Книга: Моцарт и Сальери - Александр Пушкин

Но эта пьеса ни в коем случае не о Моцарте и не о Сальери. Этих композиторов в пьесе нет, есть их маски, некие абстрактные образы, с помощью которых поэт пытается исследовать мучающие его вопросы творчества и гениальности. Образ Сальери, созданный Пушкиным, не имеет ничего общего с личностью реального Сальери, который никогда не завидовал Моцарту, просто по той причине, что они писали совершенно разную музыку. Для Сальери Моцарт никогда не был гением, да он и для современником гением не был, признание его гениальности придет через несколько лет после смерти.

Но самое интересное, что и пушкинский Моцарт далек от себя самого, реальный Моцарт не был таким уж баловнем судьбы, совершенно чуждым реалиям жизни, он был неравнодушен к славе, к мнению о нем, откровенно домогался признания.

Но Пушкину был нужен контраст, и он создал его, представив две диаметрально противоположные фигуры. И здесь произошло самое настоящее чудо - сила гения Пушкина создала миф, который обрел силу истины. Большинство читателей, далеких от исторических составляющих описанной ситуации, довольствуются созданными образами, и принимают беспечного "солнечного" Моцарта и зловещего "тёмного" Сальери. Да, у Пушкина было основание для создания такой конфигурации, одна немецкая газета опубликовала статью, в которой говорилось, что на смертном одре Сальери признался в убийстве Моцарта, но никаких подтверждений не последовало, и сейчас у историков есть вполне четкое представление, что ничего подобного не было, то есть, Пушкин имел дело с тем, что сейчас называется фейком, но этот фейк его вдохновил на создание одного из сильнейших литературных произведений русской, да и мировой тоже, литературы. Как тут не вспомнить ахматовское "когда б вы знали из какого сора..."

Конфликт, представленный в пьесе: с одной стороны - трудолюбивый, фанатично преданный музыке, Сальери, с другой - воздушный, беспечный, "поцелованный богом", Моцарт. Один трудится не покладая рук, другой рождает шедевры походя. Один вымучивает свою музыку, другой просто записывает то, что напевают ему ангелы.

Считается, что в образе Моцарта Пушкин представил самого себя, позвольте не согласиться, в образе Моцарта он представил только одну сторону своей натуры, другая сторона пушкинского гения - это как раз Сальери, потому что истинного гения без трудолюбия не бывает. В самом Пушкине идет борьба двух творческих начал: осознанного замысла и вдохновенного выплеска, один отрицает другого, конфликт неизбежен, и разумная часть - Сальери - неизбежно пытается взять под контроль эмоциональную - Моцарта, но ничего не получается, вдохновение не подвластно рассудку, и тогда рассудок пытается подчинить вдохновение.

Но вдохновение такая вещь, подчинить которую не получается, его можно только убить, поэтому пушкинские герои обречены на ту участь, что реализована в пьесе. Сальери (ремесло) убивает Моцарта (талант), но ведь это истина, с которой в самом деле приходится считаться, как только талантливый человек начинает эксплуатировать свою уникальность, подменяя поиск нового тиражированием успешного и апробированного, как можно заказывать панихиду по его усопшему таланту.

Еще один вопрос, поднятый в пьесе - совместимость злодейства и гениальности, оба главных героя отвечают на этот вопрос по разному: Моцарт уверен в несовместимости этих свойств, а Сальери отвечает на это:"неправда", в том смысле, что Моцарт не прав. И, отталкиваясь от образов героев пьесы, приходится признать, что гениальность свыше не дает какого-то совершенного морально-этического кодекса, она диктует свой кодекс, сам гений уверен, что он не способен на злодейство, но он не всегда ведает, что творит. Примером тому служит еще один исторический миф, о котором поминается в пьесе, о Микельанждело, который велел убить натурщика, чтобы как можно реалистичнее изобразить страдания человека, распятого на кресте, если это правда, художник в этот момент не осознавал своего злодейства.

