Текст книги "Лыжник"

«Хм, я ведь взрослая личность, хоть и в теле подростка. Знаю цену словам женщин. Почему же меня так радуют слова этой соплячки? Загадка! Может, это тело так действует?»

Не додумавшись ни до чего, он дошел до больницы и забарабанил в запертую дверь.

Через полчаса дежурный хирург с шуточками-прибауточками зашил ему губу, наложив четыре шва, и отправил домой. Медсестра записала в толстой книге его данные, и на этом все было завершено.

«Хорошо живется им в эти времена, – подумал он, выходя на улицу. – Нет на них госдуры с ее долбаными законами. Сейчас бы уже во все ментовские инстанции сообщили, а журналюги расписывали статейки о жуткой драке на катке. По всем телевизионным каналам города новость прошла. А здесь до этой драки дела никому нет, кроме заинтересованных лиц».

Тем не менее Саша прекрасно знал, какова будет реакция этих заинтересованных лиц.

Когда мама увидела вывороченную губу, заклеенную пластырем, она не сразу сообразила, что произошло, подумав, что сын просто упал. Тот разубеждать ее не стал, однако повязка была все равно снята, и мама проверила самолично, как проведена санобработка.

– Тебе противостолбнячный анатоксин ввели? – строгим голосом спросила она. Петров пожал плечами.

– Понятно, – констатировала мама, – завтра придешь ко мне на работу после школы и сделаем тебе прививку.

– Может, не надо? – просительно спросил сын.

Однако номер не прошел, ему было категорически приказано явиться на укол.

Синяк на лбу маминого внимания не привлек. Зато Петр Александрович изучал его с видом знатока и подмигнул сыну в знак солидарности, явно догадавшись о случившейся драке. Однако допытываться он не стал, оберегая нервы жены.

На следующий день Петров сразу понял, что о событиях на катке известно всем. Дежурные на входе не стали проверять, принес ли он с собой вторую обувь, и впились глазами в его распухшее, заклеенное пластырем лицо.

Он шел по коридору и, видя, как его провожают взглядами, понимал, что с сегодняшнего дня в школе к нему никто задираться не полезет. Даже старшеклассники.

Учителя, видимо, тоже были к курсе и ни о чем его не спрашивали. Только Наталья Юрьевна, отведя его в сторону, тихо посочувствовала и посоветовала написать заявление в милицию. Но, увидев изумленный взгляд ученика, смутилась и убежала в учительскую.

Лишь Ирка Серова, не скрывая досады, посоветовала ему не прыгать выше головы и поискать других спутниц для похода на каток.

– То есть тебя пригласить? – засмеялся Саша.

– А хотя бы и меня, – сообщила Ирка и покраснела.

– Отлично! – воскликнул парень. – Тогда в субботу приглашаю тебя на каток. Пойдешь?

– Пойду, – тихо ответила девочка.

«Однако я крутым ловеласом становлюсь, – мысленно констатировал Петров. – Как бы не переусердствовать».

Но каток пришлось отложить. Петр Александрович категорически его запретил из-за воскресных соревнований.

За несколько дней отек на губе прошел. Клавдия Васильевна сама сняла швы, и на соревнования Саша отправился в довольно приличном виде, только бугристый шрам под носом напоминал о недавних событиях.

Сегодняшние соревнования проходили за призы местной газеты «Комсомолец», в них принимали участие все спортивные организации города.

Петр Александрович, как директор спортивной школы, был по уши занят и не мог уделить своему отпрыску много внимания, хотя своим девочкам он его уделял.

Как обычно перед стартом, у Саши начался легкий мандраж. Он появлялся всегда, несмотря на его опыт и знания, и исчезал только после команды «старт».

Сегодня он опять бежал пять километров. Стартовало двести человек, сверстников, и его номер оказался почти последним. Долгое ожидание Саша перенес спокойно и ушел со старта, интенсивно отталкиваясь палками и набирая ход.

Бежать оказалось неожиданно трудно. Очень много было заявлено неподготовленных ребят. Приходилось все чаще кричать: «Лыжню!» Или просто обгонять еле двигающихся парней, по целине.

