Текст книги "Шеф-повар Александр Красовский 2"

– Не отключили, – подумал я с облегчением. После чего поспешил проверить, работает ли электрическая плитка, стоявшая на столе. Плитка работала, так, что дальше я открыл кран у кухонной мойки и терпеливо ждал, когда из него польется вода. Но кран не подавал признаков жизни, поэтому, подумав, я вышел снова во двор и начал искать колодец, в котором, скорее всего, находился пожарный гидрант и кран, перекрывающий воду в доме.

Люк я нашел довольно быстро, зато потом надо было искать, во что одеться, чтобы спустится в узкий грязный колодец.

В общем, без работы я не оставался до одиннадцати часов вечера. Именно тогда, уставший, как собака, я уселся за протертый стол и начал поедать тушеные сморчки с картошкой. От чугунной печки распространялось приятное тепло по единственной комнате домика. От турки с кипящим кофе распространялся дивный аромат, короче, после длинного дня и вечерних трудов я балдел.

За все это время по дороге прошло всего два, или три человека, но никто из них даже не повернул головы, чтобы посмотреть, кто это там копошится во дворе покойных Сельмы и Хюго Перссон.

Не любопытные шведы люди, понимаешь, и это радует.

Утро я встретил не выспавшийся и с дикой головной болью. Только этой ночью я понял, почему мое новое жилище удалось купить по такой дешевке. Еще позавчера, когда мы с адвокатом ехали смотреть этот дом, я разглядывал роскошные дома и виллы, встречавшиеся по пути, и думал, чего мы тут делаем с моими несчастными копейками.

А вчера я был занят уборкой и приведением божеский вид комнаты в доме, и не обращал внимания на посторонние шумы. Около двенадцати вечера, или ночи, кто, как считает, я добрался до кровати с намерением заснуть. Не пролежав и пяти минут, подскочил от пронзительного гудка электрички. Было такое ощущение, что она гудит прямо у меня под ухом. Затем раздался металлический лязг, затем снова и снова. После него не надолго наступила тишина, нарушил ее хриплый мужской голос из громкоговорителя. Такое шоу продолжалось до двух часов ночи, а с пяти утра началось все снова.

– Да тут не просто железная дорога проходит, – наконец, дошло до меня. – За тем лесочком видимо железнодорожное депо, куда вечером съезжаются все электрички. Блин! Не зря подозревал, что меня обули по полной программе. Конечно, кроме меня дураков не нашлось на такую покупку.

Хотя…

Тут я задумался. Судя по тому, что видел, в этом городишке живут одни богатеи, недаром по побережью столько роскошных вилл. Мой тупик никому не нужен, только из-за соседства с железной дорогой. Кстати, дальше по берегу снова идут какие-то то ли цеха, то ли склады, хрен поймешь. Надо будет завтра посмотреть. Вполне возможно, что там очистные сооружения, хотя неприятных запахов я не унюхал.

Если вдруг, железнодорожное депо отсюда уберут, цена земли на побережье вырастет в десятки раз. Пожалуй, сразу стану миллионером. Вопрос только когда это случится.

С такими мыслями я встал с кровати. Надел спортивный костюм и отправился на пробежку по каменистому берегу, намереваясь посмотреть, что там за строения.

Пробежав триста метров, уперся в сетчатый забор, заходящий в воду. На заборе висела табличка, явно запрещающая двигаться дальше, хотя надписи на ней я не понял.

Пришлось повернуть обратно.

После завтрака и до обеда время провел в работе. У старика Перссона имелся неплохой набор инструмента, так что я разобрал часть забора, чтобы можно было загонять машину во двор.

За это время ни одного живого человека я так и не увидел. Недаром дорога к дому была вся в рытвинах и ухабах, видимо, никому она не нужна.

Пообедав, чем бог послал, я собрался и поехал искать полицейский участок, в котором мне надо было отмечаться.

