Текст книги "Особенности национальной охоты"

Александр Рогожкин
Особенности национальной охоты

* * *

…Лошадь обходя лужу, задела копытом окоем льда: легкий треск нарушил царящую вокруг тишину. Стремянный подвел к нему тонконогого палевого донца, который нервно прядал ушами и косил темным глазом.

В стороне тихо стоял доезжачий с гончими. Они первыми почувствовали: начинается! Еще не последовало сигнала, а вожак уже в нетерпении вскочил, поднимая за собой остальных. Напрасно выжлятники пытались успокоить собак: охота была у них в крови, и пронзительный лай повис в морозном воздухе.

– От Отрадненского заказа начнем? – подбежал к нему егерь, отмахиваясь арапником от скулящих собак. По его молодому, красному от выпитой водки лицу было видно, что и ему не терпится побыстрее начать гон. – Думаю, не надо сваливать своры, пойдем двумя гонами…

Егерь махнул рукой в сторону леса, тонкой пламенеющей лентой уходящего по склону к реке.

Он улыбнулся и легко вскочил на донца. Тот дернулся под ним, но тут же, осаженный, застыл. Доезжачий, обойдя справа красавца жеребца, подал на маленьком, английской работы, подносе серебряную чарочку охотничьей запеканки.

– Начнем от Отрадненского, – согласился он и с наслаждением выпил ледяную водку. Потом огладил усы, закусил маринованным хрустящим груздем и вскочил на жеребца.

Натянув повод, он оглядел вокруг сонные, припорошенные первым снегом горбатые поля, студеное высветленное небо, темные изгибы реки – и глубоко вдохнул морозный воздух. Рядом уже сидели на конях борзятники. Егерь, заметив его кивок к началу, поднес рожок к губам…

По полю поплыл странный звук…

…Этот звук оказался автомобильным гудком. Раймо открыл глаза: рядом с их машиной стоял Евгений Качалов – его русский приятель, с которым он недавно сошелся в одной околоуниверситетской компании. Этот невысокий крепыш лет двадцати пяти, в джинсах и модной курточке, держал коробку с водкой и давил на клаксон.

Раймо понял, что успел заснуть, разморенный дорогой и теплом машины. Сожалея, что виденное – не больше чем красивый сон, образы из которого были навеяны часами, проведенными за старинными книгами по русской охоте, он – молодой, начинающий финский писатель – со вздохом вошел в реальную русскую действительность. Раймо вылез из джипа и отправился открывать багажник своему компаньону. – Зачем так много спиртного? – обреченно спросил он по-английски. – Охота – это отдых…

– Этого-то, боюсь, не хватит… – сокрушенно качая головой и неумело строя английские фразы, откликнулся Качалов. Он затолкнул в багажник вторую коробку с водкой. – Ты же хотел узнать, что такое настоящая русская охота?

– Хотел, – кивнул Раймо, – но я не хотел пить…

– У нас это дело добровольное, насильно никто пить не будет, – успокоил его Качалов.

Женя оглядел забитый до отказа вещами и водкой багажник джипа, покачал, думая о чем-то своем, головой. Наконец, решив, что водки действительно маловато, с озабоченным видом подошел к своему финскому гостю.

– Ты подожди здесь, я еще схожу… – сказал он Раймо, стараясь не смотреть в его удивленное лицо.

– Я погуляю… – финн оглядел грязный перекресток маленького карельского поселка.

– Не потеряйся тут. И с местными не разговаривай, для них иностранец в диковинку, – посоветовал Качалов. – Еще за шпиона примут… – добавил он уже по-русски.

– Что? – не понял Раймо.

– Эх, не понять вам всей тонкости русской глубинки, – снова по-русски ответил Качалов и отправился в магазин.

Раймо обошел джип, оглядывая улицу. По обе ее стороны стояли одноэтажные, совершенно одинаковые, бараки. Правда, с одной стороны был магазин, а с другой – почта, отличавшиеся от прочих строений лишь полувыцветшими стеклянными вывесками. Раймо прошел немного вперед. За ним увязалась какая-то сонная собака: понуро опустив голову и лениво помахивая закорючкой хвоста, она медленно засеменила следом. Кроме этой невесть откуда взявшейся собаки, вокруг не было видно ни одной живой души, даже птиц почему-то не было. Над всем поселком висела мертвая, звенящая тишина.

