Текст книги "Все-все-все стихи и сказки"

Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди

 
Три девицы под окном
Пряли поздно вечерком.
«Кабы я была царица, —
Говорит одна девица, —
То на весь крещеный мир
Приготовила б я пир».
– «Кабы я была царица, —
Говорит ее сестрица, —
То на весь бы мир одна
Наткала я полотна».
– «Кабы я была царица, —
Третья молвила сестрица, —
Я б для батюшки-царя
Родила богатыря».
Только вымолвить успела,
Дверь тихонько заскрыпела,
И в светлицу входит царь,
Стороны той государь.
Во все время разговора
Он стоял позадь забора;
Речь последней по всему
Полюбилася ему.
«Здравствуй, красная девица, —
Говорит он, – будь царица
И роди богатыря
Мне к исходу сентября.
Вы ж, голубушки-сестрицы,
Выбирайтесь из светлицы,
Поезжайте вслед за мной,
Вслед за мной и за сестрой:
Будь одна из вас ткачиха,
А другая повариха».
 
 
В сени вышел царь-отец.
Все пустились во дворец.
Царь недолго собирался:
В тот же вечер обвенчался.
Царь Салтан за пир честной
Сел с царицей молодой;
А потом честны́е гости
На кровать слоновой кости
Положили молодых
И оставили одних.
В кухне злится повариха,
Плачет у станка ткачиха —
И завидуют оне
Государевой жене.
А царица молодая,
Дела вдаль не отлагая,
С первой ночи понесла.
 
 
В те поры́ война была.
Царь Салтан, с женой простяся,
На добра коня садяся,
Ей наказывал себя
Поберечь, его любя.
Между тем, как он далеко
Бьется долго и жестоко,
Наступает срок родин;
Сына Бог им дал в аршин,
И царица над ребенком,
Как орлица над орленком;
Шлет с письмом она гонца,
Чтоб обрадовать отца.
А ткачиха с поварихой,
С сватьей бабой Бабарихой
Извести ее хотят,
Перенять гонца велят;
Сами шлют гонца другого
Вот с чем о́т слова до слова:
«Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку».
 
 
Как услышал царь-отец,
Что донес ему гонец,
В гневе начал он чудесить
И гонца хотел повесить;
Но, смягчившись на сей раз,
Дал гонцу такой приказ:
«Ждать царева возвращенья
Для законного решенья».
 

 
Едет с грамотой гонец
И приехал наконец.
А ткачиха с поварихой,
С сватьей бабой Бабарихой,
Обобрать его велят;
Допьяна гонца поят
И в суму его пустую
Суют грамоту другую —
И привез гонец хмельной
В тот же день приказ такой:
«Царь велит своим боярам,
Времени не тратя даром,
И царицу и приплод
Тайно бросить в бездну вод».
Делать нечего: бояре,
Потужив о государе
И царице молодой,
В спальню к ней пришли толпой.
Объявили царску волю —
Ей и сыну злую долю,
Прочитали вслух указ,
И царицу в тот же час
В бочку с сыном посадили,
Засмолили, покатили
И пустили в Окиян —
Так велел-де царь Салтан.
 
 
В синем небе звезды блещут,
В синем море волны хлещут;
Туча по́ небу идет,
Бочка по́ морю плывет.
Словно горькая вдовица,
Плачет, бьется в ней царица;
И растет ребенок там
Не по дням, а по часам.
День прошел – царица во́пит…
А дитя волну торопит:
«Ты волна моя, волна!
Ты гульлива и вольна;
Плещешь ты, куда захочешь,
Ты морские камни точишь,
Топишь берег ты земли,
 

 
Подымаешь корабли —
Не губи ты нашу душу:
Выплесни ты нас на сушу!»
И послушалась волна:
Тут же нá берег она
Бочку вынесла легонько
И отхлынула тихонько.
Мать с младенцем спасена;
Землю чувствует она.
Но из бочки кто их вынет?
Бог неужто их покинет?
Сын на ножки поднялся,
В дно головкой уперся,
Понатужился немножко:
«Как бы здесь на двор окошко
Нам проделать?» – молвил он,
Вышиб дно и вышел вон.
 
