Текст книги "Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди"

Александр Сергеевич Пушкин
Сказка о царе Салтане,
о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди

Серия «Читаем сами без мамы»

Художник Николай Богатов

© ООО «Издательство АСТ», 2022

* * *

Три деви́цы под окно́м

Пря́ли по́здно вечерко́м.

«Ка́бы я была́ цари́ца, —

Говори́т одна́ деви́ца, —

То на весь крещёный мир

Пригото́вила б я пир».

«Ка́бы я была́ цари́ца, —

Говори́т её сестри́ца, —

То на весь бы мир одна́

Наткала́ я полотна́».

«Ка́бы я была́ цари́ца, —

Тре́тья мо́лвила сестри́ца, —

Я б для ба́тюшки-царя́

Родила́ богатыря́».

То́лько вы́молвить успе́ла,

Дверь тихо́нько заскрыпе́ла,

И в светли́цу вхо́дит царь,

Стороны́ той госуда́рь.

Во всё вре́мя разгово́ра

Он стоя́л поза́дь забо́ра;

Речь после́дней по всему́

Полюби́лася ему́.

«Здра́вствуй, кра́сная деви́ца, —

Говори́т он, – будь цари́ца

И роди́ богатыря́

Мне к исхо́ду сентября́.

Вы ж, голу́бушки-сестри́цы,

Выбира́йтесь из светли́цы,

Поезжа́йте вслед за мной,

Вслед за мной и за сестро́й:

Будь одна́ из вас ткачи́ха,

А друга́я повари́ха».

В се́ни вы́шел царь-оте́ц.

Все пусти́лись во дворе́ц.

Царь недо́лго собира́лся:

В тот же ве́чер обвенча́лся.

Царь Салта́н за пир честно́й

Сел с цари́цей молодо́й;

А пото́м честны́е го́сти

На крова́ть слоно́вой ко́сти

Положи́ли молоды́х

И оста́вили одни́х.

В ку́хне зли́тся повари́ха,

Пла́чет у станка́ ткачи́ха,

И завиду́ют оне́

Госуда́ревой жене́.

А цари́ца молода́я,

Де́ла вдаль не отлага́я,

С пе́рвой но́чи понесла́.

В те поры́ война́ была́.

Царь Салта́н, с жено́й

простя́ся,

На добра́-коня́ садя́ся,

Ей нака́зывал себя́

Побере́чь, его́ любя́.

Ме́жду тем, как он далёко

Бьётся до́лго и жесто́ко,

Наступа́ет срок роди́н;

Сы́на бог им дал в арши́н,

И цари́ца над ребёнком

Как орли́ца над орлёнком;

Шлёт с письмо́м она́ гонца́,

Чтоб обра́довать отца́.

А ткачи́ха с повари́хой,

С сва́тьей ба́бой Бабари́хой,

Извести́ её хотя́т,

Переня́ть гонца́ веля́т;

Са́ми шлют гонца́ друго́го

Вот с чем о́т слова до сло́ва:

«Родила́ цари́ца в ночь

Не то сы́на, не то дочь;

Не мышо́нка, не лягу́шку,

А неве́дому зверю́шку».

Как услы́шал царь-оте́ц,

Что донёс ему́ гоне́ц,

В гне́ве на́чал он чуде́сить

И гонца́ хоте́л пове́сить;

Но, смягчи́вшись на сей раз,

Дал гонцу́ тако́й прика́з:

«Ждать царёва возвраще́нья

Для зако́нного реше́нья».

Е́дет с гра́мотой гоне́ц,

И прие́хал наконе́ц.

А ткачи́ха с повари́хой,

С сва́тьей ба́бой Бабари́хой,

Обобра́ть его́ веля́т;

Допьяна́ гонца́ поя́т

И в суму́ его́ пусту́ю

Су́ют гра́моту другу́ю —

И привёз гоне́ц хмельно́й

В тот же день прика́з тако́й:

«Царь вели́т свои́м боя́рам,

Вре́мени не тра́тя да́ром,

И цари́цу и припло́д

Та́йно бро́сить в бе́здну вод».

Де́лать не́чего: боя́ре,

Потужи́в о госуда́ре

И цари́це молодо́й,

В спа́льню к ней пришли́ толпо́й.

Объяви́ли ца́рску во́лю —

Ей и сы́ну злу́ю до́лю,

Прочита́ли вслух ука́з,

И цари́цу в тот же час

В бо́чку с сы́ном посади́ли,

Засмоли́ли, покати́ли

И пусти́ли в Окия́н —

Так веле́л-де царь Салта́н.

В си́нем не́бе звёзды бле́щут,

В си́нем мо́ре во́лны хле́щут;

Ту́ча по́ небу идёт,

Бо́чка по́ морю плывёт.

Сло́вно го́рькая вдови́ца,

Пла́чет, бьётся в ней цари́ца;

И растёт ребёнок там

Не по дням, а по часа́м.

День прошёл, цари́ца во́пит…

А дитя́ волну́ торо́пит:

«Ты, волна́ моя́, волна́!

Ты гульли́ва и вольна́;

Пле́щешь ты, куда́ захо́чешь,

Ты морски́е ка́мни то́чишь,

То́пишь бе́рег ты земли́,

Подыма́ешь корабли́ —

Не губи́ ты на́шу ду́шу:

Вы́плесни ты нас на су́шу!»