– Браток, выручай, трубы горят… – вдруг услышал за своей спиной русскую речь Раймо. От неожиданности он вздрогнул, затем обернулся – посмотреть на первого местного жителя.

Перед ним стоял самый настоящий негр в телогрейке и мятой шапке.

– Понимаешь, лес пригнали, а все вещи утонули… и деньги… все!.. на дно… Выручай, дай на похмел…

Раймо непонимающе огляделся вокруг, посмотрел на негра: стоптанные сапоги, вислые на коленях брюки. Встретить здесь выходца из солнечной Африки он предполагал меньше всего. Скорее, наоборот – негр, благодаря бомжеватой внешности, удачно мимикрировал и в окружающей среде казался абсолютно естествен.

– Ты чего, русского языка не понимаешь? Трубы горят – добавь! Ну, войди в состояние… Сам-то из городу? Небось, на охоту приехал? У нас знатные места, зверя – тьма? “Ну, давай вместе похмелимся? – Негр выразительно щелкнул себя по горлу. – А?

Раймо не понял ни слова, разве только жест что-то ему напомнил. Негр выжидающе смотрел на него. Смущенно улыбнувшись, Раймо пожал плечами.

– Добавь чуток, – африканец протянул к Раймо свою широкую, натруженную ладонь.

– Ченч? – расценил его жест Раймо и вложил в светло-серую ладонь негра купюру в сто финских марок.

Тот, оторопев, взял деньги и сунул их куда-то в глубину ватника. Раймо, поняв, что обмена не будет, пошел назад к джипу. Негр молча смотрел вслед удаляющейся долговязой фигуре странного человека.

У джипа уже возился Женя Качалов: он, суетясь и пыхтя, впихивал в давно перегруженную машину очередную коробку с водкой.

– Быстрее залезай, сейчас двинем, – сказал он, увидев подходящего Раймо. – Мы уже опаздываем…

Раймо сел на свое место; сейчас же за рулем появился Качалов. Он завел двигатель, и джип, разбрызгивая вокруг себя грязь, тронулся.

– Здесь много живет иностранцев? – спросил Раймо у Евгения, заметив, как негр в ватнике бодро семенит в магазин.

– Какие тут иностранцы! Здесь же погранзона повсюду, – пояснил Качалов, выводя джип на шоссе.

Женя надавил педаль газа, и машина мощно покатила по дороге, тянущейся вдоль берега местной речушки. Ни Раймо, ни Качалов уже не могли увидеть, как из оставшегося за их спинами поселкового магазина вышел сияющий негр с двумя огромными бутылками “Смирновской”…

Проехав несколько километров мимо болот и осыпавшего свою разноцветную листву леса, джип свернул с основного шоссе и, пройдя еще полкилометра по узкой бетонке, остановился возле КПП, который представлял из себя дощатую полосатую будку и шлагбаум, перегораживающий дорогу. По обе стороны будки шло ограждение из ржавой колючей проволоки. У КПП никого не было. Качалов длинно просигналил, и железные зеленые ворота со звездами на створках скрипуче отворились. Из-за них показался сонный сержант с автоматом. Он, зевая, оглядел машину с “ненашим” номером.

– На охоту? – сиплым со сна голосом спросил он.

– Да, – откликнулся Качалов. – Мы от Будакова.

– Они уже здесь, на пирсе грузятся. – Сержант открыл пошире ворота, пропуская автомобиль.

– А номера у вас чьи? Прибалтика?

– А черт их знает, – пожал плечами Качалов. – В международную лотерею выиграл…

– Свезло… – сержант завистливо вздохнул и пропустил их на базу.

Они проехали мимо складов с горючкой, каких-то ангаров, длинной вереницы зачехленных боевых машин. Наконец джип достиг пирса, где среди малых ракетных катеров стоял РВК (рейдовый водолазный катер), а рядом с ним – две машины: “Жигули” и “ниссан-патруль”.

– Если тебе Сергей Олегович будет предлагать делать бизнес с ним, не соглашайся, – посоветовал Женя Раймо. – Он парень неплохой, только коммерция его портит…

– Бизнес – это же хорошо?.. – удивленно откликнулся Раймо.

– Хорошо, когда это хорошо кончается, – попытался втолковать тонкость российского бизнеса Евгений.