 
Мать и сын теперь на воле;
Видят холм в широком поле,
Море синее кругом,
Дуб зеленый над холмом.
Сын подумал: добрый ужин
Был бы нам, однако, нужен.
Ломит он у дуба сук
И в тугой сгибает лук,
Со креста снурок шелко́вый
Натянул на лук дубовый,
Тонку тросточку сломил,
Стрелкой легкой завострил
И пошел на край долины
У моря искать дичины.
 
 
К морю лишь подходит он,
Вот и слышит будто стон…
Видно, нá море не тихо;
Смотрит – видит дело лихо:
Бьется лебедь средь зыбей,
Коршун носится над ней;
Та бедняжка так и плещет,
Воду вкруг мутит и хлещет…
Тот уж когти распустил,
Клёв кровавый навострил…
Но как раз стрела запела —
В шею коршуна задела —
Коршун в море кровь пролил.
Лук царевич опустил;
Смотрит: коршун в море тонет
И не птичьим криком стонет,
Лебедь около плывет,
Злого коршуна клюет,
Гибель близкую торопит,
Бьет крылом и в море топит —
И царевичу потом
Молвит русским языком:
«Ты, царевич, мой спаситель,
Мой могучий избавитель,
Не тужи, что за меня
Есть не будешь ты три дня,
Что стрела пропала в море;
Это горе – все не горе.
Отплачу тебе добром,
Сослужу тебе потом:
Ты не лебедь ведь избавил,
Дéвицу в живых оставил;
Ты не коршуна убил,
Чародея подстрелил.
 

 
Ввек тебя я не забуду:
Ты найдешь меня повсюду,
А теперь ты воротись,
Не горюй и спать ложись».
 
 
Улетела лебедь-птица,
А царевич и царица,
Целый день проведши так,
Лечь решились натощак.
Вот открыл царевич очи;
Отрясая грезы ночи
И дивясь, перед собой
Видит город он большой,
Стены с частыми зубцами,
И за белыми стенами
Блещут маковки церквей
И святых монастырей.
Он скорей царицу будит;
 Та как ахнет!.. «То ли будет? —
 Говорит он, – вижу я:
 Лебедь тешится моя».
 Мать и сын идут ко граду.
 Лишь ступили за ограду,
 Оглушительный трезвон
 Поднялся со всех сторон:
 К ним народ навстречу валит,
 Хор церковный Бога хвалит;
 В колымагах золотых
 Пышный двор встречает их;
 Все их громко величают,
 И царевича венчают
 Княжей шапкой, и главой
 Возглашают над собой;
 И среди своей столицы,
 С разрешения царицы,
 В тот же день стал княжить он
 И нарекся: князь Гвидон.
 
 
 Ветер нá море гуляет
 И кораблик подгоняет;
 Он бежит себе в волнах
 На раздутых парусах.
 Корабельщики дивятся,
 

 
На кораблике толпятся,
На знакомом острову
Чудо видят наяву:
Город новый златоглавый,
Пристань с крепкою заставой —
Пушки с пристани палят,
Кораблю пристать велят.
Пристают к заставе гости;
Князь Гвидон зовет их в гости,
Их он кормит и поит
И ответ держать велит:
«Чем вы, гости, торг ведете
И куда теперь плывете?»
Корабельщики в ответ:
«Мы объехали весь свет,
Торговали соболями,
Чернобурыми лисами;
А теперь нам вышел срок,
Едем прямо на восток,
Мимо острова Буяна,
В царство славного Салтана…»
Князь им вымолвил тогда:
«Добрый путь вам, господа,
По морю по Окияну
К славному царю Салтану;
От меня ему поклон».
Гости в путь, а князь Гвидон
С берега душой печальной
Провожает бег их дальный;
Глядь – поверх текучих вод
Лебедь белая плывет.
«Здравствуй, князь ты мой прекрасный!
Что ты тих, как день ненастный?
Опечалился чему?» —
Говорит она ему.
Князь печально отвечает:
«Грусть-тоска меня съедает,
 Одолела молодца:
 Видеть я б хотел отца».
 Лебедь князю: «Вот в чем горе!
 Ну, послушай: хочешь в море
 Полететь за кораблем?
 Будь же, князь, ты комаром».
 И крылами замахала,
 Воду с шумом расплескала
 И обрызгала его
 С головы до ног всего.
 Тут он в точку уменьшился,
 Комаром оборотился,
 Полетел и запищал,
 Судно нá море догнал,
 Потихоньку опустился
 На корабль – и в щель забился.
 