И послу́шалась волна́:

Тут же на́ берег она́

Бо́чку вы́несла лего́нько

И отхлы́нула тихо́нько.

Мать с младе́нцем спасена́;

Зе́млю чу́вствует она́.

Но из бо́чки кто их вы́нет?

Бог неу́жто их поки́нет?

Сын на но́жки поднялся́,

В дно голо́вкой уперся́,

Понату́жился немно́жко:

«Как бы здесь на двор око́шко

Нам проде́лать?» – мо́лвил он,

Вы́шиб дно и вы́шел вон.

Мать и сын тепе́рь на во́ле;

Ви́дят холм в широ́ком по́ле,

Мо́ре си́нее круго́м,

Дуб зелёный над холмо́м.

Сын поду́мал: до́брый у́жин

Был бы нам, одна́ко, ну́жен.

Ло́мит он у ду́ба сук

И в туго́й сгиба́ет лук,

Со креста́ снуро́к шелко́вый

Натяну́л на лук дубо́вый,

То́нку тро́сточку сломи́л,

Стре́лкой лёгкой завостри́л

И пошёл на край доли́ны

У́ моря иска́ть дичи́ны.

К мо́рю лишь подхо́дит он,

Вот и слы́шит бу́дто стон…

Ви́дно на́ море не ти́хо;

Смо́трит – ви́дит де́ло ли́хо:

Бьётся ле́бедь средь зыбе́й,

Ко́ршун но́сится над ней;

Та бедня́жка так и пле́щет,

Во́ду вкруг мути́т и хле́щет…

Тот уж ко́гти распусти́л,

Клёв крова́вый навостри́л…

Но как раз стрела́ запе́ла,

В ше́ю ко́ршуна заде́ла —

Ко́ршун в мо́ре кровь проли́л,

Лук царе́вич опусти́л;

Смо́трит: ко́ршун в мо́ре то́нет

И не пти́чьим кри́ком сто́нет,

Ле́бедь о́коло плывёт,

Зло́го ко́ршуна клюёт,

Ги́бель бли́зкую торо́пит,

Бьёт крыло́м и в мо́ре то́пит —

И царе́вичу пото́м

Мо́лвит ру́сским языко́м:

«Ты, царе́вич, мой спаси́тель,

Мой могу́чий избави́тель,

Не ту́жи, что за меня́

Есть не бу́дешь ты три дня,

Что стрела́ пропа́ла в мо́ре;

Э́то го́ре – всё не го́ре.

Отплачу́ тебе́ добро́м,

Сослужу́ тебе́ пото́м:

Ты не ле́бедь ведь изба́вил,

Де́вицу в живы́х оста́вил;

Ты не ко́ршуна уби́л,

Чароде́я подстрели́л.

Ввек тебя́ я не забу́ду:

Ты найдёшь меня́ повсю́ду,

А тепе́рь ты вороти́сь,

Не горю́й и спать ложи́сь».

Улете́ла ле́бедь-пти́ца,

А царе́вич и цари́ца,

Це́лый день прове́дши так,

Лечь реши́лись натоща́к.

Вот откры́л царе́вич о́чи;

Отряса́я грёзы но́чи

И дивя́сь, пере́д собо́й

Ви́дит го́род он большо́й,

Сте́ны с ча́стыми зубца́ми,

И за бе́лыми стена́ми

Бле́щут ма́ковки церкве́й

И святы́х монастыре́й.

Он скоре́й цари́цу бу́дит;

Та как а́хнет!..

«То ли бу́дет? —

Говори́т он, – ви́жу я:

Ле́бедь те́шится моя́».

Мать и сын иду́т ко гра́ду.

Лишь ступи́ли за огра́ду,

Оглуши́тельный трезво́н

Поднялся́ со всех сторо́н:

К ним наро́д навстре́чу ва́лит,

Хор церко́вный бо́га хва́лит;

В колыма́гах золоты́х

Пы́шный двор встреча́ет их;

Все их гро́мко велича́ют

И царе́вича венча́ют

Кня́жей ша́пкой, и главо́й

Возглаша́ют над собо́й;

И среди́ свое́й столи́цы,

С разреше́ния цари́цы,

В тот же день стал кня́жить он

И нарёкся: князь Гвидо́н.

Ве́тер на́ море гуля́ет

И кора́блик подгоня́ет;

Он бежи́т себе́ в волна́х

На разду́тых паруса́х.

Корабе́льщики дивя́тся,

На кора́блике толпя́тся,

На знако́мом острову́

Чу́до ви́дят наяву́:

Го́род но́вый златогла́вый,

При́стань с кре́пкою заста́вой;

Пу́шки с при́стани паля́т,

Кораблю́ приста́ть веля́т.

Пристаю́т к заста́ве го́сти;

Князь Гвидо́н зовёт их в го́сти,

Их он ко́рмит и пои́т

И отве́т держа́ть вели́т:

«Чем вы, го́сти, торг ведёте

И куда́ тепе́рь плывёте?»