Качалов тормознул свой джип около машин. От “ниссана”, широко улыбаясь, к ним уже шел в своей ладной кожаной куртке Сергей Олегович. Было ему лет тридцать пять – сорок; с виду – типичный “новый русский” на отдыхе. Стандартный комплект дополняли шикарные солнечные очки “рейн-бон” и золотой перстенек на правой руке.

– Привет! Мы уже погрузились. Михалыч злой как черт… Ты купил? А то они уже почти все подмели… – быстро проговорил он.

– Даже больше взяли, – успокоил его Женя. – Знакомься: это Раймо, – представил он гостя.

– Хольёкосниеми, – официально отозвался Раймо и пожал протянутую Сергеем Олеговичем руку.

– Финн? – Сергей Олегович еще радужнее заулыбался: – Спик раша?

– К сожалению, нет… – виновато произнес тот. – Очень трудный язык…

– Раймо пишет книгу о русской охоте, – пояснил Женя.

– Рашен ханта из э вэри гуд! Зе берд! Зе… – Сергей Олегович запнулся, подыскивая нужное слово.

– Элефант, – невпопад подсказал Женя. – Рашен элефант.

– Зе рашен элефант… – автоматом повторил Сергей Олегович и, поняв, что сказал не то, что хотел, осекся. Но тут же поправился: – Да! Йес, рашен элефант из а бест френд, финиш элефант…

– Через двадцать минут отходим! – прервал их светскую беседу голос с катера.

Перегнувшись через борт, на них строго смотрел здоровенный мужик с лицом медного оттенка. Его могучие плечи прикрывал небрежно накинутый офицерский пятнистый бушлат без погон. В углу волевого рта с крепкими крупными зубами дымилась большая гаванская сигара.

– Михалыч! – взмолился Женя. – Водку не успеем погрузить! Если ее не брать, мы, конечно, в норматив уложимся…

– Водку берем!

Рядом с крупной фигурой Михалыча возникла маленькая крепкая фигурка Левы Соловейчика. Его главной отличительной особенностью был большой, занимающий почти пол-лица, нос. Он, как и большинство присутствующих здесь мужчин, был одет в джинсы, сапоги и теплый полувоенный бушлат.

– Привет! – Лева махнул рукой стоящим у машин. – Это, значит, наш финский гость? Добро пожаловать на землю предков!

Чувствовалось, что Соловейчик успел крепко приложиться. Качалов уже поднялся на борт катера. Они по-мужски обнимались, хлопая друг дружку по спинам. Раймо смущенно топтался внизу, не зная, что ему делать.

– Еврифинг карго то ви шип, – подсказал ему Сергей Олегович. – Ай вонт ту хев бизнес ту ю, – посмотрел он на Раймо, вытаскивая из машины вещи.

– Вы хотели бы издать мою книгу? – заинтересованно спросил Раймо.

– Я… черт, не понял!.. Но мы потом обязательно еще поговорим… – пробормотал по-русски Сергей Олегович. Он отвернулся от финского гостя и кинул несколько коробок на катер.

– Финн, значит? – Михалыч посмотрел на Раймо. – Я ведь в военном училище изучал финский, было дело…

– Михалыч у нас генерал, – улыбаясь, пояснил по-русски Лева все еще стоящему внизу Раймо. – Ну-ка, Михалыч, выдай ему по-фински…

– Как зовут? Звание? Где размещается твоя часть? – привычно гаркнул луженой глоткой генерал и, перегнувшись через борт, навис всей своей массой над иностранцем.

– Рядовой Хольёкосниеми! Рота охраны транспортной авиации аэродрома Утти! – обрадовавшись, что с ним заговорили на родном языке, выдал Раймо. Он даже непроизвольно вытянулся, вспомнив месяцы, проведенные в армии.

– Здорово! – одобрил Лева Соловейчик. – Давай дальше, Михалыч!

– Если хочешь жить, проведи нас к ракетной установке! – продолжил демонстрировать свои знания финского Михалыч.

– У нас нет ракетных установок… – сказал по-фински Раймо и растерянно улыбнулся. – Я догадываюсь, вас обучали в военном училище?

– Я, приятель, не понимаю, что ты тут мне лопочешь… – ответно улыбнулся генерал. – Я, что помню, все уже сказал… Давай на катер, сейчас отходим.

– О чем ты его спрашивал? Надеюсь, без этого… вашего военного специфического? – показался на борту с вещами Качалов.

– Он спрашивал его, как пройти к музею Ленина…

Лева качнулся на палубе, Михалыч, поддерживая, привлек его к себе.

