Текст книги "Путь к трону. Князь Глеб Таврический"

Поэтому, когда мы осмотрели весь дом и отправили Феодору к отцу, я заслужил одобрительное замечание Ираклия:

– Коршун, глазам своим не верю: ты молодец – девка прямо напрашивалась, как ты утерпел?

– Ираклий, сначала дело, а развлечения потом, так и запомни.

Мой приятель хмыкнул, но больше не говорил ничего.

Мы быстро выбрали себе по комнате для жилья и потом отправились в хижину сторожа.

Действительно, это была настоящая хижина – тонкие стены, солома на крыше, на полу на тонкой подстилке лежал уже немолодой худой мужчина, укрытый грязной рваной тряпкой. Феодора сидела рядом за убогим столиком и плакала.

– Эй, Федя, чего плачешь? – ласково спросил я.

Девушка подскочила и уставилась на нас. Хлюпая носом, она сказала:

– Господин, отцу совсем плохо, он даже меня не узнает.

Я подошел, присел рядом с лежащим сторожем и потрогал его лоб. Да, похоже, температура высокая. Дыхание его было хриплым и прерывистым.

– Феодора, а лекарь у вас поблизости есть?

– Да, господин, живет недалеко, только денег у нас нет на его оплату.

– Тогда давай сбегай за ним и скажи, что у нас есть чем заплатить.

Через минуту девушки уже не было, а еще через час подошел пожилой лекарь, который внимательно посмотрел пациента и затем долго рассказывал нам, как его лечить, дал выпить больному микстуры, принесенной с собой, и ушел.

Состояние больного после микстуры особенно не изменилось, хотя дыхание и стало легче.

Оставив Феодору ухаживать за отцом, мы пошли в дом, где уселись за стол, и у нас наконец начался деловой разговор.

– Ираклий, ты наверняка сам понимаешь, почему я выбрал тебя. Я хоть и считаю себя большим специалистом в том деле, ради которого и будет организована служба, честно тебе говорю, что местных особенностей абсолютно не знаю. Ты мне нужен для того, чтобы, во-первых, набрать нужных людей, которых есть смысл учить нашему ремеслу, которые будут верными и не предадут при первой возможности; во-вторых, мне очень быстро надо самому выучить все ваши обычаи, чтобы не попадать в глупое положение. И в-третьих, мне надо, чтобы здесь, в этом доме, началась обычная жизнь и никто в округе не подозревал, что здесь занимаются чем-то предосудительным.

Так что завтра у тебя первое задание – надо набрать людей, которые смогут выучить то, чему я их собираюсь учить, и при этом они останутся людьми.

Сейчас я тебе дам список вопросов и то, как они должны ответить. Если ответы будут другими, значит, этот человек мне не подходит.

К чести Ираклия, своих вопросов он мне не задавал, а только сказал, что сделает, как приказано. Я надеялся, что с его знакомствами Ираклий сможет набрать пару десятков человек, ну а я проведу дальнейший отбор, и если для начала у меня останется человек пять, то это будет очень здорово.

Поговорив, мы еще раз прошлись по дому, теперь уже без сопровождающих. Запалив факел, тщательно осмотрели подвальные помещения. Подвалы в доме были очень неплохими, и, как мне показалось, здесь когда-то уже существовало нечто вроде тюремных камер. Я понятия не имел, когда был построен этот дом, скорее всего, ему не одна сотня лет.

Неожиданно мне в голову пришла кое-какая идея, и я начал осматривать стены и в подозрительных местах даже их выстукивать. Мой спутник, сразу догадавшийся, что я хочу отыскать, с усмешкой смотрел на меня:

– Давай-давай, стучи лучше, а то тут таких умных до тебя не было, – с ехидцей пробормотал он.

Но я продолжал это делать во всех подозрительных углах, пока наш факел не начал прогорать. Так ничего и не обнаружив, мы поднялись наверх.

После темного прохладного подземелья нас сразу обдало жарким полуденным воздухом, глаза заболели от яркого света.

«М-да, война войной, а обед по расписанию», – подумал я и предложил Ираклию поесть в ближайшей харчевне и потом уже пойти заняться дальнейшими делами.