Корабе́льщики в отве́т:

«Мы объе́хали весь свет,

Торгова́ли соболя́ми,

Чернобу́рыми лиса́ми;

А тепе́рь нам вы́шел срок,

Е́дем пря́мо на восто́к,

Ми́мо о́строва Буя́на,

В ца́рство сла́вного Салта́на…»

Князь им вы́молвил тогда́:

«До́брый путь вам, господа́,

По́ морю по Окия́ну

К сла́вному царю́ Салта́ну;

От меня́ ему́ покло́н».

Го́сти в путь, а князь Гвидо́н

С бе́рега душо́й печа́льной

Провожа́ет бег их да́льный;

Глядь – пове́рх теку́чих вод

Ле́бедь бе́лая плывёт.

«Здра́вствуй, князь ты мой прекра́сный!

Что ты тих, как день нена́стный?

Опеча́лился чему́?» —

Говори́т она́ ему́.

Князь печа́льно отвеча́ет:

«Грусть-тоска́ меня́ съеда́ет,

Одоле́ла молодца́:

Ви́деть я б хоте́л отца́».

Ле́бедь кня́зю:

«Вот в чём го́ре!

Ну, послу́шай:

хо́чешь в мо́ре

Полете́ть за кораблём?

Будь же, князь, ты комаро́м».

И крыла́ми замаха́ла,

Во́ду с шу́мом расплеска́ла

И обры́згала его́

С головы́ до ног всего́.

Тут он в то́чку уменьши́лся,

Комаро́м обороти́лся,

Полете́л и запища́л,

Су́дно на́ море догна́л,

Потихо́ньку опусти́лся

На кора́бль – и в щель заби́лся.

Ве́тер ве́село шуми́т,

Су́дно ве́село бежи́т

Ми́мо о́строва Буя́на,

К ца́рству сла́вного Салта́на,

И жела́нная страна́

Вот уж и́здали видна́.

Вот на бе́рег вы́шли го́сти;

Царь Салта́н зовёт их в го́сти,

И за ни́ми во дворе́ц

Полете́л наш удале́ц.

Ви́дит: весь сия́я в зла́те,

Царь Салта́н сиди́т в пала́те

На престо́ле и в венце́

С гру́стной ду́мой на лице́;

А ткачи́ха с повари́хой,

С сва́тьей ба́бой Бабари́хой,

О́коло царя́ сидя́т

И в глаза́ ему́ глядя́т.

Царь Салта́н госте́й сажа́ет

За свой стол и вопроша́ет:

«Ой вы, го́сти-господа́,

До́лго ль е́здили? Куда́?

Ла́дно ль за́ морем иль ху́до?

И како́е в све́те чу́до?»

Корабе́льщики в отве́т:

«Мы объе́хали весь свет;

За́ морем житьё не ху́до,

В све́те ж вот како́е чу́до:

В мо́ре о́стров был круто́й,

Не прива́льный, не жило́й;

Он лежа́л пусто́й равни́ной;

Рос на нём дубо́к еди́ный;

А тепе́рь стои́т на нём

Но́вый го́род со дворцо́м,

С златогла́выми церква́ми,

С терема́ми и сада́ми,

А сиди́т в нём князь Гвидо́н;

Он присла́л тебе́ покло́н».

Царь Салта́н диви́тся чу́ду;

Мо́лвит он: «Коль жив я бу́ду,

Чу́дный о́стров навещу́,

У Гвидо́на погощу́».

А ткачи́ха с повари́хой,

С сва́тьей ба́бой Бабари́хой,

Не хотя́т его́ пусти́ть

Чу́дный о́стров навести́ть.

«Уж дико́винка, ну пра́во, —

Подмигну́в други́м лука́во,

Повари́ха говори́т, —

Го́род у́ моря стои́т!

Зна́йте, вот что не безде́лка:

Ель в лесу́, под елью бе́лка,

Бе́лка пе́сенки поёт

И оре́шки всё грызёт,

А оре́шки не просты́е,

Всё скорлу́пки золоты́е,

Я́дра – чи́стый изумру́д;

Вот что чу́дом-то зову́т».

Чу́ду царь Салта́н диви́тся,

А кома́р-то зли́тся, зли́тся —

И впился́ кома́р как раз

Тётке пря́мо в пра́вый глаз.

Повари́ха побледне́ла,

Обмерла́ и окриве́ла.

Слу́ги, сва́тья и сестра́

С кри́ком ло́вят комара́.

«Распрокля́тая ты мо́шка!

Мы тебя́!..» А он в око́шко,

Да споко́йно в свой уде́л

Че́рез мо́ре полете́л.

Сно́ва князь у мо́ря хо́дит,

С си́ня мо́ря глаз не сво́дит;

Глядь – пове́рх теку́чих вод

Ле́бедь бе́лая плывёт.

«Здра́вствуй, князь ты мой прекра́сный!

Что ж ты тих, как день нена́стный?

Опеча́лился чему́?» —

Говори́т она́ ему́.

Князь Гвидо́н ей отвеча́ет:

«Грусть-тоска́ меня́ съеда́ет;

Чу́до чу́дное заве́сть

Мне б хоте́лось. Где́-то есть

Ель в лесу́, под е́лью бе́лка;

Ди́во, пра́во, не безде́лка —

Бе́лка пе́сенки поёт

Да оре́шки всё грызёт,

А оре́шки не просты́е,

Всё скорлу́пки золоты́е,

Я́дра – чи́стый изумру́д;

Но, быть мо́жет, лю́ди врут».

