Книга: Пир во время чумы - Александр Пушкин

И все же, небольшую пьесу-поэму нашего самого главного классика, я бы в данном контексте обозначил как ключевое произведение. В нем сходятся три временных пласта, которые, накладываясь друг на друга, обозначают глобальность и вневременность проблемы, с которой мы сейчас столкнулись.

Три времени, присутствующих в пьесе: прошлое - события происходят в 1666 году в Лондоне; настоящее для автора и прошлое для нас - эпидемия холеры в России в 1830 году, будущее для автора, настоящее для нас - сегодняшняя пандемия коронавируса. Почему я говорю, что в пьесе присутствует наш коронавирус, да потому что мы читаем её сейчас, ведь в каждом произведении присутствует его читатель, потому книги и старятся, что читатели начинают видеть их по иному. Сегодняшнее прочтение "Пира во время чумы" неотделимо от новостных передач и интернет-сайтов с информацией об эпидемии.

Вольный перевод поэмы Джона Вильсона "Чумной город" переносит читателей в Лондон 1666 года, в котором бушевала Великая чума, унесшая жизни более 100 тысяч жителей столицы. Между прочим, всё в этом мире старо, как он сам, знаменитые маски с длинными носами носили только "эпидемиологи" тех времен, а все остальные ходили по улицам, прижимая к носу и рту носовые платочки - своеобразная аналогия сегодняшних санитарных масок. Так же существовал и карантин, он был 40-дневный, семья, в которой обнаруживался чумной больной, запиралась в доме на 40 суток, возле дверей ставился караульный, и никого не волновало, что будут кушать и пить запертые, никакой интернет-доставки не существовало.

Работал над пьесой Александр Сергеевич во время своей знаменитой Болдинской осени 1830 года, которая стала возможной благодаря холерному карантину. Чувствуете, снова - карантин. А чем же занимался Пушкин во время карантина, писал стихи и пьесы, думаете вы? Это да, но это - вторично, первично же то, что Пушкин "сидел дома" - занимался самоизоляцией. Думаю, вы не станете осуждать меня за эту иронию, но вот так получается, что Александр Сергеевич собственным примером провозглашает нам через века - "сидите дома". Как бледно на его фоне выглядят Хабенский и Хаматова с их призывами.

Ну, а сегодняшний день подтверждает правоту Вильсона и Пушкина, когда люди слишком напуганы, когда они устали ждать своей очереди, срывает предохранительный кран и появляется желание бросить вызов болезни и смерти. Чем не пир во время чумы пресловутая распиаренная в новостях вечеринка в Екатеринбурге, или что-то подобное ей. Вот и несколько лондонцев, героев пьесы, не согласны умирать раньше времени, ведь отказ от настоящей жизни во имя выживания, уже есть торжество смерти. Конечно, её можно так перехитрить, хотя и никаких гарантий нет, но ведь можно же жить, жить на полную катушку, пока ты жив! Вот философия Председателя и его соратников.

Примечательно, что два самых мощных отрывка из произведения - песни Мери и Председателя, не являются переводом, а написаны самим Пушкиным. В них-то и заключаются главные идет произведения: песнь Мери - гимн любви, способной одолеть самую смерть, песнь Председателя - гимн в честь чумы, вызов, брошенный судьбе и року. Как завораживающе звучат бессмертные строки:

Когда могущая Зима, Как бодрый вождь, ведет сама На нас косматые дружины Своих морозов и снегов...

Но этот "гимн чуме" звучит как обещание победы над нею, чума сравнивается с зимой, которая, как бы сурова она не была, сама обречена на смерть. Чувствуется библейский мотив "смертию смерть поправ".

Но, как только повеяло Библией, тут же появляется священник, призывающий прекратить безумный пир, покаяться и принять неизбежное. Но вся суть религии в страхе человека перед смертью, а эти люди, живущие последний, самый яркий день своей жизни, смерти уже не боятся, и слово священника не властно над ними. Но заключительные слова, обращенные священником к Председателю, говорят о том, что и он сам не знает, как быть и как относиться к происходящему:

Спаси тебя господь! Прости, мой сын.

Мне нравится песнь Мэри, она очень трогательная, особенно в моменте, когда ее лирическая героиня Дженни просит своего возлюбленного не ходить за не при погребении, чтобы не заразиться, но почтить ее прах спустя какое-то время, когда зараза выветрится.

Но большая часть пьесы меня оставила равнодушной, несмотря на поднятые ей темы.

И празднуя эту абсурдность, стараясь заглушить собственный страх нахождения в городе, пронизанного чумой, люди выпивают и поют гимны чуме.

Но знаешь, эта черная телега Имеет право всюду разъезжать.

Вокруг разъезжает телега с мертвецами. А будущие мертвецы празднуют наличие своей души. Подсознательно осознавая, что это их будущее. Но если он неизбежно, то в чём смысл скорби и страха?