Я заглянул в хижину. Феодора по-прежнему сидела у стола, а ее отец спал, его дыхание явно было не таким хриплым, как в первый наш приход.

– Федя, – сказал я девушке, – мы уходим до вечера. Ты должна убраться в комнатах, которые тебе показали, чтобы, когда мы пришли, там был порядок.

Мы вышли на шумную улицу, и Ираклий повел меня к ближайшей харчевне.

Идти было недалеко, и вскоре мы уже входили в нее. Сюда, похоже, такие, как мы, показывались нечасто, потому что подозрительные личности, сидевшие за столами, усиленно провожали нас глазами. Мы уселись за грязный стол, к нам быстро подбежал слуга и поставил перед нами чесночную похлебку, свежевыпеченный хлеб и кувшин вина. От всего этого пошел очень аппетитный запах, я попробовал похлебку, и у меня даже поднялось настроение – еда, в отличие от окружающей обстановки, была очень даже неплохой. Да и вино тоже было очень даже ничего.

Когда поели и собирались уйти, на улице послышался шум и крики. Несколько человек, в том числе и мы, вышли из харчевни. На небольшой площади дралось несколько мальчишек. Вокруг уже собралась толпа зевак и криками поддерживали дерущихся, а некоторые уже делали ставки – кто победит.

Мы подошли поближе и тоже стали смотреть. Мальчишек дралось человек десять. Я смотрел скучающими глазами, как вдруг мое внимание привлекли два худеньких пацаненка, ободранные, тощие, они как змеи скользили между остальными и, ловко уходя от ударов, жестко, без замаха били противников, которые были намного выше и тяжелее.

Рядом со мной один из местных зевак громко кричал, поддерживая именно этих парней. Я повернулся к нему и спросил:

– Уважаемый, вы знаете, кто эти мальчишки?

Тот повернулся, оценил мою одежду и рост и очень вежливо сказал:

– Господин, эти ребятки появились здесь совсем недавно, живут в развалинах у моря, там их целая шайка, а сейчас дерутся с местными – опять, наверно, не поделили, кому где клянчить деньги можно.

Ираклий нетерпеливо дернул меня за рукав, намекая, что пора идти, но я, сказав ему, что он может отправляться по делам, остался глядеть на происходящее. Вскоре драка закончилась полной победой ватаги, в которой дрались эти двое. Побежденные разбежались, а победители с чувством собственного достоинства отправились в сторону моря. Я неторопливой походкой пошел вслед за ними. Мое присутствие не осталось незамеченным: несколько раз то один, то другой мальчишка оглядывались и смотрели на меня. Вскоре мы спустились к морю, запахло гниющими водорослями и рыбой. По-видимому, когда-то здесь были склады, а теперь все это представляло кучу развалин. Мне пришлось ускорить шаг, чтобы не потерять ребят из виду. Повернув за очередное развалившееся строение, я с удивлением не увидел никого. Неожиданно взвыло мое чувство опасности, и я резко прыгнул в сторону, в тот же момент в стену дома, рядом с которым я стоял, воткнулся метательный нож. Я упал на землю, и над моей головой просвистело еще одно лезвие. За мной стоял один из мальчишек, его раскосые глаза удивленно смотрели на меня. Он резко повернулся и хотел убежать, но доска, брошенная мной, ударила его по ногам, и он свалился на землю, шипя от боли.

Я схватил его в охапку и подбежал к стене, закрываясь им от возможного следующего ножа.

Парень, почувствовав силу, не дергался. И вообще его спокойствие меня удивляло. Я повернул его лицом к себе.

– Позови своего брата и скажи, чтобы остальные не дергались, а то откручу головы всем, – улыбаясь, сказал я. – Не бойся, я не собираюсь ничего с вами делать плохого, хочу только поговорить.

Мальчишка, глядя на меня своими невыразительными глазами, закричал:

– Если хочешь с нами говорить, отпусти меня.

– Да отпущу, не бойся, у меня к вам двоим есть предложение. Оно гораздо лучше, чем жить под лодками, собирать ракушки и воровать на рынке.

