Текст книги "Как я провел лето"

Александр Щёголев
Как я провел лето

* * *

Лето я провел хорошо.

Мы с мамой поехали в деревню. На самом деле это маленький городок, но мама называет его деревней, потому что она в нем родилась. Мы каждое лето сюда приезжаем, и мне здесь нравится.

Напротив нашего дома живет Петька. Только этим летом Петька сильно изменился – по вечерам он лазил с другими ребятами в монастырский сад и таскал оттуда землянику. Мы все очень любим землянику, это ужасно вкусная вещь, но мама всегда говорила: «Чужое брать нельзя!» А когда я сказал об этом Петьке, он засмеялся.

Еще у нас появился новый сосед – дядя Игорь. Он недавно купил дом рядом с нами, прошлым летом дяди Игоря тут не было. Сосед мне не понравился, потому что он каждый день продавал на базаре землянику. Мама сказала, что если купить у него, то нищим станешь – такие цены. Непонятно, откуда он брал её, эту землянику, во всяком случае, огородом он никогда не занимался. Мы как-то были у дяди Игоря в гостях, он нас пригласил познакомиться. В доме у него оказалось совсем пусто и грязно, и я удивился. Куда он девает деньги, которые получает на базаре? Неизвестно. Хотя, я сразу понял, что дядя Игорь умный. Он очень здорово умеет говорить.

Петька часто предлагал мне лазить вместе с ребятами в монастырский сад, но я отказывался. Еще он звал меня по вечерам в дом к дяде Игорю, рассказывал, что там страшно интересно, поэтому все ребята и ходят туда каждый вечер. Но я не хотел. Петька меня спрашивал – почему? А я не объяснял, потому что не люблю говорить о людях гадости, но однажды не сдержался и сказал Петьке, что его дядя Игорь или жмот, или псих. Конечно, если человек загоняет на базаре землянику, а деньги прячет куда-нибудь под драный матрац, вместо того, чтобы красиво потратить… Петька засмеялся и ответил, что я не прав. На самом деле дядя Игорь без денег просто не может жить – натурально. Оказывается, он варит из них бульон и пьет это дело перед сном, а не то бы умер. Петька похвастался, что дядя Игорь давал ему попробовать. Очень, говорит, вкусно! И я, говорит, когда вырасту, буду варить себе такой же бульон, но пока денег еле-еле на мороженое хватает.

Про бульон я, конечно, не поверил.

Звал меня Петька в гости к дяде Игорю, звал, и я решил узнать, что же там такого интересного. Только идти к соседу я все равно не хотел. Когда стемнело, я забрался к нему во двор и попытался заглянуть в окна, но все они были занавешены. А в одном окне оказалась щелочка, и я стал подсматривать.

Мама мне часто говорила, что подсматривать тоже нехорошо, но я не мог сдержаться, честное слово. Мне было любопытно до жути. В щелочку я увидел, как в доме собираются ребята, один за другим, знакомые и незнакомые. Среди них был и Петька. Дядя Игорь встречал каждого в отдельности, обхаживал, а потом делал очень странную вещь. Он быстро вытаскивал из кармана ключ, похожий на тот, которым заводят механические игрушки, только гораздо больше, вставлял его гостю куда-то между лопаток и поворачивал. Каждый из мальчиков вздрагивал и сразу же замирал, а глаза его становились какими-то стеклянными. Я испугался и убежал. Я никогда раньше не видел людей со стеклянными глазами.

Следующим вечером я снова стал подсматривать, но теперь это заметили.

Мальчики постарше привели меня к дяде Игорю и крепко держали, пока он всовывал ключ мне в спину. Глаза у них были совсем-совсем стеклянными. И вообще – у всех собравшихся здесь ребят.

Сначала мне было страшно. Так страшно, что я даже ревел. Но потом стало хорошо, весело! Всё вокруг оказалось игрушечным, ненастоящим, а сам я, наоборот, сделался большим и сильным. Это было очень приятно. Дядя Игорь рассказывал всякие смешные штучки. Про то, например, что люди обходятся в эксплуатации намного дешевле роботов, так как потребляют гораздо меньше энергии, только сначала нужно их… В общем, я плохо это запомнил. Мы сидели и хохотали. Потом пошли в монастырь воровать землянику. Я – вместе со всеми. Мы наелись до отвала, набрали полные пакеты и весь хабар принесли дяде Игорю. Так он нас попросил. Разве могли мы его подвести? Наверное, эту землянику он на следующий день и продавал на базаре.