Кня́зю ле́бедь отвеча́ет:

«Свет о бе́лке пра́вду ба́ет;

Э́то чу́до зна́ю я;

По́лно, князь, душа́ моя́,

Не печа́лься; ра́да слу́жбу

Оказа́ть тебе́ я в дру́жбу».

С ободрённою душо́й

Князь пошёл себе́ домо́й;

Лишь ступи́л на двор широ́кий —

Что ж? под ёлкою высо́кой,

Ви́дит, бе́лочка при всех

Золото́й грызёт оре́х,

Изумру́дец вынима́ет,

А скорлу́пку собира́ет,

Ку́чки ра́вные кладёт

И с присви́сточкой поёт

При честно́м при всём наро́де:

Во саду́ ли, в огоро́де.

Изуми́лся князь Гвидо́н.

«Ну, спаси́бо, – мо́лвил он, —

Ай да ле́бедь – дай ей бо́же,

Что и мне, весе́лье то же».

Князь для бе́лочки пото́м

Вы́строил хруста́льный дом,

Карау́л к нему́ приста́вил

И прито́м дьяка́ заста́вил

Стро́гий счёт оре́хам весть.

Кня́зю при́быль, бе́лке честь.

Ве́тер по́ морю гуля́ет

И кора́блик подгоня́ет;

Он бежи́т себе́ в волна́х

На подня́тых паруса́х

Ми́мо о́строва круто́го,

Ми́мо го́рода большо́го:

Пу́шки с при́стани паля́т,

Кораблю́ приста́ть веля́т.

Пристаю́т к заста́ве го́сти;

Князь Гвидо́н зовёт их в го́сти,

Их и ко́рмит и пои́т

И отве́т держа́ть вели́т:

«Чем вы, го́сти, торг ведёте

И куда́ тепе́рь плывёте?»

Корабе́льщики в отве́т:

«Мы объе́хали весь свет,

Торгова́ли мы коня́ми,

Всё донски́ми жеребца́ми,

А тепе́рь нам вы́шел срок —

И лежи́т нам путь далёк:

Ми́мо о́строва Буя́на,

В ца́рство сла́вного Салта́на…»

Говори́т им князь тогда́:

«До́брый путь вам, господа́,

По́ морю по Окия́ну

К сла́вному царю́ Салта́ну;

Да скажи́те: князь Гвидо́н

Шлёт царю́-де свой покло́н».

Го́сти кня́зю поклони́лись,

Вы́шли вон и в путь пусти́лись.

К мо́рю князь – а ле́бедь там

Уж гуля́ет по волна́м.

Мо́лит князь: душа́-де про́сит,

Так и тя́нет и уно́сит…

Вот опя́ть она́ его́

Вмиг обры́згала всего́:

В му́ху князь обороти́лся,

Полете́л и опусти́лся

Ме́жду мо́ря и небе́с

На кора́бль – и в щель зале́з.

Ве́тер ве́село шуми́т,

Су́дно ве́село бежи́т

Ми́мо о́строва Буя́на,

В ца́рство сла́вного Салта́на —

И жела́нная страна́

Вот уж и́здали видна́;

Вот на бе́рег вы́шли го́сти;

Царь Салта́н зовёт их в го́сти,

И за ни́ми во дворе́ц

Полете́л наш удале́ц.

Ви́дит: весь сия́я в зла́те,

Царь Салта́н сиди́т в пала́те

На престо́ле и в венце́,

С гру́стной ду́мой на лице́.

А ткачи́ха с Бабари́хой

Да с криво́ю повари́хой

О́коло царя́ сидя́т,

Злы́ми жа́бами глядя́т.

Царь Салта́н госте́й сажа́ет

За свой стол и вопроша́ет:

«Ой вы, го́сти-господа́,

До́лго ль е́здили? Куда́?

Ла́дно ль за́ морем иль ху́до?

И како́е в све́те чу́до?»

Корабе́льщики в отве́т:

«Мы объе́хали весь свет;

За́ морем житьё не ху́до;

В све́те ж вот како́е чу́до:

О́стров на́ море лежи́т,

Град на о́строве стои́т

С златогла́выми церква́ми,

С терема́ми да сада́ми;

Ель растёт пере́д дворцо́м,

А под ней хруста́льный дом;

Бе́лка там живёт ручна́я,

Да зате́йница кака́я!

Бе́лка пе́сенки поёт,

Да оре́шки всё грызёт,

А оре́шки не просты́е,

Всё скорлу́пки золоты́е,

Я́дра – чи́стый изумру́д;

Слу́ги бе́лку стерегу́т,

Слу́жат ей прислу́гой ра́зной —

И приста́влен дьяк прика́зный

Стро́гий счёт оре́хам весть;

Отдаёт ей во́йско честь;

Из скорлу́пок льют моне́ту

Да пуска́ют в ход по све́ту;

Де́вки сы́плют изумру́д

В кладовы́е, да под спуд;

Все в том о́строве бога́ты,

И́зоб нет, везде́ пала́ты;

А сиди́т в нём князь Гвидо́н;

Он присла́л тебе́ покло́н».

Царь Салта́н диви́тся чу́ду.