С этими словами я отпустил парня, тот отбежал на пару шагов и крикнул:

– Ильяс, иди сюда.

Из-за ближайшей кучи мусора поднялся второй, в руках у него тоже был метательный нож.

Они встали рядом и выжидательно смотрели на меня.

Я уселся на большой камень и сказал:

– Я видел, как вы деретесь, и мне понравилось, а если вы хотите научиться драться еще лучше и стать моими воинами, то приходите ко мне.

Мальчишки стояли и молча смотрели на меня, по их скуластым физиономиям ничего было не понять.

– А почему мы должны тебе верить? – наконец сказал тот, которого назвали Ильясом. – Может, ты просто хочешь нас продать в рабство. Мы таких уже видели, и не одного.

Я не собирался терять с мальчишками много времени, хотя мне очень захотелось иметь таких ребят у себя: с их задатками они могли бы стать отличными тенями, и их возраст давал возможность воспитать их так, как нужно мне. Так что я объяснил им, как меня найти, если они все же решат быть моими учениками и воинами, кинул им мелкую монету и ушел, тщательно контролируя окружающее, чтобы меня не прикончили эти малолетние преступники.

Когда к вечеру, после моих мытарств в канцелярии, я подошел к воротам дома, около них сидели нахохленные мальчишки – сейчас они ничем не напоминали тех бесстрашных драчунов, которые метали ножи в огромного взрослого воина.

Я, не показывая своей радости, безразлично посмотрел на них и начал стучать в дверь. Сейчас она открылась гораздо быстрее, чем утром, и оттуда выглянула улыбающаяся Феодора. Посмотрев на парней, я махнул им рукой, приглашая их заходить, и они, готовые в любую минуту дать деру, медленно подошли к калитке. Феодора поглядела на них, и улыбка медленно сползла с ее лица. Она явно хотела что-то сказать, но побоялась.

Мы все вместе зашли во двор. Мальчишки жадно разглядывали окружающее, и на их лицах проступало разочарование. Я засмеялся:

– Не тревожьтесь, все у вас будет, скоро вы не узнаете этот двор.

– Господин, – обратилась ко мне Феодора, – я все сделала, как вы приказали, можете посмотреть. А отцу стало лучше, он даже смог сесть и поговорить со мной. Он очень волнуется, что не смог встретить вас, как полагается. Можно я ему скажу, что вы не гневаетесь?

«Вот прохиндейка, ей кажется, что перед ней молодой парень, перед которым можно кокетничать», – подумал я.

– Феодора, передай ему, что он может не бояться, а сейчас показывай, что ты сделала.

Мы прошли в дом и поднялись в мою комнату, парни следовали за мной, как приклеенные. И впрямь комнату Феодора отскоблила на совесть, все сверкало чистотой, и только тюк с моими вещами был здесь как инородное тело. Я машинально отвязал от него саблю, замотанную в тряпки, и стал их снимать. Скоро на свет появились ножны, я протер их последней тряпкой и услышал за спиной глубокий вздох. Я повернулся – оба мальчишки не дыша смотрели на саблю. Затем они очень быстро заговорили на незнакомом языке. Как ни старался, разобрать, что они говорят, я не мог. Неожиданно они прервали свою беседу, и один из них спросил:

– Господин, это очень важно для нас: откуда у тебя эта сабля?

Я не видел причин скрывать и сказал:

– Может, вы знаете, на севере в Черное море впадает большая река Данапер – вот на этой реке я убил половца и забрал у него эту саблю.

Мальчишки опять заговорили меж собой, затем оба встали передо мной на колени и синхронно резанули себе запястья ножами, мгновенно появившимися у них в руках. Держа перед собой окровавленные лезвия, они выкрикнули несколько фраз на своем языке.

– Господин, – подняв голову, сказал Ильяс, – эта сабля нашего отца, кипчаки подло убили его, и мы не можем предъявить прав на нее, но ты убил ее владельца и совершил кровную месть за нас. Сейчас мы поклялись быть твоими слугами навек, и только ты можешь освободить нас от этой клятвы.