– Неплохо буржуи живут, – думал проезжая улицы с домами, больше похожими на дворцы. – Молодец, Сандберг, позаботился о моей репутации. Если адрес скажу новым знакомым, мои акции сразу вверх пойдут. Живу, понимаешь, в элитном районе. Главное, никого в дом не приглашать.

Участок удалось найти без труда, когда доехал до центра сразу увидел табличку со стрелкой и надписью полиция. Так, что осталось только следовать указателю.

Полиция, к моему удивлению располагалась в одном здании с магазином, торгующим алкоголем.

– А что, нормально, – подумал я. – Нашим ментам точно бы понравилось, после работы далеко идти не надо, и если какие проблемы, то сразу можно решить.

Шведские феминистки в настоящее время занимались организацией шведских семей в составе тройничка и до полиции еще не успели добраться, поэтому меня в участке встретили одни мужики. Было их всего трое, хе-хе. И сейчас они вопросительно глядели на меня.

Подойдя к ближайшему из них, я положил свои бумаги на стол. Следующие пятнадцать минут мы пытались объясниться друг с другом. Ребята не знали, ни финского, ни английского, ну, а я шведского. Не договорившись ни о чем, старший из них куда-то позвонил и, вскоре к участку подъехала патрульная машина, доставившая пожилого мужчину в гражданской одежде, и тот, зайдя в кабинет, заговорил со мной по-фински.

Я обрадовался ему, как родному и мы быстро пришли к консенсусу. Мне в бумагу поставили отметку о явке, после чего я распрощался с полицейскими и вышел на улицу, вместе с финном. Я предложил ему, выпить пива в ближайшем баре и тот не отказался.

Заказав себе всего одну кружку, по причине вождения, полицейскому заказал две. Разговорить его удалось не сразу, но все же, когда я повторил для него заказ, язык у него немного развязался.

Работал Матиас Коскинен в местной полиции уже тридцать лет и охотно ввел меня в курс дела по поводу моей новой собственности.

– Ты. poika (сынок), ухитрился купить последний дом, построенный для рабочих железной дороги. Их построили еще до первой мировой войны. Место шумное, рядом очистные сооружения, правда, говорят, их начнут перестраивать в следующем году. Еще в сороковых годах народ оттуда начал разъезжаться. Тем более уже тогда предлагали за землю очень неплохие деньги. Только несколько домов, что почти рядом с депо не удалось продать. Их владельцам пришлось продать участки за символическую плату государству, чтобы не платить налог, после чего они перебрались кто куда. А старина Хюго Перссон был еще тем упрямцем. Как его не уговаривали родственники и жена, сказал, что никуда отсюда не уедет. Так и они и жили, пока не попали в пансионат для стариков. Так он и там отказывался от продажи, насколько я слышал.

– Понятно, – протянул я. – А как тут у вас с ресторанами, кафе дело обстоит?

Оказалось, что заведений в городе не так много, два кафе и ресторан, не очень большой. И в работниках они не нуждались.

– Есть тут одна семейная закусочная рядом с заправкой, – сообщил Коскинен, задумчиво глядя на меня. – У них вечно проблема с мытьем посуды. Пару дней назад очередная мойщица ушла. Так, что старая Линда снова в поисках.

Намек пожилого полицейского я понял. Ну, а что, по любому надо начинать врастать в местную жизнь, начну с мытья посуды, если эта Линда меня, или не возьмет, или выгонит через пару дней.

Расставшись с собеседником, я пошел к машине, на сегодня у меня все дела были закончены, и можно было попытаться найти работу.

Остановившись, не доехав до закусочной метров сто, я пешком прошел оставшееся расстояние. Черт знает эту Линду, увидит, что я раскатываю на машине, откажет в месте и все дела.

Обеденное время уже прошло, и столпотворения у закусочной не наблюдалось.

Когда я зашел вовнутрь, в небольшом зальчике с шестью столиками и стойкой с кофеваркой играла негромкая музыка, конечно же АББА. Пара обедающих мужчин, видимо рабочих с заправки, даже не посмотрели в мою сторону. Подойдя к стойке, я попытался произнести по-шведски фразу, обозначающую, я ищу работу.