– Ясно… – вздохнул Женя. – Все нормально? – по-английски поинтересовался Качалов, тревожно посмотрев на Раймо.

Тот в ответ продолжал улыбаться, всем своим видом показывая, что и он тоже понимает мужскую шутку.

Подбежал мичман:

– Товарищ генерал! – его голос отчетливо слышался сквозь шум заведенного движка катера. – Комдив спрашивает: еще чего требуется? Надо бы вам машины отогнать с пирса к ремзоне, мало ли что!..

– Надо! – крикнул Лева. – Разворуют в два счета! Отгоняй!

Сергей Олегович тут же полез в свой “ниссан”.

Наконец все дела на берегу были сделаны, и катер резво отошел от пирса.

На палубе Лева тщательно нарезал колбасу, рядом стояла банка консервированных огурчиков. Закончив с колбасой, он разлил водку в стоявшие тут же пластиковые стаканчики.

– С почином! – Лева протянул первый стаканчик Раймо.

Остальные мужчины, тесной кучкой сгрудившиеся возле импровизированного стола, сами потянулись за алкоголем.

– Простите, я вообще-то не пью… – попробовал отказаться финский гость.

– Что он говорит? – не понял его Лева. – Не пьет?! Видели мы, как вы не пьете! Целые автобусы ваших непьющих к нам приезжают… Я, пока в угрозыск не пришел, работал участковым, так на вашего брата насмотрелся… Давай, не нарушай традицию, иначе охоты не будет.

– Надо выпить… – притворно вздохнув, посоветовал по-английски Женя. Он чокнулся с Раймо: – Выпей, это русская традиция…

Раймо, обреченно кивнув, посмотрел в стаканчик – он был почти до краев полон.

– Ну, за встречу! – произнес тост Михалыч.

Через мгновение все стаканчики были пусты, и под внимательными взглядами окружающих Раймо пришлось пить до дна.

– Я же говорил: нормальный “финик”! – одобрительно улыбнулся Лева. – А то – “не пью”!..

Соловейчик тут же наполнил стаканы по новой. На палубу из командной рубки спустился капитан катера. Налили и ему за компанию.

– Ну, за природу! – произнес очередной тост Михалыч.

– Что мне нравится в тебе, Михалыч, так это то, что ты тосты содержательные и емкие выдаешь! – восхитился Лева.

– Тост на охоте должен быть кратким, как команда. Или как выстрел… – Михалыч задумчиво похрустел соленым огурчиком. – Иначе времени на содержательный отдых не останется…

– Верно! – поддакнул генералу Сергей Олегович.

– Мы за что пили? – поинтересовался Раймо по-английски в надежде поддержать общую беседу.

– За природу, – перевел Женя, опекавший финна на правах пригласившего. – Ты аккуратнее пей, лучше пропускай…

Раймо согласно кивнул: пил он совсем редко – да и то помалу.

– Тебя как звать? Раймо? – подсел к нему Лева. – Ты посмотри, какая красота вокруг!.. – Соловейчик указал рукой на проплывающие мимо них извилистые берега. – Тут знаешь какие места есть? Таких нигде нет!..

– А то он не знает… – усмехнулся Сергей Олегович. – Это же их земля была, пока мы ее не оттяпали…

– Это наша земля! – прервал спор Михалыч. – Наша и их. Раз он наш гость, значит, будет как дома. Переведи!

– Сколько раз сюда приезжаю, а все не перестаю удивляться… Такая природа! – все не мог успокоиться Лева. – Знаешь, почему так злобы много сегодня в людях? Потому что в городах сидят, на природу не вылезают, злость в них копится, а выход – в преступлении… А приехал бы сюда хоть разок, походил бы, душу отвел – глядишь, и жить стало бы легче. Михалыч, давай!..

– Ну, за знакомство! – поднял стакан генерал.

Раймо послушно выпил весь стакан.

– Наш человек! – улыбнулся ему Лева. – Понимает толк в жизни.

* * *

Плыли уже несколько часов. Катер ходко шел мимо скалистых берегов. Гранитные склоны гор уходили ввысь. Темные ели спускались к самой воде, непонятно как цепляясь за пологий камень. На катере пели каждый по-своему – дружно, душевно пели. “Если бы парни всей земли…”

Лева и тепленький уже Раймо сидели рядом на палубе и слаженно выводили мотив на своем родном языке. Им серьезно вторил Михалыч. Сергей Олегович потихоньку начинал клевать носом, но тоже подпевал – или ему только казалось, что он подпевает?.. Женя Качалов, поберегший силенки для будущего, меньше других выпил и теперь печально смотрел на природу, вслушиваясь, что бормочет Соловейчик в перерывах между песнями.