Я стоял, смотрел на этих парней и думал, что судьба очень странно ведет меня по этой жизни. Интересно, если бы рассчитать математически возможность такой встречи, получилась бы там хоть сотая доля процента?

– Хорошо, я принимаю вашу клятву, – наконец произнес я, – со своей стороны обещаю, что сделаю все, чтобы вы стали настоящими воинами тени.

Ребята вопросительно уставились на меня.

– У нас еще будет время для беседы, я объясню вам, чему мы будем учиться. А сейчас расскажите о себе.

Ильяс начал свой рассказ:

– Мы – печенеги! – заявил он, гордо вскинув голову. – Наш дед был один из немногих ханов, который смог увести свой улус из Болгарии, после того как половцы вместе с ромеями перебили почти весь наш народ. Потом много лет наш улус кочевал в причерноморских степях. Дед умер, и ханом стал наш отец. Все эти годы мы должны были скрываться от половцев. Но в прошлом году им удалось настичь нас у Данапера и почти всех убить. Меня с Тирахом половцы продали ромею, лодья которого в это время проходила по реке. Он был толстый и жирный и насиловал нас почти каждый день. Когда мы пришли в Константинополь, нам удалось зарезать этого борова и сбежать. С этого времени мы жили здесь, на берегу. Сначала нас местные…

Но нашу дальнейшую беседу пришлось прервать.

Снаружи раздался скрип ворот и голоса. В окно я увидел, как во двор въезжает большая тяжело нагруженная телега, а за ней во главе с Ираклием появилось несколько человек.

Когда я с парнями вышел во двор, там уже стоял рабочий беспорядок. По распоряжениям Ираклия пришедшие с ним люди разгружали телегу и начинали заносить вещи в дом. Две пожилые женщины возились около кучи кастрюль.

Когда я подошел к ним, Ираклий устало вздохнул и сказал:

– Ну сегодня и устал. Давно так не бегал.

Он посмотрел на седого однорукого мужчину, стоявшего рядом с ним.

– Коршун, это мой бывший командир, Диодор, он несколько лет был управляющим пронии, еле уговорил его заняться вновь тем же делом.

Я взглянул на Диодора: на меня смотрел еще крепкий жилистый мужчина, с жестким прищуром проницательных глаз.

– Рад видеть командира моего друга, меня зовут Константин, думаю, что Ираклий все рассказал обо мне. Я вполне доверяю его рекомендации, но мне все же хотелось знать – что случилось у тебя, почему пришлось оставить работу управляющего?

Диодор улыбнулся, и его лицо удивительным образом преобразилось.

– А ничего такого не произошло, чего нельзя было бы рассказать, история такая же, как у тебя: сменился прониар, а новый приехал со своими слугами, я ему был не нужен.

Мы еще немного поговорили и решили, что все конкретные вопросы по пронии пока оставим на следующие дни, а вот неотложные обсудим сейчас.

Между тем нанятая обслуга усердно занималась своими делами. Два привратника деловито выметали двор, отчего вокруг поднялись кучи пыли, а кухарки уже освоили кухню, и там слышался плеск воды и звон посуды.

Только мои парнишки стояли без дела, наблюдая за происходящим. Феодора тоже стояла с потерянным видом – видимо, переживала за свое будущее.

Я подозвал ее и сказал:

– Феодора, вы с отцом остаетесь здесь, завтра Ираклий решит, чем вы будете заниматься, сейчас надо накормить ребят, а жить они будут в комнате рядом с моей.

Мальчишки послушно вместе с девушкой пошли в сторону кухни, откуда уже доносились аппетитные запахи. Мы же втроем поднялись наверх ко мне в комнату, прихватив с собой кувшин вина, предусмотрительно оставленный Ираклием.