Страшно, жутко, увлекательно, поучительно, интересно, но главное - атмосферно. Какой необычайный и потрясающий контраст между смертью в страшных муках и страданиях и веселой пирушкой, где льется вино и поют прелестные девушки показал нам автор.

Странно прозвучит, быть может, но есть в этом и доля романтики...Как свободно живут все эти люди (на первый взгляд, умственно помешанные, так как устраивают праздничные застолья в такие тяжелые времена, но только на первый взгляд). Логика их проста и незамысловата (да, даже и у них есть своя логика:): что толку печалиться о том, чего уж не исправишь (трудно, однако, с этим не согласиться). Но сами же в ней и сомневаются, вот в чем незадача. Ведь и их стройная теория не без изъянов...

Можно, опьянев, забыть на какое-то время о потерях, но на утро всегда приходит раскаяние: от себя не уйдешь, от мыслей и проблем не убежишь и все равно что-то словно точит изнутри, не давая расслабиться и забыться. Ни прекрасное вино, ни голоса юных ветренниц, ни музыка или танцы не заглушат этот внутренний набат, звучащий в душе....Вот что делать с этим? А пока музыка и танцы убаюкивают сознание, надолго ли, как знать....5/5

К чему пускаться в банальные рассуждения о морализаторстве священника или о предсмертной наглости пирующих? Вина, еще вина! И будет смерть не так страшна! Размышления о смерти- неотъемлемая часть жизни любого человека, ибо (бесконечно банальная истина, но все же) именно смерть придает ценность жизни. Но так ли? А что если ценность жизни придают любовь или искусство, или служение?

Чума - это сама жизнь, полная страданий, остывших желаний, несбывшихся надежд, похороненных в душе восторгов, разочарований, скорби, уныния и… чумного безудержного веселья, которое становится превосходным ответом на такую жизнь. И разврат, и смех (а в особенности черный юмор, который и есть единственно возможный юмор), и песни, и пляски, и даже моление на красоту безоблачного неба, неутолимую прелесть природы, восхваление любимой - все это пир во время чумы. И отказаться пировать – значит отказаться жить, и это тоже один из способов победы на чумой (по Гамлету). Не пировать - значит «не быть».

И вот чума, несущая смерть всем и каждому, отворяет врата в могилу, парадоксальным образом спасая и защищая от жизни, которая и есть Чума. И в круговерти подобных мыслей приходишь к вполне логичному и естественному выводу о том, что смерть - это спасение, покой, тишина, а жизнь… чумная пирушка. Пируйте как хотите! Можете задумываться периодически, или ненавидеть, или любить, или петь песни (неважно веселые гимны или скорбные напевы) – у каждого свой способ испить дыханье, полное Чумы. И вот, после этой пьесы Пушкина поневоле задумаешься - а так ли страшно оказаться в чумном городе? Каждый из нас там бывал много раз, а может быть, мы все и вовсе постоянно живем в нем (или выживаем), но в любом случае - каждый на свой лад…. пируем.

Рисунок Rovina Cai

Жестокий век, жестокие сердца!

Здесь также звучит социальная нота. В " Моцарте и Сальери" ситуация повторяется, вновь виновны оба. Сальери - по причине того, что взял на себя функции Бога. Моцарт - так как не был способен оценить собственный дар, не воспринял его как служение, а скорее как игру. По справедливости гениальность должна была достаться усидчивому Сальери, потому тот решил взять на себя карающую функцию освободив человечество от гениальности, пониз планку последующим поколениям. Но снова даётся право на прощение, в католицизме это назвали бы Чистилищем. Сальери плачет, слыша " Реквием" Моцарта, слезами искупая вину. " Каменный гость" ставит вопрос о вине под другим углом, приобщая инфернальные мотивы, то бишь орудием ввозмездияза грех прелюбодеяния становится потусторонняя сила. И наконец, " Пир во время чумы" - очередной оксюморон, кощунственная оргия на фоне горя. Однако правильно ли поступают передающиеся скорби и оплакивающие умерших? С тем, что веселье на фоне похоронного звона выглядит чудовищно, ясно. Однако противоположное также в корне неверно и греховности. Равно удалена здесь фигура священника, что будучи не в силах спасти чужие души, предоставляет это на суд божий, прося прощения. Таким образом, мы видим, что накопившиеся грехи вылелись в апокалиптическое полотно, где опять- таки задумчивость оставляет право осуществить верный выбор и пройти катарсис. P. S. Не понимаю, как Пушкина можно изучать в школе, это вызовет лишь ненависть и недоумение и заставит учащихся воспринимать Александра Сергеевича как личного врага. Его надо читать осмысленно, когда чтение становится не только гимнастикой для глаз и развлечение, где нет возможности найти равноценных в спектре множественного выбора. И его необходимо перечитввпь. В разные периоды. В горе и радости! Ибо гений тем отличается от обычного человека, что видит не только далеко в пространстве, но и во времени.