
Меж тем как пыльные громады
Лежалой прозы и стихов
Напрасно ждут себе чтецов
И ветреной ее награды.
 
 
Поэт
 
 
Блажен, кто про себя таил
Души высокие созданья
И от людей, как от могил,
Не ждал за чувство воздаянья!
Блажен, кто молча был поэт
И, терном славы не увитый,
Презренной чернию забытый,
Без имени покинул свет!
Обманчивей и снов надежды,
Что слава? шепот ли чтеца?
Гоненье ль низкого невежды?
Иль восхищение глупца?
 
 
Книгопродавец
 
 
Лорд Байрон был того же мненья3434
  Лорд Байрон был того же мненья – мысль о суетности славы многократно встречается у Байрона, особенно сильно выражена она в «Дон-Жуане» (строфа 218 песни первой):
В чем слава? В том, чтоб именем своимСтолбцы газет заполнить поплотнее.Что слава? Просто холм, а мы спешимДобраться до вершины поскорее.Мы пишем, поучаем, говорим,Ломаем копья и ломаем шеи,Чтоб после смерти нашей помнил светФамилию и плохонький портрет!  (Перевод Т. Гнедич)


[Закрыть];
Жуковский то же говорил3535
  Жуковский то же говорил – в следующих словах из «Светланы»:
Слава, нас учили – дым;Свет – судья лукавый.

[Закрыть];
Но свет узнал и раскупил
Их сладкозвучные творенья.
И впрям, завиден ваш удел:
Поэт казнит, поэт венчает;
Злодеев громом вечных стрел
В потомстве дальном поражает;
Героев утешает он;
С Коринной на киферский трон
Свою любовницу возносит.
Хвала для вас докучный звон;
Но сердце женщин славы просит:
Для них пишите; их ушам
Приятна лесть Анакреона:
В младые лета розы нам
Дороже лавров Геликона.
 
 
Поэт
 
 
Самолюбивые мечты,
Утехи юности безумной!
И я, средь бури жизни шумной,
Искал вниманья красоты.
Глаза прелестные читали
Меня с улыбкою любви;
Уста волшебные шептали
Мне звуки сладкие мои...
Но полно! в жертву им свободы
Мечтатель уж не принесет;
Пускай их юноша поет,
Любезный баловень природы.
Что мне до них? Теперь в глуши
Безмолвно жизнь моя несется;
Стон лиры верной не коснется
Их легкой, ветреной души;
Не чисто в них воображенье:
Не понимает нас оно,
И, признак бога, вдохновенье
Для них и чуждо и смешно.
Когда на память мне невольно
Придет внушенный ими стих,
Я так и вспыхну, сердцу больно:
Мне стыдно идолов моих.
К чему, несчастный, я стремился?
Пред кем унизил гордый ум?
Кого восторгом чистых дум
Боготворить не устыдился?..
 
 
Книгопродавец
 
 
Люблю ваш гнев. Таков поэт!
Причины ваших огорчений
Мне знать нельзя; но исключений
Для милых дам ужели нет?
Ужели ни одна не стоит
Ни вдохновенья, ни страстей,
И ваших песен не присвоит
Всесильной красоте своей?
Молчите вы?
 
 
Поэт
 
 
Зачем поэту
Тревожить сердца тяжкий сон?
Бесплодно память мучит он.
И что ж? какое дело свету?
Я всем чужой!.. душа моя
Хранит ли образ незабвенный?
Любви блаженство знал ли я?
Тоскою ль долгой изнуренный,
Таил я слезы в тишине?
Где та была, которой очи,
Как небо, улыбались мне?
Вся жизнь, одна ли, две ли ночи?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И что ж? Докучный стон любви,
Слова покажутся мои
Безумца диким лепетаньем.
Там сердце их поймет одно,
И то с печальным содроганьем:
Судьбою так уж решено.
Ах, мысль о той души завялой
Могла бы юность оживить
И сны поэзии бывалой
Толпою снова возмутить!..
Она одна бы разумела
Стихи неясные мои;
Одна бы в сердце пламенела
Лампадой чистою любви!
Увы, напрасные желанья!
Она отвергла заклинанья,
Мольбы, тоску души моей:
Земных восторгов излиянья,
Как божеству, не нужно ей!..
 
 
Книгопродавец
 
 
Итак, любовью утомленный,
Наскуча лепетом молвы,
Заране отказались вы
От вашей лиры вдохновенной.
Теперь, оставя шумный свет,
И муз, и ветреную моду,
Что ж изберете вы?
 
 
Поэт
 
 
Свободу.
 
 
Книгопродавец
 
 
Прекрасно. Вот же вам совет;
Внемлите истине полезной:
Наш век – торгаш; в сей век железный
Без денег и свободы нет.
Что слава? – Яркая заплата
На ветхом рубище певца.
Нам нужно злата, злата, злата:
Копите злато до конца!
Предвижу ваше возраженье;
Но вас я знаю, господа:
Вам ваше дорого творенье,
Пока на пламени труда
Кипит, бурлит воображенье;
Оно застынет, и тогда
Постыло вам и сочиненье.
Позвольте просто вам сказать:
Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать.
Что ж медлить? уж ко мне заходят
Нетерпеливые чтецы;
Вкруг лавки журналисты бродят,
За ними тощие певцы:
Кто просит пищи для сатиры,
Кто для души, кто для пера;
И признаюсь – от вашей лиры
Предвижу много я добра.
 