Усевшись за стол, начали разговор о дальнейших действиях. Я уже понял, что незаметно готовить здесь моих будущих учеников не получится, потому как уж очень много любопытных глаз вокруг. Поэтому для окружающих это будет просто дом прониара, воина, удачно попавшегося на глаза василевсу, и больше ничего. Распоряжаться тут должен Ираклий, который будет отвечать за пополнение и, так скажем, материально-техническое обеспечение, а вот подготовка воинов будет происходить в укромном месте в пронии, и это место должен обеспечить Диодор, который выедет туда уже завтра. Он пообещал взять с собой нескольких ветеранов, у которых, в отличие от него, были целы все руки. А затем я остаток вечера при свечах рассказывал и показывал ему, как должен быть устроен тренировочный лагерь для будущих учеников. Опытный воин Диодор практически понимал меня с полуслова, лишь иногда смотрел на меня в недоумении, когда я, например, нарисовал ему макивару[16]16
  Тренажер из скатанной соломы для отработки ударов, прообраз боксерской «груши».


[Закрыть].

Он все же не утерпел и спросил:

– Константин, я не понимаю – для чего это тебе? Ведь борьба и кулачный бой нужны только для развлечения. Что ты с ней сделаешь против воина в доспехах и с оружием?

Я вопросительно посмотрел на Ираклия, тот кивнул.

– Диодор, наши воины особенные, они не будут сражаться открыто. Мы будем тайным мечом василевса против его врагов. Ты же знаешь, что нет ни одной минуты, когда бы империя не воевала, но она воюет не только открытой силой, но и подкупом, сталкивает наших врагов между собой и при возможности уничтожает их руками друг друга. Наша задача будет состоять именно в тайной, невидимой войне. И умение бороться также нужно нашим людям, только борьба эта особенная – в ней не борются, в ней убивают. Каждое прикосновение к врагу должно быть смертельным. Вот поэтому нам еще нужно будет новое оружие, о котором вы узнаете в свое время.

Следующим утром я проснулся уже в доме, который был наполнен жизнью. На улице лениво переругивались кухарки с привратником. В соседней комнате шептались мальчишки.

Я встал и спустился вниз. Ираклий уже был тут и о чем-то разговаривал с Диодором. Тот собирался в дорогу – ему нужно было собрать своих ветеранов и сегодня к вечеру прибыть в пронию, которая располагалась в дневном переходе от Константинополя. Ираклию требовалось сегодня начинать поиск талантов для нашей специфичной работы. А вот я на некоторое время оставался не у дел.

В мелком придунайском городке, в доме наместника, в глубоком раздумье сидел князь Владимир Всеволодович Мономах. За окнами стоял привычный для уха опытного воина шум. Только что его рати с ходу заняли этот городишко, заставив войска ромеев отойти. И сейчас дружинники с шуточками-прибауточками, а кое-где и со злостью тащили все из домов горожан, не лишая, впрочем, их еще и жизни. И хотя город был взят практически без сопротивления, кое-где уже дымились пожары. В который раз старый князь, съевший немало соли на интригах, задумался о правильности своих действий. Когда в прошлом году он с помпой выдал свою дочь Марию за самозванца Льва Диогена, называвшего себя сыном ромейского василевса Романа, и объявил после этого войну Царьграду, он считал, что действует совершенно правильно. Ведь при удачном раскладе можно будет контролировать целую империю. Хотя в последнее время он часто думал, что неправильно оценил свои силы. Вот даже старый Ратибор, с которым они сидели у одного костра в походе, разозлился и уехал к черту на кулички в Аладъеки, предпочтя там заниматься молодыми воинами, чем сидеть тысяцким в Киеве.

А ему сейчас, по сути, приходилось поддерживать Диогена практически в одиночку. У самозванца, гордо именовавшегося Львом, не было ничего, кроме хорошо подвешенного языка, которым он пытался уболтать попадавшие к ним в плен армейские части ромеев. Тем не менее война шла ни шатко ни валко, Алексей Комнин не спешил сдаваться и отдавать трон неизвестно кому. А половцы – они вообще были непредсказуемы. Сегодня союзники, завтра могли уже ударить в спину, что неоднократно бывало в прошлом.

Да и годы давали себя знать, Владимир сам потерял счет своим походам. Все они слились в один непрекращающийся водоворот. Иногда, редкие перерывы сидя в своем тереме в Киеве, он, открывая окно, думал: «Когда же в поход, в степь, дышать дымом костра и конского навоза, сидя на коне выдирать из-под седла положенный туда кусок сырого мяса, рвать его зубами на ходу и, дико визжа, опускать саблю на врага», потому что настоящая жизнь была только в этом.