 
 Ветер весело шумит,
 Судно весело бежит
 Мимо острова Буяна,
 К царству славного Салтана,
 И желанная страна
 Вот уж издали видна.
 Вот на берег вышли гости;
 Царь Салтан зовет их в гости,
 И за ними во дворец
 Полетел наш удалец.
 Видит: весь сияя в злате,
 Царь Салтан сидит в палате
 На престоле и в венце
 С грустной думой на лице;
 А ткачиха с поварихой,
 С сватьей бабой Бабарихой
 Около царя сидят
 И в глаза ему глядят.
 Царь Салтан гостей сажает
 За свой стол и вопрошает:
 «Ой вы, гости-господа,
 Долго ль ездили? куда?
 Ладно ль зá морем иль худо?
 И какое в свете чудо?»
 Корабельщики в ответ:
 «Мы объехали весь свет;
 Зá морем житье не худо,
 В свете ж вот какое чудо:
 В море остров был крутой,
 Не привальный, не жилой;
 Он лежал пустой равниной;
 Рос на нем дубок единый;
 А теперь стоит на нем
 Новый город со дворцом,
 

 
 С златоглавыми церквами,
 С теремами и садами,
 А сидит в нем князь Гвидон;
 Он прислал тебе поклон».
 Царь Салтан дивится чуду;
 Молвит он: «Коль жив я буду,
 Чудный остров навещу,
 У Гвидона погощу».
 А ткачиха с поварихой,
 С сватьей бабой Бабарихой
 Не хотят его пустить
 Чудный остров навестить.
 «Уж диковинка, ну право, —
 

 
Подмигнув другим лукаво,
Повариха говорит, —
Город у́ моря стоит!
Знайте, вот что не безделка:
Ель в лесу, под елью белка,
Белка песенки поет
И орешки всё грызет,
А орешки не простые,
Всё скорлупки золотые,
Ядра – чистый изумруд;
Вот что чудом-то зовут».
Чуду царь Салтан дивится,
А комар-то злится, злится —
И впился комар как раз
Тетке прямо в правый глаз.
 Повариха побледнела,
 Обмерла и окривела.
 Слуги, сватья и сестра
 С криком ловят комара.
 «Распроклятая ты мошка!
 Мы тебя!..» А он в окошко
 Да спокойно в свой удел
 Через море полетел.
 
 
 Снова князь у моря ходит,
 С синя моря глаз не сводит;
 Глядь – поверх текучих вод
 Лебедь белая плывет.
 «Здравствуй, князь ты мой прекрасный!
 Что ж ты тих, как день ненастный?
 Опечалился чему?» —
 Говорит она ему.
 Князь Гвидон ей отвечает:
 «Грусть-тоска меня съедает;
 Чудо чудное завесть
 Мне б хотелось. Где-то есть
 Ель в лесу, под елью белка;
 Диво, право, не безделка —
 Белка песенки поет
 Да орешки всё грызет,
 А орешки не простые,
 Всё скорлупки золотые,
 Ядра – чистый изумруд;
 Но, быть может, люди врут».
 Князю лебедь отвечает:
 «Свет о белке правду бает;
 Это чудо знаю я;
 Полно, князь, душа моя,
 Не печалься; рада службу
 Оказать тебе я в дружбу».
 С ободренною душой
 Князь пошел себе домой;
 Лишь ступил на двор широкий —
 Что ж? под елкою высокой,
 Видит, белочка при всех
 Золотой грызет орех,
 Изумрудец вынимает,
 А скорлупку собирает,
 Кучки равные кладет
 И с присвисточкой поет
 При честно́м при всем народе:
 Во саду ли, в огороде…
 Изумился князь Гвидон.
 «Ну, спасибо, – молвил он, —
 Ай да лебедь – дай ей Боже,
 Что и мне, веселье то же».
 Князь для белочки потом
Выстроил хрустальный дом,
Караул к нему приставил
И притом дьяка заставил
Строгий счет орехам весть.
Князю прибыль, белке честь.
 