– Ты – и коммунист? – по-русски удивлялся Лева.

– Да, я коммунист, – по-английски подтверждал этот факт Раймо.

– Я был… коммунистом, – пьяно вздохнул Лева. – Михалыч тоже был, конечно… Понимаешь, тогда все мы были, иначе никак…

– Я не был коммунистом!.. – очнулся Сергей Олегович.

– Тогда ты нас, коммунистов, не поймешь… Верно, Раймо? Ничего, скоро у вас образуется, будешь снова свободным…

– О чем ты, Лева? – спросил Качалов. – У них и так всего хватает. Он же в любой момент из партии может выйти…

– Не вышел же! Значит, чего-то держит, чего-то не то! – не унимался Лева. – Не доросли мы до веры, потому и за всякое ловкое слово хватаемся, ищем в нем спасения…

Соловейчик вдруг стал серьезным. Потом медленно начал клониться в сторону – принятый алкоголь дал о себе знать. Раймо подхватил Леву, растерянно глядя на остальных.

– Положи его, пусть отдохнет… – посоветовал Михалыч.

– Устал, – перевел Женя. – Он устал. Работает в полиции, в уголовном розыске. Пусть поспит.

Раймо подложил Соловейчику под голову чью-то куртку, сверху накрыл ватником.

Катер вышел на открытую воду, сразу резко качнуло на волне.

Сергей Олегович прикорнул рядом с Левой. Женя тоже, глядя на остальных, закрыл глаза, привалившись к рюкзакам.

Катер обогнул пологий остров-камень. В небо взмыл резкий гул сирены…

* * *

…Рожок пропел – гон пошел. Несколько нетерпеливых всадников рванулись за сворой гончих. Он же выехал на пригорок. Рядом с ним, только чуть ниже, приладился егерь на приземистом раскормленном жеребце.

Уши его донца первыми уловили лай, он вытянул свою красивую шею в сторону гона. Спустя несколько мгновений егерь и сам различил далекий шум. Стало ясно: зверя подняли сразу три гончих, и теперь они вели его вдоль кромки леса, стараясь выгнать на поле.

– Шлея и Валдай ведут, – на слух определил егерь. – А вот третий кто?..

– Туба? – прислушался он.

– Может, и Туба… – ответил егерь, но чувствовалось, что был не согласен. – Звона! Точно, она – ее голос!

Он кивнул – действительно верно. Нагнулся, поправил стремя, устроился поудобнее в седле.

– К распадку выходите, – прислушивался к гону егерь. – Туда ведут.

В поле уже слышался надсадный дальний лай борзых: подняли еще одного зверя, но было понятно, что ведут его в сторону, зверь не давался…

– Пора, – ерзал в сбитом седле егерь. – Пора, уйдет же…

Егерь посмотрел на него молящими глазами: он весь изошел от нетерпения, арапник так и ходил в темных от летнего загара руках.

– Пора!

Он тронул коня, и застоявшийся орловец сбился с шага, а потом сам, не дожидаясь команды, размашисто рванул к лесу… Хотя его орловца трудно было обойти, но на слегка заснеженном поле коротконогая егерская лошадь смогла выйти вперед. Он поправил картуз, натягивая его ниже и жмуря глаза от бьющего •в лицо морозного колючего ветра. Рядом пронзительно засвистали, вызывая гон на себя, не заботясь о том, что в таком шуме можно было и не услышать.

– Звона услышит… – подумал он. – Изумительный слух…

Егерь что-то заметил, пригнулся к самой гриве жеребца и по-разбойничьи засвистел так, что в ушах глохло…

…Свист стоял пронзительный. Это Михалыч солидно возвышался на борту катера и свистел. Сирена, находившаяся там, вторя свисту, несколько раз коротко проревела. Раймо приподнялся на локте: оказывается, он лежал между узлов с вещами, прямо на палубе. Финн мотнул головой, прогоняя сон, затем проследил взгляд Михалыча: от катера к берегу шла нагруженная ящиками с водкой лодка; на берегу у небольшого дощатого пирса стоял мужичок в ушанке и стеганом ватнике.