«Е́сли то́лько жив я бу́ду,

Чу́дный о́стров навещу́,

У Гвидо́на погощу́».

А ткачи́ха с повари́хой,

С сва́тьей ба́бой Бабари́хой,

Не хотя́т его́ пусти́ть

Чу́дный о́стров навести́ть.

Усмехну́вшись исподти́ха,

Говори́т царю́ ткачи́ха:

«Что тут ди́вного? ну, вот!

Бе́лка ка́мушки грызёт,

Ме́чет зо́лото и в гру́ды

Загреба́ет изумру́ды;

Э́тим нас не удиви́шь,

Пра́вду ль, нет ли говори́шь.

В све́те есть ино́е ди́во:

Мо́ре взду́ется бурли́во,

Закипи́т, поды́мет вой,

Хлы́нет на́ берег пусто́й,

Разольётся в шу́мном бе́ге,

И очу́тятся на бре́ге,

В чешуе́, как жар горя́,

Три́дцать три богатыря́,

Все краса́вцы удалы́е,

Велика́ны молоды́е,

Все равны́, как на подбо́р,

С ни́ми дя́дька Черномо́р.

Э́то ди́во, так уж ди́во,

Мо́жно мо́лвить справедли́во!»

Го́сти у́мные молча́т,

Спо́рить с не́ю не хотя́т.

Ди́ву царь Салта́н диви́тся,

А Гвидо́н-то зли́тся, зли́тся…

Зажужжа́л он и как раз

Тётке сел на ле́вый глаз,

И ткачи́ха побледне́ла:

«Ай!» – и тут же окриве́ла;

Все крича́т: «Лови́, лови́,

Да дави́ её, дави́…

Вот ужо́! Посто́й немно́жко,

Погоди́…» А князь в око́шко,

Да споко́йно в свой уде́л

Че́рез мо́ре прилете́л.

Князь у си́ня мо́ря хо́дит,

С си́ня мо́ря глаз не сво́дит;

Глядь – пове́рх теку́чих вод

Ле́бедь бе́лая плывёт.

«Здра́вствуй, князь ты мой прекра́сный!

Что ты тих, как день нена́стный?

Опеча́лился чему́?» —

Говори́т она́ ему́.

Князь Гвидо́н ей отвеча́ет:

«Грусть-тоска́ меня́ съеда́ет —

Ди́во б ди́вное хоте́л

Перене́сть я в мой уде́л».

– «А како́е ж э́то ди́во?»

– «Где́-то взду́ется бурли́во

Окия́н, поды́мет вой,

Хлы́нет на́ берег пусто́й,

Расплеснётся в шу́мном бе́ге,

И очу́тятся на бре́ге,

В чешуе́, как жар горя́,

Три́дцать три богатыря́,

Все краса́вцы молоды́е,

Велика́ны удалы́е,

Все равны́, как на подбо́р,

С ни́ми дя́дька Черномо́р».

Кня́зю ле́бедь отвеча́ет:

«Вот что, князь, тебя́ смуща́ет?

Не тужи́, душа́ моя́,

Э́то чу́до зна́ю я.

Э́ти ви́тязи морски́е

Мне ведь бра́тья все родны́е.

Не печа́лься же, ступа́й,

В го́сти бра́тцев поджида́й».

Князь пошёл, забы́вши го́ре,

Сел на ба́шню, и на мо́ре

Стал гляде́ть он; море вдруг

Всколыха́лося вокру́г,

Расплеска́лось в шу́мном бе́ге

И оста́вило на бре́ге

Три́дцать три богатыря́;

В чешуе́, как жар горя́,

Иду́т ви́тязи чета́ми,

И, блиста́я седина́ми,

Дя́дька впереди́ идёт

И ко гра́ду их ведёт.

С ба́шни князь Гвидо́н сбега́ет,

Дороги́х госте́й встреча́ет;

Второпя́х наро́д бежи́т;

Дя́дька кня́зю говори́т:

«Ле́бедь нас к тебе́ посла́ла

И нака́зом наказа́ла

Сла́вный го́род твой храни́ть

И дозо́ром обходи́ть.

Мы отны́не ежеде́нно

Вме́сте бу́дем непреме́нно

У высо́ких стен твои́х

Выходи́ть из вод морски́х,

Так уви́димся мы вско́ре,

А тепе́рь пора́ нам в мо́ре;

Тя́жек во́здух нам земли́».

Все пото́м домо́й ушли́.

Ве́тер по́ морю гуля́ет

И кора́блик подгоня́ет;

Он бежи́т себе́ в волна́х

На подня́тых паруса́х

Ми́мо о́строва круто́го,

Ми́мо го́рода большо́го;

Пу́шки с при́стани паля́т,

Кораблю́ приста́ть веля́т.

Пристаю́т к заста́ве го́сти.

Князь Гвидо́н зовёт их в го́сти,

Их и ко́рмит и пои́т

И отве́т держа́ть вели́т:

«Чем вы, го́сти, торг ведёте?

И куда́ тепе́рь плывёте?»

Корабе́льщики в отве́т:

«Мы объе́хали весь свет;

Торгова́ли мы була́том,

Чи́стым серебро́м и зла́том,

И тепе́рь нам вы́шел срок;

А лежи́т нам путь далёк,

Ми́мо о́строва Буя́на,

В ца́рство сла́вного Салта́на».