Получилось, наверно не очень, потому, что девушка улыбнулась.

– Можете говорить по-английски, я немного понимаю – сообщила она.

– Очень хорошо, – улыбнулся я. – Я перебрался в Швецию недавно, купил домик в вашей коммуне, пока ищу временную работу, мне подсказали, что вам нужен подсобный рабочий?

– Мама, иди сюда, – крикнула девушка в окно кухни, откуда слышался звон тарелок.

Да, когда старая Линда вышла в зал, я понял, почему Матиас так уважительно говорил о ней. Глядя на эту даму двух метров роста, в поношенном белом халате с засученными рукавами, из которых выглядывали мощные ручищи, можно было понять, почему викинги в свое время завоевали пол Европы. Правда, сейчас несколько измельчали.

Они перебросились с дочерью несколькими фразами, и та перевела мне её предложение.

– Мама тебя берет, работа с десяти утра до восьми вечера, подсобным рабочим, и грузчиком. Без оформления, ежедневный расчет на руки пятнадцать крон.

– Неплохо, – подумал я, – Получается немногим ниже средней зарплаты шведов в 2020 году, если учесть, что покупательная способность кроны сейчас выше чуть ли не в пятнадцать раз.

– Договорились, – сообщил я и, спросив в какое время нужно приходить на работу, отправился по магазинам.

В отличие от местных жителей меня изрядно напрягало отсутствие занавесок на окнах. Вчера, когда я сидел за столом, а за окном стоял непроглядный мрак, периодически казалось, что оттуда на меня смотрят через прицел оптической винтовки чьи-то недоброжелательные глаза. Отчего по телу непроизвольно бегали мурашки. Поэтому первым делом я решил прикупить шторы по дешевке. Кроме того, надо было заказать каменный уголь, того запаса, что лежал в сарае хватит разве, что на неделю. А топить по любому придется до мая.

Закончив с покупками, я проехал по улицам городка, разглядывая местную архитектуру и мечтая, что когда-нибудь буду жить в таких же хоромах, дайте только время.

Приехав в свое новое жилище и выпив кружку кофе, занялся внутренним интерьером. Бездельничать не хотелось, потому, что сразу появлялись мысли о родных. Хотелось бы приободрить их, сказать, что все будет нормально, но я прекрасно понимал, что позвонить им больше не удастся. Не соединят. Да и насчет писем тоже были сомнения, дойдут ли они до адресатов, или нет. Оставив эти размышления на вечер, я занялся окнами. Шторы для них я купил. Вернее не шторы, а просто несколько метров цветастой материи. Карнизы пришлось делать из осинок, растущих во дворе. Хорошо, что рубанок у Перссона тоже имелся в запасе. Провозился я часа два, но пришлось прерваться, когда привезли заказанный уголь. Небольшой самосвал быстро выгрузил его на дорогу. Так, что до вечера фронтом работ я был обеспечен.

– Надо бы приемник купить всеволновой, – подумал я, в перерыве между очередной тачкой угля. – А то, знать ничего не знаю, что в мире делается. По телевизору все равно, ничего не поймешь, для этого шведский язык нужно учить.

А учить его не хотелось, мне вообще не хотелось здесь оставаться. В мыслях, я рассчитывал, как только приму наследство, пойду в финское консульство, и буду просить вид на жительство в Финляндии.

На следующий день, я, первым делом заехал в полицию, а затем отправился в кафешку.

Линда знакомила меня с рабочим местом недолго, и сразу припахала к чистке овощей. Никаких журналов техники безопасности я так и не увидел. В принципе все было понятно. Я работаю нелегально, и смысла знакомить меня с документацией, нет никакого. Тем более, местные полицейские уже в курсе и ничего против моей подработки не имеют. Ну, а мне тоже пока ничего не нужно. Вот получу вид на жительство и разрешение на работу, тогда и заведу разговор о своих правах.

Не знаю, чего так часто менялись у Линды мойщицы посуды? Работы оказалась, совсем не так много, как мне представлялось.