 
Ветер по́ морю гуляет
И кораблик подгоняет;
Он бежит себе в волнах
На поднятых парусах
Мимо острова крутого,
Мимо города большого:
Пушки с пристани палят,
Кораблю пристать велят.
Пристают к заставе гости;
Князь Гвидон зовет их в гости,
Их и кормит и поит
И ответ держать велит:
«Чем вы, гости, торг ведете
И куда теперь плывете?»
Корабельщики в ответ:
«Мы объехали весь свет,
Торговали мы конями,
Всё донскими жеребцами,
А теперь нам вышел срок —
И лежит нам путь далек:
Мимо острова Буяна
В царство славного Салтана…»
Говорит им князь тогда:
«Добрый путь вам, господа,
По морю по Окияну
К славному царю Салтану;
Да скажите: князь Гвидон
Шлет царю-де свой поклон».
 
 
Гости князю поклонились,
Вышли вон и в путь пустились.
К морю князь – а лебедь там
Уж гуляет по волнам.
Молит князь: душа-де просит,
Так и тянет и уносит…
Вот опять она его
Вмиг обрызгала всего:
В муху князь оборотился,
Полетел и опустился
Между моря и небес
На корабль – и в щель залез.
 
 
Ветер весело шумит,
Судно весело бежит
Мимо острова Буяна,
В царство славного Салтана —
И желанная страна
Вот уж издали видна;
Вот на берег вышли гости;
Царь Салтан зовет их в гости,
И за ними во дворец
Полетел наш удалец.
Видит: весь сияя в злате,
Царь Салтан сидит в палате
На престоле и в венце,
С грустной думой на лице.
А ткачиха с Бабарихой
Да с кривою поварихой
Около царя сидят,
Злыми жабами глядят.
Царь Салтан гостей сажает
За свой стол и вопрошает:
«Ой вы, гости-господа,
Долго ль ездили? куда?
Ладно ль за́ морем иль худо?
И какое в свете чудо?»
Корабельщики в ответ:
«Мы объехали весь свет;
За́ морем житье не худо;
В свете ж вот какое чудо:
Остров нá море лежит,
Град на острове стоит
С златоглавыми церквами,
С теремами да садами;
Ель растет перед дворцом,
А под ней хрустальный дом;
Белка там живет ручная,
Да затейница какая!
Белка песенки поет
Да орешки всё грызет,
А орешки не простые,
Всё скорлупки золотые,
Ядра – чистый изумруд;
Слуги белку стерегут,
Служат ей прислугой разной —
И приставлен дьяк приказный
Строгий счет орехам весть;
Отдает ей войско честь;
Из скорлупок льют монету
Да пускают в ход по свету;
Девки сыплют изумруд
В кладовые, да под спуд;
Все в том острове богаты,
Изоб нет, везде палаты;
А сидит в нем князь Гвидон;
Он прислал тебе поклон».
Царь Салтан дивится чуду.
«Если только жив я буду,
Чудный остров навещу,
У Гвидона погощу».
А ткачиха с поварихой,
С сватьей бабой Бабарихой
Не хотят его пустить
Чудный остров навестить.
Усмехнувшись исподтиха,
Говорит царю ткачиха:
«Что тут дивного? ну, вот!
Белка камушки грызет,
Мечет золото и в груды
Загребает изумруды;
Этим нас не удивишь,
Правду ль, нет ли говоришь.
В свете есть иное диво:
Море вздуется бурливо,
Закипит, подымет вой,
Хлынет нá берег пустой,
Разольется в шумном беге,
И очутятся на бреге,
В чешуе, как жар горя,
Тридцать три богатыря,
Все красавцы удалые,
Великаны молодые,
Все равны, как на подбор,
С ними дядька Черномор.
 Это диво, так уж диво,
 Можно молвить справедливо!»
 Гости умные молчат,
 Спорить с нею не хотят.
 Диву царь Салтан дивится,
 А Гвидон-то злится, злится…
 Зажужжал он и как раз
 Тетке сел на левый глаз,
 И ткачиха побледнела:
 «Ай!» – и тут же окривела;
 Все кричат: «Лови, лови,
 Да дави ее, дави…
 Вот ужо! постой немножко,
 Погоди…» А князь в окошко,
 Да спокойно в свой удел
 Через море прилетел.
 