Говори́т им князь тогда́:

«До́брый путь вам, господа́,

По́ морю по Окия́ну

К сла́вному царю́ Салта́ну.

Да скажи́те ж: князь Гвидо́н

Шлёт-де свой царю́ покло́н».

Го́сти кня́зю поклони́лись,

Вы́шли вон и в путь пусти́лись.

К мо́рю князь, а ле́бедь там

Уж гуля́ет по волна́м.

Князь опя́ть: душа́-де про́сит…

Так и тя́нет и уно́сит…

И опя́ть она́ его́

Вмиг обры́згала всего́.

Тут он о́чень уменьши́лся,

Шме́лем князь обороти́лся,

Полете́л и зажужжа́л;

Су́дно на́ море догна́л,

Потихо́ньку опусти́лся

На корму́ – и в щель заби́лся.

Ве́тер ве́село шуми́т,

Су́дно ве́село бежи́т

Ми́мо о́строва Буя́на,

В ца́рство сла́вного Салта́на,

И жела́нная страна́

Вот уж и́здали видна́.

Вот на бе́рег вы́шли го́сти.

Царь Салта́н зовёт их в го́сти,

И за ни́ми во дворе́ц

Полете́л наш удале́ц.

Ви́дит, весь сия́я в зла́те,

Царь Салта́н сиди́т в пала́те

На престо́ле и в венце́,

С гру́стной ду́мой на лице́.

А ткачи́ха с повари́хой,

С сва́тьей ба́бой Бабари́хой,

О́коло царя́ сидя́т —

Четырьмя́ все три глядя́т.

Царь Салта́н госте́й сажа́ет

За свой стол и вопроша́ет:

«Ой вы, го́сти-господа́,

До́лго ль е́здили? Куда́?

Ла́дно ль за́ морем иль ху́до?

И како́е в све́те чу́до?»

Корабе́льщики в отве́т:

«Мы объе́хали весь свет;

За́ морем житьё не ху́до;

В све́те ж вот како́е чу́до:

О́стров на́ море лежи́т,

Град на о́строве стои́т,

Ка́ждый день идёт там ди́во:

Мо́ре взду́ется бурли́во,

Закипи́т, поды́мет вой,

Хлы́нет на́ берег пусто́й,

Расплеснётся в ско́ром бе́ге —

И оста́нутся на бре́ге

Три́дцать три богатыря́,

В чешуе́ злато́й горя́,

Все краса́вцы молоды́е,

Велика́ны удалы́е,

Все равны́, как на подбо́р;

Ста́рый дя́дька Черномо́р

С ни́ми и́з моря выхо́дит

И попа́рно их выво́дит,

Что́бы о́стров тот храни́ть

И дозо́ром обходи́ть —

И той стра́жи нет наде́жней,

Ни храбре́е, ни приле́жней.

А сиди́т там князь Гвидо́н;

Он присла́л тебе́ покло́н».

Царь Салта́н диви́тся чу́ду.

«Ко́ли жив я то́лько бу́ду,

Чу́дный о́стров навещу́

И у кня́зя погощу́».

Повари́ха и ткачи́ха

Ни гугу́ – но Бабари́ха,

Усмехну́вшись, говори́т:

«Кто нас э́тим удиви́т?

Лю́ди и́з моря выхо́дят

И себе́ дозо́ром бро́дят!

Пра́вду ль ба́ют и́ли лгут,

Ди́ва я не ви́жу тут.

В све́те есть таки́е ль ди́ва?

Вот идёт молва́ правди́ва:

За́ морем царе́вна есть,

Что не мо́жно глаз отве́сть:

Днём свет бо́жий затмева́ет,

Но́чью зе́млю освеща́ет,

Ме́сяц под косо́й блести́т,

А во лбу звезда́ гори́т.

А сама́-то велича́ва,

Выплы́вает, бу́дто па́ва;

А как ре́чь-то говори́т,

Сло́вно ре́ченька журчи́т.

Мо́лвить мо́жно справедли́во,

Э́то ди́во, так уж ди́во».

Го́сти у́мные молча́т:

Спо́рить с ба́бой не хотя́т.

Чу́ду царь Салта́н диви́тся —

А царе́вич хоть и зли́тся,

Но жале́ет он оче́й

Ста́рой ба́бушки свое́й:

Он над ней жужжи́т, кружи́тся —

Пря́мо на́ нос к ней сади́тся,

Нос ужа́лил богаты́рь:

На носу́ вскочи́л волды́рь.

И опя́ть пошла́ трево́га:

«Помоги́те, ра́ди бо́га!

Карау́л! Лови́, лови́,

Да дави́ его́, дави́…

Вот ужо́! Пожди́ немно́жко,

Погоди́!..» А шмель в око́шко,

Да споко́йно в свой уде́л

Че́рез мо́ре полете́л.

Князь у си́ня мо́ря хо́дит,

С си́ня мо́ря глаз не сво́дит;

Глядь – пове́рх теку́чих вод

Ле́бедь бе́лая плывёт.

«Здра́вствуй, князь ты мой прекра́сный!

Что ж ты тих, как день нена́стный?

Опеча́лился чему́?» —

Говори́т она́ ему́.