– Кузьмич! – заорал проснувшийся Лева. Он перегнулся через борт рядом с генералом и замахал мужику рукой. Раймо, опасаясь, что тот свалится в воду, схватил его за полу бушлата. – Кузьмич!.. – снова прокричал Лева, но на его крики никакой ответной реакции с берега не последовало.

– Выгружаемся! – скомандовал Михалыч.

Сергей Олегович тут же принялся подтаскивать вещи поближе к борту.

Выгрузились за три ходки. Раймо вылез из лодки последним и осмотрелся. На берегу тихой бухты стояли выбеленные снегом строения, бегала собака, тут же бродили куры и худая корова. Раймо обошел вокруг ближайшей избы и с удивлением обнаружил рядом с огородом небольшой, заботливо ухоженный пятачок с причудливо раскиданными валунами среди аккуратно подстриженной травы: это был почти натуральный японский “сад камней”, излюбленное место для медитаций у дзэн-буддистов.

Раймо вернулся на берег. Местный егерь Кузьмич – костлявый мужичок неопределенного возраста – по очереди обнимался с приехавшими к нему охотниками.

– Ну, теперь держись, – орал он, – Михалыч! Такая охота идет! Чистый праздник!

– Когда мы пойдем на охоту? – поинтересовался у Жени Раймо.

– Отдохнем немного и пойдем… – почему-то тяжело вздохнув, ответил Качалов.

– Будем пить? – понял Раймо.

– Будем… – снова вздохнул Женя. Он морщился – у него от выпитого болела голова.

– Ну, что встали, как неродные? – суетился Кузьмич. – В дом, в дом проходите!..

– А баня готова? – спросил у него Сергей Олегович.

– Сейчас все будет в полном ажуре! – пообещал егерь. – Как вас услышал – так сразу и стал готовить. Уже скоро!..

Пока прогревалась банька, мужики хозяйничали. Михалыч руководил выгрузкой надувных катеров из сарая. Женя и Сергей Олегович накачивали их. Лева Соловейчик проверял моторы.

Раймо поручили таскать вместе с Кузьмичом воду в баню.

– Когда мы пойдем на охоту? – спросил Раймо у егеря после четвертой или пятой ходки.

– Чего это он спрашивает? – окликнул Качалова не знающий английского Кузьмич.

– Когда, говорит, на охоту!.. – Женя из последних сил подкачивал насосом тугие зеленые борта лодки.

– Скоро! Скоро охота! – закричал Раймо, как глухонемому, Кузьмич. – Туда пойдем! – он махнул рукой в сторону заходящего солнца. – Там лосей до… Всем хватит! Лось, понимаешь?

Кузьмич попытался изобразить рога на своей голове и даже промычал что-то нечленораздельное.

– Элк? – сообразил Раймо и добавил одно из немногих знакомых ему русских слов: – Хорошо!

– А то! – продолжил разговор Кузьмич. – Во какие! – он показал финну животное немыслимых размеров. – Так и, бегают! Во какие! – теперь он продемонстрировал ему уже ширину зверя. – Я в это лето таких четырех завалил!.. – по-прежнему жестами объяснялся Кузьмич.

Как ни странно, но Раймо все было понятно.

– Лось – большое животное, отличный трофей… – согласился он с егерем.

Когда бочка в баньке наполнилась до краев, Кузьмич махнул Раймо рукой – отдыхай, дескать, а сам направился к возящимся у лодок мужикам.

– Михалыч, на дальний кордон пойдем… – то ли вопрошающе, то ли утверждающе заявил егерь. – Свояк пишет – там лосей…

– Что, ближе нет ничего, что ли? – расстроился Соловейчик. – Это же верст сто!

– Ближе нет. Тут столько уже было охотников, всю дичь распугали… – посетовал Кузьмич.

– Не может быть! – не поверил Сергей Олегович. – Ведь много же было!

– Мало ли что было… – вздохнул Кузьмич. – А теперь вот нет. Ушел лось! – проорал он для Раймо, изображая над головой руками рога.

– Да, у лося очень большие рога… – согласился тот, подходя поближе. – Очень красивое животное…

Финн показал руками, какое красивое животное лось.