В комнату без стука вошел молодой красивый воин, он слегка поклонился Мономаху и спросил:

– Княже, о чем задумался? Может, распорядишься, чтобы твои рати перестали разорять моих подданных? Они это делают уже пару часов.

Владимир почувствовал, как бешеная волна гнева поднимается в его душе, и он замер, вцепившись в подлокотники, боясь поднять взгляд на своего зятя.

Тот, глядя на побелевшие кулаки Мономаха, отступил на шаг:

– Княже, прости, если что не так сказал, пришел сообщить, что стол накрыт, будем праздновать очередную победу.

– Какую победу? Мы тут шаримся по Дунаю уже сколько времени, а Комнин сидит на троне и в ус не дует. Вот потрапезуем – и опять в поход, – смог сказать князь непослушными губами. – Идем на Доростол!

«Раз, раз, раз, два, три, четыре, пять…» – шептали мои губы, я бежал впереди своего отряда в полной боевой выкладке, за мной, топая, бежали двенадцать человек. Не останавливаясь, я прыгнул в небольшую речушку и по грудь в воде за несколько шагов перешел через нее. За мной, отфыркиваясь, в воду ринулся мой молодняк, которым вода была по шею, а оба печенега, перекинув снаряжение через речку, быстро преодолели ее вплавь. Еще месяц назад они боялись зайти в воду по колено, а сейчас плавали как утки. Когда перебрались, они получили от меня по затрещине, от которой улетели обратно в воду.

– Понятно за что? – спросил я и после утвердительного кивка продолжил бег.

Впереди нас еще ждал мостик в виде бревна и большой кучи жидкого навоза внизу, который неделю свозили сюда крестьяне. Как обычно, с мостика свалились два моих недотепы Домн и Василий. Ну недотепами я их назвал по отношению к остальным моим питомцам, по сравнению с обычными воинами они были очень даже ловкими. А у меня они пока числились «слабым звеном».

– Так, поприседаем, пока Домн с Василием не перестанут падать.

Измазанные в дерьме парни вновь пробежали по бревну, на этот раз успешно, и мы побежали дальше. Пока из сорока километров пути было пройдено всего пятнадцать.

К расположенной на холме усадьбе мы прибежали уже к вечеру. Искупавшись в протекающей под холмом речке и выполоскав одежду, все приступили к чистке оружия. Когда это все закончили, было совсем темно.

Мы прошли в длинное здание, на столах уже стояли миски с немудреной едой, глиняные кружки с ягодным соком.

После ужина я встал, и двенадцать пар глаз уставились на меня. Я улыбнулся и сказал:

– Нынешнюю ночь спим.

Раздался облегченный вздох.

– Но не все, – не закончил я свою речь. – Вчера в доме у управителя Диодора я забыл свой нож, понятия не имею, где он лежит. Итак, Домн, Ильяс и Григорий, ваша задача – принести мне нож до рассвета. Все понятно?

Парни, вставшие во время моей переклички, тихо ответили:

– Так точно.

– Тогда вперед.

Они побежали к себе одеваться для такого случая. И вскоре три черные фигуры неслышным шагом исчезли в ночи.

Я поглядел в темное окно, в которое не было видно ни зги, и вспомнил, как меня ругал Диодор, когда я впервые отправил к нему подобную троицу.

Они перебудили всех и вся, Диодор устроил на них охоту по всему дому и все-таки поймал одного. Потом я полдня выслушивал его упреки в том, что не даю честным, добропорядочным людям спать.

На это я мог только спросить:

– А кто тут у нас добропорядочный человек? – и оглянулся.

Мы несколько минут смотрели друг на друга, потом начали ржать.

В деревне, которая была неподалеку от усадьбы, также все дома были исползаны моими юными убивцами. Я через старосту передал, что мои люди могут залезать в дома, но ничего делать плохого не будут. А вот тот, кто их увидит и сможет описать, как они выглядели, получит серебряную монету. Надо ли говорить, что после этого в деревне только и говорили о моих лазутчиках, и первые ночи многие не спали в надежде заработать. И действительно, в первое время кое-кого из лазутчиков замечали… Но не теперь.