 
 Князь у синя моря ходит,
 С синя моря глаз не сводит;
 Глядь – поверх текучих вод
 Лебедь белая плывет.
 «Здравствуй, князь ты мой прекрасный!
 Что ты тих, как день ненастный?
 Опечалился чему?» —
 Говорит она ему.
 Князь Гвидон ей отвечает:
 

 
 «Грусть-тоска меня съедает —
 Диво б дивное хотел
 Перенесть я в мой удел».
 – «А какое ж это диво?»
 – «Где-то вздуется бурливо
 Окиян, подымет вой,
 Хлынет нá берег пустой,
 Расплеснется в шумном беге,
 И очутятся на бреге,
 В чешуе, как жар горя,
 Тридцать три богатыря,
 Все красавцы молодые,
 Великаны удалые,
 Все равны, как на подбор,
 С ними дядька Черномор».
 Князю лебедь отвечает:
 «Вот что, князь, тебя смущает?
 Не тужи, душа моя,
 Это чудо знаю я.
 Эти витязи морские
 Мне ведь братья все родные.
 Не печалься же, ступай,
 В гости братцев поджидай».
 
 
 Князь пошел, забывши горе,
 Сел на башню, и на море
 Стал глядеть он; море вдруг
 Всколыхалося вокруг,
 Расплескалось в шумном беге
 И оставило на бреге
 Тридцать три богатыря;
 В чешуе, как жар горя,
 Идут витязи четами,
 И, блистая сединами,
 Дядька впереди идет
 И ко граду их ведет.
 С башни князь Гвидон сбегает,
 Дорогих гостей встречает;
 Второпях народ бежит;
 Дядька князю говорит:
 «Лебедь нас к тебе послала
 И наказом наказала
 Славный город твой хранить
 И дозором обходить.
 Мы отныне ежеденно
 Вместе будем непременно
 У высоких стен твоих
 Выходить из вод морских,
 Так увидимся мы вскоре,
 А теперь пора нам в море;
 Тяжек воздух нам земли».
 Все потом домой ушли.
 
 
Ветер по́ морю гуляет
И кораблик подгоняет;
Он бежит себе в волнах
На поднятых парусах
Мимо острова крутого,
Мимо города большого;
Пушки с пристани палят,
Кораблю пристать велят.
Пристают к заставе гости;
Князь Гвидон зовет их в гости,
Их и кормит, и поит,
И ответ держать велит:
«Чем вы, гости, торг ведете?
И куда теперь плывете?»
Корабельщики в ответ:
«Мы объехали весь свет;
Торговали мы булатом,
Чистым сéребром и златом,
И теперь нам вышел срок;
А лежит нам путь далек,
Мимо острова Буяна,
В царство славного Салтана».
Говорит им князь тогда:
«Добрый путь вам, господа,
По́ морю по Окияну
К славному царю Салтану.
 Да скажите ж: князь Гвидон
 Шлет-де свой царю поклон».
 