Снаряженные лодки уже стояли у берега. В одной из них сидел Соловейчик и пытался завести мотор. После двух или трех рывков за стартерный шнур мотор мощно взревел. Соловейчик уселся на корме и рванул от берега, делая замысловатые виражи по ровной водной глади. Вскоре так же резво стартовала и вторая лодка, в которой устроились Михалыч и Сергей Олегович.

– …ноги красивые, грудь широкая. Очень сильное и красивое животное. Глаза большие… – продолжал Раймо свою беседу с егерем.

– Да, – внимательно слушал его Кузьмич, – девки у нас красивые, глаза большие… Места здесь тихие, можно увести ее и там… – Кузьмич показал, что там можно сделать с девками.

– Как?! – удивился Раймо. – Лося?

– Чего тут! Места красивые, она обалдеет от природы, а ты ее!.. – Кузьмич снова показал, что нужно делать.

– Вы? Лося? – уточнил финн. – Лося?

Финн для наглядности повторил жест егеря.

– Да-да! – орал Кузьмич. – Мы с тобой это еще сделаем!

– Он говорит, что с тобой это сделает… – перевел Качалов, видя, что Раймо никак не поймет, куда клонит Кузьмич.

– Нет! Нет-нет, я понимаю, но я не люблю это, – сказал Раймо. – Я люблю женщин.

– Он любит женщин, – перевел Женя Кузьмичу.

Но тот уже ничего не слышал: егерь стоял у самой кромки берега и со все возрастающей тревогой наблюдал, как лодки носятся по воде.

– Куда?! – вдруг дико заорал Кузьмич и бросился в воду. В это время лодка с Михальгчем помчалась к берегу. – Назад! Поворачивай назад!!!

– Смотри, как заждались… Правь на него! – прокричал Сергей Олегович с кормы.

Лодка послушно рванула прямо на то место, где бегал по мелководью Кузьмич.

На огромной скорости она выскочили на берег, подхватив днищем волну – благо, берег был пологий. Михалыч отточенным жестом вовремя успел заглушить мотор и откинуть его.

– А-а-а!.. – Кузьмич рванулся к берегу, пошарил руками в воде и вытащил садок с оставшимися бутылками водки. – Я же кричал вам! Кричал!..

– Да ладно, не переживай… – попытался успокоить его Сергей Олегович. – Здоровее будем.

– Шесть бутылок!.. Специально для вас!.. Сам – ни грамма!.. – продолжал сокрушаться егерь.

– Кузьмич, у нас ее много… – внес свою лепту Женя.

– Кузьмич мне сейчас рассказал, что он любит заниматься любовью с лосем… Может, я его неправильно понял? – подойдя к Качалову, спросил Раймо.

– Он любит лосей, – кивнул Женя. – У Кузьмича года два жила лосиха, он ее в лесу подобрал. Она жила у него, понимаешь?..

Раймо со странным чувством посмотрел на Кузьмича, который все еще искал в воде среди осколков целые бутылки.

К берегу подплыла вторая лодка с Левой Соловейчиком. Он посмотрел на осколки бутылок, на понурого и всклокоченного Кузьмича.

– Ну и ну… – протянул Лева. – Кто же это мог сделать? А, Кузьмич?

– Следователь… – поморщился Михалыч. – Мне Серега кричит: правь на Кузьмича, он, мол, нас зовет, вон как руками машет! Я и поехал к нему!..

– Как что – сразу я виноват! – возмутился Сергей Олегович. – Я, что ли, на руле сидел?!

– Да ладно вам, – вмешался Женя, – нашли, о чем горевать! Пьянству – бой! Что мы сюда за триста верст водку пить приехали?

– Ладно… – Кузьмич все же нашел одну бутылку с отбитым горлышком, в которой осталось немного водки. Это несколько успокоило его и примирило с потерей. – А!.. От вашей химии все одно только муть в башке и похмелье тяжкое. Это от моего напитка только в ногах слабость, глаз не двоит и голова прочная!

Баня уже давно поспела. Через полчаса, по нескольку раз побывав в раскаленной парилке, все сидели в предбаннике. Уже полностью умиротворенные и распаренные. На самодельном табурете был накрыт немудреный стол: водка, хлеб, соленые огурчики…

– Ну, за дружбу! – произнес очередной тост Михалыч.

Все дружно выпили.

Тут же, в предбаннике, сидел хозяйский пес по имени Филя и провожал глазами руки закусывающих мужиков: ждал щедрой подачки.

Беседа велась общая; говорили все сразу и, как обычно бывает в таких случаях, никто никого не слушал.