А Сальери осознает, и это приводит его к пониманию того, что он сам не гений, он влюбленный в музыку подмастерье, но не мастер. Но, убивая вдохновение, он убивает и себя самого, потому что ремесло, которое не подпитывается искрой божьей, обречено на вырождение, так что на самом деле в пьесе мы видим акт творческого самоубийства.

Лучшие творцы мировой культуры, и в их числе те же Пушкин и Моцарт, уходили молодыми, и в этом есть великий смысл, только так творец, переживший апогей своего созидательного взлета, может избежать зависти к самому себе, и не совершить творческого самоубийства

Нередко, просидев в безмолвной келье Два, три дня, позабыв и сон и пищу, Вкусив восторг и слезы вдохновенья, Я жег мой труд и холодно смотрел, Как мысль моя и звуки, мной рожденны, Пылая, с легким дымом исчезали.

Пройдя тяжкий путь, он становится вполне доволен собой и своим творчеством:

Я в сердцах людей Нашел созвучия своим созданьям. Я счастлив был: я наслаждался мирно Своим трудом, успехом, славой; также Трудами и успехами друзей, Товарищей моих в искусстве дивном.

И казалось ничего не должно разрушить эту идиллию, ведь у него есть все, чего он желал. Если бы не далось это все столькими стараниями... Кажется Сальери не задумывался о том, насколько он талантлив и гений ли, до тех пор, пока не повстречал Моцарта и не пришел в ужас, осознав, что кто-то творит шедевры, так легко и непринужденно! Ему не нужны недели и месяцы, чтобы сотворить нечто прекрасное, настолько прекрасное, что Сальери понимал, что никогда бы не смог создать ничего подобного! Да еще и этот кто-то, гуляка и безумец! Сальери восхищался Моцартом, и ужасался тому, что гений наш, не осознает собственного таланта и вообще живет праздно, небрежно словно ребенок.

Ты, Моцарт, бог, и сам того не знаешь.

Мне кажется Сальери не столько завидовал Моцарту, сколько возмущался его неблагодарностью по отношению к собственному гению. Сальери отдал бы все, за такой дар, и непосредственность Моцарта дразнила его. Он испытывал чувство, подобное тому, как бедный голодный ребенок, ставший свидетелем того, как некто лучшего достатка выбрасывает недоеденную еду. Зависть! Конечно это можно назвать завистью, но что Сальери мог изменить убив Моцарта? Сам он не станет от это гением, а наследие Моцарта останется и будет звучать и поражать сердца людей веками после его смерти. Ах, бедный Сальери... настолько, насколько человек совершивший убийство может вызывать жалость. Я вижу его не убийцей, а жертвой собственной страсти к музыке и уж потом зависти. Зависть затуманивает рассудок, хотя прорабатывая свой план, Сальери был весьма хладнокровен и рассудителен. Его второй монолог ни разу не наводит на мысль об импульсивности замышляющего сие преступление. По крайней мере, это моё видение ситуации. Но конечно же остается главный вопрос:

Гений и злодейство — Две вещи несовместные. Не правда ль?

Злодейство – ЗЛО деяние... Я считаю, что Гений способен на какие-то «нехорошие» поступки, он может нарушать правила, этические нормы, пьянствовать, распутствовать, и вообще быть далеко не святым человеком. Я уверена, что и вовсе "Гений и святость – вещи несовместимые"! (имхо) Но злодейство... Вот уж в действительности, вряд ли Гений способен сотворить подлинное зло. Оно ему просто не нужно. Гений упивается собственным гением осознавая или не осознавая оного. Все его эмоции и чувства воплощаются в творчестве, он весь в своем творчестве. Ему не до зависти и гнева, не до разрушения мира и ненависти. Зачем ему? Гению то... Таить зло на кого-либо. Лучше пойти и создать шедевр...

P. S. Сколько горести в этих словах:

О небо! Где ж правота, когда священный дар, Когда бессмертный гений -- не в награду Любви горящей, самоотверженья, Трудов, усердия, молений послан -- А озаряет голову безумца, Гуляки праздного?