Мне очень понравился тот вечер. Самое главное, что я ничего не боялся! И не нужно было ни о чем думать! Дядя Игорь так и сказал:

– Думать, парни, вредно для здоровья. Веселитесь, потому что вы абсолютно свободны. Свобода – это веселье, запомнили?

А потом он залезал на стол и кричал нам сверху:

– Я люблю вас, парни! Никто в этой жизни не любит вас, как я!

Было здорово ощущать себя свободным. Таким веселым и таким сильным. И ещё! Когда мы шли с ребятами по улице, то были все вместе, рядом друг с другом, а когда полезли в сад, то вообще стали как одно целое. И это тоже очень здорово.

А мама была недовольна и даже немного испугана. Она меня дома совсем затормошила. Спрашивала: что с тобой, почему у тебя такие странные глаза, где ты выпачкал рот земляникой?.. Я не признался. И следующим вечером снова пошел к соседу. Мы веселились, ели чужую землянику, мальчики постарше показывали нам разные приёмчики, которые им ещё раньше показал дядя Игорь. Я, кстати, завидовал старшим мальчикам, потому что как только мы уходили от дяди Игоря, они тут же начинали командовать. Но вообще-то было интересно бродить большой толпой по темным улицам. Мы чувствовали себя самыми главными, совсем взрослыми.

А мама почему-то сильно плакала утром. Она кричала:

– Чтобы я никогда больше не видела тебя со стеклянными глазами, слышишь, никогда!

Я ей нагрубил и убежал.

Чего она разволновалась? Непонятно. Мамины слезы меня жутко расстроили, я очень редко видел, чтобы мама плакала. Одновременно я слегка на нее злился, даже подумал: «А интересно, мама-то меня любит?» Странно. Что-то было не так, но что? Конечно, когда дядя Игорь вставляет ключ в спину, это приятно. Не то слово. Но почему глаза становятся стеклянными? Почему по ночам мне нравится воровать землянику, а утром я знаю, что поступал плохо?

Почему я нагрубил маме?

Вопросы меня замучили. И я вдруг понял: лучше всего было бы плюнуть на дядю Игоря. Не ходить к нему по вечерам, забыть про его заводной ключ, про землянику и про странное веселье. Но я уже точно знал – сделать это будет трудновато. Не смогу я к нему не пойти, и все тут. Ноги сами понесут, как это уже было вчера. И спину я сам подставлю, никуда не денусь. Что же делать?

Я пробовал нащупать дырочку у себя сзади. Руками никак было не дотянуться.

Тогда я пробрался в дом к дяде Игорю, пока он был на базаре, и начал искать этот его проклятый ключ. Ничего лучшего не придумал, идиот! Сосед неожиданно вернулся и застукал меня. Наверное, кто-то из ребят заметил и ему донес. Я думал, он рассердится, прибьет меня на месте, а получилось все наоборот. Когда дядя Игорь узнал, зачем я залез к нему, он даже обрадовался! И сам достал ключ. Он дал мне эту штучку в руки (просто так, подержать) и объяснил, что дело совсем не в ключе и не в том, чтобы найти дырочку в чьей-то спине. А в том, хватит ли у человека любви повернуть вставленный ключ. Дело только в этом, объяснил дядя Игорь. Причем здесь, вообще, любовь? При том! Если любви хватает, сказал он, значит, ты всегда сможешь получать от других людей то, что тебе нужно. Дядя Игорь так и делает. Я же пока еще слишком мал и ни за что не смогу повернуть эту дурацкую железку, даже если исхитрюсь кому-нибудь ее вставить в спину. «Смешно надеяться!» – сказал дядя Игорь. Почему-то он был уверен, что ключ мне понадобился для того же, для чего и ему самому. Он так радовался, что совсем меня затормошил. Кричал:

– Я тебя обожаю, парень! Ты обязательно попробуешь, когда подрастешь!

Я не стал с ним спорить. Во-первых, побаивался – вдруг он все-таки рассердится? Во-вторых, я немножко обиделся. На самом-то деле я хотел украсть у него ключ, чтобы никто больше не мог подловить меня сзади.