Добравшись до финиша, он не упал на снег, как в прошлый раз, сил вполне хватало, чтобы спокойно дойти до полевой кухни и попить чайку. Там уже крутились его товарищи по группе, вокруг Мироновой, как всегда, толпилась куча ухажеров. Здесь никто не знал и не ведал о грозном хулигане Валере Устинове. Парням из других районов города на него было плевать.

Когда Лена направилась к Сашке, дующему на обжигающую жестяную кружку с чаем, ревнивые взгляды всех этих парней скрестились на нем. Однако после оценки возраста пацана их взгляды из ревнивых перешли в разряд пренебрежительных.

Петрова эти взгляды нисколько не задевали. Он с удовольствием болтал с блондинкой обо всем, что придет в голову.

Минут через десять к ним подошел Петр Александрович и кинул на сына странный взгляд.

– Лена, – обратился он к ученице. – Поздравляю, как я и рассчитывал, у тебя первое место.

Он вновь посмотрел на Сашу.

– Теперь о тебе, – тихо сказал он. – Поздравляю, ты сегодня четвертый. Но у нас в спортшколе твой результат среди мальчиков лучший. Молодец, Сашкец! Признаюсь, никак не ожидал от тебя такой прыти. Так что «Эстония» у тебя будет. Слово!

Глава седьмая

К сожалению, эстонские поделки, в отличие от прошлой жизни, потеряли для Саши свою актуальность. Когда знаешь о существовании пластиковых лыж, деревянные, хоть и клееные, уже не котируются. Тем не менее перспектива кататься на легких, гибких лыжах порадовала.

Вечером, лежа в кровати, Петров обдумывал итоги соревнования.

«Ну что же, кое-что удалось, – решил он. – Результаты начали расти. В прошлой жизни так получилось только в десятом классе. А потом ничего толкового не вышло».

Последний вывод был не совсем точным. Чемпионом ему тогда действительно стать не удалось. Звание кандидата в мастера спорта так и осталось его потолком. Но все же в дальнейшем у него получилось стать известным в России тренером, превзойти в этом деле отца, и он даже удостоился приглашения поработать в Штатах. Так что говорить, что ничего толкового из него не вышло, было бы неправильно.

Итоги позавчерашнего похода на каток также были оценены. Несмотря на полученные травмы, Саша счел их удачными. Был заработан определенный авторитет у Лены Мироновой, и с ним следовало продолжить ее длительную осаду, для того чтобы расстроить складывающиеся любовные отношения девушки с его отцом.

Тут он слегка размечтался, все же Ленка была очень красива, гормоны молодого тела без труда преодолели стариковский скептицизм личности, поэтому в мечтах он зашел гораздо дальше, чем нужно для дела, и снимал в них с Ленки последнюю скромную тряпочку, из-за чего слегка вспотел от возбуждения.

Однако при воспоминании об учебе настроение моментально испортилось. Терпения на нее уже не хватало. В последние дни он плюнул на конспирацию и разговаривал с одноклассниками и учителями по-взрослому. Результатом стал еще более углубившийся конфликт в классе. Учителя также были немало озадачены его внезапным взрослением, и в учительской то и дело возникали обсуждения по поводу речей и поведения ученика седьмого класса Петрова. Обсуждения закончились тем, что Харитонов тихонько посоветовал приятелю показать сына психиатрам.

– Понимаешь, Саныч, у твоего сына личностные проблемы, – заявил он однажды Петру Александровичу. – Послушай добрый совет и своди его в диспансер, пусть с парнем врач побеседует. Ну так, на всякий случай.

Старший Петров слова Леонида Сергеевича пропустил мимо ушей. Он, наоборот, был очень доволен Сашиным взрослением. Уже на втором или третьем занятии, заметив педагогические таланты сына, быстро припахал его к занятиям с девочками младшего возраста, а потом ревниво наблюдал, как у сына отлично получается вести тренировку, даже лучше, чем у него самого. Только вот выводы он сделал неправильные.

– Представляешь, мать! – обратился он как-то раз к жене. – Сашка, оказывается, глазастый парень. Все мои ухватки присвоил. Смотрю, как он с малышней возится, и вроде бы каким-то ущербным себя чувствую. Не получается у меня так с детьми. А у парня талант настоящий! А Лёнька, гад, советует его психиатрам показать.

Клавдия Васильевна встрепенулась.