 
Поэт
 
 
Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись. Условимся.
 

К МОРЮ3636
  К морю. Прощание с морем связано с отъездом Пушкина из Одессы, где он прожил год, в новую ссылку – в Михайловское. В Одессе написана первоначальная редакция, в Михайловском – строфы о Наполеоне и о Байроне. Центральная по значению тринадцатая строфа не могла появиться в печати при жизни Пушкина. В 1825 г. она была напечатана в следующем виде:
  Мир опустел... За этой строкой следовал пропуск, соответствующий трем строкам, а под текстом дано лукавое примечание: «В сем месте автор поставил три с половиною строки точек. Издателям сие стихотворение доставлено кн. П.А. Вяземским в подлиннике и здесь отпечатано точно в том виде, в каком оно вышло из-под пера самого Пушкина. Некоторые списки оного, ходящие по городу, искажены нелепыми прибавлениями. Издатели». Два месяца спустя, в первом сборнике «Стихотворения Александра Пушкина» (СПб. 1826), эта строфа появилась уже в несколько расширенном виде:
Мир опустел... Теперь куда жеМеня б ты вынес, океан?.................................................................

[Закрыть]

 
Прощай, свободная стихия!
В последний раз передо мной
Ты катишь волны голубые
И блещешь гордою красой.
 
 
Как друга ропот заунывный,
Как зов его в прощальный час,
Твой грустный шум, твой шум призывный
Услышал я в последний раз.
 
 
Моей души предел желанный!
Как часто по брегам твоим
Бродил я тихий и туманный,
Заветным умыслом томим!
 
 
Как я любил твои отзывы,
Глухие звуки, бездны глас
И тишину в вечерний час,
И своенравные порывы!
 
 
Смиренный парус рыбарей,
Твоею прихотью хранимый,
Скользит отважно средь зыбей:
Но ты взыграл, неодолимый,
И стая тонет кораблей.
 
 
Не удалось навек оставить
Мне скучный, неподвижный брег3737
  Не удалось навек оставить // Мне скучный, неподвижный брег – Пушкин замышлял бегство из Одессы морем в Европу.


[Закрыть],
Тебя восторгами поздравить
И по хребтам твоим направить
Мой поэтической побег!
 
 
Ты ждал, ты звал... я был окован;
Вотще рвалась душа моя:
Могучей страстью очарован3838
  Могучей страстью очарован – имеется в виду чувство к гр. Елизавете Ксаверьевне Воронцовой (1790-1880).


[Закрыть],
У берегов остался я...
 
 
О чем жалеть? Куда бы ныне
Я путь беспечный устремил?
Один предмет в твоей пустыне
Мою бы душу поразил.
 
 
Одна скала, гробница славы...3939
  Одна скала, гробница славы – остров св. Елены, где с 1815 г. Находился в заключении Наполеон и где он умер в 1821.


[Закрыть]
Там погружались в хладный сон
Воспоминанья величавы:
Там угасал Наполеон.
 
 
Там он почил среди мучений.
И вслед за ним, как бури шум,
Другой от нас умчался гений4040
  Другой от нас умчался гений... // Исчез, оплаканный свободой – Байрон умер 7/19 апреля 1824 г. в Греции, куда он приехал летом 1823 г. для участия в национально-освободительной борьбе греков.


[Закрыть],
Другой властитель наших дум.
 
 
Исчез, оплаканный свободой,
Оставя миру свой венец.
Шуми, взволнуйся непогодой:
Он был, о море, твой певец.
 
 
Твой образ был на нем означен,
Он духом создан был твоим:
Как ты, могущ, глубок и мрачен,
Как ты, ничем неукротим.
 
 
Мир опустел... Теперь куда же
Меня б ты вынес, океан?
Судьба людей повсюду та же:
Где капля блага, там на страже
Уж просвещенье иль тиран4141
  Где капля блага, там на страже // Уж просвещенье иль тиран. – Сближение просвещенья и тирании как отрицательных явлений отражает свойственное романтикам представление о губительности цивилизации для морали, для блага человека.


[Закрыть].
 
 
Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой гул в вечерние часы.
 
 
В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои заливы,
И блеск, и тень, и говор волн.
 

КОВАРНОСТЬ4242
  Коварность. Поводом к написанию стихотворения был вероломный поступок А. Н. Раевского. Узнав от Пушкина о его любви к Е. К. Воронцовой, заметив ее увлечение Пушкиным, Раевский, сам влюбленный в нее, сообщил об этом Воронцову, что, по предположению самого Пушкина, явилось причиной высылки его из Одессы в Михайловское.