Если с утра, действительно надо было суетиться, как и во время наплыва посетителей на обед в двенадцать часов. То с двух часов народ подходил понемногу, и я вполне справлялся с посудой, успевая отдохнуть.

В таком ритме прошло несколько дней. Сандберг, которому я однажды позвонил, сообщил, что новостей пока нет.

В один прекрасный день, когда я, склонившись над парящими раковинами из нержавейки усердно мыл посуду, в посудомойку зашла Ирма, дочка Линды, работавшая официанткой и барменом в одном лице.

– Алекс, там тебя какие-то два господина спрашивают. Мама сказал им, что ты можешь с ними переговорить, только недолго.

Я, как был, в промокшем халате, колпаке, вытирая руки полотенцем, вышел на улицу и увидел двух прилично одетых мужчин среднего возраста. Они насмешливо смотрели на меня.

– Ну, здравствуйте, гражданин Красовский, – сказал один из них. – Видим, что вы уже познакомились с волчьим оскалом капитализма. Небось, удирая на Запад, рассчитывали на молочные реки и кисельные берега? А зря.

Это вам не на Родине жить, вырастившей и воспитавшей вас, давшей образование, профессию. Теперь будете жить отбросом, здесь, в капиталистической стране человек человеку волк, а не товарищ и брат, как в Советском Союзе.

– Ну, хватит, вам, Валентин Петрович, пугать юношу, – вступил в разговор второй мужчина, сверкая золотым зубом. – Парню и так досталось, на деле познакомился с оборотной стороной капиталистического мира. Послушай, Сашок, может, поделишься с нами своими проблемами. Вот скажи, чего ты кинулся в бега, как подстреленный? Вроде все было путем. Деньжат заработал, домой возвращаться собирался. Наследство приличное получил. Дома родные, жена. Что не так?

– Можно подумать, вы не знаете? – съязвил я.

– Отчего же мы в курсе. Кстати, могу сообщить, что Никодимов Сергей Геннадиевич, отправлен на Родину, где будет решаться вопрос о его соответствии с занимаемой должностью.

– А мне, что за радость, с этой новости?

– Ну, как же, именно Сергей Геннадиевич, практически стал виновником вашего побега. Мы понимаем, что вы не в курсе получения зарубежного наследства советскими гражданами, и заверяю, никто у вас ничего отбирать не собирался. Так, что Александр Владимирович, не дурите. Поедемте с нами в посольство, там заявите журналистам, что действовали спонтанно, под действием эмоций.

И оттуда мы отправим вас тихо мирно домой.

– Ага, поеду тихо мирно на двенадцать лет тюряги, – эмоционально высказался я.

– Бросьте, Александр Владимирович, это все вражеская пропаганда. Никто вас сажать не собирается.

– Я, с вами никуда не пойду.

– Что ты с ним валандаешься, Леня? Берем эту гниду в охапку и везем в посольство, пока тут никого нет поблизости, – тихо произнес Валентин Петрович, оглядываясь по сторонам.

– Берем, – согласился тот и попытался схватить меня за воротник халата.

Через пару секунд оба работника посольства лежали на мокром асфальте, шипя от боли. Иногда заниматься борьбой бывает полезно.

– Чао! – громко сказал я им и зашел обратно в кафе.

– Два пожилых шведа, сидевшие за столиком и видевшие мой разговор с земляками, с любопытством разглядывали меня, но делали это молча. Зато Ирма не удержалась от комментариев.

– Алекс, кто эти люди, почему они напали на тебя? Надо срочно вызвать полицию.

– Ирма, может, не стоит? Они сейчас уедут.

– Я уже позвонила, и номер машины записала, – сообщила девушка. – В первый раз вижу такой ужас. А ты Алекс, молодец. Я позавчера фильм с Брюсом Ли смотрела, называется Путь Дракона, так ты не хуже чем он справился, тебе тоже надо сниматься в кино.