Оставшиеся пацаны отправились на боковую. Охрана усадьбы была на ветеранах, так что я со спокойной душой отправился к себе.

Когда вошел в комнату, там горела свечка: меня ожидала соскучившаяся Феодора. Она все-таки выполнила свой план-максимум и залезла ко мне в постель еще в городе, так что я с удовольствием взял ее с собой. Священника у нас в усадьбе не наблюдалось: мне абсолютно было не нужно, чтобы кто-нибудь тягал моих бойцов на исповедь. И я знал, что василевс, при всей его набожности, вполне согласится с этим. Поэтому никто мне не твердил, что я совершаю страшный грех, живя невенчанным браком.

Ночью я проснулся оттого, что где-то скрипнула дверь. Рядом тихо сопела Феодора. Я, улыбаясь про себя, ждал, что будет дальше. До утра было еще далеко, стояла глубокая темнота. Послышался шорох, чуть слышно звякнула задвижка. Ильяса не было видно, просто там, где он стоял, было как бы большее сгущение темноты.

Когда он приблизился к столу, чтобы положить нож, я схватил его за руку.

– Ку-ку, – шепотом произнес ему прямо в ухо, – попалась птичка. Давай сюда нож, а тебя завтра сам знаешь что ждет.

Ильяс исчез из комнаты так же незаметно, как пришел, а я вернулся в постель и скоро заснул.

Утром наряды на мытье полов Ильясу пришлось отменить. К нашей усадьбе подъехал караван из телег, в которых стояли клетки, закрытые сверху тканью. Сопровождали их несколько солдат и офицер, который явно был очень недоволен, что ему пришлось ночью перевозить такой груз.

Он даже не представился, а сразу сообщил, что привез двенадцать осужденных преступников, которых по приказу василевса передают мне, а я могу делать с ними все, что пожелаю, хоть разрубить на мелкие кусочки и поджарить.

С помощью конвоя мы быстро отвели всех бандитов в подвальные камеры, а конвой, не отказавшийся выпить по кружке вина, отправился в обратный путь.

Я в сопровождении пары ветеранов вновь спустился в подвал. Бандиты, все как на подбор здоровые мужики, сидели и тихо переговаривались, явно недоумевая, зачем их сюда привезли.

Я встал перед решеткой и громко сказал:

– Эй! Отребье, вам предоставляется шанс на жизнь. Каждый из вас сразится с моим бойцом. Если кто-то нанесет рану, мешающую ему победить, – он свободен, если кто-то сможет поставить моего бойца в безвыходное положение – он свободен. Единственное – моих людей нельзя убивать, но они об этом не должны знать. Вас же они будут убивать по-настоящему.

Бандиты засмеялись:

– Интересно, нас будут убивать, а мы не можем? Это несправедливо.

Я пожал плечами:

– А где вы видели справедливость? Когда вы убивали, грабили, насиловали, вы помнили о ней? Так что думайте, а я вам обещаю, что тот из вас, кто сможет победить, будет тут же отпущен.

Когда мы шли обратно, один из двоих ветеранов пробурчал:

– Нельзя оставлять в живых этих скотов, на них крови больше, чем на любом из нас.

Я остановился и посмотрел на него:

– Тебя ведь зовут Елизар, насколько помню, ты хороший лучник? А в Константинополь у нас отсюда одна дорога. Ты все понял? Но чтобы кроме вас двоих, – кивнул я и на второго ветерана, – об этом никто не знал. Если я когда-нибудь услышу об этом еще от кого-то, сами понимаете, чем все закончится.

На утреннее построение я вышел в форме этериота.

Небольшая шеренга моих воспитанников стояла на небольшом плацу.

Я встал перед ними. Самый старший из них, двадцатилетний Григорий, скомандовал:

– Отделение, смирно! Равнение на средину!

И неслышным шагом ниндзя подошел ко мне:

– Господин логофет, отделение построено, старший курсант Григорий.