– Каким еще психиатрам! В уме ли твой Харитонов? Даже не рассчитывай, никаких психиатров. Конечно, с Сашей в последнее время что-то происходит. Но я врач и сама буду решать, что нужней для моего сына.

Однако ближе к концу февраля все вроде вошло в колею. Ребята в классе перестали донимать Сашу пустой трепотней и обращались к нему кратко и по делу. Его даже начали называть по отчеству. Обращение Петрович, пущенное кем-то из мальчишек, приняло всеобщий характер. Даже Филимонов обращался к нему именно так. Постоянно слыша такое обращение, Наталья Юрьевна также начала вызывать его на уроках по отчеству. Вначале с улыбкой, шутя, а затем – как будто так и надо.

На недоуменный вопрос директора, зачем она это делает, классная руководительница задумалась, затем сказала:

– Понимаете, Леонид Сергеевич, мне так комфортней. Чувствуется личность в этом мальчишке. Ну как вам объяснить? Такое ощущение, что в нем сидит взрослый, умудренный жизнью человек.

– М-да! – тяжело вздохнул директор. – Я, пожалуй, понял, что вы имеете в виду. Сам имел счастье убедиться. Ладно, делайте так, как вам удобней. Кстати, если авторитет Петрова так поднялся, может, имеет смысл его нацелить на комсомольскую работу в следующем году?

– Нет, нет! – замахала руками девушка. – Не будет с него проку. Во-первых, не согласится. А во-вторых, он как-то заявил, что в комсомол вступать не будет. Видите ли, у него и так мало времени на тренировки…

– Куда уж больше, – возмутился Харитонов. – Похоже, не только у него проблемы с головой, но и у Саныча. Совсем парня загонял. Тот уже не соображает, что говорит. Какие-то мысли подозрительные. Не знал бы его отца, подумал бы, что в семье не те беседы ведутся. Недорабатываете вы, Наталья Юрьевна, недорабатываете, даром что сама комсомолка.

Наталья Юрьевна нахмурилась, слова директора слышать было неприятно. Однако оправдываться не стала и выжидающе смотрела на него.

Тот тем временем пытался закурить, искоса погладывая на высокую грудь учительницы. Леонид Сергеевич был большим ценителем женской красоты. Недаром Клавдия Васильевна иначе чем кобелем его не называла. Хотя про себя, чисто по-женски, иногда жалела, вспоминая его жену, больше похожую на мужика в юбке.

Наталья Юрьевна эти взгляды замечала не раз, но продолжала их игнорировать. Воспитанная родителями в строгости, она собиралась честно отдать девственность будущему избраннику и на намеки директора не реагировала.

«Боже мой! – думала она. – Ему же целых сорок семь лет. Как Евгения Павловна решилась стать его любовницей? Не понимаю! Он же старик настоящий. А все туда же, молодых ему подавай».

Но слова о недоработке она приняла к сведению и уже на следующий день попыталась привлечь Сашу для начала к пионерской работе. Однако после ее предложения Петров с таким насмешливым превосходством глянул на нее, что дальнейшие слова застряли на языке.

– Несерьезно это, Наталья Юрьевна, – спокойно ответил он. – Не буду я таким детством заниматься.

Смутившаяся учительница в этот момент почувствовала себя маленькой девочкой, стоящей перед отцом, отчего сразу прекратила разговор.

«Что он себе позволяет, этот Петров! – возмущенно думала она, быстро шагая в сторону учительской. – Ведет себя так, как будто он здесь учитель, а не я».

Эта беседа имела одну сторону, невыгодную для Саши, о которой он пока не подозревал.

Оставшись один в кабинете, Леонид Сергеевич задумчиво выдыхал кольца папиросного дыма одно через другое и размышлял о словах учительницы.

«Странно все это, – думал он. – Был ведь парень как парень. А тут как шлея под хвост попала. Ох! Чувствую, погорюем мы еще с ним. Если откажется в комсомол вступать, проблем не оберемся. Может, его в профтехучилище сплавить? Там таких, как он, хулиганов пруд пруди. Вот только как Саныч на это посмотрит? Обидится ведь смертельно, чертяка. Хотя чего ему обижаться, лет пятнадцать назад за такие слова можно было и в лагерь загреметь под фанфары. Так что пусть радуется, что Хрущев оттепель устроил».