Только для этого!

От дяди Игоря я сразу побежал к Петьке и все ему рассказал. Он жутко удивился, но не поверил. Он сказал, что ничего такого у дяди Игоря не видел, и что я совсем заврался, урод. Сам ты, говорит, «любовь». Никто, говорит, мне ключа в спину не вставлял, а уж ему, Петьке, и подавно! Просто у дяди Игоря очень интересно, а сам он классный мужик. И землянику тырить из-под носа у монахов тоже интересно, вот ребята этим и занимаются.

Мне неохота было с Петькой спорить. Я попросил его показать спину, он показал, и я долго искал там дырочку. Ее оказалось трудно найти, такая она была неприметная. Но я все-таки нашел – ровно посередине между лопаток, куда нормальный человек не может достать руками. Если специально эту дырочку не искать, ни за что не заметишь! Потом я попросил Петьку посмотреть мою спину, и он тоже нашел в ней дырочку. Он еще больше удивился, сказав, что все равно не верит в эти глупости, и ушел играть с ребятами в роботов. А я решил не идти сегодня вечером к дяде Игорю. Не идти, и все тут!

Но я пошел. Не знаю, почему. Ничего не мог с собой поделать. Я шел к дяде Игорю и старался не плакать, хотя мне хотелось. А потом, как всегда, стало весело и хорошо, дядя Игорь смешил нас историями про всяких дурачков, которыми умные люди играют, как хотят, угощал нас бульоном из денег и заводил отличный музон про то, что любовь – это кайф. Мы подпевали. Оказалось, эту песню он сам сочинил, когда учителем пения работал. Потом мы лазили за земляникой, а ночью мне снились сны, где я дрался и всех побеждал.

Утром мама снова плакала. Гораздо хуже, чем вчера. Она не кричала и вообще ничего не говорила, но я знал, что ее опять огорчили мои стеклянные глаза. Если бы она ругалась, было бы легче. Она плакала так страшно, что я не знаю даже, как это описать. Я чуть не умер от стыда. Вот тогда я и решился. Понял, что если уж родился мужчиной, то и поступать обязан по-мужски.

Поняв это, я заявился к Петьке и прямо спросил, друг ли он мне. Он ответил, что друг, конечно, что за вопрос? Я раскалил в плите чугунную гирьку, объяснив, что мне нужна помощь в одном очень важном деле. Он должен взять эту гирьку щипцами и приложить ее к моей спине – в том месте, где вчера нашел дырочку. Петька сначала испугался, стал отказываться, но когда я отдал ему офицерский ремень (кожаный, с бляхой!) плюс перочинный ножик, – согласился. Я лег на живот, а он сделал все, как я просил.

Плохо помню, что было дальше. Кажется, я куда-то бежал, меня ловили, я вырывался… Что творилось с мамой, совсем не запомнил. В тот же день она увезла меня обратно в город, там я долго болел…

Зато дырочка пропала! Санька, мой сосед по лестнице, проверил – рана от гирьки зажила, остались только шрамы. Я, кстати, посмотрел Санькину спину. У него была точно такая же дырочка, но я ему ничего не сказал, потому что он все равно бы не поверил.

Я много думал. И когда болел, и потом, когда поправился. Неужели все люди имеют предательские дырочки в спинах? Может быть, они есть только у детей, а у взрослых сами собой пропадают? Хотя, нет, само собой ничего не бывает. Наверное, каждый нормальный взрослый когда-нибудь решался и запаивал дырочку раскаленной гирькой. А потом долго болел – как я… Другой важный вопрос – почему ребята не замечали, как им вставляли ключ в спину и заводили их? Почему один я увидел? Может, некоторые замечали, но им было наплевать? Ладно, об этом надо еще подумать. А хуже всего вот что. Есть люди, которые знают о дырочках и у которых хватает подлости сделать ключ, чтобы ловить на него дураков вроде меня! Это хуже всего.

Или нет? Или хуже всего то, что мы любили дядю Игоря не меньше, чем он нас?

Ладно. Следующим летом я снова поеду с мамой в деревню, там и разберусь. Пусть они все подождут немного. Пусть они все подождут.

1986