Двадцатью минутами позже, когда незадачливые представители советского посольства в Швеции уже укатили на своей автомашине в неизвестном направлении, появилась, наконец, полиция в лице Матиаса Коскинена. Тот, выйдя из машины, огляделся, и, не обнаружив ничего противозаконного, подкрутил пышные усы и зашел в закусочную. Я, как раз домывал посуду, и в окно моечной мне было хорошо видно, как он перед этим снимал с мундира незаметные пылинки.

– Ого! – мысленно воскликнул я. – Оказывается, Матиас неравнодушен к Линде. Нравятся мужику крупные женщины.

Когда меня позвали в маленький закуток, служивший кабинетом, то места в нем почти не осталось. Хозяйка была немалых габаритов, да и мы с Матиасом были немаленькими.

Я коротко рассказал полицейскому, что произошло.

– Ты напишешь заявление в полицию о нападении на тебя этих людей? – спросил в итоге собеседник.

– Нет, мне ни к чему сейчас лишние проблемы, – ответил я.

– И правильно, – вздохнул Коскинен. – Боюсь только, что если твои земляки здесь появились, то скоро следует ждать и журналистов.

И он попал в точку.

Вечером, возвращаясь, домой, в свете фар я увидел, что у дома стоит какая-то машина.

На мгновение запаниковал, думая, что это опять приехали с разборками и уговорами из посольства, но, решив, что такой поворот маловероятен, храбро покатил дальше.

Уже когда я выбирался из машины, меня ослепила фотовспышка.

Проморгавшись, я увидел двух шведов вооруженных фотокамерами.

Одни из них представился на неплохом английском языке.

– Добрый вечер господин Красовски, извините, что беспокоим вас в такое время, мы корреспонденты газеты «Свенска Дагеблатт» Эрик Ларссен и Вендель Крогер. Не могли бы вы дать нам интервью?

– Даже не знаю, вроде бы я не кинозвезда и не общественный деятель, – замялся я. – И время сейчас уже позднее.

– Так получилось, – пожал плечами Эрик Ларссен, – звонок из полиции поступил после обеда, пока мы наводили справки о вас, получали подтверждение в иммиграционном управлении, время и прошло. Мы немного не успели застать вас в закусочной фру Линды Бёрглунд, где вы проходите стажировку, и сразу поехали сюда. Вы видимо куда-то заезжали, раз мы приехали раньше вас.

Мысленно я усмехнулся, Линда в карман за словом не лезла, назвать мойку посуды стажировкой в бизнесе, это дорогого стоит. И кто же, интересно, в полиции работает на журналюг? Не сам ли Матиас?

– Ну, что же господа, прошу вас, проходите в дом. Чего мы тут в темноте будем разговаривать.

Шведы не заставили себя ждать и потянулись вслед за мной к дверям дома.

Когда они зашли в комнату, то сразу схватились за фотокамеры. Несколько минут они оживленно переговаривались по-шведски и фотографировали все подряд. От чугунной печки до моих цветастых занавесок.

– Алекс, простите, мы не удержались, не каждый день удается встретить такой антураж. Мы с Венделем, как будто в детство попали в гости к дедушке в деревню, – улыбаясь, сообщил Ларссен. – Если вы вдруг решите менять мебель, ни в коем случае не выбрасывайте старую. Такие раритеты сейчас с каждым днем дорожают.

Пока корреспонденты разглядывали обстановку, я поставил варить кофе и соорудил небольшой перекус.

Когда все было готово, позвал незваных гостей за стол. Те приглашением были несколько шокированы, что меня нисколько не удивило. Нет такого в шведских традициях.

Тем не менее, кофе и бутерброды с селедкой они стрескали, будь здоров.

После того, как я убрал остатки ужина со стола, Эрик поставил на него кассетный магнитофон и включил его на запись. Интервью началось.

– Господин Красовский, мы в курсе вашего бегства в нашу страну, Можете ли вы рассказать, почему решили бежать из Советского Союза.