Князь Гвидо́н ей отвеча́ет:

«Грусть-тоска́ меня́ съеда́ет:

Лю́ди же́нятся; гляжу́,

Нежена́т лишь я хожу́».

– «А кого же на приме́те

Ты име́ешь?» – «Да на све́те,

Говоря́т, царе́вна есть,

Что не мо́жно глаз отве́сть.

Днём свет бо́жий затмева́ет,

Но́чью зе́млю освеща́ет —

Ме́сяц под косо́й блести́т,

А во лбу звезда́ гори́т.

А сама́-то велича́ва,

Выступа́ет, бу́дто па́ва;

Сла́дку ре́чь-то говори́т,

Бу́дто ре́ченька журчи́т.

То́лько, по́лно, пра́вда ль э́то?»

Князь со стра́хом ждёт отве́та.

Лебе́дь бе́лая молчи́т

И, поду́мав, говори́т:

«Да! Така́я есть деви́ца.

Но жена́ не рукави́ца:

С бе́лой ру́чки не стряхнёшь

Да за по́яс не заткнёшь.

Услужу́ тебе́ сове́том —

Слу́шай: о́бо всём об э́том

Поразду́май ты путём,

Не раска́яться б пото́м».

Князь пред нею стал божи́ться,

Что пора́ ему́ жени́ться,

Что об э́том о́бо всём

Переду́мал он путём;

Что гото́в душо́ю стра́стной

За царе́вною прекра́сной

Он пешко́м идти́ отсе́ль

Хоть за три́девять земе́ль.

Ле́бедь тут, вздохну́в глубо́ко,

Мо́лвила: «Заче́м далёко?

Знай, близка́ судьба́ твоя́,

Ведь царе́вна э́та – я».

Тут она́, взмахну́в крыла́ми,

Полете́ла над волна́ми

И на бе́рег с высоты́

Опусти́лася в кусты́,

Встрепену́лась, отряхну́лась

И царе́вной оберну́лась:

Ме́сяц под косо́й блести́т,

А во лбу звезда́ гори́т;

А сама́-то велича́ва,

Выступа́ет, бу́дто па́ва;

А как ре́чь-то говори́т,

Сло́вно ре́ченька журчи́т.

Князь царе́вну обнима́ет,

К бе́лой гру́ди прижима́ет

И ведёт её скоре́й

К ми́лой ма́тушке свое́й.

Князь ей в но́ги, умоля́я:

«Госуда́рыня-родна́я!

Вы́брал я жену́ себе́,

Дочь послу́шную тебе́,

Про́сим о́ба разреше́нья,

Твоего́ благослове́нья:

Ты дете́й благослови́

Жить в сове́те и любви́».

Над главо́ю их поко́рной

Мать с ико́ной чудотво́рной

Слёзы льёт и говори́т:

«Бог вас, де́ти, награди́т».

Князь не до́лго собира́лся,

На царе́вне обвенча́лся;

Ста́ли жить да пожива́ть,

Да припло́да поджида́ть.

Ве́тер по́ морю гуля́ет

И кора́блик подгоня́ет;

Он бежи́т себе́ в волна́х

На разду́тых паруса́х

Ми́мо о́строва круто́го,

Ми́мо го́рода большо́го;

Пу́шки с при́стани паля́т,

Кораблю́ приста́ть веля́т.

Пристаю́т к заста́ве го́сти.

Князь Гвидо́н зовёт их в го́сти,

Он их ко́рмит и пои́т

И отве́т держа́ть вели́т:

«Чем вы, го́сти, торг ведёте

И куда́ тепе́рь плывёте?»

Корабе́льщики в отве́т:

«Мы объе́хали весь свет,

Торгова́ли мы неда́ром

Неука́занным това́ром;

А лежи́т нам путь далёк:

Восвоя́си на восто́к,

Ми́мо о́строва Буя́на,

В ца́рство сла́вного Салта́на».

Князь им вы́молвил тогда́:

«До́брый путь вам, господа́,

По́ морю по Окия́ну

К сла́вному царю́ Салта́ну;

Да напо́мните ему́,

Госуда́рю своему́:

К нам он в го́сти обеща́лся,

А досе́ле не собра́лся —

Шлю ему́ я свой покло́н».

Го́сти в путь, а князь Гвидо́н

До́ма на сей раз оста́лся

И с жено́ю не расста́лся.

Ве́тер ве́село шуми́т,

Су́дно ве́село бежи́т

Ми́мо о́строва Буя́на

К ца́рству сла́вного Салта́на,

И знако́мая страна́

Вот уж и́здали видна́.

Вот на бе́рег вы́шли го́сти.

Царь Салта́н зовёт их в го́сти.

Го́сти ви́дят: во дворце́

Царь сиди́т в своём венце́,

А ткачи́ха с повари́хой,

С сва́тьей ба́бой Бабари́хой,

О́коло царя́ сидя́т,

Четырьмя́ все три глядя́т.

Царь Салта́н госте́й сажа́ет

За свой стол и вопроша́ет:

«Ой вы, го́сти-господа́,

До́лго ль е́здили? Куда́?

Ла́дно ль за́ морем иль ху́до?

И како́е в све́те чу́до?»