 
 Гости князю поклонились,
 Вышли вон и в путь пустились.
 К морю князь, а лебедь там
 Уж гуляет по волнам.
 Князь опять: душа-де просит…
 Так и тянет и уносит…
 И опять она его
 Вмиг обрызгала всего.
 Тут он очень уменьшился,
 Шмéлем князь оборотился,
 Полетел и зажужжал;
 Судно нá море догнал,
 Потихоньку опустился
 На корму – и в щель забился.
 
 
 Ветер весело шумит,
 Судно весело бежит
 Мимо острова Буяна,
 В царство славного Салтана,
 И желанная страна
 Вот уж издали видна.
 Вот на берег вышли гости.
 Царь Салтан зовет их в гости,
 И за ними во дворец
 Полетел наш удалец.
 Видит, весь сияя в злате,
 Царь Салтан сидит в палате
 На престоле и в венце,
 С грустной думой на лице.
 А ткачиха с поварихой,
 С сватьей бабой Бабарихой
 Около царя сидят —
 Четырьмя все три глядят.
 Царь Салтан гостей сажает
 За свой стол и вопрошает:
 «Ой вы, гости-господа,
 Долго ль ездили? куда?
 Ладно ль зá морем иль худо?
 И какое в свете чудо?»
 Корабельщики в ответ:
 «Мы объехали весь свет;
 За морем житье не худо;
 В свете ж вот какое чудо:
 Остров на́ море лежит,
 Град на острове стоит,
 Каждый день идет там диво:
 Море вздуется бурливо,
 Закипит, подымет вой,
 Хлынет на́ берег пустой,
 Расплеснется в скором беге —
 И останутся на бреге
 Тридцать три богатыря,
 В чешуе златой горя,
 Все красавцы молодые,
 Великаны удалые,
 Все равны, как на подбор;
 Старый дядька Черномор
 С ними и́з моря выходит
 И попарно их выводит,
 Чтобы остров тот хранить
 И дозором обходить —
 И той стражи нет надежней,
 Ни храбрее, ни прилежней.
 А сидит там князь Гвидон;
 Он прислал тебе поклон».
 Царь Салтан дивится чуду.
 «Коли жив я только буду,
 Чудный остров навещу
 И у князя погощу».
 Повариха и ткачиха
 Ни гугу – но Бабариха,
 Усмехнувшись, говорит:
 «Кто нас этим удивит?
 Люди и́з моря выходят
 И себе дозором бродят!
 Правду ль бают или лгут,
 Дива я не вижу тут.
 В свете есть такие ль дива?
 Вот идет молва правдива:
 За́ морем царевна есть,
 Что не можно глаз отвесть:
 Днем свет Божий затмевает,
 Ночью землю освещает,
 Месяц под косой блестит,
 А во лбу звезда горит.
 А сама-то величава,
 Выступает, будто пава;
 А как речь-то говорит,
 Словно реченька журчит.
 Молвить можно справедливо.
 Это диво, так уж диво».
 Гости умные молчат:
 Спорить с бабой не хотят.
 Чуду царь Салтан дивится —
 А царевич хоть и злится,
 Но жалеет он очей
 Старой бабушки своей:
 Он над ней жужжит, кружится —
 Прямо нá нос к ней садится,
 Нос ужалил богатырь:
 На носу вскочил волдырь.
 И опять пошла тревога:
 «Помогите, ради бога!
 Караул! лови, лови,
 Да дави его, дави…
 Вот ужо! пожди немножко,
 Погоди!..» А шмель в окошко,
 Да спокойно в свой удел
 Через море полетел.
 