– Господа, если вы наводили справки обо мне, то наверняка знаете, что я работал поваром в посольстве Советского Союза в Финляндии и до какого – то момента не помышлял о бегстве ни в Финляндию, ни в Швецию. Понимаете, я родился в стране, которую искренне считал самой лучшей страной в мире. Конечно, во многом это определялось пропагандой, и отсутствием полной информации о других странах.

Попав в Финляндию, я с удивлением обнаружил, что простые люди в этой стране живут нисколько не хуже, чем у нас, а даже во многом лучше. Но и это не та причина, по которой стоило покидать Родину. Так получилось, что дальняя родственница в Финляндии оставила мне наследство, в принципе, для меня, ничего подобного не имевшего, оно представляло значительную ценность. Дом и кафе в городе Йоэнсуу.

Но когда об этом наследстве узнали в посольстве, первым, что мое начальство попыталось сделать, это отправить меня на Родину, по доверенности получить наследство, продать его, а деньги отправить в доход государства. И тут в моей голове спонтанно возникла идея попросить гражданство Финляндии, тем более что у меня вскоре должна была появиться собственность в этой стране. Я хочу сам решать, как поступать со своей собственностью.

К сожалению, в Советском Союзе, как мне стало понятно, этого сделать не удастся. Однако после консультации с поверенным, я узнал, что финская сторона не сможет представить мне вид на жительство из-за договора с СССР. Поэтому я отправился в вашу страну, надеясь, что здесь смогу получить помощь и поддержку. И пока не прогадал. В первые дни мне очень помог адвокат Ульф Сандберг, именно благодаря его профессиональным советам и помощи, я смог комфортно устроиться в этом доме.

Надеюсь, что и в дальнейшем, мне в Швеции будут встречаться только такие люди, честные, законопослушные, и доброжелательные.

– Хм, неплохо, – буркнул Вендель. – Скажите, Алекс, у вас ведь остались в Советском Союзе родственники, жена. Вы не боитесь, что своим поступком испортили им жизнь? Возможно, их даже посадят в тюрьму?

– Нет, в то, что их отправят в тюрьму, я не верю. Заключение грозит мне, если я вдруг решу вернуться. А вот испортить жизнь, так это вполне возможно. Но буду надеяться, что все не так страшно. Времена сейчас другие. Вряд ли моих родителей уволят с работы, а брату не дадут возможности работать врачом. А как только мне дадут вид на жительство, я обращусь в советское посольство с просьбой разрешить выезд моей жене в Швецию для воссоединения семьи.

Вы, кстати, как журналисты, имеете возможность влиять на поведение Советских властей. Чем чаще в прессе будут появляться публикации обо мне и моих родственниках, тем скорее моей жене разрешат выезд из страны.

Мурыжили меня журналюги довольно долго. А потом, как-то сразу засобирались уезжать.

– Куда же вы господа, – улыбаясь, спросил я. – Как говорят у меня на Родине, чтобы интервью удалось, нам надо выпить на посошок.

После чего достал из серванта бутылку водки.

Корреспонденты резко затормозили сборы, а Ларссен взял у меня бутылку и начал читать этикетку.

– Наша, полупоклонная, – немного разочарованно сказал он и, немного подумав, сказал. – А ладно, наливай!

– Ага, раскатал губищу, он-то рассчитывал, Столичной буду угощать, ни фига, и местная сойдет. Пусть Ирме спасибо скажут, это она два раза в магазин бегала по моей просьбе. Купил два банана на всякий случай, вот и пригодилась. А полупоклонной вы шведы её сами прозвали. Потому, как продавцам за ней не нужно было далеко наклоняться, – подумал я и снова начал выкладывать на стол закуску.

Видимо сам черт дернул меня устроить пьянку. Первую бутылку мы выпили за два притопа, три прихлопа. Пришлось достать вторую.

После того, как у меня было выпито и съедено все подчистую, Эрик, слегка пошатываясь, встал и отправился на улицу.

Делал это он уже не в первый раз, поэтому я подумал, что и сейчас он будет орошать угол дома.

Но он вскоре вернулся и не пустой, а с литровой бутылкой виски в руках.