– Не понимаю, зачем на дальний кордон тащиться? Как мог зверь уйти? – все не мог успокоиться Сергей Олегович.

– Ногами ушел, вот как! – Кузьмич был серьезен. – Михалыч, ты меня уважаешь? Тогда помоги коровку на кордон переправить к свояку. Мне она вроде как и в обузу, а ему в самый раз будет…

– Так вот почему на дальний идем!.. – понял Сергей Олегович. – Корову ему надо к свояку везти! Мы что же, ее на лодке повезем?

Сама идея переправки коровы на лодке показалась Сергею Олеговичу очень смешной, и он мелко захихикал, заливая алым и без того пунцовые щеки.

– …я в милицию пошел, чтобы не думала, что, если еврей, то, значит, где-то там… а я в самую грязь, через участкового до опера… – вещал Лева Раймо. Тот внимательно слушал непонятные русские слова и кивал головой. – У нас, знаешь, как? Это тебе не Чикаго-Купчино! Я для нее это сделал, а она за другого вышла замуж… А я вот так и осел в ментах…

– …Михалыч, ты же генерал, у тебя ум и хитрость, – не унимался Кузьмич. – Как коровку к свояку забросить? Напряги ум…

– Как? Да на самолете!.. – ни секунды не думая выложил Михалыч.

– У нас же только военные… – не понял Кузьмич.

– Запихать в бомболюк и на малой высоте перевезти; у нас на Курилах так делали. Рядом с дальним кордоном аэродром подскока есть… – Генерал пустил в потолок густую струю сигарного дыма.

Его еще более раскрасневшееся от парилки лицо выражало незыблемую уверенность в том, что он предлагает.

– А ведь точно, есть!.. – задумался Кузьмич.

– Вот так и надо перевезти… – окончательно решил генерал. – Только я тебе в этом не помощник, сам договаривайся. Я только идею высказал… Ну, за братство!

Подняли стаканы за братство.

После пятого или шестого генеральского тоста снова вернулись в парилку. Распаренные, выбегали голышом из бани и плюхались в воду. Плескались там, как дети, дурачились. По берегу носился, отчаянно лая, Филя.

Его тоже затащили в воду.

Затем, озябшие, снова завалились всем скопом в баню. Попытались втянуть туда и Филю, но тот, уже опытный, не дался.

– Ой, хорошо!.. – простонал Лева.

Он обернулся в простыню и с наслаждением закурил сигаретку. Остальные опять пошли в парилку.

Кузьмич охаживал можжевеловым веником Раймо. Тот стойко сносил удары колючек.

Михалыч поддал еще жару – маленькое пространство бани до потолка заволокло белесой мутью пара. Посидели еще пару минут.

– Пошли в воду! – предложил генерал.

– Иди, мы потом… – сказал с пола разомлевший Сергей Олегович.

Михалыч выбрался из парилки. Его место занял появившийся Соловейчик.

– Раймо, ты жив? – спросил по-английски Качалов, смотря на то, как надсадно работает над ним Кузьмич.

– Такое чувство, что существую отдельно, по частям… – выдавил Раймо. – Отдельно руки, отдельно ноги, голова… отдельно… душа…

– Чего он говорит? – поинтересовался Кузьмич, окатывая финна водой.

– Все отлично… – пояснил Женя. В этот момент, неизвестно каким образом, в парную протиснулся Филя. Пса всего колотила крупная дрожь.

– И ты помыться пришел, маленький? – просюсюкал Лева.

Вдруг из предбанника раздался рев и неясный шум: там кто-то гремел бутылками и тяжело ворочался прямо за дверью в парилку. Все тут же замолчали. Филя испуганно прижался к ногам Кузьмича.

– Михалыч, наверное, дурит… – робко высказал предположение Сергей Олегович. – Пошутить решил…

– Тихо! – прикрикнул на него Кузьмич.

Все снова настороженно стали вслушиваться. Там кто-то продолжал тяжело ворочаться и ворчать.

– Водку жрет… – сказал Лева. – Из горла хлещет…

– Михалыч это! Под медведя работает! – уже увереннее высказался Сергей Олегович.

Он встал с пола и направился к двери. Взявшись за ручку, он на мгновение задержался, прислушиваясь к возне в предбаннике, затем резко приоткрыл дверь и выглянул в образовавшуюся щель – там на лавке сидел медведь и громко лакал водку.