 
 Князь у синя моря ходит,
 С синя моря глаз не сводит;
 Глядь – поверх текучих вод
 Лебедь белая плывет.
 «Здравствуй, князь ты мой прекрасный!
 Что ж ты тих, как день ненастный?
 Опечалился чему?» —
 Говорит она ему.
 Князь Гвидон ей отвечает:
 «Грусть-тоска меня съедает:
 Люди женятся; гляжу,
 Не женат лишь я хожу».
 – «А кого же на примете
 Ты имеешь?» – «Да на свете,
 Говорят, царевна есть,
Что не можно глаз отвесть.
Днем свет Божий затмевает,
Ночью землю освещает —
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
А сама-то величава,
Выступает, будто пава;
Сладку речь-то говорит,
Будто реченька журчит.
Только, полно, правда ль это?»
Князь со страхом ждет ответа.
Лебедь белая молчит
И, подумав, говорит:
«Да! такая есть девица.
Но жена не рукавица:
С белой ручки не стряхнешь
Да за пояс не заткнешь.
Услужу тебе советом —
Слушай: обо всем об этом
Пораздумай ты путем,
Не раскаяться б потом».
Князь пред нею стал божиться,
Что пора ему жениться,
Что об этом обо всем
Передумал он путем;
Что готов душою страстной
 За царевною прекрасной
 Он пешком идти отсель
 Хоть за тридевять земель.
 Лебедь тут, вздохнув глубоко,
 Молвила: «Зачем далеко?
 Знай, близка судьба твоя,
 Ведь царевна эта – я».
 Тут она, взмахнув крылами,
 Полетела над волнами
 И на берег с высоты
 Опустилася в кусты,
 Встрепенулась, отряхнулась
 И царевной обернулась:
 Месяц под косой блестит,
 А во лбу звезда горит;
 А сама-то величава,
 Выступает, будто пава;
 А как речь-то говорит,
 Словно реченька журчит.
 Князь царевну обнимает,
 К белой гру́ди прижимает
 И ведет ее скорей
 К милой матушке своей.
 Князь ей в ноги, умоляя:
 «Государыня-родная!
 Выбрал я жену себе,
 Дочь послушную тебе.
 Просим оба разрешенья,
 Твоего благословенья:
 Ты детей благослови
 Жить в совете и любви».
 Над главою их покорной
 Мать с иконой чудотворной
 Слезы льет и говорит:
 «Бог вас, дети, наградит».
 Князь не долго собирался,
 На царевне обвенчался;
 Стали жить да поживать,
 Да приплода поджидать.
 
 
 Ветер по́ морю гуляет
 И кораблик подгоняет;
 Он бежит себе в волнах
 На раздутых парусах
 Мимо острова крутого,
 Мимо города большого;
 Пушки с пристани палят,
 Кораблю пристать велят.
 Пристают к заставе гости.
 Князь Гвидон зовет их в гости.
 Он их кормит и поит
 И ответ держать велит:
 «Чем вы, гости, торг ведете
 И куда теперь плывете?»
 Корабельщики в ответ:
 «Мы объехали весь свет,
 Торговали мы недаром
 Неуказанным товаром;
 А лежит нам путь далек:
 Восвояси на восток,
 Мимо острова Буяна,
 В царство славного Салтана».
 Князь им вымолвил тогда:
 «Добрый путь вам, господа,
 По́ морю по Окияну
 

 
 К славному царю Салтану;
 Да напомните ему,
 Государю своему:
 К нам он в гости обещался,
 А доселе не собрался —
 Шлю ему я свой поклон».
 Гости в путь, а князь Гвидон
 Дома на сей раз остался
 И с женою не расстался.
 