Вендель, увидев алкоголь, радостно взревел и кинулся обнимать напарника.

– О! Как журналюги разошлись, не к добру все это, – мимоходом пролетела мысль в моем затуманенном водкой мозгу. Но мне и моему мозгу уже было все равно.

Помню только, как выходили на улицу и хором пели Подмосковные вечера, какие-то шведские песни и у нас вроде бы получалось. Потом пошел мелкий дождь, и Вендель прыгал под ним, раздевшись догола, и кричал, что закаленные потомки викингов не боятся холода, дождей и снега.

Я хотел последовать его примеру, но пальцы не слушались, мне даже не удалось расстегнуть пряжку ремня.

Утром проснулся от холода. Я лежал на полу, на старом матрасе, прикрытый своей курткой. Печку вчера протопить никто не удосужился, поэтому дубачок был приличный.

Корреспонденты храпели на кровати, укрытые ватным одеялом и им явно было тепло.

Ёжась, я встал и начал энергично размахивать руками, пытаясь согреться. На часах было половина седьмого, и я первым делом затопил печь. А уж затем поставил вариться кофе.

На запах кофе сладкая парочка, храпевшая на кровати, завозилась и начала протирать глаза.

Я после вчерашней пьянки был, ну, почти, как огурец, видимо возраст сыграл свою роль. А вот мужики были изрядно помяты и хмуры. Им бы, по-хорошему, требовалось похмелиться, но надо было ехать на работу.

– Вам в обед не помешает по кружечке пива выпить, – посоветовал я. На что Ларссен посмотрел на меня глазами больного тигра.

– Парень, не учи ученого, – ответил он, делая очередной глоток кофе. Вендель Крогер вообще не принимал участия в беседе. Видимо вспоминал дикие танцы под дождем, когда он в темноте, голый, тряс своими, прямо скажем, ничем не выдающимися мудями.

После кофе корреспонденты немного пришли в себя, и стали собираться в путь. Как пояснил Эрик, дома их никто не ждет, поэтому они вполне могли себе позволить такой загул. Так, что они сразу по приезду приведут себя в порядок и отправятся в редакцию, готовить репортаж-бомбу.

Они никак не комментировали нашу вчерашнюю вечеринку, но я чувствовал, что у меня впервые, с тех пор, как я убежал из посольства, появились тонкие ниточки неформальных связей.

Так, что не только русским можно гордиться, что все решается совместной выпивкой, у шведов с этим тоже все в порядке.

Мне торопиться было некуда, так, что после отъезда собутыльников я навел порядок, собрал мешок отходов, чтобы довезти его до ближайшего мусорного контейнера. Мне, контейнер тоже обещали поставить, но пока приходилось действовать таким образом.

Чем хороша чугунная печь, тем, что уже через час в доме повеяло теплом, и меня сразу повело в сон.

Но долго кемарить не получилось, к десяти часам я должен явиться, как штык в закусочную старой Линды.

Я, как и её хозяйка, еще не знал, что завтра эта закусочная, станет, известна всей Швеции.

Шестнадцатого марта очередной номер газеты вышел с кричащим заголовком. «Очередной беглец из-за железного занавеса хочет жить в свободной стране». В статье рассказывалось о молодом перебежчике из Советского Союза, работавшем поваром в советском посольстве в Финляндии, где его талант оценил однажды президент этой страны, побывавший с визитом в посольстве. У молодого человека нашлись родственники в Финляндии, оставившие ему наследство. Но в Советском Союзе наплевательски относятся к частной собственности, и поэтому сотрудники КГБ решили изъять её любыми путями. Под действием момента, молодой человек решил просить вид на жительство в Швеции.

Он в какой-то мере сожалеет о своем решении, потому, что переживает за своих близких, оставшихся в Советском Союзе, но и возвращаться ему теперь нельзя, потому, что коммунистический режим не оставляет безнаказанными такие поступки. И ему грозит десять лет пребывания Сталинском Гулаге.