Подумав, он решил позвонить Петру Александровичу и решительно затушил дымящуюся папиросу в пепельнице, полной окурков.

– Слушай, Саныч, – сказал он в трубку. – Тут такое дело. Придешь на тренировку, загляни ко мне. Есть разговор.

Положив трубку, обратился к секретарше:

– Женечка, дружок, если я закручусь с делами, напомни, что у меня разговор с Петровым.

– Хорошо, Леонид Сергеевич, – ответила звонким голоском секретарша, и Харитонов расплылся в довольной улыбке. Клавдия Васильевна, называя сослуживца мужа кобелем, в общем не погрешила против истины. Конечно, он не переспал со всем женским коллективом, в чем та в запале его обвиняла. Но с Женечкой директора школы связывали именно неформальные отношения. И он почему-то считал, что вверенный ему коллектив об этом не подозревает.

Ха-ха, наивный человек! Если бы он только знал, что в это самое время в учительской преподавательницы увлеченно разглядывают рисунок его эрегированного члена в масштабе один к одному, аккуратно начерченный Женечкой на вырванном листке из тетрадки по арифметике ученицы 2«а» класса Светы Котовой!

Погладив под юбкой секретаршу по упругому бедру, там, где заканчивается чулок, прихваченный резинкой, Леонид Сергеевич отправился на урок обществоведения, где собирался рассказать ученикам о моральном кодексе строителей коммунизма. А Женечка позже исполнительно напомнила появившемуся директору о его просьбе.

Во второй половине дня секретарша ушла по делам, поэтому не слышала, как за плотно закрытыми дверями яростно матерились два бывших офицера. Хорошо, что в это время их не могли слушать ученики.

Однако время поджимало, особенно тренера, которому нужно было вести группу на занятия, поэтому они расстались, так и не договорившись ни о чем.

После разговора с приятелем Петр Александрович был изрядно озадачен.

«Что же там Сашка им наговорил? Лёньку послушать, так тот прямо преступник какой-то. В комсомол вступать не хочет, коллектив подводит, не советский, в общем, человек, – возмущался он про себя. – Клавка узнает, в порошок парня сотрет».

Ему казалось, что он понимает причину такого поведения сына. Тому втемяшилось в башку стать чемпионом, и он начал идти к цели, отбрасывая в сторону все, что напрямую не относилось к этой самой цели. Поэтому Петр Александрович решил поговорить с отпрыском, ему совсем не нравились мысли директора избавиться от неудобного ученика сразу после восьмого класса.

Саша не имел понятия о той каше, которую сам и заварил своим отношением к комсомольской организации. Он слишком много времени прожил в новой России и забыл о том, как может отнестись к его необдуманным словам бывший политработник, отслуживший большую часть жизни в армии.

Зато дома он получил от родителей по полной программе. Им не нравилась перспектива учебы единственного сыночка в профтехучилище. Клавдия Васильевна спала и видела, как Саша после школы поступит в медицинский институт. А тут на ровном месте возникли такие проблемы.

Неожиданно во время родительской перепалки прозвучали слова сына:

– Давайте я экстерном сдам за восьмой класс экзамены и пойду учиться в училище. Ведь после него можно и в институт поступать.

– А можно и в армию загреметь, – заметил Петр Александрович, еще в не полной мере осознавший Сашино предложение. Но Клавдия Васильевна все поняла правильно.

– Даже не думай, – веско сказала она. – Во-первых, не сдашь экзамены экстерном. А во-вторых, я тебе этого не разрешу. Будешь учиться как все, закончишь десятилетку.

Она пристально взглянула на сына. Однако тот не отвел, как обычно, взгляд в сторону, а, набычившись, упрямо смотрел на мать. Этот взгляд был ей хорошо знаком, точно так же смотрел на нее муж, когда что-то было не по нему.

«Рано мальчишка повзрослел, – думала она. – Пожалуй, такого уже не заставишь учиться, если не захочет».

Тем не менее вслух она продолжила наседать. В конце концов сын вроде бы сдался, заявив, что, пожалуй, слишком рано начат этот разговор, и заверил, что в школе высказываний, не соответствующих линии партии, допускать не будет.

На этом беседа была завершена.