Корабе́льщики в отве́т:

«Мы объе́хали весь свет;

За́ морем житьё не ху́до,

В све́те ж вот како́е чу́до:

О́стров на́ море лежи́т,

Град на о́строве стои́т,

С златогла́выми церква́ми,

С терема́ми и сада́ми;

Ель растёт пере́д дворцо́м,

А под ней хруста́льный дом;

Бе́лка в нём живёт ручна́я,

Да чуде́сница кака́я!

Бе́лка пе́сенки поёт

Да оре́шки всё грызёт;

А оре́шки не просты́е,

Скорлупы́-то золоты́е,

Я́дра – чи́стый изумру́д;

Бе́лку хо́лят, берегу́т.

Там ещё друго́е ди́во:

Мо́ре взду́ется бурли́во,

Закипи́т, поды́мет вой,

Хлы́нет на́ берег пусто́й,

Расплеснётся в ско́ром бе́ге,

И очу́тятся на бре́ге,

В чешуе́, как жар горя́,

Три́дцать три богатыря́,

Все краса́вцы удалы́е,

Велика́ны молоды́е,

Все равны́, как на подбо́р —

С ни́ми дя́дька Черномо́р.

И той стра́жи нет наде́жней,

Ни храбре́е, ни приле́жней.

А у кня́зя жёнка есть,

Что не мо́жно глаз отве́сть:

Днём свет бо́жий затмева́ет,

Но́чью зе́млю освеща́ет;

Ме́сяц под косо́й блести́т,

А во лбу звезда́ гори́т.

Князь Гвидо́н тот го́род пра́вит,

Всяк его́ усе́рдно сла́вит;

Он присла́л тебе́ покло́н,

Да тебе́ пеня́ет он:

К нам-де в го́сти обеща́лся,

А досе́ле не собра́лся».

Тут уж царь не утерпе́л,

Снаряди́ть он флот веле́л.

А ткачи́ха с повари́хой,

С сва́тьей ба́бой Бабари́хой,

Не хотя́т царя́ пусти́ть

Чу́дный о́стров навести́ть.

Но Салта́н им не внима́ет

И как раз их унима́ет:

«Что я? царь или дитя́? —

Говори́т он не шутя́: —

Ны́нче ж е́ду!» – Тут он то́пнул,

Вы́шел вон и две́рью хло́пнул.

Под окно́м Гвидо́н сиди́т,

Мо́лча на́ море гляди́т:

Не шуми́т оно́, не хле́щет,

Лишь едва́, едва́ трепе́щет,

И в лазо́ревой дали́

Показа́лись корабли́:

По равни́нам Окия́на

Е́дет флот царя́ Салта́на.

Князь Гвидо́н тогда́ вскочи́л,

Громогла́сно возопи́л:

«Ма́тушка моя́ родна́я!

Ты, княги́ня молода́я!

Посмотри́те вы туда́:

Е́дет ба́тюшка сюда́».

Флот уж к о́строву подхо́дит.

Князь Гвидо́н трубу́ наво́дит:

Царь на па́лубе стои́т

И в трубу́ на них гляди́т;

С ним ткачи́ха с повари́хой,

С сва́тьей ба́бой Бабари́хой;

Удивля́ются оне́

Незнако́мой стороне́.

Ра́зом пу́шки запали́ли;

В колоко́льнях зазвони́ли;

К мо́рю сам идёт Гвидо́н;

Там царя́ встреча́ет он

С повари́хой и ткачи́хой,

С сва́тьей ба́бой Бабари́хой;

В го́род он повёл царя́,

Ничего́ не говоря́.

Все тепе́рь иду́т в пала́ты:

У воро́т блиста́ют ла́ты,

И стоя́т в глаза́х царя́

Три́дцать три богатыря́,

Все краса́вцы молоды́е,

Велика́ны удалы́е,

Все равны́, как на подбо́р,

С ни́ми дя́дька Черномо́р.

Царь ступи́л на двор широ́кой:

Там под ёлкою высо́кой

Бе́лка пе́сенку поёт,

Золото́й орех грызёт,

Изумру́дец вынима́ет

И в мешо́чек опуска́ет;

И засе́ян двор большо́й

Золото́ю скорлупо́й.

Го́сти да́ле – торопли́во

Смо́трят – что ж?

княги́ня – ди́во:

Под косо́й луна́ блести́т,

А во лбу звезда́ гори́т;

А сама́-то велича́ва,

Выступа́ет, бу́дто па́ва,

И свекро́вь свою́ ведёт.

Царь гляди́т – и узнаёт…

В нём взыгра́ло ретиво́е!

«Что я ви́жу? что тако́е?

Как!» – и дух в нём занялся́…

Царь слеза́ми залился́,

Обнима́ет он цари́цу,

И сынка́, и молоди́цу,

И садя́тся все за стол;

И весёлый пир пошёл.

А ткачи́ха с повари́хой,

С сва́тьей ба́бой Бабари́хой,

Разбежа́лись по угла́м;

Их нашли́ наси́лу там.

Тут во всём они́ призна́лись,

Повини́лись, разрыда́лись;

Царь для ра́дости тако́й

Отпусти́л всех трёх домо́й.

День прошёл – царя́ Салта́на

Уложи́ли спать вполпья́на.

Я там был; мёд, пи́во пил —

И усы́ лишь обмочи́л.