Далее в статье рассказывалось, что в Швеции беглец встретил доброжелательный прием. А те люди, что помогли ему, в свою очередь отмечают положительные качества беглеца, его примерное поведение и трудолюбие. В большей степени, конечно, он обязан этими качествами своим финским предкам по отцовской линии. Не обошли журналисты своих вниманием и закусочную, где я мыл посуду вторую неделю, сообщив, что Линда Бёрглунд приняла активное участие в моей судьбе.

Буквально на следующий день к закусочной Линды началось паломничество желающих оказать посильную помощь несчастному беглецу. Хорошо, что в статье не указали моего места жительства, и все барахло не везли ко мне в дом. Кое-что из одежды я, действительно оставил себе, но большая часть вполне приличных вещей была мне не нужна, и что с ними делать я не представлял. Сейчас в Швеции еще не было такого количества мигрантов и нищих, которые появятся в двадцать первом веке. По, крайней мере, я еще ни одного нищего на улицах не видел. С моими трудностями снова помогла Линда. Она сообщила, что отправит все теплые вещи на север, где их отдадут пропившимся саамам – алкоголикам. Увы, как и на русском севере, эти народы очень любили огненную воду, не имея в организме ферментов для её переработки.

Дня через три число желающих оказать благотворительную помощь снизилось до нуля, и я вздохнул свободнее.

И, наконец, при очередном звонке Сандбергу, тот сообщил, что послезавтра нам надо будет явиться в иммиграционное управление для решения о предоставлении вида на жительство. На вопрос, дадут ли мне его, Сандберг не очень уверенно сказал, что, скорее всего, дадут, статья в газете написанная в положительных тонах, по его мнению, явилась немаловажным фактом для этого.

Спасибо неведомым дарителям, притащившим кучу секонд хэнда. Благодаря им, мой внешний вид соответствовал торжественности момента. Костюм, правда, несколько потертый, тройка темно-песочного цвета сидел на мне, как влитой. Кремовый галстук, белая рубашка и кожаные полуботинки завершали мой скромный образ. Наверно, именно поэтому, несколько корреспондентов бросились к нам с Сандбергом, когда мы собирались зайти в иммиграционное управление и принялись усиленно щелкать фотокамерами, задавая массу вопросов.

На этот раз я в ответах уступил первенство своему адвокату и тот с вальяжным видом, снисходительно отвечал на вопросы журналистов.

– Видимо, не очень ты Ульф известен в Стокгольме, если так радуешься, возможности попиариться, – думал я в это время. Тем не менее, настроение у меня испортилось, когда за спинами корреспондентов, увидел маячившие неподалеку знакомые рожи громил из посольства.

– Ждут, стервятники, надеются, наверно, что мой визит закончится не солоно хлебавши. И можно будет снова проводить воспитательную беседу. – подумал я и зашел вслед за Сандбергом в иммиграционное управление.

Визит прошел буднично, без фанфар. Чиновник зачитал решение о предоставлении мне вида на жительство сроком на пять лет. Если за эти пять лет с моей стороны не будет никаких правонарушений, я найду работу, буду платить налоги, как все законопослушные граждане, то через пять лет смогу претендовать на предоставление шведского гражданства.

Зачитав решение, чиновник протянул мне свидетельство представлявшее собой небольшую заламинированную карточку и еще одну бумагу.

Мы пожали друг другу руки и разошлись.

Уже в коридоре я спросил у Сандберга, что за бумага мне вручена. Тот улыбнувшись сообщил, что это направление на курсы шведского языка.

– Бесплатные, – добавил он, увидев мою озадаченную физиономию.

На улице число журналистов заметно убавилось. Но ребята из посольства все еще стояли в ожидании чуда.

Я помахал им своими бумагами, и журналисты сразу сообразив, кому машу, тут же принялись фотографировать московских товарищей в различных ракурсах. Пришлось им быстро удалиться в неизвестном направлении.

Затем от корреспондентов посыпались ожидаемые вопросы типа рад ли я возможности жить в свободной стране, чем собираюсь заниматься и прочее.