Шел третий месяц пребывания Александра Петровича в своем детском теле. Вроде бы всё установилось в новой жизни. Учителя, убедившись в его знаниях, спрашивали больше для проформы. Школьные ссоры и драки теперь проходили без него. Две тренировки в день забирали большую часть свободного времени. Оставшееся время он тратил на Ленку. Та уже привыкла, что после уроков ее ждет мальчишка-семиклассник, не обращающий внимания на смешки ее подруг. Да и те понемногу перестали смеяться. У них ведь не было в друзьях парня, способного рассказывать часами смешные истории и много всего прочего. Ростом он почти не уступал их одноклассникам и отличался разве что худобой. А главное – он не боялся Валеру Устинова. У того, кстати, после стычки на катке остался искривлен нос, в результате чего он начал слегка гундосить. И повторно встречаться с Петровым явно не стремился.

Подружиться с Леной получилось на удивление просто. Разница в возрасте, как оказалось, для нее ничего не значила. Она с удовольствием ходила с ним в кино, на каток и даже как-то раз пригласила к себе домой.

Случилось это неожиданно. Они собирались в кино. Второй день в кинотеатре крутили фильм «Великолепная семерка». Те, кто успел посмотреть, были в восторге. Вот и Саша предложил сходить на восьмичасовой сеанс. Когда билеты были куплены, оказалось, что в запасе у них почти полтора часа. И они отправились пить чай домой к Лене. Благо для этого надо было всего лишь перейти на другую сторону улицы. Но перед этим Петров зашел в гастроном.

Родители Лены оказались пожилыми и выглядели лет на пятьдесят. Мама – худенькая седая женщина – подозрительно оглядывала Сашу, в то время как Ленка оживленно объясняла родственникам, что с ней сын ее тренера, с которым они через час пойдут в кино.

На шум вышел и отец, щуплый, невысокий мужичок в милицейских брюках и с голым торсом. Оглядев Петрова, он счел его появление маловажным событием и ушел смотреть телевизор. Зато младший Ленкин брат Витька, учившийся в параллельном седьмом классе, не сводил с него глаз.

«Ну, все, – усмехнулся Сашка про себя, – завтра все будут в курсе, что я в гостях у Ленки побывал».

Вовка, старший Ленкин брат, на язык был не сдержан. Увидев гостя, он громко завопил:

– Ни хрена себе, Ленка женишка домой притащила! Небось, из детского сада брала, старших всех разобрали.

В этот момент мать треснула его по затылку.

– Помолчи ты, ради бога, хоть полчаса, – сказала она в сердцах. Двадцатилетний оболтус, читающий газету на диване, замолчал, но продолжал ехидно улыбаться.

А Ленка тем временем успешно показала язык двум старшим сестрам, интенсивно обсуждавшим свалившегося на голову гостя. Татьяна Григорьевна, также озадаченная появлением Саши, не заметила этого, поэтому Лена подзатыльника избежала.

Хозяйка отправилась в кухню, поставить чай, Саша прошел вслед за ней и протянул ей бумажный пакет, принесенный с собой.

– Татьяна Григорьевна, возьмите, пожалуйста, я тут к чаю кое-что принес, – предложил он.

Смерив мальчишку взглядом, женщина выложила из пакета несколько кексов и кулек конфет.

– Спасибо, – тихо сказала она. – Однако парень ты предусмотрительный. Смотрю, тебя родители без денег не оставляют.

– Чем богаты, тем и рады, – ответил Петров, улыбаясь. – Петушок по зернышку клюет. Так и я коплю понемногу.

– Ты же для Ленки маловат будешь, ухажер, – улыбаясь в ответ, сказала собеседница. – Тебе бы еще в ляпы на улице играть да в войнушку, а не зазнобу искать.

– Эх! Татьяна Григорьевна! – воскликнул Саша. – Годы быстро проходят, не успеешь оглянуться, а жизнь прожита. А в ляпы я уже года три не играю. Некогда.

– Так ты не торопись, – женщина хотела погладить его по голове, но дотянулась только до плеча. – Куда спешить? Твои девчонки еще в первом классе учатся.

– Вы о чем секретничаете? – спросила Лена, пройдя к ним. – Мама, ты тоже Сашу за жениха держишь?

– А за кого держать прикажешь? – спросила та, собирая на стол посуду.