[Закрыть]

 
Когда твой друг на глас твоих речей
Ответствует язвительным молчаньем;
Когда свою он от руки твоей,
Как от змеи, отдернет с содроганьем;
Как, на тебя взор острый пригвоздя,
Качает он с презреньем головою, -
Не говори: "Он болен, он дитя,
Он мучится безумною тоскою";
Не говори: "Неблагодарен он;
Он слаб и зол, он дружбы недостоин;
Вся жизнь его какой-то тяжкий сон"...
Ужель ты прав? Ужели ты спокоен?
Ах, если так, он в прах готов упасть,
Чтоб вымолить у друга примиренье.
Но если ты святую дружбы власть
Употреблял на злобное гоненье;
Но если ты затейливо язвил
Пугливое его воображенье
И гордую забаву находил
В его тоске, рыданьях, униженье;
Но если сам презренной клеветы
Ты про него невидимым был эхом;
Но если цепь ему накинул ты
И сонного врагу предал со смехом,
И он прочел в немой душе твоей
Все тайное своим печальным взором, -
Тогда ступай, не трать пустых речей -
Ты осужден последним приговором.
 

* * *

 
О дева-роза, я в оковах4343
  «О дева-роза, я в оковах...». Напечатано Пушкиным в сборнике стихотворений среди произведений 1820 г., потому что связано с южными впечатлениями поэта. Черновик стихотворения находится, однако, в тетради, в которой Пушкин писал в Михайловском, среди текстов, датируемых второй половиной октября 1824 г. При первой публикации имело заглавие «Подражание турецкой песне». Указание это сделано для отвода сопоставлений с личными чувствами поэта.


[Закрыть];
Но не стыжусь твоих оков:
Так соловей в кустах лавровых,
Пернатый царь лесных певцов,
Близ розы гордой и прекрасной
В неволе сладостной живет
И нежно песни ей поет
Во мраке ночи сладострастной.
 

* * *

 
Tуманский прав, когда так верно вас4444
  «Туманский прав, когда так верно вас...». Фамилия, с которой начинается первый стих, обозначена в автографе одной буквой Т (других источников текста стихотворения нет). Среди окружения Пушкина в это время единственный известный нам поэт, фамилия которого начинается с буквы Т, – Василий Иванович Туманский (1802-1860), служивший в канцелярии Воронцова и общавшийся с Пушкиным. Среди опубликованных стихотворений Туманского нет того, о котором говорит Пушкин. Но образы – радуга, роза, – в применении к женщине, в его поэзии есть. К кому обращено стихотворение Пушкина, неизвестно.


[Закрыть]
Сравнил он с радугой живою:
Вы милы, как она, для глаз
И как она пременчивы душою;
И с розой сходны вы, блеснувшею весной:
Вы так же, как она, пред нами
Цветете пышною красой
И так же колетесь, бог с вами.
Но более всего сравнение с ключом
Мне нравится – я рад ему сердечно:
Да, чисты вы, как он, и сердцем и умом,
И холодней его конечно.
Сравненья прочие не столько хороши;
Поэт не виноват – сравненья неудобны.
Вы прелестью лица и прелестью души,
К несчастью, бесподобны.
 

ВИНОГРАД4545
  Виноград. Публикуя стихотворение, Пушкин датировал его 1820 г., временем южной ссылки. Однако черновик стихотворения находится в тетради, в которой Пушкин писал в Михайловском, среди текстов, датируемых ноябрем 1824.


[Закрыть]

 
Не стану я жалеть о розах,
Увядших с легкою весной;
Мне мил и виноград на лозах,
В кистях созревший под горой,
Краса моей долины злачной,
Отрада осени златой,
Продолговатый и прозрачный,
Как персты девы молодой.
 

ФОНТАНУ БАХЧИСАРАЙСКОГО ДВОРЦА4646
  Фонтану Бахчисарайского дворца. При публикации стихотворения Пушкин датировал его 1820 г., по положение чернового текста в тетради 1824 г. заставляет отнести создание стихотворения к этому времени. Размышляя о поэме «Бахчисарайский фонтан», созданной в 1821-1823 гг., поэт вспоминает о посещении фонтана в Бахчисарае в 1820 г


[Закрыть]

 
Фонтан любви, фонтан живой!
Принес я в дар тебе две розы.
Люблю немолчный говор твой
И поэтические слезы.
 
 
Твоя серебряная пыль
Меня кропит росою хладной:
Ах, лейся, лейся, ключ отрадный!
Журчи, журчи свою мне быль...
 
 
Фонтан любви, фонтан печальный!
И я твой мрамор вопрошал:4747
  И я твой мрамор вопрошал: // Хвалу стране прочел я дальной – на фонтане Бахчисарайского дворца (как на всех восточных фонтанах) имеется надпись.


[Закрыть]
Хвалу стране прочел я дальной;
Но о Марии ты молчал...
 
 
Светило бледное гарема!
И здесь ужель забвенно ты?
Или Мария и Зарема
Одни счастливые мечты?
 
 
Иль только сон воображенья
В пустынной мгле нарисовал
Свои минутные виденья,
Души неясный идеал?