– Вольно! – был мой приказ.

– Отделение, вольно, – продублировал приказ Григорий.

Я медленно пошел вдоль строя, этот проход не занял много времени. Передо мной стояли бойцы, каких еще не существовало в этом мире. Они были отобраны по методике, которой не существовало, они готовились совершенно не так, как это делается в это время. Конечно, мной было вложено в них еще далеко не все, что знал и что должен еще вложить, чтобы они смогли стать не только рядовыми исполнителями, но и сами решать вопросы стратегии и тактики своих будущих подразделений. Чтобы это случилось, мне необходимо на данном этапе потерять как можно меньше людей при выполнении заданий василевса. А пока еще долго придется оставаться мозговым центром этой группы. Так получилось, что почти никто из курсантов еще не убивал, и мне сегодня предстоит проверить, как они справятся с этой задачей. Вернее, сегодня проверяю самого себя, потому что если хоть один из них будет побежден, значит, моя задача не выполнена, я не справился, и нужно будет пересмотреть все дальнейшие планы.

– Курсанты, – было мое вступление, – сегодня у нас ответственный день. Мы много занимались, вы многому научились и стали сильнее. Сегодня у вас ответственное испытание. Тот, кто его пройдет, будет считаться уже полноценным подмастерьем тени. Вы знаете все ступени мастерства, мы неоднократно говорили о них. И сейчас вы должны доказать окружающим, и главное – себе, что вы можете стать этими подмастерьями. Григорий, встань в строй.

Я поднял с земли заранее приготовленный мешок, подошел к шеренге и предложил курсантам тащить из него бумажки. На этих бумажках были всего лишь порядковые номера схваток.

Конечно, подумав, все преступники согласились драться. Василевс очень заинтересовался моим предложением, и по его приказу мне постарались отобрать среди ожидающих казни преступников людей неробкого десятка, тех, кто воевал и умел держать меч в руках.

Номер первый вытащил Тирах. Охрана привела из подвала первого бандита. Высокий, плотный мужчина лет сорока, заросший до ушей, щурился после темноты, а затем с удивлением уставился на строй невысоких стройных парней в черной свободной форме с закрытыми лицами и полным отсутствием доспехов. А когда увидел стоящего перед ним подростка, он удивленно поглядел на меня, и на его лице появилась пренебрежительная улыбка.

Я веско сказал, вкладывая ему в руки спату[17]17
  Кельтский прямой обоюдоострый меч.


[Закрыть]:

– Ранишь – можешь считать себя свободным, передвигаться только в пределах плаца. – И скомандовал: – Начинайте схватку.

Мужик быстро стал в стойку скутата[18]18
  Тяжелый пехотинец армии Византии. Скутаты составляли ядро пехоты.


[Закрыть], было видно, что его левая рука так и просит щит. Как только он напрягся в стойке, пренебрежение исчезло с его лица, и он внимательно отслеживал все возможные движения противника.

Было видно, что его озадачили одежда и размеры моего бойца.

Наконец он не выдержал и с криком ринулся вперед. Тирах молниеносно упал на землю и легко зацепил носком голень бандита, тот грузно растянулся на камнях плаца. Черная тень на секунду прильнула к упавшему и быстро вскочила. Противник остался лежать на земле, в левой надключичной ямке у него торчала ручка стилета.

В шеренге зашумели. Мне пришлось хлопнуть в ладоши, призывая к вниманию:

– Поздравляю курсанта Тираха со званием «подмастерье тени». Кто там у нас следующий?

Мои теперь уже подмастерья грузили на телеги трупы убитых, я сидел неподалеку – смотрел, как они работают. В голове стоял легкий шум: мне все еще не удавалось отойти от волнения. Несмотря на то что я знал, как подготовлены мои ребята, все равно оставались сомнения, казалось, что еще что-то не объяснено, не отработано. К моей радости, все справились со своими противниками. Лишь Григорий получил небольшое ранение. Ну все правильно: возраст сделал свое дело. Несмотря на его упорство, ему трудно было угнаться за более молодыми гибкими мальчишками.