 
 Ветер весело шумит,
 Судно весело бежит
 Мимо острова Буяна,
 К царству славного Салтана,
 И знакомая страна
 Вот уж издали видна.
 Вот на берег вышли гости.
 Царь Салтан зовет их в гости,
 Гости видят: во дворце
 Царь сидит в своем венце.
 А ткачиха с поварихой,
 С сватьей бабой Бабарихой
 Около царя сидят,
 Четырьмя все три глядят.
 Царь Салтан гостей сажает
 За свой стол и вопрошает:
 «Ой вы, гости-господа,
 Долго ль ездили? куда?
 Ладно ль за́ морем иль худо?
 И какое в свете чудо?»
 Корабельщики в ответ:
 «Мы объехали весь свет;
 За́ морем житье не худо,
 В свете ж вот какое чудо:
 Остров на́ море лежит,
 Град на острове стоит,
 С златоглавыми церквами,
 С теремами и садами;
 Ель растет перед дворцом,
 А под ней хрустальный дом:
 Белка в нем живет ручная,
 Да чудесница какая!
 Белка песенки поет
 Да орешки всё грызет;
 А орешки не простые,
 Скорлупы́-то золотые,
 Ядра – чистый изумруд;
 Белку холят, берегут.
 Там еще другое диво:
 Море вздуется бурливо,
 Закипит, подымет вой,
 Хлынет на́ берег пустой,
 Расплеснется в скором беге,
 И очутятся на бреге,
 В чешуе, как жар горя,
 Тридцать три богатыря,
 Все красавцы удалые,
 Великаны молодые,
 Все равны, как на подбор —
 С ними дядька Черномор.
 И той стражи нет надежней,
 Ни храбрее, ни прилежней.
 А у князя женка есть,
 Что не можно глаз отвесть:
 Днем свет Божий затмевает,
 Ночью землю освещает;
 Месяц под косой блестит,
 А во лбу звезда горит.
 Князь Гвидон тот город правит,
 Всяк его усердно славит;
 Он прислал тебе поклон,
 Да тебе пеняет он:
 К нам-де в гости обещался,
 А доселе не собрался».
 
 
 Тут уж царь не утерпел,
 Снарядить он флот велел.
 А ткачиха с поварихой,
 С сватьей бабой Бабарихой
 Не хотят царя пустить
 Чудный остров навестить.
 Но Салтан им не внимает
 И как раз их унимает:
 «Что я? царь или дитя? —
 Говорит он не шутя. —
 Нынче ж еду!» – Тут он топнул,
 Вышел вон и дверью хлопнул.
 
 
 Под окном Гвидон сидит,
 Молча нá море глядит:
 Не шумит оно, не хлещет,
 Лишь едва-едва трепещет.
 И в лазоревой дали
 Показались корабли:
 По равнинам Окияна
 Едет флот царя Салтана.
 Князь Гвидон тогда вскочил,
 Громогласно возопил:
 «Матушка моя родная!
 Ты, княгиня молодая!
 Посмотрите вы туда:
 Едет батюшка сюда».
 Флот уж к острову подходит.
 Князь Гвидон трубу наводит:
 Царь на палубе стоит
 И в трубу на них глядит;
 С ним ткачиха с поварихой,
 С сватьей бабой Бабарихой;
 Удивляются оне
 Незнакомой стороне.
 Разом пушки запалили;
 В колокольнях зазвонили;
 К морю сам идет Гвидон;
 Там царя встречает он
 С поварихой и ткачихой,
 С сватьей бабой Бабарихой;
 В город он повел царя,
 Ничего не говоря.
 
 
 Все теперь идут в палаты:
 У ворот блистают латы,
 И стоят в глазах царя
 Тридцать три богатыря,
 Все красавцы молодые,
 Великаны удалые,
 Все равны, как на подбор,
 С ними дядька Черномор.
 Царь ступил на двор широкий:
 Там под елкою высокой
 Белка песенку поет,
 Золотой орех грызет,
 Изумрудец вынимает
 И в мешочек опускает;
 И засеян двор большой
 Золотою скорлупой.
 Гости дале – торопливо
 Смотрят – что ж? княгиня – диво:
 Под косой луна блестит,
 А во лбу звезда горит:
 А сама-то величава,
 Выступает, будто пава,
 И свекровь свою ведет.
 Царь глядит – и узнает…
 В нем взыграло ретиво́е!
 «Что я вижу? что такое?
 Как?» – и дух в нем занялся…
 Царь слезами залился,
 Обнимает он царицу,
 И сынка, и молодицу,
 И садятся все за стол;
 И веселый пир пошел.
 А ткачиха с поварихой,
 С сватьей бабой Бабарихой
 Разбежались по углам;
 Их нашли насилу там.
 Тут во всем они признались,
 Повинились, разрыдались;
 Царь для радости такой
 Отпустил всех трех домой.
 День прошел – царя Салтана
 Уложили спать вполпьяна.
 Я там был; мед, пиво пил —
 И усы лишь обмочил.