Лена на какое-то время замолкла, видимо пытаясь понять, кем определить Петрова.

– Мама! Он мой товарищ по спорту, – сказала она, немного покраснев.

«Смотри-ка ты, – удивился Саша про себя. – Покраснела! Ух ты! Стесняется?»

От осознания того, что его старания дали плоды, настроение резко подпрыгнуло. В результате за столом он блистал красноречием. Лена в это время горделиво взирала на родных, как бы намекая оценить, какого гостя она привела.

Долго они дома не засиделись и отправились в кино. Еще раз заходить на огонек его никто не приглашал. Но Саша не грустил, все было понятно.

«И правильно, пусть держат меня за малолетку, – подумал он, пропустив Лену вперед и закрывая за собой дверь. – Я еще не решил, как поступить. Хорошо, что всерьез меня никто принимать не будет. Как Вовка, посмеются – и все».

Он не знал, что после его ухода Татьяна Григорьевна сказала своему мужу:

– Ты знаешь, Миша, непростой парень этот Сашка Петров. Не зря я дочку попросила его к нам в гости позвать. С ним разговариваешь как со взрослым, да и он совсем не тушуется, слышал сам, как анекдоты за столом травил. Поэтому и Ленка не смогла ему отворот дать, заговорил он ее, как есть заговорил. Чует мое сердце, далеко паршивец пойдет. Хорошо бы с Ленкой. Та за ним как за каменной стеной будет.

Муж удивленно вытаращил глаза.

– Таня, ты что несешь, Ленка у нас красавица, на нее взрослые мужики заглядываются. А тут притащила мальчишку, молоко на губах не обсохло. О нем говорить время только терять. Тем более, он еще хулиганить начал не по-детски. Валерку Устинова изуродовал. Вчера видел парня, страшно смотреть, какой носяра у него теперь, – возмущенно выдал он.

– Послушай, Миша, ты хоть и участковый, а ничего не понимаешь, – начала злиться Татьяна Григорьевна. – Кто там из взрослых на Лену заглядывается? Да они все алкаши конченые, а твой Валера разве лучше, да по нему тюрьма давно плачет. Подумаешь, Лена на два года старше. Ты видел, как парень на нее смотрит? Эх, ты так на меня никогда не смотрел!

– Да ну вас, баб, – муж устало махнул рукой. – Вечно вы о своем долдоните. Только и слышишь от вас: кто на ком женился да кто с кем развелся. Пацану в этом году только пятнадцать стукнет, а ты уже его женить собралась. Угомонись, старая! Ленке и ему еще учиться и учиться. А я завтра с Санычем переговорю, чтобы с сыном беседу провел, а то мало ли что. Думаем, малой, малой, а инструмент, может, у него уже будь здоров. Нам самим еще надо детей поднимать.

– Тьфу на тебя, старый дурак, – сказала Татьяна Григорьевна и ушла с кухни в общую комнату.

В фойе кинотеатра толпился народ. Петров с Леной пришли одними из первых и сейчас сидели на диване и оживленно болтали. Неожиданно на его плечо опустилась тяжелая рука. Подняв глаза, Саша увидел плотного, небритого мужчину, неприязненно смотревшего на него.

– Пацан, тебе не в падлу сидеть, когда взрослые стоят? – сказал тот, распространяя аромат перегара. Сказав это, он легко сдернул Сашу с дивана, и тот плюхнулся на пол.

Стоявшие рядом люди сделали вид, что ничего не произошло. Подумаешь, взрослый поучил мальчишку вежливости. Ленка вжалась в спинку дивана и с ужасом смотрела на мужика. Тот в это время предлагал сесть на освободившееся место своей спутнице, улыбавшейся ему беззубым ртом.

Петров легко вскочил на ноги и пробурчал:

– Можно было просто вежливо попросить, я бы и так уступил место.

– Хулиганьё! – заорал мужчина. – Ты еще грубишь, нажрался винища и взрослым грубишь. Ну, сейчас ты у меня получишь!

Он широко размахнулся и в этот момент получил короткий удар в лицо.

Сашка стоял, шипя от боли. Он здорово ушиб костяшки о скулу алкаша. Сейчас тот лежал на полу, а его поддатая подруга дико орала, пытаясь привести приятеля в чувство. Но как только рядом появился милиционер, она резко замолчала.